Рикошет

По скромному признанию судьи, он набрал восемьдесят в первом и восемьдесят четыре во втором раундах. Слушая комплименты Диди, он заметил, что Дункан вытирает пот со лба.

— Я знаю, детектив Хэтчер, здесь жарко, — извинительно улыбнулся он. — Я приспособился ко вкусу жены. Она иногда мерзнет в зале с кондиционером. И предпочитает террасу шестидесяти градусам в зале.

Дункан хотел было заметить, что его жены здесь нет, как вдруг в животе у него похолодело, и одновременно с этим на лице судьи расцвела улыбка.

— А вот и она.

Он встал, бросил салфетку на стол и пошел навстречу Элизе, которую провожала к столу официантка. Като Лэрд обнял жену. Она сняла очки, чтобы обнять его в ответ, и поверх плеча мужа заметила Дункана. Он стоял возле стола, Даже не заметив, что встал со стула.

Ее глаза расширились, но она быстро отвела взгляд — он даже решил, не померещилось ли ему. Как только судья разжал объятия, она надела темные очки.

Ее одежда была ослепительно белой, словно она решила не выделяться на фоне украшавших террасу зонтов. Простая блузка без рукавов и просторная юбка. Со вкусом. Изящно. Сдержанно.

Почему же ему немедленно представилось то, что под одеждой?

Как будто ему дали ногой в промежность. Вот уже второй раз за утро неожиданное появление Элизы Лэрд повергало его в замешательство. Раньше с ним такого не случалось.

До этого отношения с женщинами для Дункана всегда зависели от его настроения и количества свободного времени. Отказов он почти не знал. Никогда не злоупотреблял своим обаянием и даже умудрился сохранить приятельские отношения с большинством своих бывших подружек. Если же, в редком случае, женщина оставалась к нему равнодушной, он не очень расстраивался и больше к этому не возвращался. Ни одна женщина не разбила ему сердца.

Он сделал предложение лишь однажды: своей подруге детства, с которой они до сих пор оставались близкими друзьями. Поводом послужил его тридцать пятый день рождения. Моложе мы не становимся, сказал он ей, и оба по какой-то причине одиноки. Возможно, причина в том, что нам нужно пожениться. Ее «ты что, спятил?» он принял за отказ и понял то, что она давно знала. Хоть они и относились друг к другу с нежностью, но не были влюблены.

Женщин у него было больше, чем у многих. Но ни одна из них не была главным подозреваемым. И ни одна не была замужем. Элиза Лэрд была и тем, и другим. Что делало невероятно сильное влечение к ней безнадежным и абсолютно недопустимым.

«Теперь объясни это своим взвинченным чувствам».

Судья проводил жену к столу и помог ей усесться. Вернулся на свое место, расстелил на коленях салфетку и взял руку жены в ладони.

— Я позвонил Элизе, спросил, не согласится ли она со мной пообедать. Подумал, ей будет полезно развеяться. — Он ласково улыбнулся жене.

— Я тоже так подумала. Спасибо за приглашение, — улыбнулась в ответ она и поверх герани взглянула на Диди. — Здравствуйте, детектив Боуэн.

— Простите, миссис Лэрд, что помешали вашему обеду. Но вы здесь оказались очень кстати. Мы как раз хотели рассказать вашему мужу о новых сведениях, продвинувших расследование.

— Каких сведениях? — Элиза быстро повернулась к Дункану.

— Которые мы получили вчера вечером, — сказал он и в тот же момент понял, что этой фразой успокаивает ее: Диди о ее визите к нему ничего не известно. Облегчение, явно отразившееся на ее лице, нимало его не обрадовало.

Вернулся официант, принеся напитки ему и Диди, а Элизе — лимонад. Такой же, какой он заказал в баре, только ее был украшен клубничиной величиной чуть не с яблоко. В ягоду была воткнута прозрачная пластмассовая вилочка.

