Высший Халлак - Грифон торжествует

      «Все правильно. А кто бы не умчался? Именно Ключ помешал исполнению их планов. Возможно, имеется заклятье, которое вынудило их оставить тебя в покое, — предположил кот. — Не забывай об этом Ключе. Не все ли равно, почему ты воспользовалась им: из-за страха, по нужде или незнанию — но он привел тебя сюда», — он посмотрел на самку, и я подумала, что они обменялись какими-то мысленными посланиями относительно меня. Самка, громко заурчав, направилась обратно к дверям и устроилась рядом с самцом, ясно выражая свое неудовольствие. Тот снова обратился ко мне.
      «Ты не древних кровей и не из тех, кто ищет вещи и камешки, которые вы зовете «драгоценностями» и некоторые из которых лучше бы никогда не находить. Мы видели их — в них нет ничего особенного. Подлинные вещи Могущества надежно запрятаны. Так зачем же ты явилась в этот край с тем, что может пробудить как светлые силы, так и темные?»
      — Я ищу своего лорда, — и я поведала им остальную часть своей истории, которую не рассказывала даже Элис и Джервону.
      Элис… Джервон… Мои мысли возвратились к ним. Могло ли так случиться, что они тоже угодили в ловушку фасов? Я не видела их в том в месте вечной темноты, но это ничего не значило. Оставалось только надеялась, что я одна оказалась пойманной в эту ловушку.
      Вот потому я и рассказала им о Кероване. После упоминания, что в нем есть наследие Прежних, кот-самец чуть подался вперед, славно мои сведения представляли для него особую важность, и он должен был четко слышать каждое слово. Я сообщила им также о Пиворе, и это имя также заставило вздрогнуть их обоих. Они вновь посмотрели друг на друга, молчаливо обмениваясь посланиями.
      «Беда, теперь уж точно беда! — воскликнула самка. — Древнее перемирие будет нарушено, если ОН и в самом деле заинтересовался этим. День, когда спящий проснется, окажется самым несчастливым днем для всех нас — куда там до него нашествию этих фасов!»
      — Пивор не может быть Темным! — впервые за все время воскликнула я, бросая вызов. — В этом я убеждена!
      «Возможно. Только то были годы мира, когда Темные и Светлые не сражались друг с другом, вовлекая и нас в свои битвы. В давние времена все они заперлись в своих твердынях и перестали тревожить нас, тех, кто не являлся союзником ни одного из этих сил, так же, как и мы не беспокоили их. А теперь фасы роют норы и устраивают ловушки. Эти черви вылазят из глубоких нор, подчиняясь чьему-то приказу… но вот кого? Ты рассказала об одном, зовущем себя Пивором, совершенно случайно упомянув, что он бродит повсюду и занят какой-то непонятной деятельностью. Этот твой лорд, кто он такой?»
      Кошка снова сузила щелки своих глаз, слегка поднимая уши торчком, но фырканья так и не издала. Лишь в раздражении приказала тоном того, кто не привык к неповиновению:
      «Покажи мне этот Ключ, поднеси поближе!»
      И я тут же, бездумно, настолько повелительным был этот приказ, сняла цепочку с шеи и протянула вперед ладонь с шаром. Сейчас он уже не светился, и можно было рассмотреть внутри него грифона. На несколько мгновений мне вдруг почему-то показалось, что маленькая фигурка ожила, когда возник контакт с этими двумя кошками, которые, приблизившись ко мне, внимательно рассматривали хрустальный шар.
      «Ш-ш-ш-ш! — в моем мозгу раздалось что-то, напоминавшее шипение. — Он! Точно, он!»
      Эти слова произнес самец. Мордашка же самки все также была вытянута вперед, она повела носиком, словно шар чем-то пахнул, и это было очень важно для нее.
      «Не может быть! — она замотала головой. — Прошло так много времени, что о самом пути никто уже не помнит. Даже Пивору не пройти в зал, чтобы пробудить спящего. Но спит ли он? Разумеется, нет! Слишком много с той поры миновало зим, и жизненная сила должна была давно покинуть его!»
