Бедвины (№1) - Немного женатый

«Мой дом. – Рингвуд-Мэиор. Здесь живет моя жена. Здесь останется мое сердце, когда я уеду».

Когда Эйдан произносил эти слова, он не чувствовал, что лжет, хотя и считал, что на самом деле это ложь. Безусловно, к его стыду, они были неискренними. Но они не выходили у него из головы, как он ни старался уснуть. «Здесь останется мое сердце, когда я уеду», «…ее приемные дети – мои дети». Они не были его детьми. Они вообще не могли его интересовать, если не считать естественной заботы о маленьких сиротах, которые были не нужны своим родственникам.

А затем он вспомнил слова Сесила Морриса, которые снова и снова настойчиво звучали в его голове, пока наконец Эйдан не встал, оделся без помощи Эндрюса и направился на конюшню, где оседлал лошадь и поскакал навстречу восходящему солнцу.

«…скажи мне, Ева, кто заменит Дэви отца, ведь для подростка очень важно иметь отца?»

Эйдан представил себе мальчика, худенького и растерянного, угрожающего ему тогда вечером в детской, и молчаливого и равнодушного вчера в карете, «…кто заменит Дэви отца…» «Здесь останется мое сердце, когда я уеду». Это были ее дети. Дети Евы. А Ева была его женой. Каким глупым казалось теперь его решение жениться на ней, увезти в Лондон для заключения брака, привезти обратно домой и оставить ее навсегда. Совсем как небольшой военный маневр: быстро совершить, быстро забыть. Он должен был бы помнить, что он – Бедвин и что Бедвины всегда хранили верность своим женам. Сложилась такая традиция, над которой в молодости подсмеивался и он, и его братья. И Бедвины любили и растили своих детей, хотя слишком уж старательно внушали им понятия о долге и ответственности. Но, насколько было известно Эйдану, ни у одного Бедвина не было приемных детей.

– День сегодня хорош, – сказал полковник. – Я подумал, не взять ли мне мальчика порыбачить. – Говоря это, он страшно смутился.

– Дэви?

– Я подумал, может быть, взять. После нашей свадьбы я заверил его, что он будет в безопасности, что и ему следует стать защитником сестры и других женщин в этом доме. Когда пришла беда, конечно, он не смог никого защитить, даже себя. Я должен был понимать, что он еще ребенок и взрослые должны уделять ему много внимания и всячески защищать его, пока он не подрастет и сможет делать это сам. Сегодня я проведу с ним хотя бы один день.

Ева еще больше нахмурилась, и сначала Эйдан подумал, что совершил ошибку, навязывая ей свое общество еще на один день и как бы сомневаясь, что она сумеет воспитать мальчика одна. Но когда Ева заговорила, он убедился, что не правильно ее понял.

– Ты добрый, – тихо сказала она. – Иногда я в этом сомневаюсь. Ты заставляешь меня сомневаться. До вчерашнего дня я даже не подозревала, что прячете вы с герцогом Бьюкаслом под своими непроницаемыми масками. Но ты и правда добрый.

– Только потому, что я всего лишь решил порыбачить с парнем?

Маска? Да нет у него никакой маски. А у Вулфа? Да, у него есть, и Ева оказалась достаточно проницательной, чтобы это разглядеть. Но у пего самого, конечно, нет никакой маски.

– Ты многого не знаешь о мужчинах, Ева, если думаешь, что с моей стороны такая уж большая жертва остаться, чтобы приятно провести день.

– Отец Дэви был лавочником, – сказала она. – Не очень преуспевающим. И все же лорд Бедвин не считает жертвой провести еще один день своего отпуска на рыбалке с сыном лавочника?

– День очень хорош, – коротко ответил он. – Тебе тоже стоило бы пойти и взять с собой девочку. Думаю, не надо разделять их сегодня, тем более что я для них почти чужой. Мы возьмем двуколку изахватим корзину с провизией для пикника.

Склонив голову набок, Ева смотрела на него лучистыми сияющими глазами.

