Двойной Герой (№1) - Врата испуганного бога

Жрец-Кормилец, местный человек в сером одеянии до пят, с неподвижным бледным лицом, черноволосый и высокий абориген, с короткошерстой овцой на плечах, пересек починенный подвесной мост, мельком удивившись целости его, осмотрелся и направился к конической скале, таящей внутри себя алтарь Последнего Бога. На полпути Кормилец остановился и закрыл глаза, готовясь услышать Голос.

И услышал Голос.

Голос спросил.

Кормилец ответил.

Голос приказал.

Кормилец повиновался.

Путь его лежал мимо Алтаря. Жрец шел кормить Испуганного Бога, а не приносить ему жертву.

Он обогнул скалу-Алтарь и стал подниматься по каменному карнизу выше. И скоро оказался точно над местом, где упал бот, где взрывами навалило камней, где медленно поднималась вода, где, одним словом, взбирались наверх два бравых скалолаза. Никто не может объяснить, почему они взбирались по стене, преодолев каковую, оказывались не со стороны деревни и леса, а с другой. Вероятно, эта стена показалась им, неопытным, более пригодной для восхождения.

Жрец-Кормилец прошел над ними, и в шлеме Дона бибикнул слабенький датчик. От неожиданности Дон чуть не сорвался вниз, вместе с микробоксом, висящим у него за спиной на портупее.

До карниза им оставалось пять метров. Жрец их не заметил. У Дона хватило ума и выдержки не заорать, а Збышек сигнала датчика не расслышал.

Через десять минут они выбрались на карниз. Дон недобро посмотрел в сторону, куда ушел абориген.

– Сейчас будет много боли, – зловеще пробормотал он.

– Чего это? – спросил Збышек.

– Туда сейчас прошел абориген, – указывая пальцем, произнес Маллиган, – и я намерен с ним познакомиться.

– Дон, а может, хватит? – прямо предложил Дону Збышек. – Я, если говорить совершенно откровенно, приключениями утомлен. Тем более – ребенок. Я против. Ну его к шутам, Дон! Устроимся, запустим маяк в шлеме, будем смиренно ждать “Калигулу”… а? Я против, Дон!

– Пошли, Какалов. Нужна информация, Какалов. Смирно! Пошли.

– Я хочу есть! И не забывай, я уже один раз оказался прав – насчет людишек. Ты сам признал, значит я прав и сейчас. Где орехи?

– Внизу.

– Почему!?

– Три кило. Впрочем, фестал я захватил. Погрызешь?

– Тупая белая ирландская скотина! Пошли. Датчик его ловит?

– Пока, да. Тихо идем, сливаясь с обстановкой.

– Господи, когда ты научишься связно и правильно разговаривать по-русски!

И они пошли.

Они настигли серого человека в тот момент, когда он привычно, в два приема, протиснулся со своей овцой в узкую кривую щель в скале, запирающей карниз. Абориген их не заметил.

– Ну, е-мае, пещерные люди… – пробормотал Збышек. – Микробокс не пройдет, Дон.

– Вижу. Останешься тут.

– Ничего подобного. Когда-то я не худо стрелял из пугача…

– Ты спятил, Какалов? Грохоту не оберешься!

– Да я ж не взрывать! Тихо-благородно, теплом, на малых оборотах…

– Обойму сожжешь всю…

– Ни псула…

Дону, при всей его решительности, бродить по пещерам в одиночку не хотелось. Он безропотно отошел, давая Збышеку место. Збышек, поплевывая на ладони, приблизился к щели, прислушался, покивал, вытащил пугач, настроил его, принял позу флагмана Макомбера и надавил гашетку.

* * *

Однообразные темно-серые стены, камень, камень, камень.

– Ты не забыл курсор включить?

– Не забыл, варвар, я никогда ничего не забываю.

– Так, Дон ловушка. Вот эта плита. Не наступи. Хорошо, что я много играл! Плевое дело – после ТОМБРЭЙДА-95. Слабаки лабиринт планировали. Только следи за курсором.

– Есть, шкип.

