– Он слишком добр, - заметил Сократов. - Но судя по тому, что Сачков назад не вернулся, он либо заснул где-то под этой самой скамейкой в парке, либо его забрали в милицию!
– И слава Богу! - выдохнул Дамкин. - Только скамейки нам и не хватало!
– Ладно, мужики! - очнулся Стрекозов. - Я пошел спать. Спокойной ночи!
– Как-то скучновато прошел мой день рождения. Никого не побили, с балкона никто не упал, пожара не было, трубу в ванной не прорвало! Даже не наблевал никто! Грустно. Я думал, что будет веселее, - задумчиво произнес Дамкин.
– Так и было веселее!
– Нет, не говори. Иначе почему бы мне было сейчас грустно?
– Потому что спать хочется. Пора бы и по домам, - сказал Сократов.
Не успели Сократов и Дюша уйти, как в дверь позвонили.
– Здравствуйте, - сказал Дамкину интеллигентный полный мужчина в очках. - Извините, что так рано разбудил...
– Да мы еще не ложились! - успокоил визитера Дамкин.
– Я просто подумал, что тут произошла какая-то ошибка, - и мужчина вытащил из-за спины американский утюг. - Мой оболтус вчера вместо нашего утюга притащил назад вот этот!
– Так вы - отец Максима?
– Да, - кивнул Иванов-старший, поправляя очки. - Максим Максимович Иванов.
– Очень приятно, - церемонно наклонил голову Дамкин. - Я - Дамкин, а этот сонный молодой человек - Стрекозов.
– А что, вам этот утюг не нравится? - поинтересовался Стрекозов, выглядывая из-за спины Дамкина. - По-моему, он не хуже...
– Да разве я спорю! Жена вообще была в полном восторге! Никогда таких утюгов и не видела! Он чуть ли не сам гладит! Утюг у вас просто замечательный!
– Вот и славно! Оставьте его себе!
– Что вы! - испуганно воскликнул Иванов-старший. - Наш утюг стоил каких-то семь рублей. А этот наверно очень дорогой!
– Да бросьте вы! Не в деньгах счастье! Берите, гладьте! Ваш сын нас выручил, когда мы сидели без утюга. Так что, ничего страшного. Можете и ваш забрать, будет у вас два утюга.
– Нет! Не могу! Мы почти не знакомы, я не могу принять такой подарок!
– С вами мы не знакомы, - упорствовал Дамкин, - зато Максима знаем хорошо. Он - настоящий пионер. Вы можете им гордиться. Если бы я в детстве был таким пионером, мой отец мною бы очень гордился!
– Я не могу... Такие подарки...
– Послушайте, - сообразил Стрекозов. - Если не хотите подарок, то заплатите нам разницу между этим утюгом и вашим... Давайте рублей десять, и Бог с ним! Будем добрыми соседями!
– Купить, это другое дело! - Максим Максимович тут же успокоился и достал кошелек. - Это можно!
– Это нужно! Так что можете обрадовать жену! - сказал Дамкин, который любил чем-нибудь радовать чужих жен. - Кстати, вам еще утюги не нужны?
– Нет, нет! - замахал руками Иванов и убежал по лестнице наверх.
– Надо же! - Дамкин повертел в руках полученные деньги и передал их соавтору. - Какой у пионера Иванова оказался представительный папа!
– А ведь тоже был в детстве пионером, - молвил Стрекозов, после чего литераторы завалились спать и увидели кучу интересных снов.
Глава следующая,
в которой Дамкин и Стрекозов решают съездить на Сахалин
Солнце еще не взошло, а в Стране Дураков уже вовсю кипела работа...
А. Толстой "Последние похождения Буратино"
У парадного подъезда здания редакции газеты "Путь к социализму" кто-то хозяйственный забыл вывезти контейнеры с мусором. Помойные ящики были свалены в кучу и почти уже не видны за отбросами. Все это напоминало разлагающиеся останки вымершего нынче Змея Горыныча или какого-нибудь другого монстра.
