Пляска на бойне

      - Он может появиться в любое время, - сказал он, - но я его не жду.
      Я заказал кока-колу и уселся за стойкой. По телевизору показывали программу какого-то кабельного канала, в которой старые черно-белые фильмы чередовались с рекламой. Сегодня там шел "Маленький Цезарь" с Эдвардом Дж. Робинсоном.
      С полчаса я сидел и смотрел телевизор. Мик так и не появился, и вообще больше никто не пришел. Я допил свою кока-колу и пошел домой.
      10
      На полицейских в 20-м участке не произвело большого впечатления то, что я и сам когда-то служил в полиции. Впрочем, они держались вежливо и с удовольствием дали бы мне все материалы, касающиеся смерти Арнольда Левека. Тут была только одна проблема: они о нем никогда не слыхали.
      - Я не знаю точной даты, - сказал я, - но это случилось где-то между девятнадцатым апреля и четвертым июня, скорее всего, в начале мая.
      - Прошлого года?
      - Да.
      - Арнольд Левек? Скажите-ка еще раз по буквам, может, я неправильно записал. Я сказал и назвал еще адрес на Коламбус-авеню.
      - Это здесь, на нашей территории. Сейчас узнаем, не слыхал ли кто про этого типа.
      Но никто ничего не слыхал. Мы некоторое время ломали голову, что делать, потом полицейский, извинившись, снова вышел и вернулся смущенный.
      - Арнольд Левек, - сказал он. - Белый, мужского пола, умер девятого мая. Множественные ножевые раны. Он у нас не зарегистрирован, потому что это не наш труп. Его убили по ту сторону Пятьдесят Девятой. Вам надо в Северно-Центральный участок, это на Западной Пятьдесят Четвертой.
      Я сказал ему, что знаю, где он.
      Теперь мне стало ясно, почему от Герты Эйген постарались отделаться в ее собственном участке, - они просто не понимали, о чем она говорит. В 20-й я отправился сразу после завтрака, а когда добрался до Северно-Центрального, дело уже шло к обеду. Деркина на месте не было, но на этот раз я мог обойтись и без него: нужную информацию даст мне кто угодно.
      Там оказался полицейский по фамилии Андреотти, с которым я за последние год-два несколько раз встречался. Он сидел за столом, занимаясь писаниной, и был рад отвлечься.
      - Левек, Левек, - сказал он, нахмурился и провел рукой по растрепанным черным волосам. - По-моему, я туда выезжал, вместе с Беллами. Такой толстый, да?
      - Так мне сказали.
      - Тут каждую неделю видишь столько мертвецов, что они начинают пугаться. Наверное, его убили. Когда умирают естественной смертью, даже фамилий не запоминаешь.
      - Верно.
      - Разве что попадется такая, что врежется в память. Была тут одна женщина недели две-три назад - Ванда Миддлсекс. Я тогда подумал: хорошо бы с ней поиметь секс. - Он улыбнулся, а потом добавил: - Она-то была жива, эта Ванда, я просто привел пример, как может фамилия врезаться в память.
      Он достал дело Левека. Любителя кино обнаружили в узком проулке между жилыми домами на Сорок Девятой к востоку от Десятой авеню. Тело было найдено после анонимного звонка в полицию, зарегистрированного в 6.56 утра девятого мая. Медэкспертиза дала заключение что смерть произошла около одиннадцати вечера накануне. В грудь и живот покойного нанесли семь ударов длинным ножом с узким лезвием. Почти каждой из ран было бы достаточно, чтобы причинить смерть.
      - На Сорок Девятой, между Десятой и Одиннадцатой авеню, - повторил я.
      - Ближе к Одиннадцатой. Там по обе стороны стояли дома, предназначенные под снос. С забитыми окнами и выселенные. Думаю, теперь их уже снесли.
      - Интересно, что он там делал.
      Андреотти пожал плечами:
      - Наверное, что-то искал и, на свое несчастье, нашел. Травку, или женщину, или мужчину. Там все чего-то ищут.
