Дуэт - Вспышка молнии

Эбби приоткрыла глаза и невидяще всмотрелась в пейзаж за стеклом: мимо проносились зеленые поля, деревни, леса. Однажды он сказал ей, что то, что она чувствует, называется не любовью, а вожделением. Кроме того, он сказал, что вовсе не ищет себе жену. Может быть, когда-то ему показалось, что она хочет выйти за него замуж.

По правде говоря, ей действительно этого хотелось. Ей бы хотелось видеть его каждый день и каждую ночь заниматься с ним любовью. И еще ей хотелось подарить ему сильных сыновей и грациозных дочерей.

Со вздохом Эбби вынула шляпную булавку, осторожно сняла шляпку и бережно положила ее на свободное место рядом с собой. Таннеру нужна любовница, а не жена. Он любил ее так искусно, так умело, что ей не приходилось сомневаться в его богатом опыте. У него было много партнерш до нее и еще больше будет после нее. Но она никогда не потеряет контроля над собой. Разве может другой мужчина занять место Таннера? Ничье прикосновение не заставит больше трепетать ее тело.

Он заставил ее испытать любовный экстаз! Ее бедра и груди до сих пор помнят о прикосновениях его рук, а губы помнят его губы, его язык… При воспоминании о близости с Таннером Эбби вздрогнула и осмотрелась. Но все пассажиры были заняты своими делами и заботами. Большинство из них смотрели в окна, восхищенные быстро мелькающими за окном картинками природы. Новый способ передвижения был восхитителен! За час поезд преодолевал такое же расстояние, как переселенцы в своих фургонах, запряженных быками, за день. Но сегодня Эбби была просто не в состоянии думать ни о чем, кроме Таннера.

То, что вытворял с ней Таннер, должно было бы привести ее в ужас. Но в ее представлении это были законченные, гармоничные отношения между мужчиной и женщиной. Он любил ее то яростно и нетерпеливо, заставляя крепко держаться руками за железные прутья в изголовье кровати, то медленно, благоговейно. Он ублажал ее тело руками и языком. Он шептал ей ласковые слова и нежно поглаживал.

А потом… Она выгибалась и извивалась под ним, а он все вдавливал ее своим мощным телом в пуховую постель. Его слова до сих пор отдаются в ее ушах:

— Ты моя, Эбби. Моя. И будешь делать то, что нравится мне. А я хочу попробовать с тобой все.

Он безжалостно мучил ее, и она едва не расплакалась. Он почти доводил ее до состояния экстаза и всякий раз наказывал, лишая последнего наслаждения.

— За это, дорогая, ты дорого заплатишь, — прошептал ей Таннер, перевернул ее на живот и приказал покрепче взяться за прутья кровати. Потом он провел языком вдоль ее позвоночника и принялся колдовать над ее ягодицами. Затем он поставил ее на колени и вошел в нее, как жеребец входит в кобылу, а Эбби чуть не потеряла сознание от нарастающей страсти. Но и этого ему было мало. Обхватив сильными руками Эбби за бедра, Таннер входил в нее все глубже и глубже, пока ей не показалось, что он пронзил ее тело насквозь. Тогда он позволил ей перевернуться.

Когда их взгляды встретились, его глаза излучали свет любви. Потом он снова принялся властно и повелительно целовать ее. Наконец Таннер вошел в нее еще раз, который для него стал последним. Изливая в нее бесценную жидкость, он кричал. Он выкрикивал ее имя. И, изможденная, Эбби погрузилась в полузабытье.

Мисс Блисс прищурилась и полезла в сумочку за носовым платочком. Только теперь она поняла, что это было ее роковой ошибкой. Она провалилась в сон именно в тот момент, когда Таннер был более всего открыт для нее. Господи! Какая же она дурочка!

Эбби долго смотрела в окно. Они ехали по территории штата Иллинойс. В вагоне стало теплее, но она даже не приоткрыла окно. Куда запропастился Таннер? Но лучше уж она подумает о своей жизни, чем отправится разыскивать его. Она потеряла все, что любила: маму, дом, папу.

