Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Тарзан (№12) - Тарзан и потерянная империя

ModernLib.Net / Приключения / Берроуз Эдгар Райс / Тарзан и потерянная империя - Чтение (стр. 1)
Автор: Берроуз Эдгар Райс
Жанр: Приключения
Серия: Тарзан

 

 


Эдгар Райс Берроуз

Тарзан и потерянная империя

I. ДОКТОР ФОН ХАРБЕН

Малыш Нкима взволнованно запрыгал на загорелом плече своего хозяина, стрекоча и вопросительно поглядывая то на Тарзана, то в сторону джунглей.

– Нкима что-то заметил, бвана, – сказал Мувиро, помощник предводителя воинов вазири.

– И Тарзан тоже, – проговорил человек-обезьяна.

– Глаза великого бваны зоркие, как у Бары-антилопы, – сказал Мувиро.

– Иначе и быть не может, – с улыбкой отозвался человек-обезьяна. – Тарзан не стал бы человеком, если бы его мать Кала не научила его пользоваться всеми органами чувств, данными ему Малунгу.

– И кто же идет? – спросил Мувиро.

– Отряд мужчин, – ответил Тарзан.

– А что если это недруги? – обеспокоился негр. – Может, предупредить воинов?

Тарзан метнул взгляд на маленький лагерь, где двадцать чернокожих воинов готовились приступить к ужину, и удостоверился в том, что оружие у них, как всегда, наготове.

– Нет, – возразил он. – Вряд ли это необходимо, так как люди идут не таясь, и потом их не так много, чтобы они представляли угрозу.

Нкима же, будучи пессимистом по натуре, а потому всегда ожидая худшего, не на шутку встревожился. Он спрыгнул на землю, стал скакать, словно заведенный, затем схватил Тарзана за руку и потянул за собой.

– Бежим! – закричал он на языке обезьян. – Сюда идут чужие гомангани. Они убьют малыша Нкиму!

– Не бойся, Нкима, – урезонил его человек-обезьяна. – Тарзан и Мувиро не дадут тебя в обиду.

– Я чую запах гомангани, – заверещал Нкима. – С ними идет один тармангани. Тармангани хуже гомангани. У них гремящие палки, и они хотят убить маленького Нкиму, а также всех его братьев и сестер. Они не щадят никого. Нкиме не по душе тармангани. Нкима боится.

Как и другие обитатели джунглей, Нкима не видел в Тарзане тармангани, то есть белого человека. Он воспринимался неотъемлемой частью джунглей, таким же, как и все звери, а если потребовались бы обобщения, то Нкима отнес бы Тарзана к мангани, великим обезьянам.

Теперь уже все слышали приближение чужих. Воины вазири повернулись на шум и тут же обратили взоры на Тарзана и Мувиро. Увидев, что их предводители не выказывают беспокойства, они продолжили заниматься своими делами.

Первым в лагере появился высокий чернокожий воин. При виде вазири он остановился. Через миг к нему присоединился белый с бородой. Понаблюдав с минуту за лагерем, он выступил вперед, сделав миролюбивый жест. Из джунглей показались дюжина негров, в основном носильщики, судя по тому, что лишь трое или четверо из них имели ружья.

Тарзан и вазири сразу поняли, что имеют дело с небольшим миролюбивым отрядом, и даже Нкима, спрятавшийся на соседнем дереве, бесстрашно прибежал назад, на плечо своего хозяина, всем своим видом демонстрируя презрение.

– Доктор фон Харбен! – воскликнул Тарзан, когда бородач подошел ближе. – Сразу и не узнал вас.

– Бог милостив ко мне, Тарзан из племени обезьян, – проговорил фон Харбен, протягивая руку. – Я как раз искал вас и нашел на два дневных перехода раньше, чем предполагал.

– Мы охотимся на страшного убийцу, – пояснил Тарзан. – С некоторых пор он стал приходить в наш крааль по ночам и убивать самых доблестных людей. Он чрезвычайно хитер. Видимо, это старый коварный лев, которому до сих пор удавалось ускользнуть от Тарзана. Однако что привело вас в страну Тарзана, доктор? Надеюсь, что это чисто дружеский визит и что с моим хорошим другом не произошло ничего серьезного, хотя ваш вид и опровергает мои слова.

