Семь братьев (№1) - Принц теней

– Оперение, – она зажала стрелу меж двух пальцев и указала на перья, – уравновешивают и направляют ее полет. Изучи его язык: перья ястреба используются для войны, голубя – для мира. Лебединые же говорят о настоящей любви лучника.

Готовая стрела – как яйцо. При рождении птицы задается качество ее полета. Если не сформированы крылья, она не поднимется в воздух. Если ветер легко сбивает ее с пути она никогда не достигает места назначения. Слабый клюв не разобьет семя, и она умрет от голода. Поэтому ты должен убедиться, что каждая твоя стрела совершенна, как яйцо, и тогда ее полет будет естественен, как у птицы.

К счастью, госпожа не требовала от юноши мгновенно научиться изготавливать стрелы. Она перешла к следующей ступени. Вложив лук в правую, а стрелу в левую руку Льешо, она встала сзади и обвила его кисти пальцами, сжимая вместе с ним изогнутую ветвь.

– Ты можешь бороться с луком, – сказала она, – или стать им.

Ее светлость приставила стрелу к тетиве и натянула ее.

– Ты можешь просто пустить стрелу или выпустить вместе с ней сердце и стать ее полетом.

Льешо чувствовал, как ее улыбка бегло коснулась его уха, когда она выстрелила по дереву, под которым была поставлена чаша. В нее упал персик, сбитый стрелой.

– Попробуй ты.

Юноша взял стрелу, натянул ее и почувствовал, что весь его вес давит на тетиву. Она не поддавалась.

– Ты пытаешься вынудить лук, – указала на ошибку ее светлость. – Ты должен ласкать его, а не покорять. Стань луком и найди в своей воле желание прогнуться…

Госпожа не касалась Льешо, но ее голос словно нежно пробежал по его позвоночнику. Он глубоко вздохнул и впустил гладкий деревянный лук и тугую тетиву себе в душу. Как ива , подумал он, склоняется перед ураганом, готовясь слушаться ветра . С этой мыслью юноша натянул тетиву еще раз, стрела встала на одну линию с глазом. Мишень вошла в его сущность, стебелек спелого персика превратился в его нерв.

Лети , повелел Льешо, и его душа устремилась к цели, смело пронзила пространство и зазвенела, коснувшись природной ткани, затем достигла вершины своей траектории и по плавной кривой опустилась на землю.

Когда Льешо пришел в себя, в чаше лежал второй персик, супруга правителя остановила на нем строгий, но одобрительный взгляд.

– Можешь сказать, куда опустилась стрела? – поинтересовалась она.

Юноша кивнул и закрыл глаза.

– Вон туда.

Льешо указал на место, где стрела погрузилась в землю: наконечник полностью скрылся в почве, оперение торчало, словно флаг.

– Повторим? – спросила ее светлость.

Юноша кивнул, слова не хотели строиться в предложение, ведь он жил жизнью грациозной деревянной дуги и дразнящей натянутой тетивы. Осторожно он приставил стрелу и оглядел дерево. Затем закрыл глаза, пальцы сжимали древко, ставшее его сердцем, и пустился в полет. Тело оставалось в напряжении, пока персик не ударился о дно чаши. Госпожа улыбнулась.

– Завтра начнем с езды, – решила она.

Льешо не мог сказать ей, что никогда не взбирался на настоящего боевого коня, а лишь катался на капризном фибском пони, ненавидящем попону не меньше, чем мальчик свои покореженные наколенники.

Завтра он встанет на новый мост неизведанного – такая метафора пришла ему в голову благодаря несметным мостикам, разбросанным по всему владению правителя. Ее светлость подошла к персиковому дереву и опустилась на землю рядом с чашей.

– Расскажи мне о Жемчужном острове, – попросила она, протягивая Льешо фрукт.

Юноша сел рядом, скрестив перед собой ноги, собираясь отдаться воле чар, которые она, видимо, наложила на сад. Но тут ему вспомнилось холодное, строгое выражение, застывшее на ее лице, когда мастер Якс испытывал его в оружейной. Льешо взял персик, однако решил не забывать, что перед ним супруга правителя.

