Брак по расчету

— А я думаю, это ключ к пониманию его характера. Он даже ни капельки не вспотел, хотя в кухне была жуткая жара от включенной духовки. А как он хладнокровно разговаривал! Будто речь шла не о ребенке, о финансовой сделке! Да он вообще не знает, как подступиться к ребенку. Что, скажи на милость, он будет делать, если малыша укусит оса или он занозит палец? Скорее всего он заявит, что Кевин — плакса, и на этом разговор закончится!.. А если Мейсон узнает, что лучший друг Кевина — девочка и они вдвоем увлеченно играют в дочки-матери, я вообще не представляю, что он устроит…

— Ты расскажешь про Мейсона Кевину? — внезапно оборвала ее Мэри.

Крис вздрогнула.

— Нет… Пока, во всяком случае, нет…

— Что бы ты ни решила, помни: мы с Джоном на твоей стороне, — заверила подругу Мэри.

Кристина благодарно улыбнулась. Хорошо, когда у тебя есть верные друзья! Но прибегать к их помощи следует только в самом крайнем случае. С Мейсоном Уинтером связываться опасно, так что лучше Хендриксонов в эту историю не впутывать.

Ночью Крис не сомкнула глаз. Она напряженно прислушивалась к шуму машин, хотя понимала, что это глупо, никто не станет красть Кевина. Однако ничего не могла с собой поделать.

Машины проезжали редко, но и этого было вполне достаточно, чтобы не дать ей уснуть.

Побродив с полчаса по дому и приняв пару таблеток аспирина от головной боли, Крис взялась за скучный роман, который уже не в первый раз заменял ей снотворное. Однако теперь и это не помогло. В конце концов она отложила книгу в сторону и направилась в спальню Кевина.

Она любила смотреть на спящего сына, это ей никогда не надоедало. Он чудесным образом изменил ее жизнь, и она не уставала этому изумляться, хотя с момента его рождения прошло уже пять лет. Кристина даже не подозревала, что на свете существует такая любовь. Она любила Кевина беззаветно, радостно, всей душой. Благодаря ему каждый ее день был наполнен великим смыслом.

Осторожно, чтобы не разбудить мальчика, Крис присела на краешек его кровати и долго сидела, прислушиваясь к его тихому, мерному дыханию. Одно это доставляло ей невыразимую радость, ведь она хорошо помнила, как он не мог дышать самостоятельно и его легкие были подключены к кислородному аппарату. Крис до сих пор с содроганием вспоминала, как, просыпаясь, Кевин начинал кричать, но крики были почти не слышны, потому что трубка, по которой кислород поступал в его организм, давила на голосовые связки. А она, глядя на это, обливалась слезами и, не в силах помочь малышу, с ненавистью смотрела на кислородный аппарат, хотя, конечно, понимала, что без него Кевин бы умер.

Малыш перенес две операции, и после каждой из них его подключали к аппарату искусственного дыхания. Крис надеялась, что все, что может случиться потом, будет легче перенести — ведь она уже знала, чего ожидать. Но оказалось, никакое знание не может защитить мать от ее переживаний за ребенка. Его боль — это всегда ее собственная боль.

Крис утешалась лишь тем, что ребенку этот кошмар не запал в память. Кевин был еще слишком мал и напрочь позабыл свое пребывание в клинике, несмотря на то, что его продержали там пять с половиной месяцев. С тех пор беднягу еще трижды госпитализировали, но, слава Богу, он переносил это мужественно.

Для Кристины же каждое пребывание Кевина в больнице было тяжелейшим испытанием. Вернувшись из Денвера в Сакраменто, она сутками не отходила от младенца и похудела на двадцать фунтов. Медсестры приносили ей поесть, а Джон с Мэри заставили Крис отказаться от комнаты в мотеле, в которую она почти не заглядывала, и пожить у них, пока Мэри не подыщет для нее недорогую квартирку.

К компании «Вейнсрайт» целых два месяца держали для Крис место и осаждали ее телефонными звонками. Но потом стало ясно, что лечение Кевина затянется надолго, и Кристина уволилась.

