Тарзан (№12) - Тарзан и потерянная империя

Мпингу решил было, что его ведут в тюрьму под Колизеем, куда бросали всех заключенных, но вскоре увидел, что они идут в другую сторону, а когда понял, что его ведут во дворец, то пришел в неописуемый ужас.

Никогда прежде Мпингу не переступал порога дворца, и, когда за его спиной затворилась дверь, он едва не лишился чувств. Он был наслышан о жестокости Сублатуса, о том, как безжалостно расправляется император со своими врагами, и эти видения настолько парализовали его волю, что, оказавшись в зале перед высоким дворцовым сановником, он чуть было не осел на пол.

– Это Мпингу, – объявил задержавший его центурион, – раб Диона Сплендидуса. Мне приказали доставить его к тебе.

– Хорошо, – сказал сановник. – Можешь остаться, пока я буду его допрашивать. Затем он обратился к Мпингу.

– Известно ли тебе, каким наказаниям подвергают тех, кто пособничает врагам цезаря?

Рот Мпингу конвульсивно задергался, словно он лишился дара речи.

– Они умирают! – угрожающе зарычал сановник. – Умирают страшной мучительной смертью.

– Я ни в чем не виноват! – вскричал Мпингу, у которого вдруг прорезался голос.

– Не лги, варвар! – презрительно бросил сановник. – Ты помог бежать пленнику по имени Тарзан и в настоящее время прячешь его от императора.

– Не помогал я ему бежать и не прячу, – захныкал Мпингу.

– Лжешь. Ты знаешь, где он скрывается. Ты хвастал перед рабами. Говори, где он.

– Не знаю я.

– Если вырвать у тебя язык, то ты не сможешь сказать, где он, – продолжал римлянин. – Если выжечь тебе глаза раскаленным железом, ты не сможешь провести нас в его логово. Но если мы найдем его без твоей помощи, а мы его найдем, не сомневайся, нам уже не понадобится ни твой язык, ни твои глаза. Тебе понятно?

– Я не знаю, где он, – повторил Мпингу. Римлянин отошел и, ударив в гонг, застыл в неподвижности, пока на вызов не явился раб.

– Принеси щипцы, – приказал рабу римлянин, – и жаровню с раскаленными железными инструментами. Живо!

– Постой! – закричал Мпингу.

– Что, вернулась память?

– Я всего лишь жалкий раб, – взмолился Мпингу. – Я не мог ослушаться своих хозяев.

– И что они тебе приказали?

– Я только переводчик, – ответил Мпингу. – Белый варвар говорит на моем родном языке багего. С моей помощью они общаются.

– О чем они говорят?

Мпингу замялся, отводя взгляд в сторону.

– Ну, я жду, – сухо сказал сановник.

– Я забыл.

Сановник кивнул центуриону. Тотчас же солдаты схватили Мпингу, повалили на пол и уселись на него верхом, удерживая в неподвижном состоянии.

– Щипцы! – крикнул римлянин. Раб протянул ему инструмент.

– Подожди! – завопил Мпингу. – Я все скажу.

– Поднять его, – велел сановник. Затем он обратился к Мпингу: – Это твой последний шанс. Иначе тебе вырвут язык и выжгут глаза.

– Я скажу, – прошептал Мпингу. – Я был только переводчиком и все. Я не помогал ему бежать и не прятал его.

– Если скажешь правду, я не трону тебя, – пообещал римлянин. – Так где скрывается белый варвар?

– В доме Максимуса Прекларуса.

– Какое отношение имеет ко всему этому твой хозяин?

– Дион Сплендидус тут ни при чем, – ответил Мпингу. – Это дело рук Максимуса Прекларуса.

– Пока все, – сказал сановник центуриону. – Увести его. Не спускай с него глаз. Смотри, чтобы он ни с кем не разговаривал.

Спустя несколько минут допрашивавший Мпингу сановник вошел в покои Сублатуса, который как раз беседовал со своим сыном Фастусом.

– Я знаю, где искать белого варвара, Сублатус, – объявил он.

