А имелась ли у него при себе перед смертью фамильная цепь?…
От неожиданной мысли по коже пробежали мурашки. А вдруг украшение, лежащее у нее в кармане, принадлежало Мэддину? Быть может, он передал цепь Китайре на хранение или для изучения?
– … Майра Сигни… Кевлерен… Намойя Кевлерен…
Стратег подняла глаза. Намойя Кевлерен, ривальдийский принц, которого она помогла захватить, когда город вновь отбили у плутократов. Он – и его Избранная…
Гэлис выпрямилась. Конечно же, был человек, знавший о Сефиде и о фамильной цепи. Именно его, Кадберна Акскевлерена, Избранного Мэддина, она и собиралась расспросить. Он, без сомнения, поможет.
С чувством вины девушка подумала о том, что не видела Кадберна после сражения. Чем он занимался все это время? Удалось ли Гошу или Поломе поговорить с ним?
Поборов желание сбежать из здания Ассамблеи, чтобы отыскать Избранного Мэддина, Гэлис вновь собрала всю волю в кулак и заставила себя вернуться к реальности. До ее ушей донесся низкий, ворчливый голос с неприятной интонацией.
– Наш Кидан…
Она посмотрела на говорившего. Это был низкорослый человек с острым лицом и выступающим кадыком. Он склонился над столом, сверля Полому взглядом. Гэлис откровенно не понравилась его интонация, в которой чувствовалась вражда. Девушка заметила, что еще несколько советников закивали, соглашаясь с репликой.
Полома набычился и повысил голос. Гэлис услышала имя – Кайсор Неври – и предположила, что оно принадлежит именно тому человеку, который привлек ее внимание. Затем Мальвара упомянул о принце, но при этом назвал его полным титулом: Генерал Третий Принц Мэддин Кевлерен. Стратег догадалась, что Полома указал присутствующим на то, что сделали хамилайцы для Кидана, о принесенных ими жертвах. Префект закончил свое выступление на восходящей интонации; у Гэлис в груди все сжалось. Ей хотелось крикнуть префекту, чтобы он никогда не заканчивал выступление вопросом, на который сам не знаешь ответа.
Человек по имени Кайсор Неври легко улыбнулся и что-то произнес спокойным голосом. Послышались одобрительные крики. Затем советник поднял руку, и в здании Ассамблеи повисла мертвая тишина.
* * *
Полома понял, что его перехитрили. На первом же заседании собирались обсудить вопрос, которого он тщательно избегал. Хуже того: недовольные среди коренных киданцев имели своего сторонника в совете, который уже заявил о себе. И это через десять дней после битвы, в которой киданцы и хамилайцы бок о бок сражались против общего врага!
События разворачиваются чересчур быстро, подумал префект. Прошло слишком мало времени, а мнения советников уже на первом после свержения плутократов заседании разделились.
– … Сейчас, когда угроза нападения извне миновала, – продолжал Неври, – мы должны сделать Кидан городом его коренных жителей…
Он сделал паузу и повысил голос:
– И не надо говорить, что я или мои сторонники настроены против хамилайцев! Ничего подобного! Мы желаем нашим друзьям, прибывшим из-за Бушующего моря, только добра. Но как бы они сами отреагировали, приплыви к их берегам корабли с киданцами, требующими дать им гражданство?
Полома бросил быстрый взгляд на галерею и заметил, что позиция Неври нашла среди слушателей поддержку. Повернувшись к советнику, он подумал, что практически ничего о нем не знает, за исключением того, что Неври унаследовал должность после смерти старшего брата, одного из приближенных Поломы – и настолько близкого приближенного, что плутократы казнили его одним из первых.
– Я буду говорить, – произнес хриплый голос с сильным хамилайским акцентом.
Полома поднял глаза на галерею. Он увидел только Гэлис и Гоша, но говорил явно кто-то другой.
Какой-то человек позади них резко встал. В первую секунду Полома не узнал бледное, худое лицо с горящими глазами, полными решимости, затем увидел шрамы и светлые волосы, собранные в пучок.
Кадберн Акскевлерен!…
Откуда он взялся?
Гэлис и Гош были удивлены появлением этого человека не меньше префекта.
Кадберн спустился вниз и встал рядом с Поломой. Остальные советники, включая Неври, остолбенели от неожиданного появления Избранного и не могли произнести ни слова.
– Не могли бы вы переводить для меня? – спросил Кадберн у Поломы.
