Тайное желание

      – Я не сомневаюсь. Тем более после всего, что мы пережили.
      Алисия улыбнулась и понимающе кивнула:
      – Когда я услышала, что ты едешь, я сразу велела приготовить ванну. Она за ширмой.
      – Ты прочитала мои мысли. – Виктория, смеясь, заглянула за ширму – действительно, там стояла ванна с горячей водой. – Это то, о чем я больше всего мечтала.
      Алисия тоже засмеялась:
      – Я по себе знаю. Потому и решила, что ты первым делом захочешь принять ванну.
      – Спасибо. Ты меня просто осчастливила.
      – О, Чепс, мне бы хотелось сделать для тебя гораздо больше! – Алисия стремительно подошла к Виктории, порывисто обняла ее и, прежде чем отпустить, с чувством прижала к себе. – Для меня ты сестра на веки вечные.
      Виктория улыбнулась:
      – Спасибо, но и ты помогла мне.
      – Нет, только подумать, – не унималась Алисия, – выстрелить Красному Герцогу в глаз! Вот это смелость!
      – Скорее страх, чем смелость. Я не рассказывала тебе, но ведь еще раньше я ошпарила его. Плеснула ему в лицо горячий кофе. Оттого у него все лицо в пятнах и шрамах.
      – Да что ты!
      – Правда. И с тех пор ужасно боялась, что он отомстит мне.
      – Еще бы! – хмыкнула Алисия. – Он ведь прямо-таки влюблен в себя, а ты так подпортила его прекрасную физиономию. А потом еще и глаз прострелила. – Девушка вздрогнула. – Да, не дай Бог, он снова вздумает протянуть к тебе руки. Страшно даже представить…
      – Мне тоже, но не будем думать о худшем. Может, он уже мертв или сидит где-нибудь у южной границы.
      – Скажи, а ты не допускаешь, что он мог вернуться? – спросила Алисия. Темные глаза девушки расширились от страха.
      – Нет. После того как я его ранила, он поскакал на юг.
      – Ну тогда хорошо. Давай забудем о Красном Герцоге. Им займутся Мигель и Корд. Ты, должно быть, безумно устала. Понежься в горячей ванне, а я тем временем схожу за твоими сумками. Если тебе понадобится что-то еще из одежды, можешь взять у меня. – Алисия окинула взглядом сверху вниз себя, потом Викторию и тихо засмеялась. – Нет, к сожалению, ничего не выйдет. Видишь, ростом я в отличие от тебя не вышла. Да пожалуй, среди всей женской половины Винсентов нет таких высоких.
      Виктория тоже засмеялась:
      – Ничего страшного. Я уверена, у меня осталось что-нибудь из чистых вещей.
      – Оставь эти заботы мне. Я прослежу, чтобы твою одежду привели в порядок. – Алисия снова обняла Викторию. – Я очень рада, Чепс, что ты здесь и ничто тебе не грозит. Но не буду тебе мешать. – Девушка направилась к дверям и, оглянувшись, сказала: – Не спеши. Купайся.
      Едва Алисия закрыла дверь, Виктория присела на край кровати. Потом легла и вытянула руки вдоль туловища. Она вдруг ощутила такую усталость, что казалось, оставшейся энергии хватит только на то, чтобы не дать себе рассыпаться на кусочки. У нее даже не было уверенности, что она сможет встать и снова двигаться. Неужели и вправду все ужасы позади?
      Виктория заставила себя подняться и стала раздеваться. Наконец она доплелась до ширмы, ступила в ванну и, решив, что температура в самый раз, погрузилась по плечи. Потом облегченно вздохнула и, откинув голову назад, прикрыла глаза.
      Вскоре она задремала.
      Спустя какое-то время она почувствовала себя отдохнувшей и взбодрившейся. Вода стала прохладнее, и пришлось поторопиться. Она вымыла голову и тело лавандовым мылом, сполоснулась и вытерлась мягким полотенцем. Возле ванны Алисия положила для нее бледно-розовый атласный халат. Виктория скользнула в него и улыбнулась: он был настолько короток, что ноги наполовину остались неприкрытыми.