Возле огромной мусорной кучи стоял задумчивый милиционер Хибабулин. Он еще не стал старшиной. Но за свое будущее, кусок хлеба и крышу над головой он был спокоен. Уверенность, что первая в мире страна социализма стоит на правильном пути, придавала ему сил. Милиционер Хибабулин курил.
С одного из верхних этажей на голову невозмутимого Хибабулина свалился горшок с кактусом, но не попал и, с треском ударившись о край мусорного ящика, разлетелся на мелкие куски.
Одновременно с этим из-за угла вывернули только что опохмелившиеся Дамкин и Стрекозов.
– Привет, Хибабулин! - обрадовался Дамкин.
– Привет, - хмуро сказал Хибабулин, разглядывая верхние этажи. - Это не вы тут горшками кидаетесь?
– Мы горшками не пользуемся! - Дамкин отворил тяжелую дверь, и литераторы проникли в красивый холл старинного, еще дореволюционного здания, где размещалась редакция еженедельной газеты "Путь к социализму". Надо сказать, редакция занимала только четвертый этаж, а на остальных хозяйничали организации с такими мудреными названиями, что умер бы от зависти лучший шифровальщик фашистской контрразведки.
Помахав перед носом спящего вахтера единым проездным за ноябрь прошлого года, Дамкин, указывая на Стрекозова, обронил:
– Это со мной.
И друзья начали подниматься по лестнице. До культурной революции по краям лестницы стояли Венеро- и Аполлоно-подобные статуи, после - пионеры с веслом и девушки с горном, а в настоящий момент ничего не стояло, лишь одинокая бутылка из-под пива валялась на тяжелом мраморном постаменте.
На втором этаже четверо небритых мужиков в грязных спецовках ворочали тяжелый шкаф, намереваясь или спустить его на первый этаж, или поднять на третий. Командовала операцией полная блондинка, которую нахал Дамкин не замедлил ущипнуть за одно, туго обтянутое юбкой, место. Блондинка развернулась и, промахнувшись, попала по физиономии одному из грузчиков. Тот вскрикнул и уронил шкаф на ноги. И шкаф и грузчики загремели вниз по лестнице, сметая все на своем пути. Блондинка с визгом бросилась за ними.
– Да, слющай! - сказал Дамкин, придавая своей речи грузинский акцент. - Такой маленький дэвушка, и такие большие неприятности!
– А? - очнулся Стрекозов. - Где девушка?
– Какая девушка? - удивился Дамкин, убирая грузинский акцент. - Идем, идем, нас редактор ждет! Вечно у тебя одни девушки в голове!
Они дошли до четвертого этажа.
Секретарша главного редактора Люся читала толстую книгу.
– Привет! - громко поздоровался Дамкин, врываясь в приемную. - Все читаешь? Все секретарши, как секретарши - красятся, курят, по телефону трепятся, а ты... Чего вчера не пришла? Мы же приглашали...
– Я не смогла...
В дверь вежливо протиснулся Стрекозов.
– Не смогла! - передразнил Дамкин, наполнив голос ядом, но тут же смягчился и радостно воскликнул: - Ну, не смогла, так не смогла! Тогда сегодня приходи. Мы будем любить тебя весь вечер! У нас еще куча пива осталась!
– Оставь свои шутки! - возмутилась Люся. - И вообще, я готовлюсь в институт и выхожу замуж!
– Молодец! - неожиданно похвалил Стрекозов.
– Эх, - вздохнул Дамкин. - А ведь было время, я дарил тебе шоколадки!
Стрекозов хмыкнул, вспомнив ту единственную шоколадку, вернее, кусок шоколадки, который Дамкин подарил секретарше главного редактора. Они нашли этот огрызок в кофейне под столом и побрезговали сожрать.
– А что читаешь? - не унимался Дамкин. - О! Какая умная книжка! "Трахтенберг Иосиф Адольфович. Общий кризис капитализма". Это что, новая книжка по сексу? А картинки где?
– У тебя только одно на уме! - рассерженная Люся отобрала книгу. - А еще, наверно, комсомолец!
– Наверно, - подтвердил Дамкин. - А за кого уж замуж невтерпеж?
– Не за тебя!
– Тоже неплохо! Тогда с тебя бутылка!
