Наемник - Мы не мафия, мы хуже

– Ох ты и тварь, – услышала она разъяренный голос из-за невысокого забора. Резко повернулась.

В калитку шагнула Светлана. Короткий халат был подпоясан. В руках ведро с водой. Екатерина опустила рычаг колонки.

– Сучка! – воскликнула Светлана и выплеснула на нее из ведра.

Вскрикнув, рыжая окатила водой бросившуюся к ней Светлану. На мгновение та остановилась. Затем женщины рванулись навстречу друг другу, повизгивая, сминая крепкими босыми ногами цветы на клумбе, закружили перед крыльцом. Они вцепились друг другу в мокрые волосы, а свободной рукой были по телу, пытаясь попасть в грудь. Отпустив волосы, немного отскочив назад, начали драться, нанося удары ногами и руками. Мокрые халаты, расстегнувшись, сползали с плеч.

На лицах обеих была кровь.

– Во дают! – раздался громкий крик. – Смотрите, пацаны! Бабы хлещутся!

Отскочив, они увидели остановившихся у забора троих мальчишек на велосипедах. Светлана бросилась к разделявшему дома забору, вбежала в раскрытую калитку. Екатерина скрылась в доме. Мальчишки со смехом поехали дальше.

– Гадина, – войдя в дом и вытирая кровь с верхней губы, с ненавистью прошептала Светлана. – Вот, оказывается, почему Ангелина узнала. Хотя, – она вдруг улыбнулась, – с другой стороны, это и неплохо. Ангелина заставит сделать Гришку выбор. А если он будет не в мою пользу? – Сняв мокрый порванный халат, зло произнесла:

– Мы еще не закончили, приятельница.

– Паскуда. – Припудривая оцарапанную щеку и вытирая кровь под носом, Екатерина всхлипнула. – Я тебе устрою разборку. Спектакль перед домом получился. Как я забыла, что она дома? Снова вздохнув, махнула рукой. – Зато теперь она все знает. А если расскажет Пряхину? Немного помолчав, Екатерина злобно рассмеялась:

– Завтра на работе увидимся.

– Турнир будет скоро, – сказала Ангелина, стоя перед открытой дверью, которая была оборудована спортивными снарядами для тренировок дома. – Скажу честно, я надеюсь с твоей помощью выиграть несколько тысяч долларов.

– Нормально, – усмехнулся сидевший на топчане Русич. – Давненько у вас подобные мероприятия проводятся?

Она засмеялась:

– Несколько лет. Если надеешься, что ты сможешь там поднять шум или как-то…

– Понимаю. Я недавно гладиаторов вспомнил. Но это было узаконено. Не боитесь, что органы вмешаются?

– Нет, – улыбнулась Ангелина. – Я же сказала – все это не в первый раз. Впрочем, подробности ты узнаешь перед началом. Мой тебе совет – тренируйся. Я понимаю, что ты не молод, но видела парней, которых ты отделал, поэтому и решила использовать тебя. Я поставлю на тебя в первых трех встречах. Если выиграешь, обещаю отпустить…

– Не надо. – Он махнул рукой. – Я вроде свыкся с мыслью, что это все, – он обвел рукой комнату, – не сон. Что ты потаскуха, я понял. Но в отличие от тех ты еще и мразь.

– Все. – Ангелина усмехнулась. – Я приду завтра. Только не пытайся что-то предпринять. Ты не успеешь даже ударить меня, как тебя убьют.

– Положим, вмазать тебе я все равно успел бы, – усмехнулся Федор. – Просто сейчас рано. Но запомни, сучка, – он криво улыбнулся, – будет и на моей улице оркестр играть марш победы. А сейчас проваливай! – Он встал. – Надо готовиться к чемпионату. Там как? Насмерть хлещутся или до первой крови?

Услышав в его голосе насмешку, женщина вышла.

– Я знаю, что буду делать, – чуть слышно проговорил Федор. – Нашли гладиатора.

– Миха. – Постукивая суковатой палкой, Топорик вышел на кухню.

– Че, дед? – спросил сидевший за столом с чашкой кофе Бугор.

– Ты мне бы обсказал, как там дела с Атаманом, – усаживаясь на табурет, вздохнул Топорик. – Все-таки знакомый он мне. Я и его отца знал. Пропащий мужик был, пьянь гольная. А Степка вроде мужик правильный. Говорят, вы мальца Ореховых похитили. Не по-людски это.