– Пойди прикажи няне одеть детей, – все еще смущенно попросил он Еву, – и предупреди мисс Раис, что уроков сегодня не будет. Затем ты можешь распорядиться насчет провизии. А я пойду за коляской.

Ева улыбнулась ему, а затем, подобрав юбки, легко взбежала по ступеням в дом. Неожиданно он почувствовал, как легко стало у него на сердце – как у школьника, сбежавшего с уроков. Эйдан уже не помнил, когда в последний раз он посвящал целый день своим увлечениям. Разве не удовольствие провести день с двумя маленькими детьми, потомством лавочника, как Ева только что ему напомнила? Учить мальчика ловить рыбу? Устроить с ними пикник? И с Евой?

Он вдруг подумал, остался ли бы он здесь, если б не было детей. Не сидел ли бы сейчас в карете с Вулфом, спокойно обсуждая политические вопросы или что-то подобное? Или он нашел бы другой предлог чтобы остаться? Эйдан не стал искать ответа на эти вопросы. Вместо этого он направился на конюшню.

«Здесь останется мое сердце, когда я уеду».

* * *

После двух недель отсутствия Еве предстояло уладить множество неотложных дел. Она всегда относилась очень серьезно к своим обязанностям хозяйки имения. Так же она относилась и к своим общественным делам: навещала соседей, принимала их у себя, посещала больных. Но она решила, что не стоит обвинять себя в том, что она хочет один день посвятит себе. Ведь она это делает не только ради себя, не так ли? А ради детей. Своих детей. За последние недели она убедилась в том, что самое важное в ее жизни – отдавать свое время, внимание и любовь детям.

Они нашли тихое место у излучины реки, поодаль от дома и от деревни. Там, под синим небом, на освещенной солнцем, заросшей травой и пестрыми луговыми цветами поляне, они оставили корзину с провизией и отправились ловить рыбу. В дальнем конце поляны паслась выпряженная лошадь.

Некоторое время они ловили рыбу, Эйдан – с Дэви, Ева – с Бекки. Ева пыталась вспомнить то, чему много лет назад учил ее Перси. Время от времени к ним подходил Эйдан и помогал Бекки правильно держать заброшенную удочку, чтобы у нее не так быстро уставали руки. Бекки, закинув голову, смотрела на его склоненное к ней, перевернутое лицо и улыбалась радостной улыбкой беспечного ребенка. Эйдан посмотрел ей в лицо и подмигнул.

Это была счастливейшая минута в жизни Евы. Разве она могла ожидать, что этот огромный хмурый кавалерийский офицер, который в ее гостиной рассказывал о гибели Перси, будет так нежен с детьми.

Но к великому восторгу скулившего на берегу Маффина, Бекки скоро надоело неподвижно сидеть с удочкой, и пес тут же побежал вперед, гоняясь за мухами. Ева с Бекки гуляла по поляне, показывала ей разные цветы, ловила бабочек и тут же, налюбовавшись на их яркую окраску, отпускала на свободу. Они побегали друг за другом вместе с Маффином, но день был слишком жарким для подвижных игр, и они занялись плетением венков из маргариток. Ева сплела один большой для Бекки, чтобы носить на шее, и другой поменьше, похожий на корону. Маленький, сплетенный Бекки венок подошел к запястью Евы.

Все это время играя, слушая болтовню девочки, иногда тихо напевая, Ева не забывала об Эйдане и Дэви, сидевших на берегу и поглощенных серьезным делом ловли рыбы. Она заметила, как Эйдан что-то тихо объяснял и терпеливо наблюдал за Дэви, делавшим все самостоятельно. Потом они молча сидели рядом, лишь изредка переговариваясь. Еве показалосьрчто Дэви говорил больше, чем обычно. Они не смеялись и даже не улыбались, но у обоих был спокойный довольный вид.

Совсем как отец и сын.

Почему Эйдан остался? Ева не спала почти всю ночь, собираясь с силами, чтобы расстаться с ним на следующее утро. Она даже не притворялась безразличной. Она не хотела, чтобы он уезжал. Все объяснялось очень просто. Ева не была к этому готова – и никогда не будет. А когда наступило "утро, она узнала, что ей дарована отсрочка. Еще один день она могла провести с ним, и в то же время ее ждала еще одна страшная ночь и еще одно утро. Ее почти огорчило решение Эйдана задержаться еще на день. Сейчас самое страшное осталось бы позади. Хотя, может быть, и нет. Конечно, нет.