– Что именно вас интересует? – спросил Льешо, откусив сладкий спелый персик, пустивший по подбородку сок.

Пришлось наклонить голову и вытереться рукавом. Госпожа продолжила непринужденную беседу, словно не заметила липкий нектар на лице юноши.

– Расскажи о своей жизни. Как получилось, что ты стал тренироваться с гладиаторами?

Она не спросила о Фибии, за что Льешо был ей благодарен. Вопросы правителя сыпали соль на рану. Он не хотел вспоминать тело мертвого отца и истекающую кровью в куче отбросов сестру.

– Сам не знаю, – пожал плечами юноша, смутившись от вопроса не меньше, чем от заляпавшего его персика. – Сначала я жил в бараке с Льинг и Хмиши, и другими, работавшими на жемчужных плантациях. Мы с друзьями из разных частей Фибии, а общаться стали после борьбы за лидерство между мной и Хмиши.

– И кто в ней победил?

– Льинг, конечно, – рассмеялся Льешо. – Она умней нас обоих и отважно дерется. Победа была важна для нее: Льинг не сдалась бы, пока мы б не признали ее лидером.

– А она молодец, – сказала ее светлость с восхищением в голосе. – Что случилось с жемчужными плантациями?

Льешо пожал плечами, по телу побежали мурашки.

– Не знаю. Меня в то время там уже не было. Я переехал в лагерь гладиаторов. Когда ныряльщик слишком долго находится под водой, он начинает видеть странные вещи. Пережив такое единожды, он хочет вернуть видения снова и снова, пока не утонет…

– И у тебя были эти видения?

Льешо кивнул.

– Как следствие лишенного кислорода мозга? – спросила она, и юноша замер, боясь отвечать.

Госпожа сочтет его сумасшедшим или колдуном, если он скажет правду; а если соврет, она почувствует ложь. Здесь магия не была столь тяжким грехом, как на Жемчужном острове. Все же он не Хабиба и не желает, чтобы она получила представление о нем как о человеке со странностями. Ее светлость уважала его право на личные тайны, поэтому приняла молчание и вернулась к первоначальному вопросу:

– Но в лагерь гладиаторов должны были дойти слухи о жемчужных плантациях.

Она посмотрела Льешо в глаза, и ему вспомнилась фраза о перьях на стреле. Ее взгляд был схож с ястребиным. В какую же войну он ввязался?

– Да, – кивнул юноша. – Говорили, что господин Чин-ши боялся ведьм. Мастер Марко, надзиратель, убедил его, что наша целительница, Кван-ти, – ведьма. Она исчезла до того, как выдвинули обвинение. Вскоре начался Кровавый Прилив, убивший все живое в море. Мастер Марко заявил, что именно Кван-ти вызвала бедствие, чтобы отомстить господину Чин-ши за его подозрения.

– Так Кван-ти исчезла до Кровавого Прилива?

Льешо кивнул:

– Я никогда не видел, чтобы она совершила злой поступок. Не думаю, чтобы она была способна на коварство.

– Скорей всего ты прав. Но если не Кван-ти, то кто уничтожил залив смертоносным заклятием?

– А это обязательно должен быть человек? – удивился Льешо. – Вдруг это причуда самого моря?

– Нет, – нерешительно ответила она, и юноша задумался, не боится ли госпожа напугать его правдой. – Море живет по определенным законам, соответствующим его природе и временам года. Чтобы создать Кровавый Прилив, нужно изменить сущность моря – отравить его всепоглощающим ядом, что и произошло у Жемчужного острова. В чьих, ты думаешь, это интересах?

Льешо вспомнил опочивальню господина Чин-ши, требовательность, с которой он задавал вопросы, и сожаление от того, что юноша не смог на них ответить. Он просто заснул, а его светлость провел ночь в поисках противоядия. Чин-ши потерпел неудачу, потерял все и покончил жизнь самоубийством.

