Повседневная жизнь подводников

Следящая лодка предъугадать такой поворот не может. Дистанция слежения невелика, скорость порядка 15-20 узлов(около 30=40 километров в час). Тормозов под водой нет. Гидролокаторы не включают ни цель, ни охотник, чтобы не выдавать себя импульсами активного режима. К тому же… Взгляните на эту диаграмму, она показывает, так называемый, «провал шумности» в акустическом поле подводной лодки: меньше всего субмарина идущая под водой «излучает» шум из носовой оконечности, поэтому меньше всего она слышна акустику встречной лодки, если эта встреча происходит на прямом контркурсе, то есть когда лодки идут лоб в лоб.Вот в таких условиях и происходят столкновения.
      - Телерепортер РТР Аркадий Мамонтов передал в эфир сообщение, что на борт «Петра Великого» подняты аварийные буи иностранного происхождения…
      - Это очень важная информация. Аварийные буи-поплавки носят на своем корпусе все подводные лодки мира. На буе обязательно должен быть бортовой номер лодки или ее название, обозначена государственная принадлежность. Номера на буе не обнаружили. Но ведь в разведку с документами не ходят. Поэтому те лодки, которые идут на выполнение рискованного задания опознавательные таблички с аварийных буев снимают. Эти поднятые буи, вполне могли выскочить из своих гнезд при сильном ударе.
      - Получается, как если бы автомобиль покинул место аварии, оставив на нем номерные знаки. Разве нельзя найти?
      - Во-первых, знаки стерты. Во-вторых, попробуйте докажите, что их не принесло в район инцидента морским течением. Вам скажут, буи были потеряны за сто миль отсюда в шторм…
      - Ну, хорошо, если иностранная лодка так долбанула нашу, значит сама она тоже здорово повреждена.
      - Безусловно. И скрыть их невозможно. Но можно заявить о том, что деформация была получена в другом море при ударе о подводную скалу. Не пойман, не вор. Вот если бы мы обнаружили поврежденную иностранную субмарину на грунте неподалеку от «Курска», тогда иной разговор.
      - Но почему она уцелела, хоть и едва уползла, а наша - нет?
      - Вы когда-нибудь бились пасхальными яйцами? Если ударить оконечностью в бок, то обязательно проломишь скорлупу чужого яйца. Нечто подобное произошло и с лодками. Нос у подводных лодок имеет конструктивное усиление на случай плавания во льдах и прочих ситуаций. Борт менее прочнее, чем нос. Удар в борт «Курска» пришелся носовой оконечностью, да еще в самом опасном месте - на стыке двух отсеков, где проходит переборка (перегородка) между торпедным и жилым (он же центральный) отсеками. Важно заметить, что все предыдущие столкновения советско-российских лодок с американскими происходили именно так - таранный удар приходился в борт. Вот как на снимке, где изображена К-407 после встречи с «Грейлингом». Всегда таранили нас. Потому что наши командиры, меньше всего стремились лихачить под водой, понимая, что за такие подныривания погоны снимут вместе с головой.
      Замечу, что за всю историю подобных столкновений американская сторона ни разу не признала официально свое в них участие, несмотря ни на какие вмятины и даже куски металла застрявшие в обшивке наших подлодок. На войне, в том числе и Холодной войне, не принято приносить извинения за причиненный противнику урон. Даже будучи уверенными в том, что после очередного тарана американская атомарина «Тотог» пустила ко дну советскую подводную лодку типа «Эхо», никаких соболезнований и извинений адмирал из Пентагона нам не принесли.
      - Когда и где это было?
      - Это было на моей памяти в июне 1970 года в северной части Тихого океана, когда советская атомная подводная лодка под командованием капитана 1 ранга Бориса Багдасаряна получила на развороте под водой мощный удар.
      Характерна реакция Багдасаряна. Вот, что он потом рассказывал: "Всплыли. Отдраили люк. Солнышко светит. Океан - что пруд: полный штиль, блестит как зеркало. Кругом никого и ничего. Мелькнула страшная мысль: "Потопил я брата - подводника".
