Бедная богатая девочка

      Сима почувствовала, что запуталась окончательно.
      ГЛАВА 13
      Серафима припарковала машину недалеко от приемной доктора
      Гольдина, чтобы видеть всех, выходящих из здания. Метрах в ста от нее стояла машина Вики - красный "Рено-Клио". Сима сразу его узнала. В ожидании она откинулась на сиденье, расслабилась, поставила любимую кассету Уитни Хьюстон и закурила. Чернильно-синие мартовские сумерки каким-то неуловимым оттенком отличались от зимних, возможно, намеком на то, что утром будет солнце.
      Сима сразу ее узнала: тонкая фигурка мелькнула в свете
      фонаря у входа, "Рено" пискнул и зажег фары, словно узнавая хозяйку. Сима бросила сигарету и, не заперев дверцу, бросилась к девушке. Ее спринтерский рывок не остался незамеченным: Вика застыла у открытой двери, не торопясь садиться в машину, только поплотнее запахнула скромную с виду куртку, подбитую песцом. Это была высокая худощавая брюнетка с длинными волосами, причесанными так, чтобы создавалось впечатление нарочитого отсутствия прически. Кажется, это стоит довольно дорого.
      - Вы ведь Вика? - спросила запыхавшаяся
      Сима, притормаживая у красного автомобильчика.
      - Вика, - сухо сказала девушка, ожидая продолжения.
      - Меня зовут Серафима Григорьевна, я помощник следователя и хочу задать вам несколько вопросов.
      - Я уже на все вопросы ответила в прокуратуре.
      - Думаю, что не на все. В ваших интересах поговорить здесь, а
      не быть доставленной для дачи показаний. - Сима, конечно,
      блефовала, но она прекрасно знала, что испуганный свидетель самый разговорчивый.
      Однако не было похоже, чтобы девушка особенно испугалась. Она вздохнула и скупым жестом пригласила Симу сесть в машину.
      - Я вас слушаю.
      Серафима хотела было следовательским тоном сказать: "Это
      я вас слушаю!", но передумала. Похоже, эту девчонку и так достаточно прессовали.
      - Я все знаю, - пошла Сима ва-банк.
      - Что именно? - Вика подняла на нее огромные черные
      глаза.
      По глазам ей можно было дать лет сто. Они чужеродно смотрелись на гладком юном лице. В полутьме были видны только провалы глаз и губ, как на печальной венецианской маске.
      - Что вы в ночь убийства были в доме вашего отца. Значит, вы знаете, кто убийца. - Сима не стала сейчас обвинять девчонку в убийстве отца, хотя эти слова вертелись у нее на языке.
      - Вы ошибаетесь, весь вечер и всю ночь я была
      дома. У вас неверные сведения. - Вика была на удивление спокойна.
      - Есть свидетели, кроме того, вашу машину видели в поселке
      ночью.
      Мимо них пролетали встречные машины, на доли секунды освещая салон "Рено".
      - Вы не против, если я закурю? - вежливо спросила Сима.
      Вика нажала кнопку прикуривателя и выдвинула пепельницу.
      - Пожалуйста, - безразлично сказала она.
      Сима прикурила, прикрыв глаза. Внезапно в глаза ударил яркий белый свет, отчего она на какое-то время ослепла. Это какой-то огромный внедорожник, увешанный люстрами и кенгурятниками, съехал с противоположной стороны и припарковался у них прямо перед носом.
      - Как же я ненавижу эти бандитские машины с их газоразрядными галогенами! - прошипела Сима.
      - Я тоже. Правда, не все они бандитские, - справедливо
      заметила Вика. Симе показалось, что она немного смягчилась.