Камень слева, справа, снизу. Над головой – тоже камень, громоздкие свисающие глыбы, грубо обтесанные чьими-то давно уже мертвыми руками. Тихо пикает датчик. Абориген где-то впереди, не очень далеко, Дон и Збышек двигаются тихо. Ребенок спит. Дон не устает проверять. Не хватало еще плача. Впрочем, микробокс герметичен…

Но иногда все-таки подошвы слишком громко щелкают по камню, звук мечется в бесконечной ловушке, отражается от стен, пляшет, точно сумасшедший танцор на безлюдной площади, и, наконец, падает обессилено. Тогда напарники тормозят, замирают и долго прислушиваются.

Звук затихает. И снова – рождается. И снова.

Из ниши – лицо статуи. Не идола – статуи.

– Смотри, – говорит Збышек. – Видишь?

Дон кивает.

– Выключи очки, – говорит он. – На свету посмотрим.

Широкий луч закрепленного на его плече фонаря быстро дергается – вниз и вверх.

– Зарегистрируй, – велит Дон.

– Кто это? – спрашивает Збышек, снимая с объектива регистратора колпачок.

Дон думает.

Лицо как лицо. Широко раскрытые пустые античные глаза без зрачков, двойное верхнее веко, высокий лоб с мощными залысинами – почти до самой макушки, слегка удлиненный нос, узкий подбородок, небольшие острые уши, плотно прижатые к черепу. Тонкие губы.

– Странно… Он похож…

– Похож…

– Мы на чужой планете, ты не забыл?

– Нет. Все, я снял. Не похож он. Пошли. Ловушка, Дон. Тут надо на четвереньках. Паутина, видишь?

– Ну?

– Не паутина это.

И они снова двигаются вперед.

– Так! – говорит Дон. – Второй сигнал. А первый видоизменился… раздвоился. Это он овцу, видно, с плеч снял.

– Не двигается?

Дон слушает.

– Наш – не двигается. Овца – тоже нет. А вот третий сигнал… пошли. Кстати, есть небольшое эхо: там большое помещение.

– Зала называется.

– Знаток.

– Я читал.

– Умник.

– Отвяжись.

– Пошли.

И тут они слышат невдалеке страшный, чудовищный, неописуемый визг, многократно отражаемый эхом. Мгновенно у них в руках оказываются пугачи и они спешат вперед.

* * *

Больше всего зверь походил на корову. Собственно, статуя на площади, виденная Доном и Збышеком при посещении города, без сомнения представляли эту – или идентичную ей – особь местной фауны. Упомянутую особь без труда можно было вообразить на солнечном лужке, где-нибудь под Рязанью на Старой Земле, мирно пасущейся и буколически мычащей, если бы она питалась травой. Вообще-то, известно, что животные с копытами – вегетарианцы по определению. Но на Странной Планете может быть все.

Водятся на ней и коровы-людоеды.

…Дон в голос выматерился, вырубил ночные очки и включил фонарь. Корова отпрыгнула от трупов человека и овцы, распростертых на каменном полу, завизжала вновь, да так, что заложило уши, и заметалась.

– Сейчас я ее убью, – мертвым голосом сказал Дон. Збышек не успел ничего сказать, у него нашлись бы возражения, ведь явно, что корова на Странной Планете – существо священное, не нам местных коров судить, жертвоприношение есть жертвоприношение… Но Дон, держащий обезумевшую корову в луче фонаря, как сержант московской ПВО – “хейнкель”, выстрелил. Збышек не стал останавливать его, когда Дон твердо подошел к дергающемуся животному и добил корову выстрелом в ухо.

– Больше, тварь, мяса не будет. Ты теперь сама – мясо! – сказал Маллиган, упрятал пугач в кобуру. – Ты хотел есть, Збышек, – бросил он. – Пошли отсюда…

– Давай храм-то исследуем не торопясь… Безнадежен? – спросил он, видя, что Маллиган склонился над трупом серого человека. Дон покивал.

– Рогом в лоб. Большая искусность… Тварюга! Збых, все время мы здесь с тобой опаздываем! Телимся, как эти… Тьфу!

