Расколдованный круг

      Не успела Рита выйти на корт, как к девушке подошел дежуривший там спозаранку инструктор, в чьи обязанности входило быть партнером ранних игроков. Но девушка отказалась от его услуг, она намеревалась подождать Матвея Блинова; пока тот не появился, Рита подошла к раздвинутой стеклянной стене и снова с удовольствием принялась разглядывать расстилавшуюся вокруг покрытую лесом равнину. С высоты пейзаж казался еще красивее, он словно сошел с одной из картин Шишкина. Прежние фантазии, склонность к которым неумеренно развилась у Риты под влиянием книжницы и мечтательницы Нади, снова взяли свое.
      «Итак, я принцесса и стою на башне отцовского замка, – пустилась мечтать девушка. – Или нет! Не принцесса, а княжна и ожидаю не рыцаря, а русского витязя... Вдруг сейчас на реке покажется его ладья под расписным парусом!» Однако, несмотря на стремление, во многом невольное, подражать подруге, Рита была слишком жизнерадостной, чтобы уходить от реальности так же надолго и глубоко, как любила делать это страдавшая от неуверенности в себе среди суровой повседневности Надя. Образы романтических персонажей еще плыли перед мысленным взором Риты, а в голове уже вертелось иное.
      «Как только смеет Шурка позволять себе грязные намеки по поводу того, что у меня до сих пор нет своего парня! О, если бы я встретила хоть кого-нибудь достойного меня... Но ребята в университете – абсолютно пустые, бездуховные типы... Все они курят, напиваются до бесчувствия в ночных клубах, а потом хвастаются этим. Многие принимают наркотики, и уж конечно у каждого из них есть любовница! Какая гадость! Делить своего парня с какой-нибудь потаскушкой из клуба, да еще, пожалуй, выяснять с ней отношения! Ах, если бы он появился здесь, мой витязь, мой принц... выехал бы однажды утром из-за деревьев на опушке леса... И совсем не обязательно, чтобы он был на белом коне. Достаточно обычного „БМВ“!» – совершенно развеселилась Рита.
      – Надеюсь, ты задумалась обо мне? – окликнул Риту самодовольный мужской голос, и девушка, как всегда, когда ей приходилось слышать его, внутренне передернулась. Говоривший, у которого, как и у Риты, была в руках ракетка, подошел к ней, бесцеремонно топча разметку корта.
      – Здравствуй, Матвей. – Рита никогда не могла понять, почему этот симпатичный, кудрявый юноша с такими вежливыми манерами подсознательно неприятен ей; впрочем, сейчас было не время для рассуждений.
      – Начнем? – предложил Матвей, помахивая ракеткой.
      – Да, давай. Мне скоро ехать в университет, так что не будем тратить время, – откликнулась Рита, становясь по другую сторону сетки. По давно установившемуся между ними обычаю в первом гейме всегда подавал Матвей.
      – Удивляюсь, чего ты возишься с этой учебой, – заметил он, посылая Рите нижний мяч. – Неужели ты настолько боишься отца?
      – Учусь потому, что это мне нравится. – Рита старалась не поддаваться на уловки Матвея, стремившегося рассердить ее и заставить совершить ошибку в игре.
      – Да брось! Зачем тебе это? Неужели ты собираешься работать... на кого ты там учишься? Ага, заступила за черту!
      – Ничего я не заступила, – упрямо тряхнула головой Рита. – Учусь на искусствоведа. И буду работать, когда получу диплом!
      – Значит, за границу поедешь?
      – Почему?
      – Ну в России ведь нет настоящего искусства! – провокационно заявил Матвей – и едва было не достиг своей цели: щеки девушки залила краска возмущения, и она едва не пропустила мяч.
      – Нельзя шутить такими вещами ради минутной выгоды, – со злостью сказала Рита, с силой посылая его обратно.
      – Выгода есть выгода! Ради нее позволено все!