      Кто бы он ни был: свой или чужой, а осознавать это тяжко. Сообщили о происшествии по радио на берег. Тут акустики доложили о шуме винтов неопознанной подводной цели, которая уходила 15-узловой скоростью на юго-восток. Значит, остались живы. И нам настала пора двигаться. Приказал: "Оба малым вперед". Не тут-то было. Заклинило линию правого вала. Так на одном левом винте и добрались до базы».
      Но подводники «Тотога» решили, однако, что их советский «брат-подводник» пошел ко дну. Акустики доложили командиру, что слышат за бортом шумы, «похожие на звуки лопающихся при поджаривании зерен кукурузы». Затем - тишина. Вывод о том, что советский атомоход затонул подтвердили позже и сотрудники военно-морской разведки США. «Гринпис» внес «гибель» советской подводной лодки «Эхо-2» в список тайных ядерных катастроф. Вычеркнули лишь недавно, когда узнали, что Борис Суренович жив. Между прочим, как сообщил контр-адмирал Валерий Алексин, бывший главный штурман ВМФ СССР И РФ, известный аналитик морских катастроф, «терзаемый муками совести командир «Тотог» коммандер (капитан 2 ранга) Билл Балдерстон после возвращения в Пирл-Харбор ушел в отставку, стал священником, а через семь лет сошел с ума и умер. Американцы не верили в благополучный исход этого столкновения для К-108, пока в 1992 году начутного координатора международной организации «Гринпис» Джошуа Хэндлера, очень интересующегося аварийностью на нашем атомном флоте, нен привели в Москве в гости к Борису Багдасаряну и не показали обломок американского перископа».
      Много шума наделало и относительно недавнее столкновение у берегов Кольского полуострова американской атомной подводной лодки «Батон руж» с советской ПЛА типа «Сиерра», она же ныне «Кострома».
      Морская обстановка 11 февраля 1992 года была непростой. В районе полигона вели лов рыбы пять траулеров. Их двигатели и винты создавали значительный шумовой фон с разных курсов. Очевидно, этим обстоятельством и решил воспользоваться командир американской подлодки "Батон Руж". Он пристроился к нашему кораблю на параллельном курсе со стороны зоны акустической тени и пересек вместе с ним границу территориальных вод.
      Через некоторое время гидракустики "Костромы" уловили какие-то неясные шумы. Капитан 2 ранга Локоть (командир “Костромы”) начал осуществлять маневр, чтобы дать возможность акустикам более точно определить источник шума. Следствием явилась потеря контакта ПЛА США с нашим атомоходом. "Батон Руж" стала всплывать на перископную глубину и снова вошла в акустическую тень. На "Костроме" в итоге так и не смогли обнаружить подозрительную цель. Было принято решение о всплытии. В 20 часов 16 минут московского времени лодки столкнулись.
      Главный штурман ВМФ контр-адмирал Валерий Алексин категорически отверг версию, что Игорь Локоть, де, умышленно толкнул "Батон Руж", дабы проучить нарушителя.
      - Аналогичных обвинений не могу выдвинуть и против командира американской лодки. - Заявил тогда Алексин. - Как бывший подводник, смею утверждать, что подобные корабли идут на умышленное столкновение только в кино и приключенческих романах. Ведь каждый член экипажа знает, чем чреваты подводные "абордажные" атаки, - гибелью. Только сумасшедший командир может бросить свой атомоход на чужой. А таких ни мы, ни американцы на постах управления не держим. Столкновение 11 февраля 1992 года не было преднамеренным. Хотя американский командир, безусловно, совершил целую серию нарушений, которые и привели к аварии. В чем же они состояли? Во-первых, "Батон Руж" зашла в территориальные воды России…
      Второе грубое нарушение командира "Батон Руж" в том что, что он направил корабль в зону полигона боевой подготовки Северного флота. Координаты таких зон доводятся до сведения всех государств. Несомненно, их знал и американский командир. Морская практика и, если угодно, этика запрещают заход без уведомления в такие зоны из-за чрезвычайно высокой степени риска. И наконец, находясь в этой зоне и потеряв контакт с "Сьеррой", командир субмарины США во избежание столкновения обязан был стать на "стоп", а не совершать лихорадочные маневры.