– Давай храм осмотрим, – повторил Збышек. – Ты заметил, он вот за ту цепь потянул?

– Да. Он услышал крик, подошел к цепи, дернул за кольцо, вернулся к овце, встал на колени и стал ждать удара… Сигнал, Збых? Может, тварь нас почуяла?

– Наверняка. Так, Маллиган, осмотрели помещение – и на выход.

– Фас, Збых.

– Фас, Дон.

У коровы имелось вполне благоустроенное лежбище в укромном уголке залы, достаточно толстая подстилка из соломы, изжеванная по краям. За коровой, видимо, присматривали и убирали за ней хорошо. Навозом припахивало, но не сильно, и самого предмета не было. Каменная поилка рядом с лежбищем полна воды: вода стекала по стене и в поилке собиралась. И нашелся еще один ход. Его заметил Збышек, перевернувший подстилку. Под лежбищем был люк. Ход вел вниз, вертикально.

– Куда? – спросил Збышек.

Они сидели перед разверзнутым люком на корточках. Круглый каменный колодец, свет фонаря до дна не доставал. Для спуска колодец был благоустроен следующим образом: крепкие деревянные бруски были вделаны в стены, вбиты между плитами, с таким расчетом, что образовывали своеобразную редкую решетку, квадратный колодец в круглом колодце. Расстояние между брусками – полметра, и свободного пространства в центре хватало для толстого тяжелого человека; микробокс проходил.

– Я не хочу возвращаться, – сказал Дон после раздумья.

– Я тоже. Либо ловушки насторожились, либо сюда бегут серые або с лазерным дрекольем. Пока не слышно?

– Пока не слышно. Но ты прав. У меня такое ощущение. Лезем вниз.

– Я первый, а ты не забудь прикрыть крышку, – сказал Збышек.

– Я и циновку постараюсь надвинуть сверху, – сказал Дон.

Спускаться было удобно.

Странные механизмы, не существующие физически, в неведомых укроминах глубоко под скалами, плод усилий то ли рук, то ли щупалец, то ли воображения неизвестной в Галактике расы; той расы, с которой Галактика вела вековую пограничную войну; так вот, странные механизмы, уже обеспокоенные исчезновением только что внедренного в мозг молодой особи женского пола приемника-преобразователя, теперь обеспокоились и сигналом, пришедшем с датчика подземного объекта номер 1; так вот, странные механизмы отыскали в своей огромной памяти инструкцию, отвечающую ситуации, прочитали ее, преобразовали особым образом и начали действовать.

Найти опасность и пресечь. Прогноз – неопределенность. Программа – требует доработки. Привлечь все ресурсы. Разбудить околопланетные охранные волны. С энергетическим дефицитом расправиться просто: отключить объект Взрыв, оставить только аварийное освещение. Движители планеты до устранения неполадок успокоить, систему Прилив на темной стороне затормозить.

Глобальный поиск.

– Погоди-ка, Дон, – попросил Збышек. Дон тотчас остановился. Тихо, только где-то мерно капает вода. Дон открыл рот, но Збышек показал ему рукой: “Помолчи…”, руку поднял, повертел пальцами, а потом надавил средним пальцем себе на нос и застыл неподвижно.

…Колодец оказался стопятидесятиметровым. Оперы спускались почти что час. Збышек спускался первым, он почти перестал надеяться на лучшее, и вдруг не нащупал ногой очередного бруска. Он тотчас просигнализировал тихим свистом Маллигану, насколько было возможно в колодце, согнулся, выключил очки и включил фонарь. Блеснула вода. Внизу был древнющий, залитый водой и укрепленный бетонными столбами квадратного сечения искусственный коридор. Збышек, не советуясь с Доном, тотчас разжал руки и спрыгнул. Воды оказалось по колено. Ее могло оказаться и по макушку, и выше, но Збышек был твердо уверен, что никто и ни при каких обстоятельствах не заставит его подниматься по колодцу обратно.

Збышек подождал молчаливого злого Дона, выключил свет, они настроили очки и принялись осматриваться.

