Любовь и дым

Она посмотрела на него. В глазах ее был ужас, зрачки расширились, и прежде чем сказать, она облизнула губы:

— Ты не хочешь…

— Авария не была несчастным случаем.

— Это не он, — прошептала Анна. — Он не мог, не Дант.

Эдисон удивленно хрюкнул, затем, оттолкнув ее, громко рассмеялся.

— Он, вероятно, не стал бы для тебя. Но, может быть, и сделал так для Ривы Столет.

— О чем ты говоришь? — В словах была бравада, но глаза выдавали уныние.

— Думаю, ты догадываешься, но неважно. Иди, повидай Джоша, а затем поговорим. Это долгий разговор.

Она распрямилась, поправила волосы, огляделась и нашла свою сумочку, подняла ее и повесила через плечо. Затем повернулась к двери и, держась за ручку, бросила:

— Означает ли это требование, что ты хочешь остаться со мной и продолжать этот брак?

— Это предполагает, что ты должна знать свое место, которое рядом со мной во всем.

— Странно, но мне так вовсе не кажется. Ты знаешь, люди вроде нас редко говорят то, что думают, и думают то, что говорят. Все говорят красиво, чтобы скрыть грязь и низость. Или же пытаются сгладить все, чтобы избежать трудностей и сделать жизнь легче и приятнее. Но подспудно грязь все равно остается. Я пытаюсь жить тем, что под поверхностью, Эдисон.

— Ты моя жена, вот и все.

— Несмотря на почерневший нимб? — с издевкой спросила она.

— Мы вернемся к этому позже.

— Мне надо покаяться? Извини, но у меня нет настроения это делать. Этот брак, если его так можно назвать, окончен.

— Ты не можешь оставить меня и перспективу стать женой губернатора, и уж не из-за этого проходимца, владеющего харчевнями, полными наркоты.

— Может, да, может, нет, но я не хочу оставаться с мелким эгоистичным человеком, который не в состоянии контролировать свои страсти, желания и даже собственные оргазмы.

— Ну вернись! — проговорил он, сжимая кулак и поднимая его к ней.

Она вышла, тихо закрыв за собой дверь.

Эдисона охватило ощущение, что с ним плохо обошлись. Кто-то попытался его убить, сын полуживым лежит в госпитале, а эта фригидная сучка, его жена, вдруг нашла кого-то, кто разогрел ее. Его карьера в опасности из-за катастрофы и того, что публика будет ставить под сомнение его способность к управлению. Будто этого недостаточно, так еще жена угрожает сделать его посмешищем и лишить всяких шансов на выборах, уходя от него.

Он взглянул на часы, затем растянулся на кушетке и взял дистанционное управление телевизора. Включил новости. Рассказывали какую-то политическую историю из Вашингтона, затем с экрана на него глянуло его собственное лицо. Крушение самолета, плохая погода, слишком медленное приближение к взлетной полосе. Показали снимок обломков, от вида которого у Эдисона побежали по спине мурашки, и он поразился, как при этом мог кто-то остаться в живых! Затем показали, как он поспешил в госпиталь, когда носилки с Джошем внесли в машину «скорой помощи». Боже, каким диким и потрясенным он выглядел! Он даже не может припомнить, что там были камеры. Если бы он это понял, то вел бы себя гораздо выдержаннее. Женщина-комментатор лучилась симпатией, но все изменилось, когда она заговорила о возможности расследования обстоятельств аварии.

Расследование! Надо подумать. Кто-то собирается разузнать об автопилоте. И что тогда? Нельзя ли тот факт, что он был испорчен, обратить к своей выгоде и использовать, чтобы привлечь симпатии избирателей? Или же расследование приведет к вопросам, которых он не желал, открыв крышку на бочонке со змеями, что так долго держали закрытым?

Когда картинка на экране переключилась на сцены повреждений от торнадо в Техасе, он выключил телевизор. Боже, он вспотел, и ему это не нравилось. Эдисон потер руку о руку, чтобы устранить влагу с ладоней. Сжал кулак, снова разжал и посмотрел на руку.