      «Но верно и то, — самец не обратил никакого внимания на заявление кошки, скорее мысленно обращаясь ко мне, — что ты сама не ведаешь, какую вещь ты хранишь. В этом Ключе заключено нечто большее, чем кто-либо из нас может даже вообразить. Это не обычный Ключ. И не стоит удивляться, что благодаря… (снова последовали слова, которые я не понимала) ты оказалась здесь! Если это Могущество вновь пробудится, тогда уж действительно запляшут холмы, реки будут повернуты вспять и вся земля придет в движение».
      «Убери его от меня! — требовательно воскликнула самка. — Убери его и выбрось в какую-нибудь яму, а еще лучше — спрячь где-нибудь под камень. Уходи… Эта вещь не предназначена, чтобы глупцы да и вообще кто-либо другой хранил ее!» — теперь кошка откровенно рычала, приподняв лапу, чтобы выдернуть шар из моих рук. Но я вовремя успела прижать его к своей груди.
      «Мы не можем забрать дареное, — вместе с этим мысленным посланием кот-самец издал и шипение. — ДАРЕНОЕ! Помни об этом».
      «Но она может выбросить… может…» — не закончив, самка издала пронзительный крик атакующей кошки.
      Но между нами оказался кот, останавливая уже готовую к прыжку самку. Я поторопилась снова закинуть цепь через голову.
      — Если бы вы рассказали мне, что вам известно о… об этом, как мне пользоваться им, никому не угрожая, — начала я, внимательно следя за самкой. Конечно, сейчас она не была простой снежной кошкой, а охотником, способным свалить лошадь и убить неосторожного путника. В ярости она легко смогла бы разодрать когтями и клыками мою кожу, нанести тяжелые раны, если бы действительно прыгнула на меня.
      «Нет! — ответил самец. — Существуют различного рода Могущества, но никому не дозволено играть ни с одним из них. Быть может, тому, что ты носишь на своей шее, и предназначено было вернуться на эту землю в руках человека, ничего о нем не ведающего. Тебя ждут крупные неприятности, если ты его лишишься. Вот поэтому мы и должны разрешить тебе, пока ты носишь эту вещь, остаться здесь, в этом прибежище».
      — В безопасности? — я многозначительно перевела взгляд с самца на самку.
      Он слегка продвинулся вперед, подталкивая кошку плечом.
      «Тебе нечего нас бояться. У нас нет желания совать нос не в свои дела».
      Самка зарычала, но стало ясно, что ярость ее утихала. Больше она не посылала мне мысленных посланий. Самец же добавил:
      «Тебе здесь ничто не угрожает в данный момент, после моего разрешения. Отдыхай! И жди. Наверное, имеется план, в котором запланировано твое участие — иначе с какой бы стати Пивору помогать тебе. Зачем тогда фасам устраивать ловушки… твоему лорду находить эту вещь… дарить ее тебе, тем самым давая право носить и использовать».
      За ним продолжила самка:
      «В этом замысле для нас роли не написаны, да мы и не желаем в нем участвовать!»
      «Мы можем верить этому, — поправил самец ее. — Мы не путешествуем, не заставляем землю трястись, ничего не создаем, но сколько раз такие, как мы, оказывались пойманными в сети Великих Прежних. Быть посему! Верно, что по древнему договору тот, кто переносится сюда… (еще раз он произнес те же непонятные слова) имеет право попросить прибежище. Ты прошла по дороге, по которой давно уже не следовал никто из Великих. Да, — кот тоже сузил щелки глаз, — мы не родственники и не товарищи никому из твоего племени и никогда не давали никаких клятв о помощи. Но поскольку ты добиралась сюда определенными путями, мы обязаны предоставить тебе убежище. Или же можешь отправляться дальше. Как пожелаешь».
      Внезапно он прыгнул и исчез в долгом грациозном прыжке, а вслед за ним — и самка. Я осталась одна во дворе разрушенного замка. Солнце уже заходило за холмы бросая последние лучи на сторожевую башню.