      На туалетном столике лежали гребень в серебряной оправе и щетка. Виктория подошла к окну и принялась расчесывать свои длинные волосы, спутавшиеся после мытья. Из окна открывался вид на речку. Недалеко от берега апачи разбивали лагерь и обихаживали лошадей.
      Виктория села в небольшое кресло-качалку, продолжая под ветерком расчесывать и просушивать волосы. Вскоре со двора пахнуло чем-то вкусным. Она поняла, что это жарится мясо, и вдруг ощутила, как сильно проголодалась. Неудивительно, подумала она, вспомнив, что несколько дней толком не ела. Ничего, во время фиесты она наверстает упущенное, это уж точно. И можно не сомневаться, что Корд и апачи мечтают о том же.
      Как же здесь тихо и спокойно, размышляла она. Действительно, в этом доме она чувствовала себя очень комфортно, хотя бешеный ритм Нью-Йорка был ей привычнее. Но как знать, может быть, писателю полезнее покой? Виктория улыбнулась. Вряд ли на данном этапе она могла именовать себя писателем. Ее перо даже не прикоснулось к бумаге с того дня, когда они с Кордом находились в Хуаресе, в том борделе.
      Мексика… Казалось, это было так давно. Сколько событий произошло за это время, сколько надежд кануло в Лету. Но появились новые. Видно, так устроен мир, что все в нем постоянно меняется. Все, кроме одного. Корд был единственным исключением. Он неизменно присутствовал в ее сознании, во всех ее переживаниях. Он один приводил ее в ярость, доставлял сладостные муки, интриговал и подбадривал.
      У нее заныло сердце. Не так давно она считала, что влечение к Корду – вещь преходящая, не связанная с серьезными чувствами. Мало-помалу ее представления менялись, покуда она не осознала, что ее привязанность к нему куда более глубокая. Может быть, стоит наконец признаться самой себе, что она любит его? Отважится ли она на такое признание? И не принесет ли оно ей душевные страдания? Или, может быть, наоборот – она познает безмерное счастье?
      Только вряд ли. Душа ее, должно быть, уже вместила все, что могла, – все радости и горести от взлетов и падений. И ощущение умиротворенности, которое она сейчас испытывала, – это предвестник ужасного чувства одиночества, ожидающего ее после расставания с Кордом. А расстаться им придется, потому что он никогда не упоминал ни о своей любви к ней, ни об их будущей совместной жизни.
      Возможно, это и хорошо, что он не говорил ей ни о чем таком. У них с Кордом были слишком разные жизни, и дальше их ожидают разные дороги. Корд спокойно чувствует себя в седле и не думает о том, когда ему в следующий раз доведется спать в постели. Он останется с апачами. При случае, вероятно, будет помогать им сражаться с врагами. Сможет ли она вписаться в его жизнь?
      Как быть с исследованиями, с книгами? Как выкроить минуты для отдыха и обмена мнениями? Где растить детей, чтобы они чувствовали себя окруженными заботой и вниманием?
      Если бы Корд чуточку больше походил на свою сестру, может быть, что-то еще и получилось, но при существующем положении вещей – вряд ли. Если она останется в доме Алисии, ей придется часто видеть его. И зная, что им никогда не жить вместе, она будет постоянно бередить незаживающую рану в сердце. Нет, нельзя подвергать себя таким мучениям. Лучше скорее уехать и самой устраивать свою жизнь. Нужно возвращаться к своим занятиям. Но мысль о том, что придется навсегда оставить Корда, была ей глубоко ненавистна.
      Виктория резко встала и, прошагав через комнату, положила щетку на столик. Хватит. Если она сумела пережить смерть отца, как-нибудь справится и с этим.
      Она окинула глазами комнату и увидела свои дорожные сумки и саквояж. Ее багаж был распакован. Часть одежды унесли в стирку. Оставили только комплект нижнего белья. Рядом лежал отутюженный костюм для мексиканской фиесты. Ботинки были начищены до блеска.