– Мне тоже хотелось бы, чтобы это был просто дружеский визит, – сказал фон Харбен, – но, по правде говоря, я пришел просить вашей помощи, ибо у меня неприятности, причем очень серьезные.

– Неужели снова напали арабы, чтобы захватить рабов или награбить слоновой кости? Или, может, люди-леопарды устроили на вас ночную засаду на тропах джунглей?

– Ни то, ни другое. Я пришел по причине личного свойства, из-за моего сына Эриха, которого вы не знаете.

– Да, действительно не знаю, – ответил Тарзан. – Однако вы притомились и, наверное, проголодались. Располагайтесь. Ужин готов. За едой расскажете, каким образом Тарзан сможет помочь вам.

Пока вазири по распоряжению Тарзана помогали неграм фон Харбена устроиться, доктор и человек-обезьяна уселись, скрестив ноги, на землю и принялись за незатейливую трапезу, приготовленную поваром вазири.

Заметив, что гостю не терпится изложить суть дела, Тарзан не стал дожидаться конца ужина, а попросил фон Харбена тотчас же продолжить рассказ.

– Постараюсь в нескольких словах объяснить истинную цель моего визита, – начал фон Харбен. – Эрих – мой единственный сын. Четыре года тому назад в возрасте девятнадцати лет он успешно закончил университет. С тех пор он совершенствовал свои знания в различных университетах Европы, специализируясь в археологии и палеографии. Увлекшись альпинизмом, он во время летних каникул штурмовал самые трудные альпийские вершины. Несколько месяцев назад, приехав навестить меня, он с головой ушел в изучение различных диалектов банту, на которых разговаривают местные племена. Общаясь с туземцами, он узнал из старой, хорошо всем известной легенды о Потерянном Племени гор Вирамвази. Легенда потрясла его, как и многих других, своей кажущейся достоверностью. Эрих задался целью выяснить, насколько она соответствует реальности. Если выявить ее истоки, то, вполне возможно, он сможет отыскать потомков этого Потерянного Племени.

– Мне прекрасно известна эта легенда, – сказал Тарзан. – Туземцы любят ее рассказывать, причем с такими достоверными подробностями, что мне самому не раз хотелось заняться ее проверкой. Правда, до сих пор мне не предоставлялось случая побывать в горах Вирамвази.

– Должен сознаться, – подхватил доктор, – что у меня тоже неоднократно появлялось такое же желание. Я беседовал с туземцами племени багего, обитающими на склонах гор Вирамвази, и они утверждают, что где-то в глубокой долине этой большой горной страны живет племя белых людей. Туземцы поведали о том, что с незапамятных времен ведут с ними торговлю и часто сталкиваются с людьми из Потерянного Племени как в мирное время, так и в ходе воинственных набегов, которые те совершают время от времени на багего. В общем, Эрих решил организовать экспедицию на Вирамвази, и его поддержали, поскольку сочли его подходящим человеком. Его знание местных наречий и опыт общения с туземцами, хотя и кратковременный, давали ему преимущество перед остальными исследователями, пусть даже более образованными. Кроме того, он неплохой альпинист. Иными словами, он подходил по всем статьям, и мне оставалось лишь сожалеть, что я не смогу сопровождать его, поскольку был занят другими делами. Я всячески содействовал ему в подготовке сафари, помог со снаряжением. Сейчас экспедиция находится в пути, а недавно мне стало известно, что кое-кто из его сафари вернулись в свои деревни. Я попытался узнать у них, что к чему, но они меня избегали. Вскоре до меня дошли слухи, из которых я понял, что с сыном что-то случилось, и тогда я решил снарядить спасательную экспедицию. Увы, во всем районе я сумел наскрести всего лишь горстку смельчаков, которые вызвались сопровождать меня в горы. Дело в том, что легенда утверждает, будто в горах Вирамвази обитают злые духи, и туземцы считают, что Потерянное Племя – это банда призраков, алчущих крови. Мне сразу стало ясно, что дезертиры из сафари Эриха успели посеять страх по всему краю. В итоге я был вынужден искать помощи на стороне. Вот почему я здесь и обращаюсь за поддержкой к Тарзану, Повелителю джунглей.

