– Итак, зачем вы просили о встрече?
– Собираетесь ли вы вооружить ополчение огнестрелами? – подал голос Арден.
– Пока – несколько рот. На всех в первое время не хватит.
– Мы так и думали, – сказала Эриот. – Вам понадобится другое оружие.
– Ну, у нас есть арсенал в Цитадели… Пытаемся наладить собственное производство, но на это потребуется время.
– Думаю, мы в состоянии вам помочь, – сказала Эриот и кивнула на Ардена.
Тот сделал два шага назад, подошел к одной из стен конюшни и, сильно ударив плечом, проломил ее. Несколько камней упали внутрь какого-то полого пространства. Гэлис открыла рот – до этой минуты она и представить себе не могла, что великан так силен. В следующий миг стратег изумилась еще больше: Арден начал вынимать из стены кирпичи один за другим, словно там вообще не было цемента.
Что-то с лязгом упало к его ногам. Через несколько секунд из пролома вывалилась гора каких-то металлических предметов. Мечи, кинжалы, боевые топоры.
– Ради Сефида!… – воскликнула Гэлис. – Откуда все это?!
– Осталось после битвы, – пояснила Эриот. – А мы сохранили на случай… ну, на всякий случай, короче.
Стратег пристально посмотрела на девушку.
– А теперь? – вкрадчиво спросила она.
– Знак доверия, – сказала Эриот. – Знак доверия – между нами и коренными жителями, между нами, вами и другими членами экспедиции… Вы найдете оружию достойное применение?
– Безусловно, – кивнула Гэлис.
– Я попрошу пару человек помочь перенести все это в Цитадель, – сказал Арден, развернулся и пошел прочь.
– Пришли кого-нибудь для починки стены! – крикнула ему вслед Эриот.
Арден махнул на ходу рукой.
– Да, простите, что опоздала, – спохватилась Гэлис.
– У нас у всех много работы. Я понимаю.
– Если бы работа, – печально сказала стратег. – Утром меня вызвали в дом префекта Поломы. Его мать, Соркро, умерла прошлой ночью во сне.
* * *
Квенион заметила, что река Уош по мере продвижения армии на север резко сужается – чем дальше, тем уже она становилась, а вот течение ее убыстрялось.
Девушка знала, что неподалеку от Сайенны есть несколько мест, где пересекать бурную Уош безопасно. Еще один брод находился там, где Уош разделялась на более мелководные Элдер и Янгер.
Как-то Избранная заметила цаплю, которая ходила по воде вдоль поросшего камышом берега, выискивая рыбу. Еще она увидела большого баклана, безмятежно плывущего по течению.
Когда камыши сменились высокими деревьями, на их ветвях девушка приметила зимородков, которые сверху высматривали зазевавшихся рыбешек, лягушек или ящериц. Стрекозы плавно парили над тихими заводями, а по водной глади изящно скользили маленькие жучки с длинными лапками.
Спустя некоторое время боль от разговора с Намойей поутихла. Квенион подумала: а ведь жизнь похожа на реку. Она точно так же течет в одну сторону, в нее постоянно впадают различные притоки… Течение усиливается и убыстряется до тех пор, пока не исчезнет надежда на спасение. Или у жизни есть ответвления, пробивавшие новые пути для тех, кто оказался смелее других и пошел туда, куда считает нужным?…
Нет, наверное, лучше существовать подобно тем насекомым или птицам, что живут вдоль реки, лишь изредка отваживаясь вступить в ее воды…
Но тут Квенион снова увидела армию Намойи, огромную и непреклонную, словно бурная река. Бедную девушку закружит течением – и смоет в море…
* * *
– Все в порядке, господин? – поинтересовался инженер.
Кадберн посмотрел на него, не узнавая. Акскевлерен стоял перед большим лонггоном, к которому приспособили колеса. Избранный попытался припомнить, когда же в последний раз он так близко видел подобное орудие.
