Рикошет

— Сотни мужчин и женщин сбились с ног, разыскивая тебя по всему юго-западу. Пресса подняла немыслимую шумиху из-за твоего падения с моста. Уверен, ты досыта насладилась вниманием к своей персоне.

Она развела руки в стороны:

— Я похожа на человека, который весело проводил время?

Здесь она была права. Выглядела она ужасно.

— Что у тебя с волосами?

— Когда инсценируешь собственное самоубийство, первым делом надо изменить внешность.

Прическа ее выглядела так, словно она обрезала волосы тупым кухонным ножом. Короткие острые пряди пучками торчали в стороны, словно панковские «ирокезы». И к тому же были выкрашены в темно-каштановый.

Вместо прежних дорогих нарядов она была одета в слишком просторные для нее джинсы и рубашку. Судя по виду, купленные на блошином рынке. На ногах — обычные тряпочные кеды. Никакой тебе бирюзы. Вдобавок грязные и промокшие.

Лицо ее сильно похудело, а стрижка делала худобу еще заметнее. На глаза щедрой рукой был наложен мрачный макияж. Заметив внимание Дункана, она пояснила:

— Чтобы замазать фингал — подарок Мейера Наполи.

— Кто начал драку? Он или ты?

Она вытянула руку и закатала длинный рукав рубашки. От запястья до локтя вся рука была покрыта синяками разных оттенков.

— Кажется, он не ожидал, что я дам сдачи. Телефонная трубка вдруг стала оттягивать Дункану руку. И пистолет. Но он не собирался их опускать.

— Он ждал тебя в твоей машине? — И когда она удивленно посмотрела на него, пояснил: — Это мы вычислили. Наполи доехал на такси до той улицы, где стояла твоя машина.

— Пока я была с тобой.

— Пока ты любезно предложила себя оттрахать.

Она опустила глаза, но всего лишь на мгновение. Когда она подняла их, во взгляде ее читалась ярость.

— Ты до сих пор не понял?

— Судя по всему, нет.

— Я была в отчаянии! — крикнула она. — Я была готова на что угодно, лишь бы ты мне помог.

— Но из всего что угодно ты выбрала именно это.

— Потому что я знала… — Она снова отвела глаза, но в ту же секунду их взгляды снова встретились. — Я знала, что ты этого хочешь.

Полчаса назад он то же самое говорил Диди. Но когда услышал эти же слова из уст Элизы, кровь закипела в нем от бешенства.

— Я даже знала: ты ждешь, что именно так я и стану себя вести, — прибавила она. — И детектив Боуэн ждала того же. Что я стану разыгрывать шлюху. Так что я не обманула ваших ожиданий.

— Но это не помогло.

— Я знаю. Ты мне не поверил.

— И тогда, и тем более теперь.

— А я надеялась, ты передумал.

Он не позволил себе раскиснуть под этим взглядом раненой лани.

— Что случилось на мосту?

Она встряхнула головой, откидывая назад длинные волосы, которых не было — инстинктивное движение, уже знакомое Дункану: так она делала, когда хотела собраться с мыслями. Или придумать ложь.

— После того, как ты ушел, я заснула.

— Ну конечно. Ты, с твоей бессонницей.

Да, она бесподобная лгунья. Он должен был поверить в то, что она заснула после того, как занималась с ним любовью, тогда как секс с мужем ни разу не довел ее до такого изнеможения. Чтобы не поддаться на манипуляцию, он усилием воли переключил внимание на ее слова.

— Я спала два часа. Когда проснулась, очень испугалась, потому что Като наверняка меня искал. Я побежала назад к машине. Наполи ждал меня на заднем сиденье.

— Как было условлено.

— Нет.

Пытаясь поймать ее на лжи, он сказал:

— Ты же сразу его узнала.

Она энергично помотала головой:

— Я никогда его раньше не видела. Он представился, даже визитку мне свою дал.

Дункан уже задумывался над тем, зачем понадобился «жучок», если встреча была назначена заранее, и откуда на водительском сиденье взялась визитка Наполи. Как-то он высказал свои сомнения Диди и Уорли, но те посчитали эти детали ерундой.