– Отлично, – обрадовался император. – Так где же?

– В доме Максимуса Прекларуса.

– Невероятно, – вырвалось у Фастуса.

– Кто еще в этом замешан? – спросил Сублатус.

– Его задержали во дворе Диона Сплендидуса, – задумчиво проговорил Фастус, – а императору, как и всем, известно, что Дион Сплендидус давно присматривается к пурпурной мантии цезаря…

– Раб утверждает, что побег варвара устроил Максимус Прекларус и только он один, – вмешался сановник.

– Это раб Диона Сплендидуса, не так ли? – спросил Фастус.

– Да.

– Тогда он просто выгораживает своего хозяина.

– Арестовать всех! – приказал Сублатус.

– Погоди, цезарь, – оживился Фастус. – Варвар уже дважды убегал от легионеров. Если у него зародится хоть малейшее подозрение, он снова сбежит. Я вот что придумал…

Часом позже в дом Диона Сплендидуса прибыл посланец с приглашением для сенатора и его супруги принять участие в званом ужине, который устраивает вечером того же дня дворцовый сановник.

Другой посланник отправился в дом Максимуса Прекларуса с письмом, в котором молодого офицера приглашали на увеселение, организованное в тот же вечер молодым богатым патрицием.

Поскольку оба приглашения исходили от лиц, приближенных к императору, то фактически являлись приказом и отказаться от них было невозможно.

На Кастра Сангвинариус опускался вечер.

Дион Сплендидус с супругой спустились с носилок перед домом пригласившего их хозяина.

Максимус Прекларус опустошил бокал вина вместе с другими гостями в пиршественном зале одного из самых состоятельных граждан Кастра Сангвинариуса. Здесь также присутствовал Фастус, и Максимус был немало удивлен его дружелюбным отношением.

– Я всегда подозреваю неладное, когда Фастус улыбается мне, – бросил он своему приятелю.

Тем временем Дилекта, оставшаяся дома, слушала вместе с рабами рассказ одного из них о родной африканской деревне.

В доме Максимуса Прекларуса Тарзан рассказывал Фестивите про дикую Африку и цивилизованную Европу и отвечал на многочисленные вопросы любознательной римской матроны. Раздался стук в дверь, и вскоре появился раб, сообщивший о том, что прибыл Мпингу, раб Диона Сплендидуса, посланный с поручением.

– Пусть войдет, – распорядилась Фестивита.

Вошел Мпингу.

Если бы Тарзан и Фестивита лучше знали Мпингу, то поняли бы, что негр сильно нервничает, однако ничего необычного в облике и поведении Мпингу они, увы, не заметили.

– Меня послали препроводить тебя в дом Диона Сплендидуса, – обратился Мпингу к Тарзану.

– Странно, – проговорила Фестивита.

– Сегодня вечером, перед тем как отправиться на пир, твой благородный сын зашел в дом Диона Сплендидуса, а перед уходом подозвал меня, велел сходить за Тарзаном и привести в дом моего хозяина, – объяснил Мпингу. – Больше я ничего не знаю.

– Это Максимус Прекларус так распорядился? – поинтересовалась Фестивита.

– Да, – ответил Мпингу.

– Не знаю, в чем дело, – проговорила Фестивита, – но, видимо, у него на то были веские причины, иначе он не стал бы подвергать тебя неоправданному риску.

– На улице темень, – сказал Мпингу. – Его никто не увидит.

– Все будет в порядке, – произнес Тарзан. – Максимус Прекларус не стал бы посылать за мной без нужды. Он встал и с поклоном попрощался с Фестивитой. Следуя по безлюдному бульвару, негр поманил человека-обезьяну к стене, где угадывалась низкая дверь.

– Теперь сюда, – сказал он.

– Это не дом Диона Сплендидуса! – воскликнул Тарзан, почуяв подвох.

Мпингу удивился тому, что чужеземец прекрасно запомнил место, где он был всего лишь раз да и то более трех недель тому назад. Откуда Мпингу было знать, что долгие годы жизни в непроходимых джунглях обострили все органы чувств человека-обезьяны и его способность ориентироваться на местности.