Префект кивнул.
– Мы пришли сюда – и мы гибли, сражаясь на вашей стороне и за вашу свободу, – произнес Кадберн настолько громко, что все в Ассамблее его услышали. – Поселенцы с Кархея ничего не смыслят в политических играх Кидана, но кое-что знают о том, как быть верными друзьями…
Он опустил руку на плечо Поломы. Префект пристально вгляделся в лицо оратора, но Кадберн был похож на человека, полностью отдающего отчет своим словам.
– Однако вы всего лишь гость в этом уважаемом собрании, – холодно произнес Неври. Полома перевел. – Вам никто не давал права голоса в присутствии…
– Мой господин умер, защищая
вашгород! – зло крикнул Кадберн. – Мой господин погиб, он сгорел… и все из-за кровожадного и мстительного Намойи Кевлерена, причинившего такой вред
вашемународу во время первого похода на Кидан! Именно Намойя Кевлерен отомстил моему бедному принцу, когда тот бежал!
Раздались крики ужаса; советники выглядели ошеломленными.
– Ваши слова, без сомнения, являются правдой, – произнес Неври.
Полома, переводивший для Кадберна, подумал, что в голосе советника пропала былая самоуверенность. Неври нервно облизнул губы.
– Тем не менее существуют устоявшиеся традиции, которые необходимо соблюдать…
– Будьте уверены, – перебил Кадберн, – что кровожадный и мстительный Намойя Кевлерен даже сейчас обдумывает, как наказать Кидан за то, что его свергли…
Избранный умолк и обвел взглядом присутствующих.
– Вы думаете, что сможете продержаться против его армии, если здесь не будет войск колонистов, готовых защитить город?
В зале снова стало тихо.
На сей раз Полома воспользовался моментом и шагнул вперед:
– Соратники! При сложившихся обстоятельствах считаю неуместным обсуждать что-либо, кроме проблем будущей безопасности Кидана!…
Многие советники обменялись взглядами, но никто не осмелился выступить против префекта, даже Кайсор Неври.
Полома облегченно вздохнул. Он знал, что разговор отложен, но не забыт. Тем не менее он и Кадберн получили отсрочку.
Глава 3
На дворе стояло яркое летнее утро.
Императрица Лерена Кевлерен проснулась с хорошим настроением – то есть с таким, которое может считаться хорошим для правительницы огромной империи.
Она улыбнулась служанкам, выказав свою благосклонность по поводу приготовленной на завтрак свежезажаренной в меду дичи. От ее взгляда не укрылись недостатки прически одной из Акскевлеренов – девушки, которая во дворце была новенькой.
Однако настроение императрицы изменилось, пока она шла из своих покоев в тронный зал. Члены семьи, уже находившиеся там, довольно сухо ответили на ее приветствие. Приближенные выглядели подавленными, и это зрелище быстро стерло остатки хорошего настроения Лерены.
Подойдя к трону, императрица в очередной раз осознала, что окружена эгоистичными, злобными субъектами с постоянно кислыми минами, и поняла, что ничего не меняется – и измениться не может.
Лерене надоело подавать всем пример бодрости. За последние несколько дней при дворе стало больше музыки, больше спектаклей, в королевские покои переместились уличные шуты, пиры следовали один за другим. Но ничего не помогало. Домочадцы демонстративно отказывались от всех радостей жизни, продолжая жалеть только самих себя. Они глубоко скорбели о потере своих Избранных.
Самое скверное, что Лерена постоянно сталкивалась с воспоминаниями о прошлом, с памятью о том, что не только королевский дворец, но и весь Омеральт, столица империи, были некогда заполнены Избранными. Ей самой потребовалось три мучительных дня, чтобы очистить покои Ганиморо от коллекции сувениров и сентиментальных безделушек. Одна из Акскевлеренов Лерены, близко знавшая Ганиморо и работавшая с ней, рассказала, что вещи вроде глиняной рыбки или игрушечного трезубца хранились у Избранных как память об их детстве, о временах, когда они еще не стали приближенными королевской семьи. Императрицу подобное признание шокировало. Она не могла себе представить, что Ганиморо, самый близкий и дорогой для нее человек, тосковала по той жизни, которую вела до появления при дворе.
