Зависть

Но Тодд все-таки выпросил роман почитать. Он клятвенно заверил друга, что будет предельно аккуратен и вернет книгу, как только прочтет. Тодд божился, что положил книгу на место. Но книга исчезла бесследно. Рурк перерыл всю комнату, но так ее и не нашел.

Что случилось с надписанным экземпляром романа, так и осталось тайной. В конце концов приятели даже перестали из-за него препираться, но с тех пор Рурк никогда не одалживал книг приятелю, а Тодд в свою очередь его об этом не просил.

Наделенные привлекательной внешностью, Рурк и Тодд пользовались вниманием противоположного пола и никогда не испытывали недостатка в подругах. В их жизни девушки занимали одно из самых важных мест. Когда они не говорили о книгах, то в девяноста случаях из ста речь шла именно о женщинах, и если одному из них везло и подруга соглашалась остаться на ночь, другой без возражений отправлялся просить временного пристанища к соседям.

Однажды утром, после того как очередная гостья прошла «тропой стыда» (сначала по коридору, потом через вестибюль и на выход) и исчезла за дверями общежития, Тодд странно посмотрел на Рурка и спросил:

– Она была не особенно хороша?

– Вчера ты рассматривал ее через донышко пивного стакана, – улыбнулся Рурк.

– Согласен. – Тодд криво улыбнулся, потом вздохнул и добавил:

– Но что нехорошо глазам может оказаться вполне приличным на ощупь.

О женщинах они говорили много и бесстыдно, нисколько не стесняясь друг друга. Серьезные отношения их не привлекали. Только Рурк – и только один раз – был близок к тому, чтобы завязать роман, но из этого так и не вышло ничего путного.

Он встретил Кэти, когда была его очередь дежурить в общественной столовой. Кэти вызвалась ему помочь. У нее была очень приятная улыбка и гибкое, спортивное тело. Кроме того, она была умна, прекрасно училась и была способна поддерживать разговор практически на любую тему. Наделенная редким чувством юмора, Кэти смеялась над его шутками и шутила сама, однако главное ее достоинство заключалось в том, что она умела слушать и слушала очень внимательно, становясь серьезной каждый раз, когда речь заходила о действительно важных проблемах. В довершение всего она научила Рурка играть на пианино «Барабанные палочки» (одним пальцем), а он убедил ее прочесть «Гроздья гнева».

Целовалась Кэти самозабвенно и страстно, но дальше этого дело никогда не заходило. Вскоре выяснилось, что она воспитывалась в католической семье и строго придерживалась правил и установлений, вбитых ей в голову набожным отцом, приходским священником, и всем укладом маленького провинциального городка, из которого она была родом. Как Кэти однажды объяснила Рурку, она ляжет в постель только с человеком, про которого будет твердо знать: они поженятся и проживут вместе до конца жизни.

Рурк не мог не уважать ее принципов, но его разочарование было слишком глубоким.

Как-то вечером Кэти позвонила ему в общежитие и сказала, что только что дочитала «Гроздья гнева» и хотела бы встретиться, если он не занят. Рурк заехал за ней, и они отправились кататься на машине, а потом остановились на окраине университетского парка.

Кэти понравился роман. Может быть, поэтому ее поцелуи в тот день были особенно страстными. В конце концов она даже задрала свитер и положила его ладонь на свою обнаженную грудь. И если, лаская ее и чувствуя, как она откликается на его прикосновения, Рурк не испытал полного сексуального удовлетворения, этот опыт был, без сомнения, самым значительным в его жизни. Он был достаточно умен, чтобы понять: Кэти пожертвовала ради него чем-то очень дорогим и важным.

Это заставило его задуматься, уж не влюбился ли он всерьез.

А через неделю Кэти его бросила. Заливаясь слезами, она сообщила ему, что собирается возобновить отношения с юношей, которого любила (платонически) еще в средней школе.

Рурк был застигнут врасплох и не на шутку разозлился.

– Можно мне хотя бы спросить, почему ты так решила? – сердито поинтересовался он.