– Пойди скажи Дэви и дяде Эйдану, – наконец сказала она Бекки, развязывая корзину с провизией, – что пора нам и поесть.

Ева смотрела, как Бекки подошла и передала ее слова. Она увидела, как Эйдан повернулся и положил руку на спину девочки, а Бекки своей пухлой ручкой обхватила его за шею и прижалась к его плечу. Дэви показал сестре рыбку, которую он вытащил на берег.

Ева, обняв свои колени, старалась запечатлеть в памяти эту сцену. Завтра… Но она не хотела думать о завтрашнем дне.

Она скоро поняла, что слишком рано пригласила всех к столу. Вдобавок к толстым ломтям свежего хлеба с маслом и сыром, щедрой рукой миссис Роу сложенным в корзину, рыболовы хотели еще запечь на костре пойманную ими рыбу.

– Зачем же мы с Дэви все утро ловили? – ответил Эйдан удивленной Еве. – Мы трудились в поте лица и стерли пальцы, как говорится в пословице, до костей, чтобы, как настоящие мужчины, смогли накормить наших женщин. Не так ли, Дэви?

На его лице не было улыбки, но намек на нее слышался в его голосе. Эйдан отправил Бекки за большими плоскими листьями, а они с Дэви собрали немного хвороста для костра. Он один смог бы сделать это вдвое быстрее, подумала Ева, почесывая живот Маффина, поскольку ее участие не требовалось. Но Эйдан предоставил детям делать все самим, только помог им развести костер с помощью трута и кресала. Он показал им, как надо чистить рыбу, и следил за тем, как они это делают, затем позволил им самим завернуть рыбу в листья. В костер он положил рыбу сам.

Когда у Евы от голода засосало под ложечкой, она крепче прижала колени к животу, но не пожаловалась, что их завтрак запоздал. Она никогда не видела, чтобы дети были так довольны и увлечены.

– Однажды папа тоже развел для нас костер, – сказал Дэви.

– Правда, Дэви? – Бекки широко раскрыла глаза.

– Мы пекли каштаны, – рассказывал Дэви, – а мама ругала его за то, что мы обожгли пальцы.

– Мама разрешала мне расчесывать ей волосы, – сказала Бекки.

Это были короткие воспоминания, но у Евы к глазам подступили слезы и потеплело на сердце. Она всегда поощряла такие воспоминания, но дети никогда не говорили о родителях в ее присутствии.

– Думаю, – сказал Эйдан, – рыба готова. Я выну ее из огня и разверну листья, а тетя Ева скажет, когда мы сможем есть. Я не хочу, чтобы она обвинила меня, если вы обожжете пальцы или языки.

Они наелись до отвала рыбой, слегка подгоревшей, но необыкновенно вкусной, хлебом с маслом и сыром, тартинками с вареньем и пирогом с ягодами. Все это они запили лимойадом. Потом Эйдан удовлетворенно растянулся на одеяле, рукой с закатанным до локтя рукавом прикрывая от солнца глаза.

– Вот это, – сказал он, – истинная благодать.

Дети в сопровождении Маффина отправились гулять по поляне. Ева убрала остатки еды в корзину. Эйдан спал, глубоко и ровно дыша. Ева не спускала с него глаз, обогащая сври будущие воспоминания. Она не хотела прилечь, невзирая на то, что глаза у нее тоже слипались. Кто-то должен был присматривать за детьми. Кроме того, она боялась упустить хотя бы одно мгновение этого дня. «Вот это истинная благодать».

Да. так оно и есть. Но для нее это был и мучительный день.

Все это так походило на семейную жизнь, о которой она всегда мечтала: сначала с Джошуа, затем с Джоном. А теперь на короткое время она увидела такую жизнь. С чужими детьми и мужем, который завтра ее покинет. Может быть, это не так уж важно. Они были ее детьми, а он – ее мужем, и сегодня они все вместе как одна семья. Может быть, только этот день и важен. В нем все, о чем только можно мечтать. А завтра ей всегда казалось несбыточной иллюзией.

