Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Высший Халлак - Грифон торжествует

ModernLib.Net / Нортон Андрэ / Грифон торжествует - Чтение (стр. 1)
Автор: Нортон Андрэ
Жанр:
Серия: Высший Халлак

 

 


Глава 1
ДЖОЙСАН

      На светлеющем небосклоне зарождающейся зари резко выделялись черные гребни холмов. Как любой, кто хочет скрыть свои действия, я собиралась использовать тени в качестве прикрытия. Хотя, правда, даже считая себя вполне подготовленной, я все равно не могла сдержать внутренней дрожи под кольчугой и кожаными доспехами, как будто мне не хватало плаща, сейчас туго свернутого и прикрепленного за лукой седла.
      — Леди Джойсан… — послышался голос из темных, мрачных ворот Монастыря, откуда я отправлялась в путь. Я обернулась, инстинктивно схватившись за эфес мечи, тяжело раскачивавшегося за моим поясом.
      — Леди… — вновь позвала Нальда, которая была моей правой рукой, а иногда и левой, во время наших скитаний по неизвестным землям на западе, когда у нас не было проводника, и когда из-за захватчиков мы вынуждены были покинуть Итдейл. Прошлую ночь я провела с ней, передавая ей не указания, но свою уверенность.
      Она внимательно выслушала слова о том, что остатки нашего клана теперь находятся в безопасности в Норсдейле, что Дамы продолжают давать прибежище и работу вновь прибывающим беженцам, и что не нужно бояться возникновения в ближайшем будущем серьезных проблем.
      — Но вы… — начала она, со своей обычной проницательностью уловив изменения в моем голосе, — вы говорите так, будто собираетесь покинуть нас.
      — Да… на некоторое время. Никому из нас не ведомо, что случится с момента восхода солнца до зарождения следующей зари. Я была твоей госпожой, а в какой-то степени — и господином — во время наших скитаний. Теперь настала пора разобраться со своими собственными делами.
      — Моя Леди, вы отправляетесь искать его… теперь и моего господина, Лорда Янтаря?
      — Не Янтаря! — резко ответила я. Это имя дала ему я, впервые встретившись с ним, когда мы думали, что он — из рода Прежних, который решил помочь нам по какой-то своей причуде. — Ты ведь знаешь, что он — мой нареченный лорд, и зовут его Керован. Да, я должна уйти к нему… по крайней мере искать его. Должна, Нальда.
      Я не решалась продолжать, стесняясь обнажить свои чувства перед кем бы то ни было, даже перед Нальдой, несмотря на всю чистоту ее души.
      — Прошло уже пять дней с тех пор, как уехал мой Лорд… и я знала, чувствовала, что вы отправитесь вслед за ним, моя Леди. Между вами существуют узы, которых не разорвать. Никто из вас не желает жить в безопасности толстых стен, терпеливо дожидаясь прихода известий. Вы должны активно действовать — как тогда, когда вы находились в Итдейле и сражались, защищая свою родину, — Нальда запнулась. Я знала, что она вспомнила о потерях, которые понесла в тот промозглый багряный день, когда мы избежали смерти, но заплатили за это слишком высокую цену — жизнями своих родных.
      Тут пришлось проявить твердость, потому что воспоминания бывают иногда столь обременительными, что их следует отбрасывать прочь, пока они не легли чересчур тяжелым грузом на то, что должно быть сделано в настоящем.
      — Только тебе доверила бы я свои ключи, если бы они все еще хранились на моем поясе. Я ставлю тебя во главе моих людей, так как знаю, что ты понимаешь, как следует поступать…
      — Леди, — поспешно перебила меня Нальда, — у вас же здесь родственники. А я ведь не домоправительница, даже не состою в родстве с Домом. Что скажет на это моя Леди Исланга? Она пришла в себя и больше ее разум не пребывает в плену бредовых сновидений… а женщина она гордая…
      — Возможно, она и приходится мне теткой, но она не из Итдейла, — решительно перебила я Нальду. — Это наши дела, а не ее. Я уже говорила Аббатисе, что ты — первый заместитель. Нет, — я покачала головой, видя вопрос, готовый сорваться с губ ее открытого, загорелого лица, — Аббатисе ничего не известно о моих намерение. Я сказала, что это только на тот случай, если со мной что-то случится, или если я заболею. Твоя власть будем прочной.