– Я не при делах, – отрезал Бугор. Допив кофе, встал. – И вообще, дед, не лез бы ты в эти дела. Я, кажется, знаю, кто тебе новость притащил. Тот старикашка. Он ведь в тех краях живет.

– Ты его не хапай, – разозлился старик. – Я Робинзону жизнью обязан. Он сапоги никому не лизал и в шестерках не хаживал. Так что его имени даже не касайся. Ты…

– Все, дед, – отрезал Бугор, – кончен базар.

– Ты как, щенок, с дедом разговариваешь?! – рыкнул Топорик. – Тебя еще и в планировке не было, когда я с ментами стрелялся. В шестерках не был. – Он громыхнул палкой по столу. – И младенцами не закрывался. Тогда хоть какие-то, но понятия были. А вы… – Хорош, дед. – Бугор начал сердится. – Тогда времена другие были. Да, короче, чего мы с тобой базарить будем? Ты уже свое отгулял и не мешай…

Сильный удар палкой меж лопаток заставил его вскрикнуть от боли. Он шагнул вперед, поймал вторично вскинутую для удара руку старика с палкой.

Другой рукой ухватив палку, вырвал ее. И тут получил короткий удар-тычок двух прямых пальцев в глаза. Взвыв, закрывая их ладонями, волчком закрутился по кухне.

Наткнулся на стол, ударился.

– Охренел! – прорычал он. – Старый! Ты же…

– Я тебе пасть на портянки порву. – Кряхтя, Топорик поднял палку. – Жбан расквашу, как арбуз моченый. Как я гулял, ты и в кино не видывал. Но мне себя под старость упрекнуть не в чем. Я по нашим правилам жил. А ты… – Он выматерился и опустил палку. – Хоть бы родичей не позорил. И отец, и мать на такое бы сроду не пошли. – Он вышел. И тут же вернулся. – Холодных нифелей от чая в марлечку и приложи, – ворчливо посоветовал он. – Шнифтам легче станет.

Мычавший с прижатыми к глазам ладонями Бугор услышал, как дед ушел в свою комнату. Фыркнув, отнял ладони от глаз.

– Вот это старый, – гордо прошептал он. – Как вилкой ткнул.

– Я вроде не сильно, – садясь на кровать, пробурчал Топорик. – Наука будет, – оправдывая себя, добавил он. – А то привык на своих шестерок рычать. Хоть бы, пока я жив, его не повязали. Ведь если его в тюрягу упрячут, сломаюсь. А он вытерпел и даже не замахнулся. Тогда вон того запросто замочил. И все дела. И даже глазом не моргнул.

– Как устроились? – войдя в одноместную палату, спросила Гладышева лежавшего на кровати с журналом в руках Андрея.

– Спасибо. – Положив журнал на столик, он растерянно посмотрел на нее.

– Отлично. А чему я обязан таким комфортом?

– Предприятию, – улыбнулась она, – где работает ваша жена.

– Зоя?

– Сейчас у вас возьмут кровь, – перешла она к делу. – Завтра с утра не ешьте. Обследование займет десять дней. Мы постараемся сделать все возможное.

– Но это все, – обвел он руками, – наверное, очень дорого стоит, вы же не благотворительная организация?

– Конечно, нет, – улыбнулась она. – Но давайте пока не будем выяснять, как и что. – Врач вышла.

– Что-то здесь не так, – покачал головой Яковлев.

– Господи, – говорила Зоя. – Что же делать? Что?

– Идти в милицию, – предложила Ксения. – Хотя, – возразила она себе, – это ничего не даст. Но надо что-то делать, потому что…

– Они уже в деревне у матери Андрея, – перебила ее Зоя. – А кроме того, Андрей в клинике. Я слышала, что там очень хорошие специалисты, но иногда там… – Не договорив, махнула рукой.

– Ну тогда обратись к этому, товарищу Андрея, – предложила Ксения, – который приходил.

– Он не станет ничего делать, – сквозь слезы с трудом выговорила Зоя. – К тому же они уже в деревне. И убьют Олю. – Зарыдав, вдруг потеряла сознание.

– Зойка, – бросилась к ней Ксения. Не зная, что делать, метнулась к телефону.