Эбби вздохнула и прикрыла глаза. Корсет слегка натирал ей под мышкой, пот ручейком сбегал вдоль ложбинки между грудями. Но Эбби это не беспокоило: она впала в глубокое уныние.

С прошлым ей пришлось расстаться не по своей воле, хотя это ничуть не смягчало боль утраты. Но Таннер… Таннера она потеряла по своей вине.

Проводник объявил, что они приближаются к Галенсбургу. После Галенсбурга поезд остановится в Мендоне и Авроре и наконец прибудет в Чикаго. Интересно, когда появится Таннер и когда они скажут друг другу «до свидания»?

Эбби увидела молодого человека, когда возвращалась из привокзального туалета. Таннер нервно расхаживал по перрону вдоль их вагона. Увидев Эбби, он бросил окурок на рельсы и заорал:

— Где ты шляешься, черт побери?!

Эбби удивленно посмотрела на него. Вопрос, где был он, был бы более уместен.

— Сомневаюсь, чтобы вам были интересны подробности: я была в туалете.

Обойдя Таннера, женщина направилась к двери в вагон. Проводник помог ей подняться, и, как только она оказалась в поезде, раздался свисток, громкий и требовательный. Не давая Эбби возможности пройти вперед, Таннер схватил ее за рукав:

— Впредь никуда не уходите, не предупредив меня.

Не веря своим ушам, Эбби взглянула на спутника.

— Вот уж не думала, что вы так беспокоитесь обо мне, — фыркнула она. Что он воображает себе? Что он позволяет себе после того, как два часа отсутствовал? Но даже в гневе Эбби понимала, что ярость ее была щитом, за которым она прятала другие чувства. Конечно, легче сердиться на его якобы необъяснимое равнодушие, чем признать, что она отвергнута.

Гневаясь, Эбби не заметила, как прошла мимо своего купе, и, возвращаясь назад, вынуждена была приносить пассажирам извинения за беспокойство.

Таннер дожидался ее возле купе.

— Извините за беспокойство, — вежливо произнесла Эбби, надеясь вывести спутника из себя.

— Подождите, Эбби. Я думаю, нам надо поговорить.

— Неужели? — высокомерно поинтересовалась богатая наследница.

— Да, я так думаю. — Брови Таннера плотно сомкнулись на переносице под полями шляпы. — У меня есть серьезные основания не спускать с вас глаз.

— Конечно, Ваше вознаграждение. Как я могла забыть об этом?

Таннер заскрипел зубами:

— Неужели вы уже забыли о тех бандитах, которые напали на нас?

— Я ничего не забыла, — сказала Эбби, — но, надеюсь, они не преследуют нас, вырвавшись из небытия.

— Их кто-то послал. Им заплатили за то, чтобы они убили нас.

— Как и вам.

— Но они должны были привезти в Чикаго не вас, а ваше тело.

Эбби покачала головой, стараясь не вдумываться в мрачный смысл его слов.

— Они не могли бы извлечь из моей смерти никакой выгоды.

— Очевидно, какая-то выгода для кого-то в этом есть, — холодно отчеканил Таннер. Он снял шляпу, пригладил волосы, все это — не сводя с нее глаз. — Я оцениваю ситуацию так: кто-то не желает, чтобы у Вилларда Хогана нежданно-негаданно объявилась внучка, которой не было все эти годы.

Это нелепо. Но логика в рассуждениях Таннера была. Мужчины, о которых она сначала думала, что они пришли ей на помощь, даже не скрывали своих намерений. Так… неужели эти люди знали о вознаграждении, которое обещал Таннеру дедушка? А может… они сами хотели получить награду, но не за живую Эбби, а за мертвую? Если Таннер прав… Мурашки побежали по телу женщины.

— Просто вы хотите попугать меня, — обвинила Эбби Таннера, надеясь, что ее слова соответствуют действительности.

Таннер нахлобучил шляпу на затылок:

— Держитесь за меня, и вам не о чем будет беспокоиться.

Эбби саркастически улыбнулась.