      Несмотря на всю безапелляционность этого утверждения, хитрости Матвея не принесли ему пользы – Рита была ненамного более сильным игроком, но она, в отличие от соперника, не отравляла свой организм курением, избегала алкоголя и, как следствие этого, продолжала оставаться энергичной и свежей, когда Матвей совсем уже выбился из сил.
      – Приятно поддаться хорошенькой женщине, – отдуваясь, просипел он, явно желая оставить последнее слово за собой; Рита хотела было резко ответить ему, но тут увидела с интересом взирающего на их игру инструктора и сдержалась: ни к чему подавать обслуживающему персоналу дома повод для пересудов.
      – А что ты считаешь настоящим искусством? – в последний момент сменила тему девушка.
      – Что за вопрос! – все еще тяжело дыша, откликнулся Матвей. – Ну то, что можно с выгодой продать!
      – Между прочим, многие великие художники прошлого умерли бедняками, – сообщила ему Рита. – А теперь их творения находятся в лучших музеях мира!
      – Да кто в них ходит-то, в эти музеи? – Матвей в запальчивости хлопнул ракеткой по ладони. – Нищие, которым не по карману купить себе ценную картину!
      – Перед искусством все равны, оно должно принадлежать любому, кто пожелает приобщиться к красоте, – задумчиво ответила Рита скорее самой себе, чем Блинову. – Знаешь, я бы хотела открыть собственную галерею и выставлять в ней работы начинающих художников... Людям нужно давать шанс!
      – Рита, ты что?! – с неподдельным ужасом воззрился на девушку Матвей, точно Рита произнесла какое-то кощунство. – Ты же ничего не заработаешь на этом! Глупее может быть только... ну я не знаю... раздача еды и одежды неимущим, что ли! Выгода-то где, польза-то?
      – Когда ты успел так очерстветь, Матвей? – В голосе Риты молодой человек не мог не услышать поистине уничтожающее презрение; очевидно, он почувствовал и легкую жалость, которую Рита, как ни старалась, не сумела скрыть, и страшно оскорбился.
      – А знаешь, откуда ты набралась этой ерунды? – явно желая сказать нечто обидное, медленно начал Блинов. – От этой своей старой девы, которая таскается за тобой как хвост!
      – Матвей! Ты говоришь о моей подруге!
      – Да разве с ней можно дружить! Безобразная дура, вот она кто! А с кем поведешься – от того и наберешься!
      – Все, я больше тебя не слушаю!
      – И не надо! Вон еще одна тронутая идет – пообщайся с ней. – Выпалив это, Матвей вдруг бросился с корта так, будто за ним гнались.
      «При следующей нашей встрече он будет извиняться и рассыпать комплименты, – с легкой неприязнью подумала Рита. – Все будет выглядеть так естественно: мол, погорячился... Интересно, когда Матвей бывает самим собой – когда грубит или когда кается? И почему он упорно продолжает преследовать меня, если уже не в первый раз затевает ссору?»
      – Риточка! – слабым, измученным голосом окликнула Риту выходившая из солярия худощавая дама неопределенного возраста, на шее которой красовалось странное, похожее на собачий ошейник колье. Дама была прекрасно знакома девушке, Рита даже знала, что колье призвано маскировать безобразный шрам, который остался у дамы на память о неудачной подтяжке кожи: об этом Рите рассказала мама, узнавшая все подробности от пообщавшейся с соседской прислугой Анны Осиповны. Рите было жалко молодящуюся женщину, однако, когда та заговаривала с Ритой, девушка, с наивной жестокостью юности, всегда внутренне усмехалась при мысли о том, что дама полагает, будто ее тайна никому не известна. Вот и сейчас соседка подошла к Рите с таким видом, будто на ней было надето не потешное сооружение из пластинок лазурита, а символ принадлежности к высокой касте.
      – Здравствуйте, Зинаида Степановна, – вежливо поздоровалась с женщиной Рита.