      Замечу, что именно в этом полигоне и лежит сейчас протараненный «Курск».
      - Как вы думаете, признает ли виновная сторона факт столкновения своей субмарины с «Курском»?
      - Думаю, что нет. После того, как внимание всего мира было приковано к агонии русской подлодки сознаваться в своей пусть и непреднамеренной вине - это очень смелый шаг. Проще отказаться, как открестились в свое время от К-129.
      Хотя поведение американской стороны весьма настораживает. Например, внеплановый 25-минутный разговор Клинтона с Путиным по телефону. Вряд ли американский президент все 25 минут выражал сочувствие президенту России. Зачем-то вдруг 17 августа, на пятый день катастрофы прилетел в Москву инкогнито - на частном самолете - директор ЦРУ Джордж Тенет. Зачем? Согласовывать версию подводного инцидента? Не исключаю… А бегающие глаза и совершенно растерянный вид министра обороны США Уильяма Коэна, выступавшего с заявлением по телевидению? Обратили внимание на его весьма фразу: «Это трагедия не только российских подводников, но и всех профессионалов мира»?
      Темна вода в облацех, а в морских глубинах и того пуще.
      Оговорюсь, что пока лодка не поднята, пока досконально не изучен характер пробоины, не поднят вахтенный и аппаратные журналы, пока не проведена трассологическая экспертиза и все прочие следственные действия, делать однозначные выводы даже при очевидных совпадениях - нельзя. Как поучал Мюллер Штирлица «полная ясность это форма тумана». При той информации, которой мы располагаем ко времени нашей беседы, мы вправе выстроить именно такую логическую цепь. Не исключаю и других версий, в том числе и внутреннего взрыва.
 

Версия внутреннего взрыва…

 
      Как всегда недостаток информации с лихвой покрывается предположениями, догадками, а то и просто слухами, тем более, что характера пробоины мы так и не знаем. Бесспорно одно - внутренний взрыв был. Но что его инициировало?
      Встречаю знакомого флотского офицера (не подводника), вхожего в Главный штаб ВМФ. Под большим секретом выдает “главную причину” гибели “Курска”. В носовой отсек врезали два торпедных аппарата увеличенного диаметра под сверхмощную торпеду. При стрельбе, чтобы избежать резкого скачка давления в отсеке, открывают переборочные двери аж до пятого отсека. Ну, и рвануло при опытовой стрельбе… Потом прочитал в серьезной газете мнение еще одного знающего человека: “На “Курске” при стрельбе модернизированной торпедой могло произойти следующее: торпеда почему-то застряла в аппарате, то есть не вышла из него. Но пороховой стартовый заряд сработал… Произошел взрыв, который выбил заднюю крышку торпедного аппарата… За две минуты или чуть более того, температура в отсеке поднялась на сотни или даже тысячи градусов. Она-то и вызвала детонацию боезапаса…”
      Вначале поверил, но когда шок прошел, пораскинул, как говорили в старину, “скудным розмыслом”: если бы все было так, как считает знающий автор, то при открытой передней крышке (а иначе стрелять нельзя) выброс порохового заряда произошел бы вперед, как из ствола обычной пушки. Задняя крышка, как и замок орудия, осталась бы на месте. Даже если бы ее вышибло, хлынувшая под давлением вода не позволила бы развиться объемному пожару…
      Наконец, ни одна приемочная комиссия не даст добро оружию, при стрельбе из которого надо разгерметизировать четыре отсека подряд. Есть и еще одно давнее правило: никакие стрельбы даже самыми обычными торпедами не проводятся, если поблизости находятся иностранные подводные лодки. А уж секретными - опытовыми - тем более… И потом, если бы стреляли действительно чем-то особенным - суперновыми экспериментальными торпедами, тогда бы на борту была бы куда более представительная комиссия, чем заводской инженер и военпред из Махачкалы. Обычно в такие «звездные походы» набивается немало начальства, в надежде на ордена «за испытание новой военной техники».
