Шелковая паутина

— Что? — поинтересовалась она.

— Жареного цыпленка. Только на Юге умеют по-настоящему готовить жареных цыплят.

— О, тогда вам нужно поехать в Алабаму. Думаю, там живут главные в мире специалисты по жарке цыплят.

Он смотрел на ее губы, пока она говорила, потом взглянул ей прямо в глаза.

— Я приеду.

Это было обещание, и вновь в груди у Кэти екнуло.

— На чем остановились вы? — спросил он, когда официант, державший наготове блокнот и карандаш, приготовился записывать их заказ.

— Форель. Отварную, пожалуйста. И к ней несколько ломтиков лимона, — сказала Кэти официанту.

Тот отошел, и Эрик снова наклонился к ней.

— Хотите еще «шприцер»?

— Нет, спасибо. Но вы можете заказать себе еще выпить, если хотите.

— Нет, на сегодня достаточно. — Он взял ее за руку, обхватил своими длинными пальцами ее запястье и впился страстным поцелуем в то место, где пульсировала синяя жилка. — «Ми-цуко». Вы всегда так хорошо пахнете? — Он прошептал это, почти не отрывая губ от ее руки, а его большой палец слегка массировал ее ладонь. Вопрос был риторическим и ответа не требовал, поэтому она промолчала. — Расскажите мне о себе, Кэтлин.

— Что вы хотите узнать?

— Все. Тяжело вам пришлось после гибели родителей?

Не отдавая себе в этом отчета, она положила другую руку на его пальцы, поглаживавшие ее ладонь. Потом долго смотрела на сплетенные руки, прежде чем начала рассказывать.

— Я тоже хотела умереть. Я ужасно разозлилась. Как мог Бог так поступить со мной? Я всегда была послушной, хорошо училась, ничего не оставляла на тарелке. Ну, вы знаете, что означает в детском понимании «вести себя примерно». — Кэти вздохнула. — Я в тот вечер была с друзьями, потому что у меня только что кончилась простуда и мама не разрешила мне поехать с ними кататься на лодке. Я ничего не знала, пока утром мама моей подружки не услышала сообщение по радио.

Кэтлин закрыла глаза. Она вновь почувствовала боль, которую испытала в тот день.

— Мне почти двадцать шесть лет. Я прожила с мамой и папой половину этой жизни, и они все еще остаются частью меня самой, — тихо продолжила она. — Воспоминания о них сохранились в моей памяти ярче, чем те события, что произошли после их смерти.

— Вас отдали в приют.

— Да, — криво улыбнувшись, подтвердила она. — Помню, я ужасно рассердилась на друзей моих родителей, которые говорили, что очень за меня беспокоятся, но не предложили мне жить у них. Они были очень добрыми. Теперь я это прекрасно понимаю. А тогда я страшно горевала, что моя жизнь полетела к черту. Я возненавидела весь мир.

— Думаю, у вас были для этого основания. — Он быстро поцеловал ее руку и спросил: — А в какой школе вы учились?

— В приюте. Это было «поддерживаемое церковью заведение». Господи, как же я ненавижу эти слова! Там мы учились до девятого класса. А потом я пошла в обычную школу. Это помогло мне подготовиться к жизни вне приюта.

— А колледж?

— У меня были хорошие отметки, и приют выделил мне стипендию из денег, которые жертвовали состоятельные покровители. Но я еще работала в магазине готовой одежды, ведь стипендия была совсем небольшая.

— Не считайте меня дураком, мисс Хэйли. — Он понимающе улыбнулся. — Вы работали потому, что вам не хотелось жить на подаяние.

— Может быть, — потупившись, признала она.

— Продолжайте.

— Об остальном вы знаете. Или можете догадаться. Окончив колледж, я работала продавщицей, потом стала потихоньку подниматься вверх по служебной лестнице, пока наконец два года назад не заняла свой пост в «Мэй-соне». — Кэти не хотелось обсуждать свой уход с работы, поэтому она резко сменила тему разговора. — А ваша семья? Судя по вашей фамилии, ваши предки были скандинавами.

