Дуэт - Вспышка молнии

Прежде чем сделать следующий привал, они долго ехали сквозь зловещую темноту ночи. Остановились беглецы на берегу крошечной заводи, образованной ручьем, сонно текущим между двумя древними тополями. На протяжении всего пути они молчали. Эбби, обессиленная и истощенная, почти все время спала, прижавшись к широкой груди Таннера.

Таннер спешился и повернулся к Эбби, чтобы помочь ей спрыгнуть с лошади. От прикосновения его жарких рук ее затрясло как в горячечном ознобе. Эбби пришла в замешательство. Мысли ее путались. Слишком много переживаний выпало на ее долю за один день: смерть и такие страстные проявления жизни. Затаив дыхание, девушка смотрела на своего попутчика.

— Таннер, — прошептала она, вкладывая в одно это слово бездну чувств. — Таннер, — с благоговением произнесла она его имя.

— Не надо, Эбби, — глухо отозвался он. — Не надо.

Но было слишком поздно. Она уже не могла взять себя в руки. Таннер был для нее олицетворением самой жизни.

Эбби наклонилась к Макнайту, и ее просто бросило в его объятия. Он поднял ее на руки и осторожно поставил на землю. Так они и остались стоять, касаясь друг друга. Таннер принял девушку в свои объятия и прижал к себе. Эбби, обхватив его за шею, прильнула к возлюбленному. Пальцы ее потерялись в длинных волосах Таннера. Их губы встретились. На зло всем козням дьявола на земле, Эбби чувствовала себя как в раю. Она утоляла и душевную жажду и страсть. Таннер был с ней, она была переполнена Таннером. В его объятиях исчезло все ложное и наносное, осталась одна чистейшая любовь. И она жаждала этой любви, утверждающей жизнь, и желала Таннера. Он с жадностью набросился на нее, завладев ее ртом. Его поцелуи, сначала нежные и ласковые, становились все грубее и требовательнее. Но Эбби не отвергала эту мужскую требовательность…

Таннер скользил губами по ее губам, все сильнее и сильнее прижимаясь к ним, стараясь возбужденным языком проникнуть в полуоткрытый чувственный рот Эбби. Он дразнил ее, то проникая языком все глубже и глубже, то покидая ее вожделеющий рот. Эбби возбужденно дрожала, кожа ее пылала, груди набухли и напряглись, что-то мягкое и теплое сладко ныло внизу живота.

Таннер провел рукой вдоль спины девушки, опустил руки ниже и, поддерживая ее за ягодицы, прижал к себе, Ноги у Эбби подкашивались. Внутри у нее, бушевало пламя, огонь, который зажег Таннер. Макнайт, лаская ее, гладил самые интимные места. А она… точно, так же, как в «Песне песней» Соломона восхищенный жених воспевал бедра своей невесты, она воспевала силу, мужество и красоту Таннера. Сжимая в ладонях его голову, она с наслаждением вдыхала запах его тела: запах пота, глины и самый сильный запах — запах мужчины.

Осмелев, Эбби скользнула языком внутрь его разгоряченного рта и замерла от восхищения: Таннер втянул ее язык. Вперед-назад, вперед-назад, язык и губы исполняли ритуальный танец любви, и огонь, сжигающий ее изнутри, разгорался с новой силой.

Молодые люди слегка отстранились друг от друга. Оба они были охвачены страстью. Таннер принялся губами ласкать ухо девушки. Он то слегка покусывал мочку, то проводил языком по внутренней поверхности уха, и, наконец, Эбби застонала. В ответ он прижался к ней, и девушка ощутила, что возлюбленный возбужден не меньше, чем она сама. Его фаллос требовательно бился, властно заявляя о себе. Эбби чувствовала удары разгоряченной плоти даже сквозь складки юбки.

Она вовсе не испугалась. В Эбби проснулось сильное женское начало. Он желал ее так же сильно, как она желала его; Эбби с восхищением ощущала волнующую плоть и страстные ладони, покоряясь требовательному зову природы. Нет, она не просто желала его, она его любила. Но любил ли он ее?