– Я помогу вам, доктор, – пообещал Тарзан, выслушав рассказ.

– Отлично! – оживился фон Харбен. – Я знаю, что вы справитесь. Насколько я успел заметить, у вас здесь человек двадцать плюс четырнадцать моих. Мои люди могут служить носильщиками, а также в качестве аскари. Ваших же все знают как превосходных воинов. Под вашим предводительством мы быстро отыщем дорогу, хотя силы у нас и небольшие. Нет такого уголка, куда бы мы не смогли проникнуть.

Тарзан мотнул головой.

– Нет, доктор, – возразил он, – я пойду один. У меня такое правило. В одиночку добраться быстрее, и когда я один, то у джунглей от меня нет тайн. По пути я получу больше сведений, чем если бы шел еще с кем-нибудь. Вы же понимаете, что обитатели джунглей считают меня за своего и не прячутся при моем появлении, как сделали бы, завидя вас и ваших чернокожих.

– Вы лучше меня знаете, что делать, – произнес фон Харбен. – Не скрою, я хочу пойти с вами и принести пользу, но если вы ответите отказом, то мне ничего не останется, как подчиниться.

– Возвращайтесь назад, доктор, и ждите вестей.

– Когда вы выступаете в горы Вирамвази? Утром? – спросил фон Харбен.

– Я отправляюсь немедленно, – ответил человек-обезьяна.

– Сейчас уже темно, – запротестовал фон Харбен.

– Нынче полнолуние, и я хочу воспользоваться этим, – объяснил Тарзан. – А отдохнуть я смогу в жаркие дневные часы.

Повернувшись, он подозвал Мувиро.

– Бери людей, Мувиро, и возвращайся домой, – распорядился он. – Пусть люди будут готовы выступить в путь по первому моему зову.

– Хорошо, бвана, – сказал Мувиро. – И долго нам ждать?

– Я возьму с собой Нкиму, и если вы мне понадобитесь, то пришлю его в качестве проводника.

– Да, бвана, – ответил Мувиро. – Воины вазири будут в постоянной готовности. Их оружие будет под рукой днем и ночью.

Тарзан вскинул на плечо лук и колчан со стрелами, постоял мгновение, сосредоточиваясь, затем на языке обезьян позвал Нкиму, и пока зверек трусил к нему, повернулся и, не сказав ни слова на прощание, молча направился в джунгли.

II. ОДИН В ДЖУНГЛЯХ

Эрих фон Харбен вышел из палатки, осмотрелся вокруг и обнаружил, что остался в одиночестве. Его лагерь на склоне гор Вирамвази обезлюдел.

Теперь стало понятно, почему, когда он проснулся, стояла непривычная тишина, вызвавшая у него дурное предчувствие, которое усугубилось тем, что слуга Габула так и не явился на его зов.

В течение всей недели, пока сафари приближалось к наводящим страх горам Вирамвази, его люди дезертировали маленькими группами, по двое-трое.

К минувшему вечеру, когда они сделали привал на склоне горы, от первоначального состава экспедиции оставалось лишь несколько объятых ужасом участников. А теперь и этих не стало – поддавшись ночным страхам, невежественные и суеверные люди позорно бежали от невидимых ужасов нависших гор, бежали, бросив своего хозяина один на один с кровожадными духами умерших.

Беглый осмотр стоянки показал, что лагерь полностью разграблен.

Негры прихватили с собой все запасы, включая оружие и патроны. Нетронутым остался лишь его пистолет «люгер» с подсумком, которые он держал у себя в палатке.