– Мне кажется, его светлость не исключал вероятности, что я колдун и Кван-ти обучила меня заклинаниям, поэтому в моих силах остановить Кровавый Прилив. Но это не так. Я ничего не мог сделать.

– Нет, мог, – возразила госпожа и притронулась к щеке Льешо. – Ты любимец богини. Жаль, что ты не обратился к ней с мольбой.

– Это невозможно, – закачал головой юноша. – Мой единственный дар – выживание; я выхожу невредимым из любого бедствия, но ничего не могу сделать, чтобы предотвратить его. Мне уже кажется, что я навлекаю несчастья. Не преднамеренно, конечно, они просто происходят.

– Выживание – лучший из талантов, мой мальчик. Если не Кван-ти, то кто погубил плантации Чин-ши?

В результате поиска причин прилива разорение господина предстало в ином свете. Ни море, ни прихоть природы не могли нанести подобный ущерб. Кван-ти, вероятно, пыталась остановить бедствие до последнего дня, пока ее пребывание на острове не стало опасным. Более не сдерживаемый ею яд мгновенно распространился. Уж Льешо-то знал толк в ядах.

– Мастер Марко, – наконец ответил юноша. – Его мастерская пропахла отравами и гнилью, и мертвыми существами.

Ему не хотелось вспоминать о надзирателе и комнате, где его приковывали к полу, да и о распростертом на песке арены господине Чин-ши.

– Думаю, его светлость сам был колдуном, – смело предположил Льешо, – но исцеления для жемчужных плантаций найти не смог.

– Не колдуном, – поправила она, – а алхимиком. Это почти то же самое. Кстати, это относится и к твоей Кван-ти.

Ее светлость поднялась и отдала чашу слуге, Льешо вскочил на ноги.

– Мастер Марко перешел к господину Ю, получившему большую часть собственности Чин-ши, – добавила она.

Все сходилось. Непонятным осталось только, почему ее светлость рассказала ему все это, и юноша не замедлил прямо задать вопрос.

– Тебе необходимо это знать, – ответила она, словно сообщив самую очевидную в мире вещь. – Надеюсь, мы не слишком припозднились.

Госпожа оставила его стоять с луком и колчаном стрел. Льешо смотрел ей вслед. Он не мог ни выкинуть из головы их разговор, ни избавиться от страха, охватившего ее в последний миг. Слишком припозднились для чего?

В следующие недели новички стали все вместе тренироваться бою с оружием и рукопашной. Стрельбе из лука их учила сама госпожа, и Льешо обнаружил, что у него превосходно получается. Совершенствуя сноровку, он заметил, что его мысли стали глубже и медленней, а реакция – молниеносной. Каду учила более резкой, быстрой рукопашной, чем мастер Ден. К тому же она включила в план фигуры, переходящие в смертельные удары на тот случай, если встретится крупный противник, нацеленный на убийство.

Мастер Якс взялся за руководство тренировками боя с оружием, но не по правилам арены, а по более мягким, достаточным для достижения хорошего результата при работе в парах и группах. Отдаление и проникновение – умения, не нужные гладиаторам, – были введены в занятия. Здесь шло обучение солдат, умеющих продвигаться на фронте впереди многочисленного войска, а также бегать и драться, отражая партизанские вылазки. Или становиться диверсантами, внедряясь в лагерь противника.

Казалось естественным, что новички должны тренироваться вместе. Вскоре они узнали сильные и слабые стороны друг друга, в центре интересов стоял Льешо. Каду присоединялась к ним, когда освобождалась от своих обязанностей по преподаванию. На занятиях мастера Якса она была и учеником, и учителем. Льешо стал уверенней руководить своей командой как мини-войском: посылал Бикси вперед одним взглядом, когда сила и напор могли заменить кровопролитие, давал волю Каду в тайных маневрах. Она умела бесшумно пробираться сквозь сухой тростник и довела до высокого уровня приемы боя. Льинг он попросил отговаривать остальных от опасных затей и применять силу, если слова не помогали.