… Да, это было в день смерти его господина Мэддина Кевлерена… принц вспыхнул словно свечка и исчез в ярком пламени и вонючем черном дыму… Вслед за этим заполыхали брезентовые чехлы, наброшенные на бочки с порохом, прогремел взрыв… и Кадберна, как и многих других, швырнуло со стены вниз…
– Господин?…
Кадберн попытался сосредоточиться на собеседнике. Ах да. Лейтенант Лакдон. Это фамилия. А имя?…
– В чем дело? Я слушаю.
– Вы приказывали сообщить, когда работы по восстановлению стены завершатся.
– Да-да… – произнес Акскевлерен и окинул взглядом проход во внутренний двор Цитадели.
Стену, на которой он сейчас стоял, починили достаточно быстро. Хотя она сильно пострадала после весеннего нападения плутократов, восстановительные работы проводились на скорую руку. Если враг снова ударит здесь, неприятностей не избежать. Поэтому Гэлис послала инженеров, чтобы они еще больше укрепили стену.
– Господин, – снова заговорил инженер, отбрасывая назад прядь непослушных волос. – Кладка прочна. Она выдержит даже несколько попаданий из лонггонов, если у противника таковые вообще окажутся. Во всяком случае, стена простоит дольше, чем продержится действие Сефида…
– Отличная работа, – сказал Кадберн и кивнул в знак одобрения. – Чем займетесь дальше?
Лейтенант Лакдон вздохнул.
– Траншеи и окопы.
– Трудная задача, – посочувствовал Избранный.
– Лучше начать прямо сейчас… Прошу прощения, господин.
Снова в одиночестве…
Кадберн Акскевлерен опять мысленно возвратился к тому ужасному дню, когда погиб Мэддин. Однако через пару секунд тряхнул головой и отправился дольше – проверять, все ли лонггоны надежно закреплены, правильно ли веревки намотаны на рымболты, сложены ли снаряды удобными пирамидками и укрыты ли бочки с порохом брезентовыми чехлами на случай дождя.
Кадберн остановился, пытаясь прикинуть расположение всех орудий. Матросы перетащили лонггоны с кораблей, переправивших колонистов через Бушующее море. На каждого из моряков были возложены дополнительные обязанности по несению службы на крепостной стене.
Во внутреннем дворике Цитадели располагалась личная охрана покойного принца. Эти солдаты – лучшие в городе кавалеристы, и именно на них надеялись более всего.
Акскевлерен решил, что место гибели своего прежнего хозяина они станут защищать со всей неистовостью. Тот, кто будет владеть Цитаделью, в конечном итоге овладеет и Киданом. И Кадберн приложит все усилия, чтобы этим кем-то оказался не Кевлерен.
* * *
Велан Лаймок не знал, какая сила побудила его отправиться в ночной дозор.
Он медленно прогуливался от одной палатки до другой, разговаривал с командирами, перебрасывался парой слов с часовыми, успокаивал тех, кто не мог заснуть. Ему казалось это правильным. Впервые в жизни Лаймок почувствовал, что занимается чем-то важным, а не растрачивает время впустую.
Вернувшись в собственную палатку, Велан ощутил усталость, но его беспокойство по поводу грядущих дней заметно ослабло. Ривальдийский повар Намойи крутился вокруг тысяцкого, желая лично убедиться, что тот поужинал. Двое солдат стояли на страже у палатки Лаймока.
Велан поблагодарил повара и отпустил часовых. Он очень хотел остаться один – хотел, чтобы хоть на миг все в мире позабыли о его существовании. На короткое время, всего лишь на одну ночь, молодой офицер пожелал оказаться невидимкой.
Лаймок вышел из палатки, присел подле нее и начал поглощать ужин, приготовленный поваром. Удивительно, но он ощутил чудовищный приступ голода. Велан с удовольствием пересчитал бивачные костры и отметил, что сегодняшняя ночь очень теплая и влажная. Казалось, воздух в округе сгустился, но при этом стал чистым и прозрачным, а звезды выглядели острее и горели холоднее.