— Попроси меня остановиться, — горячо шептал Таннер прямо ей в ухо. Это была почти мольба. — Прикажи мне остановиться, пока не поздно.

Уже поздно. Эбби чуть повернула голову и бесстыдно поцеловала Таннера. Соски ее стали твердыми и упругими, она чувствовала тело возлюбленного через рубашку и жилетку. Эбби страстно прижалась к Таннеру, подстегивая желание, и без того рвущееся наружу. Губы ее требовали поцелуя. А он все еще пытался бороться с собой. И с ней.

— Эбби, ты сама не понимаешь, что делаешь.

Но она понимала. Или думала, что понимала. Таннер сдался. Он взял ее на руки и закружил. Он кружил ее так долго, что у Эбби голова пошла кругом и мир для нее перестал существовать.

В его объятиях она чувствовала себя как в волшебном сне. Потом Таннер опустил ее на зеленое ложе из осоки и дикого ячменя, снял шляпу, отстегнул ремень с чехлом для ружья, сбросил жилетку и рубашку. Эбби, раскинувшись на траве, лежала, боясь того, что должно было вот-вот произойти, и вместе с тем отчаянно желая, наконец, постичь священную тайну любви мужчины и женщины.

Макнайт расстелил для них тоненькое одеяло. Потом он протянул ей руку, и девушка поняла, что окончательное решение остается за ней. Он хотел ее. Его учащенное дыхание и глаза с поволокой не оставляли в этом никакого сомнения. Таннер был решительным человеком. Он мог быть жестоким и резким. Но принуждать женщину к любви он не станет никогда. В отличие от тех двух негодяев.

На секунду Эбби вспомнила ужас прошедшей ночи. Но, поборов страхи, она протянула руку возлюбленному, покоряясь зову плоти. Она отдается ему по доброй воле.

Они лежали на одеяле под сенью двух могучих тополей. Развесистая крона служила им шатром, отделяющим любовников от мирской суеты. Над ними веял ветерок, прохладный, освежающий. Неведомая ночная птица исполняла для них свою одинокую песню. Пожужжав немного, вылетело из-под зеленого полога какое-то насекомое. Во всем мире для Эбби остался только Таннер.

Макнайт опустился на колени и расшнуровал ей ботинки. Этот повседневный, обыденный жест показался ей глубоко личным, интимным, потому что он сделал это для нее. Потом Таннер скатал вниз ее чулки, а юбку приподнял к самым бедрам, чтобы ничто не мешало ему ласкать и гладить ее лодыжки, икры, колени.

Сердечко у Эбби билось так сильно, что девушка боялась, что оно не выдержит и разорвется от радости. Каждое прикосновение Таннера приносило все новые, неизведанные ощущения блаженства. Раздался тихий стон. Неужели это ее стон? Дыхание Эбби участилось. Неожиданно она задохнулась. Девушке захотелось вздохнуть глубоко-глубоко, а она не смогла вздохнуть совсем.

Руки Таннера скрылись под юбкой, и Эбби показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Она чувствовала каждую шероховатость его горячих ладоней, давнишние царапины, невидимые глазу. Он гладил самые чувствительные места нежного девического тела, скрытые под юбкой. Неизведанное, пьянящее, ни с чем не сравнимое ощущение охватило Эбби.

Руки Таннера замерли, и Эбби открыла глаза. Макнайт снимал ботинки и носки, потом, не сводя с нее страстных глаз, спустил брюки.

В свете полной луны и любопытных звезд Макнайт стоял перед девушкой почти обнаженный, в одних длинных подштанниках. Такие же носил ее отец. Наверное, каждый мужчина их носит, подумала Эбби. Девушка часто видела среди вывешенного на просушку белья мужские подштанники и регулярно стирала папино нижнее белье, но она никогда не видела их на мужчине. Мягкая ткань дыбилась, не в силах сдержать неоспоримый знак мужественности, который, казалось, существовал сам по себе, отдельно от его владельца, символизируя собой силу и мощь творца и тайну для всех женщин. А Эбби испытывала потребность и желание приобщиться к тайне,

Таннер расстегнул одну за другой две пуговицы на подштанниках и быстрым движением выскользнул из них. После этого он застыл, выпрямившись во весь рост, а Эбби, затаив дыхание, любовалась им.

