Шесть букв

      Коренастый закончил обыск.
      – Гарретт, он чистый!
      Высокий неуклюже выбрался из крузера. Комбинезон был ему явно мал.
      – По фото – сходится, – сказал он напарнику. – Извини, приятель. Дела в городе… Сам, наверное, знаешь!
      – Да откуда мне знать? Я последние часов восемь в Негороде торчал! – Сато с досадой дернул головой.
      – Эпидемия… Говорят, неизвестная медикам ерунда. Кто заражается, крышей сильно едет. В центре – бунт. Погромы, нападения на полицию, банки, магазины, аптеки… и прочие удовольствия. Твой начальник, если с ним все в порядке, сейчас отмахивается от свихнувшейся толпы. Здесь, у нас, еще цветики. Ягодки все там. С минометами, базуками и прочей прелестью. Где только народ такое прятал… Похоже, Капитолий армию решил вводить.
      Сато недоверчиво посмотрел на патрульного.
      За всю историю Штатов такого не происходило ни разу. Конгресс имел право привлекать к участию в экстренных ситуациях кого угодно – от Агенства по Национальной Защите до Национальной Гвардии – но регулярные армейские подразделения против своего же народа принципиально не использовались: это оговаривалось Конституцией. Только президент страны имел единоличное право отдавать приказ на применение регулярных войск внутри страны.
      Значит, положение действительно было очень серьезным.
      Он оглянулся на машину. Наоми крикнула из кабины:
      – Ну что? Едем или нет?
      – Сейчас, – крикнул он. – Подожди! – Идея, пришедшая ему в голову, была очень простой и вместе с тем решала многое. – Могу я воспользоваться вашим сотовидом, на пару минут? – спросил он полицейских.
      Диспетчер соединил Сато с его домашним сотофоном.
      На этот раз Криста отозвалась сразу:
      – Да! Кто это? Сато, ты?
      – Криста! Ну, наконец-то… Ты в порядке? Ты не… это… не заразилась?
      – Нет-нет, не волнуйся! Со мной все нормально… А ты? Нет? Слава богу… – Майкл не стал рассказывать о том, что он пережил – сейчас это было неважно. Она включила видеокам.
      Первым, что увидел Сато на экране бортового компа, был… Хольмгрен, стоявший рядом с Кристой.
      – А что у меня делает Доктор-Сто-Вопросов? Ему негде ночевать? Или он воспылал ко мне теплыми чувствами после нашей первой встречи? – Майкл ехидничал скорее по инерции. Понятное дело, она не стала бы тащить его с собой в квартиру Сато без веских причин. Не та ситуация.
      – Послушайте, Сато, я предлагаю оставить выяснение отношений до лучших времен, – сухо ответил Хольмгрен, маяча за спиной Кристы. – Я надеюсь, вы в курсе того, что в городе свирепствует эпидемия неизвестного происхождения, и что скорость ее распространения превосходит все мыслимые пределы?
      – Майкл, в самом деле, оставь пикировку – это шелуха, – вмешалась Криста. – Слоан, похоже, был в числе первых заболевших. Конрад… Доктор Хольмгрен… установил, споры какого гриба, или фунгуса, были у него в легких. Это был…
      – … Фузариум неоспорум! – Сато оглянулся: Наоми стояла у открытой двери крузера. Сказанное ей произвело должное впечатление на Кристу и Хольмгрена. Наоми наклонилась к видеокаму машины для того, чтобы они смогли видеть ее лицо на своем экране.
      – Кто вы? – после короткого замешательства спросил Хольмгрен.
      – Зовите меня Наоми. Я приехала в Штаты по следам человека, который привез сюда эту заразу, и надеялась, что смогу его остановить… Не успела. – Она вздохнула.
      – Вы сказали – онпривез? – удивился Хольмгрен. – Вы уверены в этом? А вы кто – биолог или медик? Понимаете, у меня есть предположение… и оно базируется на солидных данных… о том, что эпидемия поразила город вследствие неосторожного обращения… – он резко оборвал тираду. – Вот что: нам надо обсудить все в деталях… но не так, не по сотовиду.