Глядя на небо, Лаймок узнал множество созвездий, которые видел еще в Ривальде, но там они находились в другой части небосвода. Пастух, Мать, Лошадь, Всадник… Когда он был еще мальчишкой, дед рассказывал всякие необычные истории о созвездиях, помогал ему запомнить их названия и подробности отношений друг с другом. Сейчас он с трудом мог припомнить несколько таких историй. Как жаль!…
– Молчите, – услышал Лаймок голос Квенион за своей спиной.
Он обернулся, посмотрел на девушку и, несмотря на предупреждение, громко потребовал объяснений.
– Принц Намойя спит, – быстро сказала Избранная. – Я должна быть у его ног, но я не могу спать рядом с ним. Во всяком случае, не сегодня.
Наступило долгое и тягостное молчание. Велан, который вернулся к своему ужину, уже подумал, что Квенион отправилась обратно в палатку своего господина, но тут девушка неожиданно сказала:
– Я долго наблюдала за вами. Видела, как вы смотрите на небо. Когда я была маленькой девочкой, тоже все время смотрела туда… Я не помню ни отца, ни матери, однако знаю, что у меня есть сестра, хотя память не сохранила ни ее имени, ни лица. Но зато помню ночи и все звезды… Каким же огромным тогда казался мне мир…
– Согласен, это странно: чем старше становишься, тем меньше делается мир вокруг. Однако я знаю, что это не вселенная уменьшается, это в нас слабнет воображение.
– Вы спросите, к чему я веду разговор… Я рассказываю вам все это, потому что считаю… уверена: вы поймете. У Намойи Кевлерена в его воображаемом мире не осталось места для меня. Однако осознание этого факта помогло раздвинуть границы
моегомира.
* * *
Хэтти не покидала Соркро целый день. Полома очень беспокоился за служанку. Он пытался выгнать ее, но женщина ни в какую не желала уходить. Префекту ничего не оставалось, как только молча наблюдать за Хэтти. На некоторое время это принесло облегчение, так как ему не надо было смотреть на мать. Но ведь хрупкое тело, лежавшее на кровати, все равно больше не являлось его матерью. Лишь лицо ее осталось прежним…
Пройдет еще несколько часов – и наступит второй рассвет с тех пор, как она умерла. Тело матери положат на погребальный костер и подожгут. Дух Соркро соединится с духом Кидан, наполовину женщины, наполовину крокодила… И тогда Полома, последний из рода Мальвара, останется один.
Думая об этом, префект ощущал на своих плечах тяжелый груз ответственности, который казался ему неподъемным, но в то же время в каком-то смысле освобождал. Теперь он – единственный Мальвара, ему не нужно прислушиваться к тому, что сказала Соркро, что говорили его покойные отец и братья. Теперь все зависит только от него самого, нового Мудрейшего из рода Мальвара. Полома мог строить свою жизнь так, как хотел.
Префект видел, что с каждым днем все труднее и труднее было сдерживать скорбь внутри себя, не давая ей никакого выхода. Ему нравилось, как управляла семьей мать, нравились ее мудрость и знания, то, как она указывала ему путь – или наоборот, отговаривала от принятия того или иного решения.
Люди приходили весь день, коротко и уважительно соболезновали по поводу кончины матери, клали Поломе руку на плечо, надеясь придать лишнюю каплю стойкости, которая, несомненно, пригодится ему в дальнейшем…
В самом конце долгого дня, когда небо уже начало темнеть, появилась маленькая Эриот Флитвуд и встала рядом с префектом. Он почувствовал душевный подъем, подаренный ему дочерью жестянщика, прибывшей из-за Бушующего моря.