Как все Акскевлерены – включая Избранных, – Ганиморо поступила на службу к Кевлеренам в возрасте семи лет. Способности у нее проявились рано, поэтому девочку определили в группу к тем, кто мог добиться наивысшего положения. С детства Ганиморо заставляли забыть о прошлом и думать только о своей госпоже. Наградой за это были пища, кров, все блага жизни, а главное – любовь Кевлеренов.
Лерена лишний раз убедилась в том, что поступила правильно, уничтожив всех Избранных в пределах досягаемости Сефида. Жертва, принесенная ради возможности использования магической силы такой мощности, огромна. Ее родная сестра Юнара… Но управление столь обширной империей требовало жертв, и как императрица Лерена должна была выполнить свой долг, не считаясь с ценой.
Но все же…
Однако по ночам, оставшись одна со своими собачками и распустив Акскевлеренов, она оплакивала Ганиморо и саму себя.
Все случилось из-за ее двоюродного брата, жившего в Ривальде. В своем королевстве они пустили дела на самотек, позволив Избранным узурпировать власть. Конечной целью переворота являлось низложение хамилайской ветви рода Кевлеренов. Заговор провалился случайно – благодаря тому, что в Ривальд с дипломатической миссией отправился дядя Лерены герцог Паймер Кевлерен. Если бы у Избранных все удалось, то только Сефиду известно, где бы они находились сейчас.
Узнав правду, императрица просто обязана была полностью уничтожить ривальдийскую ветвь рода, чтобы зараза не распространялась дальше.
Потеря Избранных, ранее являвшихся важной частью гигантской административной машины империи, должна рассматриваться как жертва, принесенная ради спасения государства. Вдобавок это именно то, к чему Акскевлеренов готовили с раннего детства, и Избранные здесь не являлись исключением.
За завтраком Лерену часто посещали подобные мысли. И Кевлерены, и Акскевлерены были очень похожи. Жертвы – и империя…
Почему ее семейство не может смириться со случившимся? Зачем все ведут себя так, словно на поминках? Несмотря на все предпринятые императрицей меры, дворец перестал быть для них центром цивилизованного мира. Почему они так на нее не похожи?…
Казалось, все остальные подданные империи продолжали вести обычную размеренную жизнь. Никого не волновал тот факт, что заклятый враг государства если не разбит, то сильно потрепан. Ее семье следует кое-чему поучиться у простого народа.
Лерена постаралась как можно быстрее закончить утренние дела. Необходимо было срочно заполнить пустоту, образовавшуюся после гибели Избранных. Да, это трудный и кропотливый процесс… Впервые в истории Хамилая на важнейшие должности привлекались не Акскевлерены. В новой крови нуждалась не только государственная машина, но и многие дома Кевлеренов, оставшиеся без мажордомов, организовывавших быт постоянно растущих семейств.
В полдень императрица отпустила придворных и отправилась на прогулку в уединенный сад, самый большой в стране. Собачки весело бежали за ней по дорожке: их забавные ужимки восстановили прежнее хорошее расположение духа Лерены.
Семья сама может позаботиться о себе, а ей нужно управлять империей. Лерена попыталась припомнить, чем хотела заняться после обеда. Дел было так много, что выстроить четкий план ей не удалось. Нужно срочно найти замену Ганиморо. Того человека, кому можно доверять и не чувствовать себя обязанной, того, кого не нужно любить и кто не станет хранить в своих покоях безделушки как память о прошлом.
Одна из ее Акскевлеренов, Уилдер, стройная бледная девушка, подошла к Лерене. После смерти Ганиморо Уилдер взяла на себя все секретарские обязанности, лежавшие на плечах Избранной. Сейчас она сообщила императрице, что канцлер Малус Майком дожидается аудиенции.
Лерена закрыла глаза. Меньше всего ей хотелось сейчас видеть канцлера. Он был единственным человеком в империи, чье лицо выражало вселенскую скорбь, но в то же время Малус старался оставаться жизнерадостным. Почему нельзя изменить мир так, чтобы все, за исключением Майкома, были счастливы?
Конечно, он был толковым человеком. Получив задание, требовавшее приложения всех усилий, канцлер кидался на него, как собака на зайца. Майком не обладал богатой фантазией, но, имея цель и всю необходимую информацию для ее достижения, твердо шел вперед. Второго такого в государстве не найти.
Лерена оценила его способности, когда пыталась решить две проблемы, грозившие большими неприятностями. Первая – отказ двоюродного брата императрицы, принца Мэддина Кевлерена, выполнить решение относительно его любовницы-простолюдинки и их неродившегося ребенка. И вторая – усиление колонии Ривальда в Новой Земле, что являлось попыткой королевства увеличить свою силу и влияние без открытого столкновения с более могущественной и обширной Хамилайской империей.