– Пошел ты... - отвернулась девушка.
– Грубиянка, - заклеймил Дамкин. - Больше я к тебе не приду. И Стрекозов не придет. А мы, кстати, и не к тебе...
Тут Дамкин вспомнил, зачем они пришли, и подергал соавтора за рукав.
– Стрекозов, нам сюда...
Друзья вошли в кабинет. Редактор, склонившись над столом, что-то размашисто писал. На столе стояла остывшая чашечка кофе.
– Ба! - вскричал Дамкин. - Кого я вижу! Стрекозов, это же наш любимый редактор Однодневный!
– А-а, - зловеще протянул Однодневный. - Явились... Я вас, кажется, к одиннадцати вызывал, а сейчас уже два!
– Извини, - сказал Дамкин. - На девять часов раньше пришли.
– У нас нет часов, - добавил Стрекозов и показал руки.
– Пропили небось? - предположил главный редактор.
– Пропили, - миролюбиво согласился Стрекозов. - Вчера водки не хватило, пришлось кое-что из вещей продать.
Главный редактор был старшим братом одноклассника Дамкина. Они дружили с незапамятных времен. Лет пятнадцать назад старший Однодневный учил ребятишек стрелять из рогатки, лазить в чужие сады и приставать к соседским девочкам. Сейчас он уже был лысеющим и женатым, но Дамкин и Стрекозов не давали ему забыть о золотом детстве.
– За три часа, - вещал Однодневный голосом диктора программы "Время", - страна выплавила 213 тысяч тонн чугуна, добыла 545 тысяч тонн угля...
– Выпила 33 миллиона литров пива, - прокомментировал Дамкин.
– Я вами недоволен. Садитесь.
Литераторы сели в глубокие кожаные кресла. Однодневный прошелся по кабинету и остановился напротив них, заложив руки за спину.
– Я всегда относился к вам хорошо, но всему есть свой разумный предел. Из-за ваших выходок я сам скоро вылечу из этого кресла. Вот, - он помахал пачкой бумаги, - жалобы на вас из отделений милиции, медвытрезвителей и других организаций. Вы очень плохо работаете. Возьмем ваши последние статьи. Я не хочу рассматривать их стилистические особенности, хотя и на эту тему можно много говорить, но хоть факты-то надо проверять! Вот тут вы написали: "Завод имени Ильича перевыполнил план в счет будущей пятилетки на 53 процента". А с завода пришло очень обиженное письмо, что они перевыполнили план на 54 процента! Или вот: "Империалисты неуклонно наращивают". Что наращивают?
– Неуклонно, - сказал Дамкин.
– Ох, - тяжко вздохнул главный. - Журналист может быть глупым и бездарным. Но самое главное - у каждого работника пера должна быть четкая гражданская позиция. А у вас? Вот вы пишите о женщине, у которой трое детей от трех мужей, а мужья ей не платят алименты. Кому вы симпатизируете? Почему злостный алиментщик вызывает у читателя симпатию, а алкоголик оказывается умнее и добрее добросовестного участкового? А описание быта рабочих и крестьян? Нет на заводе имени Ильича мраморного бассейна! Нет в колхозе имени Ленина пивного бара с американским джазом и голыми девочками! Создается впечатление, что вы это все из пальца высасываете и пишете свои статьи, не выходя из комнаты!
– Выходя! - возразил до глубины души обиженный Стрекозов. - За пивом.
– Не смешно, - поморщился Однодневный. - Ваши шутки у меня уже во где сидят! В общем так. Или вы пишете то, что нужно нашей газете, или занимаетесь своим творчеством где-либо в другом месте! Я вам даю последний шанс остаться в моей газете. Посылаю вас в такую...
– Задницу, - подсказал Стрекозов.
– Нет! В такую глушь, о которой вы не сможете написать, не съездив туда! На Сахалин!
– Зачем?
– В Южно-Сахалинске состоится открытие памятника Павлику Морозову. В вашем репортаже должно быть...
Стрекозов достал блокнот с грязными потрепанными краями и, взяв с редакторского стола японскую ручку, начал записывать.