      Виктория подхватила свой костюм и начала вертеть им перед собой. Восхитительно! Вот и дождался своего дня. Сегодня он будет как раз к месту. Она вдруг вспомнила лицо Корда, когда он увидел ее в лавке в этом наряде, и радостно засмеялась. Но тут же ей стало грустно: больше у них с Кордом никогда не будет подобных мгновений. Впрочем, сейчас не время для грустных мыслей, решила она и стала одеваться.
      Облегающий черно-белый костюм был приятен для тела, не стеснял движений и хорошо смотрелся с распущенными волосами. Она лишь перевязала их черной бархатной лентой, которую нашла на туалетном столике. Виктория довольно усмехнулась, посмотрев на свое отражение в зеркале. Вид у нее был беззаботный и счастливый. Как раз для фиесты.
      И настроение тоже должно быть праздничным. В конце концов, они избавились от Красного Герцога и команчей. Если б еще это был ее праздник, ее и Корда, если б он устраивался в честь их будущего, о большем она бы и не мечтала. Но она знала, что этого не могло быть. Лицо ее уже не выглядело таким лучезарным. Нет, твердо сказала она себе, нужно наслаждаться жизнью, пока они еще вместе.
      Из окна своей спальни она видела, как на лужайке установили длинный стол, накрытый красной скатертью, и стали носить разные блюда. В воздухе пахло жареным мясом. Около стола кучками стояли ковбои и другие работники ранчо. Люди разговаривали и смеялись. Кто-то неторопливо перебирал гитарные струны. Мелодия была протяжная и меланхолическая. Апачи на лошадях начали подтягиваться к усадьбе. Потом из дома вышел Корд.
      Виктория даже перестала дышать от изумления. Он был одет как испанский гранд, как тогда, в Хуаресе, в борделе. Временами Корд становился совершенно непохожим на воинственного апачи. В том и состояла его многоликость, подобная множеству граней у драгоценного камня. Но Виктория знала, как на самом деле живет Корд – в бесконечных скитаниях, со скарбом, помещающимся на конском хребте. Нельзя сказать, чтобы она осуждала Корда за такую жизнь, но не видела в ней места для себя.
      Она прекрасно знала это и все же опять пыталась подменить действительность фантазиями. Сколько раз она говорила себе, что больше не должна заниматься самообманом. Нужно оставаться в мире реальных представлений и выкинуть из головы несуществующего мужчину – плод своего воображения.
      Виктория сжала кулаки, так что ногти впились в ладони, и отвернулась от окна. Сегодня она будет наслаждаться. Она примет этот вечер таким, какой он есть. Она не станет ни из-за чего расстраиваться, потому что завтра у нее уже не будет никаких грез. Не должно быть. Она вдохнула поглубже и вышла из спальни с надеждой на приятное времяпрепровождение.
      По пути она любовалась домом и думала о том, как прекрасно жить в этой старинной усадьбе. Сойдя с лестницы, она ненароком посмотрела во внутренний дворик. Алисия, спокойная и уверенная, в бледно-желтом хлопковом платье с белым кружевом, как раз выходила из помещения. Увидев Викторию, девушка жестом попросила ее подождать.
      – Чепс, ты просто великолепна! Откуда у тебя этот карнавальный костюм?
      – Спасибо. Ты тоже выглядишь очаровательно. А костюм мы с Кордом купили в Хуаресе, когда искали лошадей.
      – Как интересно, – сказала Алисия, беря Викторию под руку и направляясь вместе с ней в холл. – Мне не терпится узнать подробнее о тебе и Корде… где и как вы встретились, где побывали, как нашли меня. Я была настолько усталой и напуганной, что не сообразила расспросить тебя раньше.
      – Мы сами порядком измучились, – сказала Виктория. – Поэтому нам тоже было не до разговоров во время того долгого переезда. Попозже вечером можно будет поговорить, если захочешь, – добавила она, хотя не вполне представляла себе, как много сможет рассказать сестре Корда.
      – Это было бы замечательно, – обрадовалась Алисия. – А сейчас нам лучше присоединиться к гостям, пока Мигель с Кордом не отправились разыскивать нас.
      – Ты права, – согласилась Виктория, и они с Алисией вышли из дома.
