Любовь и дым

Рива взглянула на сестру со смешанным чувством заботы и раздражения.

— Я думала, что ты будешь рада узнать, что Эдисон поплатится за то, что сделал с тобой.

— Ты намереваешься объявить меня лгуньей перед всеми, кого я знаю! Женщиной, которая называла дочерью чужого ребенка все эти годы! Ты хочешь убить меня этим и рассчитываешь еще на то, что я буду рада?!

— Почему ты так говоришь о ней? Твой поступок был великодушным, тебе нечего стыдиться.

— Но ведь я всегда выступала против людей, которые имеют от общества тайны! Я всегда была против неверных матерей! Что скажут люди? Что подумает Эрин? .

Рива вздохнула и приказала себе проявлять терпение.

— Ну, Маргарет, это уже твои проблемы. Твое лицемерие и твои проблемы.

— Ты так жестока, так жестока, Рива! Ты не понимаешь… Сердце, о, мое сердце…

Рива долгим взглядом смерила сестру.

— Не странно ли, сестричка, что твое сердце билось без сбоев, когда с тобой общался Эдисон? Я думала, что его грубость будет для твоего сердца большим потрясением. Боялась, переживала…

— Ты что, намекаешь на то, что я все вру? — Маргарет даже села на своем шезлонге. Представился удобный повод скандалом снять вялость и апатию.

— Не знаю, а что?

Сестра вновь откинулась на подушки и устремила несчастный взгляд в потолок.

— Я умру, потому что мне никто не верит. И умру от сердечного приступа. Это и тот факт, что никто не понимает, через что я прошла, что я переживаю, может свести с ума кого угодно.

— Я, конечно, очень извиняюсь, но если ты и дальше будешь скрываться в комнате за шторами и ныть, я не удивлюсь, если твой организм не выдержит.

Рот Маргарет в изумлении раскрылся, но она ничего не смогла проговорить. Только овладев собой, она еле слышно произнесла:

— С тобой очень трудно, Рива… Как будто тебя подменили… Еще несколько месяцев назад ты не сказала бы мне такого…

— Может, и не сказала бы, но теперь говорю. Теперь мне необходимо быть жесткой.

— Так ты всерьез задумала…

— Да, всерьез. — Слова Ривы прозвучали решительнее, чем они отозвались в ее сердце, но она чувствовала, что необходим именно этот тон.

— Ты… Ты хоть не будешь говорить, как меня изнасиловали?

— Мне незачем это говорить. Это твои дела.

Маргарет обессиленно прикрыла глаза.

— Спасибо и на этом. — Через минуту ее глаза вновь открылись. — Но что, если Эдисону самому взбредет в голову рассказать об этом публично? Я знаю, как он это подаст… В своей отвратительной манере… С

ухмылочками… О, я этого не перенесу! Не перенесу!

Рива усилием воли сохранила в своем голосе спокойствие:

— Разве ты не видишь, что его необходимо остановить? Ему нельзя позволять и впредь творить гнусности, которые он совершал и совершает!

— Если даже я смогла это забыть, почему бы не забыть тебе? Не понимаю…

— Я забыла еще много лет назад… По крайней мере пыталась забыть. В ответ в благодарность за это он пытался убить меня. Неужели это ни о чем не говорит тебе, Маргарет? Что, если он решит то же самое провернуть с человеком, который не в состоянии так постоять за себя, как смогла я?

— Он не посмеет… Это… Это было бы глупо!

— Самое интересное, — жестко проговорила Рива, — что он посмеет. Ему уже приходилось убивать женщину. Почему бы не повторить удовольствие?

— Что?! Господи, о чем ты?!

Рива подошла к кровати и присела на краешек.

— Он кое-что сказал об этом прошлой ночью. О защитнице гражданских прав, которая была убита в то лето… Помнишь? Она сидела за рулем грузовика и была застрелена каким-то мерзавцем из машины, полной пьяными распоясавшимися негодяями. Я видела ту машину, Маргарет. Она ехала мимо нашего дома к пруду.