– Первое, - говорил Однодневный, - отчет с места открытия памятника. Речи профсоюзных и коммунистических деятелей. Немного об окружающей памятник природе. Второе, о жизни простых тружеников в этом суровом северном краю... нет, крае... нет... в общем, на Сахалине. И написать это надо так, чтобы каждому человеку, прочитавшему вашу статью, захотелось поехать на Сахалин работать, строить в дружном многонациональном коллективе светлое будущее и коммунизм!
– Разве наше светлое будущее и коммунизм не одно и то же? - уточнил Стрекозов.
– Для данного репортажа это не существенно, - в тон ему отозвался Однодневный.
– Все? - спросил Дамкин.
– Все, - ответил редактор.
– Отдай, а то сломаешь, - сказал Дамкин и, отняв у Стрекозова ручку, сунул ее в свой карман.
– Так вот, - молвил Однодневный. - А чтобы вы не продинамили этот репортаж с места событий, билеты на самолет для вас уже куплены. Вот они. Командировочные для вас я тоже получил. Вот они. Я изъял из них двадцать рублей, которые вы мне были должны. Ваш самолет в одиннадцать вечера. Не опаздывайте. Самолет - не главный редактор, ждать не будет. Задание понятно? Вольно. Разойдись.
Друзья вышли из кабинета.
– Досталось? - язвительно спросила секретарша.
– Да нет, - отмахнулся Дамкин. - Когда нам доставалось от Однодневного? Это же наш друг детства. Только вчера у меня на дне рождения говорил тост, что я - цвет советской журналистики, что меня надо наградить орденом имени Дружбы Народов, дать премию Ленинского комсомола...
– Ладно врать-то! - Люся отвернулась от Дамкина.
– Попросил слетать на Сахалин, - сказал Стрекозов. - Там сейчас проводится выставка парижской моды и японского икебанного искусства.
– Так это для вас билеты на самолет заказывались?
– Вот они! - Стрекозов помахал билетами. - Специально заказывались, чтобы нас не утруждать беготней по кассам Аэрофлота. Выставка парижской моды не ждет, в очередях за билетами стоять некогда!
– Вот это да! - затаила дыхание Люся. - Может духи французские привезете? И чулочки?
– Отчего ж не привезти, - согласился галантный Дамкин. - Для такой красивой девушки можно даже презервативы с усиками достать... Только денег нет, а французские духи не меньше полтинника стоят.
Люся открыла сумочку, покопавшись, достала семьдесят рублей и протянула Дамкину.
– Только не спутайте: французских духов, а не корейской жень-шеневой водки!
– При чем тут корейцы?
– Так они же на Сахалине живут! Тут недавно к Однодневному приезжал какой-то кореец и привез жень-шеневой водки. Такая мерзость! Жуть!
– Спасибо за информацию, - поблагодарил Дамкин и протянул ей редакторскую ручку. - Это тебе подарок. Японская!
– Вот здорово! - обрадовалась девушка. - Ручка совсем как у редактора! Большое спасибо!
– Было бы за что! - ответил Стрекозов, и друзья скрылись за дверью.
По дороге вниз между третьим и вторым этажом мимо них пробежал запыхавшийся бородач с рожей научного сотрудника и большим глиняным горшком в руках. Из горшка торчал похожий на ёжика кактус.
По привычке отсалютовав вахтеру проездным, Дамкин и Стрекозов вышли на улицу. У парадного все так же сиротливо курил милиционер Хибабулин.
– Все стоишь? - спросил Стрекозов.
– А чо еще делать? - отозвался Хибабулин.
– Мог бы мусор убрать!
– Чего мне делать больше нечего?! - пожал могучими плечами милиционер.
– Тоже правильно, - сказал Дамкин, и, неторопливо перешагивая через лужи, литераторы скрылись за углом.
Тут с верхнего этажа со свистом упал горшок с кактусом. И опять мимо.
Глава следующая
О том, как литераторы решили отложить поездку на Сахалин
Билл Штофф притянул к себе Мэгги, обнаружив, что она уже на все согласна.