      Здесь, под крышей Монастыря, кроме Нальды только один человек точно знал, что творится в моем сердце, и именно по ее плану (досточтимой бывшей Аббатисы Мальвины) я и должна была отправиться в путь, облачившись в непривычные доспехи, на кобыле, привыкшей к нелегким переходам в горах, при неясном утреннем свете. То есть отправиться, закончив все дела с Нальдой.
      Она подошла поближе, понизив голос до хриплого шепота. Похоже, ей не больше меня хотелось привлекать чужое внимание. Рука ее приподнялась в этом неясном свете придержать поводья, которые я судорожно схватила, внезапно покачнувшись в седле.
      — Леди, вы не должны отправляться одна! — с неожиданной страстью в голосе заявила женщина. — Меня гложет беспокойство с той самой поры, как вы сообщили мне о своих намерениях. Там, дальше, в этой долине могут встретиться ловушки… множество опасностей…
      — Тем больше причин для путешествия одной, Нальда. Только тот, кто передвигается с осторожностью, может проскользнуть меж теней, — я подняла руку и обхватила висевший на шее хрустальный шар, в котором был заточен серебристый грифон, — подарок моего повелителя, который был… чем? Я и сама по-настоящему не знала, что же это такое; быть может, наконец-то пришла пора узнать, в чем заключается могущество этой носимой мною вещицы; однажды я уже воспользовалась им, даже не представляя, к чему это может привести.
      — Да, Нальда, у меня были видения. И во многих из них я участвую в отражении нашествия бешеных Гончих Ализона, вынуждаю их бежать, поджав хвосты, с брызгающей от страха пеной изо рта. Я отправлюсь одна и вернусь с моим господином… либо не вернусь вообще!
      Нальда стояла, прижавшись плечом к седельной луке, напряженно всматриваясь в меня. Затем резко кивнула, как часто делала, когда мы приходили к решению какой-либо проблемы.
      — Так и будет, моя Леди. Будьте уверены, что когда вы отправитесь взымать долги, все так и произойдет, как вы хотите. Пусть наша богиня — Владычица Храма Урожая — будет вашим проводником, ибо она заботится о тех, кто борется за правду!
      Я попрощалась с Нальдой, но ее воззвание к Гунноре, богине, которая беспокоится за женскую половину рода человеческого, тронуло меня до глубины души, и мысленно я благословила ее за это, хотя и произнесено оно было под сенью Дома Пламени, где могущество Гунноры бессильно.
      И там, за этими стенами, осталась еще одна женщина, открывшая мне не одну страницу из учения Дам. Когда первые, еще совсем бледные лучи света нового дня коснулись моего лица, я подумала о ней — бывшей Аббатисе Мальвине, чье одряхлевшее тело заботливо обхаживают ее «дочери», которые, наверное, и не догадываются о том, какие мысли ее гложут.
      Я искала ее в смятении, и даже заходя в небольшой, окруженный стенами садик, место бесконечной умиротворенности, я не смогла успокоиться, по крайней мере, в тот момент; и мне, возбужденной и нетерпеливой, казалось, что она чересчур стара, чтобы понять мои чувства. Мальвина так близко подошла к совершенному идеалу учения Дам — так с какой стати она должна проникнуться ко мне сочувствием?
      Но вот наши глаза встретились, и я поняла, что она все понимает. Она не оценивала меня в течение того долгого мгновения, когда мы сидели, прикованные взглядами друг к другу, не осуждала моего нетерпения. А просто вбирала в себя столь мешающую мне жалость к самой себе, чувство возмущения, проясняя таким образом мои мысли.
      — Я не позволю, чтобы все так закончилось! — выкрикнула я в пылу боли и гнева, пожирающих друг друга в бушующем урагане страстей.