Лерена осторожно обсудила эти вопросы с канцлером во время их случайной встречи на одном из официальных приемов во дворце. Майком практически мгновенно предложил решение, указав, что на оба вопроса имеется один ответ. Проницательность канцлера заставила императрицу посмотреть на него другими глазами. Она высоко оценила ум Малуса, хотя ей было очень тяжело находиться рядом с таким человеком.
Лерена кивнула, и Уилдер поспешно удалилась. Им обеим было неловко. Ничего удивительного, принимая во внимание участь Ганиморо. И Нетаргер. И всех других сорока Избранных, которых императрица могла назвать поименно.
На стене появилась круглая тень. Подняв глаза, Лерена посмотрела на огромный стеклянный купол птичника Юнары. Единственное строение в Омеральте, которое соперничало с королевским дворцом размерами и красотой…
Интересно, а кто ухаживал за птицами после смерти Юнары и Нетаргер, ее Избранной?…
Императрица глубоко вздохнула. Еще одно дело, не терпящее отлагательства.
* * *
Квенион не понимала ни единого слова, но точно знала, о чем идет спор. Двое местных жителей, помогавших ей и Намойе бежать из Кидана, пытались убедить своих товарищей сохранить жизнь Кевлерену и его Избранной.
Квенион с удивлением обнаружила, что совершенно не испытывает страха. Она сильно устала после стольких дней и ночей в пути, была подавлена, как никогда в жизни. Не то чтобы ее совсем не беспокоил вопрос жизни и смерти – просто смерть казалась девушке не самым страшным событием. Еще десять дней пути будут куда ужаснее…
Ее защитники преуспели в споре. Квенион поняла это потому, что голоса туземцев стали спокойнее, а движения – не такими резкими. Некоторые начали подходить к двум беглецам, чтобы как следует их рассмотреть – задача не из легких, учитывая темноту в лачуге, где все собрались.
Пару раз из уст местных жителей девушка расслышала невнятное «Кевлерен», из чего следовало, что все осведомлены о том, кто именно к ним прибыл. Кажется, подумала Квенион, ситуация складывается в их пользу.
О Кевлеренах узнали не так давно, да и то только в пределах Новой Земли. Это случилось, когда ривальдийцы основали первую колонию на южном побережье континента. Они приобрели положение в обществе, распространяя среди местных жителей миф о том, что наладили контакты с Киданом и Сайенной.
Мысль о Сайенне заставила Квенион перенестись в прошлое, вновь увидеть бирюзовую гавань и красивые побеленные домики, залитые солнцем. Как же ей хотелось сейчас оказаться там!…
Девушка грустно вздохнула. Нет, она находилась здесь, в глухой деревне, где-то на полпути между Киданом и Сайенной, и сейчас ее судьба являлась предметом обсуждения для чужих.
Впрочем, не совсем чужих, поправила себя Квенион. Ривальдийские управляющие в Сайенне крепко запомнили, что их единственным соперником в Новой Земле является Кидан, наладивший систему отношений с городами и поселками, располагавшимися вдоль реки Фрей, которая здесь являлась главной торговой артерией.
Жители прибрежных поселений часто перебирались в Кидан, со временем становясь его гражданами. По установившейся традиции люди, жившие вдоль реки, являлись постоянными врагами горожан. Иногда они осуществляли набеги, надеясь на легкую добычу, но несли заслуженную кару. Со временем Кидан окреп и построил Цитадель. Постоянные стычки прекратились, однако напряжение в отношениях не исчезло. Вооруженные столкновения могли вспыхнуть снова: поводов имелась масса. На это и рассчитывали в Сайенне.
Речные жители достаточно охотно принимали дары – точнее, взятки, – от эмиссаров Сайенны, взамен поддерживая состояние вооруженного нейтралитета с соседями.
Когда Кидан наладил торговые отношения с Хамилаем и открыл свои порты для хамилайских кораблей, то ривальдийские колонисты из Сайенны быстро нашли союзников среди местных обитателей.
Намойя, который все еще был без сознания, шевельнулся. Инстинктивно девушка погладила его по голове. Немногие любопытствующие осторожно попятились, а Квенион одарила их грустной улыбкой. В темноте лачуги было трудно разобрать выражение лиц, но она знала, что на всех лежит отпечаток страха. Здесь явно слышали истории о том, что Кевлерены способны делать с Сефидом.