Неплохо зная туземцев, Эрих фон Харбен понимал их психологию, насквозь пронизанную суеверием, имеющим глубокие корни и вынуждающим чернокожих совершать явно бесчеловечные и предательские действия. Поэтому он ничего не предпринял против них, как это сделал бы другой, с меньшим опытом.

Правда, когда они согласились принять участие в походе, то почти ничего не знали о его планах.

Мужество чернокожих оказалось прямо пропорционально расстоянию до Вирамвази. С каждым днем пути оно убывало все ощутимей, пока не настал день, когда они оказались во власти страхов, неподвластных человеческому рассудку, и, потеряв остатки самообладания, бежали сломя голову.

Фон Харбен прекрасно понимал, почему они похитили провизию, ружья и боеприпасы и даже не осуждал их, ибо негры, видимо, решили, что его дело проиграно, а сам он обречен на смерть. К чему оставлять пищу человеку, который почти уже мертвец, в то время как им предстояло возвращаться домой, где с провизией туговато? Для чего ему вообще оружие, если духов гор Вирамвази не берет ничто, тем более оружие простых смертных? Такова была логика их рассуждении, логика простая и неоспоримая.

Фон Харбен устремил взгляд вниз, где по склону среди деревьев спускались его люди, направлявшиеся назад, домой.

Возможно, их еще можно было бы догнать, однако фон Харбен предпочел остаться в одиночестве.

Он поднял глаза ввысь, к вершинам гор, взметнувшимся над ним. Явившись издалека и имея определенную цель, которая находилась где-то за неровными контурами гор, он вовсе не собирался возвращаться назад побежденным.

Проведя день или, может, неделю в этих угрюмых горах, он, вполне вероятно, раскроет тайну легендарного Потерянного Племени, а уж месяца-то точно хватило бы, чтобы окончательно установить, что эта легенда не имеет на сегодняшний день реальной основы. За месяц он досконально разведает горные склоны, которые, судя по очертаниям, вполне доступны для восхождения, и найдет в лучшем случае руины и могильные холмы, свидетельствующие о проживании здесь в древности мифического племени.

Опыт и эрудиция подсказывали Харбену, что легендарное Потерянное Племя, если оно когда-либо существовало, оставило о себе еле приметный след в виде пары-другой предметов и нескольких полуистлевших костей.

Помедлив немного, он вернулся в палатку, сложил в вещевой мешок несколько оставшихся у него нужных вещей, приладил к поясу патронную сумку и вышел наружу, снова обратив взор к таинственным горам Вирамвази.

Помимо пистолета «люгер», у фон Харбена имелся охотничий нож, которым он тут же вырезал себе на всякий случай крепкую большую палку.

Утолив жажду чистой холодной водой из ручья, он возобновил путь, сжимая в руке пистолет, готовый стрелять в любое мелкое животное, годное в пищу. Пройдя совсем немного, он увидел на открытом месте зайца и уложил его одним выстрелом, благодаря судьбу за то, что в свое время не ленился упражняться в стрельбе.

Не сходя с места, он развел огонь, зажарил зайца на вертеле и сытно поел, после чего зажег трубку и растянулся на земле, чтобы спокойно покурить и обдумать план действий.

Будучи человеком мужественным и неунывающим, он решил не отчаиваться и беречь силы для предстоящего трудного перехода.

После короткого отдыха Эрих фон Харбен начал подъем, который продолжался весь день. Он выбирал самый длинный путь, когда того требовали соображения безопасности, полагаясь на свой опыт скалолаза, и не забывал делать частые передышки. Ночь застала его довольно высоко в горах, неподалеку от самой вершины, которую было видно с равнины.

Что находилось впереди, он не знал, но опыт подсказывал, что там, скорее всего, новые хребты и новые грозные вершины.

Улегшись на земле, он завернулся в одеяло, принесенное с места последней стоянки. Снизу из джунглей слышался шум, приглушаемый расстоянием, – завывание шакалов, а в отдалении – глухой львиный рык.

На рассвете он проснулся от рычания леопарда, доносившегося уже не из джунглей, а откуда-то со склона. Он знал, что этот ночной хищник представляет большую опасность, возможно, самую серьезную из тех, что могли выпасть на его долю, и горько пожалел об утрате своего крупнокалиберного ружья.