      Я вспомнил Ти-Джея. У всякого есть что-то на уме, говорил он, иначе что ему делать на Двойке?
      Я спросил, не употреблял ли Левек наркотики. Никаких внешних признаков не обнаружили, сказал Андреотти, но как знать?
      - Может, пьян был? - предположил он. - Брел себе сам не зная куда. Нет, не то. В крови только следы алкоголя. Ну, чего бы там он ни искал, не самое лучшее место он для этого выбрал.
      - Вы решили, что это ограбление?
      - Денег в карманах у него не оказалось, часов и бумажника тоже. Похоже, у убийцы не было пары долларов на крэк, зато был нож с выкидным лезвием.
      - А как вы его опознали?
      - Опознавала управляющая домом, где он жил. Ну и старуха, скажу я тебе. Ростом вот до сих пор, не больше, но ухо держит востро. Впустила нас к нему, а сама стоит и смотрит, как ястреб, - будто стоит ей отвернуться, и мы тут же обчистим всю квартиру. Можно было подумать, что эти вещи ее. Впрочем, тем, наверное, и кончилось, потому что мы, кажется, так и не нашли никаких его родственников. - Он полистал дело. - Нет, как будто не нашли. Так или иначе, она его опознала. Сначала не хотела идти. "Зачем мне смотреть на мертвое тело? Я их повидала на своем веку, можете мне поверить". А потом пригляделась и сказала, что это он.
      - А как вы догадались ее спросить? Откуда узнали имя и адрес?
      - А, понимаю. Хороший вопрос. Откуда же мы это узнали? - Он нахмурился и снова принялся листать дело. - Вот, отпечатки пальцев, - сказал он. - Его отпечатки были в компьютере, поэтому мы и узнали его имя и адрес.
      - А как туда попали его отпечатки?
      - Не знаю. Может, он служил в армии, а может, когда-нибудь работал в государственном учреждении. Знаешь, у скольких людей отпечатки пальцев хранятся в компьютере?
      - Но не в нью-йоркской полиции.
      - Да, ты прав. - Он опять нахмурился. - Не помню, у нас они были или пришлось выходить на центральную систему в Вашингтоне. Может, кто другой этим занимался. А в чем дело?
      - У него были судимости?
      - Если за ним что и было, то разве что переход улицы в запрещенном месте. В деле про это ничего не говорится.
      - А можно проверить?
      Он что-то недовольно проворчал, но все-таки проверил.
      - Да, одна, - сказал он. - Был арестован года четыре, нет, почти пять лет назад. Освобожден под залог, дело прекращено.
      - По какому обвинению?
      Он бросил взгляд на экран компьютера.
      - Статья 235 Уголовного кодекса. Что за чертовщина, не помню такой статьи. - Он схватил черную папку-скоросшиватель и принялся ее листать. - А, вот. Непристойное поведение. Должно быть, обложил кого-нибудь. Дело прекращено, а четыре года спустя кто-то протыкает его ножом. Вперед наука нечего распускать язык, верно?
      Вероятно, я мог бы и больше узнать про Левека, если бы Андреотти был в настроении и согласился покопаться в компьютерных архивах, но его ждали свои дела. Я пошел в центральную библиотеку на Сорок Второй и просмотрел указатель к "Таймсу" - не попадал ли когда-нибудь Арнольд Левек в газету. Однако он, видимо, ухитрился избежать огласки - и когда был арестован, и когда был убит.
      Я доехал на метро до Чемберс-стрит и заглянул в кое-какие правительственные и городские учреждения, где разыскал несколько государственных служащих, готовых оказать мне услугу за услугу. Они покопались в архивах, а я сунул им денег.