      Все так же наши взгляды неотрывно следили друг за другом. Она ничего не говорила. А мне, молодой и неопытной, так хотелось, чтобы кто-нибудь указал мне. «Джойсан, делай это, делай то — и тогда все будет в порядке». Но не было никого, кто мог бы дать мне такие указания. Я была совсем одинока.
      Это одиночество и являлось сутью того, что беспрерывно снедало меня.
      — Я его жена — и не только потому, что нас соединили узы брака, но и по велению сердца! — вызывающе бросила я. Такой эмоциональный всплеск, возможно, здесь считался греховным. Дамы Норстатта отказывались от всех желаний плоти, становясь послушницами. — У меня есть все права на него — а мы все так же разделены!
      Она ничего не отвечала, а я, думая о своей утрате, обрушивала на нее поток слов, вес более резких.
      — Мы противостояли злу, и я все мечтала, как потом мы справим настоящую свадьбу. Он… я понимала, что он изнурен этой борьбой, что вскоре должен вернуться ко мне… Может, после того, как злой рок перестанет его преследовать, он освоится с тем, что это такое — быть самим собой. Поэтому я и была так терпелива.
      Сейчас, вспоминая те свои слова, я в напряжении потянула поводья и уставилась вперед, не видя дороги.
      — Я пыталась дать ему понять — и словом, и делом, — что именно в нем-то я и нашла все то, о чем только женщина может мечтать. Браки между Домами не заключаются по любви. Обычно мы обручаемся — или нас вынуждают — для взаимных выгод наших родов. Но я верю, да, верю, что временами случается так, что из таких вот бракосочетаний выходит нечто более значительное, чем простое сожительство. Мне казалось, что так будет и со мной.
      Вам известно об его отметинах, — продолжила я, — о знаке Прежних. Когда враги захватили меня и собирались использовать для своих гнусных целей, именно он в одиночку явился спасать меня. Вот тогда-то я и поняла, что эти отметины ничего не значат, что он не тот, кто заставляет других трепетать в благоговейном страхе, но тот, кого можно любить.
      Раны его стали моими, путь его — моим путем. Я знаю, что так будет всегда, пока в каком-нибудь алтаре еще горит Вечное Пламя. Однако всех моих усилий оказалось недостаточно…
      Вот оттого-то и ныло мое сердце, а пальцы крепко сжимали шар с грифоном — единственную вещь, которая осталась у меня от него, — даже сейчас я неловко держала его в поисках утешения. Грифон был знаком рода моего лорда, но этот талисман намного древнее — вещь из Пустыни, куда ушли Прежние.
      Я посмотрела на него. Даже в этом сумрачном свете утра крохотные янтарные глаза грифона ярко блестели, и я почти что поверила, что его наполовину сложенные крылья шевельнулись — так он жаждал освободиться из заточения в хрустале. Это была вещь Силы, однако ни мой лорд, ни я не знали, как им пользоваться. К тому же это Ключ…
      Я вспомнила слова, сказанные тем странным человеком, который появился в конце схватки моего лорда с врагами. Пивор, таким именем он назвался. Он-то и сообщил мне, что я держу ключ.
      Но мне недостаточно того, что у меня есть сейчас! Страдание наполняло меня, оно вытеснило всякое чувство гордости, которого я даже не хотела испытывать. Оказавшись за пределами самой дальней фермы, я пошевелилась в седле. Вскоре предстояло свернуть на южную дорогу. И все также мысли мои возвращались к событиям минувшего.
      Едва лишь я выплеснула из себя тот крик души, как бывшая Аббатиса ответила мне, соглашаясь, чего я совсем от нее не ожидала:
      — Да, того, что у тебя есть, недостаточно.
      — Керован, — продолжила она своим тихим голосом, словно благословляя, — был даже в еще худшем положении. Его отец… Сын был нужен ему только для удовлетворения чувства собственного достоинства, что кто-то его крови останется после него наследовать его владения. Керован понял это сердцем еще до того, как смог осознать умом.