Судьба и подземелье предлагали им сразу четыре пути, но тут же выяснилось, что смысл имеет лишь один из четырех. Оперативники стояли на подземном перекрестке, абсолютно крестообразном, но: северный коридор тотчас нырял вниз и был затоплен. А у Збышека отсутствовал шлем. Южный тоннель был несколько даже шире северного и поднимался, но был завален. Горные работы производить партнерам не климатило. Запад и восток не были ни притоплены, ни обрушены, наоборот, свободны и горизонтальны, но наугад выбранный восточный ход неожиданно свернул под прямым углом спустя двадцать шагов от перекрестка и немедленно закончился бугристой стеной. Причем датчик у Дона в шлеме заверил ровным гулом, что тупик волне естественный, всегда он тут был, никаких пустот и секретных проходов, – крутой нетронутый камень. Дон поглядел на Збышека. Збышек поглядел на Дона.

– Вот что, Дон, – произнес Збышек, – пошли-ка вон туда, – и махнул рукой в сторону запада.

– У меня такое же ощущение, – сказал Маллиган.

Они двинулись на запад, с опаской ступая по покрытому водой склизкому полу и стараясь не плескаться. В подземелье явно никогда не предусматривалось освещения, но очки действовали прилично. Ход вел прямо.

– Столбы железобетонные, – проворчал Дон, отколупнув на ходу стволом пугача от подвернувшегося под руку крепежного столба крошку килограмма на полтора. – Только бетон гнилой весь.

– Не трогай, идиот! – зашипел Збышек. – Обвалится!

– А нам ирландцам все равно: что пулемет, что самогон, что обвал, – лишь бы с ног валило, – неубедительно сострил Дон, и эксперименты третьей степени навсегда оставил. Они замолчали. И молчали долго. Однажды только Збышек сказал: “Ловушек нет, странно, даже примитивных…”, – а Дон сказал: “Я однажды читал про пелео… спелеу… спелеологов…”, но Збышек фыркнул и Дон не стал продолжать.

А потом Збышек вдруг стал, как вкопанный, и сказал замогильным голосом:

– Подожди-ка, Дон, – и уткнул палец себе в кончик носа.

Дон терпеливо ждал. Збышек отнял палец от носа, и Дон с изумлением увидел, как партнер принялся совершать обеими руками знакомые движения. Збышек искал присоски.

– Збых, ты чего? – вопросил встревоженный Дон.

– Мы все, мы пришли… – невнятно сказал Збышек. – Да черт, да где ж они…

– Збых, ты спятил! – заявил Дон, вертя головой.

Эта часть подземного хода, насколько Маллиган мог судить, ничем от уже пройденной, и, наверное, от той, которую предстояло еще им пройти, ничем решительно не отличалась. Дон твердо шагнул к Збышеку и пихнул его в бок.

– Какалов, информация! Мне нужна информация!

– Да вот я же и ищу… Где присоски, Дон?

– Я тебя сейчас присосу поперек ушей! – очень спокойно сказал Маллиган. – Выпей фестальчику, Збых, уймись и расскажи мне историю своей жизни! Говори со мной, Какалов, а то урою!

– Да ты чего, не видишь, что ли? – проговорил Збышек. – Это машина!

– Где. Машина. И. Как. Мне. Ее. Отличить. От. Среды. Окружающей нас. Какалов!

Збышек глянул влево, глянул вправо. Руки его упали по швам. Он оглянулся. Он уставился на Дона. Он задрал голову. Он поднял к лицу ладони и осмотрел их. Он потряс головой.

– Дон! Мы с тобой находимся внутри очень мощного и очень объемного компьютера! И, Дон, я не сумасшедший! Кажется…

– То-то что кажется!

– Нет… Погоди… Я же не могу так… – Збышек зажмурился и снова стал шарить руками. – У меня же это как рефлекс… Я ж ошибиться не могу…

Дон, обуреваемый различными чувствами под девизом “Ну вот оно, снова здорово!”, пригнулся и осматривался уже, глядя на мир через мушку взведенного, и установленного на энергетическое поражение, пугача. Збышек прекратил пассы, разжмурился. И разулыбался.