– Все очень просто, – ответила Кэти, хлюпая носом. – Когда-нибудь ты будешь знаменит, Рурк. Я это точно знаю. А я… Я простая девчонка из провинциального городка в Теннесси. После университета я пару лет буду преподавать в начальной школе, потом выйду замуж, рожу ребенка и, может быть, даже стану председателем ассоциации родителей и учителей.

– Но в этом нет ничего плохого! – удивился Рурк.

– Конечно, ничего плохого нет, – ответила Кэти. – Просто я хотела, чтобы ты знал, что меня ждет. Больше того, мне это нравится… Во всяком случае, именно такой жизнью я хотела бы жить. Но все дело в том, что тебе это не подходит.

– Но зачем заглядывать так далеко вперед? – возразил Рурк. – Почему не отложить важные решения на то время, когда действительно придется что-то решать? А пока это время не настало, мы могли бы встречаться и проводить время вместе. И потом, кто знает, как сложатся наши судьбы? Я ведь могу и не стать великим и знаменитым!

– Если мы будем продолжать встречаться, – тихо сказала Кэти, – я не выдержу и пересплю с тобой.

– Ну и что тут такого ужасного?

– Ничего ужасного, конечно, нет. Напротив, это было бы… Не договорив, она поцеловала его со сдержанной страстью, которую он привык ощущать в ней.

– Это было бы чудесно, – продолжила она, отдышавшись. – И мне очень, очень этого хочется, но я поклялась, что останусь девственницей до брака. И я не могу нарушить слово, поэтому я больше не могу с тобой встречаться.

Рурк не мог понять этого. Доводы Кэти казались ему глупыми, однако разубедить ее он так и не сумел. На протяжении нескольких недель Рурк был подавлен и болезненно реагировал даже на самые невинные реплики. Тодд, поняв, что готовый расцвести роман друга внезапно увял и засох, старался не докучать приятелю, однако в конце концов он решил, что надо вмешаться.

– Послушай, – сказал он Рурку, – будь мужчиной и возьми себя в руки. Что ты ходишь как в воду опущенный? Разве ты не знаешь, что лучшее лекарство от женщины – другая женщина?

Рурк, конечно, сорвался и наорал на приятеля, однако Тодду все же удалось убедить его в том, что предложенный им выход – единственно правильный. Рурк еще упирался, но Тодд практически силком вытащил его из комнаты и повел к «Джону». В тот вечер оба напились до чертиков и переспали с какими-то девчонками, чьих лиц наутро никак не могли припомнить.

Рурк так и не излечился от своей любви к Кэти, однако «взять себя в руки» ему в конце концов удалось – главным образом потому, что другого выхода у него просто не было. Много раз после этого он вспоминал ее слова и убеждался, насколько она была права. Правда, Рурк еще не достиг известности, однако все остальные предсказания Кэти сбылись с поразительной точностью. Она перестала встречаться с ним, а в конце семестра неожиданно перевелась в колледж, находившийся в Теннеси в нескольких милях от городка, где учился ее школьный приятель. В прощальном письме Рурк совершенно искренне пожелал Кэти всего самого лучшего. Она в ответ прислала ему совсем коротенькую открыточку, в которой обещала, что будет всегда следить за его успехами.

«Как только твоя книжка выйдет, – писала Кэти, – я куплю сразу полсотни экземпляров, раздам подругам и стану хвастаться, что когда-то я встречалась со знаменитым Рурком Слейдом». После ее отъезда Рурк с легкостью вернулся к жизни, которую они с Тоддом вели до того, – к жизни, в которой женщины занимали второе место после литературных занятий. И в ту ненастную осеннюю субботу, когда оба сидели за столиком в кафе «У Джона», именно девушке суждено было положить конец их разговору о жестоких и несправедливых придирках профессора Хедли. Рурк как раз советовал приятелю «наплевать и забыть», когда Тодд, сидевший лицом ко входу, внезапно поднял голову и сказал:

– Ты говоришь – это только его мнение… Что касается меня, то я совершенно уверен: та, что с краю, – настоящая красотка.