Она была потрясена зрелищем его обнаженного теля. Оно было так не похоже на ее собственное, что Таннер представлялся ей совершенно иным существом, — не из плоти и крови. Его скульптурно вылепленное тело было плотным и вместе с тем гибким. Его живот был надежно укрыт под броней мускулов. Торс порос волосами. Темная поросль завиточков на груди клином спускалась к животу и узенькой полоской устремлялась к паху, где расширялась воронкой.

Эбби почувствовала, что по ногам ее течет какая-то теплая и густая жидкость. Подняв глаза на Таннера, она чуть слышно спросила:

— Мне… мне раздеться?

Он покачал головой:

— Позволь мне раздеть тебя. — С этими словами Таннер начал сладостную пытку. Он прилег возле нее и поцеловал мягким, долгим и нежным поцелуем, не позволяя ей, однако, прильнуть к себе.

— Не торопись, дорогая. Мы все успеем.

Огромным усилием воли Эбби отстранилась. Она гнала от себя мысль о том, что он уже не раз проделывал все это с другой женщиной… или с другими женщинами. Но стоило Таннеру скользнуть ей рукой под юбку и прильнуть губами к ее губам, как ревнивые мысли оставили Эбби.

Губы его соскользнули с ее губ и, спустившись по шее, замерли возле округлости груди. Эбби перестала двигаться. Когда он успел расстегнуть пуговки на ее блузе? Когда успел расстегнуть лиф и выпростать сорочку?

Левой рукой Эбби гладила волосы Таннера, пока он обжигал жадными поцелуями ее тело. Так же умело, как он заставил ее соски упруго напрячься, Таннер проник рукой во влажную ложбинку между ее ног. Эбби закричала от восторга и нарастающего желания. Губы его захватили в плен ее левый сосок; Таннер то сжимал, то отпускал упругий шарик. Посасывая сосок и поглаживая ее грудь, Таннер заставил ее стонать, она познавала чувства, о существовании которых не ведала. Пальцы его проникали все глубже, повторяя движения языка у нее во рту. Он возбуждал ее, лаская ее грудь и лоно. Эбби трепетала в руках любовника.

— Что-то… что-то…

Руки ее скользнули по тонкому одеялу; упираясь пятками в землю, девушка пыталась не выйти из того ритма движений, который навязал ей Таннер. Потом Макнайт скользнул руками в маленькую расщелину между ягодицами, и Эбби испытала невероятный восторг. Подняв голову, он внимательно следил за ней. Девушка была смущена.

— Нет, — прошептала она, отворачиваясь, чтобы он не видел ее лица. Ей казалось, что молодой человек не должен видеть ее сладострастия. Как ему удалось зажечь в ней такую страсть, такое исступление, такую похоть? Как он сумел вызвать в ней такое вожделение?

— Ты хочешь, чтобы я перестал? — он тяжело и быстро дышал, но руки его застыли в неподвижности.

— Нет, — ответила Эбби, и умоляюще взглянула на него. Таннер снова скользнул длинными пальцами по тому месту, которое в мистических книгах именуется храмом Венеры. Девушка застонала.

— Эбби, тебе так нравится? — спросил Таннер возбужденным шепотом. — Скажи, нравится?

Эбби была не в силах говорить.

— Не смотри на меня так… Не смотри… — молила она.

— Но самое приятное только сейчас и начинается, — странным голосом ответил Макнайт. — Я хочу видеть, как ты дрожишь от желания и извиваешься в моих руках.

Его пальцы опять проникли внутрь ее и нащупали такое чувствительное местечко, о существовании которого Эбби даже не подозревала.

— Я хочу видеть, какое блаженство ты скоро испытаешь.

Блаженство. Неужели можно достичь еще большего, чем сейчас?