Судья заказал еще скотча. Официант спросил, не хотят ли они посмотреть меню, но судья пообещал подозвать его, когда будет нужно. Диди попросила соломинку. Официант рассыпался в извинениях: как он мог забыть про соломинку. Пока все объяснялись с официантом, Дункан с Элизой успели обменяться долгим взглядом. Вернее, она смотрела в его сторону. Он не мог видеть ее глаз, они были закрыты темными очками.

По его телу стекал пот, и дело было не только в жаре. Напряжение всех, сидящих за столом, было остро ощутимо. Хотя они и вели себя так, словно ничего особенного не случилось, просто собрались здесь, чтобы отдохнуть. Но каждый знал, что это не так.

Пока Диди не принесли соломинку, никто не произнес ни единого слова. Она кивком поблагодарила официанта, сняла обертку и воткнула соломинку в напиток.

— Судья Лэрд, вам знакомо имя Мейера Наполи?

— Разумеется, — засмеялся тот. — Уму непостижимо, сколько раз он побывал в моем зале суда.

— В качестве защитника? — спросила Диди.

— Только как свидетель, — уверенно ответил судья.

— С какой стороны?

— В зависимости от дела, он давал показания как в пользу защиты, так и в пользу обвинения.

— Кто это?

— Прости, милая. — Судья повернулся к Элизе: — Мейер Наполи — частный сыщик.

— Вы когда-нибудь слышали о нем, миссис Лэрд? Элиза сняла очки и спокойно посмотрела на Диди.

— Тогда бы я о нем не спрашивала.

— Вы упоминали о каких-то сведениях, — нахмурил брови судья.

Реплика была обращена к Дункану, поэтому отвечать стал он:

— Мейер Наполи пропал. Сегодня утром он объявлен в официальный розыск. С тех пор, как его видели и слышали последний раз, прошло больше двадцати четырех часов. Его секретарша, по-видимому самый близкий ему человек, уверена, что его убили.

Судья слушал, не отрываясь. Когда Дункан замолчал, он слегка пожал плечами.

— Жаль это слышать. Надеюсь, секретарша ошибается. Но какое отношение эта история имеет к нам? Как исчезновение частного сыщика связано с тем, что произошло у нас в доме позавчера ночью?

Дункан пристально посмотрел Элизе в глаза.

— В бумагах Наполи нам встретилось имя Гэри Рэя Троттера.

Ее рот слегка приоткрылся; как он и думал, она ничего не сказала. Довольно долгое время все молчали. Наконец Диди откашлялась и сказала:

— Детектив, расследующий исчезновение Наполи, нашел записку с упоминанием Троттера. Именная почтовая бумага Мейера Наполи. Детектив подумал, что это и недавняя кончина Троттера — не случайное совпадение. Он рассказал нам, на случай если мы заинтересуемся. Так и вышло. Вчера вечером мы говорили с секретаршей Наполи.

— И? — спросил судья.

— И ничего не узнали, — ответила Диди. — Троттер никогда не звонил ей, чтобы договориться с Наполи о встрече. Она не помнит никого с таким именем, кто приходил бы в офис. Хотя это, конечно же, не означает, что Наполи и Троттер не могли встретиться где-то еще. Разумеется, они встречались. Или поддерживали связь. Секретарша подтвердила, что почерк на записке принадлежит Наполи. — Она смотрела то на судью, то на Элизу.

— Каких только предположений вы не сделали, детектив, — хохотнул судья. — Каждое может оказаться правдой. Или никакое. Возможно, до Наполи дошли слухи, что Троттер был убит при попытке ограбления. Имя показалось ему знакомым, и он решил записать его, чтобы потом проверить. Кто знает, когда и где их пути пересеклись? Может, Троттер ему задолжал? — Он мягко, почти отечески улыбнулся. — Чем мое умозаключение отличается от ваших?

Дункан нисколько бы не удивился, если бы Диди вдруг перемахнула через стол и пнула судью в его важный зад. Осуждать ее он бы не стал.

Вместо этого она смущенно улыбнулась судье:

— Детектив Хэтчер всегда ругает меня за мою склонность строить предположения. Это мой недостаток. И все же на этот раз он со мной согласен.