      Сато не выдержал.
      – Доктор-Сто-Вопросов! Могу я наконец поговорить с моей девушкой?
      Улыбающееся лицо Кристы показалось на экране.
      – Майки, да будет тебе, в самом деле! – Она посерьезнела. – Вы где? Ты приедешь домой?
      – Мы на рампе двести восьмидесятого, с Пенсильвании Авеню. Дорога блокирована полицией, но нас пропустят… – Майкл вопросительно поглядел на патрульных. Коренастый демонстративно-безразлично пожал плечами и отвернулся. – Пропустят! Так что где-то через пол-часа мы сможем добраться домой. Погоди! – Он на секунду задумался. – Есть мысль. Ты при стволе? – Криста утвердительно кивнула головой и показала ему в камеру десятизарядную «Беретту-Бригадир». – Молодец! А «Мустанг» с тобой? Отлично! – Он на секунду погрустнел, вспомнив о своей «Каррере». – Вам предстоит прогулка на свежем воздухе. Не забудь закрыть дверь…

Воскресенье, 05:35 утра

      «Стэнфорд» шел по среднему уровню хайвэя на предельной скорости. Когда они выезжали на дорогу, патрульные картинно отвернулись.
      Наоми сидела, поджав ноги под себя, и глядела в боковое окно. Немного погодя она вновь заговорила:
      – После возвращения в Могок мне удалось выяснить, где именно Шрум держал Слоанов. Я еще не знала, что их уже нет в живых…
      Наоми сжала губы.
      – Я надеялась, что ДБГ поможет, но они принципиально отказывались, считая, что в исчезновении Слоанов не все чисто. Потом начался сезон дождей… В один из вечеров ко мне пришел человек, представившийся как «М иссионер» – он рассказал мне все подробности о Шруме и о жизни Слоанов в лагере-лаборатории. На все мои вопросы о том, как он выбрался невредимым из лагеря, какое отношение он имел к Слоанам, он отвечал невразумительно… Миссионер принес мне последнюю весточку от них – короткую записку от Найджела, в которой тот сообщал о гибели Грейс и о своей болезни… там же он просил меня поехать в Штаты и повстречаться с их сыном, рассказать ему о том, что с ними стряслось. Найджел написал, чтобы я выплатила Миссионеру пять тысяч долларов… – Наоми замялась. – Их деньги хранились у меня; жить и работать в Могоке не было медом, особенно для иностранцев, и они всегда опасались разбоя… В общем, я расплатилась с ним. В небольшом свертке, который отдал мне Миссионер, были личные вещи Найджела: его часы, бумажник со старой фотографией, на которой были сняты Найджел, Грейс и их сын… деревянный футляр для очков с очень красивой и редкой инкрустацией и еще тот самый ультрафиолетовый фонарик, который я дала тебе на кладбище.
      Она сделала короткую паузу. Улица за окном впервые за последние несколько кварталов приобрела более или менее пристойный вид. Мертвенное неонитовое свечение стало неумолимо вытесняться рассветом.
      – Я уверена на все сто, что именно в футляре Найджел спрятал видеочип, на котором было записано послание для Джереми. Но тогда я еще не знала о существовании записи… Миссия в Бирме бесславно закончилась. Я потеряла родителей, мои самые близкие друзья погибли. Последнее, что оставалось – найти Джереми, выполнить последнюю волю Найджела. Я приехала в Сан Фран и передала Слоану-младшему вещи отца. Он был разбит известием… Я остановилась тогда в отеле неподалеку от дома Слоанов, мы встречались с ним еще раза четыре. По каким-то соображениям он не хотел, чтобы нас видели вместе, и всегда приходил ко мне в отель… – Она вспыхнула, поймав вопросительный взгляд Сато. – Нет-нет, ничего такогомежду нами не было, не думай… Он расспрашивал меня о жизни родителей в Бирме, хотел знать все подробности, самые мелкие.
      Пауза. Девушка некоторое время бездумно глядела в окно, явно собираясь с духом.