— Да, отец у меня был датчанин. Он принадлежит к первому поколению американцев в нашем семействе. Его родители эмигрировали из Дании, когда он был младенцем. Дедушка мой работал часовщиком. Бабушка так и не научилась ни одному слову по-английски. Единственное, что я о ней помню, это белоснежные волосы, собранные в пучок, да домашнее печенье, вкуснее которого я никогда ничего не ел.

— Так всегда кажется. В детстве все вкуснее и интереснее, — улыбаясь, заметила Кэти.

— Наверное.

— А родители? Чем занимался ваш отец?

— Он был человеком сложным и очень упрямым. Учился в колледже, воевал, потом вернулся домой и женился на моей матери. Он работал в компании «Боинг» в Сиэтле. Там я и вырос. Он был большим, жилистым и обладал очень жестким, даже жестоким характером. Но однажды я видел, как он плакал, смотря сентиментальную мелодраму.

— Вы говорите о нем в прошедшем времени, — полувопросительно-полуутвердительно сказала Кэтлин.

— Да. Он умер десять лет назад. Мама — полная противоположность отцу, тихая, робкая — живет сейчас в Нортвесте.

Принесли заказ, и беседа прервалась. Ресторан отеля «Полумесяц» славился сочетанием отличной кухни с элегантным сервисом. Эрик отдал должное свежим ячменным булочкам и не уставал нахваливать своего цыпленка.

От десерта Кэти отказалась, но Эрик уговорил ее съесть оставшуюся булочку с душистым густым медом. Затем им подали кофе.

Когда принесли счет, она сказала, что заплатит за себя сама. Эрик свирепо глянул на нее.

— Но ведь не вы меня пригласили, это была идея Эдны.

— Мисс Хэйли, я за равенство между полами, но до известных пределов. Заплатить за обед с дамой — как раз один из таких пределов. Так что по счету плачу я.

Его упрямо сжатая челюсть и безапелляционный тон убедили ее, что тема закрыта.

— Где тут танцевальный зал? — спросил Эрик, когда они вышли в вестибюль.

— По-моему, нам не следует туда ходить, — торопливо запротестовала Кэти.

— Напротив, мы просто обязаны пойти. Эдна потребует полного отчета, и, боюсь, я упаду в ее глазах, если не протанцую с вами хотя бы один танец.

По выражению его лица Кэтлин видела, что возражать бесполезно, поэтому она просто сказала:

— Надо спуститься вниз.

Он повел ее по широкой лестнице с резными перилами, и они оказались в полупустом зале. Обстановка там была совсем простая, зал скорее напоминал деревенскую таверну. На стене за стойкой бара светились неоновые названия различных сортов пива. Людей там почти не было, но оркестрик из трех музыкантов наигрывал медленный танец в полумраке зала.

Ничуть не смущенный тем, что народу так мало, а танцующих пар и вовсе нет, Эрик вывел Кэтлин на середину и обнял.

Музыканты играли красивые старинные баллады. Эрик и Кэтлин станцевали два раза, их тела едва касались друг друга, хотя рука Эрика лежала на спине Кэти уверенно и прочно.

На третьем танце Эрик взял руки Кэтлин и положил их себе на шею, а сам обнял Кэти за талию. Наклонив голову ниже, он прошептал:

— Так мне больше нравится. Как будто занимаешься любовью под музыку.

Он прижался к ней всем телом, и на мгновение у Кэтлин перехватило дыхание: его готовность заняться любовью была совершенно очевидной. Он зарылся лицом в ее волосы, вдыхая аромат духов. Губы его почти трогали ее ухо, когда он шептал ее имя. Ласково, едва касаясь, он поцеловал ее в губы.

— Как чудесно ощущать твое тело рядом с моим и двигаться с ним в унисон. Как мне нравится твое лицо, твой запах, вкус твоих губ. — Его язык совершал чудеса, и это заставило ее прижаться к Эрику крепче.

Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем она сообразила, что музыка смолкла. Музыканты отложили инструменты и встали, намереваясь сделать перерыв. Кэтлин смущенно отстранилась от Эрика.

— Тащи-ка эту горяченькую штучку поскорее домой, приятель. Сдается мне, она уже на взводе.