— Сегодня утром вы преспокойно бросили меня одну, не припоминаете? Да и в любом случае… как только мы прибудем в Чикаго, вы будете избавлены от необходимости беспокоиться обо мне.

Слова были сказаны бесстрастным тоном, но Эбби знала, что ее выдают глаза, и как бы в подтверждение этого Таннер подошел к ней близко-близко. Эбби оказалась зажатой между Таннером и стеной вагона. Внезапно ей захотелось, чтобы остановилось все: их разговор, поезд, мир.

Таннер поймал ленточку-завязку ее шляпы, развевающуюся на ветру.

— Я буду охранять вас столько, сколько необходимо.

Эбби нервно повела плечами. Ей почудилось нечто очень важное в его обещании. Может, поезд качнуло, может, еще что, но Эбби очутилась едва ли не в объятиях Таннера. Почему ей так хорошо рядом с ним? Почему ей кажется, что так и должно быть? Но не успела Эбби прильнуть к возлюбленному, как тело его одеревенело и пальцы крючьями впились ей в плечо.

— Эбби, я готов на все, но лишь по одной причине, не забывайте об этом, — с этими словами Таннер отшатнулся от нее, и у него вырвалось ругательство, от которого у Эбби заалели щеки. Но она была слишком уязвлена тем, что он отверг ее, чтобы обращать внимание на такие пустяки, как ругань.

— Тогда почему вы это делаете? Почему вы ведете себя так, будто я вам небезразлична, а потом отталкиваете меня? — Из ее глаз брызнули слезы, но сейчас это ее не беспокоило. — Как вы можете ночью заниматься со мной любовью, а днем делать вид, что я ничего не значу для вас?

— Нет, Эбби, это не совсем так, — начал молодой человек. — Я не хочу, чтобы вы думали, что ничего не значите для меня.

— Но это так, не правда ли? — невежливо перебила его Эбби. — Я ничего не значу для вас.

Ей хотелось, чтобы он принялся разубеждать ее. Господи! Как она нуждается в том, чтобы он опроверг ее слова! Но он этого не сделал. Он просто-напросто сунул руки в карманы и отступил еще на шаг, так что теперь их разделяло пространство прохода.

— Пока мы этим занимались, было приятно, — медленно и отчетливо выговорил он. — Не более того. — Таннер помедлил и продолжал. — А сейчас вам лучше пойти в купе, чтобы не запачкать костюм.

Эбби не верила своим ушам. Постояв некоторое время молча, она покорно поплелась в купе. Заняв свое место, женщина сняла шляпу и перчатки.

Внешне она вела себя, как обычно, но внутри у нее что-то оборвалось, умерло. Сердце ее кровоточило. Душа скорбела. Ее последняя надежда не оправдалась. Впереди ее ждала встреча с дедушкой и длинные, бесконечные годы бессмысленной жизни.

Бесконечные, пустые годы. Наблюдая за Эбби, Таннер думал о том же. Ему страстно хотелось окликнуть ее и объяснить, что он чувствует на самом деле. Она заставила его пожелать того, о чем он даже никогда не задумывался: семья, любовь единственной женщины… Но он не сможет убежать от своего прошлого, как она не сможет избежать своего будущего.

Таннер не сомневался, что Хоган подыщет ей подходящего муженька. А он, Таннер, может, тоже подберет себе подругу жизни… когда ему удастся забыть Эбби.

Но вряд ли.

Виллард Хоган оказался в точности таким, как его представляла себе Эбби. На вокзал за внучкой он прислал роскошный экипаж приятного каштанового цвета, обитый черной в золотую полоску материей. Экипаж был запряжен четырьмя великолепной стати конями, хвосты и гривы которых были заплетены в косички.