Он приник губами к ее губам, его язык вторгся к ней в рот, а пальцы, ласкающие лоно, повторяли движения — вперед-назад — языка во рту. Эбби ритмично двигалась в такт этим движениям. Неожиданно тело ее выгнулось аркой, задрожало и обмякло. Удар молнии пронзил ее изнутри, и миллиарды огненных точек вспыхнули в каждой ее клеточке. Девушка замерла. В ушах у нее стучали молоточки, кровь с бешеной скоростью омывала все тело. Но не успела девушка прийти в себя, не успел вертящийся мир остановиться перед ее глазами, как над ней оказался Таннер. Приподняв на секунду бедра, Макнайт вновь скользнул ладонью во впадину между ее ног. Эбби с удивлением посмотрела на него. Потом, поддерживая одной рукой ее голову, он принялся целовать ее, а второй направил свой мощный возбужденный фаллос туда, где только что была его рука.

Таннер осторожно и медленно входил в нее, с каждым движением проникая все глубже и глубже, так что Эбби показалось, что он вот-вот разорвет ее. Она хотела, чтобы он остановился. Он был слишком велик для нее. Она не могла быть с ним. Но поцелуи Таннера удержали ее. Язык его продолжал возбуждать, и с каждым движением языка он проникал чуть глубже. Потом рука его скользнула к другому потайному месту, и Эбби почувствовала, что внутри нее бесстыдно пенится густая влага. Только после этого Таннер вошел в нее полностью.

Эбби было больно, но полное слияние с любимым отзывалось в Эбби восторгом. Они были вместе, как Господь повелел женщине и мужчине. Эбби никогда не думала, что в физическом слиянии людей может быть столько небесной чистоты и глубочайшей праведности.

Взгляды их встретились. Он бережно убрал прядь волос с ее лица. Потом он едва заметно шевельнулся и чуть приподнялся. Эбби застонала.

— Ах, Таннер…

— Ну, скажи, Эбби… — шептал Макнайт, начиная слегка двигаться, — скажи, тебе нравится?

Она кивнула едва дыша.

— Медленнее? Быстрее? — Таннер провел большим пальцем по внутренней стороне ее лобка, потом ее же медовой влагой помазал ей губы.

— И так и так, — простонала Эбби, не выдерживая приступа страсти. Она скользнула руками по его телу, вынуждая его двигаться в том ритме, который был приятен ей.

Размах его движений нарастал. Казалось, они поддерживают друг друга своей любовью. Он отвечал на каждое ее прикосновение, еще больше возбуждая ее. Шаг за шагом они приближались к пределу, за которым их ждала Бесконечность. И, наконец, Эбби познала экстаз, истинную вершину слияния. Вместе они достигли неистового поднебесья страстей и блаженства. Сердце Таннера бешено колотилось в такт биению ее сердца. Его сильное тело еще раз вошло в нее, и еще раз — последний — уже слабее.

Жгучая страсть сменилась разнеженным блаженством, которое было не менее приятно, чем неистовый порыв любви.

Голова Таннера покоилась на ее груди. Эбби гладила его влажную спину, чувствуя каждый вздох возлюбленного. Так вот каковы радости брака! Эбби слегка улыбнулась. Неудивительно, что женатые люди так тщательно скрывают свои чувства от холостых и незамужних.

Эбби проспала. Проснулась она как от толчка; Солнце стояло в зените. Невдалеке потрескивал костер.

Приподнявшись на локте, она огляделась. На ней было только белое шерстяное одеяло и ничего более. Внезапно Эбби вспомнила все, и сердце ее учащенно забилось. Она была обнажена, волосы ее были распущены. Она даже не причесалась на ночь, как делала всегда. Эбби прикрыла глаза и поборола в себе желание зарыться как можно глубже под одеяло. Почему-то ее особенно беспокоила распущенная коса. Прошлую ночь она занималась с мужчиной тем, чем женщина может заниматься только с мужем. А он не был ее мужем.

Эбби вздохнула, потянулась под одеялом и почувствовала, как шерсть приятно покалывает кожу. Господи! Как она могла решиться на такое?! Однако… где же Таннер?

Эбби собралась с духом, открыла глаза и посмотрела вокруг. Она лежала под раскидистыми ветвями двух могучих тополей. Ветер доносил до нее запах кофе. Похоже, Таннер был занят хозяйственными делами. Где же он? Но, с другой стороны, она была рада, что его нет поблизости.