Хмиши, как выяснилось, среди них самый лютый боец, хотя его свирепость проявлялась, только когда на карту была поставлена жизнь товарища. Во время же тренировок его движения отличались нерешительностью, постоянными извинениями и переживаниями по поводу боли, которую он причинял сопернику. Когда разозлившийся Якс выставлял его перед войском и приказывал биться или умереть Хмиши тушевался и бурчал что-то, молча снося смешки гвардейцев и ругань учителя. Когда его щеку довольно глубоко зацепил нож, он понял, что мастер Якс настроен серьезно. Это не игра в трезубцы с граблями в руках, и учитель скорей убьет его на месте, чем позволит оставаться бременем команды.

Каду позже высказала мнение, что Хмиши скорей согласился бы умереть в той нелепой схватке, чем ранить мастера Якса. Льешо наотрез отказался терять друга в подобной игре. Он не допустит, чтобы они стали врагами, а с другой стороны, знал, что никогда не сможет доверять учителю, если Хмиши погибнет от его руки. Поэтому он набросился на мастера, схватил его за руку с ножом и крикнул Хмиши, чтобы тот спасался бегством. Якс стряхнул с себя Льешо и повернулся к нему с полным ярости взглядом. Чуть ли не рыча, Хмиши неистово кинулся на него и едва не сбил с ног, поскольку учитель не успел перестроиться для защиты. Началась настоящая схватка между мастером Яксом, с его многолетним опытом и выдающейся ловкостью, и Хмиши, всей своей сущностью настроенным на убийство противника. Первый погиб бы, если бы трое гвардейцев не рискнули скрутить юношу, в то время как четвертый разоружил его.

– Мне плевать, кто ты, – выкрикнул Хмиши, вырываясь из державших его рук. – Тронешь его, я убью тебя. Где бы то ни было. В любое время. Я убью тебя.

Для Льешо время остановилось в леденящей агонии. Все замерло, кроме капель крови из пореза на лице Хмиши и более поверхностной раны под ухом мастера. Льешо мог пройти мимо них незамеченным, как призрак среди мертвых, пробуя их кровь и делая выбор, кто будет жить, а кто умрет. Ему самому хотелось тогда убить мастера Якса, но учитель смотрел на Хмиши с облегчением, словно снял напряжение, мешавшее ему несколько недель тренировок.

– Вы готовы, – сказал он. – Приведите себя в порядок и собирайтесь к походу. Все. Утром мы едем в провинцию Тысячи Озер.

Готовы. Завтра Льешо исполнится шестнадцать. В Фибии он сейчас проходил бы обряд очищения. Накануне дня рождения он молился бы, медитировал, постился, ел только фрукты в полном ладана Храме Луны. Братья рассказывали, что запах фруктов стоял всю длинную ночь, а их пустые желудки бурчали. Льешо слышал, как слуги смеялись над воровавшим сливы Адаром, который пробовал приношения после кануна шестнадцатилетия.

Шутки и церемония лежали лишь на поверхности обряда. Долгой ночью принц становился мужем богини во всех смыслах и получал из ее рук подарки жениху от вселявшегося в него духа. Эти дары приносили ему зоркость и владычество над живой природой. Если же богиня не примет его, то утром он оставит храм, став обыкновенным смертным.

Льешо не ожидал, что богиня выберет его в мужья, однако он не хотел входить в новую суровую жизнь неоперившимся мальчиком. Поэтому сегодня он соблюдет обряд приготовления к обеим дорогам: во взросление и в неизвестность. Юноша оставил друзей, направляющихся на кухню, выбрав одну из многочисленных тропинок лагеря. Он прошел по нескольким словно эфирным мостам в маленькую часовню в глубине садов ее светлости. Низко поклонившись богам храма, он вытащил фибский нож и положил его на алтарь. Край лезвия касался колен сидящей богини. С великим почтением, чтобы она приняла его несостоятельность, Льешо сел, приняв положение для медитации, и в одиночестве начал долгое наблюдение.