Незнакомый голос, произнесший эти наглые слова, вернул их на землю.

5

Кэтлин развернулась в ту сторону, откуда прозвучал этот гнусавый мерзкий голос, и увидела двух молодых парней, сидевших за одним из маленьких столиков. Парни развалились на стульях, их физиономии не выражали ничего, кроме тупой наглости. Ковбойские шляпы были сдвинуты на затылок.

Лицо девушки залилось горячей краской. Резко отвернувшись и не дожидаясь Эрика, она почти побежала к двери. Треск ломаемой мебели заставил ее остановиться.

Эрик ринулся на столь опрометчиво пошутивших парней, словно ягуар. Одного он ударил кулаком в челюсть. Ковбой рухнул на пол, сраженный ударом, и замер без движения. Второй встал и попытался оказать сопротивление, но ему в живот врезался железный кулак, и незадачливый вояка, согнувшийся от боли пополам, получил полагающийся ему хук в челюсть.

Нелепо распластавшись на полу, он со страхом смотрел на Эрика.

— Выпей чего-нибудь холодненького за мой счет, приятель, — весело бросил ему Эрик и швырнул на столик бумажку в пять долларов.

Потом с поистине королевским величием подошел к Кэти и вывел ее из зала.

Они поднялись по лестнице, прошли через холл, и только у входных дверей Кэтлин дрожащим голосом спросила:

— Эрик, с вами все в порядке?

— Конечно. А что со мной могло случиться? Они заслуженно получили по своим безмозглым башкам, нечего было высказываться. — Он улыбнулся и успокаивающе погладил ее по руке. — Они будут жить, обещаю. Я соизмерял свои силы, насколько это было возможно.

Именно это беспокоило ее больше всего. Когда там, в зале, он посмотрел на ковбоев, она заметила выражение его лица, и у нее мороз пробежал по коже. Хищно оскалившиеся зубы, крепко сжатые кулаки — все в нем дышало яростью и злобой.

Он говорил, что у отца был жестокий нрав. Очевидно, кровь воинственных викингов текла и в его жилах.

— Куда нам ехать, скажите на милость? Это не улицы, а настоящий лабиринт, — пожаловался Эрик, когда они уселись в машину и выехали со стоянки.

Неужели вот этот добродушный молодой человек молотил ковбоев в танцевальном зале несколько минут назад? Кэтлин издала нервный смешок и сказала:

— Пока поезжайте прямо несколько кварталов.

— Прямо? Вы шутите! — воскликнул Эрик, делая первый крутой поворот.

Действительно, улочки Юрика-Спрингс извивались по каким-то им одним известным законам, но все же, в конце концов, каким-то непостижимым образом сливались в широкие авеню.

Однако неудобство узких улиц компенсировали старинные дома, изукрашенные, словно пряничные домики, со сводчатыми окошками и утопающие в цветах: во всех палисадничках росли петуньи, герань, барвинок и маргаритки. Почти все дома были построены в прошлом веке, а нынешние хозяева раскрасили их в яркие контрастные цвета. В общем, Юрика-Спрингс скорее напоминал Диснейленд, чем обычный город в Арканзасе.

— Может, хотите остановиться где-нибудь еще? — спросил Эрик, когда они выехали на автостраду, ведущую к «Горному».

— Нет. Оторваться на несколько часов было просто чудесно, но завтра новый заезд, а послезавтра мы повезем полный автобус детей из старших отрядов кататься на плотах по Буффало-ривер.

— Ого, это здорово. Можно я тоже поеду?

— Конечно. — Она улыбнулась ему в темноте салона.

Эрик не увидел, а скорее угадал эту улыбку. Не пытаясь скрыть явного страстного желания, он скомандовал:

— Иди-ка сюда.

Она придвинулась к нему настолько близко, насколько позволяла перекладина между сиденьями. Тела их соприкоснулись.

— Так-то лучше, — пробормотал он и рискнул быстро поцеловать ее.

Снова обратив взгляд к дороге, он поднес руку Кэти к своим губам и запечатлел на ее ладони горячий страстный поцелуй.