– Не надо, – услышала она тихий голос Зои. – Умоляю, никому ничего не говори. Они убьют Оленьку. – Она вновь зарыдала.

– Успокойся. – Присев рядом, Ксения выплеснула воду в лицо бьющейся в истерике Зое.

– Чего это вы с Зойкой схватились? – усмехаясь, спросил сестру Семен.

– Уж больно она из себя строит, – фыркнула та. – Не знаю, как у нее с карате и чем она там занималась, но бороться умеет и сильная. Я бы ее все равно сделала, если бы не Гога…

– Это как сказать, – поддел ее брат. – Она то же самое говорила. Но вы как девчонки-школьницы. Одна ляпнула, а другая с ходу завелась.

– Ну, это понятно – какая женщина не хочет доказать окружающим, что она сильнее и ловчее соперницы.

– И поэтому тоже. Но главное здесь в Гоге. Я же заметил, что ты на него глаз положила. Скажешь, не так?

– Так, – смеясь, кивнула Елизавета.

– Вот это ничего себе. – Семен покрутил головой. – Обеим уже по тридцать с лишним, а они того и гляди за волосы одна Другую схватят.

– Как я поняла, – сказала Елизавета, – они работали с тобой в Москве, Они и тут этим занимаются?

– Я – нет, – усмехнулся Семен, – а они – не знаю. – Вы что-то говорили о старой учительнице. Значит, хотите ее кинуть за жилье.

– Уж больно ты догадлива, – хмуро заметил он. – Но запомни: не дай Бог, где вякнешь. Я в этом не участвую, но долю свою с них получу.

– Так, может, и мне что-то достанется? – Она, смеясь посмотрела на брата.

– Видела, как ты на нее глаза пялил, – сердито проговорила Зоя.

– Перестань, – усмехнулся Гога, оторвавшись от банки с молоком. – Баба она вполне, смотрится. Но от добра добра не ищут. Ты поэтому и затеяла эту борьбу в грязи?

– И поэтому тоже. Девка она сильная и знает кое-что, но…

– Перестань, Зайчик. – Гога поставил банку с молоком и, подойдя, обнял женщину. – Ну кого мне нужно? У меня есть ты, красивая, сильная и проверенная в делах. Я люблю тебя и, – он подхватил притворно взвизгнувшую Зою на руки, – хочу тебя.

– Вот что, милый майоришко, – расхаживающий по комнате Кардинал остановился, – надеюсь, ты понимаешь, что Атаман не должен давать показаний. Все разговоры о том, что он блатной и ему сдавать кого-то западло, всего лишь слова. Сейчас или чуть позже он поймет, что для него это самый лучший вариант защиты, и тогда может перейти в нападение. Отправит писульку в органы, где подробно изложит дела нашей фирмы, и тогда все. Мы, конечно, выберемся, но основная часть наших людей сядет, и надолго сядет. Среди них будешь ты. – Он ткнул пальцем в сторону перепуганного майора. – Мы бы его давно взяли, но нам мешает милиция. А сейчас туда еще и солдатиков подтянули. Неужели они не допускают мысли о том, что он мог проскочить?

– Такие варианты имеются, – облизнув пересохшие губы, кивнул Наседин. – Но вероятность очень мала. Сразу были оповещены соседи. Кроме того, по всем самым маленьким населенным пунктам была разослана информация о розыске опасного преступника. И если бы Атаман хоть где-то засветился, мы бы знали. Он ранен, с ним брат. Сейчас все склоняются к тому, что они подельники. Несколько раз вызывали жену Орехова. Но она наотрез отказалась что-либо говорить. За ней установлено наблюдение. Но сегодня ее потеряли. Знают только, что она ходила к родственникам своего приемного отца, погибшего два года назад при весьма загадочных обстоятельствах.

– Надеюсь, сейчас этим не начнут заниматься?

– Разумеется, нет. Что же касается…

– Ты вот что сделаешь… – перебил майора Кардинал.

– Все нормально, – кивнул Робинзон, – так что не боись. Супружница твоя, значится, вооружилась. Чуть меня ножиком не ткнула, – весело вспомнил он.

– А хлопчик за тебя весь в беспокойстве. Хорошо, когда детишки имеются. – Он вздохнул.