Страха он не испытывал, ибо понимал маловероятность того, что леопард выберет его своей добычей и нападет, но поскольку такая возможность все же существовала, он развел костер из собранных накануне сухих веток. Подсев поближе к огню, он с благодарностью вбирал в себя его тепло, так как ночь выдалась очень холодная.

В какой-то миг ему почудилось некое движение за кругом света от костра, но он не увидел фосфоресцирующих глаз, и вскоре все затихло. Потом, видимо, он заснул, ибо следующее, что он увидел, был дневной свет, и только остывшая зола указывала на костровище.

Фон Харбен поднялся, ощущая озноб, и, не позавтракав, покинул бесприютную стоянку, зорко высматривая новую добычу.

Рельеф не представлял особых трудностей для опытного скалолаза, и от волнения при мысли о том, что ожидает его за горным хребтом, до которого оставалось совсем немного, фон Харбен начисто позабыл про голод.

Исследователя всегда манит к себе неизведанная вершина.

Какие новые горизонты откроются? Какие тайны предстанут его пытливому взору, когда он достигнет вершины?

Руководствуясь здравым смыслом и опытом, он сознавал, что, покорив вершину, не обнаружит ничего потрясающего, кроме очередного хребта, который ему предстоит преодолеть. Во всяком случае, так он внушал себе, хотя в глубине души ему страстно хотелось увидеть нечто неожиданное, такое, что удовлетворило бы его честолюбивые помыслы и мечты исследователя.

Несмотря на уравновешенный и даже флегматичный характер, фон Харбен пришел в сильнейшее возбуждение, преодолевая оставшееся до вершины расстояние. Взобравшись наверх, он увидел перед собой волнистое плоскогорье, местами поросшее чахлыми деревцами, искореженными ветром, а вдали, как он и предвидел, смутно угадывался следующий горный хребет, окрашенный туманом в пурпурный цвет. Что это за земля между двумя цепями гор? При мысли о возможных скорых открытиях у фон Харбена заколотилось сердце, поскольку местность совершенно отличалась от той, какую он ожидал увидеть. Горы отодвинулись на задний план, уступив место непритязательному ландшафту, чрезвычайно заинтересовавшему фон Харбена.

Охваченный воодушевлением, фон Харбен, позабыв про голод и одиночество, направился по плоскогорью на север. Земля была бесплодная, усыпанная камнями и в целом малопримечательная. Пройдя с милю, фон Харбен забеспокоился. Если местность останется такой же вплоть до гор, смутно видневшихся вдали, то он не только не обнаружит ничего любопытного, но и окажется без еды.

Приуныв от этих мыслей, он вдруг заметил, что в ландшафте как будто произошли неясные изменения.

Фон Харбену почудилось, что он видит мираж.

Далекие горы, казалось, вздымаются из гигантской зияющей пустоты, образуя как бы берег глубокого безводного моря. Пораженный фон Харбен остановился как вкопанный. Плоскогорье резко оборвалось у его ног, и внизу до самых гор простирался огромный провал, грандиозный каньон, подобный тому, что образовал ущелье Колорадо, известное во всем мире.

Здесь же происхождение этой пропасти было совершенно иным. Всюду виднелись признаки эрозии. Мрачные стены были глубоко размыты водой.

Снизу вверх, лепясь к стенам каньона, поднимались причудливые башни, башенки и минареты, высеченные природой из гранита, а внизу простиралось огромное дно ущелья, казавшееся сверху ровным, словно бильярдный стол. Увиденное зрелище потрясло фон Харбена, приведя его в состояние гипнотического восхищения, но мало-помалу его взгляд стал отмечать отдельные детали поразительной картины.

Противоположная стена каньона находилась на расстоянии пятнадцати-двадцати миль к северу, и это было наиболее узкое место. Справа к востоку и слева к западу каньон был настолько широким, что фон Харбен затруднялся определить истинные размеры.