Быстро обернувшись через плечо, Рурк спросил.

– С какого краю?

– Ты что, ослеп? Я имею в виду ту, у которой кофточка сейчас лопнет.

– Действительно, она – ничего себе… – согласился Рурк Тодд улыбнулся девушке, и она улыбнулась в ответ.

– Привет, Кристи, – громко поздоровался Рурк.

– А, это ты?! Привет! – Кристи гак сильно растягивала гласные на южный манер, что казалось – вместо четырех слов она сказала по меньшей мере десять. – Как дела?

– Отлично. А у тебя?

– Лучше и быть не может.

Когда Рурк снова повернулся к Тодду, тот вполголоса бормотал ругательства в свой бокал с пивом.

– Сукин сын! Почему ты сразу мне не сказал?!

В ответ Рурк только улыбнулся и отхлебнул пива. Тодд продолжал с вожделением разглядывать Кристи.

– Какие ляжки! Какие буфера! Редкостная красотка. Слушай, я что-то не помню – разве ты с ней встречался? Когда?..

– Я с ней не встречался.

– Значит, она тебе никто? Просто знакомая? – продолжал допытываться Тодд.

– Что-то вроде того.

– Так я и поверил! – фыркнул Тодд. – Неужели ты ни разу на нее не залез?

– Я…

– А ну-ка, признавайся!

– Нет, мы никогда не спали вместе. Просто целовались на одной вечеринке. Честно сказать, тогда мы оба были здорово пьяны.

Тем временем Кристи и ее спутница остановились возле стола для пула. Рурк и Тодд надменно презирали эту примитивную разновидность бильярда, но сейчас оба ревниво следили за девушками. Вот Кристи, неумело сжав кий, низко наклонилась над столом. При этом в вырезе ее тонкой кофточки Тодду открылся такой вид, что он не выдержал и заскрипел зубами.

– Черт, ну и топография!..

– Подбери-ка слюни, дружище, – одернул его Рурк. – Не позорься.

Поднявшись из-за стола, он подошел к хохочущей группе игроков. Не обращая внимания на устремленные на него недовольные взгляды, Рурк взял Кристи под локоть и повел к их столику. Придвигая ей стул, он сказал:

– Познакомься, Кристи, это Тодд, мой близкий друг. Мы живем в одной комнате. Тодд, это Кристи.

– Привет, Кристи, рад познакомиться. Хочешь пива? – Тодд вежливо привстал.

– С удовольствием, – ответила Кристи, и Тодд махнул рукой Джону, давая ему знак принести очередную порцию пива и еще один бокал.

– Как насчет пиццы?

– Нет, спасибо.

Дождавшись, пока Тодд наполнит бокалы, Рурк сказал:

– Слушай, Крис, мне очень жаль, но я должен бежать. Ты не против, если я оставлю тебя с Тоддом? Честное слово – он совершенно безвредный!

Кристи обиженно надула губки, и Рурк невольно подумал, что если бы сейчас кто-то сфотографировал ее для рекламы помады «Л'Ореаль», успех товару был бы обеспечен.

– Но ведь сегодня суббота! – капризно возразила она. – Куда ты идешь?

– Меня ждут Гэтсби, Дейзи и вся шайка-лейка, – нашелся Рурк. – Извини, но мне действительно нужно идти. – Он кивнул в сторону приятеля:

– А если он будет плохо себя вести, скажи мне, и я его взгрею.

Кристи игриво поглядела на Тодда:

– Думаю, я сама отлично с ним справлюсь.

– Нисколько не сомневаюсь, – вставил свое слово Тодд. – Можешь начать прямо сейчас.

Залпом допив пиво, Рурк оставил их наедине. Лишь через несколько часов он вернулся в общежитие и деликатно постучал в дверь их с Тоддом комнаты.

– Кто там? – раздался в ответ голос приятеля.

– Можно войти?