Не следовало ударять Анну. Не то чтобы она этого не заслужила — просто это не очень-то умно. Она нужна ему, нужна как фасад, который она представляет. Все должно выглядеть милым и нормальным. Но кто бы мог подумать, что она найдет другого? Как она могла так с ним поступить? А теперь угрожает его покинуть посреди избирательной кампании. Он просто не может в это поверить. И кого же она выбрала — этого кажуна, Данта, дружка Ривы. Его жена увела мужика у Ривы. Вот смех-то!

А так ли и смешно? Предположим, что это Дант подсуе-тился. А может, его на это подтолкнула Рива? Так оно, вероятно, и было. Иначе Анна не отважилась бы на такое. Это на Риву очень похоже. В ней причина всех его злоключений, абсолютно всех. Если бы не она, он был бы свободен от дома все эти годы. Но нет, ей всегда надо во все вмешиваться. Она всегда становится на его пути, видит то, что не должна видеть, смущает его мысли, угрожает ему.

Он полагал, что ему надо это уладить, что и послужило одной из причин, по которой он уехал из города. Он ждал весь уик-энд, но по телевизору ничего не сказали о несчастном случае с Ривой, совсем ничего. Это говорит только о том, что никому нельзя доверять.

А что, если Рива пронюхала? Что, если она не только остановила его приготовления, но и повернула их против него? Боже, вот это уже страшно. Она чуть не убила его. Кто бы мог подумать, что у нее подобные связи и подобный характер? Она та еще штучка, и в ней всегда было нечто большее, чем предполагалось, даже когда она была еще ребенком.

Эдисон устроился на диване. Он обдумывал все это. Ему надо решить, что делать дальше. Он не мог это так оставить. И он все еще хотел с ней посчитаться, ох как хотел!

20

— Почему вы мне об этом не сказали?

Это был крик боли. Эрин резко встала, на глазах ее появились слезы. Дуг Горслайн, сидевший напротив нее за игрой в «пьяницу», тоже встал. Он поглядел на Эрин, и его лицо омрачилось тревогой.

— Если бы я знала, я бы сказала, — тихо ответила Рива. — Катастрофа случилась раньше, Лиз только что узнала об этом на кухне из программы новостей и пришла рассказать мне.

Это была не вся правда. Звонил Эдисон, но он говорил так долго и назойливо, что Абрахам сказал ему, что Ривы нет дома. Когда тот прокричал что-то насчет авиакатастрофы, дворецкий побежал на кухню и включил маленький телевизор, по которому Лиз смотрела любимые программы, когда готовила. Именно она прибежала к Риве и рассказала, что случилось, пока Абрахам все думал, беспокоить ее или нет.

— Джош, как Джош? — спрашивала Эрин.

— Он в госпитале. Говорят, его состояние не особо опасное, хотя не знаю, что они имеют в виду.

— Мне нужно к нему. Как ты думаешь, меня пустят? — Эрин смотрела на Риву с доверчивым ожиданием, как если бы женщина, которую она знала как тетю, могла ответить на все вопросы.

— Не знаю. По-моему, это зависит от… его состояния… Но ты все равно ничего не можешь сделать.

— Я должна попытаться…

— Ты уверена? Даже если удастся его увидеть, то всего на несколько секунд. Судя по всему, он вряд ли сможет разговаривать. Если нужно, мы можем позвонить и узнать о его состоянии.

Рива не считала нужным, чтобы Эрин сейчас была рядом с Эдисоном. Он, конечно, в «больнице, и если у него такое дикое настроение, как описывал Абрахам, то неизвестно, чего от него ожидать. Больше того, если это он, как она подозревала, покушался на нее, то, узнав, что это не вышло, он может попытаться повторить попытку, используя Эрин.

— Нет, мне надо ехать, — настаивала девушка. — Мне надо быть там.

— Думаю, тебе не надо ехать в таком состоянии. Да и лимузин не готов для поездки. — Как ни хотелось Риве, но она не могла запретить дочери ехать. Вряд ли из этого выйдет что-то хорошее.