      Тьма поднимается и растет на несчастьях, является причиной появления черных мыслей, уродливых и доставляющих мучения. У всех нас иногда возникают такие мысли… И некоторые настолько глубоко сокрыты в нас, что сами мы до конца не осознаем их существование. Однако несмотря на такое к нему отношение Керован не стал тем, кем они называют его, — чудовищем. Просто дух его более силен, чем он сам думает.
      Я знакома с твоим лордом.
      Это поразило меня, ибо я знала, что ни один мужчина не может быть допущен во внутреннюю часть Монастыря. Должно быть, я издала какой-то звук, потому что бывшая Аббатиса улыбнулась.
      — У старости есть свои преимущества, дитя мое. Да, слышав твой рассказ, я пожелала побольше узнать о нем. Он явился ко мне, и несмотря на тот внутренний барьер, которым он отгородился от внешнего мира, мы побеседовали. Конечно, он сказал меньше, чем мог бы, но открыл больше, чем думал.
      Сейчас он стоит на перепутье нескольких дорог — ему предстоит сделать выбор, и этот выбор сделает его другим человеком. Дитя мое, нам так мало известно о Прежних. Однако, хотя мы и слышим зов благоразумия, что нужно ходить с осторожностью, нас постоянно тянет в неведомое — к тем чудесам и опасностям, которых мы не понимаем. У Керована свое наследие; в данный момент он напоминает ребенка, перед которым свалили груду сверкающих игрушек. Но из-за осторожности, появившейся в результате столь странного рождения, у него возникла сверхподозрительность. Керован опасается позволить тому, что он ощущает в себе, своим чувствам взять верх над мыслями. Да, больше всего он боится самого себя, вот потому-то его и не тянет к тем, кого он любит…
      — Любит? — гневно перебила я.
      — Любит, — твердо повторила она. — Однако он знает, что именно этого-то и не может себе сейчас позволить. Он чувствует себя в безопасности за этими внутренними стенами… и не только от себя самого, но и ото всех остальных. Джойсан, Керован не вернется вновь к тебе… хотя в этом он не признается даже себе самому. Потому что беспокоится… боится, что эта чуждая кровь в нем каким-то образом станет для тебя угрозой.
      — Но это же неправда! — снова закричала я, с такой силой сдавив хрустального грифона, что вполне могла бы раскрошить его.
      — В отношении Керована это правда. И если он не сможет разрушить внутренние барьеры…
      — …или если кто-то другой не поможет ему!
      Она кивнула в ответ. И еще раз, когда я добавила:
      — Я так же несвободна, как и он! Керован сейчас скачет на юг, выполняя поручение лорда Имгри, как это однажды он уже делал. Его пытаются снова использовать, а за спиной делают предохраняющие от зла знаки! Он не найдет там друзей. О, почему же он уехал? — вздохнула я.
      — Ты знаешь, почему, дитя мое.
      — Да! Он думал, что в его жизни не осталось ничего стоящего. Поэтому он и сказал своей жене, что она свободна от него… и уехал! Ладно, мне-то что! У меня нет ложной гордыни. Если Керован уехал по приказу тех, кто использует его для исполнения своей воли, что ж, я тоже отправлюсь в путь!
      — Да. Ибо это может привести к тому, что окажется еще более важным, чем ты сейчас думаешь. Отправляйся, благословенная Волей Пламени! Пусть это будет покровом и защитой, дорогая моя. Пусть Оно освещает тебе путь и принесет твоему сердцу долгожданную радость.
      Однако она не просто благословила меня, но и распорядилась открыть передо мной двери кладовых Монастыря. Там я выбрала себе оружие и экипировку из того, что принесли с собой беженцы, пока полностью не была готова к путешествию. Потом была встреча с Нальдой — и вот уже я в одиночестве направляюсь вперед, в неведомое.
      Кобылка моя, довольно уродливое создание по сравнению с большими скакунами равнин, была горных кровей. Я назвала ее Бьюрал, по местному названию одного корня, который весьма трудно вырвать из земли. И теперь лошадь, подчиняясь моим понуканиям, повернула на юг, направляясь по той же тропе, по которой ранее отправился вместе с сопровождающими мой лорд.