– Это не главный вход, – торопливо объяснил Мпингу. – Максимус Прекларус не был уверен, что тебе удастся пройти незамеченным в парадную дверь. Отсюда ведет тропа к дому. Никакого риска.

– Все ясно, – сказал Тарзан. – Иди первым. Мпингу открыл дверь, вошел и поманил Тарзана. Повелитель джунглей шагнул в темноту, и тут же на него навалилось человек двадцать.

Только теперь Тарзан понял, что его предали. Напавшие действовали так быстро, что уже через несколько секунд у него на запястьях сомкнулись стальные оковы, а этого он больше всего опасался.

XIII. КАССИУС АСТА

В то время как Эрих фон Харбен при свете летней луны изливал свою душу Фавонии в саду Септимуса Фавония в городе Каструм Маре, отряд темнокожих солдат императора Сублатуса тащил Тарзана из племени обезьян и Мпингу, раба Диона Сплендидуса, в тюрьму города Кастра Сангвинариус, расположенную в подвалах Колизея. А далеко на юге в джунглях на самой верхушке гигантского дерева от холода и страха дрожала маленькая обезьянка, которую почуяла подкравшаяся в темноте пантера Шита.

В пиршественном зале продолжалась вечеринка. Максимус Прекларус возлежал на диване вдалеке от Фастуса, почетного гостя.

Сын императора, у которого от обильного возлияния развязался язык, пребывал в отличном расположении духа и весь светился от удовольствия.

Несколько раз он заводил разговор о белом чужеземном варваре, оскорбившем его отца и дважды сбегавшем от солдат Сублатуса.

– От честного офицера он бы не сбежал. От меня бы тоже, – насмешливо крикнул он Максимусу Прекларусу.

– Но он же был у тебя в руках, Фастус, в саду Диона Сплендидуса, – возразил Прекларус. – Что ж ты не задержал его?

Фастус покраснел.

– На сей раз я не позволю ему сбежать, – проговорился он.

– На сей раз? – насторожился Прекларус. – Разве его поймали?

В голосе и выражении лица молодого патриция проступило лишь вежливое любопытство, хотя слова Фастуса прозвучали словно гром среди ясного неба.

– Я имею в виду, – сконфузился Фастус, – что если его снова поймают, то я лично позабочусь, чтобы он не сбежал.

Слова Фастуса лишь усилили опасения Прекларуса. В течение всей долгой трапезы его не покидало скверное предчувствие. В воздухе витала тревога, нагнетаемая скрытой неприязнью, которая проскальзывала во взглядах хозяина и других близких друзей Фастуса.

Как только позволили приличия, Максимус Прекларус принес свои извинения и откланялся. Вооруженные рабы понесли его на носилках по темным улицам Кастра Сангвинариуса, где на каждом шагу ему мерещилась неведомая опасность. Когда он наконец был доставлен к дому и слез с носилок, то с недоумением обнаружил, что входная дверь приоткрыта, хотя его никто не встречал.

Дом был странно молчалив и безлюден. Ночной фонарь, зажигаемый перед входом, когда какой-либо член семьи отсутствовал, не горел.

Помедлив на пороге, Прекларус сбросил с плеч плащ, высвобождая руки, толкнул дверь и вошел внутрь.

* * *

В пиршественном зале дворцового сановника, позевывая от скуки, томились гости, не смея уйти раньше находившегося здесь в качестве гостя императора Сублатуса.

Ближе к ночи явился офицер с вестью для Сублатуса, и тот выслушал его, не скрывая удовлетворения.

– Мне доставили очень важное известие, – заявил император хозяину дома, – которое заинтересует благородного сенатора Диона Сплендидуса и его супругу. Уведи гостей и оставь нас втроем.

Когда все ушли, он обратился к Диону Сплендидусу.

– Вот уже долгое время ходят слухи, Сплендидус, – начал он, – что ты мечтаешь о пурпурной мантии.