Потом Эбби познакомилась с домом. Дорожка, выложенная мелким гравием, по обе стороны которой по мере продвижения открывались глазу изумительные законченные пейзажи — японский садик с пагодой, тропическая деревня рядом с настоящим водопадом, миниатюрный средневековый замок, окруженный рвом, — привела их к строению, которое Эбби могла определить одним словом — поразительное. Если дом может быть одновременно расползающимся во все стороны и рвущимся башнями к небу, то это был именно такой дом. По верху трехэтажного здания из грубого, необработанного гранита бежал ряд слуховых окон, похожих на бойницы средневекового замка. Эбби выглянула из окошечка экипажа, и ей показалось, что высота входных дверей превышает два человеческих роста. Если бы не клумбы, разбитые вдоль фасада здания, Эбби приняла бы дом дедушки за государственное учреждение, может быть, даже за тюрьму, но за человеческое жилье — никогда. Тем не менее строение было домом. Ее домом. А вычурно одетый мужчина, стоящий поодаль толпы ротозеев, должно быть, был ее дедушкой.

Экипаж остановился. Слуга, облаченный в ливрею изысканного синего цвета, открыв дверцу, подставил маленькую раздвижную лесенку, чтобы Эбби было удобнее спускаться. Красная ковровая дорожка бежала от кареты к парадному входу. Эбби с трудом подавила приступ смеха.

Таннер не преувеличивал: дедушка был богат, как царь Мидас. Но если он намеревался покорить ее своим богатством, то просчитался.

Подобрав юбки, Эбби оперлась на руку слуги и сделала первый шаг. На Таннера она даже не оглянулась. Всю дорогу он трясся на козлах рядом с возницей и теперь, без сомнения, наслаждался любопытным зрелищем воссоединения семьи, которое сам же и организовал. Все свое внимание Эбби сосредоточила на плешивом человеке с густыми усами и бакенбардами, который буравил ее глазами.

К великому облегчению, он держался от нее на расстоянии вытянутой руки. Эбби была не в настроении демонстрировать родственные чувства, которых она не испытывала, но и его испытующий недовольный взгляд ей было вынести нелегко.

— Я ожидал увидеть девочку помладше.

— Тогда пусть нанятый вами человек вернет меня обратно, а взамен доставит кого-нибудь другого, помоложе, — фыркнула Эбби.

Услышав ее дерзкий ответ, слуги и прочие любопытные, казалось, затаили дыхание. У Хогана от изумления брови поползли на лоб. Но через секунду он громогласно расхохотался, поразив Эбби и всех окружающих:

— Ха-ха-ха! Должно быть, это и правда моя внучка. Приятную внешность она унаследовала от матери, упрямство от отца, а от меня — быстрый ум и острый язык. — И прежде, чем Эбби смогла удержать его, он заключил ее в объятия.

Потом началась неразбериха. Эбби представили множеству слуг, провели через бесконечное число комнат и зачитали нескончаемый список дел на ближайшую неделю. Все смешалось в голове у несчастной молодой женщины, кроме одного; от дедушки пахло табаком и мятными лепешками. К этому она не могла остаться равнодушной: ее мама больше всех ароматов любила запах мяты. Может быть, она унаследовала это пристрастие от дедушки? А отец Эбби курил трубку. Оба запала совершили то, что ничему и никому другому было не под силу. На богатство Эбби было наплевать, но Виллард Хоган был ниточкой, связывающей ее с родителями. Дедушка был единственным родным ей человеком. Эбби прерывисто вздохнула.

— Мне нужно побыть одной, — прошептала она на ухо экономке, которая, следуя за Эбби тенью, поддерживала ее под левый локоть, в то время как под правый поддерживал дедушка.

— Да, мисс. — Женщина, чье имя Эбби забыла сразу же, как только услышала, проворно завела ее в первую же комнату, мимо которой они проходили.

— Миссис Стрикланд? Миссис Стрикланд! — запротестовал мистер Хоган, пытаясь войти за ними. — Я хотел показать своей внучке залу для балов, ведь мы собирались устроить прием для знатных людей Чикаго.

— Она едва не падает в обморок от усталости, — прошептала маленькая жилистая женщина. — Хорошенький это будет прием!

Эбби еще ни разу в жизни не падала в обморок, но в качестве предлога для отдыха этот был ничуть не хуже других. Присев на позолоченную скамью, украшенную скульптурным изображением дельфинов и покрытую чехлом из материи, затканной лилиями, Эбби приложила кончики пальцев к вискам.