      Жди… Он сказал мне ждать. Но чего?.. или кого? Мне это совсем не понравилось. Действительно ли это был приказ? Он также сказал, что я вольна идти, если пожелаю, хотя мне вовсе не хотелось уходить отсюда в этом крае удлиняющихся теней и окунаться в ночной мрак.
      Здесь я не чувствовала зла и считала: место это — надежное прибежище на ночь. Я крепко сжала обеими руками шар. Услышанное лишь раздразнило меня, но я сомневалась, что смогла бы получить еще какую-либо информацию от этих кошек. Но, странное дело: теперь, когда они ушли, меня вдруг охватило чувство одиночества. Хотя страха никакого не было — только пустота.
      Я взглянула на зияющие проемы дверей. Внутрь замка заходить не хотелось. Лучше проведу ночь прямо здесь, во дворе, под открытым небом.
      Поэтому я нарвала в саду немного травы и соорудила из нее что-то вроде гнезда для ночлега. Еще раз я поела ягод и, найдя небольшой ручеек, вволю напилась воды, а потом помыла руки и лицо и насколько удалось расчесала волосы, в которых застряли комки земли, решив, что полностью вычищу их утром.
      Мне очень хотелось разжечь костер — и в сумке у меня было огниво, но я не стала искать сухих сучьев. Мне казалось более разумным оставить двор в темноте. Не хотелось объявлять о своем присутствий в этом месте. Хотя кошки и уверяли, что здесь мне не угрожает никакая опасность, у меня не было желания проверять, так ли это в действительности. Возможно, они имели в виду какого-то врага, а то, чего я опасалась, могло быть совсем иной природы.
      Растянувшись в импровизированной постели, подложив руки под голову и глядя на темнеющее небо, я начала составлять планы на завтра. Предупреждение кота — чтобы я ждала — меня ни к чему не обязывало… Если бы я только хоть чуть-чуть знала, что он имел в виду. С другой стороны, без проводника, припасов, лошадей — что могла я сделать? Уйти и бродить бесцельно по этой местности, возможно еще более враждебной, чем она казалась с виду, было бы действительно абсолютной глупостью.
      Теперь припомнив все события, произошедшие со мной после отбытия из Норсдейла, я подумала, что до сих пор мне просто везло. Разве встреча с Элис и Джервоном — не счастливый случай? Или, может быть, я, решившись соединить свою судьбу с Керованом, своими действиями вызвала целую череду связанных между собою событий, чтобы осуществить чью-то волю, о чем не имела ни малейшего понятия?
      Никому не доставляет удовольствия мысль, что его поступками управляет нечто, чего он не понимает. Когда я была ребенком, я уходила и приходила, подчиняясь приказам Дамы Мат. А позже сама стала отдавать приказания и определила судьбу не только свою, но и многих других, уведя из Итдейла в неизвестность уцелевших людей. Много раз я ощущала неуверенность, вынося суждения. Но все-таки мне приходилось принимать решения и порою очень скорые, поэтому я чувствовала себя все более и более уверенной в себе.
      Мой лорд никогда не приказывал мне делать то либо это. Хотя по законам Долин я должна была быть такой же послушной, как совсем юные девицы-служанки. Но он лишь стоял рядом со мной и становился, когда возникала необходимость, то правой моей рукой, то левой, почти никогда не отдавая лично приказания, если только это не шло на пользу, и в конце концов оказывалось, что в какой-то степени не он отдает приказания, а скорее, осознав все последствия, это делала я сама.
      Уж не сама ли эта Пустыня и ее призрачные тени заставили меня сомневаться в собственной независимости, считать, что, возможно, на самом деле я никогда не выбирала сама? Но тогда сколько же времени существует воздействие на меня?
      Не с тех ли давних времен, когда мой дядя, едва мне исполнилось восемь лет, выбрал мне в женихи мальчика, которого я и в глаза никогда не видела? Или все это переплетение, существования которого я теперь так боялась, началось, когда мой лорд послал мне грифона? Или, может быть, после нападения захватчиков на Итдейл? Или все это было предопределено нам судьбой с момента рождения?