Выехав на главную магистраль, Эрик уже не спрашивал о дороге. Кэти, убаюканная шумом мотора, сытным ужином и тихой музыкой, доносившейся из радиоприемника на тускло освещенной приборной доске, закрыла глаза. Голова ее откинулась на спинку сиденья. Кэтлин даже не пыталась сопротивляться сладостной дремоте.

Его рука скользнула ей под юбку и замерла там. Только изредка Кэти ощущала прикосновение кончиков его пальцев.

Сквозь сон она чувствовала исходивший от Эрика запах одеколона — крепкий, но не навязчивый. Аромат был чистым и резким, похожим на морской воздух или осенний холодный ветер. Перед глазами Кэти возникла картинка: корабль викингов плывет вдоль извилистых берегов. У викинга лицо Эрика, а девушка, машущая ему с земли, очень похожа на нее.

Сон стал еще приятнее, когда приплывший викинг соскочил с корабля и заключил девушку в крепкие объятия. Он склонил голову и пощекотал ей ухо усами. Она, хихикнув, обхватила его и прижала к себе.

Кэтлин продолжала улыбаться, когда машина остановилась возле ее домика. Девушка не двинулась с места.

— Проснулась? — прошептал Эрик, и она почувствовала, как его губы почти касаются ее шеи.

— Нет, — сонно ответила она.

— Так я и думал. Мы дома. Пошли.

Прежде чем она сообразила, что он собирается делать, Эрик открыл дверцу машины с ее стороны, подхватил Кэти на руки, поднял и понес в домик.

Открыв раздвижную дверь, Эрик придержал ее спиной и понес Кэтлин через залитую лунным светом комнату к постели.

Он нежно уложил девушку и поцеловал ее в лоб. Потом на минуту отлучился — чтобы включить вентилятор, но свет зажигать не стал. Быстрым движением Эрик сбросил пиджак, швырнул его на стул и тут же вернулся к кровати.

Кэтлин была вся во власти какой-то странной истомы. Никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной. Мышцы словно растаяли, однако тело само потянулось к Эрику, когда тот лег рядом.

Его губы жадно прильнули к ее рту. На сей раз в поцелуе не было нежности — лишь страстная жажда и напор, но о завоевании говорить не приходилось: Кэтлин ответила на поцелуй с не меньшей страстностью. Она была рада агрессии, приняла завоевателя с распростертыми объятьями — сама от себя этого йе ожидая.

Страсть была на миг приглушена, но отнюдь не утолена. Едва переведя дыхание, Эрик вновь припал к Кэтлин губами, нашептывая:

— Я ждал этого целый день. Каждое прикосновение к тебе сводило меня с ума. Я жаждал насладиться вкусом твоих губ, запахом твоего тела, и поэтому никак не могу утолить эту жажду… — И снова их губы слились в поцелуе.

Кэтлин ответила с не меньшей страстностью. Эрик застонал.

— Господи, Кэтлин, я так хочу тебя. Медленно, будто смакуя каждый кусочек, Эрик слегка покусывал ее шею, грудь, плечи. Кэтлин обхватила его голову руками, перебирая пальцами его волосы и наслаждаясь их шелковистостью. Когда он прижал лицо к ее груди, пальцы девушки замерли в ожидании.

Он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза, словно спрашивая разрешения. Когда Эрик понял, что Кэтлин не собирается протестовать и только смотрит на него широко открытыми доверчивыми глазами, он расстегнул одну пуговку, другую, третью. Пуговиц больше не осталось, а он все продолжал смотреть на нее своими пронзительными голубыми глазами.

Потом медленно, словно растягивая удовольствие, он заскользил взглядом вниз.

— Как жалко, что я не включил свет, — чужим голосом произнес он. — Я хочу видеть тебя, видеть выражение твоего лица.

Говоря это, он коснулся ее соска, и тот мгновенно затвердел под его ласкающими пальцами.

«Я должна это немедленно прекратить. Я должна это прекратить». Слова стучали набатом в ее голове, но Кэтлин была не в силах исполнить это намерение. Нежные пальцы Эрика, скользящие по ее телу, возносили ее на такие вершины наслаждения, которых она никогда прежде не испытывала.