— Ну, хорошо, — мистер Хоган нерешительно покусывал губу, изучающе глядя на Эбби. Миссис Стриклак птичьим взглядом смотрела то на молодую женщину, то на своего хозяина и, наконец, остановила взор на Вилларде Хогане с выражением, которое удивило Эбби. Дедушка, видимо, никогда в жизни не проявлял нерешительности.

Должно быть, это новое чувство и повергло в изумление экономку. Царя над всем и всеми, он наверняка имел собственное мнение по любому поводу. Может быть, именно это вынудило ее маму долгие годы избегать родственных отношений с ним.

— Не думаю, чтобы я смогла принять участие в многолюдном приеме на этой неделе, — твердо сказала Эбби, наблюдая за реакцией дедушки, и, когда он, насупив брови, собрался запротестовать, добавила: — Не могли бы вы проводить меня в мою комнату? Пожалуйста.

— Сюда, пожалуйста, — сказала экономка, указывая на дверь, противоположную той, откуда они вошли.

Эбби встала и пожелала спокойной ночи дедушке, стиснувшему зубы. После этого на его поросшей волосами щеке она запечатлела застенчивый поцелуй.

Эбби была уже у дверей, когда услышала нетвердый голос потрясенного мистера Хогана:

— Спокойной ночи, дорогая!

Когда дворецкий ввел Таннера в комнату к Вилларду Хогану, последний пребывал в глубоком раздумье. Его насупленные брови спускались едва ли не к подбородку, отчего все лицо казалось поросшим густыми седыми волосами. Не в привычках нелюбезного Хогана было принимать посетителей в таких светлых и веселеньких помещениях, каким была маленькая утренняя гостиная. Старик предпочитал проводить деловые встречи в солидном кабинете, стены которого были увешаны вырезками из газет, вставленными в рамочки. В этих вырезках с восторгом рассказывалось о каждом из многочисленных финансовых предприятий Хогана. Сама обстановка помогала коварному Вилларду Хогану поставить на место любого посетителя, воображающего, что у него есть преимущество перед стариком-финансистом.

Но на этот раз Хоган вовсе не был воплощением коварства. Без сомнения, Эбби удалось ввергнуть дедушку в пучину замешательства с такой же легкостью, с какой она смутила Таннера.

— Прошу, — распорядился Хоган, указывая на поднос с двумя фужерами и графином. Таннер отказался. По прошлым встречам с Хоганом он знал, что у старика прекрасное ирландское виски, но Макнайту едва удалось привести себя в чувство после минувшей ночи. Нет, разум его не должен быть замутнен. Особенно сейчас.

— Кто-то пытался убить Эбби.

Хоган содрогнулся всем телом.

— Убить ее? Когда? Почему?

Поведав о нападении Краскера и его сообщника, Таннер спросил:

— Много ли людей знают о том, что у вас объявилась внучка? О том, что вы наняли меня, чтобы я нашел ее?

Хоган нахмурился:

— После того как вы отправились на поиски Эбби, я не стал делать из этого секрета. По крайней мере, я не скрывал это от людей, работающих вместе со мной в офисе. Сплетни разлетаются быстро, вы же сами знаете. Не думаю, чтобы заинтересованному лицу было трудно узнать все подробности.

Сидя в массивном кожаном кресле, Таннер весь подался вперед.

— Ну, ладно. Значит, узнать об этом было просто. Скажите, кто выиграл бы больше всех, если бы Эбби не появилась никогда? Кто наследовал бы ваше имущество и состояние в случае вашей смерти?

— Надеюсь, этот миг настанет не скоро, — проворчал Хоган. — Я не оставил завещания. Я в них не верю.

— Но вы, без сомнения, думали о том, кто продолжит ваше дело…

— У меня куча менеджеров, но если бы мне пришлось выбирать одного, это был бы Патрик. Патрик Брэди, мой крестник. Он ведет мои дела на Восточном побережье и в Европе. О своих людях я хорошо забочусь. Сражаться надо с конкурентами, с врагами.

— Это мой следующий вопрос, — сказал Таннер. — Есть ли у вас враги?