      «Можно предположить и несколько иной вариант развития этого трагического эпизода, - настаивает на своем сторонник торпедной версии, - Специалисты «Дагдизеля» принялись выяснять причины отказа техники. По их просьбе торпедный аппарат осушили и открыли ее заднюю крышку. И в этот момент произошел подрыв пиропатронов и взрыв емкости с горючим торпеды.»
      Предположить это можно только в страшном сне. В реальности ни один командир, если он не самоубийца, никогда и никому не позволит извлекать невыстрелившую торпеду из аппарата в отсек, набитый боевыми торпедами, да еще производить с ней какие-либо манипуляции. Проблемные «изделия» разбирают и изучают причины отказа только на берегу, в арсеналах. Ни специалисты «Дагдизеля» не могли даже попросить об этом командира, ни Лячин не мог разрешить им «осушить торпедный аппарат и открыть заднюю крышку».
      «Иначе бы они были специалистами, - восклицает адмирал Вячеслав Попов, а капитан 1 ранга Геннадий Лячин командиром подводной лодки».
      «За двадцать лет эксплуатации 949 и949а проектов (вместе с «Курском» их в составе ВМФ РФ было одиннадцать) - утверждает контр-адмирал Валерий Алексин, - при проведении около тысячи торпедных стрельб не было ни одного подобного случая с практическими торпедами».
      Так что торпедная версия в таком варианте никак не проходит…
      Некоторые столичные газеты выступили с «сенсацией»: “Курск” долбанула ракетоторпеда с “Петра Великого”. Даже если это было так, то ракетоторпеда “долбанула” бы обрезиненный корпус атомарины и отскочила бы в сторону, поскольку никогда при учебных пусках ни торпеды, ни ракеты не снаряжаются боевыми зарядами - дорого и опасно. Допустим наше “извечное головотяпство” - шарахнули боевой ракетоторпедой. Но тогда бы приборы акустического самонаведения привели бы ее в самую шумную часть крейсера - под винты, в корму, а уж никак не в нос, где обнаружены самые серьезные повреждения.
      Высказались и чеченские полевые командиры: “два наших смертника-дагестанца утопили ваш “Курск”. Однако это заявление было сделано лишь после того, как в интернете появились списки членов экипажа и чеченские “эксперты” обнаружили в них фамилии дагестанцев.
      Вихрь мнений, оценок, советов, предположений…
      Главный редактор морского журнала, издаваемого наиболее авторитетным в мире военным издательством “Джейн” Ричард Шарп: “Если бы российские подводники не заглушили реактор, то смогли бы попытаться поддерживать аварийное жизнеобеспечение хвостовых отсеков”.
      “Это было тяжелое решение, однако российские моряки уже не думали о себе, а думали о всех нас” - заявил другой британский эксперт. - Они пошли на подвиг, ясно понимая, что тем самым отрезают себе дорогу к спасению”.
      Мир уже привык к жертвенности российских моряков, всем памятен старший матрос Сергей Преминин, заглушивший ядерный реактор ценой жизни, или лейтенант Борис Корчилов, принявший со своей аварийной партией смертельную дозу радиации в реакторном отсеке К-19. Спасибо, конечно, уважаемым экспертам за столь лестное мнение о наших моряках. Но даже если бы у членов экипажа “Курска” была возможность следовать этим рекомендациям, они не стали бы запускать ядерные реакторы в полузатопленной субмарине да и запустить их на обесточенном корабле невозможно - обе аккумуляторные ямы были затоплены во втором отсеке в первые же минуты катастрофы.
