Артур-полководец (№1) - Артур-полководец

— Он родился. Он вновь родился, — прохрипел бард и моргнул. Верный ли он дал ответ? И откуда он взялся? Его губы произнесли его — это да. Но ответ явно родился не в его голове!

— ПОЧЕМУ ТВОЯ ЛЕВАЯ НОГА БОСАЯ?

— Но это же ты повелела мне разуться!

— А ТЫ СЛЕПО ВЫПОЛНЯЕШЬ ЧУЖИЕ ПОВЕЛЕНИЯ? РАЗВЕ ТЫ НЕ ВИДИШЬ, КАК ТЫ СМЕШОН? Может, второй вопрос ему просто померещился?

— Я ничего не вижу, — пробормотал он обиженно. — Тут темно?

— НИКТО НЕ ВИДИТ В ТЕМНОТЕ, — отозвался голос Анлодды.

И снова Корса Канта зазнобило — словно смерть коснулась его.

«Что-то прикоснулось ко мне — холодное, острое». Клинок задрал его тунику, кольнул кожу прямо над сердцем.

— В КОГО… ТЫ ВЕРИШЬ? — спросил голос, причем первые два слова прозвучали уверенно, а вторые два — после паузы, как бы по размышлении, — Я верю, — начал юноша и задохнулся, потому что кончик лезвия надавил сильнее. Еще чуть-чуть, и он бы проколол кожу!

— Я верю… — и снова предупреждающий укол. Корс Кант ничего не понимал и не знал, что говорить дальше. «А если я отвечу не так, как надо, — она, что, убьет меня?» Было похоже на то. Вопрос прозвучал с убийственной серьезностью, но еще страшнее было последовавшее за вопросом молчание.

«Господи, ну в кого же я верю? Кому? Мирддину?» Но душа старика-друида была подобна подземной реке, которую не разглядишь невооруженным взглядом. Верить в друида? Скорее можно было верить в смерч!

И Артус.., он тоже непрост и загадочен. Под его римской тогой словно бы таилось другое одеяние, вытканное сложнейшим узором. И Ланселот.., вдруг стал чужим, странным…

А Гвинифра.., ее и вообще никто не поймет!

«Я верю Анлодде, я верю в нее, но, но…

— Я верю в т…

Корс Кант оборвал себя — понял, что поспешил, и к своему ужасу понял, что обманывает сам себя! Како вы бы ни были чувства, питаемые им к Анлодде, теперь она вдруг стала совершенно чужой, совсем другим человеком.

Итак, все знакомые ему люди — загадки. Даже Анлодда.

Он понял, каким должен быть ответ. Но, вероятно, не такого ответа она ждала от него. «И что же? Я умру здесь, в душной пещере, у ног аловолосой богини, паду ее жертвой?»

Кончик клинка давил все сильнее и сильнее. Струйка — крови или пота — побежала по груди, по животу… «Да будь она проклята! — взбунтовался разум Корса Канта. — Пусть убивает! Я бард, и должен хоть раз в жизни сказать правду, чего бы мне это ни стоило».

— Я.., я верю только в себя! — выкрикнул он, обретя решимость.

— ТАК ПУСТЬ ИЩУЩИЙ СДЕЛАЕТ ПЕРВЫЙ ШАГ ВПЕРЕД, К СВЕТУ.

Шаг вперед? Тогда она должна убрать клинок, в противном случае он на него попросту напорется.

Однако клинок не исчезал. Не раздумывая. Корс Кант шагнул вперед левой, босой ногой. Анлодда тут же отдернула клинок. Корс Кант споткнулся — оказалось, пол пошел вверх. Тишина. Корс Кант подтянул к левой ноге правую. Он стоял и ждал, как ему показалось, целую вечность, и дрожал от запоздалого страха. Как близко он подошел? Ответь он не правильно, могла ли Анлодда на самом деле убить его здесь, в этом потаенном месте? Наконец он услышал самый желанный звук — треск искры, выбитой кремнем из огнива.