– Слава тебе Господи, – прошептал Виктор, облегченно вздохнув.

– Я сказал все, – старик повернулся к Разину, – как мы, значится, обговорили. Что надумано очень хорошо – это ясно. Но вот в чем меня сомнение гложет. Если ты так им подгадить можешь, не пойдут ли они на крайние меры? Ведь терять все одно нечего. Хватанут Степку и Ритусю и скажут: али ты, Атаман, мать твою в кочерыжку, приходи, али…

– А ведь они могут! – ахнул Виктор.

– Не-а, – уверенно отверг это предположение Атаман. – Если я выйду, то меня с ходу мусора выцепят. Им не в кайф это будет. Не будут они рисковать.

– Может, ты напишешь бумагу? – спросил Виктор. – И я…

– Вот тогда они точно Ритусю и Степку убьют, – перебил его Робинзон. – Но, видать, дела сурьезные, коли так все закрутилось.

– А почему ты нам помогаешь? – спросил Степан.

– Решил напоследок в бороде почесать, – усмехнулся старик. – Если бы с год назад вот так вы заявились, я бы вас, наверное, принять принял, но отравил либо пристрелил бы. Глядишь, и орден бы от милиции заполучил. Или от мафии какую благодарность заимел. А зараз уж больно желание имеется им поперек горла непроглатываемой костью, значится, встать, потому как жить на этом свете мне осталось совсем, значится, немножко. И желаю я прожить последние денечки весело. Как в молодости, – усмехнулся он. – Я, когда по лесам с автоматом хаживал, довольный был. Наверное, потому, что молод. Нравилось мне, что люди боятся. Потом, значится, все-таки за смерть отца и матери мстил. Но чтоб за нас ни говаривали, дома людские не жег и простых граждан не вбивал.

– Но ты сам говорил, – хмыкнул Степан, – что родственника сжег.

– Так это ж разве человек. – Робинзон покачал головой.

– Он один был? – с интересом спросил Виктор.

– С им жена и трое детишек, один другого меньше. Поэтому я выпустил всех и даже его не вбил. Было время, жалел об этом. Но и во время злости все едино детей и его выпустил бы. Это страшно, когда при детях родных вбивают. По себе знаю.

Братья переглянулись.

– Вы зараз настороже будьте, – поднимаясь, предупредил Робинзон. – У меня уже раза два в доме обыскивали. И усадьбу осматривали. Даже в погреб лазали.

– Слышали, – вздохнул Степан. – Я думал…

– Так что сидите як мыши, – повторил старик. – Еды и воды я нанес достаточно. Водицу все же берегите. Кто знает, что тамочки получится далее. Я пошел.

– Дед, – остановил его Степан. – А если ты вдруг того, ноги протянешь? Нам здесь точно хана будет.

– Все возможно, – кивнул Робинзон. В таком случае давайте вот как решим. Перед обедом, часиков в двенадцать, я буду каждый день спускаться за картошкой. Счас она уже мягкая становится, потому и держать ее лучше в погребе. Как залезу, слышать будете. Ежели пару дней не будет, значится, отдал Богу душу.

– Ты особо не торопись, – усмехнулся Атаман. – Ты нам сейчас как батя родимый. У нас с ним отцы разные, а ты вроде как общий.

– Тогда постараюсь с гостями к Господу Богу повременить, – усмехнулся и старик.

– Уж постарайся, – хлопнул его по плечу Атаман.

– Ты вот тут сидишь, – внезапно сказал Виктор, – а если в это время кто-то придет? И полезет в погреб?

– У меня сигнализация установлена. – Улыбнувшись, Робинзон потеребил бороденку. – Везде, где к усадьбе подойти можно, сигналки стоят. Наступаешь, и хлопок. Это дело я сразу сделал, как только сюда приехал.

– А чего хлопает? – не понял Степан.

– Так хлопушки. Нога на доску, значится, ступает, доска в углубление вдавливается. В досочке гвоздики с двух сторон забиты. К шляпкам – нитка капроновая. Ее порвать очень трудно. А ниточки до последнего натянуты и привязаны к кольцам хлопушек. Маленькое усилие, и хлопушки бах, – он махнул руками, – и человеку ниче, и мне слыхать. Это я в каком-то журнале вычитал. А когда я дома, значится, снимаю хлопушки. Доску подниму и отцеплю от гвоздиков петельки.