      И все-таки, что же уложило так враз подводный крейсер? Не у меня одного плавятся мозги, разгадывая эту мрачную тайну. Порой задумываешься о мистике этой трагедии. Показали видеофильм: спускают корабль на воду, командир капитан 1 ранга, широко перекрестившись, разбивает о борт традиционную бутылку шампанского. Но по всем морским канонам это должна была сделать женщина, “мать корабля”… Говорят, когда освящали “Курск”, оборвалась цепочка кадила. Тоже дурная примета. Подводники народ более, чем суеверный - ибо никто как они да летчики не ощущают так остро бренность бытия. Не зря же гласит русская пословица, спущен корабль на воду - сдан Богу на руки.
      Может, все-таки столкновение? Из головы не выходит рассказ бывшего командующего Тихоокеанским флотом адмирала, увы, ныне покойного Владимира Васильевича Сидорова. Незадолго перед смертью он рассказывал многое из того, что ему не хотелось уносить с собой навсегда.
      …Две атомные подводные лодки - на “хвосте” советской - американская. Пытаясь оторваться, наш командир закладывает крутой вираж, американец в точности повторяет его маневр, затем еще один - в другую сторону. Потом еще - следящая лодка не отрывается… Так “вальсировали” они несколько часов… Потом на штурманской карте насчитали 182 витка. А ведь гонялись друг за другом не спортивные самолетики - два огромных ядерных корабля, выписывали свои спирали над океанской бездной. Мир спокойно спал в это время.
      Версию столкновения с иностранной подводной лодкой большинство профессионалов признают наиболее вероятной. Но у нее есть слабое звено: по последним сведениям разрушения корпуса огромны. Могло ли такое быть от соудара с другим кораблем?
      И Куроедов, и Чернавин, разумеется, не возводят «американскую версию» в ранг истины, они называют и другие возможные причины катастрофы, например, плавучая мина времен второй мировой войны, не уточняя, правда, какую сотую долю процента составляет вероятность такого взрыва. Адмирал Чернавин не исключает (с той же степенью вероятности) заклинивание на полном ходу рулей глубины и утыкание атомохода в скалистый грунт. Теоретически может быть и такое.
      - Я совершенно не могу понять, что могло случиться с «Курском». - В полном смятении говорит бывший командир однотипного подводного крейсера «Смоленск» капитан 1 ранга Аркадий Ефанов, - в голову лезут самые невероятные вещи. Я даже начинаю думать, что это диверсия.
      Обратимся к мировой статистике. «Пожары и взрывы, несмотря на их достаточную распространенность никогда не были основной причиной гибели лодок. Их «вклад» в трагическую статистику за весь рассмотренный период (1900 - 1982) не превышает 6%. Основной причиной аварий являются ошибки личного состава - 55%. На долю аварий вызванных непреодолимыми обстоятельствами, приходится 9% случаев гибели подводных лодок и 21% - на долю аварий по неустановленным причинам». Цифры, приведенные известным аналитиком А. Нарусбаевым, несколько устарели, но порядок их в целом соответствует истине. Гибель «Курска» пока относится к 21-процентному разделу «неустановленные причины». Когда поднимут лодку, все разъяснится.
 

ВЕРСИЯ АДМИРАЛА БАЛТИНА

      Среди самых первых и наиболее вероятных версий было высказано и мнение опытнейшего подводника бывшего командующего флотилией подводных лодок, а затем командующего Черноморским флотом адмирала Эдуарда Дмитриевича Балтина. Не исключая столкновения с «подводным объектом» он предположил таранный удар крупного «надводного объекта водоизмещением порядка 12000 - 14000 тонн».
      Такие аварии и катастрофы случались на всех флотах мира, имеющих и имевших в своем составе подводные силы. Первая трагедия подобного рода произошла у нас в 1908 году под Севастополем, когда подводная лодка «Камбала», вышедшая в ночную торпедную атаку, угодила под форштевень эскадренного броненосца «Ростислав». Из всего экипажа спасся только один человек - лейтенант Аквилонов, стоявший на мостике.