Хоган фыркнул:

— Враги? У меня? Если учесть, что вряд ли найдется хоть один серьезный бизнесмен между Огайо и Миссисипи, кого бы я не обманул, то список их довольно длинен. Неистового Джека Хортона я надул на сделках по строительству железной дороги, у Амоса Фимпса я увел из-под носа банк в Спрингфилде, вокруг и около которого он ходил пять лет. Черт побери! Да кого ни возьми…

— Мне нужно знать имена всех и причины их нелюбви к вам.

Веселость старика растаяла на глазах.

— Ну, хорошо, — он пригладил волосы. Внезапно в его глазах появился подозрительный блеск. — Несколько месяцев назад мне показалось, что вы не особенно хотели браться за работу, которую я вам предложил. Чтобы вытянуть из вас согласие, мне пришлось посулить вам царское вознаграждение. А теперь вы почему-то даже не интересуетесь деньгами. Почему? — Старик указал на толстый конверт кремового цвета, лежащий на подносе. — Почему вас беспокоит судьба моей внучки, если все что нужно лично вам — это взять деньги и уйти?

Таннер знал, что Хоган задаст этот вопрос и заранее приготовил ответ.

— Я собирался потребовать от вас астрономическую сумму за то, что обеспечу безопасность вашей внучки и узнаю, кому выгодна ее смерть. На эти деньги я смогу купить целое племенное стадо.

Это объяснение было вполне понятно Хогану. Старик полагал, что деньги — основа всего, и еще некоторое время назад Таннер был с ним согласен. Но теперь он познал чувство более сильное, чем страсть к деньгам, — любовь. Он боролся с ним, но всякий раз вынужден был смиряться: он был влюблен в Эбигэйл Блисс. Он знал, что вел себя как дурак, но все равно решил принять деньги от Хогана из чистого упрямства. Однако внутренне Таннер был готов найти злодея вне зависимости от того, заплатит ему Хоган или нет. Он спасет Эбби и навсегда исчезнет из ее жизни. Это лучшее, что он мог сделать для нее.

Эбби никак не могла уснуть, хотя ночь уже давно опустилась на землю. Огромный дом высился над ней надгробным камнем и был таким же темным. Эбби чувствовала себя совсем обессиленной. Казалось, она дошла до полного изнурения. Даже душа ее ныла от усталости. Но спать женщина не могла и лежала с широко раскрытыми глазами в огромной комнате на бескрайней кровати. Нервы ее были напряжены до предела.

Она пришла к выводу, что будет повелевать дедом. Но что делать с Таннером? Он сказал, что останется и будет охранять ее. Надо ли продолжать попытки соблазнить его? Добьется ли она его любви? Может ли он вообще испытывать это чувство? Кажется, он прожил очень тяжелую жизнь, Однажды он сказал, что мать его была проституткой, а он, еще будучи мальчиком, убил человека, лишившего жизни его маму.

Эбби охватила глубокая печаль. Этот мальчик вырос и стал взрослым мужчиной с железной волей. Но и в его жизни были моменты, когда он был открыт добру.

Вспомнив прошедшую ночь, Эбби почувствовала, как горячая волна омывает все ее тело. Молодая женщина заворочалась на льняных простынях в поисках прохладного места. Бесполезно. Кровать была огромной. Слишком большой для одного человека.

В конце концов Эбби оставила безразмерное ложе и устроилась на небольшом уютном диванчике. Пока она не завоюет любви Таннера, решила Эбби, она будет коротать ночи здесь.

Первое утро, проведенное в Хоган-Холле, как скромно назвал свой особняк дедушка, было не более радостным для Эбби, чем ее первый вечер. Стуком в дверь ее разбудила миссис Стрикланд. Экономка раздвинула тяжелые, затканные золотом портьеры, и утренние лучи солнца ворвались в комнату. Эбби, ничего не понимая, приподнялась на локте. Но, когда миссис Стрикланд, взяв поднос из рук сопровождавшей ее горничной, поставила его на столик возле диванчика, мисс Блисс сразу же все вспомнила. Дедушка. Новый дом.