      Сима повернулась к девушке, ярко освещенной фарами. От
      того, что она увидела, у нее перехватило дыхание. Сима открыла
      рот, чтобы заорать, но вовремя его захлопнула, сделав вид, что
      закашлялась дымом. Рядом с ней сидела девушка с видеопленки убийства
      Хлопина! Потрясенная этим открытием, Сима долго собиралась с мыслями, не зная, что сказать. По всему выходило, что Вика сначала съездила с Хлопиным в сексшоп, чтобы запасти необходимые для их игр аксессуары, затем довольно долго кувыркалась с ним в койке, а когда она ушла, ее сообщник убил несчастного любителя клубнички. Впрочем, не такого уж несчастного, ведь он пробавлялся шантажом, за что и пострадал. Потом, выходит, парочка направилась в родительский дом и грохнула папашу. Вот уж совсем непонятно зачем!
      - Так что же еще вы хотели у меня узнать? - довольно холодно поинтересовалась Вика.
      - Вы, конечно, знаете о смерти Хлопина. Можете что-нибудь
      о нем сказать?
      - Исполнительный водитель-телохранитель, четкий, обязательный, надежный. А его личная жизнь меня не касается, - слишком поспешно сказала она.
      - Вика, а как у вас складывались отношения со Светланой?
      не слишком тактично спросила Сима.
      - А как могут складываться отношения с мачехой?!
      взорвалась Вика. Затем взяла себя в руки. - После
      того как я уехала - нормально. Правда, я стала реже видеть
      отца, - уже спокойнее продолжила она.
      - Светлана в тюрьме, ее обвиняют в убийстве.
      - Знаю. Только, кроме нее, убить было некому,
      жестко заявила Вика. - А еще накануне папа звонил
      своему адвокату, Выгодскому, чтобы изменить завещание или начать развод.
      Они поссорились со Светланой.
      - Откуда вы знаете, ведь вас там не было?
      - Мне позвонил папа и сказал, что завтра к ужину
      будет Сан Саныч, просил быть и меня. Намекнул, что произойдет
      нечто важное, касающееся жизни всех членов семьи. Голос у него
      был взволнованный, но он держал себя в руках. Я хорошо знаю отца,
      его желание собрать всех вместе и пригласить адвоката свидетельствовало
      о каком-то важном шаге. Мне кажется, он собирался развестись.
      - И вы дали об этом показания? - спросила Сима.
      - Меня не спрашивали, - сухо ответила девушка.
      Ведь можно подумать, что я специально топлю ее, потому что она моя мачеха.
      - Но есть свидетели, что и вы там были, в ту ночь видели вашу машину, - справедливо заметила Сима.
      - Я не могу этого объяснить. Я была дома, хоть
      и не могу этого доказать. И вообще, зачем мне его убивать?
      Я же любила его, любила! - Вика заплакала, но не в голос, взахлеб, а сдержанно, как будто слезы преодолевали какую-то преграду. Из-за этого стало видно, как она страдает, не на публику, не для зрителя, а скрывая боль.
      - Из ревности! - ляпнула Сима, одержимая идеей
      комплекса Электры.
      Вика вытерла глаза и посмотрела на нее, как на идиотку.
      - Надеюсь, вы все спросили, - ледяным тоном
      сказала она.
      Симе ничего не оставалось, как попрощаться и выйти из машины.
      Она опаздывала к Гольдину, часы показывали четверть девятого,
      а договаривались они на восемь. Но из здания никто не выходил, а значит,
      доктор ждет ее. Сима заперла свою "девятку" и вошла в старый
      московский особняк, где располагалась приемная. Секретарь давно
      ушла, ее стол отличался полным отсутствием каких-либо бумаг.
      Верхний свет был погашен, горели только светильники в углах комнаты.
      Из-под двери кабинета Гольдина пробивалась узкая полоска желтого света. Сима пересекла приемную, постучала в массивную дубовую дверь и, не дожидаясь ответа, вошла. Большое помещение тонуло в полумраке, света от настольной лампы не хватало, и стеллажи, забитые книгами, сливались в темные пятна. Хозяина не было видно.
      - Борис Ефимович, - позвала Сима. Было очень
      тихо, так тихо, как никогда не бывает в центре Москвы. Наверное, специальная звуко-изоляция.