— Я отвезу ее, — сказал Дуг.

— Правда? — воскликнула Эрин, поворачиваясь к нему в порыве невольной благодарности. — Это здорово! Вы правда хотите?

— Если вы хотите, я готов.

Если Дуг и чувствует какую-то ревность, он ее хорошо скрывает, подумала Рива. Она сказала:

— Я уверена, что у Дуга лучшие намерения, но вряд ли родители Джоша будут рады приходу фоторепортера.

— Так я не откроюсь, оставлю камеру в машине.

— Да какая разница, кто он! — возразила Эрин. — Галланты не будут против, если он будет со мной.

Рива перестала возражать, но неожиданно приняла решение. Если уж Эрин едет, она должна ее защитить. Ноэль говорит, что ей не следует сейчас выходить одной. Но она будет не одна, а с Эрин и Дутом, и сама под зашитой.

— Я тоже еду, — сказала она.

— Не надо бы, — сказала Эрин.

— Да, но мне что там волноваться, что здесь. И я сама бы повела машину и привезла тебя обратно, так что Дугу не пришлось бы ездить дважды.

— Да я не против, — сказал Дуг.

Она слабо улыбнулась ему:

— Я знаю, но я против. Нельзя вас эксплуатировать.

— Ради Бога!

Ее улыбка стала теплее.

— Может быть, в другой раз.

В больницу приехали уже затемно. В отделении интенсивной терапии обычные правила для посетителей как бы не действовали. В холле для посетителей стояли стулья и кресла, кипами лежали старые газеты и журналы, а мусорные корзинки были наполнены пластиковыми стаканчиками и банками из-под напитков. На телефоне уже никто не сидел, но родные и друзья могли вызвать сестру и получить справку о состоянии больных.

Анна Галлант сидела в одиночестве, листая журнал. Увидев их, она бросила его и встала. Эрин подошла и порывисто обняла ее.

— Ну как он?

— Пока держится, — ответила Анна, слабо улыбнувшись.

Рива встретилась глазами с матерью Джоша. Взгляд Анны Галлант был напряженным, ожидающим и немного растерянным. Тут к ней снова обратилась Эрин:

— Как вы думаете, меня туда пустят?

Анна поглядела на часы:

— Внутрь они никого не пускают. Но вы его увидите через стеклянную перегородку, в помещении, куда каждые четыре часа пускают посетителей.

— Все-таки лучше, чем ничего.

— Приготовьтесь. Он… изменился. Бледный, как воск, и бинты — почти на все лицо. Он не открывал глаз и ничего не говорил… после операции. — Анна запнулась. Слезы выступили у нее на глазах, и она стала их рассеянно вытирать.

— Пойдемте вместе? — сказала Эрин.

— Разрешается только одному человеку, на несколько секунд. Идите первая, я потом. Можно подождать у дверей в конце зала, это недолго.

Дуг пошел с Эрин. Рива осталась с Анной. Они уселись, пытаясь отдохнуть на стульях, на которых долгими вечерами сидели до них множество таких же посетителей. Молчание нарушали только звонки и объявления в коридоре.

— Джош и Эрин действительно похожи, — сказала Анна.

Это была проба, хотя и не явная, но попытка контакта. Для Ривы это было облегчением. Не нужно угадывать ее позицию.

— Да, — ответила она. — Прямо как настоящие брат и сестра. Я сожалею… об этом несчастье.

Анна подняла глаза. Выражение боли во взгляде делало ее лет на десять старше.

— Вы что-нибудь об этом знаете?

— Мало что. Я только недавно об этом услышала.

— В самом деле?

— А почему должно быть иначе? — Рива бъша озадачена и посмотрела в глаза собеседнице.

— Знаете, я вам верю.

Дрожь пробежала по телу Анны, и она опустила глаза, глядя на свои руки, которые она, нервничая, то сжимала, то разжимала. На ее щеке Рива заметила след недавнего синяка, частично скрытого макияжем.