      Я не так уж сильно надеялась догнать его — слишком много дней миновало. Но эта тропа послужит мне проводником, хотя я опасалась скакать по открытой местности. Здесь вполне можно было столкнуться со всевозможными врагами. До войны в Пустыню бежали всякого рода преступники и грабители. И я слышала, что на востоке уже появились первые отряды мародеров… хотя сейчас число их уменьшилось. Возможно, вражеские разведчики проведали о существовании этой тропы и следят за любым движением на ней.
      Некогда по ней шли караваны торговцев. Долина Монастыря замечательно подходила для торговли и несколько раз в год здесь устраивались ярмарки. Однако никто с самого момента вторжения захватчиков не старался поддерживать эту дорогу в порядке, и теперь она вся поросла травой; в отдельных местах, где зимние оползни сходили с гребней холмов, часть дороги была и вовсе разрушена. Поэтому я так обрадовалась, когда стало больше света, ведь уже несколько раз мне приходилось слазить с Бьюрад и вести лошадь на привязи. И все же это не очень задерживало меня, пока на второй день путешествия не поднялся туман, такой густой, что когда он скрыл землю, я могла видеть вперед не более, чем на длину меча. Влага собиралась на шлеме, стекала на лицо, а руки становились липкими, когда я вела лошадь.
      В таких условиях глупо было продолжать путешествие. Я начала искать укрытие. Здесь повсюду высились скалы, и груды камней, но не было ничего похожего на пещеру или расщелину, которую бы прикрывал каменный уступ. А усесться среди влажных камней на открытом месте, чтобы дождаться лучшей погоды, мне что-то не очень хотелось.
      И тут передо мной внезапно замаячила скалистая преграда. Бьюрал дернула поводья, упрямо заворачивая голову влево, хотя куда именно — на север, юг, восток или запад — я не могла сказать. Мы еще раньше сошли с дороги — тянувшейся вперед прямой линией, не прикрываемой никакой растительностью, где меня легко могли обнаружить, чего мне совсем уж не хотелось.
      И поскольку кобыла упрямо тянула влево, а идти пешком в ту сторону, казалось, было не так-то просто, я покорилась ее воле. Так мы и пробирались в такой близости от стены, что седельная лука постоянно касалась ее каменной поверхности. Не знаю, когда я впервые заметила, что это не просто вертикально обнажившаяся порода, а действительно стена, выстроенная с какой-то особой целью.
      Камни, хотя и необработанные, были крупные, но подогнанные с таким мастерством, что, по-моему, я не смогла бы загнать в просвет между ними даже острие ножа. И хотя на других скалах можно было заметить серовато-зеленый или рыже-красный лишайник, на этой не росло ничего, и лишь ручейки сконденсировавшегося тумана стекали по ней вниз.
      Я предположила, что это еще одни какие-то руины, оставленные Прежними, и, остановившись на несколько секунд, вытащила грифона, чтобы проверить это. Хрусталь был таким же, как и всегда, теплым на ощупь, однако глаза заточенного в нем существа заблестели, хотя это и не было настоящим сиянием. Вовсе не все вещи Прежних, оставленные в Долинах, скрывали в себе Силу. Руины напоминали те, что возникли в результате войны, какую мы сейчас и сами вели. На мой взгляд, это мертвое место ничем мне не угрожало и нечего было его бояться.
      Бьюрал неумолимо продвигалась вперед. Какое-то время в стене не попадалось ни одного пролома. Но затем внезапно моя горная кобылка фыркнула и мотнула головой, словно что-то почуяв в тумане. И ускорила шаг, решительно направившись вперед, хотя я и попыталась было осадить ее назад.
      Взяв поводья в левую руку, я потянулась за арбалетом. Своему умению драться на мечах я доверюсь только в самом крайнем случае.
      Теперь и я почувствовала какой-то запах, тяжело зависший в тумане. Дым горящей древесины! Совсем рядом кто-то запалил костер.
