Огни юга

      Она громко засмеялась. Она агрессивна по отношению к доктору Грейнджеру, но не в том смысле. Каждый раз, когда Дана вспоминала о горячем неожиданном поцелуе, в животе все переворачивалось. К сожалению, живот не единственная часть ее тела, которая реагировала, – отзывалось и сердце. Хорошо, она сошла с правильного пути. Она понимает. Теперь ей надо выкинуть все из головы, забыть о произошедшем, сказать себе, притвориться наконец, что ничего не случилось. Она сможет, она сумеет притвориться. Разве не этим она занималась большую часть своей жизни?
      Так, вернемся к исходной позиции: она должна противостоять ему, ей следует покопаться в его жизни, его прошлом, его настоящем. Она должна узнать этого человека как можно лучше.
      Дана не рассчитывала на простоту решения собственной задачи, и не имеет никакого значения то, что Янси потянулся к ней. Внутреннее чутье подсказывало ей, что он использует свое обаяние, включает его, когда это ему нужно. Но это обаяние жесткого человека, и он не потерпит чужого вмешательства в свои дела. А она оказалась такой доверчивой, подумала Дана, это ужасно!
      Ей нужно поскорее познакомиться с членами комитета по сбору средств для больницы, прежде всего с председателем, Видой Лу Динвидди. Она уже пробовала связаться с госпожой Динвидди, но ее экономка сказала, что мадам нет в городе и неизвестно, когда она вернется.
      От Эйприл она узнала имена и других членов комитета. Дана позвонила им и договорилась о встрече. Завтра она увидит троих из всей четверки.
      А сегодня она собиралась взять интервью у женщины, которая начала судебный процесс против Янси Грейнджера.
      Дана прервала свои размышления, потянулась и услышала, как громко заурчало в животе. Она взглянула на часы – о, уже почти полдень, а она до сих пор ничего не ела, только выпила чашку кофе. Перед тем как идти на ленч, она решила позвонить Руни и упрекнуть его в том, что он не сказал ей, что его отец – владелец земельного участка, который собираются купить для больницы.
      Она уже взялась за телефон, когда услышала стук в дверь. Подумав, что это госпожа Балч, Дана решила откликнуться. Ей нравилась хозяйка гостиницы, правда, если она пускалась в разговор, то остановить ее было невозможно. А у Даны сейчас нет ни минуты на болтовню.
      – Войдите, – сказала она, поддавшись укорам совести.
      – Не ожидала?
      Глаза Даны расширились, когда она увидела Руни Тримейна, стоявшего на пороге с усмешкой на лице.
      – Нет, конечно, но я рада тебя видеть!
      Руни смешался.
      – Правда? Такая вот неожиданность. Но я вовсе не жду изъявлений бурной радости, ради Бога!
      – Поверь, у меня есть причина.
      – Ах, я знал, что что-то должно было случиться! Но почему ты не спрашиваешь, чего ради я сюда явился?
      – Да я только собиралась тебе звонить.
      – И сказать, что безумно соскучилась, что не сможешь больше жить, если меня не увидишь, да?
      Дане пришлось улыбнуться. Когда Руни хотел, он мог быть потрясающим, как в хорошем, так и в плохом смысле. Сейчас ей хотелось и обнять его, и стукнуть – одновременно. Но она не сделала ни того ни другого.
      – Так что произошло? – спросил он.
      – Ты ел что-нибудь?
      – Нет.
      – Хорошо. Тогда пошли, я беру тебя на ленч.
      – Я пойду, но при условии, что сегодня платить буду я, а если ты будешь спорить, то не пойду вообще.
      – Ладно, – засмеялась Дана.
      Усевшись в патио небольшого ресторана и наслаждаясь сандвичем с куриным салатом и холодным чаем, Дана не тратила зря время.
      – Почему ты не сказал мне, что твой отец владеет этой землей?
      – А ты не спрашивала.
      – Я и не должна была спрашивать.
      Руни снял очки и, подышав на каждое стекло в отдельности, протер салфеткой. Дана пробовала обуздать свое нетерпение.