      – В тот день, когда его убили… он позвонил мне откуда-то с улицы. Сказал, что забыл сотофон дома. Это было за несколько часов до того, как его… – голос Наоми дрогнул. – Он был сильно расстроен, сказал, что не сможет прийти, хотя мы и договорились о встрече. Это потом я поняла – он уже знал о том, что за ним следят… и не хотел впутывать меня. Мы немного поговорили о его планах; он собирался поступать в колледж, снова вспомнили Грейс и Найджела. В конце он обронил странную фразу: «Отец был мне другом, ты ведь понимаешь… Нолучшего друга человека у меня так и не было…».
      – Собака. Псевдо-Снукер, – сказал Сато.
      Наоми кивнула в ответ.
      – Я догадалась о том, что он имел в виду, когда пробралась в его дом… После того, как оттуда вымелись и ваши, и эти… в пиджаках. Когда в доме держат собаку, об этом легко догадаться. Если же собака существует только на фотографии…
      Сато вздохнул. Он припомнил выдержку из файла, прочитанного с компьютера Слоана. Джереми обнаружил чип, спрятанный в футляре, посмотрел запись… но по каким-то соображениям не стал отдавать чип ни федам, ни нам, а решил передать его Наоми.
      Как?
      Сато вспомнил Питера.
      Ну да, нет ничего более трогательного, чем полоумный паренек, настойчиво-безутешный в своем желании упокоить «любимую собаку» на кладбище домашних животных. Уговорить Питера сделать это для Джереми, наверное, не составило труда – новая игра, новые правила…
      Питер успел похоронить видеочип до прихода Шрума к Джереми.
      Как все круто замешано…
      Наоми продолжила:
      – Хочешь знать, почему за этим чипом охотились все – и Шрум, и феды, и я? Потому что в послании для Джереми Найджел в подробностях рассказал о наркотике и о болезни Шрума. Рассказал о потенциальной опасности, которую представлял Шрум для людей.
      – А ты? Ты сама видела запись? – перебил ее Сато.
      Она устало пожала плечами.
      – Номады схватили меня как раз в тот момент, когда я ее смотрела. Мне пришлось потратить все вчерашнее утро на то, чтобы оторваться от того козлины с кладбища, ну того, который хотел меня… там, в кузове. Я посчитала, что ушла от него… Ошиблась. Он ворвался в номер в тот момент, когда Найджел на экране объяснял, что заражение грибом может происходить не только из первичного источника, то есть от Шривера или там от шамана в Могоке, но и распространяться перезаражением больных. Он говорил о вторичных гифах, которые не развиваются в полноценный гриб, но могут вырабатывать споры, хотя и не в таком количестве и не с такой скоростью, как у Шривера… Последнее, что я запомнила из записи… до того, как тот скот ударил меня в лицо… были слова Найджела о том, что с его подачи новый наркотик в лагере стали называть « fear me»…
      Майкл вспомнил страшное кровавое месиво на груди Титуса и буквы, проступившие из порезов.
       Те же два слова…
      – Ты уверена? – Он стиснул зубы, чтобы скрыть волнение. Получилось плохо. Наоми испуганно отодвинулась от детектива:
      – Д-да… «Fear me», «бойся меня»… Найджел окрестил так наркотик, выделенный из спор. Название прижилось, похоже.
      – Извини… – Он вспомнил о зеленом воске, которым Наоми вытащила его из плена наркотика. – Откуда у тебя это лекарство? И разве нельзя вылечить им остальных… ну, всех заболевших?
      Она горько улыбнулась.
      – Не хотела тебя расстраивать, но… У меня его уже не осталось, я отдала тебе последнюю порцию. Оно было передано мне Миссионером, вместе с вещами Найджела. Кусок воскоподобного зеленого вещества был завернут в бумажку с надписью: «Принимай понемногу, как только узнаешь, что Шривер где-то рядом. Суточная доза 30–50 мг. Экономь». Это было пугающе-непонятно, но я всегда верила Найджелу… Поскольку я не успела просмотреть всю запись до конца, то теперь…
      – …теперь мы не знаем, упоминал ли Слоан-старший о формуле наркотика или о секрете лекарства от него в своей видеозаписи, – закончил ее мысль детектив. – А раз так… Тогда нам придется исходить из того, что Шрум овладел секретом, и поэтому надеяться, что он умрет, бессмысленно… Значит, его нужно уничтожить.