В следующее мгновение загорелась свеча. Он стоял на крошечном уступе, с которого падал водопад, — действительно, один шаг, одна ступень. Огненноволосая принцесса оголила плечо, обнажив одну грудь. Теперь она больше походила на величественную воинственную амазонку, чем на принцессу. Пламя свечи горело звездами в ее глазах, лицо стало властное — под стать самому Меровию. Корс Кант испытал облегчение, подобное тому, что приносит пришедший с юга прохладный дождь.

Анлодда заговорила, а Корс Кант слушал ее, покачиваясь, с трудом удерживаясь на ногах. Слова кололи его разум иглами и застревали там навсегда.

— Вода, — сказала она и указала на ручей. — Огонь, земля. — И указала на свечу, затем — на пол пещеры. — Дыши глубже. Воздух нужнее всего. Ты отвечаешь за все, что случится с тобой. Не верь ни во что, кроме того божественного, что живет внутри тебя. А теперь. Корс Кант Эвин, ты — Строитель. Добро пожаловать. — Она вновь указала на ручей. — Река — наша мать, и ты должен относиться к ней, как к матери. И должен отдавать ей то, что положено отдавать матери. Сейчас это значит, что ты должен бросить в ручей все, какие у тебя есть при себе, деньги.

Он улыбнулся, прикусил губу. Теперь у возлюбленной снова стал знакомый голос — голос Анлодды, а не обезумевшей колдуньи. «Только бы она снова не заговорила так ужасно, как раньше».

Он поискал кошель и в ужасе обнаружил, что тот пропал.

— На.., наверное, я его потерял… — в страхе пробормотал он.

Анлодда нахмурилась, словно туча.

— Корс Кант, вот уж не знаю, как это принято там, откуда ты родом, но мы здесь чтим Мать! Ну-ка, немедленно брось свои гадкие деньги в ручей, слышишь?

— Анлодда, я не выдумываю! Мой кошель пропал вместе со всеми деньгами! — Тут ему в голову пришла спасительная мысль. — Послушай, одолжи мне монетку, а? Ты бы могла дать мне монетку, я бы бросил ее в ручей, а потом вытащил бы и отдал тебе.

— НЕТ! — вскричала Анлодда. В ее голосе прозвучал такой ужас, что Корс Кант не на шутку испугался. — Мудрость не покупается! Ее просят, и ее дают бесплатно. Таков закон Соломона. — Она улыбнулась и добавила:

— О, я верю тебе. Корс Кант Эвин, ты и вправду потерял свой кошель по пути. — Она завела руку за спину, достала свою торбочку — нет, то был его кошель! — и швырнула Корсу Канту.

Дрожащими руками он распустил шнурки на горловине кошеля, выудил две последние монетки, бросил одну из них в ручей, промахнулся, подтолкнул монетку босой ногой, бросил вторую.

— Ну что ж, бард, — усмехнулась Анлодда. — Думаю, теперь твои деньги чисты. Можешь взять их обратно.

Корс Кант присел и вытащил монетки из воды, чувствуя себя последним идиотом.

— И последнее посвящение, — сказала Анлодда. — Воистину, ты должен верить только себе. Однако по доброй воле ты можешь избрать кого-то, кому ты также будешь верить. Согласен ли ты избрать меня?

На сей раз юноша ответил не сразу. Он старательно все обдумал. «Я вижу: мы связаны. Наши жизни соприкасаются во многом! И если уж доверять кому-то.., то я доверюсь Анлодде».

— Да, — ответил он неторопливо, но уверенно.

— Жизнью клянешься?

— Я уже поклялся.

— И своими руками?

Он опустил голову. Она была права. Он и вправду был смешон. Одна нога босая, другая обутая…

— Да, — ответил он.

Она поставила свечу на пол, развернула клинок острием к себе. Стиснула зубы, резанула по ладони левой руки, медленно разжала пальцы.

Черная струйка крови побежала по ее ладони, по запястью, кровь закапала в ручей. Она побледнела, но не вскрикнула и подала клинок Корсу Канту.

— Только не режь глубоко, а то не сможешь на арфе играть, — посоветовала она. Голос девушки звучал спокойно, но все же бард уловил в нем дрожь.

«Мария и Рианнон, дайте мне такого же мужества!»

Дрожащей рукой бард прижал лезвие клинка к ладони, зажмурился. «Нельзя!»

— кричал его разум. Но юноша стиснул зубы, негодуя на себя за собственную трусость.