      – Ты ведь слышал, что я приехала сюда из-за Янси Грейнджера. И должна знать о нем все, абсолютно все.
      Руни надел очки и уставился на Дану.
      – Конечно. Но если ты помнишь, нас прервали, мне надо было ехать в суд.
      – Я помню, но еще…
      – Я не сказал нарочно. Но почему, с какой стати ты так расстроилась?
      Действительно, почему? Может, потому, что без земли не может быть никакой больницы?
      – Не все ли равно, как мой старик распорядится землей? – спросил Руни.
      – Ты мне скажи: твой отец собирается продавать землю?
      Руни помолчал секунду.
      – Кто его знает. Если они соберут хорошие деньги, я думаю, что продаст.
      – Только деньги? А интересы города?
      Руни покраснел и попытался защититься:
      – Я не сказал, что только деньги. Я могу признать, что мой старик любит доллары и говорит, что они ему нужны, чтобы двинуть меня в политику. Не знаю, шутит он или нет. Но больше всего на свете он любит землю, и я не уверен, что он хочет с ней расстаться. В конце концов, земля принадлежала многим поколениям нашей семьи. Это история. Между прочим, несколько небольших сражений за нее произошло во время Гражданской войны.
      – Понятно.
      – И еще, к твоему сведению, есть много проблем, помимо земли.
      Журналистское чутье Даны взыграло, глаза загорелись.
      – Например?
      – Позор доктора Грейнджера, к примеру.
      Дана едва справилась с волнением.
      – В самом деле?
      – Я тоже так думаю.
      – Перестань говорить загадками и выкладывай что знаешь.
      – Я приехал в город из-за него. – Руни сделал паузу, потом лицо его стало не таким серьезным. – И из-за тебя, конечно.
      Пропустив мимо ушей последнюю фразу, Дана задала новый вопрос:
      – Почему? Я имею в виду, какое отношение ты имеешь к Янси Грейнджеру?
      – Он – мой клиент.
      – Твой клиент? – Это сообщение потрясло ее так, как будто оно касалось ее лично.
      – Да. Его обвиняют в халатности, и я занимаюсь его делом. – Он усмехнулся. – Как тебе это, дорогая?
      – Почему ты?
      – А почему не я?
      – Во-первых, твой отец – владелец земли.
      – И что? Это же не моя земля.
      Все еще в полном ошеломлении от внезапного поворота событий, Дана спросила:
      – Так что именно является халатностью?
      – Предполагают, что Грейнджер в нетрезвом виде оперировал беременную женщину – и младенец умер.
      – О Господи!
      – То же самое сказал мой старик, когда я ему сообщил… Он выпучил глаза, услышав это. – Руни почесал в затылке. – И еще кое-что.
      – Что именно?
      – Кандидата на Нобелевскую премию притащат в суд по гражданскому иску и, возможно, обвинят в убийстве.
      Дана потеряла дар речи. Убийство!
 
      Дом был похож на обычный средний американский дом. Может быть, только снаружи, конечно, подумала Дана, пытаясь успокоиться. Сидя в «хонде», Дана смотрела на белый частокол, увитый жимолостью, и ей было очень интересно, какую женщину она сейчас увидит. Убитую горем? Охваченную жаждой мести?
      Дана продолжала сидеть в машине, а страх нарастал. Это интервью она хотела взять и должна взять.
      Она поехала прямо из ресторана в суд и просмотрела экземпляр судебного дела. Дана не стала расспрашивать Руни дальше, конечно, он должен хранить конфиденциальность дела своего клиента, и просила ничего ей больше не говорить. Но в материалах она нашла то, что хотела найти.
      В бумагах все было ясно и просто: доктор Янси Грейнджер допустил небрежность – не проявил достаточной осторожности при исполнении своих профессиональных обязанностей. Поскольку иск был свежим, никаких дополнительных бумаг не было.
      Женщина, обратившаяся с иском в суд, Мэри Джефферис, жила примерно в ста милях от Шарлотсвилла. Дана позвонила госпоже Джефферис и договорилась о встрече. Наконец она вышла на яркий солнечный свет и зашагала по тротуару.