      Сима заметила еще одну дверь, вероятно, санузел. Она села
      в глубокое кожаное кресло и решила подождать. Через десять минут
      ей пришло в голову, что здесь что-то не так. Вокруг стояла все та
      же давящая на уши тишина, когда кажется, что ты внезапно оглох.
      Не было слышно ни шума льющейся воды, ни шагов - вообще ничего. Сима решительно подошла к двери, еще раз прислушалась, постучала, а затем распахнула ее. В туалете с душевой кабиной горел свет, но никого не было. Сима вернулась и села в кресло. Внезапно она заметила что-то черное, высовывающееся из-за массивной ножки стола. Она поднялась и нерешительно, как будто совершая что-то недозволенное, заглянула за стол.
      Тело Гольдина лежало на ковре за столом в неестественной позе, которая не оставляла надежд на то, что он жив. На всякий случай Сима, как их учили, попыталась нащупать пульс на сонной артерии. Бесполезно. На голове психиатра зияла страшная рана, орудие убийства - тяжелый антикварный бронзовый подсвечник, изображающий античную деву, держащую на плече амфору, - валялось рядом. Сима видела и не такое, пока работала в прокуратуре, но тут... Очаровательный, блистающий глубиной и остротой ума Борис Ефимович... Она вспомнила о его многочисленных женах и детях, особенно о младшенькой любимой Анечке. Сима перевела глаза на подсвечник в пятнах крови и мозгового вещества с налипшими на нем волосами, и ее замутило. В туалете она умылась ледяной водой и немного успокоилась. Гольдина не вернуть, но необходимо забрать то, ради чего она к нему пришла. Сима глубоко вздохнула, вошла в кабинет и, стараясь
      не смотреть на лежащее у стола тело, надела кожаные перчатки. Все-таки она нарушала закон и понимала это. В идеале она, ни до чего не дотрагиваясь, должна была вызвать милицию, дождаться их и начать давать показания как лицо, нашедшее труп. Как раз это и не входило в ее планы. Компьютер был включен, но содержал наброски научных статей, план монографии по психоанализу и деловую переписку, в том числе на английском и французском. Все делопроизводство, вероятно, находилось в руках у секретарши. Тайнами здесь и не пахло. Никаких паролей, скрытых файлов и тому подобного. Сима разочарованно отошла от стола, внимательно осмотрела полки. Кроме разнообразных медицинских изданий, ничего обнаружить не удалось. Остались ящички и шкафчики. Сима, теряя надежду, поочередно открывала их, обнаруживая счета, открытки, длинные конверты с приглашениями на конференции и прочую бесполезную ерунду. Она обнаружила сейф, но добраться до его содержимого не было никакой возможности. Кроме того, вряд ли доктор держал в сейфе аудиокассеты, с которыми работал.
      Наконец-то нашелся запертый шкафчик. Сима пошарила глазами по кабинету,
      соображая, где же мог быть ключ. Рыться в карманах у покойника
      она не решилась, поэтому пошарила в своей необъятной сумке, в которой,
      наверное, можно было бы при желании найти даже прокладку от
      текущего крана, и выудила пилочку для ногтей. Пятиминутное ковыряние
      в не слишком сложном замочке дало свои результаты: шкаф был сверху
      донизу забит кассетами. Оставалось только найти нужные. Поразмыслив,
      Сима решила, что раз Вика наблюдается уже восемь лет, то кассет должно быть много и датированы они начиная с 1992 года. А раз она только что покинула доктора, то они находятся где-то близко. Сима быстро нашла серию кассет с инициалами "В. А." и стала бросать их в сумку. Однако на последней из них была дата 15 февраля 2000 года. За четыре дня до убийства! А где же самое главное, а где же запись сегодняшней беседы?
      У нее зазвонил мобильный, и она ответила почему-то тихо, почти шепотом. Сергей поинтересовался, почему она так разговаривает.
      - Слишком много народу слушает, - солгала Сима.
      - У тебя ничего не случилось? - забеспокоился Сергей.
      - Все в порядке, позвоню завтра, просто не могу сейчас разговаривать.