Когда девушка собралась уходить, то не положила руку на плечо Мальвары, а взяла ее в свою маленькую ладошку.
Глава 22
Опять холмы, разочарованно подумала Лерена.
Она ненавидела все эти спуски и подъемы по горам и пригоркам, когда паланкин трясся, будто в лихорадке, и норовил опрокинуться чуть ли не каждую секунду. К тому же носильщики уставали быстрее, чем на равнине, да и путь значительно замедлялся.
Учитывая все это, императрица приказала Уилдер идти пешком, когда склоны оказывались слишком крутыми.
Однако, призналась себе императрица, эти противные, по идее, холмы оказались на вид достаточно милыми: зеленые и аккуратные, словно умело сделанный задник на сцене королевского театра.
Лерене тут же очень захотелось посмотреть одну из пьес. Следовало приказать Кэшел Грейтейн поехать с ними, тогда бы спектакли для императрицы ставили каждую ночь… и вообще Кэшел могла тут собрать богатый материал для новой пьесы под названием «Завоевание Ривальда». Или, скажем, «Лерена правит миром». Короче, что-то в этом роде.
Нет, лучше императрица сама напишет пьесу, а Грейтейн ее поставит. По крайней мере в этом случае исторические факты не будут искажены, а из текста выпадут все ненужные персонажи. История получится гладкой и красивой.
Лерена не любила путаные сюжетные линии с множеством действующих лиц. При постановке подобных пьес сцена была сплошь заполнена людьми, словно действо происходило в паровом экипаже.
Императрица высунула голову наружу. Холмы так же далеки, как и раньше, солнце светит высоко, для привала еще слишком рано… Если бы она знала, что завоевание другой страны такая скучная вещь, то приказала бы устраивать по дороге различные увеселения.
Лерена решила пригласить к себе Паймера и Чиерму. Они приятные собеседники, хоть как-то можно будет убить время.
* * *
– Тащатся медленно, будто шайка подвыпившей солдатни, – произнес Аланд Терко, поднося к глазам подзорную трубу.
– Где их кавалерия? – спросил Крофт Харкер. Колонна вражеских солдат, вытянувшаяся в длинную цепь и напоминавшая прекрасную нитку жемчуга, еще не дошла до подножия холмов, у которых президент Комитета безопасности устроил засаду.
– Думаю, пока что сопровождает обоз, плетущийся позади.
– Среди них должен быть хоть один приличный генерал. А где же легкая пехота?
Терко вновь посмотрел в подзорную трубу.
– Впереди стрелков-разведчиков. Скорее всего именно они и поведут основную часть армии через холмы.
– Сколько?
– Около роты.
– Достаточно, чтобы одновременно и начать разведку боем, и прикрыть фланги, – сказал Харкер.
– Их шансы на успех сильно возросли, – заметил Терко.
Харкер поморщился.
– Другим об этом знать незачем.
– Еще не поздно отвести наши войска.
Президент покачал головой.
– Лучшего места для засады не найти. За нами – только Беферен. Если хотим нанести серьезный удар, мы должны сделать это только здесь, на холмах. Хорошее знание местности очень поможет нашей кавалерии.
Терко мрачно улыбнулся.
– Очень надеялся, что так вы и скажете.
Харкер плюнул в сторону армии Лерены.
– О, ради Сефида… Еле шевелятся. Такими темпами я бы уже дополз до Беферена.
* * *
Ближайшее окружение императрицы остановилось для совершения дневной трапезы. Армия же продолжала двигаться дальше: ее передовые части подходили к подножию высоких холмов.
Лерена, Паймер и Чиерма удобно устроились недалеко от дороги, рассевшись на покрывалах, расстеленных поверх густой, сладко пахнущей травы. Место для привала выбрали с расчетом на то, что до высоких персон не будет долетать пыль, поднимаемая сотнями солдатских сапог.
На обед подали выпечку и землянику, только что собранную Акскевлеренами на ближайшей поляне.