      Дверь открылась прежде, чем Дана постучала. Она посмотрела в лицо женщины, оно не казалось слишком огорченным и не было похоже на лицо убитой горем матери, потерявшей ребенка.
      Ее щеки и губы были краснее цвета пожарной машины. Она была одета весьма странным образом – в застиранную майку, сильно севшую и обтягивающую большие груди, в тесную юбку, из-под которой выпирали огромные бедра. Дана насторожилась. Что-то здесь не так.
      – Госпожа Джефферис?
      – Точно, – сказала женщина, а челюсти продолжали шумно работать, смачно жуя резинку. – Вы из газеты?
      Дана кивнула.
      – Можно войти?
      – Конечно. – Мэри Джефферис посторонилась, пропуская Дану вперед.
      Войдя в дом и опустившись на край кушетки, Дана огляделась. Внутри дом оказался хуже, чем снаружи, – неубранный, неухоженный, со старой, ветхой мебелью и застоялым запахом табака.
      – Ох, это ненадолго? – спросила госпожа Джефферис.
      – Нет, но если вам сейчас неудобно…
      – Не, ничего. У меня есть несколько минуток. – Она улыбнулась. – Перед свиданием.
      «Держу пари, все так и есть», – подумала Дана, вынимая блокнот и ручку.
      – Так что же случилось в ту ночь?
      – Мой младенец умер.
      – Очень жаль.
      Мэри отвела глаза.
      – Мне тоже.
      – Как это произошло? – Дана старалась говорить мягким тоном, и, видит Бог, ей было очень неприятно расспрашивать об этом. Ведь ее вопросы будили воспоминания…
      – Хотите чего-нибудь выпить?
      Дана покачала головой:
      – Нет, благодарю вас.
      – Что это вы вдруг побледнели?
      – Все в порядке, – быстро сказала Дана, мысленно выругав себя за такую реакцию. – Так, по-вашему, в чем причина смерти младенца?
      – Да я не знаю точно. Эти медицинские слова сразу вылетают из головы, как вода из решета.
      – Пожалуйста, постарайтесь, – подбадривала Дана. – Расскажите.
      – Доктор сказал нам с мужем, что у меня было отравление. – Она умолкла и завращала глазами. – Никак не могу запомнить это чертово слово.
      – Токсикоз.
      – Ага, он самый. Ну, в общем, мое тело не работало как надо.
      – И вы обвиняете доктора?
      – Да, потому что он был пьяный и не сделал того, чего надо. И мне сказали, что я больше не смогу родить. Мой старик прямо с ума сходит, ребенок-то, который умер, – мальчик.
      – У вас есть свидетели, которые подтверждают, что доктор Грейнджер был пьян?
      – Да. Хотите имена?
      – Пожалуйста.
      Дана быстро вернулась к машине, запустила двигатель, потом взяла мобильный телефон, чтобы по нему связаться со свидетелями и взять у них интервью. Но неудачно. Один был за пределами штата, другой – тоже вне досягаемости до следующей пятницы.
      Когда Дана отъехала от тротуара, она посмотрела в зеркало заднего вида. Мэри Джефферис стояла в дверях и наблюдала за ней.
      Дана нахмурилась. Ее первое впечатление не изменилось. Если женщина действительно огорчена потерей ребенка, то с какой стати она стала бы вести себя таким странным образом?
      Озадаченная больше прежнего, Дана покачала головой. Тут что-то не так, что-то не сходится.
 
      – Эй, доктор!
      Янси остановился на автомобильной стоянке возле больницы и огляделся. Тед Уилкинс улыбался, выставляя напоказ не слишком хорошие зубы.
      – Что привело тебя на эту благословенную землю? – поинтересовался Янси.
      – У моей жены маленькая амбулаторная операция.
      Тед занимался продажей страховок, с ним Янси играл в гольф в нескольких призовых турнирах.
      – Я надеюсь, все будет о’кей.