Исследователю казалось, что он различает стену, ограничивающую ущелье на востоке, но с того места, где он стоял, западная оконечность не проглядывалась. Однако стена, которая попала в поле его зрения, тянулась с востока на запад не менее чем на двадцать пять-тридцать миль. Почти прямо под ним раскинулось большое озеро или болото, занимавшее значительную часть восточной стороны каньона. Он увидел несколько извилистых потоков воды, огибавших заросли тростника, а на самом озере, ближе к северному берегу, довольно большой остров. Поодаль виднелась еще одна лента, похожая на дорогу.

На западе каньона рос густой лес, а между ним и озером двигались фигуры. Фон Харбену показалось, что там пасутся животные.

Зрелище вызвало горячий энтузиазм у исследователя. Там, внизу, без сомнения, обитало загадочное Потерянное Племя гор Вирамвази, чью тайну прекрасно охраняла природа, благодаря барьеру из страшных отвесных скал, а также суеверию негров, невежественных жителей внешних отрогов гор.

Всюду, куда достигал взгляд, тянулась отвесная стена, исключавшая малейшую возможность спуска.

Фон Харбен медленно пошел вдоль края, пытаясь найти хоть какой-нибудь ход в заколдованную долину, хоть какую-нибудь лазейку. Стало уже смеркаться, а он прошел лишь небольшую часть пути, так ничего и не обнаружив, кроме все той же отвесной стены, высившейся в самом низком месте не менее чем на девятьсот футов, одинаково неприступной на всем своем протяжении.

В сгущавшихся сумерках фон Харбен неожиданно набрел на узкую расщелину, перерезавшую гранитную стену. Внутри виднелись застрявшие обломки горной породы, образуя нечто вроде спуска, но в темноте было невозможно установить, далеко ли вниз ведет этот ненадежный, рискованный ход.

Фон Харбен перегнулся, внимательно изучая стену. Та уходила вниз серией внушительных уступов и террас до трехсот футов в высоту, в то время как вся стена составляла тысячу двести футов. Если бы расщелина вывела его к следующей террасе, то тем самым устранилась бы часть препятствий, так как в том месте склон не был сплошным, а значит там вполне могли существовать проходы, которыми фон Харбен сумел бы воспользоваться, будучи опытным скалолазом.

Голодный и продрогший ученый опустился на землю, уставившись в пустоту, где мрак становился все гуще и гуще.

Через некоторое время далеко внизу загорелся огонь, потом еще несколько. С каждым разом фон Харбена охватывало все более сильное волнение, поскольку он понимал, что огни означают присутствие человека. Особенно много костров появилось на том участке, где, как считал фон Харбен, располагался остров.

Что это за люди, которые развели костры? Дружелюбны ли они или, наоборот, воинственны? Принадлежали ли они к обычному африканскому племени, либо же легенда имела под собой реальное основание, и люди, которые готовили сейчас внизу свою вечернюю трапезу на кострах, являлись белыми из Потерянного Племени?

И что это за звуки? Фон Харбен напрягся, стараясь уловить невнятный шум, идущий из пропасти, наводненной мраком, и наконец понял, что слышит человеческие голоса. Вскоре к ним примешался рев дикого зверя, прозвучавший подобно отдаленному грому. И тогда, успокоенный этими звуками, фон Харбен поддался усталости и мгновенно заснул, отрешившись от холода и голода.

С наступлением утра фон Харбен собрал ветки от карликовых деревьев, росших поблизости, и развел огонь, чтобы согреться. Пищи у него не было, и вообще в течение всего предыдущего дня он не видел ни малейших признаков жизни, за исключением животных, бродивших на большом зеленом лугу на дне каньона, куда еще только предстояло спуститься.

Фон Харбен понимал, что должен поесть и как можно скорее. Пища же находилась только в одном направлении, далеко внизу. Обогревшись у костра, он принялся исследовать расщелину при дневном свете. Сверху в расщелине обнаружились просветы, сулившие возможность спуска, и фон Харбен решил рискнуть.