– Ну ты и мудришь! – захохотал Атаман.

– Жисть, она научит любой мудрости, – усмехнулся Робинзон.

– А если собака или еще кто-нибудь вроде? – сдержанно улыбнулся Виктор.

– И нехай, – махнул рукой старик. – Бабахнется, зараз наверх и выбираюсь. Ежели, конечно, я к вам ходом сюда, обратно, доски не ставлю.

– Варит у тебя башка, – одобрил Степан.

– Тем и живу покедова, – кивнул Робинзон и полез назад.

– Вы пока остаетесь, – сказал Кардинал сидевшим на стульях московским мотоциклистам. – У кого есть удостоверения? – Двое, достав, показали. Кардинал усмехнулся:

– А если задержат и начнут проверять?

– Мы не лезем в их дела, – усмехнулся плотный молодой мужчина. – Мы в отпуске. А это наши друзья. – Он махнул рукой на остальных. – Пока срабатывало.

– Но сейчас там ОМОН и какой-то майор из Москвы, – вмешался стоявший у двери Валерий. – Этому лучше не попадаться. Говорят, он какого-то подполковника разнес.

– Из Главного управления по борьбе с организованной преступностью, – кивнул Шустрый. – Акимов.

– Значит, они поняли, что Атаман нужен живым, – процедил Кардинал. – Атаман должен сдохнуть! – Ты, – обернувшись, ожег взглядом Шакала, – будешь заходить в каждый дом, обнюхивать каждый туалет. Даю три дня. Потом будем говорить по-другому.

Шакал опустил голову.

– Десять тысяч баксов каждому, – посмотрел Эдуард на мотоциклистов. – И пятнадцать тому, кто убьет Атамана.

– А если мы его все расстреляем, – усмехнулся Шустрый, – как по приговору ревтрибунала?

– Значит, все получите по пятнадцать и по десять за то, что найдете.

Мотоциклисты одобрительно загудели.

– А как мои люди? – осторожно спросил Валерий. Его вызвал Кардинал и нехотя попросил извинения за поспешное и несправедливое увольнение.

– Вас это тоже касается, – успокоил его Кардинал. Москвичи, покосившись на Валерия, с ухмылками переглянулись.

– Ну а ты, – Кардинал взглянул на Шакала, – исправляй свою ошибку. Даю три дня, и ни минутой больше.

– Шеф, – заглянул в дверь заменивший Шакала рослый мужчина с перебитой переносицей, – к вам Семенова.

– Не совсем вовремя, но не принять даму – значит обидеть ее. Проводи наверх, – велел Кардинал. Мотоциклисты обменялись понимающими взглядами. Ниндзя заметил это.

– Да! – схватив трубку телефона, кричал Семенов. Я это! Я! Как ты там, сынок?

– Нормален, пап, – услышал он в потрескивающей трубке голос сына. – Решил позвонить. Соскучился. Домой хочу, а бабка не пускает.

– Не пускает? – переспросил Семенов. Он тут же вспомнил разговор с женой.

– Алеша! Я приеду. Завтра или послезавтра.

– Ты поедешь домой?

– Конечно, – ответил сын. – Мне здесь надоело. Да и на Адриатике не очень весело было. Мама все в основном по показам мод ходила. У нее там какие-то подруги объявились. Приезжай.

– А если появится Игорь? – с улыбкой спросил Кардинал.

– Во-первых, плевала я на него, – пренебрежительно ответила Мила. – Во-вторых, он занят. Ему сегодня сын будет звонить. Вот из-за Алешки я и живу с ним. Вернее, он со мной проживает. – Она засмеялась. – Я вышла за него потому, что с таким, как Игорь, можно не бояться трудностей. Он всегда будет содержать семью в достатке. А я никогда не отличалась преданностью. Хотя люблю, чтобы мне были верны, – лукаво улыбаясь, добавила она. – Я родила ребенка и очень скоро поняла, что Игорь не тот человек, с которым бы я хотела прожить всю жизнь. Но сейчас он меня устраивает. Я живу так, как мне хочется. Если понравился мужчина, я сделаю так, что он будет моим. Поэтому меня ненавидят женщины и у меня нет подруг. Еще немного, лет восемь, – и я успокоюсь. Стану верной женой и любящей матерью. Но не сейчас. Я молода, красива и хочу кипучей жизни. Ты понимаешь меня?