Дамкин, Стрекозов "Похождения Билла Штоффа"
– Слушай, Дамкин, - сказал Стрекозов, шагая по улице вместе с уныло молчащим соавтором. - Что-то мне сегодня абсолютно не хочется лететь ни на какой Сахалин.
– Какое к черту "сегодня"! - горестно всплеснул руками Дамкин. - Мне туда вообще лететь не хочется!
– Да нет, слетать-то, конечно, надо, - рассудительно произнес Стрекозов. - Во-первых, на Сахалин посмотрим, а во-вторых, про него нам не написать, если не съездим. Это редактор правильно заметил. Но сегодня нас лететь никто не заставляет. Сдадим билеты, отдохнем от твоего дня рождения, потом в ресторан сходим - благо, деньги у нас есть!
– Да? - обрадовался Дамкин. - Это ты грамотно придумал. Давай, ты съездишь в какую-нибудь кассу Аэрофлота, сдашь билеты. Я в это время посмотрю, в каком свинском состоянии наша квартира.
– Карамелькину позвони, пусть приезжает и выключатель чинит.
– А вечерком возьмем Светку, а то она обиделась, и сводим в ресторан.
– В "Прагу", - порекомендовал Стрекозов. - Очень приличный ресторан. Кстати, давай в туалет зайдем.
Литераторы завернули в туалет, на двери которого красовалась табличка с синей буквой "М". Спустившись по лестнице в вонючий полумрак, они неожиданно обнаружили почтенную толстую женщину в цветастом ситцевом платье, сидевшую за небольшим столиком при входе. Над ее верхней губой росли усы, и она была удивительно похожа на мужика грузинской национальности. Литераторы вполне могли бы принять эту мадам за мужчину, если бы не наличие необъятной груди и больших сережек в ушах. Зачарованные ее образом, соавторы остановились, а женщина посмотрела на них мутными глазками и тяжело засопела.
– Это точно мужской туалет? - на всякий случай спросил Дамкин.
– Туалет платный, - заявила женщина басом. - Десять копеек.
– Что? - поразился Дамкин. - За что десять копеек?
– За услуги.
– Какие тут услуги? Сексуальные? Я от вас никаких услуг не хочу! А других дам здесь не видно.
– Пошел отсюда! - дама угрожающе привстала из-за стола и попыталась преградить Дамкину путь.
– Что значит "пошел отсюда"? - возмутился Стрекозов. - Мы зашли в общественный туалет, а вы нас гоните! Это безобразие! Я буду жаловаться в райком партии, горком комсомола и еще в три организации! Меня там хорошо знают!
– Хватит безобразничать! - женщина села на место. - Платите десять копеек, делайте свое дело и отваливайте!
– Десять копеек - это по-маленькому или по-большому? - деловито осведомился Дамкин.
– Как хочешь, - сказала толстуха.
– Хоть по-среднему, - добавил Стрекозов. - Советский сервис! Полное самообслуживание. Убирать, надеюсь, нас тут не заставят?
– Будем надеяться! Содрали десять копеек, обругали, на "ты" назвали, а сортир все тот же самый! Да еще и справлять нужду, извиняюсь, придется под присмотром этой милой дамы. Вот засада!
"Милая дама" опять открыла рот, чтобы ответить наглому посетителю, но тут в туалет вошел старичок, а литераторы поспешно скрылись в кабинках.
Через несколько минут они снова встретились возле двух желтых потрескавшихся раковин.
– Десять копеек, - ворчал Дамкин, застегивая ширинку, - а даже сортирной бумаги нет! Да если за каждый заход в сортир платить, никакой нашей зарплаты не хватит! Уж лучше тогда найти подворотню и там сделать свое черное дело.
– А что, - сказал Стрекозов, стоя перед зеркалом и пытаясь пригладить торчащие в разные стороны волосы. - Скоро, я думаю, так и будет. Туалеты будут платными, а все подворотни и подъезды станут туалетами. Эволюция, как у Дарвина.
– Что вы здесь все ходите? - снова надвинулась на литераторов туалетная вахтерша. - Справили нужду и идите на выход!