Слеза сбежала по щеке Анлодды, но она промолчала. Корс Кант понимал, как ей больно. Решив действовать поскорее, чтобы не передумать, он быстро провел лезвием клинка по ладони.

Сначала он ничего не чувствовал, а потом боль захлестнула его и он сильнее сжал рукоять клинка в руке, чтобы не закричать.

Анлодда схватила его за левую руку. Соединились их ладони, смешалась кровь — при свете свечи черная как ночь. Анлодда сплела свои пальцы с пальцами барда и крепко сжала их.

А потом забрала у него клинок и бросила на пол. Она и так крепко сжимала его руки, но он ощутил пожатие большим и средним пальцами.

Бард ответил тем же, не зная, верно ли поступает. Наконец Анлодда улыбнулась, опустила глаза, посмотрела на лежавший на полу клинок.

— Это было бы легко.., слишком легко и просто. Сегодня я пощажу тебя, Корс Кант Эвин. Сегодня ты стал братом-Строителем, а я — твоей сестрой. В один прекрасный день мы с тобой сможем стать любовниками, а может быть, так и останемся на всю жизнь братом и сестрой. Честно говоря, я не знаю, что будет. — Она вздохнула и продолжала:

— Я разрешаю тебе завоевать меня, а это гораздо приятнее, чем время от времени из жалости получать меня в перерыве между рисунками вышивки. Ты поймешь, если подумаешь хорошенько. И никогда не отворачивайся от Сына Вдовы, Корс Кант.

— Кто такой Сын Вдовы? — спросил юноша.

— Никому не отвечай на этот вопрос, кроме другого Строителя, а его узнаешь по тому знаку, которому я научила тебя. И тогда отвечай ему, что Сын Вдовы — это Хирам Абифф.

Она проговорила эти слова так старательно, что у Корса Канта снова возникли нехорошие подозрения.

— Я так и скажу, — пробормотал он. — Я скажу, что Хирам Абифф — Сын Вдовы, но воистину ли это так, или это всего лишь слова?

Анлодда улыбнулась.

— Много будешь знать — скоро состаришься, Корс Кант Эвин.

Она порылась у себя в торбе и вынула обрывок чистого полотна. Разорвала пополам, одним куском перевязала свою кровоточащую руку, второй кусок отдала Корсу Канту. Бард приложил полотно к ране. Рана сильно болела. «Долго не заживет», — подумал Корс Кант, попробовал пошевелить пальцами. Пальцы шевелились, но все равно было больно.

— Сестры и братья Храма вечного Солнца благодарят тебя, а особенно — я. Я рада, что показала тебе свое тайное убежище, а теперь нам лучше вернуться. — Но тут Анлодда снова стала серьезной, перестала улыбаться. — Не сомневаюсь, у нас начнут выспрашивать про наших друзей саксов.., ну, скажем, так: вероятно, я поторопилась, погорячилась, но у меня на то были причины.

— Это были юты, — вторично поправил Анлодду Корс Кант.

Анлодда улыбнулась и пальцами загасила свечу. Сгустился мрак. Корс Кант понял, что Анлодда шагнула мимо него к туннелю. Он пошел за ней, но она вдруг остановилась — так внезапно, что юноша налетел на нее.

— Как это ты назвал меня?

— Как? Когда?

— Да совсем недавно — ты меня принцессой назвал!

— Ой… — Будь в пещере светло, Анлодда бы увидела, как покраснел Корс Кант. Он зашаркал на месте, чувствуя себя неловко под ее взглядом, хотя она его не видела.

— Вот-вот, — язвительно проговорила Анлодда. — Ты говоришь точь-в-точь как мой дядюшка Лири. Я так и думала, хотя надеялась на лучшее.

— Да, госпожа, — сорвалось с губ Корса Канта, и он тут же ощутил, что между ним и Анлоддой выросла стена. Он прикусил губу, он даже забыл о боли в руке. «Принцесса Анлодда».

Она тоже почувствовала эту стену.