      – Риточка, сегодня у Графа Орлова день рождения, – вместо приветствия проговорила Зинаида Степановна абсурдную для непосвященных фразу; Рите же было известно, что имеется в виду один из четырех раскормленных котов, принадлежавших соседке. – Могу я просить вас передать Зое Петровне, чтобы она навестила нас в три часа? – Очевидно уловив в глазах девушки некоторую иронию, соседка со вздохом добавила: – Разумеется, я зашла бы к вам лично, но Геннадий Иванович как-то странно относится ко всему, что связано с моими деточками...
      «С котами», – мысленно поправила Зинаиду Степановну Рита; вслух же девушка, постаравшись как можно приветливее улыбнуться, ответила:
      – Разумеется, я передам маме. Вы, наверное, как всегда, устроите праздник?
      – В первую очередь – для того, чтобы порадовать графа, – серьезно пояснила Зинаида Степановна. – Конечно, будут гости, но немного... Ах, я так давно не говорила с вашей мамочкой! Живем в одном доме, а видимся редко! А между тем у меня столько новостей! Представляете, у Разумовского было подозрение на карциному уха...
      В принципе Зинаида Степановна была безобидна, несмотря на свою комичность; иногда задумываясь о ней, Рита не могла не испытывать сочувствия к одинокой женщине, единственной привязанностью которой в этом мире были кошки – существа, без сомнения, очаровательные и благодарные, но тем не менее вряд ли способные заменить полноценное общение с людьми. Однако сейчас обычное благодушие начисто отказало девушке; глядя на то, как удаляющаяся Зинаида Степановна заученно-красивым жестом поправляет свои огромные серьги, Рита с горечью подумала: «Ведь Зинаида Степановна добрая! Человек, так любящий животных, просто не может быть иным! И что же? Тогда, под Рождество, я предложила Зинаиде Степановне вместе с нами отвезти подарки в Вербино. А она отказалась! Отговорилась тем, что вербинцы не только откажутся от наших подарков, но и поднимут нас на смех! Когда подобное говорит папа, я уже не удивляюсь. Но от Зинаиды Степановны ожидала иного! Ведь буквально у нашего порога живут люди. Люди! И у многих из них не хватает денег даже на теплую шубу, для нашей-то русской зимы! Тех средств, которые Зинаида Степановна тратит на свои кошачьи праздники, вполне хватило бы на то, чтобы помочь хоть кому-нибудь из них... В самом деле, разве можно всерьез поверить в то, что котам требуются торты на день рождения или норковые попонки с позолоченными «молниями»? Зинаида Степановна просто играет со своими питомцами, делает вид, что это ее настоящие дети... Но неужели можно любить животных и не любить людей?!»
      Возвращаясь к себе, Рита не могла отделаться от внезапной догадки: «Да, точно! Зинаида Степановна создала для себя иллюзию, которая заменила ей реальную жизнь, настоящую семью... Словно заколдованным кругом, она отгородила себя от возможности что-либо изменить в своей судьбе!»
      Внезапно девушка остановилась как вкопанная: заколдованный круг! Все чаще и чаще эти слова возникают в сознании Риты, скоро уже все, что происходит с ней и вокруг нее, можно будет объяснить только одним: заколдованный круг... Рита передернула плечами, словно стряхивая наваждение, и твердо решила выбросить из головы пугающие мысли – хотя бы на сегодня...
      – На корте была, детка? – ласково спросила Зоя, когда Рита, освежившись под душем и уже переодевшись в деловой костюм, в котором собиралась в этот день быть в университете, торопливо вошла в столовую. Совместный завтрак был одной из тех семейных традиций, на неукоснительном выполнении которых Зоя настаивала. Геннадий одобрял ее стремление объединить семью, но сейчас его не было за столом – отец всегда уезжал рано. Шура зевала над своей тарелкой.
      – Вот видишь, какая Рита молодец, – наставительно обратилась к ней мать. – Рано встала, позанималась спортом, а теперь поедет учиться!
      – Ну чего вам всем от меня надо?! – возопила Шура. – Я же встала, рано встала сегодня!