– Что ты шлюха, – без улыбки ответил он, – да. И еще: ты хищница. Ты пользуешься своей внешностью, деньгами мужа и его любовью к сыну. Ты всегда достигаешь того, чего хочешь?

– Когда я увидела тебя впервые в Москве, – улыбнулась Мила, – я была с Семеновым. Увидела тебя. И…

– Сразу влюбилась, – с усмешкой перебил ее Кардинал.

– Нет. Просто подумала, если ты будешь рядом, я постараюсь, чтобы ты пусть на ночь, на час, но стал моим. Я добилась этого.

– Ну ты и стерва. – Кардинал заключил ее в объятия.

– Я так и думала, – усмехнулась державшая телефон Алиса. – А почему ты звонишь мне? Неужели думаешь, что я расскажу Семенову? Он об этом знает. Или ты сам приревновал? Мне кажется, ты тоже не против…

– Об этом чуть позже, – перебил ее Валерий. – Пока.

– Пока, – кивнула Рутина и, отключив телефон, некоторое время задумчиво смотрела перед собой. – Зачем он мне позвонил?

– Салют. – Выйдя из подъезда, Бугор приветствовал стоявших около двух машин пятерых парней. Он был в темных очках.

– Вроде и солнца уже нет, – усмехнулся один. – Ты чего нацепил?

– Да нарвался в подвале, – нехотя ответил Михаил. – Дед за картошкой послал. А хрен знает, где там и что. В общем, вошел, и на лыжи шнифтами напоролся. – Приподняв очки, вздохнул.

– Нормалек, – покачал головой другой, увидев припухшие, слегка посиневшие веки. – Так, на хрен, и без глаз остался бы.

– Я ж говорю – на лыжи. И как раз прям шнифтами.

Светлана вошла в раздевалку и, покосившись на только что открывшую дверцу своего шкафчика Екатерину, хотела что-то сказать, но сдержалась. Обе молча, стараясь не замечать друг друга, раздевались. Достав камуфляжные костюмы, сделали шаг назад и столкнулись спинами. Выронив одежду, повернулись.

В руках обеих были вскинутые резиновые дубинки.

– Бабы, – услышали они. Опустив дубинки, начали одеваться. – Вы того, – предупредил заглянувший в раздевалку парень в черном костюме и маске. – Особо работниц не терроризируйте. Заказ приличный пришел. Они должны работать. Ясно?

Обе молча кивнули. Первой выходила Екатерина. Она задела плечом спину Светланы. Та ударила ее кулаком. Екатерина отбила удар и выбросила ногу.

Светлана ушла от носка солдатского ботинка. Обе приготовились к драке.

– Задерживаемся, – услышали они голос Алисы. – Быстрей! Обменявшись злыми взглядами, вышли. И обе увидели Пряхина, о чем-то разговаривающего с Рутиной.

– Я подойду. – Он улыбнулся Светлане.

– Сейчас я испорчу тебе настроение, – прошептала Светлана. – Я все слышала, о чем вы с Генкой говорили, тварина.

Екатерина быстро пошла к спуску. Пряхин, кивнув Алисе, направился к Светлане. Но, остановившись, достал сотовый телефон. Несколько секунд слушал, затем, посмотрев на часы, что-то сказал.

– Извини, – обратился он к Светлане, – мне необходимо срочно ехать к Семенову.

– Что? – спросила Лола. Выслушав ответ, беспомощно оглянулась на стоявшего у окна Родиона.

– Ты чего? – спросил тот.

Лола отключила сотовый и растерянно посмотрела на него.

– Да что с тобой? – недовольно буркнул он. – Чего вылупилась, как будто впервые…

– Она сказала, что, если мы хоть пальцем тронем мальчишку, Атаман перешлет бумаги в прокуратуру. – Что делать?

– Нужно Валерку найти. – Выхватив у нее телефон, он прожал номер. – Вот это да, – пробормотал Родион. – Значит, он где-то в городе.

– Да, – услышал он в трубке голос брата.

– Валер, Лолка только что звонила Ритке Ореховой. Короче, приезжай. Срочно.

– А что такое? Что она…

– Приезжай. И свяжись с Кардиналом. Он тоже нужен.