— Никогда не называй меня так! Никогда! Да, это правда. Я — единственная дочь принца Горманта Харлекского, единственная законная наследница. Теперь — единственная. Ну и что? Я все равно та же самая Анлодда, какой была вчера, верно? И пока ты не решил, что я для тебя слишком высокопоставленная особа, не смей даже думать об этом! Я тебе сказала, что ты можешь попробовать завоевать меня, и когда я это говорила, я понимала, что я принцесса, а ты не принц, но то, что я сказала, остается в силе. И она добавила потише, трогательно и нежно:

— В Храме нет титулов, Корс Кант.

Он отступил на шаг.

— Ну ладно, ладно! Прости, прин.., то есть я хотел сказать: прости меня, Анлодда!

— Корс, — умоляюще проговорила девушка, — прошу тебя, ничего никому не рассказывай! Я не хочу, чтобы меня отослали обратно в Харлек. Я не могу уехать.., сейчас. У меня.., у меня есть дело.

То, как она произнесла здесь, в полном мраке, слово «дело», ужасно не понравилось Торсу Канту.

— И потом, — добавила она, — не все же живут в Храме. Для некоторых в миру титулы имеют слишком большое значение.

Она шагнула ближе, и он ощутил на щеке ее дыхание. Ее губы были так близко, что еще миг — и мог родиться поцелуй. Он чуть было не поцеловал ее, но она сейчас казалась такой беспомощной, такой ранимой. Это было бы не правильно, а Корсу Канту мучительно хотелось поступать только правильно.

— Я никому не скажу ни слова, — пообещал он.

— Вот и хорошо, — прошептала она. — Если скажешь, начнется такое, что тебе совсем не понравится, и мне тоже — совсем не понравится.

— Никому — клянусь! Анлодда отстранилась.

— Итак, брат мой бард, отвечай, откуда ты знаешь эйрский язык. Немногие его знают в Камланне. Ну? Куда девалась трогательность и беззащитность?

— В школе учил, — отвечал Корс Кант.

— Ты бывал в Риме? — недоверчиво спросила Анлодда. — Или в Александрии? Разве тот епископ не сжег ее?

— Я учился в школе друидов, далеко на востоке, в Дун Лаогхэйре. Меня учили сакскому, греческому, латыни и пяти островным языкам, включая эйрский, хотя вы с Канастиром разговаривали на странном наречии.

— Дядя Лири говорит, что мы разговариваем, как Демосфен, который набивал себе рот галькой, чтобы избавиться от плохой дикции.

— Для того чтобы стать бардами, мы учили песни всех стран: Сикамбрии, Греции, Рима, Мавритании, любовные напевы сифардов и кровавые песни самаритян. Ну и конечно, наши песни, лучше которых нет во всем мире, которые подобны жемчужинам.

— А когда ты окончил эту школу, прошел ли ты какой-либо обряд, удостоверяющий твою зрелость?

Корс Кант зарделся. Анлодда задела очень болезненную тему.

— Дело в том… — промямлил юноша, — что я еще не доучился… Я еще не прошел испытания.., на звание барда, но в следующем году непременно пройду, клянусь!

Ну вот, слава богам, сказал и тем облегчил душу.

— В Дун Лаогхэйре верховный друид Суиндиллиг Кифарвидд учил меня греческому и латыни, а потом Мирддин, наоборот, научил меня переводить с этих языков на наши. Мы изучали астрологию, медицину, философию и богословие. Знаешь ли ты, что северяне почитают тех же богов, что и мы. Что их Top — это наш Таранио? Но римляне, конечно, полагают, что мы почитаем их богов, только зовем их иначе…

Она стояла так близко, что Корс Кант почти видел ее улыбку.

— А алхимию ты не изучал. Корс Кант Эвин?

— Алхимию? Нет. Но разве это не выдумки? Мирддин говорит, что алхимики пытаются обратить свинец в золото!

Анлодда заговорщически прошептала:

— Знаешь, как-то раз в храме мне такое удалось. Я превратила простой металл в золото. Знаешь, мне кажется, что твой Мирддин.., слишком большой зануда. Как-нибудь я покажу тебе, как это делается, клянусь. Это самая большая тайна Строителей, та основа, на которой зиждется все мироздание, — так по крайней мере утверждает Меровий, так говорит и король Лири, а уж моему дяде можно верить. Дун Лаогхэйр был назван в его честь — вернее, в честь его отца.