      Мне удалось выяснить, что Арнольд Левек родился тридцать восемь лет назад в Лоуэлле, штат Массачусетс. В возрасте двадцати трех лет он жил уже в Нью-Йорке, в Слоун-Хаусе - общежитии Союза молодых христиан на Западной Тридцать Четвертой, и работал в отделе писем издательства, выпускавшего учебники. Год спустя он оттуда ушел и нанялся в фирму "Р. и Дж. Мерчендайз", помещавшуюся на Пятой авеню, в районе Сороковых. Там он работал в отделе сбыта. Не знаю уж, что они сбывали, фирма давно не существует. В этой части Пятой авеню много контор, которые, пристроившись между солидными магазинами, вечно вывешивают объявления о "распродаже в связи с закрытием дела" и торгуют слоновой костью, нефритом, фотокамерами и электроникой - и все сомнительного качества. Вполне возможно, что и "Р. и Дж." была одной из них.
      Он все еще жил в Слоун-Хаусе, и, насколько я мог понять, прожил там до тех пор, пока осенью 1979 года не перебрался на Коламбус-авеню. Возможно, переезд был вызван переменой работы: месяцем раньше он начал работать в Си-би-эс, в квартале к западу от моего отеля на Пятьдесят Седьмой. Отсюда он, наверное, вполне мог ходить на работу пешком.
      Я так и не узнал, что он делал на Си-би-эс, но платили ему за это всего шестнадцать тысяч в год, так что вряд ли он был президентом компании. Он проработал там немного больше трех лет и, когда в октябре 1982 года уволился, получал восемнадцать с половиной тысяч.
      С тех пор он, насколько я мог выяснить, нигде не работал.
      Когда я вернулся к себе в отель, меня ждало письмо. Оказывается, я могу вступить в международный союз бывших полицейских и присутствовать на его ежегодных съездах в Форт-Лодердейле. Вступление в союз дает право на получение членского билета, красивого значка и ежемесячного бюллетеня. Интересно, что они могут печатать в этом бюллетене? Некрологи, что ли?
      Кроме того, мне передали, что я должен позвонить Джо Деркину. Я застал его на месте, и он сказал:
      - Вижу, одного Термена тебе мало. Ты что, намерен раскрыть все наши висяки?
      - Я только хочу вам помочь.
      - Арнольд Левек - какое отношение он имеет к Термену?
      - Вероятно, никакого.
      - Ну, не знаю. Его прикончили в мае, а ее в ноябре - почти ровно через шесть месяцев. По-моему, это явно не случайное совпадение.
      - Но заключения экспертизы были все же разные.
      - Это верно. Ее изнасиловали и удушили грабители, а его кто-то проткнул ножом в переулке, но это не иначе как убийцы хотят сбить нас со следа. Серьезно, у тебя есть что-то по Левеку?
      - Трудно сказать. Хотел бы я знать, чем он занимался последние семь лет своей жизни.
      - Очевидно, шлялся по всяким темным закоулкам. Чем еще может человек заниматься?
      - Работать он не работал, и социального пособия, насколько я знаю, тоже не получал. Я видел, где он жил, - вряд ли с него много брали за квартиру, но должен же он был где-то добывать хоть какие-нибудь деньги.
      - Может, получил наследство. Аманде Термен это очень помогло.
      - Да, это было бы еще одно совпадение, - сказал я. - Мне нравится ход твоих мыслей.
      - Видишь ли, мой мозг неустанно работает - каждую минуту. Даже когда я сплю.
      - Особенно когда ты спишь.
      - Точно. А что это ты сказал, будто он не работал последние семь лет? Он работал, когда его арестовали.
      - В архивах штата про это ничего не сказано.
      - Плюнь на архивы штата, - сказал он. - На том он и погорел - служил в лавке, когда была облава на предмет порнографии. Левек - он же француз, должно быть, его взяли за открытки, понимаешь?
      - Он торговал порнографией?
      - А разве Андреотти тебе не говорил?
      - Нет. Только номер статьи.
      - Ну, если бы он покопался немного, мог бы и еще кое-что найти. Это была облава на Таймс-сквер - когда же она была? А, помню, в октябре восемьдесят пятого. Ну, конечно, это же было перед самыми выборами, мэр хотел набрать побольше очков. Интересно, что придумает новый.
      - Не хотел бы я быть на его месте.