А еще она поняла, что это только начало. Эрик стал целовать ее грудь. Кэтлин попала в горячий влажный капкан его рта, из которого она не желала освобождаться. Его язык нежными ласкающими движениями дразнил ее соски.

Она почувствовала, как его рука осторожно скользнула по ее ноге. Когда она успела поднять колени? Почему бедра ее движутся в дерганом ритме, словно танцуют языческий танец? Это неважно. Все на свете неважно, пока его губы рядом с ее грудью.

Кэти испуганно ощутила, что его рука остановилась там, где жара становилась все нестерпимее. Каждая частичка ее существа нервно пульсировала, страстная истома нетерпеливо жаждала вырваться наружу.

Это Кэти пробормотала его имя? Это она молила его не останавливаться? Или он догадался о ее безмолвной просьбе? Кэти сама не поняла, но она не сопротивлялась, когда он продолжал действовать с пугающей точностью. Она задохнулась от возбуждения и потрясения, когда рука его пробралась под ее кружевные трусики. Его движения были невероятно нежными, Кэтлин буквально таяла от наслаждения.

Эрик вскочил и начал торопливо расстегивать рубашку, едва не вырывая пуговицы с мясом. И тут Кэтлин очнулась.

Только сейчас она вдруг поняла, какую опасную игру затеяла: «Господи! Что я делаю?»

Эрик скинул рубашку и возился с не вовремя заевшей застежкой ремня, бормоча нетерпеливые проклятия.

— Что… что ты делаешь? — дрожащим голосом спросила Кэти?

— А ты любишь заниматься любовью в одежде? Согласен, в этом что-то есть, но сегодня ночью очень жарко. Кроме того, я предпочитаю обнаженное тело.

— Нет! — как-то по-театральному громким шепотом закричала она и рванулась с кровати, прижимая белье к голой груди. — Нет! — повторила она, тряся головой.

Эрик оставил в покое ремень и недоуменно склонил голову набок:

— Что значит «нет»? Нет — мы останемся в одежде, или нет — в смысле «хватит»?

Она отвернулась, чтобы не видеть его лица.

— Нет в смысле «хватит», — сказала она стене.

— Почему?! Черт побери, почему?!

Почему? Ей стыдно было назвать истинную причину. Да он бы все равно ей не поверил. Кто, скажите на милость, в наши дни может оставаться девственницей в двадцать пять лет? Никто. Никто кроме Кэтлин Памелы Хэйли.

— Я… я не… — робко начала она. Потом собрала все свое мужество, упрямо выпятила подбородок и с вызовом произнесла, глядя ему прямо в глаза: — Я не хочу.

— Черта с два, не хочешь!

Ярость, звучавшая в его голосе, так испугала Кэтлин, что какое-то мгновение она не могла произнести ни слова. Его раздражение было чересчур сильным. Что он там о себе воображает? Ему никогда не приходилось сталкиваться с отказом! Но она — не какая-нибудь дешевка, и с ней этот номер не пройдет.

— Раз я сказала «не хочу», значит, не хочу, — пролепетала она.

Глаза его стали ледяными, у рта залегли жесткие складки.

— Так, — протянул он притворно спокойным голосом, — сожалею, что тебе пришлось столько потрудиться.

Стремительно, словно нападающая змея, рука его обвилась вокруг ее талии, другой рукой он сжал ее запястье. Кэти поняла его намерение и закричала:

— Не-ет!

— О, да. Не знаю, в какие игры играешь ты, но сейчас вступают в силу мои правила.

— Прекрати, Эрик. Если ты не остановишься, я никогда тебе этого не прощу, — твердо пообещала Кэтлин.

— Испугала! — Он с издевкой рассмеялся. — Продолжай, Кэтлин. Трогай меня, прижимайся ко мне. Я хочу, чтобы ты знала: твои старания не прошли зря.

Он стал быстрыми резкими движениями двигать ее рукой по своим брюкам. Он начал задыхаться, потом резко, с видимым отвращением оттолкнул ее прочь.

Кэтлин закрыла лицо руками, чтобы он не увидел, как из глаз ее брызнули злые слезы унижения.