– Это ложь, Сублатус, и тебе это известно, – ответил сенатор.

– У меня есть основания считать иначе, – резко возразил император. – И ты знаешь, какая кара ожидает изменника.

– Если цезарь задумал меня уничтожить по личным или каким другим мотивам, то наш разговор излишен, – сказал Сплендидус с достоинством.

– Но у меня совсем другие намерения, и для их осуществления ты мне нужен живой, – произнес Сублатус.

– Неужели?

– Да, – подтвердил Сублатус. – Мой сын хочет жениться на твоей дочери Дилекте, и я его в этом поддерживаю. Таким образом мы объединим две наиболее могущественные семьи, и появится уверенность в будущем империи.

– Однако Дилекта уже помолвлена с другим, – заявил Сплендидус.

– Максимус Прекларус?

– Да.

– Так знай, она не выйдет за Максимуса Прекларуса, – жестко сказал император.

– Почему?

– Потому что Максимус Прекларус должен умереть.

– Не понимаю, – произнес сенатор.

– Может, если я скажу тебе, что белый варвар по имени Тарзан задержан, ты поймешь, почему Прекларус должен умереть? – саркастически осведомился Сублатус.

Дион Сплендидус отрицательно покачал головой.

– Сожалею, но я не понимаю цезаря.

– А я убежден, что ты прекрасно все понимаешь, – продолжал император. – Впрочем, это не имеет значения, ибо воля цезаря такова, чтобы на отца будущей императрицы не легло ни малейшей тени подозрения. Итак, я повторю то, что ты наверняка уже знаешь. Мой сын Фастус присутствовал при задержании варвара. Один из твоих рабов вызвался переводить для Максимуса, который подстроил побег и приютил беглеца в собственном доме. Сегодня вечером его наконец схватили, как и Максимуса Прекларуса. Оба арестованы и находятся в тюрьме под Колизеем. Сомневаюсь, чтобы ты все это время был в полном неведении, однако не стану тебя наказывать, если ты дашь мне слово, что Дилекта станет женой Фастуса.

– История Кастра Сангвинариуса не знает такого случая, чтобы наши дочери не были вольны выбирать мужа по собственному усмотрению, – молвил Дион Сплендидус. – Даже сам цезарь не может приказать свободной женщине выйти замуж против ее воли.

– Все верно, – подтвердил Сублатус. – Потому-то я и не приказываю, а только советую. Сублатус поднялся на ноги.

– Со-ве-тую, – повторил он, однако его тон говорил совсем о другом. – Благородный сенатор и его супруга могут вернуться домой и обдумать то, что здесь было сказано. Через пару дней Фастус придет за ответом.

* * *

При свете факела, освещавшего темницу, Тарзан разглядел прикованных к стене узников – одного белого и нескольких негров. Среди последних он увидел Лукеди, но тот был настолько подавлен, что едва взглянул на Тарзана.

Ближайшим соседом человека-обезьяны оказался белый, который с момента появления нового узника вплоть до ухода тюремщиков, унесших с собой факел, с любопытством разглядывал новичка, но хранил при этом молчание.

Находясь в доме Максимуса Прекларуса, Тарзан носил обычно набедренную повязку из леопардовой шкуры, а в присутствии Фестивиты из уважения к ней надевал тогу и сандалии. В тот вечер, собираясь выйти с Мпингу, он набросил на себя тогу, однако в схватке, предшествующей его пленению, тогу с него сорвали, так что вид Тарзана вызвал интерес у товарищей по заключению.

Как только тюремщики ушли, белый пленник заговорил.

– Уж не ты ли тот самый белый варвар, слухи о котором проникли даже во мрак и тишину тюрьмы? – спросил он.

– Я Тарзан из племени обезьян, – ответил Повелитель джунглей.

– Тот самый, который на руках вынес императора из дворца и опозорил его охрану? – воскликнул белый. – Клянусь прахом моего знатного отца, Сублатус не оставит тебя в живых.

Тарзан промолчал.

– Говорят, ты скачешь по деревьям, словно обезьяна, – продолжал собеседник. – Как же ты попался?