      – Ты хоть зарядку сделала? – иронически поинтересовалась старшая сестра; Рита не собиралась забывать все сотворенное Шурой и, понимая, что затевать разбирательство прямо сейчас было бы неправильно, тем не менее не хотела скрывать своего недоброжелательства.
      – Зачем она мне? – фыркнула Шура.
      – Чтобы сохранить молодость, красоту, свежесть, – вступила Зоя.
      – Да ну вас всех! – лениво отмахнулась Шура, едва не уронив бокал с соком. – Я и так молодая. А для того чтобы сохранять красоту, есть косметологи...
      Эти слова сестры напомнили Рите об утренней встрече.
      – Кстати, мама, Зинаида Степановна устраивает сегодня прием. Судя по времени – парадный обед.
      – Воображаю! Небось опять очередной кошак именинник! – подала голос Шура.
      – Молодец, что передала мне, – кивнула Зоя. – А во сколько?
      – В три часа.
      – Обязательно приду.
      – Не забудь велеть прислуге наловить мышей в подарок дорогому имениннику, – захихикала Шура.
      – Александра, ты ведешь себя более чем скверно, – укорила ее мать.
      – Противно смотреть! – Шура с грохотом двинула стулом. – Эта Зинаида ненормальная, ей в психушке место, а не в приличном доме! Надо же, воображает, что коты – ее дети! И ведь находятся же такие, которые к ней домой ходят.
      – Как тебе не стыдно! – покачала головой Зоя. – Зинаида Степановна несчастный, очень одинокий человек...
      – Я же говорю, тронутая. – Шура с чавканьем принялась за бутерброд.
      – Мне стыдно за тебя! – строго заметила мама. – Между прочим, Зинаида Степановна прекрасно к тебе относится, всегда расспрашивает о здоровье...
      – Ну, мам, ты меня просто удивляешь! Она же просто подлизывается к тебе, и все!
      Зоя только покачала головой и, не желая, видимо, заводить с утра спор, обратилась к старшей дочери:
      – А с кем ты играла сегодня? С Матвеем, как обычно?
      – Да, – кратко ответила Рита.
      – Хороший мальчик.
      – О чем он только с тобой разговаривает? – насмешливо посмотрела на сестру Шура, видимо стремясь дать ей понять, что до общения с Матвеем Рита не доросла.
      – Сегодня, например, мы говорили об искусстве, – с вызовом ответила Рита.
      – Как это чудесно! – восхитилась Зоя. – У вас с Матвеем, оказывается, есть общие интересы! Риточка, а он никуда тебя еще не приглашал?
      – Куда он должен был меня пригласить? – притворилась непонимающей Рита.
      – Ну мало ли...
      Шура вдруг отодвинула тарелку, положила голову на стол и залилась истерическим хохотом.
      – Что с тобой, деточка? – опешила мама.
      – Так, ничего... Погоди, он еще ее пригласит, ха-ха-ха...
      – Разумеется, пригласит! – с достоинством подтвердила Зоя. – Когда вы станете старше, девочки, вы узнаете, что так и начинаются серьезные отношения! Сначала разговоры, потом вы вместе пойдете на выставку или в музей...
      Лицо Зои сделалось таким вдохновенным, что Рите даже жалко было остужать этот энтузиазм, но тем не менее девушка не удержалась.
      – Вряд ли Матвей позовет меня на выставку, – поднимаясь из-за стола, сказала Рита. – Ему не нравится русское искусство. Большое спасибо, все было очень вкусно... Мне пора.
      Уже выходя из подъезда, Рита подумала, что стремление мамы сохранять семейные обычаи, сформировавшиеся в годы ее молодости, совсем в другую эпоху, в других условиях жизни обречены на провал. «Ну зачем, например, благодарить за еду маму, когда готовит-то не она, а повар!» – праздно рассуждала Рита, стоя в ожидании, пока служащий гаража подгонит к крыльцу ее «ягуар». Налетевший ветерок, словно ласковая рука, легко прикоснулся к щеке девушки, и Рита, полузакрыв глаза, с наслаждением вдохнула свежий весенний воздух.