Сестра выпрямилась в своем шезлонге и нахмурила брови.

— Что ты сказала?

— Я думаю, за рулем той машины был Эдисон. Я думаю, что это он убил ту женщину. Более того. Я думаю, он привез меня в Новый Орлеан только для того, чтобы предотвратить возможные мои признания или представить их как мелкую месть за то, как он со мной обошелся.

— А сейчас? Как это сейчас будет выглядеть, если ты предашь огласке ту застарелую историю?

— Какая разница? Он убил женщину, Маргарет! А вспомни, что он сделал с Бет! Он не просто пытался меня убить, он напал на меня и в прошлую ночь! Конечно, ему лучше расправиться со мной цивилизованно, мирными методами. Но я уверена: он испытывает горячее желание задушить меня голыми руками! У меня есть возможность остановить его. Если я этого не сделаю, я буду ответственна за все то, что он сделает гнусного впоследствии. Я не собираюсь жить с таким тяжким грузом на душе, — А без друзей ты можешь жить? С позором на весь мир ты можешь жить? Подумай, Рива!

— Я уже подумала и выбрала лучший, с моей точки зрения, вариант. И я не спрашиваю твоего совета, Маргарет. Я говорю тебе о том, что собираюсь сделать, только для того, чтобы ты подготовилась со своей стороны к возможным последствиям.

— А как же Эрин?

— Я скажу ей тоже. Если она обо всем узнает из телерепортажа, это будет с моей стороны несправедливо.

— О, Рива, почему бы просто не сказать Эрин и на этом остановиться? Ты получишь нужный результат. Как только Эрин узнает, что Джош является ее братом, опасное сближение между ними закончится само собой! Она узнает, что я вовсе не мать ей, но люди! Им незачем это знать!

Маргарет полезла за носовым платком, чтобы утереть повлажневшие глаза.

Рива покачала головой:

— Этого недостаточно. Подумай, каково нам всем будет, когда губернатором станет такой человек, как Эдисон? Он же ни перед чем не останавливается уже сейчас, а когда получит власть?

— Но ведь он в больнице. Неужели тебе не кажется недостойным обличать перед общественным мнением человека, который лежит в больнице? Сын которого на пороге смерти?

— Сегодня я звонила справиться о состоянии Джоша. Эдисона держали в больнице только ночь. Я согласна: момент выбран не совсем удачный. Состояние Джоша еще неясно… Но у меня нет другого выхода!

— Должен быть! — крикнула хрипло Маргарет. — Должен быть!

— Если появится, обещаю, я выберу его. Но его нет.

Сестра окаменевшим взглядом уставилась на Риву. Она еще раз вытерла платком лицо, затем уронила его на пол и отвернулась от Ривы.

С Эрин сразу же поговорить не удалось. Она уже уехала из дома в больницу. Рива подумала было одеться и поехать следом, но потом поняла, что это добровольный поиск неприятностей на свою голову. На работу идти тоже нет никакого смысла. Она знала, что не сможет принести сегодня никакой пользы, так как не чувствовала в себе сил сконцентрироваться и создать рабочее настроение. К тому же туда уехал Ноэль. Он все нужное сделает сам — ей не стоило беспокоиться.

Она все еще мучилась ожиданием тяжелого разговора с Эрин, все еще надеялась избежать его. Но одновременно знала, что это сделать не удастся. И даже где-то была рада. В глубине ее сознания нарастало ощущение близящейся развязки и облегчения. Она слишком долго скрывала свое прошлое, слишком много лет жила одним страхом за то, что все откроется против ее воли. Это было тяжкое бремя. И вот решила от него избавиться. Она устала от секретов. Они опасны. Мучили, как шипы, впившиеся под кожу, отравляли кровь. Организм может собственными средствами унять почти любое воспаление, но в другое время оно проявится в ином месте. Необходимо избавиться от причины. Операция грозила стать болезненной, после нее наверняка даже останутся шрамы, но это все к лучшему.