— Допустим, — сказал он. — Наполи у тебя в машине. И что дальше?

— Он приставил мне к голове пистолет и велел ехать на середину моста Талмадж. Я так и поступила, но, когда мы были на мосту, сказала, что он блефует, и не затормозила. Тогда он вдавил дуло пистолета мне в висок и пригрозил спустить курок, если я не вернусь. Когда мы переехали через мост, я развернулась.

Вот почему машина стояла на той полосе, которая вела в город. Но она могла услышать это из новостей.

— На этот раз я остановилась на самом высоком месте. Он велел мне не выключать двигателя, выйти из машины и подойти к краю. Я тянула время, спрашивала, чего он хочет, предлагала денег. Он сказал, что ему и так заплатят больше, чем я могу предложить.

— Кто?

— А ты как думаешь?

— Только не смей обвинять своего мужа. Он еле жив от пережитого.

— Ты ошибаешься.

— А ты врешь, — резко ответил он. — Я наблюдаю за ним уже десять дней. С каждым днем его горе все сильнее. Он им раздавлен.

— Он хочет, чтобы вы так думали.

— Он играет?

— Да.

— Ты все еще цепляешься за эту версию.

— Да.

Он снова принялся набирать номер.

— Подожди! Дункан, умоляю. Выслушай меня. Он остановился, но пальца с кнопки не убрал. Она умоляюще сложила руки.

— Троттер провалился, и Наполи пришлось довести дело самому. Он предложил мне выбор: прыгнуть с моста или получить пулю. Сказал, что для него все едино. До реки двести футов, выжить я не смогу. Люди решат, что я покончила с собой. Если он застрелит меня, это будет похоже на типичный автоугон. В любом случае я умру, а он благодаря Като станет богаче.

— Зачем твоему мужу нанимать ублюдка вроде Наполи, чтобы тебя убить?

Она молчала.

— Дальше этого вопроса дело у нас не движется, — усмехнулся Дункан и нажал еще одну кнопку. — Мотив никак не подбирается. Зато у тебя самой полно мотивов, чтобы убить Наполи.

— Да. Нет.

— Так да или нет, черт тебя побери? — крикнул он. Она подняла руку к своим обкромсанным волосам.

— Ты меня путаешь.

— Придется потерпеть, миссис. Последние дни меня самого немного запутали.

— У меня был мотив его убить, но я этого не делала. Я вывернулась и побежала. Он бросился следом. Наступил на задник моей босоножки, она слетела. Я споткнулась и упала. Наполи схватил меня за руку. Вывернул ее, я закричала. Этого он не ожидал. Я воспользовалась этим и рванулась к пистолету. Выхватила его у Наполи и зашвырнула в реку. Он ударил меня по лицу. — Она показала на синяк под глазом. — Я вцепилась ему в волосы и рванула. Он упал, а я снова побежала.

— В какой-то момент ты выстрелила ему в живот из старого пистолета твоего мужа.

— Я не знаю ни про какой старый пистолет! — воскликнула она. — Я не убивала Наполи.

— Кто-то же пустил ему пулю в живот.

— Савич.

Он задохнулся от нелепости ее слов. До изумления. — Савич? — Да. Он засмеялся:

— Любимый козел отпущения. Сначала ты используешь его имя, чтобы заманить меня в дом на тайное свидание. А теперь пытаешься…

— Это правда!

— Ты видела, как Савич застрелил Наполи?

— Да.

— И он оставил тебя в живых?

— Он меня не заметил.

На этот раз Дункану смеяться уже не хотелось. Его терпение тоже подходило к концу. Он жестко посмотрел на нее и сказал:

— Попробуй еще раз.

Она глубоко вздохнула, словно собираясь рассказывать длинную запутанную историю.

— Я побежала от Наполи…

— А лучше помолчи. Я устал от твоего вранья. Ты убила Наполи. Иначе ты бы известила полицию.

— Я не могла.

— Не могла?