      – Как воняет, правда? – голосом, в котором сочетались сочувствие и возмущение, спросила Риту неслышно приблизившаяся к ней Наташа Моткова. Открыв глаза, Рита посмотрела на соседку, облаченную в кокетливый костюм для велосипедных прогулок, и догадалась, что Наташа уже открыла свой сезон утренних поездок по лесу.
      – Я чуть не задохнулась, пока ехала, – продолжала молодая женщина. – Эти бездельники из Вербина опять раскочегарили свои дымовые трубы! А ветер несет все к нам!
      – По-моему, ты преувеличиваешь, – сдержанно откликнулась Рита. – Лично я никакого запаха не чувствую! Вообще, должна заметить, что занятия наших соседей ты представляешь себе несколько искаженно... По-твоему, трубы в Вербине устроены специально для того, чтобы окуривать нас дымом?
      Наташа, по своему обыкновению, закатила глаза.
      – Рита, как можно в твоем возрасте быть такой наивной?! – укоризненно, словно девушка допустила невесть какую бестактность, воскликнула она. – Конечно! Вся эта фабрика только для виду... Зловонное, экологически вредное предприятие! Если бы не оно, можно было бы устроить в нашем лесу охотничий заказник. Знаешь, сколько здесь всяких животных? Прекрасная возможность для бизнеса!
      – Здравствуйте, Натусечка! Ах, Риточка, и вы здесь! – подходя, проскрипела Зинаида Степановна. – А я вот решила съездить в Москву подкупить кое-что к столу... Всегда так нервничаю, когда ожидаю гостей, – со смущенным смешком призналась она. – Все кажется, что если поручу покупки домработнице, она непременно все напутает!
      – Вот это вы правильно! – подхватила Наташа. – Умение разбираться в винах – ведь это же целая наука!
      – А вы будете у меня? – уточнила старушка.
      Наташа скорчила забавную гримаску:
      – Нет, я ужасно занята, к сожалению... Ой, а представляете, что лакают эти мерзкие вербинцы, – без всякой связи с предыдущим разговором внезапно заявила она. – Наверное, гонят самогон!
      – Ну это не наше с вами дело. – По тону Зинаиды Степановны было ясно, что старушка несколько удивлена подобным поворотом беседы.
      – Что ты все цепляешься к ним? – с досадой спросила Рита.
      – А ты их адвокат? – усмехнулась Наташа.
      – Риточка! Что я слышу! Как вы можете! – К стоявшим на крыльце присоединилась еще одна из жилиц кондоминиума, Инна Аркадьевна. Правда, проживала она в «убогой» одноуровневой квартире, и общение с подобной категорией соседей Геннадий Иванович своим домашним строго-настрого запретил. Не ведая о том, что сама является кое для кого объектом снобистского пренебрежения, Инна Аркадьевна с непередаваемым апломбом пустилась в рассуждения: – Да ведь это настоящие негодяи! Сначала отказались продать нам территорию своего поселка, и в результате мы отрезаны от реки... А если бы не их жадность и упрямство, у нас был бы свой причал для яхт! А теперь претендуют на пользование нашим лесом!
      В этот момент Рита, сама удивлявшаяся себе в это утро, додумалась еще до одной крамольной мысли:
      – Но ведь вербинцы гуляли в этом лесу еще до того, как здесь построили наш дом!
      – Все правильно, попользовались – и хватит, – засмеялась Наташа.
      – Вы, милая моя, еще совсем ребенок! Владение землей – это бизнес, а в нем нет места сентиментальности! – обиженно отозвалась Инна Аркадьевна. Зинаида Степановна, весь вид которой выражал неодобрение, подчеркнуто тепло попрощалась с Ритой и, сухо кивнув двум остальным собеседницам, направилась к своей машине, которая давно уже ожидала свою хозяйку. Вздохнув, Рита тоже подошла к «ягуару», стоявший возле него молодой мужчина в униформе уже минут десять как переминался с ноги на ногу, тоскливо поглядывая на заболтавшуюся владелицу машины.