– Мы деньги заплатили? - спросил Дамкин. - Заплатили. Сеанс указан? Не указан. Сколько хотим, столько и ходим. Может я еще не до конца справил нужду. Может мне надо еще пива попить, а потом еще раз справить!
– Ну ее, Дамкин, пошли отсюда. Клозет платный, а вонь в нем, как в любом другом советском сортире. Чего тут задерживаться?
– Хороший образ, - сказал Дамкин. - Страж туалета. Обязательно вставлю в какой-нибудь роман.
Литераторы прошли мимо потной и злой женщины, Дамкин приветливо помахал ей рукой, и они, поднявшись по лестнице, вышли на свежий воздух. Около выхода, прямо на ступеньках справлял нужду мужичок в рваном пиджачке.
– Вот, - молвил Стрекозов. - Что я говорил? Зачем платить, когда можно и так!
– Ты, как всегда, прав. Да ничего, будем считать, что на экскурсию сходили, - подтвердил Дамкин. - Ну, ладно. Пора делами заниматься! Ты знаешь, где есть кассы Аэрофлота?
– Еще бы! Каждый год провожу отпуск на Таити!
Друзья пожали друг другу руки и разошлись.
Дамкин доехал на троллейбусе до дома и подошел к подъезду. Только он протянул руку, чтобы открыть дверь, как вдруг от удара чьей-то ноги дверь распахнулась сама, едва не ударив Дамкина по носу. Из подъезда лихо выскочил пионер Максим Иванов. Мировая скорбь была написана на его лице.
– Привет, Максим! Что ты такой грустный? - спросил Дамкин.
– Обстановка в мире напряженная, - хмуро ответил пионер Максим Иванов. - Империалисты-гады чего творят, а!
Дамкин был абсолютно аполитичен и совершенно не представлял, чего же такое творят неизвестные ему империалисты. Но на всякий случай поддакнул:
– В натуре, забурели солобоны!
– Ладно, дядя Дамкин, - сказал Максим. - Мне в школу надо бежать. На собрание вызывают.
– Натворил что ли чего-нибудь?
– Да нет, - махнул рукой пионер. - Октябрята тут недавно интересовались, как скворечники делать, я их научил. А они, козлы, когда доски со стройки таскали, попались. А на меня теперь баллоны катят!
– Дак ведь не ты же попался!
– Эти комсомольские крысы, наши шефы, говорят, я научил, значит, я и виноват!
– А ты что же, их учил доски на стройке воровать?
– Не воровать, а брать! Если плохо лежит, значит, никому не нужно. Я же замки никакие не взламываю! Там у них даже забора нет!
– Ну, комсомольским крысам ты это не докажешь.
– Да, - вздохнул Максим. - Могут и исключить...
– Ты не волнуйся. Если станет совсем худо, мы со Стрекозовым статью в газете напишем, что ты - пионер-герой, который бдительно следит за сохранностью социалистической собственности. Пусть тогда попробуют тебя исключить!
– Правда напишете?
– Когда я тебя обманывал?
– Вот здорово! Спасибо, дядя Дамкин! Ну, теперь я им покажу! вскричал пионер Максим Иванов и помчался по улице.
– Эх, детство золотое, - вздохнул литератор и открыл дверь.
В комнате за столом сидел дед Пахом. Читая газету, дед доедал остатки вчерашнего пиршества, прихлебывая при этом самогон прямо из горлышка трехлитровой банки.
– Здорово, робята! - поздоровался дед хриплым голосом. - Принимайте гостя дорогого!
– Дед Пахом! - обрадовался Дамкин, бросаясь обнимать своего деревенского друга, у которого литераторы часто отдыхали летом. Знакомым они сообщали, что едут отдыхать в свое деревенское поместье, а приезжая к деду Пахому, говорили, что приехали поработать над новым романом.
– Осторожно, не опрокинь, - добродушно усмехнулся дед Пахом.
– А что такое?
– Дык, самогончика вам привез. Первоклассный первач!
– Ну, дедуля, ты - орёл! - уважительно протянул Дамкин.
– Да, я - орёл, - согласился дед. - Садись, налью. Бабахнем по одной! Или по две.
– Нет, дед Пахом, не хочу, - сказал Дамкин, оглядывая квартиру.