      – Спасибо, – сказал Тед. – Я уверен в этом. А как у тебя дела?
      Янси пожал плечами:
      – Все по-старому – работа.
      – Понятно, в последнее время тебя нигде не видно.
      – Приятель, я по уши в делах.
      – Ну, я надеюсь, мы… ты получишь новую больницу. Может, это тебе поможет.
      Янси наблюдал, как Тед залез в карман и вытащил оттуда толстый конверт.
      – Что это?
      – Две тысячи. В твердой валюте, наличными. – Он протянул конверт.
      – Ты спятил? – Янси даже отступил на шаг.
      – Бери. Считай это моим вкладом в больницу. Я выиграл их в Лас-Вегасе, а если моя жена наложит лапу… – Он пожал плечами.
      – Черт, я ценю твой жест, Тед. Не пойми меня неправильно. Я только не хочу отвечать за наличные деньги.
      – Ай, это же только деньги! Бери и радуйся, что они есть.
      – Ну, если ты так считаешь, я, пожалуй, не буду отказываться. – Он пожал руку Теду. – Не нахожу слов благодарности.
      – Только пришли мне квитанцию, когда ты их оприходуешь. – Тед усмехнулся. – Пускай моя жена знает, что я с ними сделал.
      – Никаких проблем, и спасибо.
      Янси посмотрел вслед Уилкинсу, потом сел в свой автомобиль и немедленно позвонил Картеру Липтону, казначею комитета, у которого был собственный бизнес. Он набрал пять раз, но отозвался только автоответчик. Янси дал отбой. Черт побери, ему не хотелось говорить с машиной, но не хотел он говорить и с Видой Лу, которой следовало отдать эти деньги, если не удалось передать их Липтону.
      Тогда он подумал про Германа Грина, тоже члена комитета, его офис был поблизости. Янси позвонил ему.
      – Чем могу служить, доктор?
      – Взять у меня кое-какие деньги, – сказал Янси, объяснив, в чем дело.
      – Я собираюсь сделать небольшую передышку, но мой секретарь на месте. Заходите, оставьте деньги в выдвижном ящике моего стола.
      – В ящике стола? Вы уверены, что с ними ничего не случится?
      – Уверен, совершенно уверен. Я отлучусь ненадолго. А когда вернусь, я прослежу, чтобы Липтон их забрал.
      – Мне очень неловко, но не могли бы вы прислать квитанцию Теду, и поскорее?
      – Ну конечно. Мой секретарь об этом позаботится.
      – Благодарю вас. Я ваш должник.
      Янси весело насвистывал все время, пока ехал к офису Грина.

Глава 9

      Невысокий, но хорошо сложенный мужчина смотрел, как пришедшие рассаживаются вокруг небольшого круглого стола, затем откинулся в шикарном начальственном кресле и улыбнулся.
      – Ну, джентльмены, – произнес он, – теперь, когда вы все собрались, можем начинать.
      Никто не проявил заметного энтузиазма, и Ньютон Андерсон нахмурился: что у них на лицах – скука или злость?
      Черт возьми, он надеялся, что с этими людьми у него не будет неприятностей! Он подобрал их сам и знал, что все трое богаты, влиятельны и умны. Более того, они способны к действиям и переменам. По крайней мере он так думал. А сейчас они сидели, сами на себя непохожие. Кошмар!
      Возможно, причина их летаргии в слишком раннем часе встречи – он назначил ее у себя в офисе в Атланте на семь часов утра в субботу. Но ему не терпелось. Он встал в четыре тридцать, пробежал свои каждодневные пять миль, затем отправился в офис, горя желанием уладить предстоящие дела. Он оставил «леди» в своей постели, не дожидаясь, когда она проснется. Стоило ему вспомнить о том, что она делала с его телом и что еще будет делать, как ему срочно пришлось положить ногу на ногу.
      Это движение, кажется, немного разбудило собравшихся за столом.
      – Господи Иисусе, Ньютон, ну почему в такую рань?
      – Только не говори, Эдвин, что у тебя именно поэтому пусто в кошельке.