      - Господи, да если бы мне велели выбрать - стать мэром или повеситься, я бы сказал: "Давайте веревку". Так вот, про Левека. Они накрыли все лавочки, забрали всех продавцов, изъяли все похабные журналы и созвали пресс-конференцию. Несколько человек провели ночь в каталажке, тем дело и кончилось. Все обвинения сняли.
      - И вернули им журналы.
      Он рассмеялся:
      - Да нет, валяются где-нибудь на складе. И никто их не найдет до двадцать третьего века. Ну, конечно, те номера, что покруче, могли разобрать по домам - для услаждения семейной жизни полицейского.
      - По-моему, это возмутительно.
      - Конечно. Нет, думаю, что конфискованный товар не вернули. Мы как раз на днях поймали одного типа, уличного торговца наркотиками, задержали было его, но пришлось отпустить - нарушение процедуры. Так вот он спрашивал, нельзя ли ему получить свою травку назад.
      - Брось, Джо, не может быть.
      - Клянусь Богом. А Никерсон ему говорит: "Послушай, Морис, если я тебе отдам травку, я должен буду тебя задержать за хранение наркотиков". Ну, дурака валял, понимаешь? А этот говнюк говорит: "Э нет, не имеете права. Где у вас основания для задержания?" - "Это какие такие основания? - говорит Никерсон. -Вот мое основание - я только что отдал тебе эту поганую травку и видел, как ты положил ее в карман". - "Э нет, - говорит Морис, - в суде это ни за что не пройдет, вывернусь". И знаешь что? Скорее всего, он был прав.
      Джо дал мне адрес лавочки на Таймс-сквер, где Левек попался. Она находилась в том квартале, что между Восьмой авеню и Бродвеем, прямо на Двойке, это было видно по номеру дома, и я подумал - что мне мешает туда заглянуть? Я не знал, сколько времени он там проработал - один день или целый год, и узнать это никаким способом не мог. Даже если бы они захотели мне сказать, этого, наверное, никто не знал.
      Несколько минут я просматривал свои заметки, потом откинулся назад, задрал ноги на стол и прикрыл глаза. И тут же в моей памяти на мгновение мелькнул тот человек из Маспета - любящий отец, который поглаживает по голове сына.
      Я подумал, что придаю слишком большое значение одному-единственному жесту. Ведь на самом деле я даже не представлял себе, как выглядел бы тот тип из фильма, если снять с него всю эту черную резину. Может быть, этот мальчик чем-то напомнил мне юношу из фильма, - пожалуй, поэтому он мне и запомнился.
      Ну и что, даже если это тот самый тип? Как я смогу его найти, идя по остывшему следу какого-то несчастного, который вот уже почти год как мертв?
      В четверг я видел их на боксе. Сегодня понедельник. Если это его сын, если тут все чисто, значит, я попусту трачу силы и время. А если нет, я все равно опоздал. Если он собирался убить мальчика, пролить его кровь на кафельный пол со сточной решеткой, то он, скорее всего, это уже сделал.
      Но зачем было вообще брать его с собой на бокс? Может быть, хотел разыграть замысловатую психодраму, а может быть, этому предшествовала длительная любовная связь с жертвой. Возможно, поэтому юноша в фильме как будто совсем не боялся, а скорее даже испытывал какое-то извращенное удовольствие, когда его привязали к кресту, чтобы истязать.
      Если мальчик уже мертв, я ничего не смогу для него сделать. А если жив, то я тоже мало что смогу для него сделать: от того, чтобы установить личность Резинового Мужчины и разыскать его, меня отделяло множество световых лет, а к цели я двигался черепашьим шагом.
      Все, что у меня было, - это труп. Ну и что из этого следовало? Когда Левек умер, у него находилась пленка, и на этой пленке было показано, как Резиновый Мужчина убил юношу. Левек погиб насильственной смертью - возможно, но необязательно став жертвой обычного ограбления в такой части города, где ограбления случаются сплошь и рядом. Левек работал в лавке, торговавшей порнографией. Он работал там неофициально, так что мог проработать не один год, хотя Гэс Гизекинд сказал, что большую часть времени он сидел дома, а это не похоже на человека, имеющего постоянную работу.