      Сима отключилась, оглянулась по сторонам в поисках магнитофона.
      На столе она нашла компактный диктофон. Он был пуст. Значит, убийца забрал кассету! А может быть, доктора убили как раз из-за кассеты! Сима еще раз осмотрела кабинет и вышла в приемную. То, что ей сначала показалось стенным шкафом, оказалось дверью, ведущей
      на черную замусоренную лестницу с выходом в темные дворы. Замок
      двери был, похоже, сломан. Это, видимо, был путь, которым проник преступник.
      Больше здесь оставаться было нельзя. Сима вернулась, осторожно выглянула на улицу. Узкую московскую улочку подметал ветер, таская куски грязного целлофана. Припаркованные у офисных зданий машины разъехались, а прохожие уже давно сидели в теплых квартирах у телевизоров.
      Сима быстро завела машину, включила ближний свет и поехала домой.
      Она сама являлась свидетелем того, что последним человеком, покинувшим приемную доктора, была Вика. Но держалась она так спокойно, так невозмутимо, что ее трудно было заподозрить. С другой стороны, она не знала, что Сима сразу же после их разговора идет к доктору. Кроме того, она хрупкая девушка, а удар был нанесен физически сильным человеком. Хотя... В состоянии аффекта или даже эмоционального напряжения и параличные инвалиды могут горы свернуть. Но зачем ей убивать доктора? Только в том случае, если он стал свидетелем ее признания в другом убийстве...Тогда понятно, зачем она взяла последнюю кассету.
      * * *
      Голова у Симы шла кругом. Дома Марина Алексеевна смотрела свои любимые "Итоги" с Киселевым.
      - Сим! Ты за кого голосовать будешь? - спросила
      она дочку, надевая мягкие тапки и сгоняя с колен свернувшегося в огромный
      пушистый шар Гошу.
      - За Жирика! - брякнула Сима, не желавшая вступать с матерью
      в политические дискуссии. Марина Алексеевна, в отличие от дочери,
      была политически грамотна, следила за событиями и плавно, эволюционным
      путем проделала путь от умеренной коммунистки через отчаянную демократку
      до политической нигилистки. Ругала она все и вся, не верила никому
      и к превозносимому преемнику президента (читай - престолонаследнику)
      относилась с прохладцей. Это, впрочем, не мешало ей трезво оценивать
      обстановку и точно знать, что общая масса послушно проголосует
      за того, кого ей укажут.
      - А я голосовать пойду, чтобы моим голосом не могли распорядиться,
      и проголосую против всех, - заявила она, направляясь на кухню,
      чтобы накормить Симу заботливо приготовленным ужином.
      После увиденного в приемной доктора Симе кусок в горло не лез, ее слегка мутило. Чтобы не обижать мать, она сказала:
      - Ма, не беспокойся, я ужинала. Только чайку с лимоном попью. А котлетки оставь мне на завтрак.
      Марина Алексеевна с жалостью посмотрела на Симину худобу, но настаивать не стала. Что ж, в конце концов у них теперь мода такая. Сама Марина Алексеевна помнила времена, когда ценились круглые румяные щечки, налитые плечи, пышная грудь и увесистый зад, правда, при тонкой талии, сантиметров этак пятьдесят, что достигалось путем неимоверных утягиваний и шнурований.
      - У Борьки была? Дал он тебе кассеты?
      - Не-а, не успела, - безразлично протянула Сима,
      прихлебывая чай.
      Всю ночь ей снились бронзовые античные девы, замахивающиеся на нее огромными бронзовыми амфорами.
      * * *
      Аня открыла дверь мужчине и мельком взглянула на себя в зеркало. Царевна-лебедь, она была чудо как хороша. Тоненькая, с легкими светлыми волосами, в чем-то длинном, белоснежном, полупрозрачном, она действительно напоминала прекрасную птицу. Мужчина с порога протянул ей охапку кремовых, почти белых роз.
      - Ты сегодня удивительна, дорогая, - восхищенно
      сказал он. - Каждый из твоих образов по-своему неповторим.