Судья взглянул на Дункана, ожидая от него разъяснений. Дункан кивнул на Диди, давая этим понять, что ее речь еще не закончена.

— Этика у Мейера Наполи была сомнительной, — продолжила Диди. — Но, как известно, память у него работала, как стальной капкан. И писать записку-напоминание он бы не стал. Имя Гэри Рэя Троттера появилось в его бумагах не случайно.

Элиза слушала их разговор молча, но очень внимательно.

— Вы намекаете на то, что… — Она смущенно тряхнула головой и переспросила: — На что вы намекаете?

— Кажется, я знаю, дорогая, — вмешался судья. — Они намекают на то, что Наполи и Троттер связаны друг с другом, а следовательно, мы тоже с ними связаны. Так, детектив Боуэн?

По сравнению с издевательским тоном судьи ответ Диди прозвучал на удивление спокойно:

— Судья Лэрд, мы ни на что не намекаем. Однако удивительно, что всего лишь в течение суток имя случайно застреленного в вашем доме Троттера находят в бумагах частного детектива, по случайности также пропавшего. Это, мягко говоря, странно.

— Извините, но разъяснить подобную странность не в моих силах.

— Постарайтесь, судья Лэрд, окажите любезность, — не отставала Диди. Такая настойчивость была для нее характерна. — Если связь все-таки существует, неважно, пусть Давняя, пусть мимолетная, она могла бы объяснить, чем руководствовался Троттер, когда выбирал для грабежа ваш Дом. Нелепо предполагать, что его выбор был сделан наугад.

Эта причудливая деталь никуда не укладывается. Почему он выбрал для грабежа именно ваш дом?

— К несчастью, мистер Троттер ответить не в состоянии, так что этого мы, вероятно, никогда не узнаем, — ответил тот. — Если у них с Наполи были какие-то дела, пусть и давние, он мог услышать про нас от него. Больше я ничего придумать не в состоянии.

— Вы никогда напрямую не общались с Наполи?

— Только в зале суда. Моя жена впервые услышала его имя несколько минут назад.

— Это правда, миссис Лэрд?

— Да. Я никогда не слышала о Наполи. И Троттере. Через соломинку Диди высосала остатки колы.

— Тогда мы, видимо, напрасно отняли у вас время. Спасибо за колу. — Она потянулась за своей сумочкой. Судья воспринял это как окончание разговора.

— Здесь превосходно готовят салат из креветок, — сказал он. — Я бы с удовольствием вас угостил.

Диди поблагодарила за предложение и отказалась. Судья встал и пожал им руки. Диди улыбнулась Элизе и попрощалась.

Дункан уже хотел пройти мимо Элизы, но после некоторых колебаний протянул ей руку. Для него это было равносильно вызову самому себе. Во-первых, нелегко пожать руку женщине, один вид которой возбуждает тебя, а она об этом знает. Во-вторых, он еще не забыл, что случилось, когда они пожимали руки в прошлый раз.

— До свидания, миссис Лэрд.

Она помедлила, затем пожата его руку. Или уцепилась за нее?

— До свидания.

Убрать руку оказалось гораздо сложнее, чем оторвать от нее глаза. Вслед за Диди он вернулся в клуб, прошел через столовую. Они заговорили друг с другом только в холле, когда Диди отдала парковщику квитанцию на парковку.

— Что скажешь?

Не успел Дункан раскрыть рот, как к ним подошел Стэн Адамс.

— Так-так, старший детектив Хэтчер, я вижу, после суда над Савичем вы с судьей Лэрдом успели помириться? — Он широко улыбнулся Дункану, а затем поздоровался с Диди.

— А вы, значит, вот чем занимаетесь в свободное время, — сказала Диди. — Болтаетесь по загородному клубу, пока Савич не совершит новое убийство?

Адвокат засмеялся, но мгновенно посерьезнел, когда повернулся к Дункану:

— Вы расследуете убийство в доме судьи? То, что случилось позавчера? Как там звали этого парня — Троттер?