— Я знала: все решат, что я его убила. Как Троттера. Никто бы мне не поверил.

Он и не поверил. В особенности про Савича, в особенности теперь, убедившись в том, как близко Элиза с ним знакома. Но пока он решил ей подыграть.

— Ладно, ты убежала и волшебным образом спряталась от Савича. Где ты была десять дней? На что жила? Откуда брала деньги? Наши полицейские прочесывали Восточное побережье от Майами до Метл-Бич, проверили каждую гостиницу, каждый мотель, от дорогих до самых дешевых. Автовокзалы, аэропорты, лодочные станции, прокат автомобилей. Мы проверили все, на чем можно передвигаться.

Включая мотоциклы, велосипеды и самокаты, — сердито закончил он. — Как тебе удалось исчезнуть? Тебе помогали?

— Помогали? Нет. У меня был план на случай непредвиденных обстоятельств. Я его давно разрабатывала. Спрятала деньги в надежном месте, приготовила кредитку на чужое имя, поддельное удостоверение личности и место, где спрятаться.

— В дом, где мы встречались, ты не возвращалась. Она наклонила голову.

— Ты возвращался туда, чтобы меня найти?

— Да, возвращался.

— Один? Или с напарницей? Он не стал отвечать.

— Ты пряталась до тех пор, пока не прекратились поиски. Теперь никто уже не ищет твои останки. Зачем ты вернулась? Зачем пришла ко мне? Зачем просто не осталась мертвой?

Слова его были жестокими, видно было, как они задели Элизу. Но он не отказался от вопроса. Наконец она тихо сказала:

— Я вернулась, потому что мне надо закончить одно дело.

— Да, я в курсе. То, что вы затеяли вместе с Савичем. — Заметив ее недоумение, он медленно двинулся на Элизу. — Я видел фотографии. Те, которыми Наполи тебя шантажировал.

— Шантажировал меня? О чем ты говоришь? Какие фотографии?

Мысль о том, чтобы ударить женщину, была Дункану отвратительна. Но воспоминание о фотографиях с ней и Савичем взвинтили его до предела, до того, чтобы дать ей пощечину. По крайней мере как следует встряхнуть ее, чтобы исчезло из ее выразительных глаз это подделанное недоумение.

Еще ему хотелось прикоснуться к ней, прижать ее к себе и вдохнуть запах мокрых от дождя волос и кожи — просто чтобы убедиться, что она живая и теплая, что это не злая шутка его воображения. Просто чтобы вспомнить, до чего же это здорово — держать ее в своих объятиях.

В нем боролись снова долг и желание, и за это он ее ненавидел.

— Будь проклят тот день, когда я тебя увидел впервые, — сказал он, думая об этой борьбе. — Будь ты проклята за то, что втянула меня в свои интриги, какими бы они ни были. Я молю бога…

Телефон зазвонил так внезапно, что они оба вздрогнули. Когда он зазвонил снова, они посмотрели на трубку.

— Дункан, не отвечай. Пожалуйста.

— Заткнись.

Он махнул на Элизу пистолетом, чтобы она отошла, и поднес трубку к уху:

— Алло?

Около тридцати секунд он слушал, не сводя глаз с ее лица. Потом сказал:

— Конечно. Сейчас приеду.

Даже когда связь разъединили, он продолжал смотреть на нее.

Она нетерпеливо вздохнула. Облизала губы.

— Что?

— Сегодня вечером из реки выловили женщину, — медленно сказал он. — Судья Лэрд только что опознал в ней тебя.

Глава 23

— Внешний вид ужасен, — благоговейно понизив голос, сказал Дотан Брукс. — Ты ведь знаешь, как выглядят утопленники, а она как раз из их числа. — Он оглядел Дункана. — Мокрая была, совсем как ты сейчас.

С одежды и волос Дункана текло.

— Я только вернулся, и мне сразу же позвонили. Не хотел терять время на переодевания.