Эбби села, натянула на себя сорочку и нижнюю юбку, которые валялись в траве. Настала очередь блузки. К несчастью, к ней прилипли прошлогодние листочки, и даже паук умудрился сплести серебряную ниточку паутины. Не успела Эбби вдеть руку в рукав блузки, как увидела Таннера. Молодая женщина замерла.

Он тоже замер или, вернее, остановился на секунду. Затем с нарочито невыразительным лицом приблизился к костру, держа в руках две кружки с водой для кофе. Эбби чуть не умерла от унижения. Она бы с радостью провалилась сквозь землю, лишь бы не замечать, как Таннер делает вид, будто между ними ничего не произошло. Да, на сей раз «Песнь песней» Соломона не помогла ей: там ничего не говорилось о том, как следует молодым вести себя на следующее утро после брачной ночи.

Таннер осторожно, не отрывая глаз от кружек, поставил их на землю, Эбби поняла, что он дает ей возможность одеться, и быстро натянула на себя блузку и юбку. Но даже ее собственная одежда отказывалась ей повиноваться: юбка вертелась вокруг талии, а незастегнутые полы блузки выползали из-за пояса. Пальцы Эбби дрожали, а щеки пылали ярким румянцем. Казалось, ей потребовалась вечность, чтобы привести себя в порядок, хотя это слово вряд ли соответствовало общепринятому значению. Эбби поняла это, поймав на себе изумленный взгляд Таннера.

Макнайт был одет прилично. На нем были хлопчатобумажные штаны и рубашка, но для Эбби он стал уже другим человеком, и относилась она к нему не так, как раньше. Теперь она знала, что под аккуратно заштопанной рубашкой скрывается теплое, гладкое тело. Она ласкала его, прикасалась к тугим завиткам волос на груди и к мускулистым бедрам. Эбби бросило в жар, когда она вспомнила об этом, и, тем не менее, она не могла отвести от него глаз. Ночью он принадлежал ей и она была целиком в его власти. Как же сейчас они должны вести себя друг с другом?

Тот же вопрос мучил Таннера с тех пор, как он проснулся. Ответ был неизвестен, потому что среди женщин, которых он уложил в постель за последние пятнадцать лет, не было ни одной девственницы. Учительниц среди них, кстати сказать, тоже не было. Да и в церковь они не ходили. И уж, конечно, ни одна из них не была внучкой богатейшего человека штата Иллинойс. Но когда Таннер проснулся на рассвете возле этой прелестной женщины, ему было трудно смириться с мыслью, что они не могут быть вместе. Кроме того, он подумал, что для девственницы она была удивительно страстной. Нет, особенно он не удивился. Она не скрывала своего темперамента и раньше, во время их тайных поцелуев. Да, она не изведала мужской ласки, но она была более чем готова к этому. Ну, а теперь, когда он познал ее, как он должен вести себя с ней?

Она воображает, что влюблена в него. К тому же в его объятия она бросилась, натерпевшись страху, на них напали бандиты. Она искала у него убежища от несчастий, и он готов был защищать ее. Теперь, на свежую голову, он не мог не признать, что различий между ними больше, чем сходства. Он был наемным убийцей. Такая женщина, как Эбби, не может иметь ничего общего с таким мужчиной, как он, Таннер. У них нет будущего. Это прекрасно понимал ее отец. И Виллард Хоган тоже это понимает.

— Вот кофе, — бросил Макнайт Эбби грубее, чем собирался.

Эбби с трудом проглотила обиду, комочком застрявшую в горле. Он наблюдал, как она печально вздыхает, и проклинал себя за глупость. Сначала он обесчестил ее. Теперь обращается с ней так, будто она ничего для него не значит.

Таннер махнул рукой, указывая на котелок с горячей водой, висящий над костром.

— Помойся и поешь. Нам надо трогаться.

Девушка побледнела и повернулась к нему спиной. Таннер едва не бросился за ней. Он намеренно обижал ее, хотя этого ему хотелось меньше всего. Но, если он побежит за ней, будет еще хуже. Он отвернулся, не желая видеть, как она идет к источнику, обиженная, неестественно выпрямившись.