      Солнце уходило за горизонт, унося с собой накопившуюся за день жару. Под сенью больших деревьев, растущих перед домом, стало заметно прохладнее. Алисия с Викторией рука об руку направились к концу стола, где стояли Корд с Мигелем. Мужчины показывали, куда лучше поместить огромный говяжий бок, зажаренный на открытом огне над специальной ямой.
      Стол от конца до конца был уставлен разнообразными кушаньями. Виктория сразу принялась рассматривать яства, отмечая те из них, которые пробовала раньше. Здесь были кукурузные початки, бобы, острый перец, запеченный сладкий картофель, лепешки, тамале, печенье, пироги, лимонад и крепкие напитки. Некоторые блюда она видела в первый раз и собиралась их продегустировать.
      – Алисия, все такое аппетитное, – сказала она, готовая хоть сию минуту приступить к еде.
      – Спасибо. Жаль, что уехала мама Мигеля. Если б она сейчас была здесь, под ее руководством стол мог бы быть еще лучше. Но мне кажется, я справилась с задачей вполне прилично.
      – По-моему, лучше некуда.
      Алисия рассмеялась:
      – Я ужасно хочу, чтобы ты познакомилась с семьей Мигеля. Они вернутся домой через несколько дней.
      – Я бы с удовольствием встретилась с ними.
      – Что ты тут рассказываешь о моих родных? – с улыбкой спросил Мигель, глядя на Алисию и обнимая ее за талию.
      – Я сказала, что они скоро приедут и что мне очень хочется, чтобы Чепс познакомилась с ними.
      – Прекрасная мысль, – согласился Мигель, – но все-таки есть лучшая. Люди хотят есть. Я считаю, что нужно немедленно дать им возможность утолить голод.
      Виктория оглянулась на мужчин. Что ковбои, что апачи смотрели на стол такими глазами, будто собирались не только смести все, что на нем есть, но и попросить добавки. Она улыбнулась. Приятно сознавать, что ты вместе со всеми, что тебя здесь принимают как свою. Затем ее взгляд медленно переместился к концу стола – и у нее остановилось дыхание.
      Она увидела, что Корд не сводит с нее пристального взгляда. У него на лице, как в зеркале, отражалось то же, о чем она думала секунду назад. Он хотел, чтобы она была здесь – с ним, с его близкими и друзьями. Она прочла это в его глазах, в его улыбке. Корд направился к ней. Никогда еще она не видела, чтобы кто-то столь откровенно и решительно заявлял свои права на другого человека. Корд всем своим видом показывал, что не потерпит ни одного мужчины возле нее, словно она навеки принадлежала ему одному.
      Виктория тряхнула головой. Нет-нет, никаких фантазий! Она должна иметь дело только с реальными вещами. Нельзя забывать об этом.
      А Корд уже стоял рядом. Он взял руки Виктории в свои и притянул ее к себе. Она улавливала его запах – запах табака и кожи.
      – Мне кажется, я уже где-то видел этот костюм, – улыбнулся он.
      – И насколько я помню, сильно потешался над моим выбором.
      – Я мог бы быть и подогадливее. Я должен был предвидеть, что ты найдешь идеальное место для этого наряда. Надо было еще и чепсы прихватить. Теперь я жалею об этом.
      Виктория, смеясь, легонько ущипнула его за руку.
      – Чепсы! Чепс! Я чувствую, это никогда не кончится.
      Она почувствовала, как ее душит спазм. Если они с Кордом не будут вместе, никто больше не назовет ее так. На душе стало муторно и тоскливо.
      – Хорошо, больше не буду, – покорно сказал Корд. – Если у тебя от голода такой кислый вид, то воспользуйся женскими привилегиями. Право на первый кусок принадлежит вам. Да поторопись, а то скоро от всего этого останутся рожки да ножки. – Он заулыбался, обнажая ровные белые зубы.
      Виктория молча улыбнулась, чувствуя, как сильно стучит ее сердце. С каким наслаждением она утонула бы в бездне этих темных глаз, с единственной в мире мечтой – быть вдвоем с ним. Только она подумала об этом, как Корд отвел глаза, потянувшись за тарелкой для нее. Затмение прошло, и вновь вернулась действительность. Виктория посмотрела на ожидавшую ее Алисию.