Дункана не удивила осведомленность Адамса. Как передала Диди ее светская подруга, эта история превратилась в сенсацию. О ней даже написали в газете. Пару строк. Видимо, судья, обычно любивший понежиться в лучах славы, специально просил редактора не распространяться.

Заметку сослали на десятую страницу, лишив почти всех подробностей. В ней сообщалось, что Троттер, с целью грабежа проникший в дом и угрожавший миссис Лэрд, впоследствии скончался. Отчего он скончался — от сердечного приступа или от холеры, — предоставлялось решать читателям.

— Я думал, это самозащита. Почему тогда вас назначили?

— Берем с тебя пример, хватаемся за любую работу. — По сладости улыбка Дункана могла поспорить с адвокатской; искренности в обеих не было ни на грош.

Адамс понял, что больше он от них ничего не узнает.

— Ну, если вдруг миссис Лэрд понадобится хороший защитник, надеюсь на вашу рекомендацию.

Когда он был уже в дверях, Диди окликнула его:

— Эй, мистер Адамс, чуть не забыла. Звонил ваш дантист. Вам пора отбеливать зубы. — Она постучала по зубам пальцем.

Адвокат наставил на Диди указательный палец:

— Удачная шутка, детектив. Удачная. И ушел.

— Сволочь, — вполголоса сказала Диди. — Как вспомню про этот паршивый суд… — Она тихо зарычала и ударила себя кулаком по ладони.

Дункан глядел на свою напарницу, но мысли его были Далеко. И думал он даже не о Савиче и его льстивом адвокате. Он думал о судье. Его кремовых льняных брюках, его Уверенных, обходительных манерах.

Хотя бы выпейте что-нибудь. Здесь превосходно готовят салат из креветок. Даже не вспотел.

— Вот и машина, — сказала Диди, направляясь к дверце. Почувствовав, что Хэтчер не двинулся с места, она обернулась. — Дункан.

Его мысли по-прежнему крутились вокруг судьи. Как он берет жену под локоть. Жестом собственника.

Объясните мне, с какой стати Като Лэрду вздумалось вас убить ?

Вы мне не поверите.

Мгновенно решившись, Дункан велел Диди ехать одной.

— Я здесь немного задержусь.

Глава 10

Судья и миссис Лэрд обедали неторопливо. Дункан следил за ними уже — он взглянул на часы — один час и двенадцать минут.

Диди не хотела уезжать одна и оставлять Дункана без машины. Но он пообещал взять такси и велел ей вернуться в «Казармы» и проверить, не прислал ли отдел баллистики заключение по двум пистолетам, из которых стреляли в доме Лэрдов.

Сначала они намеревались выяснить, не появлялся ли пистолет Троттера в другом деле, а потом решили — чем черт не шутит, проверим заодно и тот, из которого стреляла Элиза Лэрд.

Дункан попросил Диди так же узнать у Конга, есть ли сведения о пропавшем Мейере Наполи.

— Если Конга нет на месте, звони ему на мобильный. Вдруг секретарша частного детектива ошиблась, и ее босс трахается сейчас с новой подружкой. В этом случае дело, а стало быть, и жизнь Дункана — значительно упростились бы.

Проводив Диди, он вернулся в обеденный зал загородного клуба и занял столик, из-за которого Лэрды были видны как на ладони. Судья заказал сэндвич с ростбифом, Элиза — расхваленный мужем салат из креветок. Два раза к ним подсаживались знакомые, но разговаривали больше с судьей.

Иногда в разговоре супругов возникали паузы, но в целом они, казалось, были поглощены общением друг с другом. Когда они поели и ждали, пока унесут тарелки, судья погладил ее обнаженную руку, от плеча до локтя, и однажды поднес ее пальцы к губам и поцеловал.

За семьдесят две минуты наблюдения Дункан ни разу не заметил в поведении судьи ничего, что могло бы указывать на его желание избавиться от жены. Наоборот, Като Лэрд вел себя как мужчина, страстно обожавший сидевшую перед ним женщину; если он и собирался как-то укоротить ей жизнь, то разве что затрахав до смерти.