— Черт тебя возьми! — выругался он. — И что я с тобой столько времени возился!

В комнате было слышно только его хриплое дыхание. Он повернулся, сгреб в охапку рубашку и пиджак и затопал к выходу. Кэти услышала скрип раздвигаемой двери. Прежде чем выйти вон, он бросил:

— Знаешь, а ведь те парни не ошиблись. Ты и вправду горячая штучка. И ты действительно была на взводе.

На следующее утро Кэти на негнущихся ногах вошла в столовую. Она страшилась встретиться с Эриком лицом к лицу, ибо не могла поручиться, что сможет вести себя как обычно. Вдруг в порыве ярости она залепит ему при всех пощечину за те оскорбительные слова? Или разревется на глазах у детей и вожатых? Ей была нестерпима мысль, что он считает ее циничной соблазнительницей, намеренно заманивающей мужчин. Каждый раз, вспоминая звучавшее в его голосе отвращение, Кэти передергивалась. С какой стати он возомнил, что она ляжет с ним в постель? Разве она не вольна сама принимать решение? Проведя бессонную ночь в бесполезных спорах с собой, Кэтлин так и не нашла ответа на все эти вопросы.

В столовой его не было. Она спокойно отвечала на приветствия детей. Сев за стол вожатых, она приняла участие в общем разговоре, хотя ей хотелось, чтобы никто не видел ее распухшие красные глаза.

Ее сердце заколотилось как сумасшедшее, когда на пороге показался Эрик. Но он пробыл в столовой не больше минуты: взял свой термос с кофе и вышел, не глядя по сторонам.

Вожатые с любопытством взглянули на Кэтлин, и за столом повисло неловкое молчание. Она же с невинным видом отхлебнула свой кофе, стараясь вести себя так, словно ничего не замечает вокруг.

Притворившись, что совершенно сыта, Кэтлин покинула столовую. На крыльце ее ждала Эдна. Она сразу взяла быка за рога.

— Вчера вечером все прошло не очень-то гладко? — бесхитростно спросила она.

У Кэти возникло искушение уйти от ответа и пролепетать какие-нибудь незначащие слова, но она понимала, что это бесполезно. Она выросла на глазах у Эдны, и та знала Кэти как облупленную. Немного нашлось бы матерей, так хорошо знающих внутренний мир своих дочерей.

Кэти тяжело вздохнула. Гордо расправленные плечи уныло поникли.

— Да.

— Мне так жаль, глупо было с моей стороны сватать. Би Джей просил меня оставить все как есть, но мне казалось, вы друг другу так нравитесь. Вы так хорошо смотрелись вместе. Он — такой мужественный, а ты — такая… — Эдна запнулась, удивленная горьким смехом Кэти.

— Наша проблема вовсе не в том, что нас не тянет друг к другу, — призналась девушка.

— А-а-а. Значит, все совсем наоборот? — Доброе лицо Эдны слегка омрачилось.

— Да, — виновато пробормотала Кэтлин. — Он слишком уж… Мне с ним…

— Итак, картина мне ясна, — печально резюмировала Эдна. — Пойдем погуляем. Я попросила Майка захватить твоих ребят на футбольное поле.

Как Эдна угадала, что Кэтлин сегодня не сможет справиться с работой? Кэти ласково обняла пожилую женщину. Не сговариваясь, они направились к ручейку, протекавшему позади домика Гаррисонов, и сели на заросшем клевером берегу. Здесь было тихо и прохладно. Вновь прибывшие дети шумно осваивали незнакомую территорию. Издалека доносился треск газонокосилки, которой орудовал Би Джей. С ветки на ветку среди густой листвы порхали чирикающие птички, а ручей беззаботно журчал. Ему неведомы были горе, боль или страх.

— Ты влюблена в него, Кэти? — мягко спросила Эдна.

Кэти затрясла головой. Хвост на затылке закачался из стороны в сторону, как маятник.

— Не знаю. Честно говоря, нет. Я ведь его знаю всего несколько дней.