– Круто! – молвил он. – Вот это – круто! Машина, действующая и не требующая питания машина, которой нет в натуре! Вот это – действительно круто!

Збышек не шутил.

– Объясняйся, чертов пшек, а не то! – заорал Дон в голос. – Чего тебя разобрало!?

– Спокуха! – сказал Збышек. – Спокуха и внимание! Нет, ну до чего круто! Дон, глупый белый человек, более того – варвар… впрочем, будь ты даже и умнейшим негром с европейским образованием… Дон! Вот здесь, вокруг нас, в этом мокром и неприютном месте, где только крыса иногда проплывет, установлен неземного происхождения компьютер высшего порядка, неизвестной технологии. Рабочая станция, сервер, которого нет! Просто некто, однажды проходя мимо, остановился покурить, и сказал: да будет здесь! И стал здесь. И кусок подземного хода с камнями, водой, столбами и воздухом организовался в пространстве таким манером, что с тех пор способен выполнять около пяти миллиардов операций в секунду на околосветовой скорости обработки входящего сигнала! Дон, повторяю, я не спятил! Это так и есть. У меня рефлекс. Другой, вот ты, например, прошел бы сквозь эту машину, и ни сном, ни духом.

– Хорошо, – сказал Дон. – Отлично. Ты с этим, – Дон крутанул подбородком, – работать сможешь, гений?

Глаза Какалова немедленно закатились, рот приоткрылся.

– Только слюнки не пускай! – сказал Дон, решив больше ничему и никогда не удивляться. В конце концов – Странная Планета, и все такое… Мир велик, как Ларкин. А мы знаем так мало! О мире и о Ларкин…

– Дон, а ты случайно не захватил мои присоски? – спросил Збышек. – И транслятор?

– Да вот хотел, но как-то не получилось, – сказал Дон.

– Тупица…

– Спасибо, друг.

– Пожалуйста.

– Не за что.

– Не умничай. Ненавижу бородатые анекдоты!

– Ты сможешь работать, или пошли дальше!?

– Присосочек нет… ду-умаем… мы-ыслим… пальчиками, пальчиками… ведь я ж тебя почуял… я ж тебя узнал… какая я умничка… и ты будь умничкой… вот так… вот так… это чулочки у тебя… а это трусики… а где у нас кнопочка… а где у нас красненькая… как у нас мокренько… как у нас сладенько…

– Збых, Збых, не увлекайся ты так, – пробормотал Дон, глядя во все глаза.

– Вот так… ты у нас француженка… вот так! Есть, Дон. Я смогу с ней работать! Прямо так! Вот это машина! – завопил Збышек! – Полный контакт! Вот это я!

– Ну и что там интересного? – осторожно спросил Маллиган.

– Там локальная сеть, а что еще человеку надо? – сказал светящийся от счастья Збышек. – Так, Маллиган, я пошел, а ты тут посматривай… и вообще.

– Вернуться не забудь, – мрачно сказал Дон.

– Видно будет, – неопределенно сказал Збышек.

И закатив глаза, уселся прямо в воду.

Девятьсот тридцать два Странных Механизма, ни один из которых никогда не существовал физически, являлись, на самом деле, одним целым, и использовали для самоназвания собственной совокупности термин-имя Система; каждая конкретная часть системы называлась Наконечник. В момент приземления Маллигана и Збышека на Странной Планете работали в полную мощность ровно четыреста Наконечников. Остальные либо стояли на профилактике, либо спали в резерве.