— А почему вы не в постели? — прочирикала похожая на птицу экономка.

— Кровать слишком велика для меня, — тихо ответила Эбби. Она села, перекинув косу через плечо, и с благодарностью взяла с подноса чашку шоколада.

— Если вы хотите, чтобы мы заменили эту кровать на меньшую, я распоряжусь.

— В этом нет необходимости, — прервала ее Эбби.

— Как угодно, — ответила экономка. — Ванна готова. Ваш дедушка хотел позавтракать с вами, но я сказала ему, что вы, должно быть, измучены и хотите поспать подольше. Поэтому он отменил одну очень важную встречу, чтобы встретиться с вами за ланчем.

Эбби осторожно сделала глоток горячего шоколада. Напиток был превосходен.

— Который час? — резко спросила она.

— Едва минуло десять. С вашего позволения… я выложила вашу одежду из саквояжа. Экипаж будет подан ровно в одиннадцать сорок пять.

В полдень Эбби сидела за роскошно сервированным столом лучшего, как она предполагала, ресторана Чикаго. Сначала публика с любопытством наблюдала, как она шествует к столику в сопровождении дедушки и под охраной Таннера, который бдительно следил за окружающими. Пока Макнайт и дедушка разговаривали о чем-то под окном, в садике, Эбби сидела за столом одна, не сомневаясь, что является темой разговора всех посетителей ресторана. Должно быть, дедушка и Таннер ссорились, потому что, даже не видя лица последнего, Эбби поняла, что он разъярен. Таннер пытался запретить ей ехать в ресторан, но Эбби отправилась на ланч на зло ему. Похоже, Таннер произносил перед дедушкой пламенную речь, и по выражению лица старика — гнев, неудовольствие, огорчение — Эбби поняла, что Макнайту удалось запугать Вилларда Хогана. Женщина слегка улыбнулась. Когда дедушка занял место за столом, он был весьма подавлен.

— Что-нибудь случилось? — сладчайшим голосом поинтересовалась Эбби.

В ответ дедушка только нахмурился.

— Девочка, прошу, не доставляй мне лишних хлопот. Судя по тому, как Макнайт беспокоится о твоей безопасности, можно подумать, что он твой отец.

Отец. Даже не смешно.

— Да, я заметила, что мистер Макнайт очень ответственно относится к своим обязанностям. Сколько вы ему заплатили?

— Этот вопрос не должен беспокоить тебя. Эбби, впредь тебе не придется считать деньги. Никогда. Я бы хотел, чтобы ты вызвала портних, модисток, кого ты и миссис Стрикланд сочтете нужным, и заказала в два раза больше нарядов, чем тебе может понадобиться. Даже в три раза больше, — добавил мистер Хоган, возбужденно размахивая руками.

Как видно, это станет стилем ее жизни — покупать, что хочется, что забавляет ее. Когда Эбби лишь заикнулась о принадлежностях для рисования, дедушка купил столько бумаги, холста, красок, что этого с лихвой хватило бы на целую артель художников. Когда Эбби обмолвилась, что любит ездить верхом, он купил ей трех первостатейных скакунов.

Однако наедине дедушка и внучка испытывали неловкость. Эбби знала, что это ее вина. Ее по-прежнему сердило, что столько лет его не было рядом с ней, что он своевольно вмешался в ее жизнь. Эбби прекрасно понимала: в том, что она была лишена дедушки, ее папа виноват не меньше, чем Виллард Хоган, однако свой гнев она могла излить только на последнего. Да еще на Таннера.

Макнайт, казалось, избегал ее. Конечно, он все время был рядом, тенью следовал за ней. Он называл это «охранять», но Эбби казалось, что он не охраняет, а мучает ее — он был всегда рядом и в то же время очень далеко.

В течение десяти дней Эбби пыталась спровоцировать ссору и разозлить его, но всякий раз кто-то оказывался поблизости. Они ни разу не остались с глазу на глаз. Но сегодня женщина придумала хитроумный план.

Эбби пересекала вестибюль, намереваясь выйти из дома, когда, словно по сигналу как из-под земли вырос Таннер.