ГЛАВА 16

Когда спустилась темнота, сомнения Льешо расползлись о углам часовни, подсматривая за ним жаркими глазами. Священники умерли, не было никого, чтобы молитвой зазвать богиню к жениху. Размеры храма ее светлости не сравнить с вратами небес, где обитает богиня. Как же она отыщет нареченного? Да и станет ли она искать его, заброшенного так далеко? Нет предвестников, которые напомнили бы, что пришло его время.

Приложив огромное усилие, Льешо отставил в сторону дурное предчувствие. По углам шарят лишь крысы, привлеченные прохладой каменного алтаря. Как и они, юноша должен довериться богине и ждать ее решения. Сидя, скрестив ноги, перед мраморным изваянием, Льешо предался размышлениям о прошлом, о том, что он прошел достаточно длинный путь, чтобы стать мужчиной. Ему вспомнилась мать, держащая его на коленях в библиотеке Храма Луны, отец, возвышающийся на троне во Дворце Солнца. Перед ним сменялись картины жизни: Долгий Путь, рабство, Льек, говорящий с ним с того света, и господин Чин-ши, отчаянно пытающийся вылечить умирающее море и проливающий кровь раскаяния на песок арены; ее светлость, наблюдающая за ним в оружейной, опрашивающая его в присутствии мужа, обучающая его запретным секретам Пути.

Погрузившись в воспоминания, Льешо стал анализировать свои поступки. Что ему не удалось? Приложил ли он все силы на службу Той, которой поклонялся? Доказал ли свою преданность? Будет ли богиня благосклонна к нему?

В полночь юноша заметил в часовне чье-то присутствие: ее светлость принесла свежие персики.

– Мир – самый большой дар, которым может осчастливить нас богиня, – сказала она, поднимая кусочек фрукта; золотую кожуру осветили свечи. – Говорят, люди понимают, как он ценен, только с тоской оглядываясь на годы его войны. Другие считают, что этот дар ничего не стоит, он награда за вражду. А что думаешь ты, Льешо?

Она протянула персик, сочный и нежный, столь непохожий на нее саму.

– Я думаю, – ответил он, – что любой дар – испытание, а с каждым испытанием мы приближаемся к Пути Богини. Нам не дано познать их назначение, пока не достигнем самого конца дороги.

– Даже мира? – спросила она.

Вспомнив нашествие гарнов на Фибию, Льешо кивнул и подтвердил:

– В особенности мира.

Ее светлость внимательно посмотрела на юношу взглядом острым, как его фибский нож, затем вздохнула так неслышно, что Льешо усомнился, не показалось ли это ему.

– Знай, богиня любит тебя, – сказала госпожа и приложила холодную руку к сердцу юноши. Он поклонился, встал и вышел, погруженный в себя.

Опять наедине с ночью и крысами, сверкающими красными глазами, он пытался размышлять, но слова ее светлости не давали ему покоя. Может, богиня и любит его, как и всех тварей своего владения, но время шло, а она не являлась.

В кромешной тьме, когда зашел месяц, медитация привела к смешению временных пластов: прошлое и настоящее сплелись в неспокойных картинах. Он был взрослым юношей, но находился в священном городе Кунголе, один, заблудившийся в лабиринте Храма Луны. С каждой стены ему улыбались изображения богини, лицо которой принимало очертания ее светлости, жены правителя. Где-то вдалеке раздался крик матери. Льешо побежал к ней, но голос стал только отдаляться. Рисунки на стенах становились более холодными. Смешавшееся со сном воспоминание наполнилось стонами умирающих, с рынка города повеял запах дыма.

– Нет, – прервал видение собственный голос Льешо.

Он пришел в себя, но звуки остались. Крик, зовущий гвардейцев, и топот бегущих ног были настоящими. Здесь, сейчас, в саду правителя – все повторялось вновь.

Льешо с трудом поднялся на ноги, мышцы не слушались после нескольких часов статичного напряжения. Схватив нож с алтаря богини, он захромал к выходу.