Конечно же, внедрение внутрь чужака, вируса, лазутчика – врага – подверглось бы пресечению немедленно, благо и внимания, и средств для самозащиты у Системы имелось препорядочно, но Збышек достаточно долго просидел в засаде за пригорком, неторопливо и полно опознавая пространство вокруг себя и хача осторожно, издали все вокруг, что видел и что хачилось. Он видел, что идет мобилизация резервных блоков, он разглядел, что некоторые резервисты представляют собой конгломераты чистой оперативной памяти, потребной Системе под расширяющееся быстродействие, и, поразмыслив, посчитав, Збышек сумел придать себе вид одного из них, глупого, никогда не использовавшегося, но со вшитой профессиональной ориентацией – блок памяти для поискового процессора. И вот однажды один из пятидесяти рекрутированных Системой из резерва памятных Наконечников инициировался и принялся задавать обычные установочные вопросы, Система, ничем не отличая его от остальных, произвела над ним стандартную процедуру тестирования, опознания, сканирования. Все оказалось с молодым Наконечником в порядке и он тут же получил личный адрес, имя, код и плоскость. Затем одна из аварийных подпрограмм провела тестирование в боевом режиме. Наконечник 634А был признан годным для строевой, с индексом лояльности ровно 1. После этого Система дала ему и доверие и перестала обращать на Збышека специальное внимание.

Наконечник 634А, полноценный гражданин СМГ, выпускник Школы Аякс (Жмеринка), оперработник Западной ППС Галактики, встал на рабочую плоскость Системы, облекся в код, воскликнул имя, расписался, где требовалось, ритуальным шагом приблизился к шевелящемуся изображению мутного множественного прилагательного, бывшим коммуникационным портом памятного массива Системы, и начал танцевать.

Всеми известными и доступными ему способами защитив от прочтения, в самом уголке себя, сохранил он острое чувство, знакомое каждому полицейскому или ученому, каждому геологу или архивариусу, словом, каждому, кто долго что-то ищет, и, вдруг, за секунду до совершения находки, вдруг понимает: “Вот ты и попался! Вот я тебя и нашел!”

Времени на продолжительные диалоги терять он не хотел. Збышек испросил доступа для приема инструкций из банка памяти, обосновав просьбу невозможностью стоять поодаль от великих дел и сознательной ненавистью ко всякого рода внешним неполадкам. Мгновенно последовал еще один тест, локальный, местный, тест Збышек прошел. И моментально он увидел перед собой Вселенную и в этой Вселенной неторопливо двигалось море. Збышек лихорадочно вспомнил программу “материализация духов”, написанную им в глубоком детстве для одного дела, почистил ее, привел в соответствие с языком Системы и запустил. Теперь он не только видел пространство сети Странной Планеты, но и автокарта действовала у него в голове, и объекты Системы, созданные Иными, он узнавал без лишних запросов инфоцентра.

Тут же, активно включившись в поиск врага, Збышек получил возможность ходить, где вздумается, и спрашивать, что попало.

Что ему еще было нужно?

Спрашивай, мальчик, спрашивай!

Збышек уселся в спокойном месте негромкой музыки. И вот на неуставной вопрос его: ну, вашество, какие тут у нас с вами дела, Система, очарованная молодым любознательным Наконечником, так близко принявшем к сердцу насущные и вечные цели и задачи, да еще обладающим микросознанием, тотчас ответила: давно здесь сидим, молодой. Расскажите, вашество! – Да слушай, молодой!…

Поскольку Збышек не был обеспечен технической поддержкой, физически существующей надсистемы, где он мог покрасть гигабайт-другой жесткой памяти, в пределах достижимости не было, то не мог он получаемую информацию категории экстра-классно-люкс сохранять. И показалось ему, что очень это кисло, и он раздулся, напрягся, и впервые в жизни у него вышел трюк Нурминена с пивом и сигаретами.

Дон Маллиган увидел с изумлением, как тело партнера зашевелилось, вскочило с пола, извлекло из нагрудного кармана спецкостюма стило, а потом принялось судорожно хлопать себя самое по богам, очевидно, что в поисках бумаги (ее заменителя). Дон растерялся. Ничего подобного у них в снаряжении не имелось. Дон заметался. Ему показалось, что он нашел выход. Он схватил партнера под мышки и ткнул, чуть ли не носом, в ближайший крепежный столб, на серой грани которого можно было писать стилом. И, приоткрыв рот, стал разбирать, понимая написанное с трудом, символы старого контрабандистского кода, являвшегося официальной системой конспектирования лекций в Школе Аякс.