      - На сей раз это не образ, это я, кем я себя чувствую,
      Одетта.
      - А разве прошлый раз тебе не понравилось?
      - Да, в тот момент, когда все происходило, я была
      в восторге. Я даже не думала, что сумею так перевоплотиться, из
      тихой скромницы - в женщину-вамп, из пушистого кролика - в тигрицу.
      - И из Одетты - в Одиллию, - добавил мужчина.
      - Не говори так, дуэт Одетта и Одиллия слишком
      много для меня значит.
      - Но ведь и Одетта, и Одиллия - всего лишь две стороны одного и того же, как добро и зло, которые никогда не существуют сами по себе, которые, лишенные друг друга, теряют всякий смысл.
      - Да, я понимаю, это философский взгляд, но есть еще
      и конкретный человек. Я - Одетта, она - Одиллия. Но не злая, она замечательная, мое второе "я".
      - Прости, милая, у тебя несколько детские представления о дружбе.
      - Все чистое кажется наивным. Если даже ты этого не понимаешь,
      зачем тогда жить... - грустно сказала девушка.
      Мужчина приблизился к ней и осторожно обнял, стараясь не измять прозрачные шелковые одежды. Он отвел от ее лица длинную прядь волос и прошептал:
      - Поверь мне, все только начинается. Расскажи мне лучше, что ты чувствовала в роли женщины-вамп.
      - Это была не я. И звали меня не Аня и не Одетта. Я
      была совсем другой личностью, да? Когда мы с тобой выпили это,
      я почувствовала себя сильной, бесстрашной, казалось, одним ударом
      я могу пробивать стены, одним движением переворачивать машины. И знаешь, что еще? Я больше не хотела умереть, я хотела жить вечно, меня захлестывали горячие волны, и я не сразу поняла, что хочу мужчину.
      Аня стыдливо подняла глаза и спросила:
      - Ты же знаешь, у меня никогда раньше не было мужчины... Я
      не знала, что такое сексуальное желание. Где же ты был? Почему
      ты меня бросил, почему не ты был со мной, не ты был у меня первым? Девушка была готова заплакать.
      - Ты потом поймешь, так нужно. Ты должна пройти через все
      это, чтобы найти себя. А сейчас ты хочешь? - Мужчина поднял
      ее голову за подбородок и посмотрел в глаза.
      Аня отвела взгляд.
      - Расскажи мне, как тебе с ним было. Все, до мельчайших подробностей, - потребовал он.
      - Я не могу.
      - Ты должна, иначе ничего не получится. - Он продолжал
      смотреть ей в глаза.
      - Как ты велел, я подошла к нему, когда он садился в машину.
      Я была так возбуждена, что расстегнула "молнию" на груди,
      и он не отрывал взгляда от движения змейки. Он открыл дверь и предложил
      мне сесть. Я села, и он сразу же расстегнул "молнию" до конца
      и стал целовать мою грудь. Раньше никто этого не делал. Я стала
      задыхаться, хотя этот человек был мне безразличен. Может, хватит,
      мне неприятно об этом говорить. - Аня покраснела и с трудом подбирала
      слова.
      - Нет, продолжай, - требовательно сказал мужчина.
      - Он почти раздел меня еще в машине и все время почему-то повторял,
      что я очень похожа на девушку, до которой он давно мечтал добраться.
      Я не знаю, что он имел в виду. Ты велел мне одеться как женщина-вамп, но мне кажется, я больше напоминала Одиллию, только очень агрессивную, раскованную и сексуальную. Затем он, видимо, взял себя в руки, и мы поехали в какой-то дурацкий магазин, где вся витрина была заставлена искусственными членами. Это отвратительное зрелище почему-то возбудило меня еще больше. Я не видела, что он купил. Он привез меня в свою квартиру, больше напоминавшую бордель. Странно, я только сейчас поняла, что даже не знаю, как его зовут. И я не помню, как к нему обращалась, надеюсь, что не "зайчик". Он высыпал что-то из пакетика и залил шампанским. Размешав, выпил сам и предложил мне. Он сказал, что от этого желание станет еще сильнее. Я ответила, что и так очень возбуждена, и это была правда, и отказалась. Потом он вытряхнул из пакета шелковый шарф, снял со стены наручники и предложил приковать его к кровати и завязать глаза. Тогда мне показалось это совершенно естественным, хотя я видела такое только в кино. Но ты не подумай, я вовсе не люблю смотреть такие фильмы. - Аня уже чуть не плакала от стыда.