      Прежде чем я успела натянуть вожжи, Бьюрал издала громкое ржание — и получила ответное! Я не могла справиться с ней, хотя, крепко натянув поводья, заставила ее повернуть голову. Она поднялась на дыбы, выражая крайнее недовольство. Так мы и оказались на открытом пространстве, где резко обрывалась та стена.
      Красновато-рыжий отблеск, должно быть, отмечал место костра. Я сразу заметила какую-то фигуру, едва заметную в тумане и направлявшуюся ко мне. Когда я стала поднимать арбалет, Бьюрал вырвалась и помчалась прямо к вспыхивавшим в тумане огонькам пламени.
      Я не решалась спешиться и идти дальше самой в этом тумане, поэтому должна была заставить кобылу повернуть назад. Костер в таком месте могли разжечь скорее враги, а не друзья. Ни один из беженцев по доброй воле не решился бы идти по этим пустынным холмам.
      Тот, кто приближался ко мне, сделал шаг в сторону, освобождая проход для Бьюрал и не делая попытки схватить ее свисавшие поводья. Высокий… Мужчина. Теперь я увидела в руках у него обнаженную сталь. Я не должна была стрелять, пока не получу лучшей цели, потому что он, по всей видимости, был одет в кольчугу.
      Раньше я уже смотрела в глаза смерти и была готова сама убивать. Но тогда я защищала себя или жизни других. Однако теперь взять и хладнокровно выстрелить, как вдруг осознала я, это совсем другое дело.
      — Джервон! — раздался, глухой голос со стороны красного пятнышка в тумане за приближавшимся мужчиной. Но он не повернул головы, хотя и остановился, по-прежнему сжимая меч в руке. Я могла видеть только смутные очертания его бледного лица под ободком шлема, когда после его остановки сама замерла в ожидании.
      Из тумана выскользнула еще одна фигура, почти такою же роста, что и мужчина, но более изящная — протянув руки ладонями вперед, в древнем жесте, означающем мир. Миновав мужчину, ко мне приближался второй незнакомец, причем с такой уверенностью, словно мы были давно не видевшимися родственниками.
      Доспехи этого воина имели странный голубоватый оттенок, как будто были изготовлены из какого-то неизвестного металла. Я неспешно опустила арбалет, хотя и не вернула его на прежнее место за поясом. Теперь, когда туман постепенно рассеивался, я смогла разглядеть лицо, покрытое коричневым загаром от солнца, но сохранившее резкие тонкие черты. И… Передо мной стояла женщина, а не мужчина, как и я, облаченная в доспехи.
      Руки она держала опущенными, но не для того, чтобы выхватить оружие, а чтобы начертить во влажном воздухе какой-то знак. Несколько секунд этот знак мерцал вполне отчетливо, а потом исчез. Он был голубого цвета — с какой-то примесью зеленого, и я знала, что это был знак Силы.
      «Из Прежних?» — мелькнула мысль. Я сделала глубокий вдох и отвела в сторону арбалет, хорошо понимая, что против таких существ бессильно любое оружие, сделанное людьми. И я также знала, что Сила с таким чистым цветом не несет людям опасности. Самые безопасные места в Долинах светились по ночам именно таким цветом.
      К тому же она мне улыбалась, эта женщина из Прежних. Затем кивнула, словно решив какую-то загадку. И протянула мне правую руку.
      — Идем! — это не было ни приказом, ни приглашением, а чем-то средним. Ее пальцы мягко охватили мои, когда я бессознательно вытянула вперед свои руки. Это касание было очень легким, словно она ожидала, что я оттолкну ее.
      Кожа ее была такой же влажной и холодной от тумана, как и моя, и не отличалась, как я заметила, от человеческой. Я была уверена, что она не собирается причинять мне вред. Напротив, она с улыбкой рассматривала меня, будто именно меня-то она и дожидалась в течение долгого времени.
      Она повела меня к костру, и я достаточно охотно подчинилась. Когда мы проходили мимо мужчины, он пристроился с другой стороны, и меч его теперь покоился в ножнах. Лицо у него было волевое, приятное на вид, хотя под глазами и возле губ прорезались глубокие складки. Теперь и он приветливо улыбался, как будто приходился мне родным братом.