      Они переглянулись.
      – Спи, – сказал Сато.
      Куда уж там ей спать… Но усталость взяла свое. Наоми прикрыла глаза.
      В кварталах под хайвэем, подвешенным на высоченных опорах, шла настоящая война; поскольку войска еще не были стянуты к городу, перестрелка и взрывы означали, скорее всего, выяснение отношений между гангстерскими группировками. Моментами клубы дыма, поднимающегося снизу, окутывали эстакаду и закрывали обзор, скрадывая краски занимающегося рассвета. К счастью, хайвэй был пустынен, и грузовик мчался сквозь дым без помех.
      Сато думал о том, что рассказала Наоми.
      …Она также вспомнила, что Найджел Слоан упоминал в записи о возможности вторичного поражения людей спорами. И хотя повторное заражение было менее интенсивным, это тем не менее означало, что перезаражение может протекать безостановочно, с одной лишь слабой надеждой, что изоляция заболевших приведет к остановке распространения болезни. Даже ему, как неспециалисту, были ясны два момента, которые подчеркивали необходимость физической изоляции Шрума: во-первых, он как рассадник гриба заражал все новых и новых людей, лишь только вступал с ними в контакт, и во-вторых, слух о новом сильном и, главное, даровом наркотике привлекал к Шруму новых жертв, как мух к сиропу.
      Наглость Шрума, его уверенность в себе не давали Сато покоя. Неужели он был до такой степени нерасчетлив, не знал, против кого идет? Непохоже… Масштабы происходящего в городе представлялись Майклу расплывчато, но то, что Конгресс намеревался ввести регулярную армию, говорило само за себя. Выходило, что Шрум тоже знал об этом… и не боялся?
      Движение в боковом зеркале привлекло его внимание. Сато посмотрел в зеркало и нахмурился: за ними следовали два силуэта машин солидных размеров. Дистанция между машинами и их «Стенфордом» монотонно сокращалась.
      – Наоми… нас догоняют. Кто – пока не ясно. Может, они и не за нами, но если что… лучше быть готовым, – негромко сказал детектив. Очнувшись, девушка глянула в зеркало своей стороны и прикусила губу. Тем не менее, она спокойно и ловко перезарядила дробовик. Майкл положил «Курц» себе на колени.
      В момент, когда Сато наконец сумел увидеть, кто едет за ними, ему стало тоскливо.
      Два бронетранспортера «Эверглайд».
      Они медленно, но неуклонно приближались. Оставалось только надеяться, что бронетранспортеры принадлежали национальной гвардии. Ускоряться в попытке уйти не имело смысла – в случае необходимости «Эверглайды» легко переходили на скольжение на воздушной подушке, теряя неуклюжесть бронированных монстров. На пустынном хайвэе они легко достали бы грузовик. Сато продолжал ехать с прежней скоростью, с нарастающим беспокойством глядя на догоняющие их бронетранспортеры.
      Когда в конце концов те поравнялись со «Стэнфордом», они беспардонно зажали его в «сэндвич»: один бронетранспортер встал впереди, другой – слева, после чего, не останавливаясь, стали синхронно маневрировать, выводя грузовик в крайнюю правую полосу. Сато не оставалось ничего другого, как подчиниться.
      В подслеповатом оконце «Эверглайда» слева он увидел обмотанную тряпкой морду в грязной бейсболке и все понял.