      Банкир вздрогнул, как будто его попросили не дышать, подумал Ньютон. Но если это его единственный недостаток, то он просто нервный. А поскольку у Эдвина Миншу денег как грязи, на этот недостаток можно закрыть глаза.
      – Я тоже хотел бы знать, почему в такую рань. – Бартон Энглес скривился и полез в правый карман рубашки, в котором держал пачку сигарет.
      Ньютон подумал, что офис Энглеса наверняка пропах табаком. Но воняло там или нет, его фирма одна из самых престижных архитектурных фирм в Атланте.
      – Чертовски хочется курить, – проскулил Энглес. – Черт, в этот час мне необходим кофеин.
      – Да пошел ты, Энглес, – сказал Уинстон Тейлор, последний из трех присутствующих. Его строительные компании были разбросаны по всему миру.
      Ньютон улыбался мужчинам, которых он выбрал. Они должны сделать его таким же богатым, как и они, хотя сами преследовали совершенно иную цель.
      – Ты зациклился на этом чертовом пойле и не хочешь признаться себе в этом, – добавил Тейлор. – Вон твой кофе – иди и бери.
      Энглес впился свирепым взглядом в своего друга, но встал и пошел за кофе.
      Как только архитектор вернулся на свое место, Ньютон подался вперед и собрался заговорить, но Эдвин Миншу вдруг прикрыл лицо рукой и сказал:
      – Проклятие, Ньют, ты что, принимал одеколоновую ванну? Уж лучше нюхать дым Энглеса.
      Все засмеялись, кроме Ньютона. Он почувствовал, что краснеет, но снисходительно улыбнулся.
      – Ну что я могу сказать, парни. После того как Шерил задала мне работенку, она настояла на том, чтобы я обтерся одеколоном.
      – Убирайся из города! – с отвращением процедил Тейлор.
      – Ну и несет от тебя, Ньютон! – добавил Энглес. – Но сделай одолжение – постарайся использовать чуть меньше этого хорошо пахнущего товара в следующий раз.
      На этот раз улыбка Ньютона была искусственной, похожей на пластмассовую.
      – Ну все, вы повеселились. Теперь давайте перейдем к делу.
      – Мы слушаем, – сказал Тейлор. – Это твое дитя, тебе и начинать.
      – Я думаю, что у нас есть отличный шанс купить землю.
      – Теперь объясни толком, где эта земля, – начал Миншу.
      – В Шарлотсвилле, в Виргинии.
      – И ты по-прежнему думаешь, что это наилучшее место для реализации нашего проекта?
      – Без сомнения, – заявил неколебимым тоном Ньютон. – Как известно большинству из вас, там есть университет и больница, они привлекают народ, но все больше туристов гонятся за красотой тех мест. Так что сами видите – золотая жила. – Он усмехнулся.
      – Никто не раскопал еще, – заявил Энглес и снова похлопал себя по карману.
      – Так почему ты до сих пор не купил эту землю? – спросил Тейлор. – Мы доверяем тебе, иначе никто из нас не сидел бы здесь в этот безбожный час.
      – Это не так просто, – нахмурился Ньютон.
      – Почему? Черт, с деньгами никаких проблем. Если не хватит, любой банк даст нам кредит.
      Ньютон массировал чисто выбритый подбородок.
      – Есть люди, которые хотят тот же самый кусок земли.
      – Так их надо опередить.
      – Это не так просто, – повторил Ньют, возвышаясь в кресле и оглядывая присутствующих. – Причина, по которой я вас позвал на эту встречу, состоит в том, что я хочу предложить план, по которому следует действовать. Конечно, с моей точки зрения.
      Все внимательно посмотрели на него.
      – Другая группа – местные жители, которые хотят заполучить эту землю под больницу для женщин. На прилегающей к этому участку земле уже есть клиника, которую они хотят соединить с больницей.
      – Если земля такая ценность, как ты говоришь, было бы настоящим преступлением тратить ее на другую больницу. Незачем возводить еще одну. Университетская больница разрастается, как раковая опухоль.