      Почти с самого начала я ощутила, что между ними обоими существует глубокая связь. Мы молча, втроем, как близкие товарищи, подошли к костру, тепло которого и рассеяло большую часть тумана.
      Немного дальше я увидела двух крупных лошадей из нижних Долин, покрытых лохматой шерстью, — именно такую однажды мой дядюшка, прежде чем отправиться на юг и найти там свою смерть, выиграл в качестве приза. Был там еще и пони с поклажей, рядом с которым стояла Бьюрал, наклонив свою голову так, чтобы потереться носами. Все три лошади стояли в упряжи, но седла и сумки сейчас были сгружены в одну кучу позади костра, сбоку которого торчали вертела, на них поджаривались три жирные горные куропатки. От запаха жареного мяса у меня сразу потекли слюнки.
      Женщина рассмеялась, показывая на куропаток.
      — Видишь, даже Гуянора подготовилась к твоему прибытию. Этого много даже для всех нас. Присаживайся, отдыхай и отведай угощения. Но сперва… — она повернулась к своему спутнику, который, не произнося ни слова, рылся среди вещей и вскоре достал небольшую флягу. Потом, вытащив зубами пробку, он взял в другую руку кубок в виде рога, в который и налил жидкость из фляги.
      Женщина взяла этот рожок и передала его мне с такой учтивостью> как это делали леди в Долинах, принимая уважаемого гостя; кубком приветствовали страдающего от жажды путника, чтобы он мог промочить горло, прежде чем сообщить свое имя, и что привело его в это место.
      Древний этикет… Я припомнила, что вместо реверанса следует поклониться, и без всяких усилий с языка моего полились нужные слова:
      — Дающим пир — спасибо, преогромнейшая благодарность за приветливую встречу! Правителям этого дома — удачи и яркого утреннего солнца!
      Когда я пила, носик женщины поморщился и она захихикала.
      — За это последнее пожелание можно попросить что угодно у сил Могущества, что только может быть предоставлено здесь путешественнику. Если только… — она подняла вверх указательный палец так же, как и раньше, — если только все случившееся — не исполнение какого-то Плана.
      Я заметила, как ее спутник слегка нахмурил брови, будто припомнив что-то неприятное. Теперь, когда стало заметно светлее, я, разглядывая их, подумала, что этот мужчина — как раз из тех, кто мог бы завоевать признательность и уважение в любой Долине. Однако на передней части его потускневшего шлема (да и на доспехах его не было и следа того блеска, что сверкал на латах женщины) не имелось никаких знаков чьего-либо Дома. Его лицо показалось мне открытым, честным, волевым, как у настоящего мужчины, вселяющим в других, кто находится рядом с ним, надежду и уверенность.
      А эта леди… Я была уверена, что она не из Долины, не из Верхнего Халлака. Было ясно, что она обладает родством с Прежними. И хотя на ней тоже был шлем, небольшой локон черных волос (словно подчеркивая, что при моем прибытии она поспешно натянула его) свободно ниспадал на щеки. Черты лица у нее были более тонкие и резкие, а глаза — просто огромными. Никогда в Долинах я не видела никого, даже слабо похожего на нее.
      Пока я пила из гостевого кубка, они оба спокойно уселись, скрестив ноги, по обеим сторонам от меня. Интересно, нужно ли сказать еще что-нибудь, помимо простых слов учтивости. Их же должно было интересовать, почему я брожу в одиночестве среди холмов. Но так вот сразу сообщать этим незнакомцам о цели моего путешествия было бы непростительной глупостью.

Глава 2
КЕРОВАН

      В таких землях, как наша, люди боятся сновидений. Мы, жители Долин, носим в себе старые страхи, более всего проявляющиеся, возможно, тогда, когда мы спим. В сновидениях наше внутреннее «я» получает какие-то предупреждения, приказы… однако, проснувшись, мы помним только их размытые образы. Могут ли грезы привести во сне человека к сумасшествию? Иногда я этого страшился. Потому что эти образы буквально преследовали меня… Но наступало утро, и я вновь надеялся как-то избавиться от призрачности, в которую все глубже погружался в этих сновидениях, и которую мне никогда не удавалось вспомнить.