Таннер подошел к дереву и со всего размаху всадил кулак прямо в ствол. Острая боль пронзила руку — от костяшек пальцев до плеча. Но ему стало немного легче. Боль помогла ему трезво оценить реальность. Боль всегда сопутствует жизни. Или ты приспосабливаешься к боли, или ты умираешь. Все женщины, с которыми он когда-либо имел дело, умели приспосабливаться и поэтому выживали. Большинство из них использовали свое тело как источник дохода, и, хотя осознание этого было болезненно для каждой из них, что ж… по крайней мере, торговля собственным телом помогала им выжить.

В отличие от этих женщин Эбби не приходилось бороться за существование. До смерти матери она вообще не ведала горя и боли, ее любили и холили. Но потом… Отец ее умер всего два дня назад, и вот уже непорядочный мужчина лишил ее невинности. Таннер бросил взгляд на свою попутчицу. Ей было больно и обидно, но это к лучшему, решил он. Пусть набирается жизненного опыта, тогда в дальнейшем ей будет легче.

Эбби босиком дошла до ручья и пошла вдоль по течению, пока высокий берег не скрыл от нее Таннера. Прошлой ночью она ощущала себя любимой. Он спас ее от насильников, и она нашла утешение в его объятиях. Эбби знала, что Таннер не любил ее, но вчера ей показалось, что он, по крайней мере, хотел защитить ее. А сегодня он ведет себя так, будто она нисколько не заботит его. Хотя… чего же ей еще ждать? С первого дня знакомства он использовал ее в своих целях. Лгал ей, вводил в заблуждение. Вчера он в очередной раз воспользовался ею.

Но Эбби не могла винить одного Таннера. Она сама страстно желала близости с ним. Она и теперь этого хочет. Ах, какая она дурочка!

Усилием воли Эбби сдержала слезы. Она приподняла подол измятой юбки и смело вошла в быстрый ручей. Ледяная вода обожгла ей ноги, но Эбби, подобрав юбки, вошла еще глубже.

Внезапно девушке захотелось выкупаться. Она вдруг почувствовала себя грязной. И глупой. Почему она всегда так глупо ведет себя с Таннером?! Эбби необходимо было избавиться от чувства злости и обиды, и она лихорадочно принялась стаскивать с себя одежду. Сначала она сняла через голову юбку, потом наступила очередь блузы. Молниеносным движением она швырнула одежду на берег и, ни секунды не раздумывая и не медля, погрузилась в воду до самого подбородка.

Несмотря на то, что дни стояли жаркие, вода в ручье оказалась на удивление холодной. Но Эбби это не испугало. Привыкая к воде, она несколько раз коротко вздохнула и опустила голову в воду.

После купания она вышла на берег, поросший травой, и принялась отжимать волосы. И тут появился Таннер. Эбби смутилась, ведь на ней была только мокрая сорочка, прилипающая к телу. В одной руке Таннер держал ее расческу, в другой кружку с кофе. Заметив молодую женщину, он остановился так резко, что горячий кофе выплеснулся через край и обжег ему руки.

Эбби внимательно смотрела на него. Какое значение имело то, что он застал ее неодетой? В своей жизни он видел все, она была уверена в этом. Дурочка. Эбби вздернула подбородок и бросила на Макнайта холодный презрительный взгляд. Чего ей еще терять?

Таннер поморгал и опустил голову. Он обжег пальцы горячим кофе. Вот и хорошо, злорадно подумала Эбби.

— Я… я оставлю твои вещи здесь, — пробормотал Таннер, повернулся и быстро направился к костру.

Эбби недоумевала. Как он ведет себя с ней? Как — одновременно — мог он быть таким внимательным и таким бездушным?! Как он мог, соблазнив ее, встретить колючим взглядом? И вот теперь он вновь проявил заботу о ней… Это была его обычная манера поведения. Он всегда то обнимал, то отталкивал ее. А прошлой ночью… прошлой ночью он прижал ее к себе слишком близко.