      А его последняя постоянная работа...
      Я протянул руку, взял телефонный справочник и нашел нужный номер. Мне ответил автоответчик, и я записал свое сообщение на пленку. Потом взял пиджак и отправился в бар "Армстронг".
      Когда я вошел, он стоял у стойки - сухощавый, с бородкой клинышком и в роговых очках. На нем был коричневый вельветовый пиджак с кожаными нашивками на локтях, и он курил трубку с гнутым чубуком. Он выглядел бы вполне уместно в Париже, потягивая аперитив в кафе на левом берегу Сены. Сейчас он вместо этого пил канадский эль в баре на Пятьдесят Седьмой, но и здесь тоже выглядел вполне уместно.
      - Мэнни, - сказал я, - я только что записал сообщение на твой автоответчик.
      - Знаю, - ответил он. - Оно еще записывалось, когда я вошел. Ты сказал, что попробуешь застать меня здесь, и я сразу сюда отправился. Даже пиджак не пришлось надевать - не успел его снять. А живу я ближе к этому заведению, чем ты...
      - ...Так что и пришел сюда первым.
      - Похоже на то. Сядем за столик? Рад тебя видеть, Мэтт. Мы редко видимся.
      Мы виделись почти каждый день в те времена, когда старое заведение Джимми на Девятой авеню было для меня вторым домом. Мэнни Кареш был там постоянным посетителем - иногда заглядывал на часок-другой, иногда просиживал весь вечер. Он работал техником на Си-би-эс, а жил сразу за углом. Пил он не особенно много и ходил к Джимми столько же ради еды, сколько ради выпивки, а еще больше - ради компании.
      Мы сели за столик, я заказал кофе с гамбургером, и мы ввели друг друга в курс своих дел. Он сообщил мне, что вышел на пенсию, а я сказал, что слыхал об этом.
      - Но работаю я не меньше, чем раньше, - сказал он. - Пописываю кое-что - иногда для своих прежних хозяев, иногда для любого, кто заплатит. Работы хватает, а пенсия идет.
      - Кстати, о Си-би-эс, - сказал я.
      - А разве мы говорили о Си-би-эс?
      - Сейчас поговорим. Там есть один человек, о котором я хочу тебя спросить, потому что ты мог его знать несколько лет назад. Он работал там три года и ушел осенью восемьдесят второго.
      Он вынул трубку изо рта и кивнул.
      - Арни Левек, - сказал он. - Значит, он все-таки тебе позвонил. Я все думал, позвонит или нет. Почему у тебя такой удивленный вид?
      - А зачем он должен был мне позвонить?
      - Ты хочешь сказать, что он тебе не звонил? Тогда почему...
      - Нет, сначала ответь ты. Почему он должен был мне позвонить?
      - Потому что ему нужен был частный детектив. Я встретил его на съемках. Это было, наверно, месяцев шесть назад.
      "Нет, побольше", - подумал я.
      - И я уж не помню, как об этом зашел разговор, только он спросил, не могу ли я порекомендовать ему детектива, хотя не могу поклясться, что он употребил именно это слово. Я сказал, что знаю одного человека, бывшего полицейского, который живет тут же по соседству, и еще сказал, как тебя зовут и что не помню твоего номера телефона, но что ты живешь в отеле "Северо-Западный". Ты все еще там?
      - Да.
      - И все еще занимаешься такими делами? Ничего, что я направил его к тебе?
      - Конечно, ничего, - ответил я. - Я тебе очень благодарен. Только он мне так и не позвонил.
      - Ну, с тех пор я его не видел, Мэтт. И прошло не меньше шести месяцев, так что если он до сих не объявился, то теперь, наверное, и не объявится.
      - Я точно знаю, что не объявится, - сказал я. - И еще точно знаю, что прошло больше шести месяцев. Его нет в живых с мая прошлого года.
      - Ты серьезно? Умер? Он ведь был совсем молодой. Толстый, правда, но все же... - Мэнни отхлебнул пива. - Что с ним случилось?
      - Его убили.
      - Господи Боже мой! Как?