Квенион посмотрела в крохотное оконце. Все, что она увидела, – грязный клочок земли, все, что она услышала, за исключением голосов спорящих селян, – стук дождя по соломенной крыше…
Младший из их провожатых, Велопай, подошел к девушке и сообщил, что жизнь Квенион и жизнь ее господина на какое-то время вне опасности.
– Это в обмен на огнестрелы, – добавил Велопай. – Они для нас ценнее золота.
– Тогда сообщи местным: если что-то случится с Намойей Кевлереном, пока он на их территории, то они не получат ни одного ривальдийского огнестрела.
– Это все знают, – серьезно ответил Велопай.
– А если они надумают навредить ему, Ривальд пришлет сюда армию, которая камня на камне не оставит от этой деревушки.
Велопай улыбнулся.
– Адалла пытается вас защитить. Сейчас подойдут старейшины. Но я бы не советовал говорить им то, что вы только что сообщили мне.
Квенион вспыхнула. Она чувствовала себя ребенком, уличенным во лжи.
– Что все это значит? – выпалила она.
– А как в Ривальде узнают, что мы убили вас и вашего господина? Для нас ваша смерть выгоднее и безопаснее, она позволит нам выбрать, на чьей стороне выступить, если Кидай и Сайенна начнут войну.
– В Ривальде узнают о нашей гибели, потому что Намойя из рода Кевлеренов…
– Точно, – прервал девушку Велопай. – Он – Кевлерен, а слухи, дошедшие через купцов из Сайенны, сообщают, что этот род больше не правит в Ривальде. Вероятно даже, что ривальдийцы отблагодарят нас за избавление от вашего господина.
От таких слов Квенион бросило в жар. Девушка наивно полагала, что местные останутся безучастными к событиям, происходившим вокруг них. Как глупо! Если она выживет, то никогда не повторит подобной ошибки!…
– Тогда почему мы все еще живы?…
Улыбка Велопая стала шире.
– Потому что Адалла выступил на вашей стороне, и мы надеемся, что Ривальд благосклонно отнесется к вашему спасению. – Затем улыбка исчезла. – И еще потому, что здесь живет семья Майры Сигни, свергнутого вашими врагами.
– Ривальд отблагодарит вас, – ответила Квенион, стараясь говорить как можно убедительнее.
Правда заключалась в том, что она не знала, как отреагируют в Ривальде на их возвращение в Сайенну и как отнесутся к новости о том, что Кидан больше не находится под влиянием ривальдийцев.
– … И вашу деревню, – быстро добавила девушка. – Как она называется?
– Орин, – сказал Велопай. – Орин-на-Двуречье.
– Двуречье?…
– Две реки. Фрей, по которой мы бежали из Кидана, и Элдер – недалеко отсюда. Она течет на юг и, сливаясь с рекой Янгер, впадает в Уош, на которой стоит Сайенна.
– Значит, мы недалеко от Сайенны?
Велопай повернулся, чтобы уйти.
– Ближе, чем вчера, – уклончиво заметил он.
* * *
– Доброе утро, ваше величество, – бодро произнес Малус Майком, когда Лерена вошла в залу.
– Канцлер… – кивнула императрица, стараясь, чтобы голос звучал как можно менее раздраженно.
Его приподнятое настроение вдребезги разбило остатки ее былого душевного подъема. Демонстративно не заметив поклона Майкома, она жестом предложила ему сесть. Лерена предпочитала держаться от канцлера на таком расстоянии, чтобы можно было приватно поговорить, но не видеть толстый слой перхоти на его плечах.
Малус широко улыбнулся императрице. Это был невысокий темноволосый мужчина с острыми чертами лица, очень умный, можно сказать, выдающийся человек. Единственное, что сильно раздражало Лерену, так это его крайняя склонность к лести.
К своему удивлению, императрица обнаружила, что в своих поступках все больше и больше руководствуется проницательными суждениями канцлера. Особенно ярко это проявилось на фоне смерти Ганиморо и подавленного состояния всей королевской семьи. Майком получал удовольствие от своего влияния.
– Чем могу быть полезен вашему величеству?
– Вы помните наш разговор о могуществе?
Бровь Майкома поползла вверх.