      С тех пор в тех или иных вариациях подобные катастрофы повторялись на нашем флоте не раз и не два. Так в 1935 году на учениях в Финском заливе подводная лодка Б-3, бывшая «Рысь», а тогда «Большевик» была протаранена линкором «Марат» из=за некомпетентного вмешательства в управление кораблем наркомом Ворошиловым. Спасенных не было. Подлодка погибла.
      13 июня 1973 года близ камчатских берегов на атомную подводную лодку К-56, шедшую в надводном положении ударил в борт, примерно в то же место, где находится пробоина у «Курска», научно-исследовательское судно «Аксель Берг». Во втором жилом отсеке погибли все. Атомоход, у которого медленно заполнялся водой и первый отсек, успел выброситься на отмель.
      Эта трагедия едва не повторилась в 1980 году, когда обеспечивавший практические ракетные стрельбы РКР «Вице-адмирал Дрозд» прошелся килем по верхнему стабилизатору всплывавшей атомной подводной лодки К-508. Тогда обошлось без жертв и особых повреждений.
      Однако досконально известно, что никаких больших судов через район учений не проходило - ни российских, ни иностранных… Погнутый перископ «Курска» свидетельствовал бы о почти несомненном ударе крупного надводного судна. Но выдвинутый перископ погнут не был…
 

ШТОРМ ВОКРУГ «КУРСКА»

      С легкой или нелегкой руки российских СМИ в стране развернулось всенародное следствие по делу гибели атомного подводного крейсера «Курск». Мой стол завален читательскими письмами с проектами подъема подлодки, стихами в честь моряков, проклятьями в адрес адмиралов, и конечно же, версиями случившегося. Вот одно из самых характерных посланий: «Что вы там мудрите, когда все ясно, как Божий день? - пишет домохозяйка из Уфы Ольга Дмитриевна Сомова. - Даже из ваших туманных сообщений видно, что на подводной лодке находились представители торпедного завода, которые как всегда доделывали все на ходу и на живую нитку. Тыркнули не те проводочки куда надо - вот и взрыв. И не надо искать черную кошку (иностранную подводную лодку) в темной комнате, которой в ней нет и никогда там не было».
      Еще одно мнение - бывшего флотского офицера: «Чтобы американская атомная подводная лодка полезла за нашей на глубину в сто метров и там с ней столкнулась? Полная чушь! И очень удобная для тех, кто угробил «Курск». Я сам служил на Северном флоте и кое- что понимаю в морских делах. Поверьте…»
      Анекдот из популярной газеты: «Почему загорелась Останкинская телебашня? Потому что она столкнулась с иностранной телевизионной башней. Предположительно - натовской».
      Уважаемая Ольга Дмитриевна, мне тоже пришла в голову эта же самая мысль - насчет «проводочков, тыркнутых не туда, куда надо». Она мучила меня всю дорогу от Москвы до Мурманска, до Североморска, до Видяево… Вы абсолютно правы в том, что на наших кораблях постоянно толкутся всевозможные доработчики - по связи ли, по энергоустановкам, по оружию. Вечно приходится им доделывать на плаву то, что не успели в заводе. Сейчас, правда, реже, чем раньше - темп производства не тот…
      Я ехал в Североморск и Видяево с надеждой, что все прояснится, что то, о чем мне не скажут большие начальники, придет по «матросскому телеграфу». Слава Богу, на Северном флоте еще осталось немало моих бывших сослуживцев и добрых знакомых. Однако, и «матросский телеграф» давал весьма разноречивые версии. Никто толком ничего не знал…

ВИЗИТ К «АНТЕЮ»

      Я ехал в Североморск и Видяево с надеждой, что все прояснится, что то, о чем мне не скажут большие начальники, придет по «матросскому телеграфу». Слава Богу, на Северном флоте еще осталось немало моих бывших сослуживцев и добрых знакомых. Однако, и «матросский телеграф» давал весьма разноречивые версии. Никто толком ничего не знал… Только предположения, только догадки, только версии… Да и немудрено: более загадочной и тяжелой катастрофы флот еще не знал.