Уход с любимой работы оказался для нее не таким мучительным, как она себе представляла. А если быть откровенной самой с собой, то оно, к ее удивлению, прошло практически незамеченным. Попав в отделение для недоношенных детей, туда, где вопрос жизни и смерти был главным, Крис на многое взглянула другими глазами. Ей стало ясно, что в мире есть вещи, о которых она даже не подозревала. И что карьера — это еще не все в жизни. Никакие торжества, устраивавшиеся по случаю выгодных контрактов, не могли сравниться с радостью, которую она испытала, когда Кевин впервые ей улыбнулся. И самой главной, самой выстраданной ее победой было возвращение с младенцем домой после шестимесячного пребывания в больнице. Харриет и Мадлен навещали малыша регулярно, но задерживались ненадолго — максимум на полчаса. Силы Харриет быстро убывали, однако Кристина была так поглощена малышом, что не замечала ничего вокруг. Лишь перед Днем Благодарения она вдруг спохватилась и, сообразив, что они с матерью не виделись уже целую неделю, позвонила ей домой.

К телефону подошла Мадлен. Она сказала, что Харриет увезли в больницу с острым приступом. На рентгеновском снимке обнаружилось, что у нее перелом позвоночника. Харриет умоляла Мадлен не рассказывать об этом Кристине. То ли потому, что не хотела ее беспокоить, то ли из вредности. Крис так до конца и не поняла почему, но ей от этого не стало легче.

Она каждый день навещала мать в больнице, и всякий раз это было для них обеих пыткой. Наконец они пришли к соглашению, что Крис будет приезжать раз в неделю, а в остальные дни ограничится телефонными звонками. Доложив о состоянии Кевина, Крис спешила распрощаться, чтобы, не дай Бог, они с матерью снова не повздорили. А так у них постепенно создавалась иллюзия, будто они ладят между собой.

Харриет протянула еще два года. Она переезжала из санатория в санаторий, пока у нее не кончились деньги. Характер ее совсем испортился, даже врачам и сиделкам, которые, казалось бы, ко всему привыкли, было неимоверно трудно с ней ладить. Под конец жизни она оттолкнула от себя всех, в том числе и самых близких людей, среди которых была верная Мадлен. Чувствуя, что смерть неумолимо приближается, Харриет выплескивала на окружающих свою бессильную ярость, и от нее все старались держаться подальше.

Однако на похороны к ней пришло чуть ли не сто человек, Многие с ней в последние годы не общались, боясь нарваться на неприятности, но, когда она умерла, захотели проводить ее в последний путь.

Почти все свое имущество Харриет завещала единственному внуку, оговорив, правда, что он вступит в полное владение наследством только после тридцати пяти лет, а до этого может пользоваться деньгами исключительно для получения образования. Впрочем, когда копнули поглубже, оказалось, что от довольно приличного состояния осталось долларов семьсот — все остальное ушло на оплату больниц и санаториев. Мадлен же перепали лишь жалкие крохи.

После похорон Мадлен перебралась в Мичиган к своему брату. Они с Крис переписывались, поздравляли друг друга с днем рождения и Рождеством. Кристина была бы рада иметь под боком такую помощницу, как Мадлен, но позвать ее к себе не осмеливалась, считая, что та сочтет это проявлением эгоизма. Так что пришлось Кристине со всем управляться одной…

За окном промелькнул свет автомобильных фар, и Крис, очнувшись от воспоминаний, затаила дыхание. Вдруг машина все-таки остановится?.. Сердце стучало как кузнечный молот, но она заметила это только, когда на улице вновь воцарилась тишина.

Кевин спал, свернувшись калачиком. Крис погладила его по спине, и от этого прикосновения у нее на душе сразу стало тепло.

Без сына ей незачем просыпаться по утрам, ничто ей не в радость, если рядом нет Кевина.