      – Пока, чудачка! – весело помахала Рите на прощание Наташа, и девушка, ответив ей вежливой улыбкой, выехала через распахнувшиеся перед «ягуаром» ворота.
      Как всегда, проезжая по просеке, Рита ощутила соприкосновение с той древней, былинной атмосферой, которую невозможно воссоздать никакими ухищрениями ландшафтного дизайнера, – ее окутало дыхание русской сказки, в которой возможно все: путешествие верхом на Сером Волке, полет на ковре-самолете, встреча на распутье с богатырем... Девушку всегда восхищало это ощущение сопричастности к истории и культуре родной страны. После ряда попыток завести разговор на эту тему со знакомыми или соседями по дому Рита невольно стала делить своих собеседников на две группы. Мама, Надя, Зинаида Степановна, родители Матвея тепло откликались на слова девушки, сами высказывали сходные мысли. Однако их было меньшинство. Когда же Рита однажды попробовала поделиться своими впечатлениями, например, с Матвеем, она с горечью и разочарованием убедилась, что собеседник не желает ощущать тот дух русской старины, который, как казалось девушке, окутывал заповедный лес. Подобное повторялось достаточно часто: ответом на полувысказанные откровения Риты обычно было лишь глупое хихиканье, а то и недоумевающие взгляды. Постепенно Рита уверилась в том, что неповторимое чувство соприкосновения с чудом было доступно не каждому, для этого требовался особый склад характера. Все прочие видели в сказочном лесу лишь радующую глаз густую зелень да возможность неплохо поохотиться. Такое потребительское отношение к простому, но тем не менее удивительному чуду общения с нетронутым уголком дикой природы, казалось, подтверждало мнение Нади Емельяновой, любившей порассуждать о том, что тонко чувствующие натуры одиноки в этом мире. Однако Рита не желала смиряться с подобной теорией! Девушка верила, что ее единомышленники гораздо многочисленнее, чем это кажется сначала, надо только разыскать этих людей. Но вот где их искать?
      С узкой, немощеной просеки, вливавшейся на асфальтированную дорогу, вывернулась и, дребезжа, запрыгала перед темно-голубым «ягуаром» замызганная «копейка». Рита сразу сообразила, что неказистый автомобильчик принадлежал одному из жителей Вербина, который, очевидно, направлялся на собственном транспортном средстве в Москву – то ли на работу, то ли за покупками. «Господи, неужели так трудно помыть машину на ближайшей заправке, – брезгливо поморщилась Рита, однако тут же испытала раскаяние. – Как же мне не стыдно! Наверное, у бедняги не хватает на это денег! А интересно, осознают ли вербинцы, рядом с каким необыкновенным местом они живут?! Наверное, да, – решила девушка. – Не может быть, чтобы среди стольких людей не нашлось таких, сердца которых не ожесточились от суровой реальности современной жизни? Это замороченные бизнесом люди, с которыми общается наша семья, в основном видят в этом волшебном лесу лишь спорный кусок земли, пригодный для застройки, ну в крайнем случае – для охоты... Хотя вот родители Матвея тоже восторгаются лесом и не согласны с теми пайщиками кондоминиума, которые хотят устроить в нем охотничий заказник... И мамочка не презирает тех, кто не попал в число жителей заколдованного круга... О господи, опять это сравнение! Навязчивая идея какая-то!»
      Однако стоило Рите вырулить на ведущее в сторону Москвы шоссе, как настроение девушки резко изменилось. Жители подмосковных деревень спешили в город, и дорога была буквально забита машинами. Среди них важно проплывали пестрые автобусы. Лес кончился, и шоссе обступили дома; традиционные сельские строения там и сям перемежались однообразными кирпичными громадами, возведенными нуворишами. Затем вокруг поднялись панельные прямоугольники пригорода, и Рита совершенно забыла о владевших ею всего несколько минут назад мыслях; социальная несправедливость, отношения с окружающими, заповедная чащоба – все было на время забыто, теперь девушка думала лишь о предстоявших ей занятиях.