Когда судья жестом попросил счет, Элиза извинилась и вышла из-за стола. Проходя через зал, она не заметила сидевшего здесь Дункана. Он встал, проследовал за ней через пустой холл и увидел, как она вошла в туалет.

Ожидая ее возвращения, он мерил шагами коридор, встревожено поглядывая на террасу. Судья подписал счет, положил чек в карман и поднялся из-за стола.

— Черт! — прошипел Дункан.

К счастью, не успел судья подойти к дверям, как его окликнула сидевшая за одним из столиков компания мужчин, и он остановился поболтать. Дункан понадеялся, что костей им надо перемыть немало.

Почувствовав за спиной движение, он обернулся. Увидев его, она застыла как вкопанная на пороге.

— Решаете, встретить опасность лицом к лицу или спрятаться в дамской комнате?

Она вышла в коридор, дверь за ней захлопнулась.

— Я думала, вы уехали.

— А я думал, вы передумаете.

— Передумаю?

— Про ту чушь, которую вы рассказали мне сегодня утром.

— Это правда.

— Да ладно вам. Разве можно городить такое про мужа после романтического обеда, устроенного им в вашу честь?

Ее глаза полыхнули гневом. Она попыталась обойти его, но он не пустил ее, продолжая:

— Я разгадал вашу уловку с вишней.

На десерт оба заказали кофе со льдом и взбитыми сливками, горкой поднимавшимися над чашкой. Судья предложил Элизе свой кофе.

— Я видел, как вы наклонились и губами взялись за черенок вишни. Признаюсь, миссис Лэрд, сделали вы это очень сексуально, хоть сейчас на пленку. Этакий призыв, и хотел бы я взглянуть на мужчину, который его не поймет. Даже я возбудился, а ведь между нами было стекло.

— Я должна вести себя естественно.

— Значит, это для вас естественно — втягивать в рот его вишни? — фыркнул он. — Да этот ублюдок словно сыр в масле катается.

У нее покраснели не только лицо, но и шея, и грудь. Дункан не знал, была ли это краска стыда или гнева, но подозревал, что с каждой минутой она сердится все больше. Едва шевеля губами, она процедила:

— Вы что, не понимаете? Если я выдам себя, мне конец.

— Хм. Допустим. Звучит логично. А причина, по которой ваш муж хочет вашей смерти, — это… что?

Она молчала.

— Ну конечно. — Он щелкнул пальцами. — У него нет мотива.

— У него есть мотив.

Дункан подошел ближе и сказал тише, но гораздо настойчивей:

— Расскажите мне про него.

— Не могу! — Взгляд, брошенный ею поверх его плеча, говорил об опасности. — Като.

Повернувшись, он увидел входящего в столовую Като. Судья сразу же заметил их. Встав позади Элизы, Дункан сказал:

— Знаете, я ведь могу просто спросить у него, хочет ли он вас убить и почему.

Эти слова были сказаны только для того, чтобы взглянуть на ее реакцию.

Она страшно побледнела, хотя всего несколько минут назад была пунцовой от гнева. Испуг был неподдельный. Или она отлично притворялась.

Нет. Прошу вас.

Она попросила беззвучно, одними губами, и это подействовало сильнее, чем если было бы сказано вслух.

— Детектив Хэтчер, а я думал, вы давно уехали. — Подходя к ним, судья улыбался, но Дункан был готов поручиться, что эта встреча не доставляет судье никакого удовольствия. Он вопросительно взглянул на детектива, потом на жену. — Вы, кажется, были глубоко захвачены вашей беседой.

— Я неожиданно повстречала детектива, когда выходила из уборной, — сказала она.

— Я объяснял миссис Лэрд, что должен с вами поговорить. Наедине. — Краем глаза он наблюдал за Элизой. Казалось, она перестала дышать.

— У меня назначен массаж, — сказал судья. — Можем пройти в раздевалку, поговорим, пока я буду переодеваться.