– Меня предали, – отозвался Тарзан, потрясая кандалами. – Если бы не наручники, я бы им не дался. Но кто ты? За что тебя упекли в тюрьму цезаря?

– Это тюрьма не цезаря, – возразил белый. – Этот тип, занявший императорский трон, никакой не цезарь.

– Кто же тогда цезарь?

– Только император Востока имеет право называться цезарем, – сказал белый.

– Насколько я понимаю, ты не из Кастра Сангвинариуса, – предположил человек-обезьяна.

– Верно, – подтвердил собеседник. – Я из Каструм Маре.

– Почему ты оказался в тюрьме?

– Именно поэтому.

– Разве это преступление?

– Видишь ли, наши города, Каструм Маре и Кастра Сангвинариус, враждуют друг с другом. Мы в постоянном состоянии войны. Время от времени наступает перемирие, когда между нами возобновляется торговля. У нас есть то, что нужно им, а у них то, что нужно нам.

– Разве в такой маленькой долине есть что-либо такое, что одни имеют, а другие нет? – удивился человек-обезьяна.

– А как же! В Каструм Маре, например, есть железные рудники, болото, где произрастает папирус, озеро, которое дает много такого, чего нет в Кастра Сангвинариусе. Мы продаем железо, бумагу, чернила, улиток, рыбу, ювелирные изделия и многое другое. Они же располагают золотыми копями, а так как по их территории проходит единственная дорога, связывающая долину с внешним миром, то она дает и рабов, и животных. Жители Кастра Сангвинариуса воры и разбойники по натуре. Они слишком ленивы, чтобы трудиться, и слишком невежественны, чтобы обучать рабов ремеслам. В то же время у нас прекрасные мастера, которых мы обучаем на протяжении многих поколений. Их изделия идут в обмен на золото и рабов. Короче, мы живем гораздо лучше и зажиточнее, чем жители Кастра Сангвинариуса. Мы более образованны и вообще довольны жизнью. Поэтому завистливые жители Кастра Сангвинариуса нас ненавидят.

– Зачем же ты явился во вражеский стан, зная, что тебя схватят? – спросил Тарзан.

– Тому виной вероломство моего дяди Валидуса Августа, императора Востока, приславшего меня сюда якобы с важным поручением, но на самом деле для того, чтобы передать в руки Сублатуса, – ответил тот. – Меня зовут Кассиус Аста. Мой отец был императором до Валидуса. Валидус испугался, что я стану претендовать на пурпурную мантию, и задумал избавиться от меня, но так, чтобы никто ничего не заподозрил. Посылая меня сюда, он предварительно подкупил проводников, которые и передали меня в руки Сублатуса.

– И что тебя ожидает?

– То же, что и тебя, – ответил Кассиус Аста. – Нас выставят на всеобщее обозрение на ежегодном празднике в честь Сублатуса, а потом заставят драться между собой, пока мы не поубиваем друг друга.

– И когда начнется этот праздник?

– Все уже готово, – ответил Кассиус Аста. – Они нагнали сюда столько пленников для предстоящих схваток на арене, что им пришлось поместить белых вместе с неграми, чего они обычно не делают.

– Выходит, негры содержатся здесь именно с этой целью?

– Да.

Тарзан обратился в темноту к Лукеди.

– Ты здесь с односельчанами?

– Нет. Тут жители деревень из-под Кастра Сангвинариуса.

– Еще вчера мы были на свободе, – вмешался негр, понимавший язык багего, – а завтра нас заставят убивать друг друга на потеху цезаря.

– Видимо, вы оскудели физически и духовно, раз покорились судьбе, – произнес Тарзан.

– Нас почти вдвое больше, чем городских жителей, и мы храбрые воины, – возразил негр.

– Тогда вы глупцы, – бросил Тарзан.

– Уже нет. Среди нас да и среди белых из Кастра Сангвинариуса много таких, кто не прочь восстать против Сублатуса.