      – Я тоже так считаю, – сказал Ньют, – вот почему я уже запустил план в действие.
      – Ну так просвети нас, – хором заявили все трое.
      – Я действую по всем направлениям. Я начал с Янси Грейнджера, самого главного доктора, который намеревается стать во главе больницы. Я начал дискредитировать его.
      – Это необходимо? – поинтересовался Энглес.
      – Абсолютно. Я выполнил свое домашнее задание. Идея создания новой больницы принадлежит Грейнджеру. Без него и его исследований в области бесплодия никто бы ничего подобного не придумал. Больница была бы просто не нужна.
      – И что ты сделал?
      Ньют удовлетворенно улыбнулся.
      – Доктору Янси Грейнджеру официально предъявлен иск в связи со смертью новорожденного. – Улыбка стала еще шире. – И женщина, которая предъявила этот иск, очень счастлива – еще бы! – она получила весьма приличную компенсацию.
      – Ага, так обвинение сфабриковано, – заметил Миншу, потирая темную щетину на подбородке. – Но у нее есть шанс выиграть? Вы знаете, как трудно натравить одного доктора на другого.
      – Никакой другой доктор не нужен. Головешка для костра, на котором сгорит Грейнджер, свалилась прямо куда надо. Его видели на вечеринке перед срочной операцией с выпивкой в руке.
      Наступила тишина.
      – Так ты говоришь, он был пьян? – спросил Энглес.
      – Это не важно, – сказал Ньют, и лицо его стало хмурым. – У нас есть два свидетеля, они подтвердят, что он пил алкогольные напитки. Так что мы подвесим Грейнджера за яйца.
      Тейлор бросил на Ньюта странный взгляд.
      – Черт, способ, которым ты действуешь, заставляет меня подумать, будто ты лично имеешь что-то против этого парня.
      – Только бизнес, мой друг, и ничего, кроме бизнеса.
      Но это не был лишь бизнес. А собравшимся в комнате людям вовсе незачем знать о его собственном интересе к Грейнджеру. Однако следует быть осторожным: эти парни могут оказаться проницательными, гораздо более проницательными, чем ему хотелось бы.
      Да, было дело, и очень непростое. Но в жизни порой случается такое, что легко может показаться вымыслом. Ньютон мысленно перенесся на несколько лет назад, в то время, когда его первая жена хотела ребенка. Она услышала о Грейнджере раньше, чем он стал известным далеко за пределами своей больницы, и настояла на том, чтобы муж прошел обследование. И оно показало, что Ньютон «стреляет холостыми», то есть он не мог иметь детей.
      С того самого дня, когда Янси Грейнджер пришел в его кабинет и сообщил ему об этом, Ньютон возненавидел его всеми фибрами души и мысленно поклялся отомстить. Еще бы – никто и никогда в жизни не наносил большего оскорбления Ньютону Андерсону, следовательно, этот человек не должен остаться безнаказанным.
      Теперь был шанс расквитаться с этим сукиным сыном, и он собирался воспользоваться им. Кроме того, когда он провернет намеченное дельце, у него будет денег больше, чем он или любая из его любовниц смогли бы потратить.
      – Ньют?
      Он запустил руку в волосы цвета помоев и помотал головой, словно освобождаясь от нахлынувших воспоминаний.
      – Извините. Стратегия состоит в том, чтобы разрушить репутацию Грейнджера еще раньше, чем начнется судебное разбирательство. Вот способ заполучить землю.
      – Другими словами, если испортить репутацию Грейнджера, то горожане не расщедрятся и не раскроют свои кошельки. – Уинстон замолчал, устремив взгляд на Ньютона. – Мне нравится.
      – Отлично, – сказал Ньют с улыбкой. – И чтобы подлить масла в огонь, я должен сказать, что хозяин земли ненавидит скандалы – он так чтит старинные традиции, что само это слово вызывает у него отвращение.
      – Значит, с его точки зрения, доктор обязан быть порядочным человеком, – добавил Энглес.
      Ньют кивнул.