— Я думаю, — сказала она, — что это следует объяснить.

— Видите ли… Эдисон… У него есть идея, что вы причастны к катастрофе.

— Что? Я?!

— Тут какая-то темная игра. — Это было сказано механически, без высокого выражения.

Рива напряженно думала над ответом.

— Вот как? И я, он считает, сделала это в воздаяние?

Анна нахмурилась:

— Не совсем вас понимаю. Скорее в отместку.

Разговор подходил к критической точке. Супруга Эдисона явно не знала о нападении на Риву и ее водителя. Рива быстро изложила суть происшествия. В свою очередь, Анна рассказала ей то немногое, что ей было известно о вынужденной посадке недалеко от взлетно-посадочной полосы.

Рива покачала головой:

— И как же я могла это сделать? Наняла электромеханика или подослала наемного убийцу?

— Нет. У него была идея насчет Данта Ромоли.

— Данта?

Рива уставилась на Анну, та не отвела глаз. Наконец Рива сказала:

— А если бы Дант любезно согласился, для кого бы он это сделал: для меня или для вас?

Лицо Анна исказила судорога. Она густо покраснела.

— Я вижу, вы знаете о нас. Я-то думала, что очень осторожна. Вот как бывает с этими делами по углам… Но вопрос действительно серьезный. Мог ли он вообще это сделать?

— А вы не знаете?

Нехорошо она поступила с этой подколкой, подумала Рива. Но удержаться не могла. Не имела права ревновать Данта, и она никогда не выступала против многих самок, занимавших его постель на одну ночь или на выходные. Но другие не представляли угрозы для его отношений с нею, а в случае с Анной Галлант могло быть по-другому.

— Я, честно, не знаю, — сказала Анна. — Правда, я говорила, что лучше буду вдовой, чем запачканной разводом. И еще его отношение к вам… Я поняла, что оно особое. Он никогда об этом мне не говорил, но я знаю, насколько это глубоко и что для него значит…

— Я не хочу и думать, что дело в этом.

— Вы знаете его не один год, а я… Для меня это всего несколько дней. Вы могли бы сказать, наверное?

— Рада бы. И вы, конечно, думаете, что могу. Но в жизни Данта было такое, чего он не открывал, были области, куда я не вторгалась.

Анна покачала головой:

— Это все так странно. Он казался таким симпатичным, таким заслуживающим доверия. А теперь мой сын там…

— Не думайте об этом.

— Как же не думать? А вдруг это сделал Дант? Ведь надо что-то делать, чтобы он не пытался опять… Не можем же мы — вы и я — ничего не делать.

— Я не собираюсь бездействовать. Я с ним поговорю, хотя и не знаю, что это даст. Если он невиновен, то как он это докажет? А если виновен — он не будет настолько глуп, чтобы открыться даже мне.

Не успела Рива договорить, как в дверях возник высокий мужчина. Заметив его, она оглянулась. Это был Эдисон. Она почувствовала раздражение и беспокойство. Надеялась не встретиться с ним здесь.

Увидев ее, он замешкался, потом подошел нарочито медленно.

— Ну, что тут за посиделки?

Рива не собиралась отвечать, и у жены Эдисона не было настроения. Рива встала, обращаясь к Анне:

— Кажется, вам пора идти к Джошу. Если вы не возражаете, я оставлю вас, чтобы выпить кофе.

— Там внизу, за углом, есть буфет с кофейным автоматом, — ответила та. — Кофе не очень хороший, но горячий.

Рива старалась не смотреть на Эдисона, но и не прятала глаз. Выйдя в коридор, она почувствовала облегчение. Странная ситуация. Что можно сказать человеку, который, как ты знаешь, покушался на тебя и думает, что ты нанимала кого-то, чтобы убить его? Это выходит за рамки обычной вежливости, но если нет улик, как быть?

Она надеялась, что Эрин уже увидела Джоша и они скоро пойдут домой. Такого рода столкновения, пусть и на людях, — тяжелый удар по нервам.