Он приехал в морг со всей возможной поспешностью; До бара «У Смитти», где осталась машина, пришлось бежать под дождем. Они с судебным экспертом стояли на почтительном расстоянии от судьи, чтобы тот мог побыть наедине с трупом на каталке. Тело было полностью закрыто простыней; открытой оставалась только правая рука, которую судья сжимал в своих ладонях. Он плакал, не таясь.

Тело обнаружила команда буксирного катера под пристанью для буксиров. От моста Талмадж до пристани было Далеко.

— Почему она не всплыла раньше? — спросил Дункан.

— Думаю, зацепилась за что-нибудь под причалом. Рыбы ее как следует поели. И на завтрак, и на обед, и на ужин. Потом она каким-то образом отцепилась от того, что ее удерживало, вот и всплыла.

— Как же он опознал ее, если труп так обезображен?

— По родинке. В нижней части живота, частично закрытой волосами на лобке. О такой может знать только муж или любовник. Я сказал, что мы можем подождать с идентификацией, пока не получим записи зубной формы, но он настаивал, хотел взглянуть. Когда увидел ее лицо, то есть то, что от него осталось, чуть в штаны не наложил. Сказал, что это не может быть его красавица Элиза. А когда заметил родинку — у него чуть инсульт не случился, честно тебе говорю. Так и свалился бы на пол, если бы я его не подхватил. — Дотан достал из кармана брюк пакетик «Эм-энд-Эмс», вскрыл. — Будешь?

— Нет, спасибо. Есть следы борьбы с Наполи? Дотан сунул в рот горсть конфет и принялся жевать их, с шумом разгрызая.

— Пока нет, да и откуда им взяться. Я посмотрю повнимательнее, когда буду делать вскрытие. Никаких пулевых ранений, если ты про это.

— Причина смерти — утопление?

— Если так, в легких будет вода.

— Во что она была одета?

Дотан подвел его к стерильного вида столику, на котором были разложены наручные часы на кожаном ремешке и три предмета одежды — до предела грязные и промокшие. Несмотря на замызганный вид, их можно было узнать.

— Судья говорит, это ее часы, — сказал судебный эксперт. — И одежда, в которой он видел ее в последний раз.

— Ему легко узнать. Он сам ее покупал.

Дункан оставил Дотана дожевывать свои конфеты и подошел к каталке. С левой стороны, чтобы видеть лицо судьи. Он притворился, что разглядывает мертвое тело под простыней, но на самом деле разглядывал убитого горем мужа Элизы.

Тот утер слезы тыльной стороной ладони, поднял глаза и кивнул в знак приветствия:

— Детектив.

— Все, кто участвовал в расследовании, передают вам свои соболезнования.

— Благодарю.

Дункан собрался с духом и приподнял край простыни. Дотан смягчил краски. Живот у Дункана скрутило. Разложение сделало черты настолько неразличимыми, что это и лицом-то назвать было нельзя. Одно ухо между тем осталось нетронутым. Он заметил, что оно было проколото, но без сережки. Волосы мокрые, спутанные непредсказуемым течением реки; на вид они были того же цвета и длины, что у Элизы. Он опустил простыню.

— Вам, должно быть, нелегко увидеть ее такой. Судья зажмурил глаза.

— Не можете представить, что это за боль.

— И вы уверены, что это ваша жена?

Он открыл глаза и с упреком посмотрел на Дункана:

— Вне всяких сомнений.

— Судья Лэрд, я не хочу спорить с вами. Просто людям случалось неверно идентифицировать тела. Вас бы не вызвали сюда, если бы ситуация не была такой трагичной. Вы были напуганы, эмоционально и физически истощены. В таких обстоятельствах легко ошибиться.

— Я не ошибся. Доктор Брукс рассказал вам о родинке?

— Да.

— Я не мог ее спутать.

— Разумеется. В любом случае мы окончательно убедимся, когда получим записи зубной формы.