Глава 18

ОГОНЬ СВЯТОГО ЭЙНО

“Ты вправду доктор Итай-Итай? Помоги мне, доктор, и ты не пожалеешь, клянусь святым Фрейдом! Если бы ты только знал, доктор, в какую панику меня приводят эти ужасные ночные кошмары!”

Фредди Крюгерв кабинете д-ра Айболита

В стендовом кресле пред гигантским выключенным монитором персональной машины Нурминена “метаплюс”, в личной его же рубке, представлявшей собой гибрид пышно ухоженного зимнего сада и мостика среднего крейсера, сидело тело Директора. В виски его глубоко впились присоски, транслятор перед ним угрожающе налился зеленым огнем. Нурминен был: бледный. Неподвижный. С засохшей на нижней губе пенкой.

Баймурзин проверил у Директора пульс, покивал, скорбно кривя рот и промолвил в пустоту:

– Мальчики, реанимационный комплекс в рубочку Директора Нурминена. И мне попить чего-нибудь бодрящего.

– Сагат Варфоломеевич, он так уже семнадцать часов, – плаксиво сказала ассистентка Нурминена. Было ассистентке на вид лет тридцать. Звали ассистентку Николь Поррумоварруи. Сидели у ассистентки вокруг маленьких глазок тяжелые дальнобойные линзы. Тайно и безнадежно ассистентка любила своего босса. И была ассистентка хороша во всех отношениях. Весила за сто. – Директор Нурминен никогда так глубоко не погружался. Его вообще нет в сети Галактики! Я очень боюсь! Я все обшарила!

– Дамочка, не дрейфьте! – заявил Баймурзин. – К сожалению, не могу вам подать платочка и, тем более, предложить свою жилетку для обильного плакания в нее: я, как видите, гол. Один вопрос. Оставлял ли наш любезный Волчара-Никто свои метки на камнях?

Губки Николь Поррумоварруи задрожали.

– Сагат Варфоломеевич, я не понимаю вас! – сказала она с достоинством.

– Насколько я знаю, – удрученно повздыхав, произнес Баймурзин, – выполняя оперативное задание, любой сотрудник ППС обязан оставлять в киберспейсе метки. Следы. Правильно, милочка Николь? Или Директору закон не писан?

– Директор Нурминен являет собой пример неукоснительного следования правилам! – заявила Поррумоварруи всколыхнув к зениту мощную грудь и плеская во все стороны тремя мощными подбородками. Баймурзин чмокнул губами.

– Вот я и спрашиваю, не обнаружили ли вы, котеночек, во время поиска виртуального воплощения Директора Нурминена меток в киберпространстве, оставленных им? Согласно инструкции.

– Директор Нурминен обычно оставляет метку “ЗДЕСЬ БЫЛ ЭЙНО”. Она очень яркая и громкая. Но сейчас в киберспейсе, прилегающем к Мешку нет ни одной его метки.

– Ни новых, ни старых? – спросил Баймурзин задумчиво. – Очень хорошо.

Сработал шифрозамок двери и в рубку Нурминена вкатилась тележка с медкомплексом на борту, движимая помощниками Баймурзина: Мусиком (академик Тарань) и Пусиком (академик Попр-Кдон-второй-мл.).

– Вот и вы, – сказал им Баймурзин приветливо. – Видите дядю? Это Директор Волчара, мой боевой товарищ и большой начальник. Дядя хочет есть и пить, писять и какать. А вот и мой морковный сок. Какой ты милый, Мусик! Организуйте-ка ему меню внутривенно, он несколько не в сознании. Не в себе. Отошел погулять. Ты, Пусик, – кормилец, ты, Мусик, – добрый доктор Если Что. – Так, госпожа Поррумоварруи, ни новых, ни старых меток Директора Нурминена нет?

– Я сканировала только окрестности. Директор определенно заявил перед погружением, что отправляется искать канал для выхода на киберпилотов группы Маллигана.

– То есть наш доблестный Эйно решил прорваться в Мешок… Смельчак! Как жаль, что я пренебрегал в свое время изучением компьютерных технологий! Кстати, девушка моей мечты, вас не стесняет то, что я гол?