– Я полагаю, – прервал размышления Евы голос Эйдана, – что, появившись на свет в городе, среди лавочек и контор, Дэви мало что знает о деревенской жизни. Ты водишь его на ферму, объясняешь что к чему, позволяешь ему, так сказать, пачкать руки?

– Никогда, – ответила она. – Я всегда хотела, чтобы дети жили в удобном доме. Они были такими худенькими, бледными и беспокойными, Эйдан, когда впервые здесь появились. При виде их у меня едва не разорвалось сердце. Но может быть, мне следовало бы приучать его к деревне.

– Его надо готовить к какой-то деятельности. Земля предоставляет для этого большие возможности. Он смог бы стать управляющим, например даже у тебя. Или работником на ферме, а затем и фермером.

– А может быть, и землевладельцем, – сказала Ева. – Ведь мне придется в будущем передать кому-нибудь права на свою собственность.

Эйдан отвел руку от своих глаз и повернулся к ней.

– У тебя может быть свой ребенок.

– Нет. – Ева отвернулась, испугавшись, что поляна поплыла перед ее глазами. Нет, ребенка не будет. У нее была неделя, когда она могла бы забеременеть, но этого не случилось. Она никогда уже не родит собственное дитя.

– Сожалею, Ева, – помолчав, тихо сказал Эйдан.

– Не о чем сожалеть, – ответила она. – Это невероятно усложнило бы нашу жизнь, не так ли? Ты всякий раз, проводя отпуск в Англии, считал бы своим долгом приезжать сюда, чтобы повидать ребенка, а я была бы обязана тебя принимать.

Снова короткое молчание.

– И это было, бы нежелательно для тебя? – спросил он.

– Да.

По небу плыло одно маленькое облачко, только одно. Но оно добралось до солнца и на несколько мгновений закрыло его. Еве неожиданно стало холодно.

– Возможно, я покажу Дэви ферму завтра. Мне самому хочется посмотреть на нее. Я немного разбираюсь в сельском хозяйстве.

– Завтра?

Снова короткое молчание.

– Я бы предпочел быть сейчас подальше от Лондона, – сказал он. – Когда Вулф рассказал об обеде в Карлтон-Хаусе, куда мы не попали, я содрогнулся. А ты разве нет? Все гости упрямо говорили на своем языке, никто никого не понимал, великая княгиня, единственная, кто мог бы переводить, не делала этого из презрения к принцу Уэльскому и желания опозорить его, королева твердила одно и то же, а затем окончательно добила всех, заставив после обеда почтительно кланяться ей в гостиной. Русский царь беззастенчиво флиртовал со всеми дамами и дулся из-за того, что не стал центром внимания. Меня ожидает то же самое, как только я окажусь в Лондоне. Я бы предпочел остаться здесь.

Только на завтрашний день? На несколько дней? Или на весь оставшийся отпуск?

– Ты не против? – спросил он.

– Нет. – Ева не была уверена, говорит она правду или лжет. – Нет, я не против.

Подбежали дети, некоторое время сидевшие на берегу. Маффин прижался к Еве, уткнувшись мокрым носом в ее руку. Бекки подошла к Эйдану.

– Дядя Эйдан, – сказала она, – я тебе что-то принесла.

Он сел, и она положила гладкий, все еще мокрый камешек на его ладонь.

– Это мне? – внимательно рассмотрев камень, спросил Эйдан. – По-моему, я еще никогда не получал такого щедрого подарка. Спасибо, милая.

Ева вздрогнула от этого ласкового слова. Но Бекки потянулась через одеяло к ней.

– А это тебе, тетя Ева, – сказала она.

Обнимая девочку, Ева подумала, что этот подарок на всю жизнь останется одним из ее сокровищ как память о сегодняшнем дне, одном из самых счастливых в ее жизни.

– Я думаю, – заметил Эйдан, – что нам лучше отправить эту лошадь на конюшню, пока она не лопнула от съеденной травы.