      – И чтобы еще больше подсластить пилюлю, скажу: женщина, которой мы заплатили, позвонила и сказала, что к ней приходила любознательная репортерша, которая готовит статью о Янси Грейнджере.
      Миншу захихикал.
      – А она не зря кудахтала, как обычно женщины на своих вечеринках?
      – Нет, не должна была. Очевидно, репортерша знала о том случае и поехала расспросить о деталях.
      – Звучит неплохо, – сказал Энглес.
      – По-моему, тоже, – поддержал его Уинстон. – Получай наше благословение, Ньют. Так держать! Нет ничего лучше хорошей схватки, – он улыбнулся, – за всемогущий доллар.
      – Приятно слышать, – сказал Ньют, – я намерен победить, господа. Если мы не совершим ошибки, то эта земля будетнаша.
 
      Дана зевнула и отпила глоток кофе. Она никак не могла проснуться в это утро. Но сегодня воскресенье, и можно разрешить себе полениться. Нет, нельзя. Она должна взять интервью как можно у большего числа людей, расспросить их о Янси Грейнджере, но она подозревала, что провинциалы не любят тех, кто пытается выудить у них секреты, да еще в воскресенье.
      Кроме того, она обещала провести день с Руни. Она несколько раз поднимала трубку и снова клала ее на место. Руни ей искренне нравился, и она чувствовала, что и он относится к ней так же.
      Дана потянулась за газетой «Вашингтон пост». Она поставила чашку, пробежалась глазами по заголовкам и открыла на странице, посвященной проблемам общества, – интересно, о чем пишут.
      Заголовок вверху сразу бросился ей в глаза.
       Будет ли новый член в семье председателя палаты представителей?
      «Ходят слухи о том, что спикер палаты представителей Клейтон Кроуфорд и его молодая прелестная жена Глория пытаются заиметь младенца. И поскольку это им никак не удается, она консультируется у известного специалиста по бесплодию.
      Есть ли какая-то доля правды в этих слухах, конгрессмен?»
      Рука Даны застыла на странице, а сердце пустилось вскачь. Янси Грейнджер!Должно быть, о нем идет речь. Но почему она ничего об этом не знала? Черт возьми! Если Нэнси Симмонс, репортер, которая работает на эту рубрику, узнала насчет жены конгрессмена, то и она должна была узнать. Все, что касается Янси Грейнджера, – это ее дело.
      Дана вдруг вспомнила о звонке, который застал Янси в ресторане. Выражение его лица стало таким, которое невозможно забыть. Он тогда сказал, что ждет очень важную персону. Но она не придала значения этому заявлению, особенно после того, как потерпела фиаско. Тот поцелуй вытеснил все ее мысли.
      – Черт возьми! – произнесла Дана.
      Она должна убедиться, что Янси действительно именно тот доктор, который консультирует миссис Клейтон Кроуфорд, потом надо выяснить, что это для него значит. Можно предположить, что его интересуют деньги, престиж, слава, не говоря уж о том, что это вызвало бы новый приступ любви к нему обитателей Шарлотсвилла.
      Но если он потерпит неудачу, пытаясь помочь столь важной персоне, это может иметь весьма неприятные последствия для него. Он может стать козлом отпущения.
      В любом случае это факт, и надо действовать как можно скорее.
      Она приняла решение и больше не могла оставаться в комнате. Дана быстро оделась и поехала в город. Она хотела перекусить и подумать над списком вопросов для беседы с Янси Грейнджером.
      Запах свежеиспеченного хлеба щекотал ноздри уже перед входом в любимое кафе. Она собиралась сесть за столик, когда ее взгляд остановился на стойке.
      Единственный посетитель встретил ее пристальный взгляд.
      – Привет, Дана. Давненько не виделись.
      Дана облокотилась на спинку стула, кровь застыла у нее в жилах, а мысли заметались. Альберт Рамзи, один из самых ненавистных ей «свободных художников» от журналистики, улыбался ей, как давнему другу, с которым давно не виделся. Она терпеть не могла этого типа и его манеры. Он ни перед чем не останавливался, если хотел что-нибудь состряпать. Ни перед чем. Он был из тех, у кого слишком толстая кожа, в него можно вколоть сколько угодно иголок, а он и не поежится. Он совершенно бесчувственный.