      – Пойдем, Чепс. Мужчины наполнят наши тарелки и принесут нам. А мы пока выпьем лимонаду. Возьми для нас две салфетки, а то с мясом будет много мороки.
      – Хорошо, – со смехом согласилась Виктория, зараженная ее энтузиазмом. – Я уже иду.
      Взяв по большому стакану с лимонадом, они отошли к дереву и сели. Вскоре Корд и Мигель принесли им тарелки с горой пищи, а затем пошли обратно наполнять свои. Девушки, удобно устроившись на траве, наблюдали, как ковбои и апачи по очереди наполняли свои тарелки. Постепенно на лужайке становилось все тише и тише: мужчины оставили разговоры и занялись едой.
      Через несколько минут вернулись Корд с Мигелем, балансируя огромными блюдами с едой и стаканами с виски. Корд занял место рядом с Викторией, Мигель – с Алисией. На какое-то время все затихли. Все, кроме Виктории, которая пробовала одно за другим незнакомые кушанья и то и дело издавала восторженные возгласы. Наконец все насытились так, что уже не могли смотреть на пищу. Виктория привалилась спиной к Корду. Мигель вытянулся на траве, положив голову Алисии на колени.
      Один из ковбоев снова взял гитару. К нему присоединился второй, затянувший под мелодичные звуки какую-то песню на испанском, красивую и романтичную. Такое прекрасное пение можно было слушать вечно, но Виктория понимала, что это невозможно. Она не подходила для этого мира и этих людей. Ее родина была далеко отсюда, и там ее ждал непочатый край работы. Конечно, писать можно где угодно, но заниматься этим в усадьбе? Это уже из области чистой фантастики.
      Однако благодатный вечер еще не кончился, и Виктория наслаждалась оставшимися минутами. Она смотрела на умиротворенные лица мужчин, сидевших вокруг, и улыбалась старым знакомым. Черные Уши и Незримая Тень, похоже, впервые за многие годы наелись досыта. У нее появились здесь друзья, и она не собиралась забывать их. Ее вынужденный отъезд ничего не значит. Она всегда сможет приезжать к ним. Ей хотелось побывать в резервации апачей. Но все это будет уже без Корда, хотя с ним ее жизнь во всех отношениях была бы лучше.
      Наконец она собралась с духом, выпрямилась и, устремив взгляд вдаль, сказала:
      – У вас здесь прекрасно. Место просто очаровательное. Я получила огромное удовольствие, но, к сожалению, теперь мне нужно уезжать. Алисия вне опасности, а у меня впереди много дел. Нужно написать книгу и проработать кое-какие новые темы.
      Ее слова были встречены недоуменным молчанием.
      – Так не годится, Чепс, – наконец возразила Алисия. – Я думала, ты останешься у нас. Задержись хоть чуть-чуть. Винсенты огорчатся, если не застанут тебя. И у меня тоже была куча планов для нас с тобой. О, Корд, ты не можешь повлиять на нее? Я надеялась, что вы с ней…
      – Чепс уезжает со мной на Кордова-ранчо завтра утром, – отрывисто сказал Корд. – Я хочу проведать усадьбу и показать ей дом. А после решим, где ей погостить еще какое-то время. Верно, Чепс?
      Виктория уловила металлические нотки в его голосе и не рискнула посмотреть ему в глаза. Она знала, что может увидеть в них гнев. Странно, но ее радовало, что он сердится. Значит, ему небезразлично, что она уезжает так скоро. Она и сама не хотела расставаться с ним. Пока не хотела. Если она поедет на Кордова-ранчо, это будет для нее достаточным оправданием, чтобы побыть с ним подольше. Она прекрасно понимала, что ей следует проявить твердость и немедленно уезжать домой. Но она не могла сделать этого, тем более сейчас, когда слова Корда звучали так безоговорочно. Похоже, его действительно беспокоил ее отъезд.