— Дорогая моя, — Эдна невольно рассмеялась, — время мало что значит в любви. Некоторые люди знают друг друга всю жизнь, и их любовь становится крепче. А другие влюбляются в одну минуту. Любовь не знает расписания. И это не называется неразборчивостью. Так случается только с лучшими из людей. Ты боишься любви, Кэтлин? Я не имею в виду физическую сторону, — уточнила Эдна. — Я говорю вот о чем: ты боишься потерять Эрика, так же как ты потеряла своих родителей?

Любовь? Только минувшей ночью Кэтлин поняла, что Эрик ей небезразличен. Владевшие ею чувства нельзя назвать «любовью», как она полагала, но чувства эти были так сильны, что совершенно их игнорировать было просто невозможно.

Теперь о другом: она Эрику нравится, это заметно. И слепому ясно, что их влечет друг к другу. Но если она уступит, что потом? Он пойдет дальше по жизни: новая работа в разных концах света, новые женщины, новые победы. А она, Кэти? У нее ничего не останется, кроме чувства утраты — утраты мужчины и самоуважения.

Многие современные женщины посмеялись бы над ее старомодными представлениями о морали. Но Кэти было наплевать. Для нее все это было крайне важно. Но неужели только из-за этого она прогнала Эрика?

Возможно, Эдна права. Она боится. Просто-напросто боится. То, что для нее станет одним из важнейших событий в жизни, для Эрика будет всего лишь мимолетным эпизодом. Да, этого она боится. Но сейчас она даже самой себе не хотела в этом признаться.

— Он вспыльчивый, эгоистичный и излишне избалован женщинами, — сердито выпалила Кэтлин.

— Да, — согласилась Эдна. — А Би Джей ужасно медлительный, страшный лентяй да еще храпит. Но мне без него и дня не прожить, хотя иногда я готова его убить. — Она посерьезнела и взяла Кэти за руку. — Ты любила своих родителей и потеряла их в самый, как тебе казалось, трудный период твоей жизни. Но ты преодолела последствия этой травмы и превратилась в прелестную женщину. Но ты увянешь и высохнешь раньше времени, Кэти, если не поделишься этой прелестью с кем-нибудь другим. Не бойся любви, не бойся полюбить.

Глаза Кэтлин наполнились слезами. Она обняла Эдну за плечи и тихо сказала:

— Я так люблю тебя.

— Я знаю. Но едва ли это решит твою проблему. — Она поднялась на ноги с легкостью, необычной для женщины ее возраста. — Может, тебе улучшит настроение, если ты узнаешь, что не ты одна переживаешь. Судя по тому, что я видела, у Эрика тоже очень плохое настроение. Сегодня утром он был похож на медведя, которого ужалила оса.

— Где он?

— Он в главном офисе. Попросил разрешения посмотреть досье разных лет.

— А-а, — безразлично протянула Кэти и, встав, начала отряхивать шорты.

Они с Эдной вернулись в лагерь, и остаток дня Кэтлин делала все, чтобы довести себя до полного изнеможения. Если в голове возникали мысли об Эрике, она гнала их прочь, не позволяя себе думать о нем больше нескольких секунд. Таким образом, она думала о нем постоянно.

Он не пришел на обед. Кэтлин была разочарована, что он не сможет увидеть, как она спокойна, до какой степени ей безразличен и он сам, и события прошлой ночи.

Он появился за ужином.

Он шел по залу с поистине королевским величием. Его голубые глаза лучились, а широкая улыбка из-под густых усов делала его похожим на кинозвезду.

Кэтлин болтала с Майком Симпсоном, которого удивляло и радовало столь необычное внимание. Их беседа текла ровно и непринужденно.

Держа в руках поднос, Эрик прошел мимо Кэтлин и уселся рядом с вожатой, беззастенчиво строившей ему глазки. Кэтлин приходилось стискивать зубы, когда до нее доносилось пронзительно визгливое хихиканье с другого конца стола. Она даже не смотрела в их сторону.

Пришли Гаррисоны, и Эдна с одного взгляда оценила обстановку. Встретившись с ней глазами, Кэтлин увидела, что Эдна едва сдерживается, чтобы не рассмеяться.

«Что тут смешного?» — чуть не заорала Кэти.