Бекки широко зевнула, и он, наклонившись, подхватил ее одной рукой, а в другую взял корзину.

– А ты, парень, неси удочки и все остальное, – обратился он к Дэви. – Пусть тетя Ева побудет дамой.

Бекки прижалась головой к его плечу и тут же уснула.

Глава 20

Эйдан не знал, как Долго он собирается пробыть в Рингвуде. Он намеренно не задавал себе этого вопроса. Но он не испытывал ни малейшего желания провести остаток отпуска в Лондоне, где его ожидала беспокойная жизнь и где все внимание общества было устремлено на военные события, как если бы он находился в своем полку. И Линдсей-Холл утратил для него привлекательность. Он будет казаться ему пустым и холодным без его братьев и сестер, ведь даже Ральф, как сообщил герцог, уехал в Лондон. И без Евы.

Он нуждается в отдыхе. А в Англии царит жара. С каждым днем под голубым небом и ярким солнцем становится жарче, так что под кожей расслабляются мышцы и оттаивает душа.

Трудно было объяснить привязанность Эйдана к детям, что послужило предлогом для отсрочки его отъезда, но скоро стало истинной причиной этого. Вероятно, оттого, что полковник знал: они – их единственные дети, других ни у него, ни у Евы никогда не будет. Если он уедет, то может никогда сюда не вернуться. Там, у реки, Ева ясно дала ему это понять. Если бы у них родился ребенок, она была бы вынуждена разрешить ему приезжать сюда в отпуск, но за неделю, когда они спали вместе, она не забеременела.

Эйдан считал минуты. Несколько дней, столько, сколько ему позволит совесть, – столько времени он проведет с женой и своими детьми. Да, как ни странно, со своими детьми. Их с Евой детьми.

Ева объявила о перерыве в уроках. Эйдан не раз брал с собою Дэви, и скоро мальчик, как тень, следовал за ним повсюду.

Они побывали на ферме. Эйдан показывал мальчику разные злаки, брал его с собой в поля, где, присев на корточки, объяснял ему различия между ними. Они наблюдали за животными на пастбище. Заходили на скотный двор, кормили кур и свиней, заглядывали в амбар, где хранилась часть прошлогоднего сена, которое усердно жевала корова, а рядом с ней находился ее заболевший теленок. Эйдан показал Дэви, как доить корову, оба отведали теплого парного молока. В кузне они наблюдали за работой кузнеца. Эйдан, вдыхая знакомые запахи, чувствовал, как его притягивает деревенская жизнь.

В следующий раз с ними пошли Ева и Бекки. Маффин, хромая на трех лапах, побежал с ними.

Эйдан заметил, что дети хорошо загорели, как и Ева, несмотря на широкополую бесформенную соломенную шляпу, которую она почти не снимала. Это была та же шляпа, которую, насколько он помнил, он видел на Еве в первый день его приезда в Рингвуд, Только теперь на шляпе были не серые, а розовые ленты. И Ева была в скромном бледно-розовом муслиновом платье, которое прекрасно подходило сельской жизни… Увидев сейчас Еву, тетя Рочестер пришла бы в ужас. Ее красота была чистой и целомудренной.

Они гуляли пешком, и ко времени возвращения домой вид у всех, особенно у детей, был довольно растрепанный и грязный. День выдался очень жарким. Бекки сидела на плечах Эйдана, ухватившись за его волосы – он был без шляпы. Вот и еще один день подошел к концу, с сожалением подумал он. Больше он не мог откладывать свой отъезд.

Справа показалась река.

– Вода, – сказал Эйдан, – в детстве была спасением в жаркий день. Мы бегали на реку купаться.

– В самом деле? – Ева взглянула на него заблестевшими глазами. – Мы тоже. С Перси. Нам запрещали, отец боялся воды. Мы обычно ходили вон туда, где деревья скрывали нас от чужих глаз, ото всех, кто мог бы на нас донести. – Она указала на берег неподалеку от них. – Когда мы возвращались, я украдкой пробиралась в дом, чтобы не видели мои мокрые волосы, а потом притворялась, будто только что вымыла голову.