      Мужчина ласково привлек ее к себе и погладил по волосам.
      - Ты не должна этого стыдиться. Ведь это тоже была
      ты - твоя подсознательная свобода, сексуальность, агрессивность, которую мы выпустили наружу. Продолжай, я слушаю...
      - Я сделала все, как он хотел, и стала его ласкать. Он пытался освободиться от наручников, умолял снять повязку с глаз. Я не стала, мне даже нравилось его мучить и дразнить. Кроме того, ведь он сам предложил такую игру! Он говорил, что хочет дотронуться до меня, видеть меня, но я не позволяла и довела и его, и себя до исступления. Мне кажется, мы даже кричали... Как ужасно все это рассказывать, я прошу тебя, давай прекратим! - взмолилась Аня.
      Мужчина только молча покачал головой. Он был весь внимание.
      - Ну, я впервые видела ЭТО у мужчины, - с ударением произнесла
      Аня. - И ЭТО не казалось мне ужасным и отвратительным. И тогда
      я сделала все сама. Я даже не помню, было ли мне сначала больно, но
      мы занимались любовью несколько часов, до самой ночи, я испытывала
      оргазм за оргазмом и не могла насытиться. Когда я видела, что он
      слабеет, я сыпала тот порошок в шампанское и давала ему выпить, не
      развязывая глаз. В какой-то момент я вдруг пришла в себя, возбуждение
      схлынуло, я испугалась того, что натворила, - ведь это была не
      я, я никогда бы не могла пойти на такое! Я быстро оделась и убежала,
      даже не развязав этого парня. Мне было так стыдно, что он увидит
      меня! Я выбежала, от слабости у меня подкашивались ноги. В машине
      ты что-то дал мне и на какое-то время я отключилась. Мы всю ночь не
      спали, я так хотела тебя, но ты почему-то возил меня по каким-то ночным
      клубам, затем усадил за руль какой-то другой машины и, хотя я
      очень плохо вожу, заставил ме-ня куда-то ехать. - Аня поморщилась,
      пытаясь вспомнить. - Не знаю... Очень болела голова, все путалось.
      Помню твой голос, ты что-то мне говорил. Какой-то дом, я вошла туда тайком, точно воровка. Я не помню, но ведь я ничего не украла? Зачем мы там были, мы же сразу ушли? Неужели все это было так необходимо? Я почти ничего не помню после того, как ушла от мужчины.
      - Ты ведь хочешь испытать себя, путешествовать в астральные миры, так?
      Аня согласно покивала головой.
      - Тогда ты должна познать все стороны своей натуры, иначе
      в астральном мире с тобой может случиться нечто, что не позволит
      тебе вернуться. И серебряная нить будет прервана, и твой дух
      навсегда останется там, откуда не будет возврата. Поэтому
      ничто в тебе самой не должно быть для тебя неожиданностью. Понимаешь,
      детка?
      - Понимаю... А много еще испытаний?
      - Осталось совсем немного, потерпи. И помни, никто не должен
      знать об этом. Сегодня, моя девочка, ты испытаешь нечто совсем новое.
      Ты побываешь в преддверии астрального мира, а может быть, даже переступишь черту...
      Аня расслабилась, откинулась в кресле и прикрыла глаза. На миг она почувствовала легкий запах сигарет от его пальцев, когда он поднес что-то к ее губам, и она послушно приняла это.
      * * *
      Сначала она была большой белой птицей с человеческим лицом, как Царевна-Лебедь Врубеля. Она летела в черном пространстве, и звездные скопления то приближались, то проносились мимо, подчиняемые законам Вселенной.