– Валяй.

Тодд был один. Он валялся на своей подвесной койке, свесив босую ногу вниз. Пьян он был изрядно, однако все же ухитрился пробормотать:

– Спасибо, Ру… Рурк, ты настоящий друг. Где ты был все это время?..

– В библиотеке.

– Ну и как Гэтсби?

– Отлично. Кристи давно ушла?

– Минут десять назад. Ты точно рассчитал время.

– С тебя пиво, старина, учти.

– Учту. Кстати, Кристи спрашивала, кто они – эти твои друзья.

– Какие друзья?

– Я спросил то же самое, и представляешь, что она ответила? «Те, к которым он пошел».

– Ты что, шутишь?

– Клянусь, нет! Я абсолютно уверен – она понятия не имеет, что существует «Великий Гэтсби». Впрочем, какая разница?! Вот трахается твоя Кристи так, словно сама изобрела секс.

Подойдя к окну, Рурк не без труда распахнул перекосившиеся створки.

– То-то я смотрю, здесь пахнет, как в конюшне.

– Кстати, пока тебя не было, звонил твой любимый профессор.

– Хедли?

– Он самый. Проф просил тебе передать, что в восемь утра он занят и ваша встреча переносится на девять.

– Что ж, мне же лучше – не нужно будет вскакивать ни свет ни заря.

Тодд широко зевнул и повернулся к стенке.

– Еще раз спасибо за Кристи, – пробормотал он. – Давно я так не трахался… Спокойной ночи, старина.

5

После совещания, на котором им с Ноем пришлось присутствовать, Марис поехала домой одна. Войдя в подъезд, она остановилась у почтового ящика, чтобы забрать почту, и вдруг почувствовала сильнейшее желание спросить у консьержа, не обратил ли он внимания, когда Ной вернулся домой. Она, однако, никак не могла придумать, в какой форме задать этот щекотливый вопрос, чтобы не поставить себя и мужа в неловкое положение.

Через полчаса из ближайшего ресторана доставили тайский ужин. Машинально жуя каких-то моллюсков в остром соусе, Марис бегло просмотрела принесенную с собой рукопись и, отметив места, которые автору следовало переработать, отложила в сторону для отправки ведущему редактору. Затем она в последний раз перелистала свое расписание и убедилась, что, перекраивая его по-новому, не пропустила ни одной встречи, ни одной важной конференции, которую следовало перенести на будущую неделю. Расписание было в полном порядке, но Марис все же подумала, что, учитывая упрямый характер П.М.Э., четырех дней, которые она отвела на поездку в Джорджию, может ей не хватить. Ведь П.М.Э. даже не подозревал, что она собирается к нему в гости!..

Марис, однако, была совершенно уверена, что она должна действовать агрессивно, напористо, опережая события и не давая противнику опомниться. Даже простое соблюдение приличий могло бы поставить ее в заведомо проигрышное положение. Да, решила Марис, она поедет в Джорджию и встретится с ним вне зависимости от того, хочет он этого или нет.

И все же она до последнего тянула, откладывая неприятную обязанность позвонить П.М.Э. и уведомить его о своем приезде.

В конце концов Марис с тяжелым вздохом придвинула к себе аппарат, набрала номер, зарегистрированный ее определителем накануне ночью. Трубку взяли на пятом гудке.

– Алло?

– Говорит Марис Мадерли-Рид.

– Господи Иисусе!..

– Не «Господи Иисусе», а Марис Мадерли-Рид, – жестко повторила она.

На это П.М.Э. не сказал ничего, хотя она и ожидала какой-нибудь грубой реплики. Впрочем, его молчание было весьма красноречивым.

– Я подумала… – начала Марис и осеклась. Не так! Нельзя давать ему ни одной лазейки, ни одного повода для отказа. – Я решила приехать на Санта-Анну, чтобы лично встретиться с вами, – заявила она.

– Простите, что вы сказали?

– Я, кажется, говорю по-английски, а не по-китайски, – не без злорадства парировала Марис. – Или вы плохо слышите?