Как и говорила Анна, кофе был горячим. Она сидела за пластиковым столом на холодном пластиковом стуле. В больницах обычно холодно, даже летом, с этими суперкондиционерами, особенно по ночам. Она помешала ложечкой в чашке, затем, подняв руку, помассировала напряженные мышцы шеи.

У автомата с холодными напитками стояла пожилая женщина в брючном костюме, который висел на ней, как на вешалке. Она опустила монетку, стаканчик с напитком появился перед ней. Женщина улыбнулась Риве с легкой симпатией, как обычно улыбаются друг другу посетители больницы. Потом она повернулась и, шаркая, вышла из буфета.

— Как хорошо было с ее стороны оставить нас вдвоем, — с убийственной вежливостью сказал Эдисон за спиной у Ривы. — Я как раз надеялся побеседовать наедине.

Рива чуть не уронила чашечку кофе. Взяв салфетку, чтобы вытереть стол, она сказала:

— Я думала, вы пойдете к сыну.

— Это ему не поможет. — Сказано это было серьезно, явно чтобы произвести на нее впечатление.

— Но если этого не случится?

— Не думаю. И это — не ваша забота. Ваша забота — что вам еще сделать. Или — что я сделаю с вами.

— Грубо, но чего еще от вас можно ожидать?

— Чего вы ожидаете и что вас ждет — очень разные вещи. Анна рассказала, что у вас был инцидент с двумя мужчинами и с автоматом. Держу пари, вы этого не ожидали.

До чего он самоуверен, даже почти не понижает голоса! Он, конечно, думает, что может отразить любой удар. И она вспомнила самое веское:

— Да, я была удивлена. Как, наверное, и вы — близостью аэродрома.

— Так что, один — один?

— Если бы не одна деталь.

— Какая?

— К вашей истории с самолетом я не имею отношения. Подумайте, кто еще был бы рад вашей смерти.

— Кроме вас?

— О, да. Здесь от них было бы тесно.

Он натянуто улыбнулся:

— Но много и тех, кто меня одобряет.

— Вы о женщинах? Не похвалила бы их вкус.

— Было время, когда я и вам нравился.

— Не надо себя обманывать. Я была подавлена своими несчастьями и никак не могла справиться с половым влечением. К вам это не имело отношения.

— Может быть, если вам так нравится. Но была еще Бет.

— Которая умерла из-за вас. Не очень хороший пример! Хотела бы я знать, сколько таких, которые жалеют, что с вами вообще связались.

— Больше таких, которые жалеют об обратном.

— Как Маргарет, которая впоследствии поплатилась за это?

— Да, и еще двое-трое.

— Это доказывает мою правоту. Может, это вас шокирует, Эдисон, но вы — не объект всеобщей любви. Странно для человека, который хочет стать губернатором, а?

— Господи, ну и язычок. Я бы…

— Простите, господин кандидат, — сказала Рива, поднимаясь и взяв сумочку. — Мне кажется, я уже слышала этот отрывок из вашей речи.

— Нет. Это не тот случай. — Он ухватил ее за руку и потянул к себе. Но она была готова к этому и с силой вырвала свою руку. Через секунду она была в коридоре. Освободилась. Или нет? За своей спиной она услышала его быстрые шаги. Длинный коридор был пуст, только впереди стояла тележка с какими-то лекарствами. Она могла закричать, но не верила в настоящую опасность здесь, в огромном медицинском комплексе, где полно докторов, сестер, санитаров, больных и посетителей.

Поэтому она упустила время. Он схватил ее мертвой хваткой сзади за талию и поволок к двери с надписью «Кладовая». Дверь открылась, и автоматически зажегся свет. Она влетела внутрь. Полки были заполнены бумажными салфетками, постельным бельем, туалетной бумагой, бутылочками и пульверизаторами с дезинфектантами и дезодорантами. Едва закрылась дверь, свет погас, и она оказалась в полной темноте.

Ударившись о полки, она выронила сумочку, и перед ее глазами пошли красные круги от боли. Она закричала, пораженная тем, что Эдисон ничего не боится. Сильные руки вцепились в ее платье, притягивая ее к нему.