— Отец наш Небесный… — начала Эбби машинально читать молитву, и через некоторое время ощутила в себе смирение и примирение со всеми. Господь был на Небесах, там же, где ее папа. Так к кому из них обращает она свои молитвы, свои слезные жалобы?

Отец не раз предупреждал ее, стараясь уберечь от Таннера, но она была слишком наивной и уверенной в себе, чтобы прислушаться к его словам.

— Прости меня, папа, — шептала Эбби, горестно склонив голову на грудь. Горячие слезы, капая с ресниц, падали прямо на стиснутые кулачки, — Я так виновата перед тобой…

Эбби провела много времени в молитвах. Она просила прощения у папы и у Господа Бога. Она обещала извлечь урок из своих ошибок. Когда она подняла голову и огляделась, волосы ее уже высохли. Рубашка тоже подсохла на плечах и на груди.

Утра пролетело незаметно, Эбби даже не ожидала, что Таннер позволит ей так свободно распорядиться временем. Наверное, чувство вины не позволило ему прервать ее молитву, подумала Эбби. Потом она встала, расправила влажную сорочку и потянулась за расческой. К тому времени, когда ей удалось расчесать волосы, кофе уже остыл. Но за время путешествия она выпила так много холодного кофе, что еще одна кружка ничего не значила. Быстренько проглотив кофе, Эбби заплела волосы в одну косу и, облачившись в юбку и блузку, как в боевые доспехи, зашагала в сторону привала. В сторону Таннера.

К своему удивлению, поверх одеяла она обнаружила чистое белье. Рядом стояли ее башмаки, а на плоском камне — тарелка с бобами и сухарями. Все прочие следы пребывания здесь людей были тщательно уничтожены. Даже костер был залит водой, а на месте костровища громоздились ветки, камни и прошлогодняя трава. Неподалеку лошади, уже оседланные и готовые тронуться в путь, щипали траву. Но где же их хозяин?

Он не появился, пока Эбби не закончила переодеваться. Странное совпадение, подумала она. Наверное, он все время наблюдал за ней. Ну и что с того? Пусть смотрит. Ничего ему больше не светит.

Исподволь наблюдая за Таннером, Эбби закончила шнуровать второй ботинок.

— Вы можете разложить мокрое белье поверх мешков, навьюченных на Чину,

Эбби едва не поперхнулась. С чего это он начал проявлять такую заботу, ведь они оба знают, что это не более чем фарс.

— Я хотела бы ехать на Чине… если нога ее достаточно зажила, — подумав, сказала женщина.

— Это невозможно.

Эбби встала и смахнула крошки на землю.

— Тогда я пойду пешком.

Впервые за все утро они посмотрели друг на друга. Эбби выжидала. Таннер хмурился.

— Эбби, вы не можете идти. Нам надо спешить. Нас могут преследовать.

Эбби покачала головой. Она тянула время. Ее одолевали ярость и отчаяние.

— Если вы думаете, что за нами погоня, то почему мы так задержались здесь?

Молодая женщина с удовольствием, заметила, что Таннер стиснул зубы и отвел взгляд.

— Нам не следовало этого делать, — процедил он. — Просто я думал… что вам нужно немного прийти в себя.

— Ах вот как! — высокомерно подняла подбородок Эбби — И когда же вы успели набраться такой мудрости?

Знакомым жестом Макнайт стянул с головы шляпу и похлопал ею по бедру, подняв облако пыли.

— Послушайте, Эбби, я знаю, вы в бешенстве. И у вас есть полное право на это, Я понимаю, что минувшая ночь была ошибкой. Но если из-за этого вы опасаетесь ехать со мной…

Женщина резко повернулась к нему спиной, и Таннер оборвал речь на полуслове. Только что он подтвердил догадки Эбби.

— Я хожу быстро, — настойчиво сказала она. Молодой человек не ответил, и пауза заполнилась жужжанием насекомых, далеким тявканьем лисы, шелестом травы. Через минуту Таннер медленно отчеканил:

— Вы поедете со мной.

Потом он поднял с одеяла ее мокрую одежду и разложил поверх тюков, навьюченных на кобылку. Подведя лошадей поближе к Эбби, Макнайт предупредил:

— Не вздумайте мне перечить.