Эйдан посмотрел на Дэви:

– Ты умеешь плавать, парень?

– Нет, сэр, – покачал мальчик головой.

– Что? – Нахмурился Эйдан. – Ты не умеешь плавать? Невероятно! Мы должны это исправить, И сейчас самое подходящее время. – Он повернул к реке.

– Эйдан! – засмеялась Ева. –Ты не сможешь учить его сейчас. У нас нет полотенец.

– А зачем нам полотенца в такую погоду? – спросил он. – Бекки, нам нухны полотенца?

Девчушка еще крепче ухватилась за его волосы.

– Нет, дядя Эйдан.

– Но я не умею плавать, сэр, – возразил Дэви. – Я пойду ко дну. Я утону!

– Я научу тебя, как не утонуть.

Ева вместе с ними подошла к реке, и пес бросился к воде напиться. Ева заявила, что не будет купаться. У нее не было с собой купального костюма. Но она все же сняла с себя чулки и туфли, а с Бекки платье, чтобы ребенок мог поплескаться в рубашке. Эйдан стянул сапоги и чулки, затем рубашку, с сожалением остался в панталонах. Дэви разделся до нижнего белья. Казалось, его совсем не привлекает купание в реке.

Ступив в воду, Эйдан ощутил ее приятную прохладу. Вода доходила ему до колен, но река в этом месте была достаточно широкой, и он догадался, что в середине она глубока. Он протянул руку Еве.

– Ты намочишь платье, – сказал он, оценив стройность ее лодыжек под приподнятой юбкой. – Ты вполне можешь его снять. Я же видел тебя без рубашки!

Ева бросила на него многозначительный взгляд, осторожно попробовала кончиком пальца воду и затем ступила в реку. Платье вздулось вокруг ее колен, и она, поняв, что все равно намочит его, выпустила юбку из рук. Эйдан поднял Бекки и передал ее Еве. От прикосновения к холодной воде Бекки вскрикнула. Дэви не кричал, он стоял в воде, худенький, белотелый и несчастный, и дрожал всем телом.

Ева играла в воде с Бекки, которая, судя по ее виду и издаваемым ею звукам, явно была довольна. Эйдан объяснял мальчику, как надо дышать и не бояться, даже когда окажешься под водой. Но Дэви никак не хотел оторвать ноги от дна, хотя Эйдан его поддерживал.

– Тут дело в доверии, парень, – наконец сказал Эйдан. – Ты должен поверить, что я буду держать тебя и не позволю утонуть. Ну, как?

– Да, сэр, – серьезно ответил Дэви.

После этого он лег на воду. Руки Эйдана крепко удерживали его на плаву, и тот чувствовал, как постепенно мальчик расслабляется, убеждаясь, что вода сама несет его, Эйдан опустил одну руку и только слегка поддерживал его другой, чтобы Дэви не терял уверенности. Эйдан оглянулся на Еву, которая медленно кружила в воде Бекки. Ее платье совсем намокло и облепило ее тело. Даже волосы у нее были мокрыми.

И вдруг Дэви вскрикнул от ужаса и встал на ноги.

– Мои штаны, сэр! – закричал он. – Они сползли! И точно, сбежавшие штанишки уносило течением. Мальчик не мог до них дотянуться.

Эйдан подхватил штанишки как раз вовремя, пока их не отнесло на глубину, и замахал ими над головой.

– Иди сюда и возьми их, – сказал он.

Дэви подошел к нему, корчась от смеха и даже под водой прикрываясь одной рукой. Другой он пытался схватить штаны.

– Я не могу дотянуться, сэр. Они увидят!

Эйдан опустил руку пониже, смеясь вместе с мальчиком.

– Может быть, я должен заставить тебя поплыть за ними, – сказал он, делая вид, что собирается забросить штаны в глубокое место.

– Н-нет, сэр. Отдайте их мне!

Так приятно было видеть искреннюю радость ребенка, что Эйдану захотелось подольше подразнить его. Не переставая смеяться, он позволил Дэви схватить штанишки и, поймав его одной рукой, потащил на более глубокое место. Шутливо поборовшись с ним, Эйдан поставил его на ноги там, где вода доходила мальчику до груди. Дэви сумел натянуть штаны, не вылезая из воды.