– Н-нет, профессор, нисколько… э… очень даже мило…

– А вот мисс Ларкин почему-то раздражается… Не знаете почему?

– Н-не знаю, Сагат Варфоломеевич… Что же Директор Нурминен?…

– Видите ли, Николь-сан, я несколько некомпетентен в кибервопросах, я же ясно вам сказал… Не надо смотреть на меня, как на панацею от всех бед и господа бога нашего. Бог тут скорее именно Нурминен, а пути его, как известно из первоисточников, неисповедимы. Впрочем, подождите реветь, идиотка! Ваше мнение, как специалиста: проницаем ли Мешок?

– Теоретически – проницаемо все, – сдерживая слезы и косясь на распростертого в стендовом кресле Нурминена, ответила ассистентка. – Я не знаю защитной среды, которая остановила бы Волчару-Никто. Нет такой среды.

– А если в Мешке НЕТ компьютерной сети?

– Мы думали об этом, когда Директор Нурминен готовился. Но, во-первых, это странная мысль. Мне бы такой никогда и в голову не пришло. А во-вторых – в Мешке аж два мощных компьютера. Один наверняка в сознании. Априори предполагалось, что оба корабля целы. Иначе проблема решения не имела бы. А нам нужно решение.

– Я не понимаю тогда, чего ж вы разводите панику, – пожал плечами Баймурзин. – Задача сложности невероятной! Много дела – много времени.

– Но Директор Нурминен…

– Даже Директор Нурминен имеет право! – странно сказал Баймурзин, впрочем, Поррумоварруи его неожиданно поняла.

– Я просто испугалась, – прошептала она.

– Тятя, тятя, мы закончили! – сказали академики Пусик и Мусик хором. – Дядечка жить будет. Дядечка сытый и сухой. Можно мы теперь пойдем погуляем?

– Только не пить! – строго предупредил их Баймурзин. – А ты, Пусик, позвони доброй бабушке Лене и спроси ее, могу ли я к ней сегодня заглянуть.

– Тятенька хороший! – заявили Пусик и Мусик, и ушли. Николь Поррумоварруи перевела дух.

– Вот таким образом, – произнес Баймурзин. – И не расстраивайтесь, милая леди, и не играйте панику! Кстати, неплохая мысль, надо будет сказать Ларкин… боевой такой военный сигнал: “Предаться панике!” Ждите своего шефа… со щитом, или на оном… и знаете, что? Попробуйте поискать не метки Нурминена, а приобретенные деформации информационного поля на границе с лакуной Мешка, в нейтральной полосе. Нурминен умеет ходить по байтам и не мять их, но нынче ему незачем мылить следы. Поройтесь, милочка-копилочка, поройтесь!

Баймурзин, не говоря больше ни слова, повернулся к Поррумоварруи голой спиной и прочим голым, и направился к двери.

– Спасибо, Сагат Варфоломеевич! – сказала Николь Пррумоварруи, испытывающая огромное облегчение неизвестно от чего. Баймурзин кокетливо бросил через плечо:

– Добренькая тетенька, вежливая, нам с тобой, дружок, тетенька понравилась, правда, Васенька?

* * *

Трудно передать словами состояние Нурминена, когда он наконец нащупал на поверхности черной лакуны отблеск знакомого сознания. Словно заметил слабый солнечный блик на срезе зеркала, глядя на него с обратной стороны. Нурминен тотчас остановился, осэйвился, резервную копию тщательно заархивировал, превратив в крепенький крутобокий бочонок с личной Нурминеновской печатью на пробке. Вокруг было непроглядно темно, стороны света не определялись. Метку ставить в пространстве Нурминен не стал. Не на чем, да и никто, ни один хакер не сможет сюда дойти. Разве что Какалов. Но Какалова нет в Галактике. Нурминен взвесил бочонок в руке, прикинул, пожал плечами и, сильно размахнувшись, запустил в сторону, где, как он предполагал, должны были находиться обитаемые миры. Авось найдут. Возвращаться назад Директор не хотел. Он не был уверен, что следующая попытка сможет завести и его так далеко, как сейчас.