– Ты думаешь, о чем базаришь? – усмехнулся Ниндзя. – «Он тоже нужен». Да он нас пошлет…

– Атаман сказал, что отошлет бумаги в прокуратуру, – сказал Родион.

Держа в руке телефонную трубку, Рита удивленно смотрела на нее. Затем поднесла ее к уху. В ней по-прежнему пульсировали гудки отбоя.

– Подействовало, – улыбнулась она. – Ура! Наша взяла!

– Ты чего, мама? – Степа выскочил из своей комнаты. – Звонила мне одна крутая, – положив трубку, насмешливо улыбнулась Рита. – Говорила, мы твоего сыночка и тебя, если брат мужа не объявится… А я и говорю, как дед тот велел: если с моей головы или с головы нашего сына упадет хоть один волосок. Атаман сразу высылает бумаги в прокуратуру. И знаешь, что она сказала? – рассмеялась Рита. – Только так удивленно, кажется, даже испуганно: «Чего?» – передразнила она Лолу. – И все, положила трубку. Так что теперь больше не будут пугать нас. – Смеясь, обхватила сына и, напевая, закружилась с ним по комнате.

– Мам, – мальчик освободился из Ритиных рук, – а если они приедут? Спросят, откуда ты это знаешь? Что говорить будешь?

– Думаешь, могут приехать? – Улыбка мгновенно исчезла ее губ.

Он молча кивнул.

– Не знаю. – Рита заволновалась. – Но скажу то же, что и Лолке этой говорила.

– А они спросят, откуда ты это знаешь.

– Я скажу – был он у нас.

Мальчик вздохнул.

– Зря я так сказала, – пробормотала Рита. Подойдя к сыну, положила руки ему на плечи. – Ты боишься? – негромко спросила она.

Прижавшись к матери мальчик заплакал.

– Пусть только сунутся, – разозлилась Рита, – мы им и сами покажем. Я сейчас. – Осторожно освободившись из рук сына, быстро ушла в комнату.

Вернулась с одностволкой. Потом достала из шкафа двустволку. Сын удивленно смотрел на решительные действия матери. Она достала патронташ.

Переломив ствол одностволки, вставила патрон. Щелкнув, сложила ружье и поставила его к стене. То же проделала с двустволкой.

– Пусть только явятся, – сказала она. – Стрелять я умею, отец твой научил.

– Мама, ты действительно будешь стрелять?

– Не раздумывая.

– Мне дядя Степа пистолет дал, – признался мальчик. – Я, когда меня к дяде Ване ты повезла, его у себя в комнате спрятал.

– Пистолет? – Рита испуганно взглянула на сына.

– Да. – Мальчик пошел в свою комнату. Вернулся почти сразу с «Макаровым» в руке.

– Господи! – Ахнув, она прижала руки к лицу. – Положи его. Или лучше выброси.

– Нет. Мне дядя Степа показал, как из него стреляют. Если они придут, я буду стрелять, – решительно заявил мальчик. – Ты, мама, женщина, и то хочешь сопротивляться. А я все-таки пусть не взрослый, но мужик. И я буду драться.

– Выщелкнув обойму, он положил ее на стол.

Вздохнув, видимо, вспоминая, неумело передернул затвор. На пол со стуком упал патрон. Рита изумленно смотрела на него.

– Не трогай! – Мать ухватила сына за руку.

– Хочешь, позвони им, – протягивая перепуганной пожилой женщине мобильный телефон, усмехнулся рослый парень. – Они нам сказали, чтобы мы здесь были как дома. И тебя, старая, и внучку твою берегли, – насмешливо добавил он.

– А внучка у нее ништяк, – усмехнулся куривший на стуле парень.

Еще один рассматривал в комнате фотографии.

– А в натуре, – первый шагнул вперед и протянул руку к Оле. Взвизгнув, та отскочила и схватила со стола утюг.

– Не подходи! – выкрикнула она.

– Не тронь ее. – Оттолкнув парня, старуха закрыла собой внучку.

– Хорош, Клюв, – недовольно бросил третий. – Ниндзя велел быть предельно вежливыми. Не боись, бабуля, они больше не будут. Если кто придет, мы родственники, поняла?

Старуха, не сводя с двух других напряженного взгляда, кивнула.