В это мгновение взгляды Эйдана и Евы встретились. Она неподвижно стояла в воде с Бекки на руках и не отрываясь смотрела на него. И только встретив ее взгляд, Эйдан понял, что продолжает смеяться, совершенно забыв о чувстве собственного достоинства.

Он растерянно посмотрел на Еву, от его смеха осталась только слабая улыбка.

Благополучно вернув себе штаны, Дэви все еще посмеивался.

– Ну, парень, – сказал Эйдан, – теперь ты готов попробовать на глубоком месте? Поплаваем вместе? Обещаю не выпускать тебя из рук.

– Да, сэр. – Но на этот раз это было не просто послушание. Глаза мальчика сияли от возбуждения. Он забыл о своих страхах. Ему нравилось купаться. Он был ребенком, и рядом с ним был взрослый, которому он доверял.

Эйдан обхватил Дэви и неторопливо поплыл на спине, медленно шевеля ногами. Он чувствовал теплые лучи солнца на своей груди. Он видел, что Ева и Бекки уже вышли из воды. Они грелись на солнышке на берегу, рядом с ними сидела собака. Ева надевала на девочку сухое платьице, видимо, уже сняв с нее мокрую рубашку. А сама так и не переоделась, глупышка. Мокрое платье плотно облепило ее, обрисовывая ее фигуру.

Вероятно, все это покажется ему сном, когда он вернется в полк, думал Эйдан. Таким же безболезненным и нереальным, как сон? Он всей душой надеялся на это. Но останется ли этот сон его мечтой на всю оставшуюся жизнь, вселяя в него надежду, которая так нужна человеку? Несколько лет назад его мечта была куда скромнее: дом, жена, дети после его отставки. Более поздняя мечта была не менее скромной: продолжение службы, карьера, мисс Нэпп в роли его жены, делящей с ним тяготы походной жизни. Он не любил ее и не думал, что когда-нибудь полюбит. Он мечтал только об удобствах и сносной жизни. Появится ли у него иная мечта? Умеет ли он вообще мечтать?

Неожиданно солнце зашло за тучу, а вода стала прохладнее.

* * *

В этот вечер по приглашению тети Мэри на обед пришел преподобный Томас Паддл, которого она заверила, что Ева будет в восторге и очень расстроится, если он не придет.

Ева бьиа действительно рада викарию. В то время как она уделяла больше времени Бекки и Дэви с Эйданом, преподобный предпочитал общество Тельмы и Бенджамина. В этот день он наконец решился и сделал Тельме предложение.

– Я просила его подумать, – рассказывала Еве Тельма, – подумать о том, как это отразится на его положении, семье, прихожанах, но он сказал, что только одна причина может заставить его передумать: если я не люблю его и не хочу выходить за него. Не могла же я ему солгать, Ева. Я всем сердцем его обожаю. И Бенджамин тоже.

Еве оставалось только обнять Тельму.

– Но я приняла предложение викария с одним условием. – Тельма освободилась из объятий Евы и с беспокойством посмотрела на нее. – Вы приняли меня в дом, когда все относились ко мне как к прокаженной. Вы дали мне работу и кров. Я все еще нужна Бекки и Дэви. Я бы…

Но Ева остановила ее.

– Я найду другую гувернантку, – сказала она. –А если и у нее окажется хороший жених, найду еще одну. Как будет приятно теперь посещать дом викария, ведь не придется гулять с ним по церковному двору в любую погоду, чтобы не подмочить его репутацию.

Они обе рассмеялись.

– Желаю вам быть такой же счастливой, как и я, – заговорила Тельма, но Ева снова прервала ее.

– Я счастлива, – сказала она. – У меня есть дом и семья. У меня есть дети. Есть друзья и соседи.

– А полковник Бедвин? – удивилась Тельма.

Ева покачала головой:

– Думаю, через пару дней он уедет. Ему захочется повидать свою семью перед возвращением в армию.