Бронштейн отлично прибрался в квартире, даже полы помыл. Подаренные накануне утюги красовались на серванте, поблескивая металлом, как старинные рыцари перед турниром.
– Ты слышь, чего пишут... - усмехнулся дед Пахом, тыкая в газету пальцем. - Леонид Ильич тут вот сказал...
– Дед Пахом, так это ж прошлогодняя газета. В этом году мы газет не выписывали.
– Да, дерьмо это все, - согласился дед. - Ты мне лучше скажи, где тут у вас колбасы можно купить?
– Да где угодно, - Дамкин залез в холодильник. - Дед, а где пиво, ты не в курсе?
– Я когда приехал, тут под столом у вас такой лохматый спал...
– Шлезинский, что ли?
– Ну. Он-то мне и открыл. Душевный парень! Пусть он тоже ко мне в деревню приезжает огород копать...
– Дед, а пиво-то где?
– Так вот. Этот ваш Шлезинский разбудил еще одного, лохматого. Мы решили выпить за встречу. От самогонки, правда, они отказались, но половину пива выпили, а вторую половину с собой унесли. А зачем тебе пиво, если самогонка есть?
– Вот сволочи! - рассердился Дамкин. - Ни бутылки не оставили!
Дамкин подошел к телефону и набрал номер.
– Шлезинский? - спросил он в трубку.
– Ну, - ответил недовольный сонный голос.
– Некто Дамкин беспокоит. Тебе там случайно не стыдно?
– С какой стати? - спросил Шлезинский после минутной паузы.
– Утащил у нас все пиво и еще спрашивает! Ну, наглец!
– Пошел ты на фиг, Дамкин! - возмутился Шлезинский. - Во-первых, я утром у вашего деда спросил, нужно вам пиво или нет, он меня заверил, что раз есть самогон, то пиво ни к чему. Во-вторых, вспомни-ка, как две недели назад вы со Стрекозовым приперлись в гости к Карамелькину и выжрали мой ящик пива! Но я не такая сволочь, как вы! Я вам две бутылки оставил!
– И где же они, интересно?
– Я спрятал их за холодильником, чтобы никто случайно не выжрал. Так что нечего меня тут голословно обвинять!
– Ладно, ладно, - примирительно сказал Дамкин. - Карамелькин там проснулся?
– Да вот, рядом сидит.
– Позови-ка.
– Да? Я у телефона! - возник в трубке вежливый Карамелькин.
– Здравствуй, Карамелькин. Это некто Дамкин тобой интересуется.
– Здравствуй, Дамкин, - задумчиво сказал Карамелькин. - Хорошо, что ты позвонил, я как раз хотел у тебя кое-что спросить.
– Слушаю тебя, Карамелькин, - так же задумчиво сказал Дамкин.
– Дамкин, у вас столько знакомых, нет ли у них книжек по культуризму или по каким-нибудь восточным единоборствам?
– Я в этом очень жестоко сомневаюсь, - ответил Дамкин.
– Жаль... Ну ты все равно поинтересуйся.
– Поинтересуюсь. Кстати, Арнольд ты наш ненаглядный, а когда ты собираешься чинить наш выключатель?
– Какой выключатель? - удивился Карамелькин. - Ах, выключатель...
– Да, выключатель! - раздраженно передразнил Дамкин. - Уже успел забыть? Кокнул нам выключатель! Я свет боюсь включать! А ну, как током долбанет?
– Ладно, вы пока посидите без света, я сейчас приеду, - пообещал Карамелькин. - А у вас запасной выключатель есть?
– Почему он у нас должен быть? Мы же не знали, что ты его расколотишь! Сам купи в магазине. Или, на худой конец, у себя скрути.
– Ладно, что-нибудь придумаю, - Карамелькин тяжело вздохнул и положил трубку.
– Анафема! - неизвестно к чему вымолвил дед Пахом, доев салат и запив его тремя большими глотками самогона.
После трехминутного раздумья Дамкин снова взялся за трубку.
– Светочка?
– Кто это? - спросила секретарша литераторов, сделав вид, что не узнала Дамкина.