      Да и имеет ли какое-нибудь живое существо в этой жуткой стране полную свободу выбора?.. Или, возможно, верны мои слова: у нас, тех, кто был рожден здесь, иное наследие, чем у остальных людей, и мы связаны с силами Могущества, знаем мы об этом или нет.
      Я знала наверняка лишь одно: главное в моей жизни — это Керован и нам обоим предназначено стать таким же единым целым, как Элис и Джервон, дополняя друг друга своими дарованиями и способностями, — чтобы целое стало еще более великим. И мысль, что Керован не верил или не хотел верить этому, не покидала меня и не покинет никогда. Что бы он ни говорил, что бы ни делал, это не заставит меня стать другой.
      Закрыв глаза, я вызвала в памяти его облик. Это видение не покидало меня все дни после нашего расставания. Я видела его так же ясно, как и тем утром в Норсдейле, когда он, отринув все ему предложенное, ускакал прочь, так же ясно, как и когда была поймана в ловушку в пещере. И теперь я пыталась еще раз вызвать ТО его видение, но на этот раз, как я ни старалась, ничего не выходило.
      Вот так, представляя Керована перед собой, я и погрузилась в сон, изо всех сил цепляясь за этот крохотный ободряющий осколок — единственное, что у меня осталось.
      Я почувствовала тепло — должно быть, заснула возле костра. Пытаясь отодвинуться от жара, я открыла глаза и зажмурилась от ярких лучей солнца, совсем уже раскаливших кольчугу на мне. Когда я захотела встать, волосы мои перепутались с травой, на которой я спала, и мне пришлось освобождаться от этой зеленой массы, приставшей к голове.
      Судя по тому, что солнце уже высоко поднялось над горизонтом, я проспала всю ночь и утро. Птицы по-прежнему то залетали в виноградник, то вылетали из него, пронзительно щебеча. А сам двор замка полностью опустел. Не было ничего, что указывало бы на присутствие кошек или медведя.
      Тело ныло. Хотя кожу от кольчуги защищала стеганая ватой кожаная куртка, мне все-таки не хватало льняной рубашки, которую я порвала в пещере. Я почувствовала зудение, ощущая себя неопрятной и грязной, словно какой-то бродяга. Мне ужасно захотелось обмыть тело, одеть новую одежду. Если бы только со мной были те сумки, что остались в лагере, попавшем под удар фасов! Я медленно встала и потянулась, чтобы размять конечности. А потом, прижав руки к бедрам, огляделась.
      Должно быть, эти стены разрушались уже долго-долго. Теперь здесь жили только звери и птицы. Сейчас, согретая лучами солнца, я больше не ощущала себя незваным гостем, как тогда, когда впервые вошла в этот двор. Это были развалины, которые уже давно покинула жизнь.
      — Эге-гей! — сама не знаю почему я издала этот крик. И хотя он был негромким, но когда возвратилось эхо, я воздержалась от его повторения. Эти кошки… Я уже почти поверила, что они мне приснились, хотя и сознавала в глубине души, что это не было сном.
      Решив, что прежде, чем отправиться на поиски воды и пищи, следует более внимательно изучить это место, я задумчиво посмотрела на ближайшую башню. Если ее основание еще цело, то, может, мне удастся взобраться достаточно высоко, чтобы оглядеть эту местность. Просто необходимо как следует осмотреться кругом.
      Поэтому я прошла к двери, вернее, к тому, что от нее осталось. И из царства солнечного света внезапно очутилась в царстве мрака. Окна, хотя от ставней не осталось даже воспоминаний, все еще пропускали немного света причем то, что неровной дырой зияло в стене, ближайшей ко двору, было шире противоположного окна. Ни одна из стен не имела никаких рисунков или украшений. Из мебели присутствовали только две длинные скамейки — каждая своим видом напоминала вытянутую кошачью фигуру — приподнятая с одного конца голова, вертикально вздымающийся хвост у другого и четыре ноги заканчивающиеся лапами с когтями.