— Внизу? — Судья кивнул. — Жду вас там. Миссис Лэрд. — Дункан посмотрел ей прямо в глаза и отвернулся.

Судья пришел в раздевалку через несколько минут.

— Она еще не пришла в себя, — начал он, не дожидаясь приглашения. — Нервничает. Взвинчена. Думаю, ей понадобится время, чтобы оправиться.

— В такой ситуации испугаешься.

— Еще бы. Мой шкаф вон там. — Он провел Дункана через ряд шкафов, остановился возле своего и принялся набирать код на замке.

Дункан сел на мягкую скамейку рядом.

— Пока не забыл — свой обед я записал на ваш счет. Клубный сэндвич и чай со льдом. Имейте в виду, добавка тоже оплачивается. Плюс двадцать пять процентов чаевых.

— Двадцать пять? Вот это щедрость.

— Я подумал, местному обслуживающему персоналу вы Должны быть особенно благодарны.

— Значит, копались в нашем прошлом, — кисло улыбнулся судья.

— Работа такая.

— Тогда вам известно, где и кем работала Элиза. И чем она занималась до того, как пришла работать в этот клуб, вы тоже знаете. — Это прозвучало как утверждение. — Из-за этого она упала в ваших глазах?

— Нет. А в ваших?

Прямолинейный вопрос Дункана вызвал раздражение судьи. Резко щелкнул тяжелый замок на шкафчике светлого Дерева. Судья гневно обернулся к Дункану. Но ссоры не получилось — весь его запал вдруг испарился. Лэрд опустился на другой конец скамьи.

Обреченно покачал головой:

— Видимо, моя история проста до банальности. Я знаю, что это так. Я был уверен, что так и выйдет, когда начал встречаться с Элизой не только здесь, в клубе, но и за его стенами.

— То есть когда вы начали с ней спать. Судья небрежно дернул плечом.

— Сплетня мгновенно облетела всех моих друзей и коллег. Здесь, в клубе, только и говорили что о нашем романе. Потом об этом заговорила вся Саванна. По крайней мере, так мне казалось.

— Вас это не волновало?

— Нет, потому что я был влюблен. И до сих пор влюблен. Я старался по мере возможности не обращать внимания на пересуды. Тогда один друг, как говорят в таких случаях, «из самых лучших побуждений», — судья нарисовал в воздухе кавычки, — пригласил меня на ланч и сообщил, что официантка, с которой я встречаюсь, не совсем подходящая пара для человека моей должности и социального статуса. Рассказал, где она работала до «Серебристой волны». Он думал, я ужаснусь, буду шокирован. Но я к тому времени знал весь послужной список Элизы.

— Провели собственное расследование?

— Нет. Элиза мне сама все рассказала. Она с самого начала была со мной честна, и за это я полюбил ее еще сильнее. Знакомых, которые откровенно презирали ее, я считаю своими бывшими друзьями. Да и кому нужны такие друзья? Но Элиза беспокоится. Она считает, наша свадьба мне повредила.

— А она вам повредила?

— Нисколько.

— Со времени вашей свадьбы вы еще не переизбирались на должность судьи. Ваши избиратели могут отвернуться от вас так же, как и бывшие друзья.

— Конечно, любой, кто захочет мне насолить, будет копаться в прошлом Элизы. Мы к этому готовы. Мы не собираемся делать из него секрета; нам кажется, оно к делу не относится, да так и есть на самом деле.

— Если не считать, что оно может стоить вам должности. Вас это не волнует?

— А вы, детектив, что бы предпочли? Кресло судьи или Элизу в своей постели каждую ночь?

Он проверяет меня, понял Дункан. Несколько секунд они с судьей смотрели друг другу в глаза, потом детектив сказал:

— А разве есть выбор?

— Я тоже так думаю, — рассмеялся судья. Он примирительно поднял ладони. — В глазах многих я достоин сожаления: несчастный, от любви потерявший голову. Я полюбил ее, как только увидел, и люблю до сих пор.