В трубке послышался какой то странный звук, который при желании можно было принять за сдавленный смешок.

– Два – ноль в вашу пользу, – проговорил наконец П.М.Э. – Вы сегодня в ударе, миссис Мадерли-Рид.

– Приятно, что вы меня оценили.

– Значит, вы решили приехать на Санта-Анну? – повторил он, не скрывая насмешки.

– Я решила и приеду.

– Должен сразу вас предупредить, мэм, вам здесь может не понравиться. Такие люди, как вы…

– Такие люди, как я?..

– …Такие люди, как вы, обычно отдыхают в более цивилизованной обстановке. Взять хотя бы такие острова, как Хилтонхед, Сент-Саймон, Амелия-Айленд…

– Я еду на Санта-Анну не отдыхать.

– А зачем же?

– Я хочу поговорить с вами…

– О чем? Я, кажется, вам уже все сказал.

– …Поговорить с вами один на один.

– О чем же мы будем говорить? О флоре и фауне морского побережья Джорджии?

– Мы будем говорить о вашей книге, мистер.

– Я не собираюсь ее продавать, мэм. Я вам уже сказал. Если вы забыли, могу повторить…

– Вы сказали, что у вас нет никакой книги – что вы ее еще не написали. Какое же утверждение истинно?

Марис почувствовала, что поймала его. Очередная долгая пауза свидетельствовала, что и П.М.Э. тоже это понял.

– Я буду у вас завтра вечером, – добавила Марис, спеша закрепить успех.

– Ваши деньги – вам и решать, как их потратить, – отозвался П.М.Э., впрочем, уже не так уверенно.

– Не могли бы вы посоветовать мне, в каком отеле… – В трубке раздались короткие гудки, и Марис, быстро нажав на рычаг, набрала номер еще раз.

– Алло? Это опять вы?..

– Я хотела только спросить, какой отель в Саванне вы могли бы мне порекомендовать.

– Отель «Гребаная стерва»!.. Это как раз по вашему характеру. – П.М.Э. снова бросил трубку, но Марис только рассмеялась. Как справедливо заметил ее отец, П.М.Э. возражал и возмущался излишне громко. Кроме того, он не знал Марис – не знал, что чем больше он будет артачиться, тем крепче станет ее решимость приехать и встретиться с ним.

Уложив на диван дорожную сумку, она начала собирать вещи в дорогу, когда телефон неожиданно зазвонил. Марис была совершенно уверена, что это звонит ее таинственный автор, успевший за этот короткий промежуток времени изобрести тысяча и одну причину, по которой ее приезд стал бы неудобен или невозможен. Приготовившись отразить его запоздалую атаку, она взяла трубку и сказала самым приветливым тоном:

– Я слушаю…

Но это оказался вовсе не П.М.Э. Мужской голос, звучавший с явным бруклинским акцентом, спросил Ноя.

– Его сейчас нет.

– Ла-адно, – озадаченно протянул мужчина. – Я только хотел спросить, что делать с ключом.

– С ключом? – удивилась Марис. – С каким ключом?!

– Вообще-то, мой рабочий день уже закончился, но тут дело такое… Видите ли, мистер Рид дал мне двадцатку сверху, чтобы я непременно доставил ему ключ сегодня. Ведь вы – его жена, верно?..

– Да, то есть… А вы уверены, что вы звоните тому мистеру Риду? Моего мужа зовут Ной, Ной Рид…

– Он самый и есть! – заверил ее голос в трубке. – Он еще книжками занимается, и всяким таким…

– Да, – медленно сказала Марис. – Это мой муж. Но я все равно не понимаю…

– Сейчас все объясню, хозяйка. Так вот, ваш муженек дал мне адрес в Челси и сказал…

– Какой адрес?! – перебила Марис, и мужчина назвал ей адрес дома на 22-й улице в Вест-Энде.