Крис пригладила вихор над его лбом… Еще вчера она была вполне довольна жизнью и ни о чем больше не мечтала. Вернее, почти ни о чем, ведь порой, глядя на Джона и Мэри, Кристина начинала завидовать их близости. Но тут же говорила себе, что ей о подобных отношениях с кем бы то ни было нечего и думать. Таких мужчин, как Джон, днем с огнем не сыщешь. Настоящие мужчины теперь не меньшая редкость, чем честные политики.

За пять лет у Крис было несколько романов, но с Кевином она познакомила только одного из своих приятелей — Тома Миллера. Том сделал ей предложение, и она даже собралась было выйти за него замуж, но потом передумала. Том, казалось бы, неплохо относился к Кевину, но они до сих пор держались друг от друга на некотором расстоянии, хотя со дня первого знакомства прошло уже полгода. Когда Крис это поняла, она решила порвать с Томом. Выходить замуж можно только за того, кто полюбит Кевина как родного. А пока такого человека на горизонте нет, лучше жить без мужа.

Впрочем, такая жизнь нисколько не тяготила Кристину. Ей вполне хватало Кевина. С ним она была совершенно счастлива.

Крис подошла к окну и выглянула на пустынную улицу, освещенную уличными фонарями. Красота… Она любила и свой дом, и район, в котором он находился. Транспорта здесь было мало, а от центра рукой подать: Крис поселилась в восточной части Сакраменто. За пятьдесят лет существования этого дома его владельцы успели несколько раз смениться, и каждый считал своим долгом что-то достроить, что-то улучшить. Не все усовершенствования были одинаково удачными с точки зрения архитектурного стиля, но зато они придавали дому неповторимое очарование. В доме было три комнаты, ванная, туалет, просторная кухня и маленькая кладовка.

Поначалу Крис упиралась и не желала переезжать: дом казался ей слишком старым и дорогим. Но со временем она привыкла и даже начала находить особую прелесть в двойных оконных рамах и паркетных полах.

В первые месяцы плата за жилье являла собой немалую сумму, но потом Кристине повысили зарплату, и стало полегче. А за четыре с половиной года цена дома выросла втрое, так что она уже не ломала голову, где взять деньги на обучение Кевина — судьба преподнесла ей неожиданный подарок. В случае чего она продаст дом и сможет оплатить даже самый дорогой колледж.

Когда Крис поселилась в Сакраменто, уход за Кевином отнимал у нее все силы и время. К счастью, у нее имелись довольно приличные сбережения, а к тому моменту, как они истощились, Кевин уже окреп, и она начала подыскивать себе работу. С одной стороны, Кристине нравилось работать с людьми, а с другой, проводить целые дни на службе она не могла.

«Значит, лучше всего быть внештатным работником, — решила Крис. — Тогда я буду сама себе хозяйка».

И Кристина устроилась в рекламное агентство.

Сперва ее работа была легкой, если не сказать примитивной: составление простых пресс-релизов, деловая переписка, — короче, все, что Можно делать, не выходя из дому. Но потом Кевин пошел в ясли, и, став посвободней, Крис смогла выполнять более интересные задания: общалась с прессой и помогала «раскрутить» новую продукцию фирмы. А если в Сакраменто приезжали знаменитости — по самым разным поводам, иногда по столь прозаическому, как открытие очередного супермаркета, — она помогала устраивать для них приемы.

Крис мечтала когда-нибудь открыть свое собственное рекламное агентство, а пока обзаводилась связями и старалась проводить с сыном побольше времени, благо работа это позволяла.

В общем, многое изменилось в ее жизни с появлением Кевина. Но, пожалуй, наиболее поразительной была вот какая перемена. Раньше Крис старалась отгородиться от посторонних, ревниво охраняла свой маленький тесный мирок. А теперь ей, наоборот, нравилось общаться с соседями. Нравилось, что здесь все друг друга знают и живут как бы одной большой семьей.

Кристина подумала о том, что она скоро это потеряет, и у нее защемило сердце. Особенно трудно будет расстаться с Трейси, Мэри и Джоном. Как переживет это Кевин? Он ведь так к ним привязан!