Услышанное дало Тарзану пищу для размышлений. Он знал, что в городе насчитывается около тысячи рабов, а в окрестных деревнях – десятки тысяч. Если бы среди них объявился вождь, то тирании цезаря пришел бы конец. Он поделился своими соображениями с Кассиусом Астой, но патриций уверил его, что такого вождя нет и быть не может.

– Мы так долго господствовали над ними, – пояснил он, – что страх, который они испытывают перед нами, превратился во врожденный инстинкт. Наши негры никогда не посмеют восстать против своих хозяев.

– А вдруг посмеют? – спросил Тарзан.

– Только в том случае, если у них появится белый вождь.

– Тогда почему бы им не выбрать белого вождя?

– Это невозможно! – отрезал Аста.

Их разговор был прерван приходом отряда солдат, которые привели нового пленника. При свете факелов Тарзан узнал в нем Максимуса Прекларуса. Он увидел также, что Прекларус заметил его, но поскольку римлянин промолчал, то и Тарзан не заговорил первым.

Приковав Прекларуса к стене, солдаты ушли. Камера вновь погрузилась во мрак.

– Теперь понимаю, почему я оказался здесь, – нарушил тишину молодой офицер. – Из ядовитых реплик Фастуса нынче на званом ужине я понял, что против меня что-то замышляется, но не предполагал, что буду арестован на пороге собственного дома.

– Я так и знал, что навлеку на тебя беду, – сказал Тарзан.

– Не вини себя, – ответил Прекларус. – Я был обречен с того самого момента, как Фастус положил глаз на Дилекту. Чтобы добиться своего, ему требовалось устранить меня. Вот и вся премудрость, друг мой, и все же интересно узнать, кто же меня предал?

– Это я, – вдруг раздался голос из темноты.

– Кто ты? – спросил Прекларус.

– Это Мпингу, – сказал Тарзан. – Его арестовали вместе со мной, когда мы подходили к дому Диона Сплендидуса, чтобы встретиться с тобой.

– Встретиться со мной? – опешил Прекларус.

– Я солгал, – сказал Мпингу. – Но меня заставили.

– Кто?

– Офицеры императора и его сын.

– Понятно, – произнес Прекларус. – Я тебя ни в чем не упрекаю, Мпингу.

* * *

Холодный голый каменный пол камеры представлял собой неудобное ложе, но Тарзан, с рождения свыкшийся с превратностями судьбы, заснул крепким сном и проснулся лишь утром, когда тюремщики принесли пищу. По приказу хмурых метисов в форме легионеров рабы раздали заключенным воду и черствый хлеб.

Во время завтрака Тарзан разглядывал своих товарищей по заключению. Из белых здесь было еще двое – Кассиус Аста из Каструм Маре, сын бывшего цезаря, и Максимус Прекларус, патриций, капитан легионеров из Кастра Сангвинариуса.

Остальные – негры. Лукеди из племени багего, хорошо относившийся к Тарзану в деревне Ниуото, Мпингу, раб Диона Сплендидуса, предавший его. При свете, проникавшем в зарешеченное оконце, Тарзан узнал также другого багего – Огонио, который бросал на него боязливые взгляды, как бросал бы любой человек на того, кто состоит в тесных отношениях с духом его собственного предка.

Помимо этих трех негров здесь находились пятеро дюжих воинов из окрестных деревень, настоящих силачей, отобранных, благодаря их великолепной мускулатуре, для битвы гладиаторов – самого увлекательного номера программы, которая вскоре пройдет на арене для прославления цезаря и увеселения масс.

Тесная камера была так забита, что едва вмещала одиннадцать человек, хотя на стене оставалось одно свободное кольцо, указывающее на то, что темница недоукомплектована.

Прошли томительных два дня и две ночи.

Белые сокамерники как могли старались отвлечься от тягостных дум, в то время как негры были полностью деморализованы.

Тарзан не раз завязывал с ними беседу, особенно с пятью воинами из окрестных деревень. Прожив немало времени среди чернокожих и хорошо разбираясь в их психологии, он быстро сумел расположить их к себе, а также вдохнуть в них заряд решимости для предстоящей борьбы.