– Простите, ваше величество?…
– Незадолго до… случившихся потрясений… мы некоторое время обсуждали вопрос об ответственности за укрепление могущества государства, лежащей на плечах правителей.
– О да… – промямлил в ответ канцлер.
На самом деле он весьма смутно помнил подобный разговор, да и разговором это назвать можно было лишь с натяжкой.
Его внимание привлекло совсем другое, а именно то, как императрица сказала о «случившихся потрясениях». Никто точно не знал, что же произошло во дворце десять дней назад. По крайней мере живых свидетелей не осталось. Канцлер отдал бы многое, лишь бы узнать, как Лерене удалось уничтожить не только свою сестру Юнару, единственную претендентку на трон, но и всех Избранных в пределах империи. Очевидно, что причиной их гибели послужил Сефид. Даже лучшие грамматисты из Университета Омеральта, изучавшие Сефид всю жизнь, но лично не владевшие
даром,не могли припомнить столь разрушительного его применения.
Лерена наблюдала за выражением лица сановника. Взгляд его затуманился. Воспитание и годы управления государством научили императрицу хорошо разбираться в людях, видеть их буквально насквозь. Лерена прекрасно понимала, о чем думает канцлер, и это помогало ей удерживать над ним контроль. Подданные проявляли больше преданности, когда не совсем точно понимали императрицу, но старались соответствовать ее требованиям и пожеланиям.
Дверь в комнату тихонько отворилась. Показалась голова Уилдер.
– Он здесь, ваше величество, – произнесла девушка.
Лерена кивнула.
Дверь распахнулась. Вошел Генерал Второй Принц Родин Кевлерен, глава службы разведки Хамилайской империи и кузен императрицы. Он был невысок; на голове не имелось практически никакой растительности за исключением тонкой полоски седины за ушами. Обычно суровое лицо выражало глубокую печаль.
Майком подскочил с места и отвесил низкий поклон. Родин, не замечая его, подошел к императрице и поклонился.
– Вызывали, ваше величество?
– Присаживайтесь рядом с канцлером, кузен. Нам необходимо обсудить некоторые крайне важные вопросы. Втроем.
Все еще не замечая Майкома, Родин исполнил приказ.
Канцлер не пользовался особой популярностью при дворе. Кевлерены считали его выскочкой, высоко поднявшимся по служебной лестнице. Как правило, таких людей отличало раболепие, в котором так нуждаются богатые и сильные. Но в поведении Майкома было нечто отталкивающее, заставлявшее относиться к нему недоброжелательно.
Канцлер удивленно посмотрел на императрицу. В ответ на его немой вопрос Лерена подняла руку, чтобы предотвратить дальнейшие расспросы.
– Что вашим людям удалось узнать о ситуации в Ривальде? – спросила она Родина.
– Судя по всему, там не наблюдается каких-либо действий, которые можно назвать подготовкой к войне.
– Война!… – взвизгнул Майком.
– Продолжайте, – сказала Лерена.
– Так вот, наши лазутчики не заметили каких-либо приготовлений. Враг даже ослабил пограничные дозоры. За десять дней не зафиксировано ни одного набега на наши территории.
– А… разве это так необычно? – осмелел Майком.
– В это время года – да, – ответил Родин. – Весьма сложно обнаружить небольшие группы вражеских солдат, двигающихся под прикрытием густой листвы. К тому же сейчас им легче действовать по ночам. Зимой на снегу остаются следы, поэтому неприятель, к счастью, не использует лес в качестве…
– Не отвлекайтесь, – перебила императрица. Родин покосился на канцлера.
– Ему можно доверять, – произнесла Лерена. Майком собрался было что-то сказать, но Лерена добавила: – Пока можно.
Майком так и застыл с открытым ртом.
– Сообщения немногочисленных агентов, оставшихся в королевстве после свержения нашей семьи, крайне запутанны, если можно так выразиться.
– Запутанны?…
– Похоже, Кевлерены потеряли контроль над ситуацией в стране. Бюджет в плачевном состоянии. Ротации гарнизонных войск не наблюдается. Рабочие бригады на разбор завалов в бухте Беферена, вызванных бурей, не посылались. Многих членов Комитета безопасности никто не видел.
Родин замялся.
– В чем дело? – выпалила Лерена.
– Ходят слухи… – осторожно начал Родин. Лерена молчала, однако слегка притопнула ногой. Родин поежился.