Утро было долгим, но наконец наступило время обеда. Но день промелькнул незаметно для Ривы, хотя для прочих он, наверное, был слишком затянувшейся пыткой на жаре. Эрин вернулась к вечеру. Она была не одна: ее под руку держал Дуг Горслайн. Они появились на задней галерее, где находилась Рива. Эрин сообщила, что в состоянии Джоша не произошло заметных изменений, но что миссис Галлант полна надежд на счастливый исход кризиса. Но что это тетушка вздумала проводить пресс-конференцию? С чего это, интересно узнать? Дуг сказал о том, что она состоится, но умолчал о причине ее созыва. В чем дело?

Рива думала, что она достаточно подготовилась к этой минуте за день, разработала подробный план своего монолога, в котором вопрос о рождении Эрин будет проясняться очень осторожно и постепенно. Но… Они так неожиданно появились, что у Ривы спутались все мысли. Она была взволнована и совершенно не готова.

— Тетя Рива, что стряслось? Что-то не так?

Она натянуто улыбнулась краем губ.

— Кажется, все не так, девочка, — проговорила она.

Каким-то образом ей удалось завести речь о том лете шестьдесят третьего года, о том, как получилось, что она вышла замуж… Или, вернее, думала, что вышла замуж за Эдисона… О том, как он бросил ее в Новом Орлеане. Она рассказала о днях, проведенных на кухне ресторана вместе с Дантом, о рождении своего ребенка, о том, как Маргарет объявила Эрин своей дочерью, о ее спасении из бара на Бурбон-стрите Космо и сущности их семейной жизни, начиная от брачной церемонии и до… Она даже в сдержанных выражениях поведала о своем отношении к Ноэлю. Что же касается смерти Космо, то Эрин и сама ее помнила так же хорошо, как митинг в городском парке. Эрин… Дочь Ривы… Она была интеллигентной девушкой, поэтому не набросилась на мать с кучей неприличных вопросов, а обо всем недосказанном постаралась догадаться сама. Но лицо ее было бело как мел, взгляд окаменевшим, а голос больше походил на хриплый шепот.

Под конец она сказала:

— Но как это может быть? Ты говоришь, что Эдисон — чудовище, но как у такого отца мог вырасти Джош?! Это же милый, добрый парень…

— Не могу объяснить этого… Скажу только, что наследственность — вещь очень тонкая и малоизученная. К тому же не забывай, что Джош не только сын Эдисона, но и Анны.

— И мой брат… Полубрат… Невозможно поверить! — Эрин опустила взгляд на свои пальцы, вцепившиеся в колени. Она сидела на стуле. Дуг, стоявший чуть позади, положил ей на плечо свою руку и молчал.

— Мне самой порой в это не верится, — ответила Рива. Девушка как-то странно улыбнулась. Печально…

— Мне часто хотелось, чтобы моей мамой была именно ты. Было неловко, но мне хотелось. Ничего с этим нельзя было поделать. Отчасти из-за денег. Я думала, что ты смогла бы покупать мне все, чего я ни попрошу. И никогда не отказывала бы под тем предлогом, что ты не можешь себе этого позволить, что это тебе не по средствам… Еще я хотела быть просто похожей на тебя… Быть такой, как ты. Всегда спокойной и великолепной, всегда знающей, что правильно, а что нет… Теперь я в этом не так уверена…

У Ривы комок подкатил к горлу.

— Что ты этим хочешь сказать?

— На твоем месте я бы не стала устраивать этой пресс-конференции. В этом я не хотела бы быть такой, как ты.

— Но я устраиваю ее вовсе не из мести! — возразила Рива.

— Разве? Если то, что сделал Эдисон Галлант, так плохо, почему бы просто не обратиться в полицию?

— Но у меня нет серьезных доказательств… Ничего, кроме моего слова.

— Тогда как же ты сама можешь быть в том уверена?

— Я знаю.

— Да? А ты уверена, что это действительно не месть за то, что он сделал с тобой много лет назад?

— Эрин, прошу тебя! Я не злопамятная женщина… Я бы не пошла на это из-за мелких чувств!