– Квартира 3-Б, хозяйка… Мистер Рид просил меня срочно поменять замок на двери, потому как он перевез туда кое-какие вещи. Я все сделал, только вчера я забыл отдать ему второй ключ, а он сказан, что ему обязательно нужен еще один комплект. Вот я и пообещал ему, что сегодня подвезу запасные ключи. – Мужчина откашлялся. – Короче-то говоря, я приехал, но квартира-то заперта, а управляющий домом куда-то отлучился. Правда, на двери висит записка с этим вот номером, только от того, что я вам позвонил, кажется, будет мало толку. Вы поймите меня правильно, хозяйка, не могу же я оставить ключи от квартиры мистера Рида соседям! Люди всякие бывают, мэм, вдруг у него чего-то пропадет?

– А что за вещи перевез в эту квартиру мистер Рид? – спросила Марис, чувствуя, как у нее холодеет в груди.

– Ну, всякие вещи… Мебель и прочее… Вы небось лучше меня знаете, какие вещи бывают в квартирах у богатых парней. Ковры там, картины разные… Я толком их и не рассматривал, хозяйка, потому что меня это не касается. А мистера Рида мне обижать не хочется – ведь он дал мне целых двадцать баксов сверху и попросил…

– Вы уже говорили, – нервно перебила его Марис. – А я дам вам еще столько же, если вы дождетесь меня. Я буду через пятнадцать минут.

Выскочив из дома, Марис бегом преодолела два квартала, отделявшие их дом от ближайшей станции подземки. Такси ловить не имело смысла, поскольку в этот час метро было и быстрее, и надежнее, а Марис не терпелось поскорее увидеть «ковры и разные картины», которые ее супруг перевез в квартиру в Челси, о которой она ничего не знала. Кроме того, она была не прочь выяснить, зачем ему вообще понадобилась эта квартира и для кого предназначался запасной ключ.

Плющ, цепляясь за старый кирпич, придавал дому уютный, обжитой вид. По обеим сторонам узкого крыльца цвели в ящиках ухоженные цветы. Ступени крыльца были тщательно выметены и застелены новенькой циновкой. Насколько успела заметить Марис, такими домами, воссоздающими дух старого Нью-Йорка, был в основном и застроен квартал.

Стеклянная дверь подъезда была не заперта. Толкнув ее, Марис оказалась в просторном вестибюле, где дожидался ее слесарь. Это был высокий, грузный мужчина, одетый в рабочий комбинезон цвета хаки, туго натянутый на его огромном животе, выпиравшем вперед на добрых два фута.

– Кто вас впустил? – спросила Марис, коротко поздоровавшись и назвав себя.

– Я все-таки мастер по замкам, – не без самодовольства ответил мужчина и фыркнул. – Только, по правде сказать, парадное-то было не заперто, а ждать снаружи мне показалось жарковато. Ну что, хозяйка, будем дела делать или разговоры разговаривать? – спросил слесарь.

Марис недоуменно посмотрела на него, потом вспомнила о своем обещании заплатить ему двадцать долларов. Протягивая деньги, она попросила мастера дать ей ключ.

– Нужно сперва его проверить, – ответил толстяк, ловко пряча деньги в карман. – Делать ключи совсем не так просто, как кажется. Лично я никогда не отдаю ключ клиенту, пока не удостоверюсь, что все работает как надо.

– Ну хорошо, – сдалась Марис. – Только давайте скорее, я спешу.

– Лифта нет, – предупредил слесарь. – Придется подниматься пешком.

Марис только кивнула, давая ему знак идти первым.

– Вы могли бы проверить замок, оставить ключ в квартире и захлопнуть дверь, – сказала она. – Почему вы решили позвонить мне?

– Там не собачка, а засов, – пояснил мастер. – Он сам не захлопнется – его обязательно надо запирать ключом. Кроме того, мне это не нужно. Хозяева чего-то недосчитаются, а кто будет виноват? Я буду виноват, и иди потом доказывай, что я ни при чем.