Глава 4

      Платный университет, один из многих, которые появились в последнее время, располагался в старинном особняке на одной из небольших улочек в историческом центре города. Когда-то здесь жили небогатые, но тем не менее знатные люди, успешно конкурировавшие при дворе с менее родовитой денежной аристократией. Теперь этот район Москвы снова стал приютом людей, претендующих на исключительность и знатность. Оставив «ягуар» на охраняемой стоянке, доступной лишь для студентов элитного вуза, Рита поднялась по устланной ковровой дорожкой мраморной лестнице и вскоре уже стояла возле дверей аудитории, весело приветствуя тех своих сокурсников, которых считала достойными подобного обращения, и заученно-вежливо выговаривая слова в адрес тех, кто был девушке неприятен.
      – Ритка! Как жалко, что тебя вчера с нами не было! – обратилась к девушке ее одногруппница, миловидная и одетая с тем скрупулезным следованием последней моде, которое свидетельствует о недавнем вступлении в ряды очень богатых людей. Эта рыженькая девушка упорно именовала себя Ваниллой, однако Рите было достоверно известно, что ее настоящим именем было Валентина и она приехала покорять столицу из провинциального городка.
      – А что, вы вчера зажигали? – искусно используя жаргон, к которому привыкла собеседница, откликнулась Рита.
      – Не то слово! Прикинь, Джек так нажрался, что, когда мы ко мне домой поехали... Я-то думала, посидим, выпьем... А он был уже настолько пьян, что упал и стол на кухне повалил! И утром я выхожу на кухню – а там в корзине для овощей смесь из текилы, соли и бычков! – с нескрываемой гордостью поведала девица.
      – Да, сильное впечатление, наверное, – не стараясь скрыть иронию, откликнулась Рита и тут заметила, что к ее разговору с Ваниллой прислушивается полноватая, коротконогая Анеля – вечная соперница Ваниллы, которая вела с хорошенькой провинциалочкой непрекращающуюся борьбу за право быть «первой дамой» на курсе. Разумеется, у Анели не было такой стройной, мальчишеской фигурки, как у Ваниллы, такого пикантного, подвижного личика со вздернутым носиком... Зато пухленькая девица умела придать своему простоватому лицу властное и надменное выражение, веско вынося приговор всему, что не тешило ее непомерное тщеславие. Риту всегда забавляло это бессмысленное соперничество, от которого, естественно, девушка предпочитала держаться в стороне. Союзниками Анели и Ваниллы были только те студенты, которые посещали университет не для получения знаний, а лишь для достойного и устраивающего родителей препровождения времени; у Риты они вызывали живейшую неприязнь.
      – Подумать только! У нее на кухне стоит корзина с овощами! – насмешливо пропела Анеля, демонстративно повысив голос. – И Валечка даже знает, где она стоит и что в ней находится! Конечно, Валечка, ты же у нас отличная хозяйка! Наверное, сама ходишь за всякой там картошкой!
      В толпе успевших собраться вокруг студентов раздались смешки – это демонстрировали свою преданность подпевалы Анели; но Ваниллу не так просто было смутить подобным выпадом.
      – Естественно, я знаю, что находится у меня в доме, – со сдержанным достоинством подтвердила она. – Потому что, в отличие от некоторых, я контролирую свою домработницу и лично все проверяю. Господи, да разве в наше время можно что-нибудь пустить на самотек! Вот и ты, Нюрочка, считаешь, будто картошка – это овощ! А это вовсе клубень. Как же он может вместе с овощами лежать? Нет, я бы тебя даже на кухню к себе не пустила!