– Это Дамкин, - виновато сказал литератор.
– Какой Дамкин? Ах, Дамкин...
– Слушай, Светка, ты прям как Арнольд Карамелькин. "Какой Дамкин? Ах, Дамкин..."! У тебя что, много Дамкиных? Дамкин, девочка моя, он единственный и неповторимый в своем роде...
– Дамкин, а иди-ка ты...
– Тихо! Тихо! - перебил Дамкин. - Успокойся! Ты чего такая сердитая?
– Я сердитая? Я всегда такая! А вот вы сволочи со Стрекозовым. Ушли в ресторан, а меня с собой не взяли! А еще секретаршей своей называют!
– С чего ты взяла, что мы ушли в ресторан?
– Сократов сказал.
– Нашла кого слушать! Сократова! Он ни фига не понял, а только дезинформацию навел! Вчера мы ушли проводить иностранца, с которым хотели договориться об издании книжки. А тот и так напился в задницу. Куда ему еще было в ресторан идти, ты сама подумай? А Сократов случайно услышал, что мы сегодня хотели сходить с тобой в ресторан, но по своему обыкновению все перепутал!
– Дамкин, ты меня опять обманываешь!
– Вот те крест! - перекрестился Дамкин. - Чтоб мне сдохнуть на помойке, как самому последнему бродячему музыканту! Можешь у Стрекозова спросить, он мне не даст соврать!
Секретарша молчала.
– Мы тебя сегодня приглашаем в "Прагу"! Приходи часов в семь, мы будем ждать тебя у входа.
– А деньги у вас есть? - спросила наконец Света.
– Денег навалом!
– Откуда?
– Гонорар получили! И... Да чего там! Что мы денег не найдем, чтобы с любимой секретаршей в ресторан сходить?
– Значит, в семь? - растаяла Света.
– Ну, конечно! И не опаздывай! Ты же знаешь, как я не люблю, когда кто-то опаздывает!
– Постараюсь, - прошептала секретарша и чмокнула в трубку.
Дамкин как можно громче чмокнул несколько раз в ответ и нажал на рычаг. Телефон тут же зазвонил опять.
– Дамкин? - спросила трубка.
– Ну!
– Это Карамелькин, - трубка задумалась и, наконец, сказала: - Извини, у меня тут вышла накладка, я сегодня не смогу подъехать. Давай перенесем починку вашего выключателя на завтра.
– Если меня тряхнет током и я стану инвалидом, это будет на твоей совести! - сказал Дамкин. - Но сегодня я добрый. Ладно, приезжай завтра. Только не забудь!
– Не забуду, - заверил Карамелькин. - Я в записную книжку записал, что надо обязательно починить вам выключатель.
– Ну, ну, - Дамкин бросил трубку.
– Дамкин, - позвал дед Пахом. - Ты мне обещал магазин с колбасой показать.
– Дед, а может завтра? Мне еще к ресторану надо приготовиться, брюки погладить...
– Можно и завтра, - согласился дед Пахом. - Стрекозов тоже в ресторан идет?
– Конечно! У него должны быть деньги за билеты на самолет.
– Жаль, не с кем будет поговорить, - сокрушился дед Пахом.
– А ты в кино сходи. Или в парк. Пообщаешься там с пенсионерами, а завтра мы с тобой колбасы купим. Тут недалеко есть один магазинчик, где очереди почти никогда не бывает. Магазин "Стекляшка". Там обычно есть "Останкинская" колбаса из останков и "Докторская", которую врачи кушают. "Докторская" тебя устроит?
– Да мне по-фигу, лишь бы полный рюкзак набить.
– Зачем тебе так много? - удивился Дамкин. - Она же испортится!
– Ты ничего не понимаешь в жизни, - усмехнулся дед. - У нас в деревне почитай с семнадцатого года колбасы не бывало! Я ее с полпинка продам!
– Бизнесмен! - уважительно отозвался Дамкин.
Отворилась дверь и вошел Стрекозов.
– Сдал билеты? - кинулся к нему Дамкин.
– Сдал, - сказал сияющий Стрекозов. - О, привет, дед Пахом!