      – Чепс, ты ведь едешь со мной на ранчо? – напирал Корд. Он мягко обхватил ее за подбородок, поворачивая ее голову так, чтобы она могла видеть его глаза.
      Глаза у него были строгие и темные, как она и ожидала. Но в них был также и луч света – обещание. Она почувствовала, как где-то глубоко внутри ее всколыхнулся уже готовый ответ.
      – Да, – тихо подтвердила Виктория и добавила громче: – Я бы хотела посмотреть Кордова-ранчо.
      – Хорошо, – коротко сказал Корд, не отводя от нее глаз.
      – Прекрасно. – Алисия с облегчением вздохнула. – А когда Корд управится там со своими делами, вы вернетесь сюда, и Чепс познакомится с родными Мигеля. Чепс, ради Бога, не пугай меня больше своим отказом. Теперь ты член нашей семьи. Мигель, скажи ей.
      – Совершенно верно, – сказал Мигель, улыбаясь Виктории. – И как член нашей семьи, вы не должны никуда уезжать, не обсудив предварительно этот вопрос с нами. В противном случае вы заставите Алисию плакать, но никто из нас не хочет этого.
      – Правильно, – поддержала его Алисия, похлопывая Викторию по руке. – Если я начну плакать, слезы могут попортить твой шикарный праздничный костюм.
      – А этого уж точно никто из нас не желает, – добавил Корд с задорной смешинкой в голосе.
      Все рассмеялись, и Виктория почувствовала, как на душе у нее сразу стало легко и весело.

Глава 22

      Весь следующий день Корд с Викторией провели в дороге.
      Семейства Винсентов и Кордова были соседями. Длинная граница между их владениями проходила через территории Аризоны, где находилась большая часть угодий Винсентов, и Нью-Мексико, где располагалось Кордова-ранчо. К последнему, кроме земель южнее Силвер-Сити, относились также долина возле Хилы и простирающееся к северу нагорье с серебряными рудниками.
      Корд показывал рукой на хорошо знакомые межевые знаки, излюбленные места для лагерных стоянок и луга с пасущимися стадами коров. Здесь он проводил много времени с матерью, здесь познакомился с историей и обычаями апачей. Заглядывая глубже в его детство, Виктория все больше понимала, что его привязанность к семейным корням и земле была гораздо сильнее, чем ей представлялось раньше. В который раз она осознала, что открывает в нем еще одну грань, столь же близкую ее душе, как и все прочие.
      Ближе к закату, когда небо покрылось темными прожилками, сквозь которые пробивались яркие оранжево-красные и малиновые лучи, они подъехали к двум старинным каменным столбам. Ограда и ворота из кованого железа были покорежены, их накренившиеся створки свободно болтались на петлях. На уцелевшей решетке наверху была видна вычеканенная надпись: «Ранчо Кордова». Они беспрепятственно проехали через ворота и пыльной дорогой проследовали дальше.
      Чем ближе они подъезжали, тем напряженнее становился Корд. И когда дорога поползла вверх по пологому склону, от напряжения он сжал челюсти. Неожиданно с холма, откуда все просматривалось на многие мили, взору предстала огромная усадьба. Уходящее солнце бросало отсвет на правую сторону дома, отчего чернеющая громада окрасилась оранжевым заревом.
      – Проклятие! – воскликнул Корд. – Такое впечатление, словно все еще горит.
      – Не надо туда смотреть, Корд, – сказала Виктория, принимая его боль почти так же близко к сердцу, как собственную утрату. Она не могла поверить, что их промедление повлекло столь страшные последствия. Действительно, правая сторона дома казалась объятой пожаром. Но большая часть усадьбы выглядела нетронутой.
      – Как я могу не смотреть? Я столько раз видел это во сне, но каждый раз приезжал вовремя и спасал их. Если бы в тот раз я не уехал, если бы я был где-нибудь поближе, если бы только…
      – Корд, сейчас бесполезно терзать себя, – сказала Виктория. Она замолчала, видя, как он напряженно всматривается в дом, но спустя секунду нерешительно спросила: – Ты сам обнаружил их?
      – Да. Через несколько дней.