Когда он сомкнул руки у нее на спине, она непроизвольно дернула ногой, попав коленом ему между ног. Он отодвинулся и, выругавшись, схватил ее за грудь. Почувствовав тошноту, она ударила его кулаком. Хотелось кричать, но дыхание и силы были нужны, чтобы бороться.

Он снова потянул ее к себе, а она нацелила свои ногти ему в глаза. Он откинул голову и ударил ее. Удар пришелся в висок. На мгновение Рива потеряла равновесие. Она уцепилась за полку, с которой полетели на пол бутылочки и баночки. И тут нащупала какой-то пульверизатор.

Нужно открыть его, а для этого необходимы обе руки. Она раза два ударила им по голове Эдисона. Он тихо ругался, угрожал, высмеивал ее потуги, пытался выхватить у нее пульверизатор, но она держала его высоко над головой.

Тут ему удалось сбить ее с ног. Падая, она больно оцарапала бедро о полки. Эдисон придавил ее к полу. Она выронила пульверизатор и пыталась его нащупать, пока Эдисон, став на колени, задирал ее подол. На мгновение, когда он навалился на нее всей тяжестью, она позволила ему запустить руку в ее плоть. Она шарила в поисках распылителя, пока он срывал с нее колготки, и слышала треск нейлона. Тут она нащупала распылитель и ухватила его обеими руками.

Нацелив пульверизатор туда, где, считала она, должно быть его лицо, она нажала кнопку. Эдисон с хриплым криком упал. Она оттолкнула его, высвободив ноги.

Но он уже вскочил и вцепился ей в волосы, словно собираясь снять скальп. В этот момент она нашарила свою сумочку. Запустив в нее руку, схватила маленький пистолет, тот, что ей дал Космо. Вытащив его, она направила его в живот Эдисону и выкрикнула:

— Ни с места!

В этот момент открылась дверь, вспыхнул свет, и на пороге появилась Анна. Она, видимо, сразу поняла ситуацию: Рива в неестественной позе на полу, с задранным подолом и с пистолетом в руке, и готовый броситься на нее Эдисон с лицом, искаженным от бешенства. Почти механически она вошла в кладовую, схватила щетку с металлической рукоятью и с размаху ударила мужа по голове. Гримаса ярости исчезла с лица Эдисона, выражение лица стало бессмысленным. Он покачнулся и упал, как мешок с картошкой.

— Быстро отсюда, пока никто не вошел, — сказала Анна.

Рива уже встала на ноги, засунула пистолет в сумочку и поправила одежду, проверяя ущерб. Он был сравнительно невелик. Сиплым голосом она сказала:

— Спасибо.

— Пожалуйста. Мне это доставило удовольствие. Не поможете ли его отсюда вытащить?

— Конечно. Но что мы скажем…

— Например, что у него было головокружение и нарушение равновесия в результате аварии, но проявилось это только в последнее время. Падая, он ударился головой. Ведь так?

— Ну… да, конечно, — сказала Рива.

Они вытащили его из кладовой. Не успели они прислонить его к стене, как вдали появился человек в халате. Анна тут же, встав на колени, стала хлопать Эдисона по щекам несколько сильнее, чем надо.

— Ах, доктор, — позвала она, — помогите! Мой муж потерял сознание!

21

Можно понять Маргарет, думала Рива, ночью возвращаясь в машине в Бон Ви. Конечно, ее сестра не пошла в полицию, чтобы не афишировать ту историю с оскорблением со стороны Эдисона, а также из страха: что могут сказать люди? Ей раньше не приходило в голову, что Маргарет просто берегла свою репутацию. Она знала, что и сама не обратилась бы к властям, если бы Эдисон добился своего. Меньше всего ей хотелось иметь дело с полицией.

Поведение Эдисона казалось непостижимым. Почему он уверен в своем праве брать женщин силой? Откуда у него эта наглая уверенность, что все можно? Может, такие женщины, как Маргарет или она сама, не желающие принимать против него мер, и поощрили его самообожание? Во всяком случае, главная причина — какое-то его собственное неумение реально мыслить.