Но ничего не поделаешь. Решение бросить все и уехать пришло к ней, когда она читала Кевину перед сном сказку. И вроде бы все было логично — она даже подумала: «Как это я раньше не догадалась?» — но до чего тяжело!

Так у нее появилась еще одна причина ненавидеть Мейсона Уинтера.

Глава 10

Мейсон Уинтер рассеянно перелистал бумаги, лежавшие перед ним на столе, тщетно пытаясь сосредоточиться. Неделю назад он считал все эти дела чрезвычайно важными, но по сравнению с тем, что произошло сегодня, они казались ему мелкими и незначительными. Знакомство с сыном затмило все.

Однако он не мог оставить дело и уйти было нельзя, потому что тогда возник бы такой завал, который потом будет непросто разгрести.

«Уинтер Констракшн Компани» невероятно разрослась, и у самого Мейсона до всего уже не доходили руки. Он выбивался из сил, тщась побывать одновременно в десяти местах; многие дела заваливались, потому что пустить их на самотек было нельзя, Мейсон постоянно пропускал важные благотворительные акции, а уж о личной жизни вообще говорить не приходилось — ее просто не существовало. За последние полгода он всего один раз переспал с женщиной, да и то случайно — журналистка пришла к нему как-то днем взять интервью, а осталась до утра.

Мейсону давно пора было взять себе толкового заместителя, но он медлил, побаиваясь выпускать из рук инициативу, поскольку, по его твердому убеждению, именно она и обеспечивала процветание его фирме. Мейсон приехал в Сакраменто с твердым намерением покорить город и преуспел в этом, причем значительно быстрее, чем ожидал.

Он привык всегда рассчитывать только на свои силы и не сближался почти ни с кем. За четырнадцать лет существования «Уинтер Констракшн Компани» лишь двум людям удалось завоевать безграничное доверие шефа: Ребекке Киркпатрик и Тревису Милликину, на которого Мейсон мало-помалу перекладывал основную текущую работу. Однако теперь, когда объем работ расширился, срочно требовался еще один сотрудник, надежный и опытный. Такой, который мог бы объективно оценить качество исполнения заказов, был бы на высоте при приемке работ у субподрядчика и умел бы ладить с начальством. Иными словами, Мейсон мечтал найти в одном лице и бойскаута и акулу. Но пока этим планам не суждено было осуществиться.

Поняв, что поработать сегодня не получится, Мейсон вздохнул и отложил бумаги в сторону. За окном голубело безоблачное небо. Офис находился на двадцать седьмом этаже здания, с которого и началась собственно застройка города, когда компания Мейсона Уинтера перебазировалась в Сакраменто. Мейсону доставляла особое удовольствие панорама, открывающаяся из окна, — ни одно здание не закрывало окрестный пейзаж. Только небо — и ничего больше! Это позволяло ему спокойно работать и не раздражаться, глядя на постройки конкурентов. Но это спокойствие дорого стоило, ведь последний этаж долго оставался незаселенным — никто не хотел селиться на такой верхотуре. Все знающие люди вплоть до главного архитектора города твердили ему, что нецелесообразно устраивать квартиры на самых верхних этажах.

— В центре живут либо приезжие, либо бедняки, — твердили профессионалы. — Откуда у них деньги на собственные шикарные квартиры?!

Но Мейсон не посчитался с советами и в результате сам вынужден был поселиться под крышей небоскреба. О чем, впрочем, не сожалел.

Жалел он о другом — о том, что отделку внутренних помещений и дизайн своей квартиры и офиса он заказал местному дизайнеру. Мейсону хотелось сделать этот жест доверия местным архитекторам и дизайнерам, он понимал, что этот ход не останется без внимания журналистов, а получилось полное безобразие. Трудно было себе представить что-нибудь более невыразительное, но тем не менее претенциозное. И хотя офис и квартира были оформлены в разных стилях, Мейсон чувствовал себя неуютно и там, и там. Теперь он присматривался к проектам и работам других дизайнеров, выбирая, кому было бы можно поручить переделку интерьера, но сделать это так осторожно и деликатно, чтобы не обидеть горе-художника и не нажить себе совершенно не нужного врага.