      Виктория почувствовала, как у нее неприятно засосало под ложечкой. Страшно представить, что он там увидел. Обугленные тела своего отца и матери Алисии. Или то, что осталось от них после нашествия диких зверей.
      – И других тоже убили?
      – Да. Там было настоящее побоище. Ковбои пытались защитить усадьбу и спасти дом, но что они могли сделать против такой прорвы. К тому же люди Красного Герцога хорошо подготовились. Сколько крови было пролито. Некоторым удалось убежать, но они боялись возвращаться. Мне пришлось разыскивать их. С тех пор здесь никого не осталось. Когда я уезжал, дом был пуст.
      – Я понимаю твои чувства, Корд. Это ужасно, приехать и застать свой дом в таком виде.
      – После похорон я больше не возвращался. Сегодня первый раз. Я не думал, что будет так тяжело. Все-таки времени прошло порядочно. Но я ошибся. Мне все кажется, что сейчас я войду в дом и снова увижу их всех. И наверное, до конца дней я буду проклинать себя, что не сумел оказаться рядом и помочь им.
      – Корд, ну что бы ты сделал, даже если бы был здесь?
      – Я бы…
      – Ты не смог бы в одиночку одолеть такую банду. Тебя тоже убили бы – и кто тогда стал бы спасать Алисию? Кто еще мог проникнуть в логово Красного Герцога. Кто? Можешь ты мне ответить?
      Корд молчал, напряженно всматриваясь в усадьбу.
      Они подъезжали все ближе и ближе. Тем временем последние лучи солнца медленно угасали на почерневшей стороне дома.
      – Возможно, – начал Корд после долгой паузы, – ты попала в точку, но…
      – Ты спас Алисию, – перебила его Виктория. – Я уверена, что твой отец предпочел бы, чтобы ты остался жив и помог выжить его дочери, чем быть погребенным вместе с ним в семейном склепе.
      Корд наконец посмотрел на нее и чуть заметно улыбнулся.
      – Ты даже не представляешь, насколько ты похожа на него. В своих рассуждениях. Он сказал бы мне то же самое, точно таким же голосом и с теми же интонациями. Ты права. Отец захотел бы именно этого. Поехали. Поклонимся их праху.
      Дом на Кордова-ранчо был построен по тому же образцу, что и у Винсентов, но фасад его был больше украшен зеленью. Сейчас все эти кусты, декоративные растения и цветы, оставшиеся без ухода, начинали чахнуть, а многие уже погибли без полива. Дом вместе с прилегающей лужайкой имел заброшенный вид, словно сама природа торопилась вернуть себе то, что некогда ей принадлежало. Вдоль потемневших разрушенных стен с правой стороны дома уже потихоньку карабкались вверх свежие побеги виноградной лозы.
      – Должно быть, здесь было очень красиво, – сказала Виктория, всей душой желая как-то утешить Корда, хоть и не верила, что ее слова помогут. – Я уверена, эту часть дома можно восстановить.
      Корд не отвечал. Он просто остановил лошадь и, оставаясь в седле, смотрел на дом. Нескончаемые секунды ползли медленнее черепахи. Наконец он пристально посмотрел на Викторию и сказал:
      – Сколько ни думай, былого не вернешь. Откладывать дальше невозможно. Пойдем в дом.
      Виктория кивнула и быстро развернула лошадь, пока он не передумал. Ему нужно было встретиться с душами своих близких. Хорошо, что она поехала с ним. Трудно вообразить, как бы он вернулся сюда один и созерцал все это в полном одиночестве. Конечно, он и так приехал бы, и ему хватило бы сил справиться. Но все равно она была довольна, что сейчас находилась рядом с ним и своим участием облегчала его бремя.
      Корд спешился и, не обращая внимания на нее, словно сомнамбула, медленно направился к обгоревшему торцу. Виктория в тревоге поспешила за ним. Он ступил в руины. Дерево и камни крошились у него под ногами, но он, казалось, ничего не замечал. Все более беспокоясь за него, она приблизилась к нему и взяла его за руку. Однако он по-прежнему ничего не видел вокруг себя, целиком сосредоточившись на доме.