К тому времени, когда они поднялись на третий этаж, толстяк сопел и отдувался, как паровоз. Но вот наконец они остановились перед нужной дверью. Мастер торжественно извлек из кармана ключ, вставил в замочную скважину и повернул.

– Вот пожалуйста! – сказал он, распахивая дверь. – Работает прекрасно!

И он отступил в сторону, пропуская Марис вперед.

– Выключатель на стене справа, как войдете, – предупредил он.

Нашарив выключатель, Марис включила свет.

– Сюрприз! Сюрприз!!!

Этот оглушительный вопль вырвался из глоток не менее пяти десятков людей, которых Марис тотчас же узнала. Открыв от удивления рот, она прижала руки к груди, к отчаянно колотившемуся сердцу.

Отделившись от толпы, Ной шагнул ей навстречу, улыбаясь во весь рот. Обняв Марис, он крепко поцеловал ее в губы.

– Поздравляю тебя с нашей годовщиной, дорогая!

– Но ведь она… До нее еще почти два месяца!

– Я помню, Марис, помню. Просто мне надоело, что каждый раз, когда я готовлю тебе сюрприз, ты ухитряешься узнать о нем заранее. Судя по твоей реакции, на сей раз у меня все получилось как нельзя лучше. – Он поднял голову и, поглядев за спину Марис, добавил:

– Огромное вам спасибо, сэр. Вы прекрасно справились со своей ролью.

– Не за что, мистер Рид, – ответил слесарь, вытаскивая из-под комбинезона подушку. Его бруклинский акцент куда-то пропал; теперь он говорил чистым и звучным голосом чтеца-декламатора.

Ной объяснил Марис, что это был профессиональный актер, специально нанятый, чтобы выманить ее сюда.

– Вы действительно почти убедили меня, что я застану своего мужа с другой женщиной, – сказала ему Марис.

– Поздравляю вас с годовщиной свадьбы, миссис Рид, желаю здоровья и счастья, – ответил довольный актер. Он церемонно поклонился ей и поцеловал руку.

– Не уходите! – воскликнула Марис, заметив, что актер собирается спуститься по лестнице. – Побудьте с нами немного. Я… мы вас приглашаем!

В конце концов его все же уговорили. Он отправился в большую комнату, где был организован шведский стол, а Марис спросила Ноя:

– Ты не против, дорогой?

– Если ты не против, тогда и я за, – ответил он серьезно. – Главное, чтобы тебе понравился праздник.

– Мне он очень нравится, но… Чья это все-таки квартира?

– Моя. Тут мистер слесарь сказал чистую правду.

– Действительно твоя?

– А ты думала – чья?

– Я… я не знаю.

– Вот что. Марис. Пойдем лучше выпьем шампанского.

– Но дорогой…

– Я тебе все объясню позже, обещаю.

Они выпили по бокалу искристою и очень холодною шампанского, и Ной провел Марис по комнатам, чтобы она могла поздороваться со всеми. Здесь были в основном члены редакционного совета издательского дома «Мадерли-пресс» и некоторые начальники отделов. Многие говорили Марис, как трудно им было хранить тайну, а одна из редакторш призналась, что чуть было не спросила ее, что она собирается надеть.

– Ной убил бы меня, если бы я проболталась, – закончила она.

– Что ж, зато я бы знала, что, когда идешь ловить с поличным мужа-изменника, надо одеться получше, – пошутила Марис. – Признаться, мне очень неловко, что в такой день я оказалась перед всеми в таком виде – костюм помят, волосы взъерошены, физиономия блестит…

– Я бы многое отдала, чтобы всегда выглядеть, как ты сейчас, – заметила редакторша.

Кроме сотрудников издательства, среди гостей было двое нью-йоркских писателей, с которыми Марис работала, а также несколько ее близких подруг, не имевших никакого отношения к книгоизданию – врач-анестезиолог с мужем, преподававшим химию в университете Нью-Йорка, директор-распорядитель крупного банка и кинопродюсер, снимавшая захватывающий сериал по одной из книг издательства.