Покончив с ужином, девушка подхватила поднос, собираясь отнести его на кухню. Путь ее лежал рядом с местом, где любезничали Эрик и его восхитительная подружка. Кэти решила, что не удостоит их даже взглядом.

Встав, она неосознанным жестом одернула на себе майку, решительно перешагнула через скамейку и направилась к кухне.

— Привет, Кэтлин.

Кэти чуть не споткнулась, ноги, отказываясь ей повиноваться, остановились сами.

Она изобразила на лице ослепительную улыбку и повернулась к тем двоим.

Вожатая чуть не висела у Эрика на руке, и Кэтлин с трудом поборола в себе желание дернуть эту нахалку за волосы. Вместо этого она весело сказала:

— Привет, Эрик, привет, Кэрол. — Медоточивый голос и улыбка до ушей все же не могли скрыть огня, пылавшего в ее зеленых глазах. — Как прошел день?

— Эрик весь день просидел взаперти в офисе, но потом пришел на речку, там как раз купался мой отряд. — Кэрол стрельнула глазками в Эрика, словно у них имелся общий секрет и она его сейчас выдала. Потом снова обратилась к Кэти: — Он даже не принес с собой камеру. Сказал, что просто пришел отдохнуть.

Кэтлин ненавидела сейчас эту наглую девицу всей душой, но еще больше ее бесило насмешливое подергивание усов Эрика.

— Чудненько! — с преувеличенным энтузиазмом в голосе отозвалась Кэтлин. — Должно быть, ему понадобилось охладиться.

— Мы завтра едем кататься на лодках? — Эрик чуть не расхохотался, услышав едкую реплику Кэти. Кэрол, будучи девушкой недалекой, не смогла оценить укол по достоинству. — Я поеду, — с преувеличенным ударением ответила Кэтлин.

— Тогда и я тоже, — просто сказал он.

— Как угодно.

Она развернулась и, поставив поднос у раздаточного окошка, вышла из столовой.

Он просто невозможен! Вежлив, чуть ли не смеется над ней. Да как он смеет! Она хотела его срезать, поставить на место, а он ни в чем ей не уступил. Вынудил быть вежливой.

Как она могла хоть на минуту допустить, что влюблена в него? Да она его терпеть не может! Он ей даже не нравится. Надо выбросить его из головы и занять мысли чем-нибудь другим.

Почему же тогда, вернувшись к себе, она не смогла сообразить, за чем пришла? Почему, начав что-то искать, забыла, что именно? Почему, разбирая постель, она вспомнила его нежные руки и горячие губы, ласкавшие ее тело?

Его усы были совсем не колючими, наоборот — очень мягкими. Когда он припал ртом к ее груди, прикосновение пушистых усов лишь усилило наслаждение.

Тихо застонав, Кэтлин перевернулась на спину, желая только одного: чтобы ее тело перестало трепетать от этих сладостных воспоминаний. Почти не владея собой, Кэти касалась своего тела там, Где касался его Эрик, и тщетно старалась успокоиться. Но слишком свежи были ощущения, и вместо того чтобы помочь, ее руки только еще больше распалили тело.

Она стремительно перевернулась на живот и уткнула лицо в подушку, чтобы прогнать стоявший перед глазами образ Эрика. Только спустя час она наконец перенеслась из мира реального в мир сновидений.

Но Эрик и там не оставил ее в покое.

6

Утро следующего дня было ясное и солнечное. Кэти очень надеялась, что благодаря какому-нибудь капризу природы сегодняшнее катание на лодках по Буффало-ривер будет отменено. Но погода словно специально постаралась. Поэтому Кэтлин оделась и начала собирать рюкзак, с которым обычно отправлялась в путешествия.

В подобных походах надо быть готовой к любым неожиданностям, поэтому Кэтлин стала запихивать в паруеиновый рюкзак бинты, средство от комаров, солнцезащитный крем, салфетки, мазь от ссадин и порезов, таблетки от живота, аспирин, полотенца, пару носков и смену одежды для себя. Обреченно подумав, что наверняка она забыла что-нибудь, что срочно понадобится в походных условиях, Кэтлин подхватила рюкзак и вышла из домика.