– Делайте что хотите, только запомните: чуть что – и вашу маманю, Зою Андреевну, с ходу завалят. А потом и вас. Но пока все нормально. Мы здесь, чтобы вас от бандита оберегать. Слышали, ищут одного? Вот нас и прислали. А вы, – он повернулся к приятелям, – Клюв, ты особенно, не замай чувиху. И ты, Рябой, на бабусю не наезжай. Въехали? Не послушаетесь – я Ниндзе звякну, и тогда пишите завещания.

– Ты, Болт, сам не особо блатуй, – лишь бы что-нибудь сказать, буркнул Клюв, – а то уж из себя больно крутого ставишь.

– Ты звякни Ниндзе, – протянул ему тот сотовый телефон, – и он тебе все объяснит.

– Так я и думал, – зло пробурчал Кардинал, – в городе он.

– Так прижать Орехову, – гордый тем, что его позвали к таким людям, предложил Родион, – она все и вы…

– А он бумаги ментам сунет, – перебил его брат.

– Ее трогать нельзя. – Кардинал покачал головой.

– Может, она на арапа берет? – предположил явно взволнованный Семенов.

– Потому что…

– Откуда она могла знать, – оборвал его Кардинал, – что Атаману кое-что известно? Он никогда бы ей этого не сказал. Значит, действительно Орехов с ним. Все-таки братья. – Он сплюнул. – Так. Установить за домом Ореховых наблюдение. Круглосуточное. И если появится Атаман, расстрелять его сразу же. Но труп обыскать. Будет с братом – и его тоже. И жену Орехова с сыном. Но пока никого не трогать. Вот тебе и блатной, – усмехнулся Кардинал. – Чувствовали мы, что Атаман воспользуется тем, что знает. Значит, правильно все каналы поставки закрыли. – Он достал сигарету.

Родион, щелкнув зажигалкой, шагнул к нему. Но Кардинал, не обратив на него внимания, прикурил от своей. – А ты, – он бросил взгляд на Шакала, – помни: у тебя осталось семьдесят часов. Я дал тебе трое суток. Два часа уже прошли.

Шакал сразу же вышел.

– И еще… – Затянувшись, Кардинал обратился к Семенову. – Никакой паники. Работа должна идти как ни в чем не бывало. Тебя я вызвал как человека, которому центр доверяет. Я связался с Бакиным и сообщил, почему за держиваюсь. Он все объяснит совету. С Наврузом потом разберемся. Ты все понял? Семенов кивнул.

– Ты, – Кардинал, бросил взгляд на Ниндзю, – раздай всем своим людям фотографию Атамана. И как только убедятся, что это он, пусть сразу же убивают. Все равно, где это будет. Хоть в кабинете начальника милиции. Необходимо подключить всех ваших людей. Все дела на потом. Кроме работы, разумеется. Атамана нужно убрать. Пусть Наседин то же скажет своим, потому что его могут где-то взять менты. Тогда он должен быть убит в милиции. Того, кто это сделает, через психушку через год вытащим и заплатим очень большие деньги. – Тряхнув головой, несколько раз глубоко затянулся. – Что с Яковлевой? – спросил он Семенова.

– Пряхин говорит, что все в порядке. Она завтра выходит на работу.

– Поступил заказ из Германии, – пояснил свой интерес в такой момент Кардинал. – На вазы с византийским рисунком. Так что Яковлева должна работать. Мне все равно, как вы это сделаете – заставите или уговорите. Я не хочу подводить клиентов. Они очень серьезные и нужные люди.

– Черт бы побрал этого Атамана! – стукнул по столу Аркадий. – Все-таки взял нас за горло. Сволочь. – Он налил себе в рюмку коньяку и залпом выпил.

– Может, ты зря так волнуешься, – негромко проговорил Павел. – Что Атаман может отдать милиции? Каналы поставки наркотиков. Так с этим связан Падишах. Его мы убрать успеем. Что еще? Золото? Атаман давал своих людей. Мы пока заморозили доставку металла. Адрес отправителя он не знает. Тульский оружейный, – начал перечислять он. – Ну и черт с ним. Мы из Чечни доставим столько оружия, что хватит на две революции. Разумеется, он назовет нас, весь совет центра. Но это только слова. О счетах в банках он не знает. Нас даже брать не будут. Просто возьмут подписку о невыезде и…