Воскресенье, 6:20 утра

      Их не остановили на хайвэе, но на ближайшей же рампе буквально выдавили в город. Сато не смог разглядеть названия улицы. «Эверглайды» перестроились: теперь тот, что ехал сбоку, стал подталкивать их грузовик сзади, лишь только Майкл пытался сбросить скорость. Их явно вели, и Сато не сомневался в том, куда именно. Наоми забилась в угол, сжимая дробовик побелевшими в костяшках пальцами. Сведенные в тонкую линию губы говорили о ее решимости.
      То, что они увидели, пока следовали в колонне с бронетранспортерами, потрясло их больше, чем сам принудительный эскорт.
      Город уверенно сходил с ума.
      Сотни людей с дауноподобными лицами бессмысленно блуждали по улицам, совершая невероятные по своей ущербности поступки. Картины бесчеловечной жестокости соперничали в своей графичности с вакханалией полов, однако явный сексуальный характер массового сумасшествия преобладал.
      Десяток подростков самозабвенно занимался групповым сексом перед зданием общества «За крепость семьи!», причем три-четыре матроны, похоже, записные воительницы движения, с удовольствием участвовали в оргии. Автомобили ездили по улице во всех мыслимых направлениях, временами давя и калеча несчастных прохожих, которые, впрочем, не обращали на это особого внимания – как, например, полицейский со стянутой на шею маской-респиратором, который расположился на коленях в аккурат посредине проезжей части и, пыхтя, пытался овладеть визжащей проститукой… хотя и без особого успеха, поскольку в порыве плотского энтузиазма он позабыл снять брюки. Девка визжала скорее от вожделения, и когда старый «Бьюик» на большой скорости сшиб полицейского, она увернулась от машины и тут же помчалась за колесящим по обочине стариком в инвалидной коляске, на ходу сдирая с себя остатки одежды…
      Горели дома, но никто не рвался их тушить.
      Стонали раненые и покалеченные, но никто и не собирался им помочь.
      Кровь лилась рекой – в полном смысле слова, но это никого не ужасало.
      Истерично хохочущая толпа подталкивала к краю плоской крыши трехэтажного здания нескольких раздетых догола несчастных, которые держали в руках охапки газет – Сато вообразил, что это были, скорее всего, журналисты, поскольку здание принадлежало газете «Сан Фран Дейли Кроникл»… С сатанинским смехом они добровольно прыгали в огромный костер, разведенный у входа в издательство.
      Мертвецы гроздьями висели на столбах, страшными изломанными куклами хрустели под колесами носящихся туда и обратно машин, при этом совершенно не занимая внимание живых, которые с методичным упрямством стремились пополнить собой когорты гибнущих.
      Рассвет вставал над городом, сюрреалистичными багровыми мазками расписывая сцены человеческого падения. Уже не разделяя явь с бредом – не ослабевало ли действие противоядия? – Сато впитывал картины апофеоза сумасшествия воспаленными от ужаса глазами. Фантасмагоричные видения в стиле Боска и Гойи калейдоскопом мелькали за окнами – или уже в его мозгу? Толпы людей, изрыгающих фосфоресцирующие облака спор, метались по полыхающему в огне городу, разрушая в галюциногенном чаду все устои, которые до этих пор отделяли их от зверей…
      Наоми вцепилась в ружье, закрыв глаза и мерно раскачиваясь на сиденье. Тихий буддистский речитатив, которым она подбадривала себя, производил еще более угнетающее впечатление на детектива.
      Когда они наконец остановились, Сато был готов пристрелить любого, кто приблизился бы к нему, и потом бежать, бежать без оглядки… Но никто не подошел к их грузовику. Передний «Эверглайд» заглушил мотор, то же сделал и тот, что остановился позади. Стены домов улицы подступали так близко к дверям грузовика, что открыть их казалось невозможным.
      Кто-то впрыгнул на кузов их «Стэнфорда»; машина слегка качнулась. Шаги приближались к кабине. Майкл поднял глаза и понял, что хотят предпринять их похитители: в крышу кабины был врезан люк. Наоми вопросительно взглянула на Сато. Шаги стихли, лязгнул металл. Раздалось приглушенное ругательство – подошедший, похоже, не мог открыть люк снаружи. Наступила тишина, но потом детектив услышал звук, который заставил его змеей выскользнуть из-за руля, схватить Наоми в охапку и упасть на пол, прикрыв ее своим телом.