      - Зарезан грабителем. По всей видимости.
      - По всей видимости? Есть подозрение, что дело нечисто?
      - Когда человека грабят и убивают, дело уже нечисто. Но официально подозрений нет. Он замешан в одном деле, которым я сейчас занимаюсь. Во всяком случае, может быть замешан. Зачем ему понадобился частный детектив?
      - Он не сказал. - Мэнни нахмурился. - Я не настолько хорошо его знал. Когда Левек начинал работать в Си-би-эс, он был молодой и горячий. Работал техническим ассистентом в команде операторов. По-моему, проработал у нас не очень долго.
      - Три года.
      - Я бы сказал - меньше.
      - Почему он ушел?
      Мэнни подергал себя за бороду.
      - У меня такое ощущение, что это его ушли.
      - Не помнишь почему?
      - Вряд ли я вообще это знал. Я не слыхал, чтобы он чем-то себя запятнал, как сказали бы наши британские друзья. Но он никогда не отличался особым обаянием. Зануда-переросток - я подобные слова употребляю не часто, но он такой и был. И к тому же не слишком заботился о личной гигиене. Брился реже, чем следовало, а рубашки носил на день-два дольше, чем полагается. Ну и, конечно, толст был ужасно. Бывают толстяки, которые тем не менее сохраняют форму. Арнольд, увы, к их числу не принадлежал.
      - А потом он работал внештатно?
      - Во всяком случае, именно так было дело, когда я виделся с ним в последний раз. С другой стороны, я работаю внештатно вот уже несколько лет и могу припомнить только один случай, когда мы с ним вместе были заняты на съемках. Но думаю, что он работал более или менее постоянно, ведь не мог же он долго сидеть без еды.
      - Некоторое время он работал продавцом в книжной лавке на Таймс-сквер.
      - Знаешь, - сказал он, - могу поверить. Это как раз в его духе. Он всегда был какой-то скользкий, стоило на него посмотреть, как на ум приходили потные ладони и возбужденное пыхтение. Вполне могу себе представить, как покупатель крадучись, бочком входит к нему в лавку, а Арни стоит за прилавком, потирает руки и хитро на него поглядывает. - Он поморщился. - Господи, да ведь он помер, а я вон что про него болтаю. - Он чиркнул спичкой и снова раскурил погасшую трубку. - Получается так, словно Левек был вроде того ужасного ассистента в последнем варианте "Франкенштейна". Что ж, он для этой роли вполне годился. "Всегда говори о покойниках плохо, - учила меня блаженной памяти матушка. - Потому что они не могут ответить тем же".
      11
      - Что-то страшновато выходит, - сказала Элейн. - Он умер, не успев связаться с тобой. А потом добрался до тебя из могилы. - Это как?
      - Ну, а как же еще? После его смерти в комнате остается пленка, хозяйка ее продает...
      - Она не хозяйка, а только управляющая.
      - ...Продает в прокатный пункт, ее выдают кому-то, и тот бежит с этой пленкой прямо к тебе. Просто невероятное совпадение.
      - Да ведь мы все живем по соседству. Я, Мэнни, Левек, Уилл Хейбермен, и прокатный пункт тут же. Так что если иголка и была спрятана в стогу, то в совсем маленьком.
      - Хм. Как ты там говорил, что такое случайное совпадение? Это когда Бог желает остаться неизвестным?
      - Так говорят.
      Я позвонил ей после того, как расстался с Мэнни в "Армстронге". Она сказала, что у нее начинается простуда, что ее целый день ломает, все болит и донимает насморк - "в общем, все семь гномов, кроме разве что Застенчивого" - и что она принимает витамин С и пьет горячую воду с лимонным соком.
      - Как по-твоему, что на самом деле случилось с Левеком? - спросила она. - Какое он имеет отношение ко всему этому?
      - Я думаю, это он был оператором, - сказал я. -Когда они снимали тот фильм, в комнате должен был находиться еще один человек. Камера двигалась, делала наплывы и отъезды. Конечно, можно снять самодельный фильм, если поставить камеру, как надо, и играть перед ней, но там было по-другому - они много времени находились в кадре оба сразу, а камера передвигалась.