      Одна скамейка была приткнута к дальней стене и я взобралась на нее, чтобы посмотреть в узкое оконце. Здесь, как и со стороны двора, все заросло лозой, так что сквозь частые гроздья винограда я мало что увидела.
      На полу комнаты отпечатались оставленные в пыли следы лап — наверное, тех кошек, были и такие, что, должно быть, принадлежали медведю, и всю эту комнату пропитал запах животных, хотя место эта и не выглядело логовом, — здесь не было ни собранных в кучу листьев, где спали бы эти животные, ни остатков их жертв.
      Я прошла под аркой, которая отделяла нижний этаж от верхнего, и обнаружила предмет своих поисков — лестницу, которая вела наверх. Одной стороной она касалась стены. Какие-либо перила отсутствовали, ступени были необычайно узкими, так что туфли мои едва не соскальзывали с них, хотя в высоту они были не такими уж и большими, как можно было предполагать. Лестница казалась довольно прочной, тем не менее я, прежде чем перенести весь свой вес на следующую каменную ступеньку, тщательно опробовала ее каждый раз.
      Вот так я и поднималась, пока не попала в помещение, такое же пустое, как и нижнее. А потом, поднявшись еще выше, оказалась в третьей комнате. Виноград и здесь почти полностью прикрывал окна-дыры, число которых было чуть побольше, нежели в нижних комнатах. Я направилась к ближайшему окну, после чего мне пришлось тянуть, рвать и срезать побеги винограда, чтобы освободить достаточную щель для обозрения окрестностей.
      Похоже, что одним краем этот замок находился над самым гребнем крутого склона. И поэтому для предотвращения оползней здесь были посажены деревья и кустарники. Но там, где склон кончался, ничего уже не росло.
      И по этой земле тянулась дорога, теряясь в холмах на западе, словно прочерченная каким-то гигантским мечом по прямом линии. Подобной ей я никогда до этого в Долинах не видела — там дороги были узкие из-за постоянных вздымающихся холмов.
      Эта же дорога не просто казалась ослепительно белой от лучей солнца, но была широкой и очень ровной, временами на ее поверхности вспыхивали сверкающие блики. Насколько я могла видеть, дорога была совершенно пуста. Одна только удивительная дорога посреди всей этой унылой местности. И по обе стороны от нее — земля, где ничто не росло, словно любые растения, которые могли бы послужить укрытием для засады, специально были с корнем вырваны. Против возможности любой засады? Но кто же приходил сюда, испытывая такой страх, и против чего или кого этим путникам требовалось принимать такие меры предосторожности?

Глава 12
КЕРОВАН

      Эта дорога, и я знал это, как и Элис, не была дорогой купцов, какие имелись в Долинах. Она была испещрена знаками колдовства в еще большей степени, чем Дорога Изгнанных, и тянулась как раз в направлении холмов. Хотя я и решил скакать на запад, но теперь с большой неохотой соглашался идти этим путем, хотя по нему путешествовать можно было без особых помех. Мои же спутники отнеслись к этому иначе. Элис, вскочив на коня, вернулась на дорогу, да и Джервон не стал задерживаться и устремился вслед за ней, ведя на поводу пони с поклажей.
      Я взобрался на кобылу, борясь с внутренним беспокойством. Выбрав этот путь, мы открыто показываем себя… но чему? Или я уже пугаюсь собственной тени, готовый выхватить меч при малейшем колыхании веток деревьев под порывом ветра? Я не мог отбросить этот факт. И послал лошадь вперед, туда, где стук ее копыт с чрезмерной громкостью отзывался у меня в ушах.
      Кто бы ни прокладывал эту дорогу, он не обращал никакого внимания на местность, на ее изгибы. Бугорки и холмы были как ножом срезаны, образуя ровный проход. Это была мастерская работа, и я не думаю, что люди Долин могут достичь когда-нибудь уровня, сравнимого с этим.