— Это ты так просто говоришь, а в душе у тебя есть такая уверенность? Разве нет альтернативы тому, чтобы опозорить отца Джоша перед всем честным народом? Что, если ты поступаешь неправильно? Завтра уже поздно будет что-то исправлять. Блестящая политическая карьера может полететь к черту из-за какой-то ошибки, допущенной много лет назад!

Рива покачала головой:

— Да, это было давно, но рецидив случился на прошлой неделе. Ты что, ничего не понимаешь? Я знаю, ты хочешь сохранить расположение к себе со стороны Эдисона. Я прекрасно знаю, каким убедительным и заботливым он может быть, когда захочет. Но все это маска! Ты не должна позволить ему ослепить тебя! Этот человек, которого ты считаешь политическим гением, совершил насилие над твоей тетей и пытался то же самое сделать со мной! Я не могу доказать того, что много лет назад он убил женщину, не могу доказать и того, что он пытался убить меня, но ведь насилие, о котором я тебе сказала, он не сможет отрицать.

— Никто также не будет отрицать и того, что на него тоже было покушение! Может, тот человек и на тебя покушался, а представил все, как будто это Галлант. Ты об этом не думала? Может, вы оба — жертвы!

— Нет, Эрин, я же говорю тебе…

Эрин резко поднялась со стула. У нее покраснел носик и в глазах блестели слезы.

— Не надо мне ничего говорить! Я не хочу слушать! Не хочу, не хочу!..

Рива также поднялась со своего места.

— Я знаю, сразу все принять трудно. Прости, что взвалила тебе на плечи весь этот груз… Давай что-нибудь выпьем и поговорим спокойно…

— С меня на сегодня достаточно разговоров! — С этими словами Эрин взглянула на своего сопровождающего. — Дуг, отвези меня куда-нибудь отсюда…

— Подожди, — сказала Рива, кладя свою руку на плечо дочери. — Не ходи никуда в таком настроении. Я больше ничего не буду тебе говорить.

Но Эрин стряхнула с себя руку матери и выбежала с галереи. Дуг, пожимая плечами и бросая на Риву извиняющиеся взгляды, зашагал вслед за Эрин. Через минуту до Ривы донесся шум взревевшего двигателя машины журналиста. Они уехали.

Рива пришла к себе в комнату. Абрахам принес ей поднос с ужином, но она не могла ничего есть. Спустя еще несколько минут в дверь раздался стук и послышался голос Ноэля. Она не ответила. Даже не шелохнулась. Она сидела в кресле, погруженная в тень, и смотрела невидящим взглядом в стену.

Что она делает? То, что нужно?.. А может, преступление еще более жестокое, чем те, которые совершал Эдисон? Она уничтожает человека. Зачем? Для того, чтобы подбить в душе итоги? Для того, чтобы удержаться на тонком канате формальной справедливости? И вообще, кто она такая, чтобы судить Галланта? Бог?

Но все последние дни самим своим ходом натолкнули ее на эти мысли. Оглашение грехов человека в прессе подобно позорному столбу общественного мнения. Это необходимо сделать, иначе грехи будут сокрыты. Великие грехи. Для таких людей, как Эдисон, подобные маневры не составляют большого труда. Они умеют манипулировать фактами и законами и обращать все к своей выгоде, черное делать белоснежно-белым. Свет общественного презрения должен всегда бить в лицо таким, как он. Чтобы они больше не могли спрятать свое мерзкое нутро.

Но все равно… правильно ли это? Справедливо ли?

Правосудие или месть? Что она преследует? Знает ли она себя по-настоящему? Где заканчивается месть и начинается правосудие?

Может, Маргарет была права? Может, стоило ограничиться разговором с Эрин? Этого достаточно для того, чтобы ее отношения с Джошем прекратились как отношения между влюбленными. Может, ей стоило на этом остановиться и надеяться на то, что Эдисон тоже проявит благородство? Теперь, когда уже многие знали о нем, он, конечно, не решился бы привести в исполнение свои угрозы.

Покой… Что это такое? Бывает ли такое?