Эбби тяжело вздохнула и нехотя кивнула. Через секунду он приподнял ее и усадил на широкую спину Мака.

Ехали они до заката, сделав по пути лишь одну остановку. Сперва Эбби сидела прямо, боясь ссутулиться и коснуться груди Таннера. Напрасные старания, ведь его бедра упирались в ее ягодицы.

Как ни пыталась Эбби выпрямлять спину, но всякий раз, когда Мак менял направление движения, взбирался на холм или спускался вниз, они с Таннером то и дело касались друг друга, и он волей-неволей обнимал ее.

Таннер ни словом, ни движением не показал, что его беспокоит их нечаянная близость, в то время как Эбби… Эбби умирала от желания.

Когда Таннер, наконец, остановил Мака на месте слияния двух грязных речушек, он так резко соскользнул на землю, как будто только этого и дожидался. Он даже не предложил ей руки, чтобы помочь слезть с лошади. Впрочем, Эбби только порадовалась этому. Она в состоянии сама спрыгнуть на землю. Только бы не встретиться с ним взглядом и не оказаться в его объятиях.

Эбби была быстрым и неутомимым ходоком, но наездником — неловким и неопытным. Спускаясь с лошади, она едва не упала. От обиды на жизнь и из-за своей неловкости женщина чуть не расплакалась. Она все еще не могла понять, любит или ненавидит мужчину, который похитил ее, Почему-то она все время испытывала жалость к себе. Раньше она такой не была.

Но тоненький внутренний голосок напомнил ей, что никогда раньше она и не была лишена родительской опеки и никогда не влюблялась до беспамятства.

Эбби пригладила волосы и заправила выбившуюся из юбки блузку. Она направляется в Чикаго с человеком, который относится к ней, как к вещи, за которую он может получить вознаграждение. Кажется, он начал сожалеть об их близости, потому что это очень осложняло их совместное путешествие. Самое лучшее, что она может предпринять в такой ситуации, это постараться как можно скорее завершить путешествие и избавиться от своего попутчика. Пытка тяжела, но ведь всякому мучению приходит конец.

Вернувшись с прогулки (Таннер был готов на все, лишь бы держаться подальше от Эбби), он обнаружил, что женщина уже развела костер, распаковала посуду и продукты и расседлала Мака. Рукава ее блузы были закатаны, поверх юбки был надет передник.

— Принесите поды, — приказала она, даже не глядя в его сторону. — Пока я готовлю еду, займитесь лошадьми.

Ошеломленный Таннер стал как вкопанный.

— Через сколько дней мы доберемся до Чикаго?

— Через пару недель, — автоматически ответил Таннер. Ему предстояло выдержать еще две мучительных недели, в продолжение которых он будет видеть и слышать её каждую минуту.

— Две недели… — обескураженно проговорила Эбби. Подняв с земли охапку веток, она швырнула их в костер. — Ну что же… чем раньше мы будем вставать и отправляться в путь, тем быстрее мы доберемся до Чикаго.

Ни один из них не знал, следует им радоваться или плакать.

Некогда, целую вечность назад, во время путешествия в фургоне, Эбби страдала от жизненной рутины. Каждый день — одно и то же. Но такая жизнь давала полную свободу воображению. Девушка придумывала все новые и самые невероятные приключения, героями которых были Тилли и Спич. По пути на Запад маленькая мышка Тилли познакомилась в прерии с сусликами и гремучими змеями; пережила ночь, когда буйволы, испугавшись грома, разбежались по прерии, а однажды она даже провела ночь в колчане индейца. Бедный Снич с ног сбился, приглядывая за ветреной Тилли. Но теперь Тилли изменилась. Эбби изо всех сил пыталась представить свою маленькую неистовую героиню то во время наводнения, то во время снегопада в Скалистых горах, то завязывающей дружбу с диким зайцем, но у нее ничего не получалось. Целыми днями трясясь на лошади перед Таннером, женщина подстегивала свое воображение, но оно предлагало ей живые картинки отнюдь не из жизни мышей.