Внезапно толпа раздалась в стороны, и Марис увидела отца. Дэниэл сидел, положив руку на золотой набалдашник трости. В другой руке он держал бокал шампанского.

– Папа!.. – в изумлении воскликнула Марис.

– Поздравляю с годовщиной, дочка! – ответил Дэниэл, слегка приподнимая бокал в приветственном жесте. – Как говорится, лучше раньше, чем позже!

– Не могу поверить, что ты тоже участвовал в этом… в этом заговоре! – воскликнула Марис, обнимая отца и целуя в сморщенную щеку, на которой играл легкий румянец, вызванный духотой и шампанским. – Ведь мы виделись только сегодня утром… но ты ни словечка мне не сказал!

– Это было нелегко, поверь, особенно если учесть, о чем мы с тобой говорили. – Дэниэл заговорщически подмигнул, и Марис сразу вспомнила о своих сомнениях и тревогах. Почувствовав, что тоже краснеет, Марис сказала негромко:

– Теперь я понимаю, почему в последнее время Ной казался мне таким рассеянным. Ну как можно быть такой дурой?!

– Ты вовсе не дура, – ответил отец, сурово хмуря брови. – Глупо поступает как раз тот, кто не обращает внимания на тревожные симптомы.

Марис еще раз быстро поцеловала его и снова отправилась общаться с гостями. Ной не только устроил ей настоящий сюрприз, но и организовал блестящую вечеринку. Он пригласил людей, которые были ей приятны, а угощение заказал в ее любимом ресторане. Шампанское лилось рекой и было очень холодным – именно таким, как любила Марис. Музыкальные записи были подобраны по ее вкусу. Гости долго не расходились. Но вот наступил час, когда последняя пара ушла. Дэниэл уехал позже всех.

– У возраста есть свои преимущества, – заметил он, прощаясь с Марис и Ноем у дверей. – Их, конечно, не много, но только пожилой человек может позволить себе пить шампанское и засиживаться в гостях до поздней ночи, зная, что завтра ему никуда идти не надо и он может как следует выспаться.

В ответ Марис крепко обняла отца.

– Я люблю тебя, папа! – воскликнула она. – Мне казалось, я давно тебя знаю, а оказывается… Чуть не каждый день я узнаю о тебе что-нибудь новое!

– Что, например?

– Например, сегодня я узнала, что ты чертовски здорово умеешь хранить секреты.

– Постарайтесь обойтись без выражений, юная леди, иначе я велю Максине промыть вам рот с мылом!

– Что ж, это будет не в первый раз! – рассмеялась Марис. Снова обняв отца, она спросила, сумеет ли он самостоятельно спуститься по лестнице.

– Но ведь сюда-то я поднялся? – с упреком ответил Дэниэл, и Марис смутилась.

– Прости, что я заговорила, но… Пойми меня правильно – ведь я волнуюсь! Конечно, ты сумеешь спуститься сам… – Все же она сделала Ною знак, чтобы он нашел какой-то предлог и проводил Дэниэла хотя бы до площадки первого этажа.

– Машина уже пришла? – спросила она у мужа.

– Конечно, – ответил он. – Я только что проверил.

– Отлично. – Марис снова повернулась к отцу. – Так не забудь, папа: я возьму свой мобильный телефон с собой в Джорджию, и ты можешь звонить мне в любое время. Я уже сказала об этом Максине и теперь говорю тебе…

– Можешь не беспокоиться – Максина будет названивать тебе по три раза на дню, – проворчал Дэниэл и кивнул зятю:

– Послушай-ка, Ной, выведи меня отсюда, иначе она решит, что мне пора пользоваться памперсами для взрослых.

Взяв Дэниэла под локоть. Ной вышел с ним в коридор.

– Я сейчас вернусь, дорогая, – сказал он Марис, обернувшись через плечо. – Ведь я еще не преподнес тебе главный подарок!

– Как?! – удивилась Марис. – Еще один?!

– Да, еще один. И пожалуйста – потерпи немного и постарайся не шарить по углам, пока меня не будет.