Дункан вытянул ноги и посмотрел на носы своих ботинок.

— Охотно верю, — сказал он. Выждав несколько секунд, он добавил: — Чему я не верю, так это тому, что с Мейером Наполи вы общались только в зале суда, и нигде больше. — Он перевел взгляд с ботинок на судью. — Здесь вы, судья, наврали.

Игру в гляделки выиграл Дункан. Ярость, наполнявшая взгляд судьи, медленно погасла. Наконец он вздохнул, сдаваясь.

— А вы молодец, детектив.

— Спасибо, но мне ваши комплименты не нужны. Лучше объясните мне, зачем было врать.

Он глубоко вздохнул и неторопливо ответил:

— Чтобы Элиза не узнала, что я нанял Мейера Наполи за ней следить.

Примерно такого ответа Дункан и ожидал.

— А зачем вы его наняли?

— Я стыжусь своего поступка.

— Я не об этом спрашивал.

— Не могу поверить, как опустился до того, что нанял такого…

— Грязного проныру, — нетерпеливо закончил Дункан. Прямого ответа он еще не получил. — Рекомендательных писем Наполи с собой не носил, и все-таки вы его наняли. Наняли, чтобы следить за своей женой. Зачем?

— Опять-таки, причина банальна. Старейшая в мире. — Судья грустно посмотрел на Дункана.

— Она вам изменяла.

Дункан не предполагал, что человек с характером судьи может улыбаться столь жалкой улыбкой; хотя, конечно, рогоносцы — одни из самых жалких созданий на земле.

— У меня возникли подозрения, — ответил судья. — Но прежде, чем вы узнаете от меня хоть что-нибудь, имейте в виду: это случилось далеко не вчера. В прошлом году.

— Ясно.

— С этим покончено, и сейчас она мне верна, — настаивал он.

— Ясно.

Довольный тем, что он прояснил этот важный момент, судья продолжил:

— Несколько месяцев я пытался не замечать признаков.

— Каждый вечер у нее болела голова?

— Нет, — хохотнул судья. — Элиза всегда была страстной в постели, даже когда мои подозрения сильно обострились. Мы испытывали друг к другу неиссякаемую сексуальную жажду.

Дункан постарался сохранить на лице безразличие; но даже если бы попытка вышла неудачной, судья все равно бы ничего не заметил — его захватили воспоминания.

— Здесь было другое, — сказал он. — Классические признаки. Звонки по телефону, когда, по ее словам, ошибались номером. Она опаздывала к обеду или ужину и не могла толком объяснить почему. Время свидетельствовало против нее.

— Похоже, она встречалась с любовником. — Дункан испытал какое-то злорадное удовольствие, высказав Лэрду свои сомнения насчет того, что Элиза испытывала к мужу неиссякаемую сексуальную жажду.

— Мне тоже так показалось. И эта мысль не давала мне покоя. Я не мог думать ни о чем другом. Если это было правдой, я должен был все выяснить и узнать, кто он.

— И вы решили прибегнуть к услугам Мейера Наполи.

— Это лишь свидетельствует о глубине моего отчаяния. В офис к нему я идти отказался. Мы встретились вечером на развязке. Я отрабатывал повороты, а он тем временем задавал обычные для такого дела вопросы. Знаю ли я, кто ее любовник? Как давно они встречаются? — Он с отвращением тряхнул головой. — Я не мог поверить, что обсуждаю свою жену с подобным типом. Эти выражения, вульгарные словечки — я не мог применить их к Элизе. Все это казалось настолько неправильным, что я хотел тогда же прекратить дело. Но, — со вздохом продолжил он, — я зашел слишком далеко, а незнание причиняло мне боль. Поэтому я заплатил ему требуемую сумму в качестве аванса и уехал. Тогда я видел его в последний раз.

Дункан следил за рассказом и угадывал в нем почти каждое слово еще до того, как его произносил судья. За время работы в полиции он наслушался немало подобных историй. Страсть ведет к собственничеству и ревности, а заканчивается все нанесением увечий различной степени тяжести, а нередко и убийством.