      Видяево - заколоченные многоэтажки, словно брошенные избы. Засиженные бакланами рубки выведенных в отстой атомарин - жутковатое зрелище плавучего кладбища. Но пуще всего резанул по сердцу белый листок на дверях Дома офицеров флота, извещавший родственников моряков «Курска» где и когда они смогут получить капсулы с водой, взятой с места гибели их мужей, сыновей, братьев… Стеклянная пробирка с морской водой - это все, что увезут они домой. Больше слез пролито, чем той воды увезено.
      Музейный работник переснимал фотографии из личных дел погибших моряков - для Книги памяти, которая будет издана в Курске. Раскладываю карточки, вглядываюсь в молодые лица - усатые, чубатые, лысоватые, задорные, грустные, лихие, вдумчивые… Какой страшный пасьянс судьбы. За что? Почему?
      «Моряк должен свыкнуться с мыслью умереть в море с честью. Должен полюбить эту честь…» Эти страшные, но верные слова произнес человек, который подтвердил их правоту собственной жизнью - адмирал Степан Осипович Макаров.
      …Получив все необходимые «добро» на посещение однотипного с «Курском» «Воронежа» - он и стоит-то у того же самого плавпирса, от которого ушел навсегда его атомный собрат - вступаю на округло-черный обрезиненный борт. Первым делом иду в корму, туда, где поблескивает широкий круг шлифованной стали - комингс-площадка аварийно-спасательного люка. Именно там, на «Курске», и развернулась главная драма спасательной операции. Именно сюда пытались опуститься подводные аппараты, рискуя задеть вертикальный стабилизатор, мощное рубило которого торчит почти у самой площадки. Тем не менее трижды наши «Бестеры» и «Призы» садились на этот пятачок. Не представляю себе какая сила могла заставить треснуть это массивное стальное кольцо. Этого никто не предполагал, в это даже сразу не поверили. Но в цепи роковых обстоятельств было и это звено - трещина в комингс-площадке, не позволившая герметизировать стык спасательного аппарата с лодкой.
      А вот и буй, который экипаж «Курска» не смог отдать. Большой поплавок из белого пластика, на нем надпись на двух языках: «Не поднимать. Опасно». Дурацкая надпись. Нашего человека слово «Опасно» только раззадорит и буй он обязательно поднимет, оборвав трос, связующий его с затонувшей субмариной. Не всякий мореход поймет, что нужно делать при встрече с такой находкой, поспешит пройти мимо опасного места. Там другое должно быть - что-то вроде «SOS! Subsunk!» «Аварийная подводная лодка!»
      Самое главное - буй не приварен. Пластик к резине сварка не возьмет. Слава Богу, все обвинения экипажа «Курска» в столь распространенном грехе отпадают. А носовой буй?
      - А носового нет. - Поясняет мне заместитель командира дивизии атомных подводных лодок капитан 1 ранга Леонид Поведенок. - Проектом не предусмотрен. Кормовой же можно отдать только из центрального поста, а не из седьмого отсека. Такая вот особинка…
      Хреновая особинка. В центральном нажимать на кнопку отдачи буя было уже некому. А вот в седьмом могли быть люди, которые бы и выпустили буй, будь там соответствующий механизм…
      Мы возвращаемся к рубке. Вход в подводный крейсер довольно удобен: обычно в лодку надо спускаться по глубокому стальному колодцу внутри которого вертикальный трап, здесь же через боковой рубочный люк попадаешь в просторный «тамбур» - в спасательную камеру, которая может вместить сразу весь экипаж и, отделившись от аварийной лодки, всплыть на поверхность. Это своего рода подводная лодка в подводной лодке. Мысленно рассаживаю ребят с «Курска» по окружности капсулы в два яруса. Голубых деревянных рундуков-сидений на всех хватило бы. Но входить в эту спасательную камеру уже было некому…
      Такими всплывающими капсулами оснащены подводные лодки третьего поколения, и этот общий шанс на спасение резко снижает ощущение безысходности, которое охватывает всякого, кто спускается в тесный разноярусный лабиринт корабля.