— Больше никаких хождений по магазинам, — процедил он, преграждая ей путь.

— Так как мне рады в любом магазине, не вижу смысла не ходить за покупками, — ответила Эбби, сладко улыбаясь. — Если вы устали сопровождать меня к модисткам и портнихам, может быть, вы предпочтете сопровождать меня во время верховой прогулки вокруг озера? Мне потребуется не больше минуты, чтобы переодеться.

Таннер поддался на провокацию, и Эбби едва не рассмеялась, видя, как он делает глубокие вдохи, пытаясь взять себя в руки. Мало-помалу она обретала власть над ним. И она не даст ему возможность ускользнуть. Больше всего ей хотелось, чтобы они вместе совершили верховую прогулку. Она до смерти устала от хождения по магазинам, но вида подавать не собиралась.

— Ну что же… верховая прогулка… на открытой местности… безопаснее, чем хождение по многолюдным городским улицам. Пока мы не узнали, кто… — Таннер оборвал себя на полуслове, услышав чьи-то шаги по мраморным плитам вестибюля. Эбби оглянулась, не зная, благодарить ей Патрика Брэди или сердиться на него. Патрик, правая рука ее дедушки, как всегда, нарядно одетый, направлялся к ним. Молодая женщина уже успела понять, что верный способ вывести из себя Таннера — начать флиртовать с Патриком, но сейчас, когда Макнайт уже согласился сопровождать ее во время прогулки, появление Патрика было помехой.

— Доброе утро, Эбигэйл. И Макнайт, — чуть холоднее добавил Патрик и, устремив взор на Эбби, тут же забыл о существовании Таннера. — Дорогая, все складывается очень удачно: только что я закончил деловую встречу с вашим дедушкой и свободен до завтра. Я с удовольствием буду сопровождать вас по магазинам, — с этими словами Патрик взял ее под локоток и направился к выходу. — Не волнуйтесь, я прослежу, чтобы мисс Эбигэйл чувствовала себя в полной безопасности, — бросил он Таннеру.

Эбби не стала сопротивляться. Она решила выжать максимум выгоды из этой сложной ситуации. Услышав предложение Патрика, Таннер просто взбесился.

— Он слишком ревностный телохранитель, — прошептал Патрик, ведя женщину к легкому экипажу.

— Я так привыкла общаться с несносными людьми, — посетовала Эбби, — что совершенно не обращаю на них внимания.

Патрик рассмеялся, не предполагая или не желая предположить, что он тоже может быть причислен к несносным людям.

— Иногда Виллард бывает очень упрям, — продолжал Патрик. — Хотите совет? — Он с таинственным видом склонился к женщине: — Если вы будете кивать и соглашаться с ним во всем, то дедушка будет просто душкой, котеночком.

Котеночек! Да он рычит, как лев! Кажется, дедушка совсем не умел разговаривать тихо, он все время орал. Он кричал на слуг. Он рычал на целую армию своих секретарей и делопроизводителей. Не далее как утром Эбби слышала, как дедушка отчитывал Патрика. Но на нее Виллард Хоган голоса не повысил ни разу. Если он сделает это… Она решила, что будет относиться к нему, как к распоясавшемуся школьнику: она лишит его того, что представляет для него настоящую ценность. Для Вилларда Хогана истинной ценностью была она сама.

— …на обед к Джошуа Гамильтону… — витийствовал Патрик, когда Эбби обратила на него внимание, отвлекшись от своих размышлений. — В конце концов, вы гостите здесь уже полторы недели. Пора познакомиться со сливками чикагского общества.

Патрик представлял интересы дедушки за рубежом и большую часть времени проводил в Нью-Йорке. Чикаго не нравился ему своей грубостью и неотесанностью.

— Я с нетерпением жду этого, — прошептала Эбби, заранее страшась того, что ей долгое время придется провести вместе с Патриком.

— А ваша неотступная тень тоже будет присутствовать на приемах? — поинтересовался Патрик, намекая на Таннера, который сопровождал экипаж верхом на тонконогом жеребце.