– Слухи об ужасной бойне, произошедшей во дворце. Не так давно что-то произошло. Детали не ясны, и никто не говорит толком, что именно случилось. Но по слухам… знаете, все разговоры… так вот, наша семья… полностью уничтожена.
Последние слова Родин произнес очень тихо. Так тихо, что Лерене и Майкому пришлось наклониться к нему, чтобы их расслышать.
– Полностью? – переспросила императрица.
– Выживших нет. И это еще не все. Очевидно, что все Избранные, как и у нас, мертвы. – Родин посмотрел исподлобья. – Кажется, некоторые из них входили в состав Комитета безопасности.
– Избранные? – изумленно выдохнул Майком. – Сотрудничали с захватчиками?…
Он был поражен.
– Ваше величество, я бы не стал доверять этим сведениям…
– Тихо, – спокойно произнесла Лерена. Родин лишь усмехнулся. – Кузен, можем ли мы подтвердить эти слухи?
Родин пожал плечами.
– Не так сразу. Наша связь с агентами в Беферене и других городах прервалась после переворота. Потребуется время.
– Сколько?
– Месяцы…
Императрица покачала головой.
– Две недели, не больше.
Начальник разведки поднял брови в немой мольбе.
– Месяц, – подытожила Лерена.
– Ваше величество…
– Используйте все необходимые средства.
Родин тяжело вздохнул, понимая невозможность продолжения спора.
– Будет сделано.
– Зайдите ко мне через пару дней. Подсчитайте расходы, я распоряжусь, чтобы казначейство выделило требуемые средства.
Генерал Второй Принц задумчиво застыл на месте, затем поклонился и произнес:
– Начну прямо сейчас.
– Ну?… – обратилась Лерена к Майкому, как только принц вышел.
На секунду канцлер замер. Он был ошеломлен не столько тем, что был свидетелем секретного доклада, сколько его содержанием.
– Не могу поверить, – произнес он.
– Вы думаете, принц Родин лжет? – Уголки губ Лерены застыли в коварной улыбке.
– О нет, что вы, ваше величество, – быстро сказал Майком. – Я уверен, что принц с точностью передал нам данные разведки… Я просто имел в виду, что в них трудно поверить. Слухи при передаче имеют способность искажаться. Его высочество сам подчеркнул, что связь со многими агентами в Ривальде нарушена…
– У меня имеются свои доводы, позволяющие считать сведения совершенно точными, – ровным голосом произнесла императрица.
Майком поймал взгляд Лерены, пытаясь проникнуть в ее сокровенные мысли, но безрезультатно.
– Возможно, у вас имеется информация из других источников? – с надеждой предположил сановник. – Купцы из-за границы? Напившийся ривальдийский посол?…
– Подумайте, канцлер. Что случилось в ночь, когда не стало моей сестры?
Майком потупился.
– Говорят, что в ту ночь погибли все Избранные в империи…
– Так. Что еще вы знаете?
Малус замешкался с ответом, из чего императрица сделала вывод, что он, как и многие другие, догадывается об истинной причине стольких смертей.
– Вы решили, что я использовала Сефид, чтобы уничтожить всех Избранных… – закончила Лерена за Майкома.
Канцлер лишь кивнул в ответ. Лицо его стало белее мела, а былая беззаботность мгновенно улетучилась.
– Вы сделали это потому, что Избранные Ривальда подняли восстание против Кевлеренов. Вы умертвили всех Избранных и в Хамилае, и в Ривальде…
– Очень хорошо. Давайте дальше.
– Кевлерены в Ривальде могли сильно подвести свою семью…
– Подвести семью? – Лерена резко рассмеялась. – Они подвели бы Акскевлеренов, своих подданных, свое королевство и всю историю. Это преступление по своей жестокости было бы сравнимо с преступлением Избранных.
Впервые в жизни Малус Майком произнес нечто, не подумав о последствиях:
– Вы убили членов собственной семьи.
– Не удивляйтесь так сильно. Это не первый случай.
Голова канцлера дернулась, он привстал со своего места так резко, будто обнаружил в комнате огромную ядовитую змею.
– Однажды мы это уже обсуждали в общих чертах, – спокойно произнесла императрица. – Но хватит об этом. Давайте вернемся к обсуждению дел в Ривальде. Как вы думаете, чем там все закончится?
– Хаосом, ваше величество.
– И что из этого?
– Ривальдийцы больше не угрожают нашей империи, – проговорил канцлер.