      - Я ничего такого не заметила. Наверно, уж очень была поглощена тем, что там происходило.
      - Ты видела фильм только один раз. А я на следующий день просмотрел его еще два раза.
      - Так что мог обратить внимание на детали.
      - У Левека был опыт съемок. Он три года работал на студии по-видимому, по технической части. Потом какое-то время работал внештатно. И к тому же торговал в книжной лавке на Таймс-сквер. И был арестован, когда Кох устроил очередную чистку. Если искать человека, который мог бы снять порнофильм, вполне естественно было обратиться к нему.
      - И ты дал бы ему снять, как совершаешь убийство?
      - Возможно, они что-то про него знали и могли не беспокоиться. А возможно, убийство не планировалось - они просто хотели помучить мальчишку и только чересчур увлеклись. Все это не важно. Мальчика убили, а фильм сняли, и если с камерой работал не Левек, то, значит, кто-то еще.
      - А в конце концов пленка оказалась у него. - И он ее спрятал. По словам Герты Эйген, у него были только те пленки, которые она продала Филдингу. Что-то тут не сходится. У человека его профессии наверняка должно быть множество кассет с собственными записями. Он большой любитель кино, он должен был постоянно записывать фильмы с телеэкрана. Должен был хранить копии своих операторских работ - и порнографических тоже. И должен был иметь несколько чистых кассет на всякий случай.
      - Ты думаешь, она соврала?
      - Нет, я думаю другое - кто-то побывал в его квартире на Коламбус-авеню, пока он лежал еще теплый в проулке на Западной Сорок Девятой. Правда, при нем не нашли ни часов, ни бумажника, так что это похоже на ограбление, но при нем не нашли и ключей. Я думаю, кто бы ни убил его, он отправился к нему в квартиру и унес все кассеты, кроме тех, которые везде продаются.
      - А почему они не забрали все до единой?
      - Возможно, не горели желанием посмотреть все три версии "Мальтийского сокола". А возможно, там было столько самодельных записей, что они и их-то едва унесли. Зачем забирать то, что их наверняка не интересует?
      - А интересовала их как раз та пленка, которую мы видели?
      - Ну, он мог снимать для Резинового Мужчины и еще что-нибудь, а копии хранить у себя. Но эту он припрятал особо старательно. Он не только взял продажную кассету с фильмом, но еще и прокрутил его минут на пятнадцать вперед, прежде чем начать поверх него переписывать ту запись. При беглом просмотре любой человек подумал бы, что это "Грязная дюжина", и отложил бы ее в сторону.
      - Наверное, для твоего приятеля это было страшное потрясение. Сидит он с женой, смотрит на Ли Марвина и его парней, и ни с того ни с сего...
      - Да уж, - сказал я.
      - А почему Левек так старательно прятал эту запись?
      - Потому что перепугался. Вероятно, по той же самой причине он и расспрашивал Мэнни про частного детектива.
      - А прежде чем он успел тебе позвонить...
      - Не знаю, возможно, он и вообще не позвонил бы, - сказал я. - Но перед тем, как звонить тебе, я еще раз поговорил с Мэнни. Он просмотрел свой прошлогодний календарь, когда пришел домой, и точно установил дату разговора с Левеком, потому что вспомнил, какой фильм они тогда снимали. Этот разговор состоялся где-то на третьей неделе апреля, а Левека убили только девятого мая. Он или обратился к кому-то еще, или решил, что управится сам.
      - А с чем он собирался управиться? Он что, шантажировал их?
      - Не исключено. Возможно, он снимал много таких фильмов и шантажировал вовсе не Резинового Мужчину, так что его убил кто-то еще. Возможно, он собирался позвонить мне, но так и не собрался. Он не мой клиент, и не мое дело расследовать его убийство.
      В доме напротив зажглось несколько окон. Я продолжал:
      - И заниматься Резиновым Мужчиной - тоже не мое дело. Мое дело Термен, а им я совсем не занимаюсь.