Она снова улыбнулась и заговорила чуть громче:

— Ну все, что ты застыл, словно каменный? Давай-ка вернемся в Камланн да повеселим там всех байкой про то, как мы с тобой одолели целое ютское войско! Понял? Это будет куда интереснее, чем то, что случилось на самом деле. Ютское войско — видишь, на этот раз я не ошиблась!

Она снова стала Анлоддой — просто Анлоддой, той, какую он обожал.

Да и Корс Кант чувствовал себя самим собой. Наверное, противный гриб наконец перестал действовать на него.

— Следую за тобой, сестра Осень, — и Корс Кант осклабился, совсем как какой-нибудь гоблин.

Глава 32

Питер вскочил. В пиршественный зал вошел бард и его подруга вышивальщица в окружении солдат, сенаторов и даже рабов. Поднялся такой шум, что Питер с трудом различал отдельные слова. Главным из них было слово «убийство». Что интересно — и у Корса Канта, и у Анлодды на левых руках белели повязки.

Питер пошел к юной паре и оказался рядом с ними одновременно с Артусом.

— Что ты сказал про убийство? — спросил Артус.

— На нас напали! — воскликнул юноша. — Трое ютов! Они охотились за… — Он взглянул на Анлодду. Та едва заметно покачала головой. «Сейчас соврет», — подумал Питер. — Они хотели нас похитить!

— Где они? — яростно вскричал Артус. — Кей! Ланселот! Созвать когорту, мы изловим этих псов!

Но Анлодда не дала королю отдать приказ до конца. Она подняла руку.

— Государь, — сказала она и потупилась. — Нет нужды отправлять твоих воинов.., я хотела сказать: Корс Кант прогнал их. Он очень храбр.

Артус почесал подбородок, перевел глаза с девушки на барда. «А вот теперь она врет, как сивый мерин, — подумал Питер. — Интересно, что же случилось на самом деле?»

Артус сокрушенно покачал головой.

— Невооруженный бард прогнал троих ютов? Корс Кант, я бы не желал, чтобы мой бард лгал мне. Посмотри, в зал только что вошел Куга.

— И вот так меня здесь встречают? — прозвучал раскатистый гортанный бас.

Питер обернулся и увидел высокого мускулистого тевтонца с соломенными волосами, слипшимися от пыли и жира.

— Трое моих собратьев убиты всего через три дня после того, как я приехал сюда?

«Но как же.., как он узнал. Она сказала, что бард их прогнал.., а Корс Кант сказал, что это были юты, а не саксы…»

Куга протиснулся, встал между Корсом и Артусом и, испепеляя взглядом Dux Bellorum, процедил:

— Ты заплатишь за это, Артеге.., так или иначе. Завтра утром.

Куга развернулся, отшвырнул Питера в сторону так же легко, как сам Питер мог бы отодвинуть девушку-вышивальщицу. Прошагав с гордо поднятой головой между колоннами. Куга покинул зал.

— Убиты? — недоуменно переспросил Артус. — Что же получается? Наш юный бард убил трех ютских саксов или сакских ютов обеденным ножом? Я этого так не оставлю. Я не допущу, чтобы меня дурачили в моем собственном зале! Итак, ты убил их?

Воцарилась тишина. Бард кивнул, а Анлодда продолжала стоять с опущенной головой и обозревать свои ноги с таким видом, словно впервые в жизни их видела.

«Но почему-то никто не обратил внимания на ту загадку, которую всем загадал сакс-всезнайка», — удивлялся Питер. Похоже, больше никто из присутствующих в зале не знал, что эти саксы.., или юты мертвы. Откуда же об этом узнал Куга, если только что приехал?

Артус задал новый вопрос:

— Это были юты или саксы?

— Я.., подумал, что юты, ибо на них были ютские доспехи, и оружие у них тоже было ютское.

— А говорили они по-ютски или по-сакски?

— А-а-а… — Бард прикусил губу, и вид у него снова стал такой, что стало ясно: сейчас соврет. — Эти языки трудновато различить, государь.

Анлодда ахнула, как будто только что напоролась на разгадку, читая запутанный детектив Агаты Кристи. Она незаметно стукнула барда носком сапога по лодыжке и опять уставилась в пол.