За обедом у всех было праздничное, веселое настроение. Тельма улыбалась и краснела до ушей, преподобный Паддл улыбался и тоже краснел, а тетушка Мэри чувствовала себя прекрасно, радовалась за всех и непрерывно говорила о предстоящей свадьбе, о свадебной церемонии и других приятных вещах. Она выглядела такой же бодрой и неутомимой, как и остальные.

Когда Ева, как обычно, прочитала детям сказку, уложила их спать и поцеловала на ночь, в гостиной она застала тетушку Мэри. Та сидела в обществе полковника и клевала носом. Тельма, уложив Бенджамина, пошла проводить преподобного Паддла, что казалось романтической глупостью, поскольку даже идиоту было ясно, что он потом пойдет провожать ее. Тетушка заговорила с Эйданом.

– Жара, солнце и все эти волнения из-за Тельмы и викария совсем меня доконали, – пожаловалась она. – Мочи нет, как хочется спать. Так что вам незачем сидеть здесь и развлекать меня, полковник. Почему бы вам не прогуляться в такой дивный вечер?

Ева вышла из детской.

«Тетушка все еще старается свести нас», – подумала Ева, когда Эйдан встал, помог старушке подняться с кресла и подал ей ее палку.

– Хорошая мысль, мадам, – сказал он. – Мы так и сделаем, если Ева не очень устала.

Тетушка радостно улыбнулась и подставила щеку Еве для поцелуя.

Маффин, до этого крепко спавший у камина, вскочил и в предвкушении прогулки завилял хвостом, ведь кто-то произнес слово «гулять».

Они медленно шли по парку. Пересекли лужайку, остановились у пруда полюбоваться лилиями, опустив руки в прохладную воду. Далее тропа вилась между деревьями, спускаясь по крутому склону к ручью.

Маффин крутился вокруг, то отставая, то забегая вперед, иногда он подбегал к Еве и тыкался носом в ее юбку.

– Почему пес хромает? – спросил Эйдан, когда они остановились у пруда.

– Он принадлежал одному из моих арендаторов, – рассказала Ева. – Я отказалась продлить ему аренду, потому что он плохо обращался со своими работниками. Он уехал, но бросил здесь Маффина, жестоко избитого и покалеченного. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, что бедняга выстрадал, хотя он выглядит намного лучше, чем тогда, когда я впервые его увидела. Все считали, что пристрелить его было бы добрым делом, но я не позволила. Мне хотелось, чтобы пес сначала узнал любовь и ласку, а уже потом, если будет необходимо, можно будет избавить его от мучений. Но он поправился, насколько это возможно. Он больше не пугается и не скулит тревожно при виде чужого человека.

– Один из твоих подопечных, – сказал Эйдан, усаживаясь на низкую ограду. Его слова прозвучали вполне миролюбиво.

– Да, – согласилась Ева. – Один из дорогих мне горемык. – Она наклонилась и почесала Маффина за ухом.

Она не могла забыть того, как днем Эйдан подшучивал над Дэви и хохотал. Дэви был так трогателен в своем детском восторге. Два серьезных человека, вошедшие в ее жизнь, играли вместе и смеялись.

– Твой управляющий сказал мне, что ты собираешься купить землю для него и нескольких солдат-инвалидов, что-бы бы они создали собственную ферму или даже мастерские, а потом по частям выплатили бы тебе долг.

– Но они не убогие, – сказала Ева. – Они собираются вернуть мне деньги, когда станут независимыми. Я только жалею, что не могу сделать для них большего. Ведь таких людей будут тысячи после окончания войны: безработных, подорвавших здоровье, часто без руки или ноги.

– Ты хорошо все обдумала? – спросил Эйдан. – У тебя есть стряпчий, с кем ты могла бы посоветоваться? Есть человек, чтобы всем управлять и вникать во все дела, связанные с ссудами и кредитом?

– Я доверяю Неду, – ответила она.

– Не сомневаюсь. Как и в том, что он доверяет тебе. Но было бы лучше для тебя и все участники сделки были бы довольны, если бы документы были оформлены правильно и по закону. Позволь мне найти тебе хорошего стряпчего.