— Конечно. Завтра я предоставлю доктору Бруксу все, что ему нужно. — Он посмотрел на закрытое простыней тело. — О, как бы я желал ошибиться. Но увы — это Элиза. — Он наклонился к руке, которую сжимал в своих ладонях. Она была мертвенно-белого цвета и — Дункан знал это — холодная и омерзительная на ощупь. Судья поцеловал ее. Выпрямившись, он сказал: — Очень сложно быть государственным служащим, когда у тебя личное несчастье.

— Даже в своем горе вы остаетесь в центре внимания, — сказал Дункан, поняв, к чему тот клонит.

— Пресса, я думаю, уже поджидает у входа.

— Исчезновение вашей жены наделало шума. Теперь пора поставить точку.

— Сейчас я не могу общаться с прессой. И потом, я хочу побыть с Элизой как можно дольше, пока доктор Брукс не начнет вскрытие. — Голос изменил ему. Судья закрыл глаза рукой.

Дункан обогнул каталку и подошел к судье.

— Судья, я уверен, что доктор Брукс подождет столько, сколько вам будет нужно. Мы выставим снаружи охрану, чтобы оградить вас от прессы, когда вы будете уходить. А пока пусть с ними разбирается отдел по связям с общественностью.

Он повернулся, чтобы уйти, но судья остановил его:

— Детектив Хэтчер, мы с вами сначала немного не поладили. Должен вам сказать, что вы были необычайно деликатны со мной, пока длился весь этот кошмар. Знайте, что я высоко ценю все, что вы сделали для меня и жены.

Дункан пожал протянутую ему руку. Но, глядя судье в глаза, он думал: «Далеко не все, что я сделал для твоей жены, ты бы оценил так высоко, ах ты, лживый сукин сын».

Она сидела на полу в ванной комнате, где он приковал ее наручниками к стоку под раковиной. Когда он потащил ее в ванную и надел наручники, она сопротивлялась, как тигрица. Она умоляла его не оставлять ее здесь, но он ушел. Сказал, что это для ее же безопасности. На самом деле Дункан боялся, что она обманет его и снова сбежит.

Он по-прежнему думал, что она в сговоре с Савичем. Перед тем как выйти из дома, он установил сигнализацию. Хотя по возвращении лампочки на панели светились как обычно, не зарегистрировав вторжения, он поднялся по лестнице, держа наготове пистолет.

Она была одна, в той же позе, в какой он ее оставил, только больше не сердилась. Или просто была слишком измотана, чтобы наброситься на него, когда он присел и расстегнул наручники. Он помог ей встать на ноги.

— Что случилось? — спросила она. Он подождал, пока она помассирует затекшие запястья, потом снова надел наручники. — О, пожалуйста, не надо, — умоляюще сказала она, пока он щелкал замком. — Зачем?

— Мне так спокойней.

— Ты мне по-прежнему не веришь?

Он заглянул в шкаф, достал сумку из грубой ткани, бросил ее на кровать и раскрыл «молнию».

— Кроме дождевика, с собой что-нибудь есть?

— Нет. Ты видел Като?

— Да. Видел.

— Где?

— В морге.

— И он опознал мой труп?

— Там были твои часы.

— Наполи заставил меня снять их и отдать ему.

— В машине их не было.

— Тогда, вероятно, их унес Савич.

— Вероятно. — Ему о многом надо было узнать, но только после того, как они уедут в безопасное место. — Где ты была эти десять дней? — спросил он, открывая один за другим ящики комода и зашвыривая вещи в сумку.

— В доме на Хилтон-Хэд. Я сняла его полгода назад, заплатила сразу за год вперед, но впервые воспользовалась им только на прошлой неделе.

— Как ты добралась до острова?

— Некоторое время назад я купила себе подержанный автомобиль и оставила на платной стоянке. Так я могла быстро уехать, если бы мне понадобилось. Той ночью я дошла туда пешком от моста.

Он замер и посмотрел на нее.

— А потом вернулась? — Один из маршрутов на остров проходил через мост Талмадж.

— Нет. Свернула на шоссе.

— Вернуться через мост было бы слишком большой наглостью, даже для тебя, — съязвил он. И продолжил сборы. — Как ты сумела раздобыть дом, машину и все остальное, если муж приставил Наполи за тобой следить?