      Ехать по такой дороге было совсем легко, и у нас теперь появилось время рассматривать окружавший нас ландшафт. Но по-прежнему нам не удалось заметить никаких признаков жизни, если не считать двух-трех птиц, одиноко летавших высоко в небе и не проявивших желания угрожающе закружиться над нами, как та стая злобных созданий. По всей видимости, здесь никто не жил, либо же, если кто-то и обитал в этих окрестностях, то он держался подальше от дороги.
      Незадолго до заката мы вышли к месту, где дорога изгибалась в сторону, плавной дугой огораживая участок земли, а потом вновь устремлялась вперед. Элис повернула свою лошадь в ту сторону и впервые за последние несколько часов громко произнесла, так что я смог расслышать ее:
      — Здесь мы проведем ночь в безопасности.
      Большую часть этого овала занимала одна из пятиконечных звезд, так что, возможно, все это место находилось под какой-то защитой, и нас как будто приглашали туда. Вдоль этой дороги не имелось ни гостиниц, ни каких-либо иных прибежищ на ночь, но построившие дорогу существа создали подобные места для безопасного отдыха путников. Окружающее пространство было пустынным, главным образом здесь росла одна лишь высокая трава. Мы привязали коней и позволили им спокойно пощипывать траву. И, кроме того, всего в двух-трех шагах от дороги струился ручей, где из-под земли пробивалась вода. Она не была совершенно чистой, но очень холодной, а на вкус вполне приятной и… Может ли вода пахнуть? Я никогда не слышал о таком, но, сложив чашечкой ладони, чтобы напиться. Уловил слабый запах… похожий на запах только что сорванных растений, которые оставили сушиться под лучами солнца.
      Здесь не нужно было и разжигать костра, чтобы противостоять наступлению темноты. Потому что звезда, что отмечала наш лагерь, засияла слабым светом. Потеплело. Кто создал это чудо, нам никогда не узнать, но для меня это служило ответом всем тем, кто утверждал, что только зло исходит от использования вещей, принадлежавших Прежним.
      После того, как мы скромно поужинали из наших скудных припасов, Элис уселась, скрестив ноги, в самой середине этой звезды. Взгляд ее внимательно изучал дорогу. Сначала я думал, что на самом деле ее взгляд обращен к ней самой, что она находится в каком-то трансе, и от этой мысли мне стало неспокойно. Теперь, с наступлением темноты, появилось ощущение Могущества, которого я не чувствовал, пока мы скакали при свете солнца, вокруг нас собирались какие-то силы, от чего каждый съеживался в беспокойстве и по коже пробегали мурашки от ощущения этой глубоко запертой энергии.
      Я перевел взгляд с лица Элис на дорогу. Во мне зрела какая-то тревога, ожидание… Не окажется ли так, что это шоссе — место чьей-то «охоты»? Не увидим и не услышим ли мы сегодня ночью шаги тех, кто когда-то давным-давно ходил этой дорогой? И еще одна мысль пришла мне в голову. Из Могущества, которое я сейчас чувствовал, конечно же, можно черпать силу. А если еще раз попробовать поглядеть в магический кристалл — может быть, мне удастся если и не увидеть Джойсан, то хотя бы понять, куда направляться, чтобы достичь ее?
      — Та чаша… — начал было я, вполне сознавая, что, выводя Элис из глубокой погруженности в себя, я скорее могу восстановить ее против этой идеи.
      Элис не повернула головы, даже не моргнула, все так же смотря прямо впереди себя, но незамедлительно ответила:
      — Не здесь. У меня не хватит сил удерживать то, что может прийти как ответ, у меня недостаточно знаний… — в ее голосе ощущалось сожаление. — Нет. Я не могу держать под контролем силы, которые спят здесь в ожидании. Их не трогали уже очень много времени… Но это не значит, что они стали слабее, скорее наоборот, еще более окрепли.
      Мое разочарование смешивалось с частицей гнева. Тем не менее я понимал, что она права. Нельзя никому тревожить силы Могущества, если не знаешь, способен ли ты удержать их. Вполне очевидно, что несмотря на всю благожелательную обстановку, которая нас, казалось бы окружала, можно вызвать резкие ответные действия на любое колдовство, для каких бы благих намерений оно не задумывалось.