– Последний подъем перед Беференом, – весело сообщила императрица, указав на холмы на юге. – Дальше дорога очень пологая и ровная до самой столицы Ривальда. А там уже и конец путешествия.
Она посмотрела на Чиерму. Тот угадал, что именно Лерена хочет услышать от него.
– Искренне на это надеюсь, ваше величество, – закивал он. – Хотя я и несколько удивлен, что нам навстречу не выступила ривальдийская армия.
– Мои генералы сообщили, что наши разведчики не заметили никаких признаков организации активного сопротивления. Все собрались в Беферене. Думают, там у них что-то получится. – Императрица сладко улыбнулась. – Ну а для особо недовольных у нас есть небольшой сюрприз…
Чиерма вежливо улыбнулся в ответ, потом все же нерешительно пожал плечами.
– В Ривальде немало отличных командиров, ваше величество. Уверен, кое-кто из них предпочтет атаковать до того момента, как хамилайская армия достигнет Беферена…
Лерена взяла землянику и притворилась, будто внимательно рассматривает ягоду.
– Есть ли у вас опыт проведения военных операций? – после паузы поинтересовалась она.
– Только в административной должности, – ответил Чиерма. – Как губернатор Геймвальда я отвечал за оборону границы.
– Границы больше нет, а вы – больше не губернатор.
Чиерма опустил глаза.
– Это правда.
– Тогда в данном вопросе мне следует положиться на мнение своих генералов, – дернула плечом императрица.
А эти ваши генералы когда-нибудь сами принимали участие в военных действиях? – хотел спросить Чиерма, однако промолчал.
– А что, очень даже хороший вопрос, – заявила леди Энглей, присаживаясь рядом с ним на краешек покрывала.
Бывший губернатор посмотрел на ее бледную кожу, темные волосы и карие глаза. Все внешние признаки истинного Кевлерена… Но в Энглей, по мнению Чиермы, они были доведены практически до совершенства. Он захотел поцеловать ее в губы, прижаться к ней всем телом…
– Эй, поосторожней, – предупредила Энглей, улыбаясь уголками рта.
– На что вы там уставились? – громко спросила Лерена.
Чиерма закашлялся и прикрыл рот ладонью.
– Просто задумался, ваше величество…
Императрица пристально посмотрела на него буравящим взглядом.
– Нет, это неправда. А ну отвечайте – что вы увидели?
Чиерма быстро соображал, как ответить. Могла ли Лерена видеть леди Энглей? Нет, иначе не задала бы подобного вопроса. Но все же правительница Хамилая наверняка что-то почувствовала.
Подсознательно он понял, что если попытается соврать, то Лерена об этом непременно узнает.
– Чертовы птицы! – тихо ругнулся Паймер.
Императрица повернулась к своему дяде. Она стала похожа на паука, готового броситься на муху.
– Что вы сказали? – зловещим тоном спросила она.
Паймер, недоумевая, поднял земляничину с аккуратной круглой дырочкой посередине.
– Чертовы птицы, добрались до ягод раньше меня…
Лерена наклонилась, взяла землянику из его рук и выбросила ее.
– Съешьте другую, – сказала она со злостью. Затем улыбнулась и сказала более мягко: – Скушайте булочку, мой милый дядя.
Она взяла тарелочку с выпечкой и протянула ее старику. Герцог придирчиво пощупал каждую булочку, выбрал одну и кивнул в знак признательности.
– Она не сумасшедшая, если ты об этом, – прошептала Энглей на ухо Чиерме. – Не столь важно, что ты думаешь о ее поведении. В некотором смысле эта женщина, вероятно, самая здравомыслящая из всех живущих…
На сей раз Чиерма даже не посмотрел на бывшую госпожу. Он попытался сосредоточиться на обеде, надеясь на то, что Лерена позабыла о своем вопросе.
* * *
Харкер услышал, как высоко в небе над ним прокричал орел.