      От сумасшедшей скорости захватывало дух, но страшно не было. Она только изумлялась тому, как у нее развеваются волосы, ведь Аня точно знала, что в безвоздушном пространстве нет ветра. Еще секунду назад крошечная точка внезапно приблизилась, и она увидела его, своего возлюбленного. Ее захлестывало счастье, что она не одинока в этом прекрасном, но пустынном мире. Мужчина подхватил ее, и через его прикосновение
      Аня почувствовала, что все ее тело покрыто перьями. Аня пыталась
      заговорить, но не смогла произнести ни звука. Ну конечно, ведь в межзвездном пространстве звук не может передаваться, вспомнила она. Но
      это и не понадобилось. Она вдруг стала понимать все мысли своего
      спутника.
      - Тебе хорошо? - подумал он.
      - Я счастлива! - мысленно воскликнула Одетта.
      - Я хочу, чтобы ты почувствовала мою любовь!
      Девушка мысленно раскрылась навстречу ему и почувствовала, как он вошел в нее, не прикасаясь к ней. В ее ушах звучал крик его восторга, и горячая волна наслаждения затопила ее сознание.
      Внезапно она ощутила, как ее тело изменяется: она стала похожа на сложенную из разно-цветных кусочков стекла фигурку, а окружающее приобрело вид калейдоскопа, картинки которого изменялись с огромной скоростью, так что за ними невозможно было уследить. Ее спутник исчез, а калейдоскоп менялся с пугающей быстротой. Аня почувствовала, как ее тело разрывается на мелкие осколки, которые встраиваются в бешеный ритм мозаик Вселенной. Еще какое-то мгновение она ощущала себя Аней Кисловой, Одеттой, а затем ее сознание разлетелось на разрозненные мысли, чувства, воспоминания, которые существовали уже отдельно от нее и кружились в завораживающем танце калейдоскопа. Невероятным усилием воли она попыталась призвать их, собрать воедино, и это как будто удалось. Но теперь она видела себя летящим со скоростью света обломком в окружении таких же, как она, мелких космических тел. Их неудержимо влекло в одном и том же направлении. Аня пыталась сосредоточиться, свернуть от гигантской черной воронки, понимая, что это и есть
      та опасность, о которой ее предупреждали. Но вспышка,
      которую она скорее не увидела, а почувствовала, разнесла ее "я", ее сознание, и она, Аня Кислова, тургеневская романтическая девочка, перестала существовать.
      * * *
      Вика очнулась, когда на экране появился конвертик и компьютер запищал. Вика нехотя поднялась и открыла виртуальное письмо.
      Оно было без подписи, но она и так поняла, кто его послал.
      @STIH = А ты молчишь. И я не знаю,       Зачем нам что-то говорить,       Что станет жизнь не адом и не раем,       А просто перестанет быть,       Что мы стоим над пропастью, у края,       И темноту свечой не озарить.       Кто думал, что, смеясь, играя,       Я просто перестану быть.
      ГЛАВА 14
      Утром Сима купила замечательный бисквитный торт, пропитанный ромом,
      и отправилась на окраину города, на улицу Газгольдерную, к своей подружке
      бабке Николаевне. Как и обещала, любопытная старушка была дома. Лишь
      только послышался шум открывающейся двери лифта, Николаевна
      тут же бдительно приникла к глазку. Вот тебе лучшие и самые совершенные
      охранные системы.
      Увидев Симу, Николаевна широко распахнула дверь, заулыбалась беззубым ртом.
      - Ах ты моя девонька золотая! - заохала старушка. - Не забыла меня!
      - Не забыла! - подтвердила Сима, демонстрируя
      подарочную упаковку торта.
      - Ух ты! - восхитилась бабка. - Молодец, уважила! Ну проходи, проходи, чайку попьем.
      Когда расселись за столом с парадной скатертью с шелковой бахромой, Николаевна, разливая чай, хитро спросила:
      - Ты так или по делу?