      Виктория шла рядом, ничего не говоря, не желая вмешиваться, зная, что ему нужно пообщаться с душами усопших. Он спас свою сестру. Он разбил команчей. Он остановил Красного Герцога, оставалось только отловить его в Мексике. Но он не сумел ничего сделать для своего отца и матери Алисии. Они пали от руки Красного Герцога, и ничто не могло вернуть их обратно – даже самое сильное желание, мечты или фантазии. И теперь Корду предстояло последнее испытание.
      Отрешенный от всего мира, он бродил среди руин. Глядел на почерневшие стены и пол, окрасившиеся в лучах заката в кровавый цвет, и, казалось, видел в них что-то свое, незаметное постороннему глазу. Вероятно, это было то, что находилось здесь раньше, – мебель, знакомые предметы, люди. Она никогда не увидит их, потому что все это исчезло навечно, разрушенное Красным Герцогом и его команчами.
      Неожиданно Корд обернулся и схватил ее. Он с силой притянул ее к себе, словно в ней была надежда на спасение. Он держался за нее, будто она одна могла вытащить его обратно из ниоткуда – из темноты, засасывающей все глубже в пучину, где его поджидали тени погибших.
      Виктория прижала его к себе и гладила по спине.
      – Все хорошо, Корд, – ласково говорила она, – все хорошо. Ты должен отпустить их. Ты сделал все, что мог. Теперь они знают это. Ты освободил сестру, отомстил за отца и его жену. С триумфом вернулся домой. Что еще ты мог сделать? Ничего.
      Внезапно она ощутила влагу у себя на щеке и поняла, что он плачет. Вероятно, он впервые позволил себе это, с тех пор как застал своих близких мертвыми. Она была тронута. И глубиной его переживаний, и самим фактом, что он позволил ей стать свидетельницей его переживаний. В порыве чувств она еще крепче стиснула его, готовая оградить от всех бед, пока он вновь не обретет силу. Ее сердце переполняла любовь к нему, и она была готова сделать что угодно, чтобы остаться с ним навсегда.
      Виктория поспешила прогнать эту мысль, потому что сейчас нужно было думать не о себе. Корд нуждался в ее поддержке, и нужно было воскрешать его дух. Она слегка отстранила его от себя и заглянула в его глаза, влажные от слез. Потом мягко поцеловала в губы.
      – Пойдем на другую половину. Здесь мы уже достаточно нагляделись.
      Корд кивнул и доверился ей. Она выбирала дорогу между развалинами, уводя его от черноты пожарища к элегантному убранству, подпорченному копотью и водой, но указывающему на былое величие усадьбы. Так же как у Винсентов, здесь все несло на себе печать веков. В гостиной отчасти сохранилась прекрасная обстановка: мебель, темно-синие бархатные гардины на покосившихся карнизах и остатки серебряного чайного сервиза с пробоинами от пуль. Все эти уцелевшие вещи являли собой доказательства того, что некогда реально существовало и могло вновь возродиться.
      Виктория вздрогнула и потянула его вперед. Смотреть на это – все равно что общаться с тенями предков, подумала она. Корду больше не нужно их видеть. Она ступила в холл и увидела красивую винтовую лестницу красного дерева. Идти или не идти? Уже начинало темнеть. Скоро им понадобятся свечи. Нужно будет подумать о пище и позаботиться о лошадях. Пока она собиралась с мыслями, Корд немного пришел в себя.
      – Я очень любил бывать здесь, – тихо сказал он.
      Виктория взглянула на его лицо. В глазах у него больше не было слез, но ясно виделась глубокая печаль. Нужно было что-то сделать для него, но что?
      – Действительно красивый дом, Корд. У тебя есть своя комната?
      – Наверху.
      – Почему бы нам не подняться туда?
      Корд улыбнулся, взял ее за руку и повел наверх. Дойдя до конца лестницы, он посмотрел вниз, затем свернул налево. Они прошли по коридору мимо трех дверей. Возле четвертой на правой стороне Корд остановился, снова улыбнулся Виктории и толкнул дверь.