Мейсон глубоко задумался, рассеянно глядя на картину Джона Балдессари, висевшую на дальней стене, и не заметил, как в кабинет бесшумно вошла Ребекка Киркпатрик, тридцативосьмилетняя женщина, крашеная шатенка с янтарными глазами, казавшимися совсем крошечными за толстыми стеклами роговых очков.

— Ты связалась с Тони? — заметив наконец ее, спросил Мейсон. — Что он сказал про перерасход средств?

Ребекка утвердительно кивнула и бросила на стол большой коричневый конверт.

— Он говорит, что сделал это с твоего согласия. Вы с ним разговаривали три дня назад, и ты дал «добро».

— Черта с два! — Мейсон потянулся к кнопке внутреннего переговорного устройства. — Джанет, соедините меня с Тони Авалоном.

— Погоди! Погоди, Мейсон! — остановила его Ребекка. — Не набрасывайся на Тони. Ты уже в который раз отдаешь распоряжения и тут же о них забываешь.

Мейсон сердито покосился на Ребекку, но снова нажал на кнопку и гаркнул:

— Подождите со звонком. Я с вами свяжусь чуть позже.

Ребекка недоуменно смотрела на Мейсона, она не могла скрыть своего изумления.

— Что с тобой, Мейсон? — наконец спросила она.

Однако Мейсон не был настроен откровенничать.

— По-моему, ты пришла поговорить о Тони, — заявил он и откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову. — Так что давай приступай к делу, или поговорим позже! У меня через полчаса важная встреча, и я должен к ней подготовиться.

— Ах ты, Господи, какие мы грозные! Какая муха тебя укусила? — усмехнулась Ребекка, на которую нисколько не подействовал его сердитый тон.

— Это мое дело, — отрезал Мейсон. — И вообще, что ты ко мне пристала?

— Что-то ты совсем раскис, — даже не давая себе труда ответить на его вопрос, заметила Ребекка.

Мейсон опешил от такой наглости.

— Да я же… я же могу тебя уволить!

— Нет, не можешь. — Ребекка и бровью не повела.

— Откуда такая смелость? — возмутился Мейсон.

Ей-Богу, она слишком далеко заходит в своей фамильярности.

— Все очень просто. Ты не дурак и не будешь действовать себе во вред. На мне вся работа держится, и ты это знаешь не хуже меня.

Мейсон не смог сдержать улыбку. Ну что ж, Ребекка права! Ничего не скажешь, умеет найти к нему подход.

— И откуда ты такая умная взялась?

— Неважно. Главное, что меня некем заменить. Я единственная и неповторимая, — без ложной скромности провозгласила Ребекка.

Мейсон застонал.

— Так ты все-таки скажешь, что тебя гложет? — снова спросила она.

— Нет.

— Да тебе же будет легче, — не унималась секретарша.

— Нет… может быть, как-нибудь в другой раз, — уже беззлобно отмахнулся Мейсон.

— Ну ладно, — пожала плечами Ребекка. — Не хочешь — как хочешь. Но если вдруг тебе понадобится, чтобы тебя выслушали, я…

Она вдруг охнула и осеклась. Глаза ее округлились.

— Ты… его видел, да?

Врать было бесполезно. За четырнадцать лет, что Ребекка у него работала, Мейсону не удалось ее обмануть ни разу. Она знала его как облупленного, и он мог быть уверен в ее преданности.

В мире, где верховодят мужчины, такие женщины, как Ребекка, просто незаменимы. Мейсон всегда брал ее с собой на важные деловые встречи. Она была идеальным наблюдателем: никто не обращал внимания на невзрачную, неприметно одетую немолодую секретаршу, зато она запоминала и потом тщательно анализировала каждое высказывание собеседников Мейсона.

— Так ты его видел? — повторила Ребекка.