      - Но разве плохо будет, если все это сойдется вместе?
      - Я об этом думал, - сознался я.
      - Ну и?
      - Вряд ли на это можно рассчитывать.
      Элейн начала что-то говорить, но чихнула и сказала только - хорошо бы это был не грипп. Я пообещал зайти к ней завтра и велел пока налегать на витамин С и лимонный сок. Она сказала, что так и делает, хотя, честно говоря, ни капельки не верит, что от этого может быть хоть какой-нибудь толк.
      Некоторое время я сидел, глядя в окно. Ночью обещали похолодание, а к утру, возможно, снег. Я взял "Справочник Ньюгейтской тюрьмы" и почитал про разбойника по имени Дик Терпин, который в свое время был чем-то вроде народного героя, хоть я так и не смог понять почему.
      Примерно без четверти восемь я позвонил кое-куда и ухитрился разыскать Рея Галиндеса - молодого полицейского-рисовальщика, который когда-то расспрашивал нас с Элейн, чтобы набросать портрет человека, угрожавшего убить нас обоих. Я сказал ему, что у меня для него есть работа, если он сможет уделить мне час-другой. Он ответил, что будет свободен утром, и мы договорились встретиться в холле отеля "Северо-Западный" в десять.
      В восемь тридцать я отправился на собрание в церковь Святого Павла, а оттуда - прямо домой. Я решил было лечь спать пораньше, но вместо этого просидел еще несколько часов. Время от времени я прочитывал абзац-другой про какого-нибудь головореза, которого вполне заслуженно повесили пару столетий назад, потом откладывал книгу и снова смотрел в окно.
      Лег спать я только около трех. А снег в ту ночь так и не выпал.
      Рей Галиндес явился точно вовремя, и мы поднялись ко мне. Он поставил чемоданчик на кровать и вынул альбом для эскизов, мягкие карандаши и резинку.
      - После нашего с вами разговора вчера вечером я вспомнил того типа, которого тогда для вас рисовал. Вы его поймали?
      - Нет, и искать перестал. Он покончил с собой.
      - Ах, вот как? Значит, вы так его и не видели и не могли сравнить с моим рисунком.
      Видеть-то я его видел, но сказать об этом Рею не мог.
      - Рисунок был что надо, - сказал я. - Я везде его показывал, и многие этого человека опознали.
      Рей остался доволен.
      - А вы все еще встречаетесь с той женщиной? Я помню ее квартиру - вся в черно-белых тонах. И замечательный вид из окна на другой берег Ист-Ривер. Красивое место.
      - Я с ней встречаюсь, - сказал я. - Откровенно говоря, довольно часто встречаюсь.
      - Ах, вот оно что! Очень симпатичная. Она живет все там же? Наверное, ведь надо быть сумасшедшим, чтобы из такого места куда-нибудь переехать.
      Я сказал, что все там же.
      - И тот ваш рисунок остался у нее.
      - Мой рисунок? Это где тот тип? Тот самый рисунок?
      - Висит в рамке на стене. Она говорит, что это особый вид искусства, про который просто забыли, и, когда я сделал фотокопию рисунка, она вставила его в рамку и повесила на стену.
      - Вы шутите.
      - Клянусь Богом. Сначала он висел в гостиной, но я уговорил ее перевесить его в ванную. Иначе, где ни сиди, все кажется, что он смотрит прямо на тебя. Нет, я не шучу. Рей. Красивая алюминиевая рамка, специальное стекло, которое не бликует, и все такое.
      - Господи! - сказал он. - Никогда ничего подобного не слыхал.
      - Ну, она не совсем обычная девушка.
      - Да уж вижу. Знаете, мне приятно это слышать. Ведь у нее хороший вкус. Я помню картину, которая там висела.
      Он описал большую абстрактную картину маслом, висевшую на стене у окна, и я сказал, что у него чертовски хорошая память.
      - Ну, это же искусство, - сказал он. - Вроде как моя профессия. - Он смущенно отвел глаза. - Ну, а что у вас сегодня? Еще один мерзавец?