Пронзительный крик эхом прокатился по расщелине, в которой президент и тысяча кавалеристов терпеливо дожидались сигнала к бою.
Определять время атаки Крофт позволил более опытному Аланду Терко. На своем веку этот офицер устроил не один десяток подобных засад. Когда Терко решит, что момент настал, то прикажет легкой пехоте открыть огонь по авангарду неприятеля. Таким образом Аланд надеялся отбросить передовой отряд противника назад, чтобы вызвать переполох в рядах хамилайской армии. После этого Терко зажжет сигнальный огонь, и тогда Харкер выведет кавалерию из расщелины – и ударит по правому флангу врага.
Президент запрокинул голову и увидел в небе серогрудого орла, парящего в потоках теплого воздуха. Крылья птицы опускались всякий раз, когда он менял направление. Ждет, как и мы, подумал Харкер. Наверное, ему повезет больше, чем нам…
Многие ривальдийцы не доживут до конца сегодняшнего дня. Крофт не говорил об этом со своими солдатами, да и особой нужды не было. Они сами все прекрасно понимали.
Имея некую долю везения, Харкер сумеет потрепать хамилайскую армию так, что она замедлит продвижение к Беферену. Это позволит столичному гарнизону лучше подготовиться к обороне. Если повезет чуть больше, ривальдийцы смогут нанести захватчикам такой урон, что тем придется отступить назад на север, провести перегруппировку сил и зализать раны.
Если удача полностью окажется на нашей стороне,сказал себе президент,
то один из нас доберется до императрицы и убьет ее.Случись подобное – и нападение можно считать отраженным.
– Жаль, что я не верю в удачу, – сказал он вслух.
Однако Харкер отдавал себе отчет в том, что шансы ривальдийцев на успех были бы куда больше, выступи на стороне республики Намойя Кевлерен. Но даже если бы сосланный принц и согласился возвратиться, чтобы драться за свою родину, к тому времени, когда корабль мог доставить его из-за Бушующего моря, страны, за которую следовало сражаться, уже не существовало бы.
Интересно, а чем Намойя Кевлерен занимается сейчас? Добрался ли тысяцкий Велан Лаймок до Сайенны?…
* * *
Квенион наблюдала за тем, как армия готовится к переправе. Намойя тем временем еще раз объяснил Велану план действий.
– Как только достигнете реки Фрей, медленно двигайтесь на восток к Кидану. Не начинайте штурм города, пока мы не подойдем. Я посчитал, что потребуется одиннадцать дней, чтобы добраться до условленного места. Поэтому выступайте утром двенадцатого дня, считая с сегодняшнего.
Намойя выделил голосом последнюю фразу. Сделано это было больше не для Велана, а для ривальдийских командиров, собравшихся вокруг принца.
Хотя Лаймок и понимал, что мнение Намойи касательно его персоны за последние недели значительно улучшилось, оба знали: ценность тысяцкого зависела от того, насколько точно другие шестнадцать командиров понимали свои обязанности.
– Ни в коем случае не ослабляйте натиск… Продолжайте штурм до тех пор, пока полностью не захватим город. Мне не очень важно, будете вы сначала атаковать Цитадель или же северный остров. Это решение примете сами, когда составите мнение об обороне противника…
Велан не стал спрашивать, что делать, если штурм провалится. Однако самому себе этот вопрос он задавал бессчетное количество раз – и пока не находил на него ответа.
– Я дам вам достаточно судов, чтобы переправить снаряжение по реке. Следовательно, нам останется больше мулов, которые потащат корабли по берегу. По мере продвижения на запад вдоль Фреи я разрешаю конфисковать лодки у местного населения. Это поможет армии добраться до Кидана…
– Так точно, ваше величество, – сказал Лаймок.
Вопросов больше не было. Тысяцкому не терпелось начать действовать. Чем раньше армия двинется вперед, тем быстрее он сам окажется подальше от Намойи.