      Шипение бикфордова шнура длилось недолго. Раздался оглушительный «буммммм!»…
      Дым рассеялся. С абсолютным безразличием Сато наблюдал, как в неестественной тишине в дымную кабину спустились трое в масках, как они сперва вытащили через взорванный люк Наоми, а потом и его самого…

Воскресенье, 7:30 утра

      Он пришел в себя.
      Полумрак.
      Нет, скорее, едва различимый свет. Сложный запах – смесь пота, духов, сигаретного дыма. Запах похоти и возбуждения. Скорее всего, Сато находился в центре комнаты, скупо освещаемой слабым источником света, находящимся далеко-далеко вверху.
      Наоми…
      Напрягая зрение, детектив все же сумел разглядеть темный силуэт в нескольких метрах от себя. Слух, как средство общения с миром, был отрезан напрочь. Назойливый монотонный звон стоял в ушах: похоже, ему здорово досталось от взрыва. Подняться на ноги было сущим самоубийством – при первой же попытке его едва не стошнило. Все же он поднялся и кое-как доковылял до тела. Наклонившись, Майкл ощутил все тот же слабый запах хризантем.
      Его глаза привыкли к потемкам. Детектив осторожно ощупал Наоми. Серьезных повреждений у нее, похоже, не было, но когда он дотронулся до волос в районе уха, пальцы стали липкими…
      Рука Наоми скользнула по его кисти и несильно сжала ее.
      Он выпрямился и огляделся.
      Огоньки. Красные точки, иногда описывающие небольшие полудуги.
      Горящие сигареты.
      Люди. Много людей.
      Вот как, оказывается, выглядит «Малиновый Дым»…
      Пол под ногами вдруг задрожал. По небольшой перегрузке и по тому, что сигаретные огоньки вдруг стали проваливаться вниз, он понял, что пол комнаты на самом деле является чем-то вроде платформы, на которой они с Наоми поднимались вверх. Подъем продолжался неимоверно долго, из чего он понял, что размеры клуба огромны.
      Вздрогнув, платформа наконец остановилась. Рассеянный свет стал ярче, и Сато невольно отшатнулся.
      Округлая платформа с открытыми краями висела на высоте нескольких десятков метров над необозримых размеров залом, в котором находились сотни, если не тысячи, людей. Они беззвучно дергались в едином ритме; многие курили, держали в руках одинаковые узкие бокалы, прикладываясь к ним время от времени, но не прекращая подергиваться.
      Они танцуют, догадался Сато. Он просто не слышал музыки. Встав на краю, он посмотрел вниз и увидел другую платформу, висящую чуть ниже, в стороне от той, на которой находились они с Наоми. На той платформе, среди хаоса аудио-аппаратуры, располагался диск-жокей: бородатый малый в больших горнолыжных очках ритмично подпрыгивал в унисон с танцующими. Внезапно он перестал прыгать и заговорил, показывая рукой вверх.
      Метрах в двадцати над Майклом возникли еще две платформы, на которые указывал ди-джей. Они сблизились и слегка опустились; похоже, их перемещениями управлял все тот же ди-джей, но Сато не был в этом уверен. Самая верхняя платформа ярко осветилась лучом прожектора, и Майкл увидел на ней Шрума, окруженного несколькими номадами-охранниками. Охранники на этот раз выглядели более внушительно, чем те, в грузовике: черная с серебром униформа, одинаковые автоматы, а главное – солидного вида респираторы на лицах. Край платформы был окантован невысоким барьером.
      Сам Шрум был без балахона-маски, но все в той шляпе с огромными полями. Белая длинная борода еще более увеличивала его сходство с гротескным персонажем сказок. Шрум подошел к краю платформы и поднял руки в приветствии.
      Толпа внизу начала что-то выкрикивать – это были первые звуки, которые детективу удалось расслышать. Он понемногу приходил в себя.