— Да. Три дня назад, — признался Мейсон.

— Но ведь адвокат предупреждал, что этого делать не следует, — нахмурилась секретарша. — А ты, конечно же, разумными советами пренебрегаешь.

— Все не так просто. Этого в двух словах не объяснишь, — напряженно произнес Мейсон.

— Да черт с ним, с адвокатом! — внезапно воскликнула Ребекка. — Ты лучше расскажи мне про мальчика. Какой он, на кого похож?

— На свою фотографию, — улыбнулся Мейсон. — Хотя, конечно, в жизни он другой. Знаешь, у меня возникло такое странное ощущение, когда я его увидел… словно это я сам, только тридцать пять лет назад… Фигура у него типично уинтеровская: бедра узкие, ноги немного коротковаты, а торс, наоборот, ну вроде удлиненный.

— А глаза… Какие у него глаза?

— Дианины.

— Тяжко тебе было, да? — участливо спросила Ребекка.

— Честно говоря, я думал, будет хуже, — покачал головой Мейсон. — Кевин хоть и в нашу породу, но все же в нем есть что-то и от Дианы.

— Его зовут Кевин? Хорошее имя.

— Так звали моего деда.

— Ну, а она какое произвела на тебя впечатление? — помедлив, спросила Ребекка.

Мейсон встал и налил кофе себе и Ребекке.

— Не знаю. Так сразу и не скажешь… Я пока не разобрался… Пришел я туда с одним настроением, ушел с другим…

— Вот как? — заинтересовалась Ребекка. — Но почему?

— Она сказала, что в первый раз слышит про письмо.

— И ты ей, конечно, поверил?

— Пожалуй, да. Я видел в ее глазах страх, враждебность, но раскаяния в них не было. Она не чувствует себя виноватой.

Мейсон протянул Ребекке чашку с кофе.

— А как она выглядит? — не утерпела Ребекка.

— Она? Ну… среднего роста, не такая худая, как была Диана… словом, ничего особенного. — Мейсон отпил глоток кофе, даже не заметив, что обжегся, и добавил: — А смотрит так пронзительно, будто насквозь тебя видит. Представляю, каково Кевину жить с такой мегерой.

— Как ты думаешь, она разрешит тебе встречаться с сыном?

— Добровольно — вряд ли, — хмыкнул Мейсон. — Видишь ли, я почему-то ей не понравился.

— С чего бы это? — притворно изумилась Ребекка.

Мейсон ответил не сразу.

— Вот уж не думал, что я так завязну… — наконец тихо промолвил он. — Я, честно говоря, считал, что в любой момент могу развернуться и уйти, но как только его увидел, понял, что не в силах этого сделать.

— Я тебя предупреждала, — тяжело вздохнула Ребекка.

— Да, но я-то тебе не верил! Мне всегда казалось, что отцовство — это не моя стихия.

— Дело не только в отцовстве. Кевин вернул тебе Диану.

Мейсон хотел что-то ответить, но в эту минуту раздался телефонный звонок. Разговор длился от силы пару минут.

Выслушав собеседника, Мейсон коротко сказал:

— Сейчас выезжаю.

И встал из-за стола.

— Ты куда? Что случилось? — забеспокоилась Ребекка.

— Так я и думал, — процедил сквозь зубы Мейсон, поспешно надевая пиджак, — Кристина Тейлор решила бежать. Впрочем, я бы на ее месте поступил точно так же. Придется объяснить ей, что это не лучший выход.

— Ты смотри поосторожней с ней, — предупредила Ребекка. — Когда мать защищает своего ребенка, она превращается в тигрицу.

— Да плевать я хотел на эту чертову бабу! — в сердцах воскликнул Мейсон. — Мне еще ее бояться!

Глава 11

Крис посадила Кевина к себе на колени и уткнулась носом в его затылок. Свежевымытые детские волосики приятно пахли.

По дороге в аэропорт малыш забрасывал ее вопросами, а когда они наконец приехали, вдруг как-то странно затих, словно осмысливая услышанное.