      – Что ты тут делаешь, Рамзи? – спросила она с явной неприязнью.
      Он приложил руку к своей широкой груди, но, увидев выражение его лица, она вздрогнула, и вовсе не из-за впечатления от изрытой прыщами кожи. Но из-за того вселенского презрения – презрения ко всем и ко всему, кроме собственной персоны, – которое отчетливо читалось на его физиономии.
      Один журналист сказал о Рамзи: «Он смотрит так, будто только что вляпался в кучу собачьего дерьма». Лучше не скажешь, согласилась Дана. Коллега прав.
      – Ну почему бы и не поговорить с другом? – сказал он.
      – Ты мне не друг и никогда им не был.
      – Да ладно, перестань, сегодня ты явно встала не с той ноги.
      – Что ты тут делаешь? – Дана повторила вопрос, впиваясь в него взглядом.
      – Видишь ли, когда я в последний раз узнавал, это была свободная страна. – Он произнес эту фразу, намеренно растягивая слова, и от этого смысл становился еще более оскорбительным. – И потом, дорогуша, я мог бы задать тебе тот же самый вопрос.
      – Держись от меня подальше, Рамзи.
      Он засмеялся.
      – Я мог бы тебе то же сказать. Но я сегодня в хорошем настроении и отвечу на твой вопрос. Я здесь по делу, любовь моя.
      Дану охватил страх, перед глазами запрыгал текст из только что прочитанной газеты. Ни в коем случае нельзя позволить этому ублюдку опередить ее, Рамзи нельзя и близко подпускать к Янси Грейнджеру. Ни за что.
      Словно прочитав ее мысли, Рамзи рассмеялся.
      – Ну, любовь моя, что это ты стала прямо как в воду опущенная?
      Дана поджала губы.
      – Ты пожалеешь, Рамзи, попомни мои слова, ты пожалеешь.
      Чтобы совсем не потерять самообладание, она быстро развернулась на каблуках и вышла из кафе.

Глава 10

      – Ты все еще злишься на меня?
      – Я никогда на тебя не злилась.
      Руни положил руку на сердце, словно оно нестерпимо болело.
      – Ты меня дразнишь? Мне кажется, в мое сердце впились ножи. Вот сюда. – Он постучал по груди.
      Глаза Даны округлились.
      Они только что закончили обед в самом прекрасном ресторане Шарлотсвилла, в том самом, где она впервые встретилась с Янси Грейнджером. В общем, вечер оказался приятным.
      До самой последней минуты Дана боялась этой встречи. Но поскольку она не могла придумать, как изящно уклониться от этого похода в ресторан, она решила держаться.
      Кроме того, мысль остаться одной в гостинице на весь вечер ее не соблазняла, поскольку она ни о чем не могла думать, кроме как о деле, связанном с Янси. Решившись пойти поужинать с Руни, Дана решила расспросить о его планах по защите Янси, и это придало ей сил.
      Собравшись с духом, она выбрала платье, зная, что Руни наденет рубашку с галстуком. Он надевал ее везде и всегда, куда бы ни шел и куда бы ни ехал. Она давно смирилась с этим результатом аристократического воспитания. На мгновение она представила себе отца Руни, как он тащит свою жену в постель, одетый в смокинг.
      Она фыркнула и скользнула в простое короткое черное платье от Энн Тейлор. Когда она встретилась с Руни в вестибюле гостиницы, он даже присвистнул.
      Но сейчас, хотя он пялил на нее глаза, он вел себя очень официально. Кажется, он не понимал хода ее мыслей.
      – Я увязла, как в трясине, – призналась она. – Я мало что понимаю.
      – Тебя можно оправдать. Я непременно тебе сказал бы, что мой старик владеет землей. Я просто не подумал. Но что касается адвокатского соглашения, ты узнала об этом сразу после того, как меня наняли.