      – …Уммм! Умммм! Умммм! – колоколом звучали голоса. Сато понял, что там, внизу, толпа скандировала «Ш рум!». С каждым мгновением Майкл слышал все лучше. Что-то негромко хрустнуло в ушах, и надоедливый звон пропал: слух вернулся к нему.
      Шрум опустил руки. Толпа затихла. Прямо в воздухе, в центре гигантского зала, возникло непомерно большое трехмерное изображение Шрума. Шоу, похоже, было хорошо организовано – триди-камеры снимали его с нескольких точек.
      Шрум заговорил. Его хриплый голос усиливался динамиками:
      – Вы дождались!
      От ответного рева толпы, казалось, зашаталась платформа. Кто-то прикоснулся к нему – Наоми, покачиваясь, стояла рядом. Он поддержал ее за талию:
      – Ты в порядке?
      Ее глаза блеснули в полумраке:
      – Я – в норме. Ухо вот только… Но слышу нормально. Что будем делать?
      Он огляделся. На этой платформе, кроме них, не было никого, но сойти или спрыгнуть с нее было невозможно – никаких тросов или механических приводов, с помощью которых она двигалась в пространстве, не было видно. Создавалось впечатление, что платформа висит в воздухе.
      – Сейчас… – Он помог Наоми опуститься на пол, а сам подполз к краю и посмотрел вниз. До платформы с ди-джеем было около десятка метров; нечего было и думать, что они смогут спрыгнуть на нее. Другого варианта он пока не представлял. Оставалось одно: ждать.
      Крики внизу стихли. Шрум продолжил:
      – Столетиями в этой стране росло противоречие между свободным духом и закованной цепями предрассудков реакционной политикой государства…
      Сато тупо удивился. Это здорово смахивало на агиткомпанию претендента на кресло в овальном офисе. Следующие несколько абзацев речи Шрума были наполнены такими же трескучими, напыщенными фразами. Тем не менее, толпа внизу была наэлектризована и безоговорочно приветствовала каждый пассаж этой галиматьи.
      Не совсем ясно, каким образом людям внизу удалось избежать всеобщего психоза. Разве что…
      Разве что Шрум и номады собрали их сюда заранее, до того, как грибная эпидемия охватила город.
      Идея назначить Кристе и Хольмгрену встречу в «Малиновом Дыме» была предельно авантюрной, признал Сато. Попробуй сообрази, где они в этой толпе. Но кто бы мог предположить, что по размерам клуб тянет на ангар для космического челнока?
      Голова все еще кружилась. Детектив сел рядом с Наоми, которая, слушая Шрума, фыркала, как злая кошка. Неправдоподобно огромное лицо Шрума подергивалось в трехмерной проекции – похоже, что он устал. В самом деле, через каждые несколько слов, которые он произносил, он натужно кашлял, и приступы его кашля каждый раз становились заметно длиннее.
      – Думаете, я гонюсь за богатством, славой? Чепуха-ха-хххх-гхх… – Шрум зашелся в приступе. – Я делаю и буду делать ваш город – а вскоре и всю страну, весь мир! – беспредельно счастливыми. Я не нуждаюсь в том, чтобы завоевывать или отнимать материальные блага у жителей города. Аргх-х-х… Гах-х-хаахх… Я возьму только то, что мне будет нужно. Вам будет не до того… Вы будете пребывать в нирване до конца дней своих. А поскольку мне нужно совсем немного… – его лицо на проекции хищно исказилось, – вашему счастью ничто не угрожает…
      Новый приступ кашля согнул его поплам. Охранники отпрянули. Сато ощутил, как будто что-то щекочет его грудь. Ему казалось, что он физически ощущает, как неисчислимые количества спор разлетаются в воздухе, проникая в легкие всех людей, находящихся в зале.