Утро вошло в комнату яркими солнечными лучами, проникшими сквозь кружевные занавески. Рива поднялась с кресла и скинула одежду прошедшего дня. Она приняла душ и надела платье из тончайшего турецкого шелка, затем сделала макияж и надела жемчуга. Знаменитые жемчуга Столетов, делавшие ее неотразимой, элегантной и вообще дамой с классически безупречным вкусом. Ее внешний вид придавал уверенности душе. Уверенность сегодня ей была нужна как никогда.

Рива пила кофе — единственное, что могла принимать утром на завтрак, — когда услышала шум мотора первой машины у дома. Она запустила вчера этот процесс и знала, что его течение уже неизбежно. Рива выглянула в окно, увидела людей в шортах и разноцветных рубахах навыпуск, которые тащили на плечах видеокамеры, прочее кинооборудование, увидела с иголочки одетых телеведущих, уже взявших в руки микрофоны и выбрав нужную позицию и готовых начать свои репортажи.

К половине десятого — за час до объявленного начала пресс-конференции — окрестности дома уже были полны автомобилями, а лужайка под деревьями похожа на съемочную площадку — по ней в разные стороны тянулись многочисленные кабели, тут и там были расставлены ящики и чехлы от камер. Шум стоял невообразимый. Для того чтобы поддерживать хоть видимость порядка, Абрахам стал носить на галерею кофе и бисквиты. Эрин вышла помочь ему с этим, вынося с кухни свежие скатерти и чашки с дымящимся напитком. Маргарет все еще сидела в своей комнате. Констанция вовремя скрылась, чтобы не показываться с детьми перед камерами. Ботинки и Джордж управляли расположением все подъезжавших машин, наорались до хрипоты, сгоняя журналистов с цветочных клумб и из-под низко нависавших ветвей знаменитых ценных деревьев. Ноэль стоял в холле и следил за тем, чтобы никто не вошел в дом до назначенного времени. Он пропустит их в девять сорок пять, и ни секундой раньше. Он не хотел, чтобы его дом превращался в гудящий муравейник.

Рива была готова. Или, по крайней мере, она надеялась, что готова. В животе посасывало от волнения, а горло пересохло настолько, что она была уверена, что не сможет произнести ни звука. Слова мешались в ее голове при малейшей попытке представить хотя бы начало своей речи перед журналистами. Она знала, что главное — это начать. Дальше все польется звенящим ручьем. Главное — начать, но она не была уверена, что ей это удастся.

Абрахам покинул галерею, чтобы принести хозяйке дома еще кофе и уговорить ее съесть хотя бы один бисквит. Он сообщил, что журналисты измочаливают себя слухами о предстоящем мощном разоблачении демократического кандидата Галланта. Они пристают к нему и просят спросить у нее, так ли это. Что им ответить?

— Ничего не говори, — распорядилась она.

Абрахам понимающе кивнул и вышел.

За двадцать минут до начала Рива покинула свою комнату. Она пошла навстречу неизбежному вдоль холла. Ее лицо было спокойно, дыхание ровным. Она шла медленным, твердым шагом и старалась ни о чем в те минуты не думать.

Когда она спустилась по лестнице вниз, открылась дверь заднего крыльца дома. В холл вошел мужчина. Ее рука замерла на перилах, когда он поднял на нее свои глаза. Криво ухмыльнувшись, он удовлетворенно произнес:

— Сюрприз!

Это был Эдисон.

23

Рива стояла абсолютно спокойно.

— Что ты здесь делаешь? — сдавленно спросила она.

— А разве здесь не прием? — насмешливо ответил он. — Только не говори, что меня не приглашали. Полагаю, что я здесь почетный гость.

— Как ты… — начала она и остановилась, когда он прервал ее.

— Связи, детка. Что же это за политик, у которого нет связей?

— Мафия, — скорбно заявила Рива.

— Скажем, друзья в интересных местах, если и не высоких.