— Консул Артус, можно нам уйти? — умоляюще вопросил Корс Кант.

Артус снова глянул на молодых людей по очереди. От него явно не укрылось волнение Анлодды. Он кивнул.

— Мы еще поговорим о случившемся. В более подходящее время.

Юноша поклонился и заторопился к выходу — ни дать ни взять свидетель взрыва бомбы в Лондондерри, рука об руку со своей пташкой. Артус потирал гладко выбритые щеки. Он молчал довольно долго — наверное, целую минуту, после чего повернулся к Питеру.

— Итак, вот тебе разгневанный сакс, друг мой Галахад. Надеюсь, ты разжился какими-нибудь фокусами у Мирддина. Припрячь их за пазуху. Завтра они тебе ой как пригодятся.

Питер нахмурился, вспомнив о том, как Куга небрежно отодвинул его в сторону, словно надоевшего ребенка.

— Пожалуй, — кивнул он. — Пойду-ка я к себе. «А с какой стати Артус вдруг назвал меня Галахадом?»

Глубоко задумавшись, Питер шагал вверх по лестнице. «Гвинифра слишком легкомысленна, Моргауза чересчур переживает за Dux Bellorum». Он покачал головой, и на время мысленно вычеркнул обеих дам из списка подозреваемых.

«Остается не так уж много. Представить вышивальщицу в качестве террористки из двадцатого века трудновато… И кто же тогда? Придворные дамы…»

Питер вдруг замер, не донеся ноги до ступеньки. «А кто тебе сказал, что Селли вселилась в тело женщины?»

«Господи Иисусе! — воскликнул он. — Да ведь она запросто может жить-поживать в мужском обличье! Будь она трижды проклята!»

Ругая себя на чем свет стоит за тупость, он отдернул занавес на двери, ведущей в его комнату.

На единственном стуле, поджав колени к подбородку, восседал Корс Кант Эвин.

— Принц Ланселот, — тоскливо проговорил он. — Мне нужна помощь, скорее! Я же помог тебе с переводом, не так ли? Помоги, молю тебя об услуге.

— Какой еще услуге? — осторожно спросил Питер.

— Это все Анлодда. Куга не соврал. Юты были убиты, но я не могу сказать как. Я не могу лгать Пендрагону, но и правду сказать не могу. — Он устремил на Питера взгляд, полный ужаса. — Принц Ланселот, как же мне быть?

Глава 33

Полковник Купер сидел в комнате Питера и смотрел на аккуратно разложенные на кровати вещи. «Пистолет не захватил. Бронежилет не взял. Аптека первой помощи тоже здесь осталась. Питер, Питер, ну почему ты не послушался меня?»

Миновало уже двенадцать часов из оговоренных двадцати четырех. Купер взглянул на часы. Пятнадцать тридцать. Пора.

Он подошел к телефону, набрал междугородный код, а потом — номер, не известный никому в правительстве, даже самому Раундхейвену. Этот номер за много лет службы полковник Купер набирал всего три раза.

Выслушав трижды прозвучавший гудок, Купер опустил трубку на рычаг, снова набрал номер. На первом же гудке трубку сняли, однако голоса никто не подал.

— Река текла, — произнес Купер, — мимо Адама и Евы.

— Они любили друг друга на берегу реки, — отозвался голос, в котором слышался сильный ирландский выговор.

Купер вдохнул поглубже. Он много часов подряд репетировал в уме этот разговор, отрабатывал нужную интонацию. А теперь ему казалось: что он ни скажи, выйдет сущая белиберда. Он кашлянул и продолжал:

— Оперативница. Одна из ваших. Мы хотим, чтобы вы отозвали ее.

— Мы в состоянии войны, полковник. Наверняка вам известно, что пострадали люди, что были и убитые.

— Это — другое дело. Речь идет о жизни множества ни в чем не повинных людей. И ирландцев, и англичан.

— Ирландцев, вот как? С каких это пор эсвевешникам вдруг стали небезразличны жизни ирландцев?

— Прошу вас, не надо усложнять. Я вам не звоню по пустякам. Вы знаете, это правда. Я прошу вас отозвать вашу оперативницу, пока она не завершила свое задание.., у меня есть встречное предложение.