Конечно, она не собиралась детально анализировать его психологию. Он был отвратителен ей из-за страха и боли, которые ей причинил. А об этом долго думать она не любила. Подобные вещи вызывают чувство незащищенности.

То, что он потерпел неудачу, — уже победа. Она страшно рада и благодарна Анне за помощь. И все же Риве хотелось вычеркнуть из памяти те несколько минут в кладовой. Хорошо бы также вычеркнуть и все, что связано с Эдисоном в прошлом. Но этого она сделать не могла. Если бы не было и других причин, достаточно уже того, что в результате появилась на свет Эрин. Хотя не было возможности признать ее своей дочерью, все, что можно, для нее было сделано.

Не только на теле Ривы остались синяки. Ее психика была травмирована. Это его нападение даже больше, чем то покушение, подорвало ее силы. Кажется, вернуть ей равновесие может только та или иная форма мести. Есть люди, которые нашли бы это справедливым. Не ошибка ли — личная месть ради общего блага?

Впрочем, так ли это важно? Эдисон прав: она не может ударить его, не причинив зла себе. Хорошо напускать на себя важность и грозиться. Однако она вовсе не уверена, что может осуществить свои угрозы. Некогда, может, и могла бы, еще когда Ноэль не поцеловал ее. Теперь появилось что-то вроде надежды на счастье. Казалось, они с сыном Космо могут сгладить свои противоречия, взаимонепонимание в прошлом, и, может быть, создать что-то в будущем. Но он не должен знать, что было с ней раньше. Он и так многое принимает, вряд ли проглотит и это. Хуже всего был обман в течение многих лет. Он не из тех, кто легко прощает большую ложь. Это поставило бы под сомнение вообще все, что она говорила и что говорилось о ней. Этого уже не поправишь.

Эрин, сидевшая рядом с Ривой, была неразговорчива. Она рассеянно смотрела в окно, словно встреча с Джошем подавила ее обычно живой нрав. В двадцать четыре года смерть — абстрактное понятие, и видеть ее приближение — всегда тяжелый удар.

Рива не рассказала Эрин об инциденте в кладовой. Она привела себя в порядок, прежде чем присоединиться к остальным: причесалась, проверила, чтобы синяки были прикрыты одеждой, сняла порванные колготки и выбросила в мусорный ящик. Внешних признаков не было. Раз так, не было необходимости тревожить Эрин рассказом о подлости Эдисона. У дочери и своих огорчений хватает. А раз не было обращения в полицию, то и говорить не о чем. Чем меньше людей знает, тем лучше.

— Ты ведь не любишь Джоша?

Рива вздрогнула, услышав этот неожиданный вопрос. Насколько можно было видеть в свете приборного щитка, во взгляде девушки был укор, но и что-то вроде надежды.

— Почему ты так думаешь? — спросила Рива, чтобы выиграть время.

— Ты не захотела взглянуть на него. По крайней мере, он сам так думает. Он говорил об этом перед тем путешествием с отцом.

— Джошу бы не помогло свидание со мной, тем более он и не знал, что я там. И я отношусь к нему вполне нормально.

— А все же ты не хотела, чтобы я была с ним в Колорадо.

— Не вижу особой разницы, насколько он мне нравится. Ведь не ко мне он приходит в гости.

— Пусть так, но он восхищается тобой, твоим отношением к жизни, к обществу, к бизнесу и все такое. Он не понимает, что ты имеешь против него, и это его беспокоит. Он хотел бы тебе нравиться.

Риве и в голову не приходило, что Джош настолько наблюдателен, чтобы замечать оттенки ее отношения к нему. Как легко, оказывается, задеть людей, не замечая этого. Не то чтобы она его не любила, но чувствовала неудобство от его контактов с дочерью и не поощряла этого. Но как все объяснишь, не затрагивая того, о чем никак не хочется говорить?

Осторожно подбирая слова, Рива сказала:

— Джош — достаточно приятный молодой человек, насколько я могу судить.