      Чтобы попасть, наконец, внутрь самого подводного крейсера надо спуститься по стальной шахте глубиной в полтора человеческих роста. Снизу она перекрывается такой же литой крышкой люка, как и сверху - в крыше камеры, как и в ее боку. Спрыгиваешь с последней перекладины и сразу же дверь в центральный пост. Овальный зал с множеством пультов, приборов, экранов. У каждого свой «алтарь» - у механика, у ракетчиков, у торпедистов… Все компактно, удобно и даже просторно. Не могу представить себе, что все это залито водой, мертво, темно… Вот здесь - у перископа - наверняка, стоял в тот последний миг командир - капитан 1 ранга Геннадий Лячин. У него было точно такое же черное кресло с мягким подголовником. В правом углу - «пилотское» кресло, здесь сидел боцман «Курска» старший мичман Александр Рузлёв, опытнейший специалист, отучившийся три года в высшем военно-морском училище подводного плавания…
      Теперь в торпедный отсек. Он совсем рядом. Он слишком близок - всего через одну не самую толстую переборку. В классическом варианте центральный пост всегда отделен от торпедного отсека еще одним. Но… В конструкции «Антея» много других нестандартных решений, поскольку необычно и его назначение - «истребитель авианосцев». Субмарин с такой специализацией не строили нигде и никогда.
      Торпедный отсек поражает своим объемом и размером с баскетбольную площадку. Только вместо корзин - задние крышки торпедных аппаратов, а вместо мячей - округлые «головы» стеллажных (запасных) торпед. Они заполняют все свободное пространство в три яруса. Тяжеленные «сигары» висят над головой, зажатые в струбцины. Так и кажется - рухнут от любого толчка.
      - Не рухнут… - Усмехается мой провожатый. - А если и рухнут - не взорвутся.
      Я ему верил, сам знал случаи, когда при погрузке торпеды падали на причал и ничего.
      - Значит и те, что были на «Курске», тоже не могли сдетонировать от удара лодки о грунт?
      - Что те, что эти - не могли. Однозначно.
      . С отцом замкомдива, Михаилом Поведенком, который возглавлял в свое время штаб нашей бригады, мы не раз выходили в этот же самый полигон, где лежит теперь «Курск». Именно поэтому я и спросил его сына:
      - Леонид, ты можешь сказать мне, как сказал бы отцу родному, почему там рвануло? Доработчики намудрили?
      - Как отцу родному скажу - доработчики ни в чем не виноваты. Военпред и инженер находились на борту вовсе не из-за того, что как теперь пишут, испытывалась «сверхмощная ракетоторпеда», а потому, что по долгу службы они были обязаны присутствовать при стрельбе модернизированной торпедой, на которой дорогие по нынешним временам серебряно-цинковые аккумуляторы заменены на более дешевые.
      - Вот тут-то домохозяйки из Уфы и скажут: «не туда проводочки тыркнули».
      - К сведению женщин, занятых домашним хозяйством: все торпеды готовят к применению на береговых торпедно-технических базах, проще говоря, в арсеналах. На кораблях никогда ни ракеты, ни торпеды не вскрывали, не вскрывают и вскрывать не будут. Ни один командир не позволит даже главному конструктору «изделия» копаться в оружии на борту лодки. Все данные для стрельбы вводятся в торпеду или ракету дистанционно, минуя человеческое вмешательство извне.
      На учениях боевыми торпедами и ракетами никто не стреляет. Это было накладно даже в советские времена, а сегодня особенно, так как даже самая простенькая торпеда стоит столько, сколько хороший «джип». Поэтому все «стреляные» торпеды вылавливаются специальными кораблями-торпедоловами, переснаряжаются в арсеналах и снова поступают на лодки. Тем более не поставили бы боевое зарядное отделение на экспериментальную торпеду - она нужна для изучения, а не для подрыва.