К ним подошла Квенион.
– Все сделано, как вы велели, ваше величество, – поклонилась она Намойе. – Запасы и снаряжение поделены между двумя частями армии…
– Хорошо, – кивнул Кевлерен. – В следующий раз, тысяцкий Велан Лаймок, мы встретимся на Великом Квадранте в Кидане.
* * *
Чтобы выжить в самых странных и неприятных ситуациях, Чиерма обычно полагался на благовоспитанность.
Одной из таких ситуаций и явился диковатый пикник у обочины. Когда обстановка накалилась, а поведение окружающих стало слишком эксцентричным, экс-губернатор решил быть предельно корректным и внимательным к старшим. Попытка сохранить лицо удалась. Чиерма вежливо подавал тарелки с кушаньями – несмотря на то, что для этих целей имелась целая армия Акскевлеренов, назойливостью напоминавших мух, – был великодушен со всеми, кто вступал с ним в разговор, широко улыбался и вообще производил впечатление крайне благополучного и безмятежного человека. Все это удавалось ему благодаря умению отключаться от действительности.
Так получилось, что Чиерма оказался одним из первых, кто услышал выстрелы и крики, доносящиеся с южной стороны холмов. Экс-губернатор поднялся, нахмурил брови и посмотрел на дорогу. Армия Лерены преодолела перевал только наполовину, хвост колонны растянулся далеко на север.
Чиерме никогда не доводилось служить в войсках, но тут у него в груди защемило, а сердце замерло в предвкушении чего-то очень волнительного. Через секунду он испугался – а вдруг Лерена подумает, что это бывший губернатор втянул ее армию в переделку, продумав весь зловещий план диверсии заранее, а теперь методично его выполняя.
Хорошо, если бы так, отозвался внутренний голос.
Быстро пораскинув мозгами, Чиерма решил, что лучше всего поспешить к императрице, дабы самому доложить о сомнениях и подозрениях, терзавших душу. Возможно, его поведение убедит Лерену в том, что он не причастен ни к каким коварным планам и диверсиям…
– Ваше величество! – начал Чиерма. – Вы знаете, мне кажется, будто там что-то происходит…
В этот момент Лерена хохотала над очередной глупой шуткой Паймера. На краткий миг она предстала перед Чиермой не в образе правительницы огромной империи, а маленькой девочкой с длинными темными волосами, обрамлявшими славное круглое личико с абсолютно невинными глазами, полными беззаботности и надежд. Однако экс-губернатор понимал, что внешняя невинность женщины – всего лишь умелая и талантливая игра. Ее мать, покойная императрица, и весь двор растили Лерену как следующую властительницу Хамилая. Она не могла позволить себе роскошь беззаботности, точно так же как он не мог позволить себе роскошь доверия…
– Да?… В чем дело? Присядьте и скушайте еще одну булочку…
– Думаю, с вашей армией… там, впереди… там что-то происходит, – сказал Чиерма, почувствовав, как сердце забилось чаще.
Лерена привстала и посмотрела на юг.
– Не понимаю, что вы хотите этим сказать…
И тут голос ее затих, а глаза закрылись. Чиерма видел, как потемнела кожа женщины, а черты лица заострились.
– Как они посмели… – проговорила императрица каким-то странным низким голосом. Чиерма даже сначала и не понял, что это она сказала. – Как они посмели!…
Паймер тоже привстал и смотрел на экс-губернатора с явным любопытством.
– Я слышу звуки боя, – пробормотал Чиерма, обращаясь к герцогу. – Где-то в районе холмов…
– Это засада, – произнесла Лерена, не открывая глаз. – Подать мне мой паланкин…
– Ваше величество, возможно, вам лучше остаться здесь? Тут безопаснее, – попытался остановить ее Чиерма.