      Поэтому я лишь молча сидел, не глядя, как Элис, на дорогу, которая обещала очень многое, но которой мы еще до конца так и не доверяли. Меня не заботило, что по ней могут шествовать призраки. Они не были родней мне — к таком выводу я пришел уже давно. Я был в одиночестве — к чему привык за все эти годы. Хотя иногда вместе с Джойсан…
      И от этой мысли о ней пришла боль, но не телесная, а внутренняя, будто я страстно желал этого всю свою жизнь, и только сейчас понял, что мне придется страдать от этого жгучего желания до самой смерти. Именно Джойсан…
      Я больше не видел перед собой металлического браслета на запястье. Передо мной вставал облик девушки, загорелой на солнце, худощавой. Наверное, ни один мужчина, посмотрев на нее второй раз, не назвал бы ее красивой. Ни один мужчина… но я не был настоящим мужчиной, и для меня она была такой же лучезарной, как сказочные, пользующиеся благосклонностью мужчин дочери замков, о которых поют менестрели в песнях… ради которых мужчины выказывают свою храбрость, сражаются с чудовищами, подвергают себя смертельному риску, только ради того, чтобы их заметили и восхитились.
      И у нее было мужество, у этой загорелой девушки, в ней ощущалась искренность и глубина души, в которой находилось место и для изгоя, которого все считали «чудовищем». Мне нужно было только произнести правильные слова, и она тут же пришла бы ко мне. Но мне не хотелось, чтобы это произошло в силу обязанности — я хотел…
      Я хотел чего-то другого, но не жалости, не обязанности, не того, чтобы она пришла ко мне, потому что мы вместе противостояли злу и вышли из нашей битвы в целости и сохранности. Я просто не знал, чего хочу — не считая того, чему просто не мог дать названия.
      И тут я услышал, даже сквозь этот туман жалости к самому себе, тихий звук, исходивший от Элис, и более громкий — от Джервона, когда он сделал глубокий вдох. Вздрогнув, я вскинул голову. Дорога мягко светилась в темноте. Все знаки на ней ожили серебряным огнем, хотя луна еще не поднялась высоко.
      И также — возможно, это было вызвано каким-то зрительным обманом, но мне показалось, что какая-то часть этих узоров перемешается. Дальше по дороге вспыхивало и распространялось сияние — там, где находились следы, похожие на человеческие, звериные и птичьи, словно эти существа теперь двигались по ним, повторно наступая на них, невидимые в этой темноте, в то время как символы на концах звезд засияли ярче, и призрачный свет исходил вверх от них, будто от зажженных свечей.
      Я вытянул руку, почти не сознавая своих действий, пока пальцы Элис не обхватили мои. И также я сознавал, даже не глядя, что она точно так же соединилась и с Джервоном. Мы больше не были одни! По этой дороге шли и другие путники, хотя мы и не могли видеть их, вроде тех призраков, которые когда-то, очень давно, отправились в изгнание. Они не приближались к нам. Возможно, они путешествовали даже не в другом пространственном измерении, но в самом времени. Что-то величественное, чего мы были просто не в силах оценить, толкало их вперед. Мы лишь смутно ощущали это… По крайней мере, я.
      Я дважды вздрагивал, когда меня что-то касалось. И хотя это было едва уловимо, но от контакта оставалось впечатление резкого и сильного удара. На один краткий миг я оказался на грани понимания. Да, я почти понял. Но потом значение контакта ускользало, и я снова чувствовал себя опустошенным, как тогда, когда оттолкнул от себя Джойсан и удрал из Норсдейла. Только теперь это не имело ничего общего с Джойсан, скорее оно пришло ко мне, чтобы поприветствовать меня, познакомить с теми, кто, как я понял, знал обо мне и был мне рад… но чье внимание я не в силах был удержать, потому что был лишь частично таким, как они.