— Но ты, кажется, предпочитаешь Дуга Горслайна?

Это было сказано с оттенком раздражения, значит, шансы Горслайна невелики.

— Разве? Ну, и он тоже приятный молодой человек. А тебе он не нравится?

Задавать интимные вопросы неудобно тем, что тебе их тоже могут задать в свою очередь. Эрин рано это обнаружила.

— Не то чтобы не нравился, — пожала плечами девушка, — он — не супермен, но достаточно приятный и забавный и умеет выслушать.

— А Джош лучше?

— Я этого не сказала. Просто тут совсем другое. С Джошем я чувствую себя так, будто знаю его всю жизнь.

— Как с братом? — осмелилась спросить Рива.

— Похоже, хотя не совсем, — согласилась Эрин.

Рива не смогла развивать эту тему, решив ее оставить.

Было уже поздно, машин мало. Они вновь проезжали то место, где произошло нападение. Вечерняя воскресная служба давно закончилась, и все порядочные люди, не засидевшиеся в гостях, уже спали. Кондиционер в машине гудел в тон мотору. Было облачно, хотя дождь перестал, и гроза из залива ушла в глубь суши. В темноте время от времени слышались то жужжание насекомых, то кваканье лягушек с канала, то голос ночной птицы. Было так спокойно после многих тревожных ночей, что Рива начала дремать. Вдруг в зеркале она увидела яркий свет фар машины, быстро их догонявшей. И ее скорость, и то, как она ехала, почему-то испугали Риву. Слишком это напоминало событие двухдневной давности на этом же месте. Нечего бояться, убеждала она себя, это какой-нибудь Ромео после беспокойных выходных торопится вернуться до наступления тяжелого понедельника. Во всяком случае, Ноэль прав: нельзя ездить без Джорджа, нужна защита.

Приблизившись, машина уменьшила яркость света. Она все приближалась, словно стремясь их обогнать. Рива не сбавила скорости.

Вдруг фары той машины на несколько долгих секунд ярко вспыхнули, потом свет опять померк. Машина начала сбавлять скорость. Она шла за ними, держа дистанцию.

Рива то увеличивала скорость, то снижала, и та машина повторяла ее маневры. Рива сдвинула свою машину вправо, чтобы дать обогнать себя. Машина сзади не воспользовалась этой возможностью.

Наверное, совпадение. Может быть, Ромео развлекается ездой на той же скорости или живет здесь недалеко, так что обгонять ему не имеет смысла.

Рива смотрела в оба зеркала, но не могла узнать в преследующей машине ни одну из соседских. Да и разглядеть ее хорошенько трудно было из-за слепящего света фар. Как бы там ни было, милю за милей они шли рядом.

Вот уже и въезд в Бон Ви. Рива замедлила скорость перед поворотом, сбавила скорость и другая машина.

Рива резко увеличила скорость. Эрин, схватившись за ручку дверцы, изумленно повернула голову:

— Тетя Рива, что…

— Слушай, — перебила та, — когда я остановлюсь у парадной двери, выпрыгивай из машины и сразу беги в дом.

— Зачем? Там что, опять эти?

— Не знаю. Делай, как я сказала.

Эрин попыталась разглядеть ее лицо.

— А ты?

— Я сразу за тобой.

Перед домом Рива резко затормозила. Эрин, рывком распахнув дверцу, побежала в дом. Когда Рива отстегнула ремень, девушка уже бежала по ступенькам. Абрахам ждал ее в дверях. Тут Эрин оглянулась назад, рассмеялась и остановилась.

Рива обернулась и при свете люстр в галерее увидела рядом ярко-красный «альфа-ромео». Захлопнув дверцу машины, она бросилась к Данту, вылезавшему из своего спортивного автомобиля.

— Черт бы тебя побрал! Напугал до полусмерти!

— Прошу прощения, — сказал он, улыбаясь, хотя глаза были мрачные. — По крайней мере, теперь мы сможем поговорить. Я боялся, что иначе это не получится.