Хотя в эту минуту он чувствовал себя полным сил и энергии, он прекрасно сознавал и другое – силы его убывали и будут убывать еще быстрее, как только он начнет головокружительный спуск по вертикали.

Даже Эриху фон Харбену, молодому самоуверенному энтузиасту, то, что он собирался предпринять, казалось чистой воды самоубийством, но, с другой стороны, до сих пор как альпинист он всегда умел найти выход из самых сложных ситуаций, и с этой слабой надеждой он начал спуск в неизвестность.

Едва он склонился над расщелиной, как услышал за спиной звук шагов. Фон Харбен резко повернулся, выхватывая «люгер».

III. НКИМА БОИТСЯ

Малыш Нкима припустил по верхушкам деревьев и, вереща от возбуждения, спрыгнул на колени к Тарзану из племени обезьян, устроившемуся на большой ветке гигантского дерева. Прислонившись спиной к шероховатому стволу, человек-обезьяна отдыхал после охоты и аппетитной трапезы.

– Гомангани! – взвизгнул Нкима. – Гомангани идут!

– Угомонись, – сказал Тарзан. – Ты уже порядком надоел всем гомангани.

– Они убьют маленького Нкиму, – захныкал зверек. – Это чужие гомангани, и с ними нет ни одного тармангани.

– Нкима уверен, что все только и мечтают расправиться с ним, – усмехнулся Тарзан. – Но вот уже много лет прошло, а он живой и невредимый.

– Сабор, Шита, Нума гомангани и Гиста-змея любят полакомиться маленьким Нкимой, – запротестовала обезьянка. – Оттого я и боюсь.

– Не бойся, Нкима, – сказал человек-обезьяна. – Тарзан никому не даст тебя в обиду.

– Там гомангани! – не унимался Нкима. – Убей их! Нкиме не нравятся гомангани. Тарзан неспешно поднялся.

– Иду, – произнес он. – Нкима может пойти со мной или спрятаться на время в безопасном месте.

– Нкима не трус, – запальчиво ответила обезьянка. – Я пойду сражаться вместе с Тарзаном из племени обезьян.

Зверек запрыгнул на спину человека-обезьяны, обхватил лапками его бронзовую шею и с этой благоприятной позиции стал с опаской выглядывать то из-за одного плеча, то из-за другого.

Тарзан молча устремился по деревьям туда, где Нкима обнаружил негров, и вскоре увидел под собой десятка два туземцев, шедших гурьбой по тропе.

Все они несли тюки разных габаритов, а некоторые из негров имели при себе ружья. По внешнему виду поклажи Тарзан определил, что ее хозяин – белый человек.

Повелитель джунглей окликнул чернокожих. Те испуганно остановились, со страхом таращась вверх.

– Не бойтесь, я – Тарзан из племени обезьян, – успокоил их Тарзан.

Он с легкостью приземлился среди них на тропу. В тот же миг Нкима слетел с его плеча, стремглав метнулся вверх по дереву, уселся на высокой ветке и принялся плаксиво верещать, начисто позабыв про свое недавнее бахвальство.

– Где ваш хозяин? – спросил Тарзан.

Угрюмые негры опустили глаза и ничего не ответили.

– Где фон Харбен, ваш бвана? – допытывался Тарзан.

Ближний к нему носильщик беспокойно зашевелился.

– Он умер, – буркнул негр.

– Как умер? – недоуменно спросил Тарзан. Негр мялся, пока не нашелся:

– Его растоптал раненый слон, – выпалил он.

– Где тело бваны?

– Мы не смогли его найти.

– Тогда почему вы решили, что его убил слон? – спросил человек-обезьяна.

– Потому что бвана ушел из лагеря и не вернулся, – вмешался второй негр. – Там кружил слон, и мы подумали, что он убил бвану.

– Вы говорите неправду, – сказал Тарзан.

– Я скажу тебе правду, – заговорил третий негр. – Бвана поднялся в горы Вирамвази, и разгневанные духи умерших забрали его с собой.

– А теперь я скажу вам правду, – суровым голосом произнес Тарзан. – Вы бросили своего хозяина на произвол судьбы.