      Я не знаю, сколько времени сидели мы так, соединенные руками в единую связь, наблюдая за тем, что ни один человеческий глаз не смог бы полностью различить. Но вот, наконец, пришло время, когда эти следы перестали сиять, потускнели, а затем вновь вспыхнули светом, когда мы уже не различали торопящихся по дороге призрачных путников. Пальцы Элис выскользнули из моих, и рука моя безвольно упала на камень.
      Мы не разговаривали друг с другом — о том, видели ли мы или чувствовали одно и то же. Так никогда я об этом и не узнал. Мы лежали как бы сами по себе в этой тишине, укутанные в плащи, пытаясь заснуть после этого видения. И той ночью я спал крепко.
      Утром я проснулся позже своих спутников. Джсрвон занимался лошадьми, они уже были оседланы, а на пони была навьючена его поклажа. Элис присела на колено, занятая укладыванием припасов в сумки. Когда я встал, она махнула рукой в сторону куска хлеба рядом с собой, отдав пакет с оставшейся едой Джервону.
      Он остался на месте, но Элис приподнялась и стояла рядом со мной, пока я дожевывал этот высохший хлеб, мечтая о куске горячей свинины, которую мне так редко доводилось отведывать с тех пор, как несколько лет назад я покинул Ульмсдейл.
      — Керован, — вдруг произнесла Элис. — Нам предстоит расстаться.
      Сначала я даже не понял. А потом уставился на нее, требуя объяснений. Под ее глазами темнели синяки от чрезмерной усталости, лицо казалось изможденным, будто она побывала в каком-то сражении. Она коротко махнула рукой — но не призывая силу, а скорее выражая беспомощность.
      — Нам… нам запрещено…
      Я вскочил на ноги, забыв о еде. Что случилось за то время, что я спал, после восхода солнца? Кто запретил?
      Она глядела теперь не на меня, а в сторону дороги, прямой, побелевшей под лучами солнца. И на ее лице я увидел горячую решимость, такую же глубокую, как выворачивающая душу скорбь, которая таилась во мне. Ей могли предложить все чудеса света, и тем не менее я знал, что она и не прикоснется к ним.
      — Эта дорога не для нас… пока не для нас… пока…
      В ее глазах застыла печаль, а в голосе прозвучали всхлипы.
      — Но ты… ты ведь говорила… — я запнулся, как ребенок, который пытается узнать у взрослых, почему мир такой изменчивый.
      — Когда я говорила тебе, что мы поскачем вместе… тогда я думала, что так и будет. Быть может… быть может, нас — Джервона… и меня… — нас изучали и пришли к выводу, что мы не нужны, — было просто мучительно видеть ее разочарование. — Поверь, мы не можем идти дальше. Только тебе идти по этой дороге, Керован. Возможно, мы уже выполнили свою роль, приведя тебя сюда, как и раньше, сопровождая твою леди. Ведь не просто же так мы встретились с вами обоими. Однако, что бы это ни было, теперь задание выполнено. И если когда-нибудь предоставится возможность нам послужить тебе — тогда вспомни о нас, Керован, — когда вступишь во владение своим наследством. Может быть, мы… Нет, скачи один… навстречу своей судьбе, веришь ты в это или нет.
      И если придет такое время, — продолжила Элис, и выражение ее лица не изменилось, я по-прежнему слышал искорку надежды в ее голосе, — когда нам удастся беспрепятственно пройти по этой дороге, и никто не остановит нас — вот тогда, Керован, ищи нас и будь уверен, что придем мы с радостью. И с настоящего времени мы будем только ждать… сражаться и познавать… пока по этой дороге еще можно идти.
      Я пожал ей руку и почувствовал, что она вздрогнула. Элис больше ничего не сказала, лишь вскочила на коня. Потом я пожал руку и Джервону. Он смотрел главным образом на Элис, будто, каким бы тяжелым ни было бремя которое она несла, он разделял его с нею. Они уехали ничего не сказав на прощание, и я стоял и следил за ними, а рядом стояла кобыла Джойсан и пони с поклажей на которого они нагрузили все свои припасы, последний их жест доброй воли для меня.