С Прекларусом он беседовал о Кастра Сангвинариусе, а с Кассиусом Астой о Каструм Маре. Разговор касался всех без исключения сторон жизни – праздников и увеселений, военной структуры и порядков, законов и народных обычаев. Тарзан без устали затрагивал все новые и новые темы, не заботясь о том, что его, человека крайне немногословного, могут обвинить в болтливости.

На третий день в темницу привели нового заключенного – белого юношу в тунике и офицерских доспехах. Как принято, его встретили молчанием, но как только тюремщики ушли, приковав пленника к последнему незанятому кольцу, Кассиус Аста взволнованно окликнул его:

– Цецилий Метеллус!

Тот повернулся на прозвучавший из мрака голос.

– Аста! – воскликнул он. – Я узнал бы твой голос даже в преисподней!

– Какая злая судьба привела тебя сюда? – спросил Аста.

– Вовсе не злая, раз она свела меня с моим лучшим другом, – ответил Метеллус.

– Но как ты здесь оказался? – допытывался Кассиус Аста.

– С тех пор, как ты покинул Каструм Маре, произошло немало всего, – ответил Метеллус. – Фульвус Фупус настолько втерся в доверие к императору, что все твои друзья попали в немилость и находятся в серьезной опасности. Септимус Фавоний также в опале, и быть бы ему в тюрьме, если бы Фупус не влюбился в его дочь Фавонию. Но самая отвратительная новость заключается в том, что Валидус Август усыновил Фульвуса Фупуса и назначил его наследником пурпурной мантии императора.

– Фупус – цезарь?

Аста разразился гомерическим хохотом.

– А прекрасная Фавония? Неужели она питает дружеские чувства к Фульвусу Фупусу?

– Нет! – ответил Метеллус. – В том-то и дело. Она полюбила другого.

– И кто же избранник Фавонии? – поинтересовался Кассиус Аста. – Может, ее кузен Маллиус Лепус?

– Нет, – ответил Метеллус. – Ты его не знаешь.

– Что за вздор! – воскликнул Кассиус Аста. – Разве я не знаю каждого патриция в Каструм Маре?

– Он не местный.

– Только не говори, что он из Кастра Сангвинариуса!

– Опять не угадал. Он вождь варваров Германии.

– Абсурд! – вскричал Аста.

– Я говорю правду, – сказал Метеллус. – Он прибыл вскоре после того, как ты ушел. Благодаря обширным познаниям в области истории Древнего и современного Рима, он завоевал расположение Валидуса Августа, но вместе с тем навлек беду на Маллиуса Лепуса и Септимуса Фавония, добившись любви Фавонии и вызвав, соответственно, ненависть Фульвуса Фупуса.

– Как его зовут? – спросил Кассиус Аста.

– Вроде Эрих фон Харьен, – ответил Метеллус.

– Эрих фон Харбен? – переспросил Тарзан. – Я его знаю. Где он сейчас? Что с ним?

Цецилий Метеллус повернулся в сторону человека-обезьяны.

– Откуда тебе знать Эриха фон Харбена, ты, сангвинарец? – сказал он. – Выходит, Фульвус Фупус не солгал Валидусу, и Эрих фон Харбен действительно шпион из Кастра Сангвинариуса.

– Нет, – возразил Максимус Прекларус. – Не кипятись. Эрих фон Харбен сроду не бывал в Кастра Сангвинариусе, а мой друг никакой не сангвинарец. Он белый варвар из внешнего мира, и если он говорит правду, в чем я не сомневаюсь, то он пришел сюда в поисках этого самого Эриха фон Харбена.

– Это так, Метеллус! – вмешался Кассиус Аста. – Мои товарищи честные люди, и за то время, что мы здесь, мы стали добрыми друзьями. То, что они говорят, правда!

– Расскажи о фон Харбене, – попросил Тарзан. – Где он? Что с ним? Не докучает ли ему Фульвус Фупус?