Она открыла глаза, и экс-губернатор отшатнулся. Ему показалось, что зрачки Лерены стали темно-золотыми и излучали внутренний свет.
– Мой паланкин, – ровно сказала императрица. – Немедленно.
Никто не посмел ей возразить. Чиерма и Паймер отступили назад.
Королевские гвардейцы, отдыхавшие неподалеку, уже выстроились в два ряда, обступив паланкин Лерены спереди и сзади. Акскевлерены и слуги бестолково бегали вокруг, пока процессия не двинулась вперед.
Вскоре на обочине остались лишь покинутые и растерянные Чиерма с Паймером.
Все могло сложиться иначе, будь Лерена его императрицей…
– Мы отправляемся следом? – спросил Чиерма.
– Я обязан, – ответил герцог. – Мой долг – защищать племянницу. А вы поступайте как сочтете нужным.
Сказав это, он гордо поднял голову и поковылял за Лереной.
Оставшись один, Чиерма огляделся. Можно скрыться. Никто его не остановит, это уж точно. Но вот куда бежать?…
После всего случившегося – кто он такой? Бывший губернатор, бывший Избранный… В Ривальде для него вряд ли найдется место. Чиерма был уверен, что раньше или позже (скорее всего – раньше), но все равно страна окажется под властью Лерены. Перспектива не радовала, но выбор невелик. Надо было думать об этом до того момента, как он перешел на сторону хамилайской императрицы.
Любой выбор, сделанный в данной ситуации, не принесет морального удовлетворения. Он – прирожденный слуга, рыскающий в поисках госпожи, которую можно полюбить, госпожи, которая полюбит его в ответ, но не как Кевлерен Акскевлерена, а как человек человека. Скорее всего Чиерма никогда не найдет того, что ищет. А может, сам виноват?… И поэтому не видать такой любви…
Экс-губернатор собрал всю свою волю в кулак и поспешил вдогонку за Паймером.
Больше идти ему было некуда.
* * *
По окрестным холмам гулко разнеслось эхо первого залпа легких пехотинцев Терко. Кто-то из солдат противника выстрелил в ответ – и все замерло.
Некоторое время не было слышно ни звука. Харкер и все кавалеристы, находившиеся в расщелине, затаили дыхание и прислушивались к любому шороху. Стрельба возобновилась – солдаты с обеих сторон перезарядили оружие. Теперь звуки боя доносились раскатами, то усиливаясь, то затихая.
Харкер проверил, как сабля выходит из ножен, привстал пару раз в седле, похлопал лошадь по холке, притворившись, будто пытается успокоить ее, а не себя.
Ждать.
Он хотел оглянуться на своих солдат, убедиться, что с ними все в полном порядке, но если так поступить, бойцы сочтут это проявлением нервозности. Хотя, как сказал президент самому себе, он нисколько не нервничает. Возможно, немножко возбужден, но на то у него есть полное право. Харкер представлял, какое будущее его ожидает, и уверенность в своей правоте уносила прочь всю нервозность. Он уже тысячу раз говорил себе об этом.
Стрельба прекратилась. Президент поднял голову в ожидании сигнала. Снова раздались залпы огнестрелов, и он понял, что все это время не дышал.
Когда же сигнал все-таки был подан, Харкер вновь любовался парящим в вышине орлом. Маленький завиток белого дыма, такой чистый на фоне голубого неба.
Президент выхватил саблю, пришпорил лошадь и помчался вперед.
* * *
Аланд Терко знал, что легкая пехота хамилайцев хорошо подготовлена, но его сильно удивил тот факт, что она может держаться так долго.
Солдаты противника были застигнуты врасплох, оказались в численном меньшинстве, их обошли с флангов, но они не обратились в бегство. Когда же неприятельские бойцы все же отступили, то сделали это, сохраняя боевой порядок. Некоторые соратники Терко решили, что могут насесть на врага и погнать его дальше, но за свою самоуверенность поплатились жизнями.