      В некоторой степени я был пленником… кого-то или чего-то, чему не мог дать названия.
      Когда я в последний раз побывал в Пустыне, я занимался там поисками Джойсан, перед которой у меня было моральное обязательство. Да, наверное, только это моральное обязательство. Она не должна принадлежать мне. Каковы бы ни были те мальчишеские надежды, которыми я некогда тешил себя, я сознавал, что она предназначена не для такого, как я, — получеловека, полу… чего? По крайней мере теперь у меня было мужество признаться самому себе, кто я такой, и не скрывать этого. Достаточно только посмотреть на мои ноги, ни имеющие сапог, открытые ныне после всех этих лет бесполезных попыток утаивания своей чуждости, и увидеть копыта, на которых я передвигаюсь…
      И все-таки в какой-то степени я был в Пустыне Керованом из Ульмсдейла. К чему это привело? Не знаю. Возможно, никогда и не узнаю… Наверное, это и к лучшему. И тем не менее меня неудержимо влекло вперед мятущееся одиночество, такое же острое, как лезвие меча.
      Джойсан… нет, не следует думать о ней! Во мне зрела решимость выбросить ее из своих мыслей. Нужно только вспомнить, как смотрели на меня в Норсдейле когда я привез ее туда — невредимую, принадлежащую самой себе. Затем я разорвал нашу помолвку, отказавшись от всяких прав на нее, поскольку сама она не хотела этого сделать
      И та женщина… бывшая Аббатиса… Нет, не хотел я думать и о ней. Это их мир — не мой. По правде говоря я не чувствовал никакой привязанности к Долинам, пусть даже Лорд Имгри и призвал меня обратно к себе. Но так как больше меня здесь ничего не удерживало, я ответил согласием на его предложение.
      Однако по-прежнему приходили эти сны, и я никак не мог избавить от них свою ноющую голову, подобно человеку, который, отказываясь служить своему господину, срывает со шлема знак его Дома. Я ненавидел эти сны — иногда мне хотелось погрузиться во мрак небытия и больше никогда не просыпаться.
      Сопровождающие меня солдаты, усевшись у костра, тихо беседовали поодаль. Такие же люди, каким некогда был и я, или каким хотел казаться. Они избегали меня, и я знал, что только по воле Имгри они терпели мое общество.
      Когда-то я восхищался секретами Прежних. Тогда, мальчишкой, я занимался исследованием Пустыни вместе с Мудрецом Ривалом. Мы вместе скакали по Дороге Изгнанных, направляясь в глубь Пустыни. Нет… я не должен вспоминать!
      Ее волосы — сверкающие как осенние листья, ее быстрый шаг, голос… Слишком сильны воспоминания. И боль, от которой никогда не избавиться. Не желаю вспоминать! Я не тот Керован, который…
      Ходить, пританцовывая, по ночному лагерю и таким образом не давать себе уснуть. Тело мое ныло от усталости. Эти люди, искоса поглядывая на меня, о чем-то перешептывались. Я не позволил себе думать о них. Иначе…
      Однако, нельзя же бесконечно сражаться со сном. И я снова погрузился в…
      Это был один из Прежних — Пивор — вспомнил его имя. Кто он таком — этого я не знаю. Однажды — даже два раза — он помог мне. Друг ли он? Нет, у таких, как я, друзей нет.
      Проснувшись, я постарался поразмышлять об Имгри и о том, что он хочет от меня. Бесстрастный мужчина, сильный и гордый, на чем и зиждется его властность, все его достоинства.
      Мы, жители Долин (когда-то и я был таким), никогда не клянемся в верности какому-нибудь верховному правителю. В этом и состоит наша главная слабость, и захватчики, с помощью шпионов узнав о ней, напали на наши земли. Каждый лорд, защищая свои владения, сражался в одиночку, это и привело к столь быстрому поражению.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16