      - И так по вас соскучилась, да и дельце маленькое есть, - не стала юлить Сима.
      - А чего ж, давай! - согласилась бабка, довольная, что оказалась полезной в таком важном деле.
      Сима вытащила фотографию, похищенную у Викиной няньки.
      - Не она приходила тогда с Олегом?
      - Погодь, погодь, - заинтересованно сказала Николаевна, вытащила из кармана древние очки, одна из дужек которых была привязана веревочкой, и принялась рассматривать снимок.
      - Судя по всему, фотографии года три. Сейчас она носит прямые волосы с челкой. - Сима понимала, что "каре" ничего не скажет Николаевне.
      Та долго рассматривала снимок, вертела его то так, то этак, затем отложила и принялась за торт, жуя его с видимым удовольствием. Сима даже подпрыгивала от нетерпения, но молчала. Николаевна налила в блюдце чай и шумно его отхлебывала, жмурясь, как большая пожилая кошка.
      - Ну что ж, не буду брать грех на душу. Может, она, а может,
      и нет. Вроде похожа, да еще, как ты говоришь, прическа другая. Но утверждать не стану. Я за свой базар отвечаю, - щегольнула Николаевна услышанным где-то.
      - Да, я понимаю, узнать трудно. А вот маленькой красной
      машинки во дворе не видала? - с надеждой спросила Сима.
      - Это могу сказать наверняка - не было. Ручаюсь. Все машины наперечет знаю. А теперь и твою грязную.
      - Ну она не всегда грязная, - обиделась Серафима.
      - Сколько я видела - всегда, - веско заключила бабка. - Слушай, голуба, а как твое расследование, продвигается?
      - Так себе, - грустно ответила Сима. - Вроде
      было ясно, а теперь опять все запуталось... Вроде все
      на дочке убитого сходится: время, место, возможность, а вот самого главного...
      - Это что же самое главное? - живо заинтересовалась Николаевна.
      - Мотив, Николаевна, то есть причина. Так вот нет другой причины,
      кроме ревности. Нету!
      - А ревность-то при чем? - не поняла не продвинутая
      в сексуальных проблемах Николаевна.
      - А при том, что отца она любила не как дочь,
      как можно более доступно объяснила Сима, - комплекс Электры
      называется.
      - Батюшки-светы! - всплеснула руками Николаевна.
      Старуха уже, помру скоро, а о таком не слышала. Но ты меня послушай,
      Серафима, фигня все это, чтобы из-за такого человека жизни лишать.
      Фигня! Не верю! Деньги ищи, деньги!
      - Какие деньги?
      - Кому деньги после его смерти достанутся.
      - Да всем. И жене, и дочке.
      - Ага. - Николаевна почесала затылок.
      Ну тогда плохи твои дела. Всем выгодно.
      - В том-то и дело, - грустно согласилась
      Сима.
      - А Олежка здесь при чем?
      - Черт его знает, хотя он был шантажист. Снимал
      на видео свои забавы с состоятельными дамочками, а потом вымогал у
      них деньги.
      - Ну и ну! - Бабка покачала головой с изумлением
      и восторгом. - А ведь ни за что бы не сказала.
      - Вот и мать его не сказала бы. - Сима
      вспомнила мать Олега, которая так беспокоилась о своем
      идеальном сыне.
      - А что за Электра такая? Имя, что ли, новомодное?
      - Да нет, бабуль, героиня древнегреческой трагедии,
      ответила Сима без какого-либо желания объяснять взаимоотношения
      античных героев.
      * * *
      В секс-шопе "Нимфа и Сатир" было по-прежнему немноголюдно, чтобы не сказать пусто. Голубоватый, увешанный побрякушками продавец узнал ее, заулыбался, спросил, все ли как обычно для Олега. Сима уклончиво ответила, что Олег, видимо, какое-то время не появится, так как уехал в длительную командировку. Продавец картинно повздыхал и посожалел, наверное, из-за потери постоянного клиента. Сима опять вытащила из сумки Викину фотографию.