В этот момент открылась дверь на другом конце длинного холла. Вошел Ноэль и остановился, увидев Риву с Эдисоном. Пауза длилась всего секунды, затем он закрыл за собой дверь и уставился на Риву и Эдисона.

— Хватит болтовни, — быстро и тихо проговорил Эдисон при виде приближающегося Ноэля. — Нам надо поговорить, Рива. Тебе следует кое-что знать.

— Мне нечего тебе сказать.

— Вполне возможно, но у меня есть что тебе сообщить. Ты умна, и если хоть чуть заботишься о нашей маленькой Эрин, то выслушаешь меня.

— Что с Эрин? Где она?

В голосе Ривы прозвучал острый внезапный страх. Эдисон не из тех, кто приходит, чтобы быть свидетелем своего краха. Конечно же, он придумал что-то, чтобы остановить ее. А что это могло быть, если не Эрин?

Он ухмыльнулся:

— Не психуй, наша дочь здесь ни при чем. Но мне кажется, что нам надо куда-нибудь пойти и поговорить о ней и ее будущем. Ну!

Ноэль был уже рядом, и лицо его, когда он заговорил, было хмурым.

— Я могу быть тебе полезен, Галлант?

— Не думаю, Столет. Это сделает Рива. Да. дорогая?

Она стиснула зубы. Быть вынужденной согласиться — это уязвляло ее так, что она едва могла вынести.

— Оставь нас на несколько минут. Пожалуйста, Ноэль.

Он глянул на нее одновременно с презрением и недоверием. Потом чиркнул себе по плечу большим пальцем.

— Только недолго, так как вся свора прессы вот-вот ворвется в двери.

— Да, я знаю.

Он уходил с явной неохотой. Последние его слова были к Эдисону.

— Пять минут, — заявил он. — Не больше.

Рива обошла лестницу и свернула в столовую. Сквозь окна лилось утреннее солнце, мерцающее на длинном полированном столе, сверкающее в хрустале старинной люстры над головой. Она шагнула в круг света, оживляющего старый брюссельский ковер на полу, прежде чем повернулась к Эдисону.

— В чем же дело?

Он тратил время не больше, чем она.

— В том, что я утоплю тебя вместе с собой.

Она чуть не рассмеялась.

— Ничего другого я не ожидала.

— О, я не говорю о сплетнях, которые очернили бы твое имя и образ хозяйки поместья. Я говорю о том, что выгоню тебя на улицу, танцующей нагишом на столах и, возможно, пытающейся продаться время от времени, хотя твое время для этого уже ушло, но придется сводить концы с концами.

— Собираешься оскорблять и быть мелодраматичным, да? Предупреждаю, на меня это не действует.

Он опустился до прямых угроз:

— Не нужно предупреждений, Рива, я этого не люблю. И не люблю угроз вроде этой идиотской пресс-конференции. Так вот, ты выйдешь и скажешь им, что ошиблась, или я получу твою задницу на завтрак.

— Я тоже не люблю угрозы, Эдисон. Если ты не объяснишь мне через пять минут, при чем тут Эрин, я сделаю то, что собираюсь.

— Открой только рот против меня, сука, и я всем расскажу, что ты не Рива Столет и никогда ей не была. Ты Ребекка Бенсон-Галлант. Ты моя жена! Ну, как тебе это нравится?

Во внезапной тишине шум около дома показался еще сильнее. Рива сглотнула.

— Что?

— Что слышишь: ты — моя жена! Это значит, что все, что ты скажешь, прозвучит как семейная свара. Ты, несомненно, навредишь мне, но сама вернешься туда, где была двадцать пять лет назад.

— Нет, — прошептала она, и это было все, что она могла выговорить. Ей показалось, что она падает. Словно стараясь остановиться, она поднесла руки к вискам.

— Увы, да, детка! Ты думала, мы не женаты. Верила каждому моему слову, не так ли? Я просто хотел от тебя отделаться, и мне надо было положить конец всему, что случилось тем летом. Я не мог допустить, чтобы ты крутилась около меня, тратя мои деньги и говоря всякое, что могло вызвать вопросы у моих попечителей. Поэтому я сказал тебе, что уже женат. Черт, ты даже не спросила, кто же моя жена и где мое обручальное кольцо. Тебе было наплевать.