Честно говоря, Крис надеялась, что он отнесется к идее переезда с большим энтузиазмом. Кевин обожал самолеты и часто просился посмотреть, как они взлетают и приземляются. Однако теперь его ничто не вдохновляло, а ведь он никогда еще не летал и, казалось бы, должен был прийти в восторг от одной идеи полета.

Но Кевина интересовало только, когда они вернутся домой, а разговоров обо всем остальном он упорно избегал.

Крис сперва решила, что он не понимает до конца смысл происходящего. По-видимому, ему кажется, что они немного попутешествуют и приедут обратно.

Но потом она пришла к выводу, что Кевин прекрасно все понял. Он вообще был очень смышленым мальчуганом. Нет, скорее всего, он пытается таким образом заставить ее отказаться от переезда.

И, словно подтверждая догадку Кристины, ребенок спросил:

— А Трейси к нам приедет?

— Ну… когда-нибудь, наверно, приедет.

— А почему не сейчас?

— Потому что нам их пока негде поселить.

— А наш новый дом тоже желтый?

— Не знаю. Но мы можем его сами покрасить. Это от нас с тобой зависит.

— А Трейси нам поможет?

— Если приедет, обязательно поможет.

— А почему мы не взяли все мои игрушки?

— В самолете мало места.

— Их потом почтальон принесет, да?

— Поживем — увидим.

Наконец вопросы Кевина иссякли, и Кристина вздохнула с облегчением. Ей было безумно больно видеть, как он переживает, но она убеждала себя, что действует ему на благо. Когда-нибудь Кевин поймет, что у нее не было другого выхода.

Конечно, лишать ребенка отца не годится. Очень может быть, что когда-нибудь Кевин даже предъявит ей претензии: дескать, зачем ты это сделала? Но это когда еще будет, а сейчас… сейчас надо действовать! Слишком многое поставлено на карту. Потом, когда Кевин подрастет и будет способен противостоять опасному влиянию Мейсона Уинтера, она, может, и расскажет ребенку про отца. Пусть выбирает, нужен ему такой человек или нет. Но пока нужно оградить малыша от этого влияния. Иначе она потеряет сына.

Кристина никого не посвятила в свои планы, даже Мэри, ведь подруга принялась бы ее уговаривать остаться и бороться за Кевина до конца. Но Крис боялась судебной тяжбы. Она понимала законность требований Мейсона и подозревала, что суд встанет на его сторону.

Нет, действовать надо неожиданно и втайне ото всех!

Хотя в глубине души Крис вовсе не была уверена в успехе своей дерзкой затеи. На ум то и дело приходили слова Мейсона о частном детективе. Сыщик их в два счета обнаружит, если не принять соответствующих мер предосторожности. Каких? Прежде всего нельзя оставлять следов. Нужно исчезнуть в одночасье, как сквозь землю провалиться. Только тогда можно надеяться, что Уинтер их не обнаружит в ближайшее время.

Легко сказать, да трудно сделать. Крис никогда не умела хитрить и изворачиваться, но ради Кевина она приготовилась пойти и на это. Ведь на карту была поставлена ее судьба.

Господи, как же трудно бывает учесть все обстоятельства! Кажется, ты продумала каждую мелочь, и вдруг — на тебе, в последний момент всплывает что-нибудь непредвиденное! Так, когда пришло время заказывать билеты на самолет, она допустила оплошность и указала свое настоящее имя. А следовало бы назваться вымышленным.

Но одно правило Кристина усвоила твердо: долгосрочных планов в подобных случаев строить не следует. Поэтому она и сама не знала своего маршрута, а собиралась добраться сначала до Далласа, позвонить оттуда Мэри и на месте сориентироваться, как быть дальше.

Поддерживать связь с Хендриксонами она собиралась лишь до тех пор, пока это безопасно и для них и для нее. Но если Мейсон обратится в суд, лучше исчезнуть и не ставить друзей в трудное положение, когда им придется либо ее выдать, либо дать ложные показания под присягой.