Огонь охватил крыши домов у дороги. Пробегая мимо Льешо, солдат с цепочкой вокруг шеи и с браслетами на запястьях остановился и пихнул его обратно в часовню.

– Иди внутрь, – крикнул он, – нас атакуют.

– Я могу сражаться, – засопротивлялся Льешо и поднял нож, показывая, что он вооружен.

Мимо его уха просвистела стрела. Юноша пригнулся, и она вонзилась в широкую притолоку.

– Тогда отыщи свою команду, – сказал солдат и помчался дальше.

Льешо, пригнувшись, выскочил из часовни, крепко сжимая нож в уверенном кулаке. На этот раз он уже не ребенок; он располагает и навыками боя, и силой, чтобы защитить себя. Стражник был прав: нужно найти команду. Мастер Якс обучил их сражаться вместе, и юноша чувствовал себя без друзей словно обнаженным.

Скрываемый тенью тростника и других невысоких растении, окаймлявших лужайки и каналы, Льешо поспешил к дому новичков. Только он собирался преступить порог, как услышал рядом голос, которого так боялся.

– Обыщите все вокруг. Мне нужен фибин! – раздался из тьмы в нескольких шагах от юноши требовательный крик надзирателя Марко, и на фоне разгорающегося пламени появился его силуэт. – Он где-то здесь.

Льешо застыл, парализованный этим голосом. Мастер Марко перешел к господину Ю после смерти Чин-ши, но что заставило армию Ю атаковать владение правителя? Зачем Марко ищет его? Чтобы убить на месте? Или снова приковать? Что им известно о подлинном происхождении Льешо, чтобы вот так разыскивать его посреди битвы?

У юноши не было времени обдумывать все это: отголоски сражения приближались. Вдруг из окна дома протянулась рука, схватила его за руку и втащила внутрь. Бикси, Льинг и Хмиши стояли спина к спине в центре широкой комнаты с ножами наготове. Не хватало только Каду.

– Где ты пропадал? – прошипел Бикси.

– В часовне в саду, – ответил шепотом Льешо. – А вы думали, я открывал врата господину Ю?

Бикси промолчал; судя по выражению лица, обвинение обидело и потрясло Льешо. Товарищи переглянулись: у каждого имелись важные вопросы. Вооруженные гвардейцы господина Ю не стали бы разорять владение правителя в поисках простого раба, а они слышали, что мастер Марко приказал войску поймать Льешо.

– Кто ты? – потребовал ответа Бикси, несмотря на всю опасность положения. – Чего хочет Марко?

Льешо чертыхнулся по-фибски. Его не интересовали распространившиеся слухи.

– Поговорим об этом позже. – Если «позже» не наступит, объяснения не понадобятся. – Если хотим остаться живыми, нужно сражаться или бежать отсюда.

Войско прошло через большие ворота – единственный вход и выход, известный Льешо.

– Где Каду?

В этот момент с крыши свесился Маленький Братец, зацепившись хвостом, и ввалился в окно. Он сразу же выразил за медлительность. Хозяйка появилась вслед за обезьяной.

– Я тут. Идем, Якс приготовил лошадей.

Она вновь исчезла. Льешо подбежал к окну, собираясь выпрыгнуть первым, но Бикси остановил его.

– Вдруг там засада, – объяснил он.

Льешо последовал за ним, обернувшись проследить, как из дома вывалились Льинг и Хмиши. Каду ничего не сказала, лишь жестом велела пригнуться, пробираясь вдоль дома за тростником и кустами.

Каду двигалась так тихо, что Льешо удивила тяжелая поступь Бикси, тщетно пытающегося сымитировать сноровку Каду. Зато Льинг и Хмиши крались так неслышно, что приходилось время от времени оборачиваться – не пропали ли они. Вдруг Хмиши споткнулся обо что-то и поднялся с мечом в руке. Сражение уже прошло по этим местам: кругом валялись трупы и оружие. Льинг осмотрелась и отыскала себе меч, взяв в левую руку нож. Бикси поднял копье и прикрепил к поясу кинжал.