Медленно мысли Ривы перестали кружиться, и мозг начал снова функционировать.

— Ты так и не получил развода?

— А как бы я это сделал, не вызывая вопросов? Кроме того, брак был зафиксирован в Арканзасе. А кто будет справляться о брачных записях в других штатах?

— Но если я все еще твоя жена, то Анна?..

— Смешно, не правда ли? Бедная, праведная, добропорядочная Анна годами живет со мною во грехе.

Рива сосредоточенно нахмурилась.

— Если Эрин законна, то твой сын… незаконен.

— Не говори, — улыбка исчезла у него с лица. — Но сейчас важно, что ты никогда не была миссис Космо Столет. Брак, и в этом-то вся штука, был недействителен. Это значит, что у тебя никогда не было права быть здесь, ни малейшего! Пойдешь против меня и вылетишь отсюда на ушах. Сын Космо Столета лично проследит за этим.

— Ты будешь молчать, если я стану с тобой сотрудничать, так что ли?

— Разумеется, — подло улыбнулся он.

— Конечно, я могу, — проговорила она с чуть заметной иронией, — в случае, если ты никогда не обратишь это против меня.

— Ты тоже всегда можешь схватить меня за волосы, не так ли? Ты знаешь, где ухватиться. — Он хихикнул своему собственному грубоватому предложению.

Как он уверен! Как противен! Уж не спектакль ли все это? Или он действительно думает, что она может выйти и отделаться от прессы и спустить это на тормозах без всяких последствий?

Сможет ли? Возможно, она сумеет придумать что-нибудь, скажем, о большом взносе на карнавал для средств информации. Но хочет ли она этого?

Это понравилось бы Маргарет и Эрин. Но хочет ли она этого? Никому не надо знать всей истории. Фурор в конце концов утихнет, и все пойдет более менее по-старому. Она сохранит все, что ей дорого, и останется в Бон Ви. Со временем, возможно, перемена в ее отношениях с Ноэлем, произошедшая в последнее время, продолжится, вместо того чтобы уступить место презрению и неприязни. Она может поощрять ее, поддержать, так как она знала, что никогда не была его мачехой.

Ноэль не знал об этом, и, что много хуже, она никогда не сможет сказать ему об этом, если попадет во власть Эдисона, приняв его предложение.

Более того, его надо остановить. Он навредил многим и вредил почти без сожалений. Его взгляд на мораль и закон был столь низок, что он большую часть жизни прожил в незаконном браке, лишив тем самым своего сына законных прав. Он не вполне нормален. Недостаток совести и потворствование собственному эго, его неестественное желание подтверждали это. Такому человеку нельзя было позволять находиться среди нормальных людей, тем более управлять ими.

— Это все?

На лице Эдисона промелькнуло раздражение, когда он услышал, с каким спокойствием Рива спросила это.

— Да, это все.

— Тогда я сделаю, как предполагала.

Она повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку.

— Что ты собираешься сказать?

— А что ты думаешь?

— Я тебя спрашиваю, — он усилил хватку.

— Я собираюсь рассказать им историю своей жизни, — спокойно проговорила она, устремив на него свои зеленые глаза. — Во всех подробностях.

Он пробормотал ругательство и протянул руку к ее горлу. Рива быстро блокировала ее чисто рефлекторным защитным движением. Он схватил ее руку, и они сцепились, пошатываясь взад и вперед.

— Перестаньте! Остановитесь! Хватит!

Это кричала Маргарет через дверь в буфетную. Огромные глаза на бледном одутловатом лице, путаница завитых волос, мятый и грязный домашний халат. В руках у нее был маленький пистолет Ривы, которым она махала вверх и вниз.

В тот самый момент, когда начала кричать Маргарет, дверь в столовую распахнулась, в комнату влетел Ноэль и тотчас подошел к ним, как только оценил ситуацию.