— Наверное, постоянного наблюдения не было.

Или Наполи утаил часть информации, чтобы позже выложить судье как новую ставку в игре и еще обогатиться.

— Где теперь машина?

— На прежнем месте. Сегодня вечером я узнала из новостей, что поиски прекращены, и вернулась с Хилтон-Хэд. Оставила машину на платной стоянке и пешком пришла сюда.

— Аренда дома и машины. Да от этого останется целая кипа документов. Их даже слепой без труда отыщет.

— Почему же тогда никто не отыскал их, пока меня не было?

— Очко в твою пользу, — кисло согласился Дункан. — Но я не хочу рисковать. Ты должна оставаться в тени.

— Сколько?

— Пока я не придумаю, что делать.

— Со мной?

— Со всем. Твой муж предоставил труп, чтобы мы перестали тебя искать и закрыли дело. Мне нужно выяснить, почему.

— Пожалуйста, не называй его моим мужем.

— Вы с ним женаты.

— Я его презираю.

Несколько секунд он смотрел ей в глаза, потом ушел в ванную и собрал из шкафчика туалетные принадлежности.

— Как ты провернула эти сделки? Дом, машину?

— Под вымышленными именами. Я купила машину с рук в Южной Каролине. Там она и зарегистрирована. Като ничего про это не знает. Я уверена.

— А я нет, — сказал он, ссыпав туалетные принадлежности в сумку поверх одежды. — Мне это не нравится.

Он заглянул в шкаф, проверил, не оставил ли чего важного, потом забрал с верхней полки пистолет и коробку с пулями. Положил их в сумку и застегнул «молнию».

Затем огляделся, думая, увидит ли он эту комнату снова. Но времени на сентиментальные размышления не было. Он подобрал плащ Элизы и отдал ей в скованные наручниками руки.

— Куда мы едем? — спросила она.

— Еще не знаю. Но здесь тебе оставаться нельзя. Ты мне пока нужна мертвая. Разувайся. — Она принялась молча развязывать шнурки кед. Он сунул их в карманы дождевика. Торопливо вытер полотенцем следы в ванной. — Если кто-нибудь придет тебя искать, я не хочу, чтобы он увидел твои следы.

— Кто придет меня искать?

— Может, твой дружок Савич.

— Мы не друзья с Савичем. Особенно если он узнает, что я видела, как он застрелил Наполи.

Дункан на это не ответил, перекинул через плечо ремень сумки и, взяв Элизу за руку, стал спускаться по лестнице, ведя ее за собой.

— Я оставил машину в переулке. — Он провел ее через темный дом в кухню, к черному ходу.

Приоткрыл дверь и осторожно выглянул в сад. Как и все сады города, этот изнемогал от дождя. Растения согнулись под тяжестью воды. Ничего особенного Дункан не заметил; никакого движения, только дождь льет по лужам.

Он достал ее кеды из карманов, всунул в них ее босые ноги.

— Так, двинулись. — Он потянул ее за руку, но она осталась стоять на месте. Он повернулся. — В чем дело?

— Теперь ты мне поверил?

Несколько секунд он смотрел на ее мрачное лицо, потом спросил:

— У тебя есть родинка на лобке, наполовину скрытая волосами?

Она выразительно посмотрела на него.

— Там было темно, — пояснил он. — Я мог ее не заметить.

— Нет у меня никакой родинки.

— Тогда я тебе почти поверил.

Сев в машину и включив двигатель, он проверил бензин. Почти полный бак. Хорошо. Он не хотел по пути останавливаться; надо было сразу помчаться во весь дух, выжав из «Доджа» все, что можно.

Оставалось еще одно дело. Он достал мобильный и набрал номер Диди. Она ответила с первого звонка. Даже не поздоровалась, а сразу спросила:

— Ну как там в морге?

— Холодно.

— Ты знаешь, про что я.

— Судья Лэрд все еще там.