— Простите, полковник, но ИРА с террористами не торгуется.

— Двадцать второе — тоже. Чего вы хотите?

— Женщина? Купер пробурчал:

— Да.

— Я понял. Трина. Трина О'Нил.

— Трина О'Нил?

— Да, милашка такая, попалась на месте, словили ее с сотней фунтов «семтекса». Теперь отдыхает в «Краме».

Купер надолго задумался. Он помнил это происшествие. Он сам планировал задержание террористки. Верно, О'Нил обвинили исключительно в преступных намерениях, осуществить задуманное ей не удалось, а удалось бы — вышло бы покруче, чем в Лондондерри, взрыв в котором дорого обошелся Питеру Смиту.

Но назвать ее милашкой? Трина О'Нил — суровая профессионалка, замешанная во взрыве бомбы на Канэби-стрит, в магазине готовой одежды. Нет, какая «милашка»?

Купер закрыл глаза, представил Селли Конвей… Коннер… Ну, не важно, как ее там звали… Он представил ее в высокой конической шляпе, чудом удерживающейся на голове, в воздушном средневековом платье, с ножом в руке.., который она нацелила.., на кого? На Питера Смита? На короля Артура?

«Что? Я уже купился на эту идиотскую байку? Но Господи, а если это все-таки правда?»

Так или иначе — выбора не было. Он должен все выяснить.

— Ну хорошо. Трина О'Нил.

— Ну а вас кто интересует?

— Селли Корвин, — без запинки ответил Купер.

— Нет, вы мне настоящее имя скажите. Ирландское. Купер, старательно подбирая слова, отозвался:

— Насколько мне известно, майор, это и есть ее настоящее имя.

Досье у Корвин было надергано из кусков, но казалось вполне надежным. Там имелась ксерокопия свидетельства о рождении, аттестата, полученного при окончании средней школы, университетский диплом, копии карточек «Visa» и «Master Card» и копия счета в банке «Хэррдз».

— Селли? Селли Корвин? Вы шутите, дружище.

— Корвин. Отзовите ее, не дайте ей сделать это. Последовала долгая пауза.

— Минутку, — наконец проговорили на другом конце провода. Купер сидел молча, прижав трубку к уху. За три года он звонил майору три раза, и всякий раз ждал, что тот как-нибудь ошибется, проговорится о готовящейся операции, но, увы, все три раза майор его разочаровывал. Похоже, наступил четвертый раз.

«Но и я его разочарую, голубчика, — решил про себя полковник. — Если я от него ничего не получу, то и он останется с носом».

Он слышал, как пощелкивают клавиши компьютера — полковник, видимо, просматривал базы данных. «Боже, и его бы я не отдал за копию этого файла»,

— вздохнул Купер. Конечно, файл наверняка зашифрован, но ведь можно было бы повозиться, попробовать найти код.

Время шло — на том конце провода молчали. Купер почувствовал, как по переносице к кончику носа стекает капля пота, но не решился пошевельнуться и смахнуть ее. Ему казалось, что шевельнись он и все пойдет насмарку.

— Полковник, — послышалось наконец из трубки. — Сожалею, но, похоже, наша сделка не состоится.

— Что, такая важная персона?

— Полковник, я не нашел никакой Селли Корвин. Я и так наизусть знаю всех, кто сейчас на заданиях, но все равно проверил. Полковник, это не наш человек.

— Не.., как вы сказали?

Майор N говорил осторожно, стараясь скрыть тревогу.

— Если она выполняет какое-то задание, то оно нами не санкционировано. Она не наш человек, повторяю.

Купер в конце концов вытянул из кармана носовой платок и вытер пот. Рука у него дрожала, он прижал телефон к намечавшемуся брюшку.

— И.., чей же она в таком случае.., человек? Майор хмыкнул.

— Это вы мне лучше ответьте, полковник. У вас, англичан, врагов предостаточно. Но не исключен и другой вариант.., поймите, я об этом говорю только для того, чтобы между нами была полная ясность.

— То есть?

— Не исключено, что она вообще ни на кого не работает. Ваша Селли Корвин скорее всего одиночка, фанатичка. Боевой слон.