– Он в тюрьме с Маллиусом Лепусом в Каструм Маре, – ответил Метеллус, – и если уцелеет на арене, то Фупус придумает иной способ от него избавиться.

– Когда состоятся у них игры? – спросил Тарзан.

– В августовские иды, то есть пятнадцатого числа.

– А сегодня считай девятое, – проговорил Тарзан.

– Мы же начинаем завтра, – протянул Прекларус.

– Мне говорили, что празднество продлится примерно с неделю, – продолжал Тарзан. – Далеко ли до Каструм Маре?

– Что, надумал прогуляться? – иронически спросил Метеллус.

– Я решил пойти в Каструм Маре, – ответил Тарзан серьезно.

– Может, и нас возьмешь с собой? – рассмеялся Метеллус.

– Ты друг фон Харбена? – спросил Тарзан.

– Я друг его друзей и враг его врагов, но я не настолько знаком с ним, чтобы называть своим другом.

– Но ты против Валидуса Августа?

– Да.

– И Кассиус Аста тоже против своего дяди? – допытывался Тарзан.

– Еще бы, – подтвердил Аста.

– Тогда возьму вас обоих, – подытожил Тарзан. Метеллус и Аста рассмеялись.

– Да хоть сейчас, – весело произнес Кассиус Аста.

– Возьмите и меня, – попросил Прекларус, – если Кассиус Аста пообещает остаться мне другом и в Каструм Маре.

– Обещаю, – согласился Кассиус Аста.

– Когда уходим? – спросил Метеллус, потрясая цепью.

– Я уйду, как только с меня снимут наручники, – сказал человек-обезьяна. – Они должны будут сделать это перед самой схваткой на арене.

– Не обольщайся. Легионеры будут глядеть в оба, чтобы ты не сбежал, – заметил Кассиус Аста.

– Максимус Прекларус может подтвердить, что я дважды сбегал от легионеров Сублатуса, – заявил Тарзан.

– Верно, – сказал Прекларус. – Он удрал прямо из тронного зала на глазах императорской охраны и прихватил с собой самого цезаря.

– Но если я поведу вас за собой, то будет уже труднее, – сказал человек-обезьяна. – А мне хочется повести вас за собой, чтобы сорвать планы Сублатуса и отыскать в Каструм Маре Эриха фон Харбена.

– Ты меня заинтриговал, – сказал Кассиус Аста. – Я даже начинаю верить в то, что твоя безумная затея может удастся.

XIV. ИГРЫ

Сиявшее в безоблачном небе солнце возвестило о наступлении 9-го августа.

Его яркие лучи высветили песок, разровненный граблями на пустынной арене, и толпы горожан, выстроившихся вдоль Виа Принципалис – центрального бульвара Кастра Сангвинариуса.

Повсюду звучал оживленный говор и смех. Бродячие торговцы сладостями и игрушками насилу пробирались сквозь людскую массу, расхваливая свой товар. На всем пути следования от дворца до Колизея выстроились легионеры, сохраняя свободный проход посередине бульвара.

Наконец вдали со стороны дворца зазвучали фанфары. Публика встрепенулась.

Показался кортеж, возглавляемый двадцатью фанфаристами, за которыми, вызывая бурные аплодисменты, следовал отряд императорской охраны. Гул восторженных голосов медленно катился вдоль бульвара, сопровождая появление цезаря. Одетый в пурпурную с золотом мантию, он восседал один в колеснице, запряженной львами, которых вели за золотые ошейники чернокожие великаны.

Цезарь даже не догадывался о том, что аплодисменты черни относятся вовсе не к нему, а к прикованным к колеснице пленникам.

По традиции на арену выпускали самых могучих пленников. На сей раз эта участь выпала Ниуото, вождю негритянского племени багего, Цецилию Метеллусу, центуриону легионеров императора Востока, и Кассиусу Асте, племяннику того же императора. Однако наибольший восторг у толпы вызывал белый варвар-гигант с копной густых темных волос, почти обнаженный, если не считать набедренной повязки из леопардовой шкуры. О нем рассказывали самые невероятные истории.