Поскольку он был главным детективом, Жерар поручил ему освидетельствование тела в морге, а Диди отправил на пристань допросить людей, обнаруживших тело. Дункан вкратце пересказал разговор с судебным экспертом и судьей Лэрдом, помня, что Элиза тоже слышит его слова.

— Судья убит горем, — закончил он.

— Этого следовало ожидать, — сказала Диди. Она всегда отличалась практичностью. — Утром ты сказал, что дело будет закончено, когда найдут тело.

— Да, я так говорил. Она помолчала.

— Как ты сам ?

— Хорошо. Ты не прикроешь меня на пару дней? Хочу отдохнуть.

Диди сразу озаботилась его умственным и эмоциональным состоянием. По ее мнению, ему сейчас ни в коем случае не следует оставаться в одиночестве. Она даже предложила ему сходить к психотерапевту и обсудить внутренние конфликты, вызванные покойной миссис Лэрд.

Он не мог обсуждать это открыто, когда Элиза сидела совсем рядом, поэтому просто заверил свою напарницу, что несколько дней отдыха — это именно то, что ему нужно.

— Диди, мне надо расслабиться. Хочу забить на все, собраться с мыслями — тогда я буду свеж как огурчик и снова начну рваться в бой. Я перезвоню тебе через пару дней. — Он попрощался прежде, чем она успела спросить, куда это он направляется в свой самозваный отпуск.

— Интересно, кто она? — сказала Элиза, когда он убрал телефон. — Женщина в морге с моими часами? Кто она?

У Дункана было мнение на этот счет, но он промолчал. Ему многое надо было узнать от Элизы, пока он сможет полностью ей поверить.

— Блондинка. Примерно твоего роста и телосложения. И судья Лэрд великолепен в роли убитого горем мужа. Если бы я не видел тебя своими глазами, я бы поверил, что он оплакивает обезображенный труп любимой супруги.

Подъехав к мосту Талмадж, они оба напряглись и выдохнули, только когда переехали на другую сторону.

Федеральное шоссе 17 Южной Каролины было плохо освещенной, узкой и опасной трассой, печально известной своими многочисленными дорожными авариями. И все же Элиза заметно расслабилась, как только Саванна осталась позади. Она подобрала ноги под себя и развернулась к нему. Он заметил, что она дрожит.

— Тебе холодно? — спросил он, не веря своим глазам.

— Включи, пожалуйста, печку.

Он включил. Хотя сам обливался потом. Она прислонилась щекой к подголовнику. Он чувствовал, что она разглядывает его профиль, но не отрывал глаз от бегущей навстречу дорожной разметки. «Дворники» отчаянно боролись с мощными струями дождя.

— У тебя ведь могут быть неприятности? — спросила она.

— У меня уже полно неприятностей. Они начались, когда я ушел из морга, зная, что это не ты.

Она долго молчала. Потом сказала:

— Они начались гораздо раньше, Дункан.

Когда он набрался смелости взглянуть на нее, она спала.

Она спала всю дорогу, даже когда он наконец затормозил. Он погасил фары и вышел. Дождь немного поутих. Посыпанная устричными раковинами дорога заскрипела под его шагами. Когда он открыл дверцу с ее стороны, Элиза встрепенулась.

— Приехали.

Она выпрямилась и заморгала:

— Куда?

— Я вымокну.

— Ой. Прости. — Она неуклюже вылезла, мешали наручники. — Чей это дом?

— Принадлежал моей бабушке.

Небольшой дом стоял на сваях, чтобы не затопило. Он помог Элизе подняться по деревянным ступеням.

— Осторожно, они скользкие.

Достал ключ из-под цветочного горшка, где он всегда хранился, открыл дверь и придержал, чтобы Элиза смогла войти.

— Когда бабушка умерла, он перешел к моей маме, — сказал Дункан. — Но мама однажды чуть не утонула, когда была маленькой, и теперь боится воды, если ее набирается больше, чем ванна. Иногда папа приезжает порыбачить. Я могу бывать здесь, когда вздумается, но делаю это редко.

— Почему? Он замечательный.