– Мы испугались, – стал оправдываться третий чернокожий. – Мы предупреждали, чтобы он не поднимался в горы. Умоляли его вернуться назад, но он не послушался, и духи мертвых унесли его.

– Когда это произошло? – спросил человек-обезьяна.

– Дней шесть-семь, а может, десять тому назад. Точно не помню.

– Где вы его оставили?

Негры наперебой бросились описывать местонахождение их последней стоянки на склоне Вирамвази.

– Ступайте по домам в свою страну Урамби. Если понадобится, я вас разыщу. Если ваш бвана мертв, будете сурово наказаны, – подытожил Тарзан.

Запрыгнув на дерево, человек-обезьяна исчез из поля зрения незадачливых негров в направлении Вирамвази. Малыш Нкима с пронзительным визгом бросился ему вдогонку.

Из разговора с неграми Тарзан заключил, что те предательски бросили фон Харбена и что молодой ученый скорее всего двинется следом за ними. Не будучи знаком с Эрихом фон Харбеном, Тарзан, разумеется, предположил, что, оказавшись один, тот не станет пробиваться к неизведанным, грозным тайнам гор Вирамвази, а осмотрительно предпочтет по возможности быстрее добраться до своих.

С этими мыслями человек-обезьяна торопливо двигался вперед маршрутом негров, ожидая встретить фон Харбена с минуты на минуту.

Предположение Тарзана однако не оправдалось, и он потерял немало времени, высматривая фон Харбена, но, тем не менее, шел он гораздо быстрее чернокожих и оказался у подножия Вирамвази уже на третий день пути.

Здесь он с большим трудом отыскал место, где фон Харбен был покинут своими людьми, так как проливной дождь и ветер уничтожили следы. Он нашел палатку, сорванную ветром, но фон Харбена так и не обнаружил. Не найдя следов белого человека в джунглях, указывавших бы на то, что ученый бросился догонять дезертиров, Тарзан пришел к выводу, что если фон Харбен не погиб, то искать его следует среди таинственных отрогов Вирамвази, где ему угрожают неведомые опасности.

– Нкима, – обратился человек-обезьяна к зверьку, – когда поиск затруднен, то, как говорят тармангани, человек ищет иглу в стоге сена. Как, по-твоему, в этом скоплении гор мы отыщем нашу иглу?

– Пошли назад, – заныл Нкима. – Там тепло. Здесь дует ветер, а наверху еще холоднее. Это не место для ману, маленькой обезьянки.

– И все же, Нкима, мы поднимемся туда. Обезьянка испуганно заверещала, обратив мордочку к грозным вершинам.

– Малыш Нкима боится! В этих местах у пантеры Шиты логово!

Тарзан молча усмехнулся и зашагал в гору.

Поднимаясь по диагонали на запад, Тарзан, надеявшийся на случайную встречу с фон Харбеном, на самом деле двигался в направлении, противоположному тому, которым шел разыскиваемый им человек. По замыслу Тарзана, если он, достигнув вершины, не обнаружит следов фон Харбена, то двинется в обратную сторону, на восток, и станет искать на большей высоте. По мере того, как человек-обезьяна продвигался вверх, склон делался все круче и сложнее, пока не превратился в вертикальную преграду, усыпанную у основания обломками скал. Лес, который рос ниже по склону, сменился на этом участке редкими карликовыми деревьями.

Тарзан стал карабкаться через камни, надеясь обнаружить какую-нибудь тропу, и настолько увлекся, что не заметил небольшую группу негритянских воинов, наблюдавших за ним снизу, из укрытия деревьев. Даже Нкима, обычно не терявший бдительности, как и его хозяин, не увидел людей, занятый, как и тот, поисками тропы.

Нкима глубоко страдал. Дул ненавистный ему ветер, вокруг ощущался сильный запах пантеры Шиты, а совсем неподалеку виднелись выступы, с которых Шита в любую секунду могла наброситься на них. От страха у Нкимы сердце сжалось в слабо пульсирующий комочек.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10