Крис надеялась, что друзья помогут продать ей дом. Кроме того, в банке у нее были кое-какие сбережения, так что на год жизни им с Кевином хватит. А если жить экономно, то они могут протянуть и больше. А дальше все будет зависеть от того, удастся ли ей найти приличную работу.

Решить, что нужно взять с собой, а что следует оставить в Сакраменто, оказалось гораздо легче, чем она думала. Ей невольно помог в этом Джон Хендриксон. Она пошла с Джоном и Мэри поужинать в пиццерию, и Джон рассказал, какие вещи спасала по просьбе хозяев горящего дома его команда во время последнего пожара. Крис представила себе, что бы взяла она, если бы в ее распоряжении было бы только пять минут, и сама изумилась простоте своего выбора. Она унесла бы только фотографии и семейные реликвии — то, что невосстановимо, что нельзя купить ни за какие деньги.

Крис всю ночь укладывала эти вещи в коробки, а наутро отвезла их в камеру хранения, намереваясь забрать, когда они с Кевином найдут надежное пристанище…

Крис повернула голову в сторону табло с расписанием рейсов и вдруг увидела высокого мужчину в полосатом костюме.

Мейсон Уинтер?! Что он тут делает? Господи, неужели бывают такие роковые совпадения?

Мысли лихорадочно перескакивали с одного на другое.

И больше всего Кристину, конечно, волновало, заметил ли он ее, есть ли у нее шанс скрыться в толпе.

Трепеща от ужаса, она покосилась на Мейсона и поняла, что надежда на счастливое спасение не оправдалась: он смотрел на нее в упор.

Кевин беспокойно заерзал и, заглянув ей в лицо, неожиданно спросил:

— Что случилось, мама?

— Ничего, — помертвевшими губами прошептала она. — Мне просто показалось, что я вижу знакомого.

— Кого?

Она вымученно улыбнулась.

— Какая разница? Он уже ушел.

И хотела было встать, но подошедший сзади Мейсон властно положил ей руку на плечо.

— Подождите. — Голос его звучал спокойно, чуть ли не добродушно. — Нам нужно поговорить.

Кевин обернулся и впервые за все утро улыбнулся.

— Привет! Я тебя знаю. Ты приходил к нам домой.

— Да, на твой день рождения, — кивнул Мейсон.

— Ага! — Кевин был явно польщен, что не только он об этом помнит.

— Надеюсь, на сей раз твоя мама не откажется нас познакомить? — Мейсон многозначительно посмотрел на Кристину.

Сукин сын припер ее к стенке!

Крис ничего не оставалось, кроме как промямлить:

— Кевин, это мистер Мейсон Уинтер…

Мейсон ласково пожал ручонку малыша.

— Я очень рад с тобой познакомиться, Кевин.

— Ты с маминой работы или просто друг? — деловито поинтересовался мальчик.

— Честно говоря, ни то ни другое. Но я надеюсь, это не помешает нам с тобой стать друзьями, — дипломатично ответил Мейсон.

Кевин взглянул на Кристину, словно ища у нее одобрения, но она не успела произнести ни слова, потому что внимание мальчика вдруг привлек большой пассажирский самолет.

— Это наш, мама?

Мейсон пронзил Крис горящим взглядом.

— Вы куда-то собрались?

Голос его звучал тихо, но грозно.

— Нечего притворяться, что это случайная встреча, — так же тихо ответила Крис. — Вы ведь меня выследили?

— Скажем так: у меня возникли некоторые подозрения. И как оказалось, небеспочвенные.

— Ух ты, какие мы догадливые! И что теперь?

— Мама, — жалобно пропищал Кевин, — отпусти руку, мне больно…

Мейсон спохватился и с улыбкой сказал малышу:

— Хочешь посмотреть, как дежурный отдает команды летчикам? Подойди вон к тому окошку, там все видно.

— Можно, мам? — оживленно спросил Кевин и, не дожидаясь ответа, спрыгнул с ее коленей на пол.