      Теперь торжествовала компания Ваниллы, однако Анеля не собиралась сдаваться! Старательно вскидывая голову, она подступила к сопернице, высказывая свои суждения о провинциалках, которые после привычного самогона дорвались до спиртных напитков иностранного производства... Обычно подобные сцены только забавляли Риту, они даже немного нравились ей – ведь, сравнивая себя с учившимися вместе с ней девицами и даже немногочисленными мальчиками, Рита четче ощущала собственное интеллектуальное и нравственное превосходство. Однако сейчас Ванилла и Анеля с их претензиями на первенство, с их идиотскими доводами, с толпой старательно прикормленных подпевал показались вдруг Рите настолько противными, что девушка, еле сдерживая себя, чтобы не сказать резкость, поспешно отошла в сторону. По просторному залу, служившему местом отдыха между занятиями, группами и по одному бродили студенты. Некоторые из них, принадлежавшие к семьям, которые, на взгляд среднестатистического обывателя, считались обеспеченными и смогли отправить детей в платный вуз, все-таки по здешним меркам считались бедняками и были вынуждены держаться в стороне от своих более состоятельных товарищей.
      Другие, так же как и Рита, относились к учебе всерьез и сейчас увлеченно штудировали конспекты, освежая в памяти предыдущую лекцию по истории искусств: преподаватель этого предмета Анатолий Сергеевич относился к своей работе необыкновенно ответственно и стремился честно отработать полагавшуюся ему зарплату, наполняя головы изнемогающих студентов массой сведений и цеплявшихся одно за другое логических построений: упустишь ход рассуждений педагога, и потом очень трудно будет уловить ход его объяснений.
      Среди зубрил Рита с удовольствием увидела Надю и поспешила подойти к ней, но, приблизившись к подруге, Рита с удивлением и почти испугом обнаружила, что та не замечает ни ее, ни вообще окружающих. Словно пьющая воду птица, Надя ненадолго склонялась над толстой тетрадью, затем поднимала голову и таращила в пространство пустые, абсолютно ничего не выражающие глаза.
      «Неужели она учит высказывания Толика наизусть?» – с легким удивлением подумала Рита, окончательно убеждаясь в том, что поразивший подругу стресс слишком глубок, чтобы его можно было излечить лишь дружеской поддержкой. Нет, Наде определенно требовалась квалифицированная помощь! «Замашки старой девы и так не украшают Надежду, портят ей жизнь! А теперь она еще решила превратиться в книжного червя!» – с огорчением отметила Рита и решительно потянула подругу за локоть.
      – Спящая красавица, очнись!
      – Ой! – роняя от неожиданности тетрадь, вскрикнула Надя, словно ее действительно разбудили. – Толик! Боттичелли! Полихромная гамма!.. Ах, Рита, это ты... Здравствуй.
      Рита не могла не отметить, что Надя как-то угасла, увидев лучшую подругу, словно ожидала, что из состояния транса ее должен был вывести кто-то другой. Робкое, овечье выражение на бледненьком, не оживленном макияжем личике Нади на миг сменилось недовольным, даже сердитым; однако Надя тут же приняла свой обычный забитый вид и торопливо присела, чтобы поднять свою тетрадь. Рита, желавшая исправить последствия Надиной неловкости, в этот момент тоже нагнулась за конспектом, и руки девушек встретились. Рита была поражена: пальцы Нади тряслись как в лихорадке, узкая ладошка была влажной от пота и холодной как лед.
      – Может, ты заболела? – прямо спросила Рита подругу, уточняя мелькнувшую догадку.
      – Нет-нет, я прекрасно себя чувствую! – испуганно замигала глазами Надя.
      – А по-моему, ты должна поехать домой.
      – Ты что! Я не могу пропустить лекцию по истории искусств! Она ведь бывает всего четыре раза в неделю!
      – Знаешь, Надюша, на мой взгляд, ты бы лучше всего смотрелась на лекции по эстетике! – внезапно раздался чересчур высокий, ломкий голосок незаметно приблизившейся к подругам Ваниллы. Рита оглянулась: девица, держа под ручку одну из своих подружек, нагло поглядывала на Надежду и, что еще больше возмутило Риту, на нее саму! Остальная компания Ваниллы терлась неподалеку; очевидно, потерпев-таки поражение в стычке с Анелей, девица из провинции решила доказать своим приверженцам, что еще способна напасть на кого-нибудь и как следует обидеть.