— В темноте. А днем ты увидишь рассохшееся дерево, облупившуюся краску, ржавые петли. Он стоит почти на воде, так что следить за ним — целое дело.

Когда он зажег настольную лампу, Элиза с улыбкой смотрела на него:

— Ты любишь этот дом.

Ее тихая проницательная улыбка, тон голоса придали моменту какую-то нежную интимность. А сейчас было совершенно неподходящее время для нежностей.

— Я часто проводил здесь лето, — отрезал он.

Она подошла к ближайшему окну, раздвинула занавески и выглянула.

— Где мы?

— Леди-Айленд. Вон там Бофорт.

Большая часть находившегося по ту сторону города была погружена в темноту, только несколько огней мигали сквозь дождь, отражаясь в неровной поверхности канала, отделявшего город от острова.

Она отвернулась от окна и принялась разглядывать комнату.

— Он маленький, — сказал он чуть враждебнее, чем хотел. Он вспоминал особняк, в котором она жила с Като Лэрдом. — Кухня, — указал он. От жилой части ее отделяла только перегородка из мебели. — Там пусто. Я съезжу за едой завтра. Спальня. Ванная там.

Она подошла к двери в спальню и заглянула. Повернулась и указала на пианино. В такой маленькой комнате оно казалось огромным и важным.

— Бабушкино?

— Она любила играть. То, что у меня дома в городе, тоже принадлежало ей.

— А ты играешь?

Он услышал, как отвечает «иногда», и вдруг понял, что впервые признался в этом публично.

Она посмотрела на него, потом спросила:

— Кто-нибудь будет тебя здесь искать? Он покачал головой.

— Даже детектив Боуэн? Он снова покачал головой.

— Ты кого-нибудь приводил сюда?

Никого. Но он не хотел, чтобы она об этом знала. Она и так уже узнала о нем много личного, что в данных обстоятельствах было излишним.

Чтобы дать ей и себе это понять, он выдернул из розетки телефонный провод чуть более энергично, чем следовало. Затем обмотал провод вокруг телефона.

— У тебя есть мобильный?

— Он остался в сумочке.

— За десять дней…

— Дункан, мне некому звонить. И потом, если бы у меня был телефон, ты бы его почувствовал, когда меня обыскивал.

Когда он к ней прикасался. При этом воспоминании Дункан решительно повернулся и вышел, унося с собой бабушкин телефон. Он прогрохотал по ступенькам к машине, запер телефон в бардачке и достал с заднего сиденья сумку. Когда он вернулся, Элиза стояла возле двери в ванную.

— Я не могу… — Она подняла руки в наручниках.

Он расстегнул замок и снял наручники. Она поблагодарила, зашла в ванную и закрыла дверь.

Он поставил сумку на пол и расстегнул «молнию». Быстро зарядив лежавший в ней пистолет, он положил его сверху на шкафчик для безделушек, к самой стене, чтобы Элиза его не заметила. Чтобы достать его, ей понадобилось бы встать на что-нибудь.

Когда она вышла из ванной, он бросил ей шорты и футболку. Она поймала двумя руками.

— Переодеться тебе не во что, а ты вся промокла. Я решил, что спать в этом тебе будет удобно.

— Спасибо.

— Не за что.

Он зашел в спальню, достал из шкафа стеганое одеяло и подушку, принес в гостиную и швырнул на диван. Снял ботинки.

— Я отрубаюсь.

— Если хочешь спать на кровати, я отлично устроюсь на этом диване, — сказала она.

— Чтобы на меня набросился призрак бабушки? — Он покачал головой. Она улыбнулась; но когда увидела, как он смотрит на нее с другого конца комнаты, улыбка сбежала с ее лица.

— Разве ты не будешь расспрашивать меня о Като и Савиче?

— Утром.

— Много придется рассказывать.

— Утром.

— Ладно. Утром я все объясню. Спокойной ночи. Она пошла в спальню, но он ее остановил:

— Элиза?

Впервые он назвал ее по имени; это оказалось неожиданным для них обоих.

— Я должен это знать, — сказал он. — Если ты соврешь, я это пойму.