Рива вырвалась и сделала шаг прочь от Эдисона. Она уставилась на сестру.

— Отдай мне пистолет, Маргарет.

Маргарет сделала поспешный шаг назад. Пистолет плясал в ее руках из-за дрожи, которая сотрясала все ее тело, но оставался направленным на Эдисона.

— Нет, Рива… Я позвала Эдисона, впустила его сюда и могу это остановить, что я и пытаюсь сделать. Я хочу остановить его навсегда. Ты сказала, что здесь больше ничего не сделаешь, но я утверждаю, что это не так.

— Это не поможет, только сделает все еще хуже.

— Как? Как может быть еще хуже? Я постаралась избавиться от него и сделать это похожим на несчастный случай. Я навестила Джонни, мужа Бет, ты знаешь. Он работает механиком по электронике в аэропорту с тех пор, как ушел из военной авиации. Джонни заверил, что может устроить аварию самолета Эдисона без проблем и не возьмет за это ни цента, так как у него с ним старые счеты. Но он не знал, что летит и Джош. Я тоже. Мне очень его жалко, право же.

Маргарет бубнила, словно нормальная интонация голоса была стерта принятыми транквилизаторами.

— Маргарет, пожалуйста, позволь мне…

— Нет! Еще больше мне жаль, что аварии не получилось. Но я могу все уладить. Я все обдумала после того, как ты сказала мне, как удрала от Эдисона в госпитальный туалет. Ты должна была застрелить его тогда, но не застрелила. Я нашла твой пистолет, просто я знала, где найти твою сумочку. Теперь это могу сделать я. Если я застрелю Эдисона здесь и сейчас, то все так и будет. Тогда не будет причины говорить всем и обо всем. Таким образом, люди не будут говорить обо мне. Так ведь? Правда?

Эдисон передернулся и, заикаясь, заговорил:

— Р-ради Б-бога…

— Заткнись! — приказала Маргарет, указывая пистолетом ему на грудь. — Заткни свой лживый рот! Все, что ты говоришь, всегда было ложью. Ты мог убивать ложью людей, и они тихо умирали.

— Она с ума сошла! Не слушайте, что она говорит! — с отвращением закричал Эдисон.

— Это ты сумасшедший, — вопила Маргарет, — обращаешься с людьми, словно это грязь под твоими драгоценными ботинками! Но я все про тебя знаю. Ты пытался убить Риву. Но ты убил Бет, да, убил, используя ее, как шлюху, словно она ничего не значит. И застрелил ту, другую, разве не ты? Я видела в ту ночь твой автомобиль, как и Рива. Я проснулась, когда она встала с постели.

— Маргарет… — прошептала Рива, но внимание сестры было занято Эдисоном.

— Ты думал, что в безопасности, но я видела, как ты правил, словно летучая мышь из преисподней. Я никогда никому не говорила, и я вырастила твою дочь и люблю ее, как собственного ребенка, мою и твою. Разве это не глупо? Ботинки поклялся, что ты случайно застрелил ту женщину. Он клялся, что ты не хотел этого, и я ему верила. Но ты сделал это намеренно, так ведь? Ты сделал это потому, что она смеялась над тобой. Ботинки сказал мне об этом тоже. Он все мне рассказал.

Рива слушала, словно окаменевшая. Маргарет никогда не рассказывала ей о том, что видела Эдисона. Почему? И вдруг она поняла, почему Маргарет защищала Эдисона, почему настояла на удочерении Эрин и даже притворялась, что это действительно ее дочь. Причиной была любовь, искаженная любовь, но все же любовь.

— Ты не можешь доказать этого! — прокричал Эдисон. — Во всяком случае, та сука сама заслужила этого.

— Может быть, но я могу рассказать то, что знаю, и Ботинки тоже. Теперь он тоже решился. Он тебя ненавидит, правда, Ботинки?

Ее муж вошел в комнату и стал позади Ноэля. Он замер на месте, большой, неуклюжий, не зная, что делать. И все же в глазах его, когда он смотрел на жену, были раскаяние и жалость.