Сжимая фибское лезвие, Льешо осознал – черт! – что оставил ножны в доме у кровати вместе с другими вещами, добытыми за время пребывания в лагере правителя. Опять он начинал путь ни с чем. Зато живым. Тогда он тоже порылся среди мертвых и нашел короткое копье. Льешо уже решил, что они спокойно улизнут, когда справа что-то громыхнуло и засверкали огни факелов.

Вспыхнули масленые пергаментные занавески маленького дома. Изнутри раздался крик, вокруг замелькали тени, пламя осветило солдат. Черные силуэты людей Ю на фоне красного пожара заметили группу Льешо и побежали навстречу, размахивая оружием. Первый из них напоролся ребрами на копье Бикси, быстро крутанувшего оружие прикончив врага.

Льинг и Хмиши встали по обе стороны Льешо, направив мечи вверх, ножи вниз. Началась битва, засверкали мечи Побежденные противники с криками разбегались, словно на них напали демоны. Льешо громко захохотал, хотя и понимал, что это еще не победа. Из темноты появился конь. Высокий всадник поднял его на дыбы, чтобы тот сбил фибов мощными передними копытами.

С яростным воплем Хмиши отскочил и всадил меч во врага. Оружие прошло насквозь, но всадник отшвырнул юношу и разразился пронзительным смехом. Мастер Марко – Льешо узнал его даже в темноте – не был даже ранен, хотя удар Хмиши мог разрезать его на две части.

– Ты мой, фибин!

Маг направил на Льешо короткое копье. Холодный ужас сковал юношу. Заледенев, он не мог пошевелиться, но чувствовал, как излучается тепло от его копья. Он поднял оружие, которое поймало серебряные лучи луны и словно засветилось.

– Как бы не так, колдун! – крикнул Льешо, и копье Марко воспламенилось и рассыпалось в пепел.

Маг зарычал от гнева и повернул коня для атаки, но животное встало на дыбы и упало: из его бока торчало копье.

– Бежим, – скомандовал Бикси.

Льинг вытащила нож из живота солдата, чьи пустые мертвые глаза смотрели в небо.

Каду указала в направлении, где мастер Якс дожидался с лошадьми. Они быстро очутились в персиковой роще: запах спелых фруктов стал приторным до отвращения, смешавшись с вонью крови и поджаривающейся плоти, парами пота и страха. Наконец беглецов скрыла темнота деревьев.

Когда добрались до места назначения, солдаты вскакивали на коней. Людей было много, хотя точное количество не поддавалось определению во тьме. Видимо, весь лагерь готовился к побегу. В тени листвы ожидал мастер Якс. К счастью, боевые лошади были хорошо обучены; они беспокойно вздрагивали от запаха крови на руках и одежде команды, но не заартачились, когда всадники взобрались на них и взяли поводья. Льешо обрадовался, заметив, что кто-то пристегнул к его седлу короткий лук, специально для езды верхом, и колчан со стрелами. Ее светлость сдержала слово: его команда научилась скакать и стрелять как стоя на земле, так и находясь в седле. Нынешней ночью им это пригодится.

Каду взяла на себя командование, разместив группу ближе к центру длинной вереницы лошадей и стада других животных, медленно идущих сквозь рощу. Льешо повел коня за Каду, затем выстроились товарищи. Когда юноша разглядел, что они направляются к стене с многочисленными тенями, то решил, что вот-вот попадут в ловушку.

– Мастер Якс!

Льешо повернул голову и прошептал свои подозрения в темноту, но не получил ответа. Шестой лошади не было, Якс остался где-то позади. Юноша почувствовал запах крови и увидел лицо учителя, склоненное над мертвым телом охранника. Льешо знал, что если Якс тотчас не последует за ними, то его жизнь окажется в опасности. Сам того не желая, он передал свое отчаяние коню, который вздрогнул под ним, испугавшись теней в ночи и волнения своего наездника. Льешо погладил гриву, пытаясь утихомирить его. Мысли метались в беспорядке. Он кожей чувствовал, что видение было истинным. Время вышло из-под контроля, прошлое и будущее столкнулись, создав образ мертвого мастера Якса. Охрана дома не смогла сдержать натиск нападающих с огнем, и мастер Якс отдал жизнь, чтобы задержать их и спасти команду Льешо.