Но последняя фраза судьи выбивалась из общего хода рассказа.

— Видели его в последний раз? Наполи не смог ничего выяснить?

— Смог, — напряженно сказал судья.

— У нее был любовник.

— Не знаю.

— Простите, судья. Вы меня запутали.

— Наполи связался со мной, — пояснил тот. — Он следил за Элизой во время нескольких тайных свиданий. Выяснил, кто этот мужчина. Записал время и место встреч. Но… я не дал ему договорить. Не мог больше слушать. Не хотел доказательств ее измены.

— Необычная реакция, судья, — медленно сказал Дункан. — Муж, возможно, и узнает все последним, но узнать он все-таки хочет.

— От этого я бы не стал любить ее меньше. Я бы не расстался с ней.

«А убить ее тебе бы захотелось?» — подумал Дункан.

— Значит, подробностей этих тайных свиданий вы так и не узнали?

— Нет, — покачал головой судья. Очевидно, воспоминания причиняли ему боль.

— А она знает о том, что вам все известно?

— Нет. Я не хотел, чтобы она знала о том, до какой низости я опустился: нанял детектива шпионить за ней. Мне было стыдно. И потом, через несколько недель после того, как я отказал Наполи, это было уже неважно.

Дункан непонимающе сморщил лоб:

— Она перестала ходить к нему на свидания?

— В каком-то смысле да. — Помедлив, судья добавил: — Элиза изменяла мне с Коулманом Гриэром.

Даже в середине дня в «Белом фраке» было темно, как в глухую ночь. Темноту рассеивали только сверкавшие на костюме танцовщицы стразы и розово-голубые звезды, покрывавшие потолок.

До прихода толпы, каждую субботу с наступлением темноты заполнявшей зал, было еще далеко. Вдоль полукруглой сцены расположились несколько посетителей. Они потягивали напитки и увлеченно следили за танцовщицей. Лишь один свистел и бурно хлопал в такт.

Савич занимал нишу в задней части клуба, вдали от сцены — чтобы не мешала громкая музыка. Он сидел на диванчике у стены, лицом к залу. Он никогда не оставлял спину открытой.

Он увидел, как официантка в бюстгальтере из черных перьев и кожаных гамашах показывает Элизе дорогу среди хаоса пустых столиков и стульев. Когда они подошли к его нише, он жестом пригласил Элизу садиться.

— Вам принести что-нибудь, мистер Савич? — спросила официантка.

Он вопросительно взглянул на Элизу. Она покачала головой.

— Уверена? — спросил он. — Извини, если обижу, но вид у тебя измотанный, самое время выпить.

— Нет, спасибо.

Он отмахнулся от официантки:

— Нас не беспокоить.

На обратном пути она особенно старалась вилять обнаженным задом.

— Новенькая. Старается попасть в танцовщицы. — Улыбнувшись, он повернулся к Элизе: — Прости, что тебе пришлось так далеко идти. Кении сказал, у тебя что-то срочное.

— Спасибо за то, что так быстро согласился со мной встретиться.

— Говоря о быстроте, Элиза, времени ты мне дала немного. Должно быть, ты спешишь сильнее, чем при прошлой нашей встрече.

— Так и есть.

— А в чем дело? Что случилось?

— Ничего. Больше ничего. Просто не терпится услышать от тебя новости.

Он знал, что она лжет, но не стал говорить этого вслух. До чего трогательны были ее тщетные попытки скрыть разочарование от того, куда зашло расследование. Иначе она не стала бы звонить ему в субботу днем и голос ее не звучал бы, по выражению Кении, «донельзя расстроенным». Ей так не терпелось увидеться с ним, что она согласилась приехать в стриптиз-клуб, где они впервые встретились. Он располагался за много миль — и световых лет — от ее особняка, загородного клуба и жизни в качестве миссис Като Лэрд.

— Что чувствуешь, снова оказавшись в «Белом фраке»? Она внимательно огляделась.