      – Власть? Зачем она мне? Зачем мне эфемерная секундная спесь, мгновенное ощущение ничтожности находящегося рядом индивидуума? Весь мир будет безразличен к полититке, безволен, раболепен. Агххх-х-х… Кхаххх… Я буду тем, кто укажет человечеству путь к беспределу, к анархии, и вместе с тем к высочайшей упорядоченности и послушанию. Я – сильнее любых богов, я – бог богов… Аргхххх-ах-аххх…
      Майклу подумал, что Шрум намеренно распаляет себя с тем, чтобы заходиться в кашле все дольше. Создавалось впечатление, что ему самому это доставляет удовольствие. Один из охранников внезапно сорвал респиратор; через несколько секунд он затрясся в непонятном приступе, ловя дыхание человека в шляпе. Шрум прекратил говорить и участливо глядел на приступ охранника, не предпринимая, однако, никаких действий. Три-ди камеры перенесли фокус на охранника. Внезапно тот, как рыба, судорожно схватил воздух – раз, два, три… потом упал, вытянулся, мышцы его тела окаменели, словно в эпилептическом припадке. Он замычал, его тело расслабилось в студень, потом напряглось, потом снова расслабилось… Так повторилось пять-шесть раз, после чего черты его лица, до того искаженные судорогой, окончательно расслабились, и он, обливаясь потом, впал в летаргию. Толпа затихла, не зная, как реагировать на проишедшее.
      Шрум крикнул:
      – Вы видите его? Он свободен, свободен от любых границ, предрассудков, запретов сознания и общества… разве не за этим вы пришли сюда?!
      Толпа снова взвыла. Шрум властно поднял руку. Двое номадов подтащили тело к краю платформы и перевалили его через невысокое ограждение. Толпа отхлынула от места, куда упал «с вободный» номад.
      – Не бойтесь! Вам не нужно опасаться свободы… Вы уже ощутили ее вкус… – Люди внизу дружно подняли вверх их бокалы. Что им туда подливали – раствор мокроты из легких Шрума?
      Но действительность оказалась куда более неожиданной.
      Шрум быстро расстегнул брюки и стал мочиться с платформы на головы людей. Счастливчики – те, кому удалось поймать в бокалы хоть несколько брызг тонкой струи, – немедленно выпивали их, закатывая от удовольствия глаза.
      Вот это да! В Академии им рассказывали о грибах-галлюциногенах, об Аманита Мускарина, о шаманах Сибири, употреблявших мухоморы, – моча таких шаманов ценилась выше спиртных напитков из-за высокого содержания в ней галлюциногенов…
      Майкл потряс головой в изумлении. Шрум наконец излилсяи продолжал кликушествовать:
      – Наслаждайтесь же! Вы – избранные, вы – мои эмиссары в будущем мире без государств и границ! – Шрум снова закашлялся, на этот раз так долго и так сильно, что слюна, вылетающая из его рта при каждом спазме, стала явственно видна в свете прожектора. Прожектор погас… нет, не погас. Вместо обычной лампы в нем загорелась ультрафиолетовая… и Сато увидел, что изо рта Шрума в самом деле вылетают сонмы неоновых огней. Споры полегче витали в воздухе, оставляя за собой причудливые светящиеся шлейфы. Споры потяжелее падали вниз подобно искрам электросварки. Там, в темноте зала, началась истерика – крики и стоны раздавались непрерывно, волнообразно следуя за потоком завораживающе красивых огней, казалось, льющихся с неба, потому что Шрум вращался вместе с платформой, перемещаясь по всему пространству клуба.
      Детектив не верил своим глазам. Не может быть, неужели у него столькоспор? Неужели можно нормально дышать и получать из воздуха необходимый для существования кислород, храня такое количество дряни в легких?
      – Сегодня ваш мир пока еще стиснут рамками этого здания… Завтра вам предстоит выполнить важную миссию в создании нового мира, вы будете моими глазами и руками, моими орудиями насаждения абсолютной свободы там, за этими стенами. А пока – отдайтесь удовольствиям, не сдерживайте инстинктов, разрушьте шлюзы рабских ограничений! – Шрум раскрыл руки в приглашающем жесте. – И, наконец, гвоздь вечера – я хотел бы продемонстрировать вам, как Фиермидействует на тех, кто сейчас в городе…