– Не так просто, – пробурчал себе под нос юноша и повернул коня, направившись обратно к горящим домам на фоне водного пространства.

– Куда ты собрался, мальчик? – Солдат схватил коня за уздечку и остановил его, внимательно всматриваясь в лицо, пока не узнал Льешо. – Запасные врата с другой стороны!

Он повернул коня, чтобы отвести обратно, но юноша дернул за поводья.

– Где мастер Якс? – спросил он, подражая голосу отца.

Солдат кивнул головой в сторону охваченного огнем лагеря, настоятельно пытаясь погнать коня Льешо в глубь сада. Юноша впился в стремена и отказался ехать туда.

– Я не уеду без него, – выдвинув подбородок, заявил Льешо в надежде, что гвардеец не заметит в темноте его трясущиеся руки.

– Ее светлость голову мне оторвет, – проворчал он, но отступил. – Он поехал в том направлении. Я покажу тебе путь.

Они помчались обратно к хаосу и огню, к своре кричащих людей и сверкающих мечей. С высоты седла солдат быстро разделался с попавшимися ему пешими врагами. А затем пошел в атаку с душераздирающим боевым криком, стал резать и топтать солдат противника. Он подъехал к мастеру Яксу, соскочил с лошади и протянул ему поводья.

– Его превосходительство не хочет, чтобы юноша оставался здесь, а тот отказывается ехать без вас.

С этими словами он удалился, пропав из виду в очередной схватке. Якс забрался на лошадь, ругаясь и тяжело дыша.

– Куда теперь, ваше высочество? – спросил он с сарказмом, хотя слова подействовали на обоих отрезвляюще.

Льешо наклонил подбородок в соответствии со своим титулом, давая мастеру Яксу понять, что уловил и гнев, и покорность его слов. С другой стороны, если юношу собираются использовать в тайных планах, им придется учитывать его положение, а не просто считать пешкой в игре. Он не пойдет молча под нож.

Мастер Якс опустил голову.

– Я знаю, – сказал он, и Льешо подумал, что и сам все понял.

Вместе они нагнали тени на краю персиковой рощи и прошли через замаскированные врата, выходившие на северо-запад города. Всадники галопом проносились туда и обратно. Когда последний человек вышел наружу, последовал приказ скакать во всю прыть. На мгновение Льешо потерялся во времени: он снова ощутил себя мальчиком, на Яксе была одежда его мертвого охранника, заляпанная кровью и перепачканная от длительного похода.

Конь Льешо встрепенулся, напомнив, что он не один и не беспомощен. За его спиной армия. И если они и бежали от смертоносной ночи, то впереди было спасение, а не опасность. Льешо ударил коня по бокам и нагнал свою команду.

– Мы едем в провинцию Тысячи Озер, – сообщила Каду. – Молись, чтобы мы не опоздали.

Для удобства защиты беженцев постепенно собрали в более плотную группу, медленно передвигающуюся в глубь провинции. Льешо беспрестанно жаловался по поводу скорости. Раз уж приняли решение бежать, так надо как можно больше увеличить расстояние между их неотесанным караваном и войском господина Ю. Эскорты держали шаг с пешими слугами и охранниками. Постепенно усталость сменила отчаянное стремление бежать, курсировавшее по его кровяным сосудам.

Фаршо лежал на песчаной равнине, но за городом кругом простирались предгорья на север и юг. Льешо почувствовал, что дорога идет вверх по склону, и пригнулся к своему коню, чтобы уравновеситься при подъеме. Ноги натерло от езды, а конь ступал с тяжелым равнодушием, что выражало его усталость лучше, чем смог бы описать словами любой наездник.