«О Боже!» Негласный член ИРА, безумная баба, которая занимается самодеятельностью, никому не подотчетная! И где! За Круглым Столом короля Артура!» У Купера началась изжога.

«Она ни на кого не работает. Одинокая волчица, обезумевшая фанатичка! И… О Боже, Питер об этом не догадывается…»

— Простите, — пробормотал Купер.

— Ну а как насчет Трины? — спросил майор очень осторожно.

Купер чуть удивленно поднял брови.

— Простите, — повторил он и повесил трубку. Еще довольно долго он сидел, тер виски, стараясь утихомирить разбушевавшуюся желчь.

Она способна на что угодно!

Уж по крайней мере санкционированные операции ИРА совершались упорядоченно. Как правило, о них предупреждали. Порой слишком поздно, порой уводили в сторону от места назначенной террористической акции, но все же бывало хоть что-то! Да и потом, ИРА никогда не вытворяла ничего подобного тому, что учинили маньяки из ООП в афинском и римском аэропортах, где они палили из автоматов по женщинам, детям и старикам с безумием фанатиков, ведущих джихад до победного конца.

Но эта самозванка.., она способна на все, на все…

Прежде чем уйти, Купер набрал еще один номер. Ответили немедленно.

— Центр криминальной информации, полковник Вильсон на проводе, чем могу помочь, сэр, — отчеканили на том конце провода.

— Говорит полковник Купер.

— Слушаю сэр, назовите код допуска. Купер назвал, после чего добавил:

— Мне нужны все, какие у вас имеются, сведения об осужденной заключенной, находящейся в тюрьме на Крэмлин-роуд, Трине О'Нил. Хочу узнать обо всех, с кем она спала со времени наступления совершеннолетия — фото, досье. Данные отправьте в мой офис с грифом «совершенно секретно».

Попытка — не пытка. А вдруг майор N все же что-то напутал?

— Слушаюсь, сэр.

Купер повесил трубку.

Глава 34

«Хо-хо! А пожалуй, что наконец появился свет в конце туннеля, тот самый, который мы…»

— Ну-ну, уймись, чего раскипятился, — утихомирил Питер разволновавшегося барда. Вид у юноши вдруг стал обескураженный, и Питер понял свою промашку. Парень ведь ничегошеньки не сказал с той секунды, как попросил о помощи.

— Да-да… Ну так что там насчет Анлодды и саксов? Или это были юты?

Корс Кант встал и заходил по тесной комнате, словно теленок в загоне.

— Она не та, какой кажется, но больше я тебе ничего не могу сказать, потому что дал клятву. «Это еще что за новости?

— Ты поклялся молчать?

— Да.

— Ты дал слово. А слово для тебя — дело чести, верно?

— Разве может быть иначе?

Питер задумался. Ему попался еще один кельт, помешанный на чести! «Эх, парень, да я и с десятком таких, как ты, управлюсь!»

— Но разве ты не давал также слова Аргусу, разве ты не клялся служить Dux Bellorum и своей стране? И если две клятвы вступают в спор, какой из них ты последуешь?

Корс Кант пялился в пол и нервно кусал ногти. Питер решил несколько сменить тактику.

— Корс Кант, я — правая рука Артура, я командую его.., легионами. — «Правильно я сказал? Вроде бы Кей так говорил?» — В чем ты поклялся Артусу, в том поклялся и мне. Расскажи мне, что ты видел.

Бард перевел глаза с пола на ноги Питера и ответил тихо, дрожащим голосом:

— Я не.., не могу. Она.., сестра мне. Я не имею права предать ее.

«Сестра? Монахиня, что ли?» — Питер совсем запутался, но тут вдруг у него заболели пальцы, и он понял, что, задумавшись, чересчур сильно надавил на большой палец тем, на котором был надет тяжелый перстень. «Меровий. Я ему руку пожал. А он ответил мне знаком. Как бы они тут это ни называли, они все равно грязные масоны?»

Решив попытать счастья, Питер шагнул к юноше, протянул руку. Корс Кант ответил рукопожатием. И глаза его округлились, когда Питер выразительно нажал на его пальцы большим и средним. Корс Кант неловко отозвался тем же знаком.

— Отвечай, — приказал Питер. — Ради Сына Вдовы. Парень не на шутку напугался.