Двойной Герой (№2) - 2-Герой-2

Антуан Светосранов, как и всякий штучный человек, имел массу различных качеств. Например, он совершенно не терпел, когда его "Я!" ущемляли к чему-нибудь принуждением. И более капризного человека днем с огнем было не сыскать даже и среди людей штучных.

Именно высокая степень капризности натуры Антуана Светосранова помогла ему сделать головокружительную карьеру. Для него существовал только один авторитет. Он сам. С ним бессмысленно было искать компромисса. Повинуясь неистребимому духу противоречия Мон Шер Великолепный шел во всем до конца, и "неизменно враг повержен!" – будь то идиотская гонорарная политика глупой звезды, будь то происки конкурента, будь то нелетная погода, или недостаточная свежесть икры на бутерброде. Волшебным образом Светосранов лавировал между строк Закона о недобросовестной конкуренции, неписаных законов общежития и Правил Космического Движения. Нельзя было сердить Антуана Светосранова! С ним можно было только сотрудничать. Непрерывно говоря комплименты и кормя его его любимыми пирожными с маком.

Оставленный войсаулом Полугаем наедине со своим гневом, Светосранов, выпив коньяку и подумав, разбил в канцелярии все, что билось, разрисовал непристойными фигурками стену, бросил на стол Полугая тысячу королевских в возмещение ущерба и принялся колотить кулаками в дверь. Вдруг дверь отворилась. За ней никого не было.

Малиновое Зерно договорился-таки с диспетчером, оказавшимся нормальным парнем, понимающим и все такое, и продлил свою визу до пяти вечера. Но диспетчер тут же и ограничил индейца, с диспетчера голову снимут, если индеец выйдет за пределы ангаров, ты, друг-пилот, пойми, втолковывал диспетчер, у нас тут такое, на шипоносце, чуть ли не мятеж в состоянии подавления, не подводи меня, а если что, то я тебя не видел, а ты меня не спрашивал, лады? Малиновое Зерно, конечно, был лады.

Почтальон быстро исправил косметические разрушения, произведенные им в шлюзе "Китового Уса", открыл внешний люк и съехал по поручням трапа на руках вниз. Огляделся. Неподалеку, у передвижной переборки ангара, стояли несколько техников и внимательно рассматривали корабль Малинового Зерна, тыча пальцами куда-то вверх, разговор у них происходил, вероятно, высокопрофессиональный. Малиновое Зерно направился к ним. Техники заметили почтальона и замолчали, разворачиваясь ему навстречу из кучки в шеренгу. На лицах у них написалось острое желание привлечь владельца невиданного звездолета к спору в качестве арбитра и толкователя непонятного.

– Я Малиновое Зерно, юконец, – представился индеец и по очереди пожал всем техникам руки. Техников было пять человек, одна из них была девушка. Ей Малиновое Зерно, искушенный в обычаях бледнолицых, руку попытался поцеловать, вызвав у девушки легкое недоумение и добрый смех у остальных. Малиновое Зерно извинился.

– Разрешите мне постоять с вами и расспросить вас, – сказал Малиновое Зерно.

– Да стой хоть год, – произнес один из техников, бригадир, по имени Маттесон. – И кстати же ты появился! Мы уже драться хотели. Вот скажи нам, индеец, вот мы смотрим и спорим, как у тебя корабль вооружен ходом, горизонталью ли, или откасательно?

Вопроса Малиновое Зерно не понял. Впрочем, так и так он не ответил бы на него. Почтовики серии "собачья упряжь" строились на Старом Плутоне (Плутон-2, верфь Хелен Джей Ларкин, отстояла от своего солнечного старшего брата на двенадцать парсек, находилась у ЕН-42202, по соседству со штабной планетой Западной ППС Аякс; Старый Плутон и Плутон-2 часто путают, а их путать нельзя). Проект "собачьей упряжи" был проект строго секретный, юконцы сами создали для себя такой корабль, какой им был нужен, и "собачья упряжь" никогда не продавалась на сторону, ни в каком виде. Совершенно особенный корабль, неотъемлемая часть Юконской Почты. Всего их было девяносто девять, по кораблю на действующего Почтальона. Только смерть пилота и разрушение корабля влекли за собой Конкурс среди Учеников и заказ на Старый Плутон. Выигравший Конкурс молодой Почтальон принимал новенький корабль, нарекаемый Старыми многочастным именем – именами погибших предшественников и новым собственным. У некоторых почтовиков было до десяти имен, лидером являлся корабль почтальона Волкозуба, носящий имя из четырнадцати корней. "Китовый же Ус" Малинового Зерна полностью назывался "Снежный Мираж Имеющего Клык Тюленя – Китовый Ус". Кораблю недавно исполнилось девять лет, что внимательному читателю автоматически сообщает о стаже работы Малинового Зерна. Малиновое Зерно был уже очень опытным Почтальоном, уважаемым и занимавшийся особо сложным делом – доставкой бандеролей "частное лицо – частное лицо".

Как выше сказано, "собачья упряжь" есть специально спроектированный юконцем для юконца корабль. Гордыня и разум конструктора, обреченного следовать опыту и учебникам по кораблестроению белого человека, заставила его, тем не менее, несколько раз открыть Америку с другой стороны. И получился у него спринтер со стайерским запасом дыхания в космосе, и с атмосферными летными характеристиками спортивного флаера. У конструктора хватило ума запатентовать ноу-хау и наложить на него табу. Крупные судостроители сунулись на Юкон с деньгами, бусами и огненной водой, но получили лишь вежливо-презрительный отказ от сотрудничества. С индейцами десяток лет назад пыталась договориться и Хелен Джей Ларкин, и это был редчайший случай ее полного поражения.

При потрясающих летных качествах, обитаемые помещения корабля были сделаны индейцем для индейца. Настоящий воин вволю мяса ест только дома, у очага, вернувшись победителем; на тропе войны излишества и удобства только расхолаживают. Опять же, лишний вес, незаметный для процессора Кумока, но каждым граммом своим понижающий полезные свойства корабля при ходе на "норманне". Общий кубометраж герметичных помещений, включая склад для почты, составлял всего восемьдесят шесть метров – при трехсотпятидесятитонном водоизмещении "собачьей упряжи". По поводу же вооружения почтовика сказать можно только одно: юконец-конструктор не стал мудрствовать и просто вписал в проект башенную турель крейсера "Росток" и лазерный пояс десантного "катрана". К сожалению, невозможным оказалось купить лицензию на установку кавитатора – с продажей оружия массового поражения в частное пользование государство было очень осторожно.

А из систем жизнеобеспечения вентилирующая установка хороша была на "упряжи". Индейцу проще не поесть, чем не покурить. Все индейцы курили. Оригинальный комплекс вентиляции "горний воздух" в свое время получил Гран-при на Выставке Достижений Человеческого Разума: юконцы, презиравшие общепринятые духовные ценности бледнолицых, вовсе не чурались денег. Впрочем, впоследствии, на продажу технологии "горний воздух" табу было наложено также.

– Зерно не техник, – ответил Малиновое Зерно, стараясь придать словам своим виноватый оттенок. – Зерно не может честно разрешить ваш спор. Я вожу корабль, я доставляю почту, но я не знаю, как устроен двигатель.

– Так, а если в космосе что откажет? – поразился другой техник, Оппсон. – Безделка какая откажет, как же ты тогда?

– С безделкой почтальон разберется, – молвил Малиновое Зерно. – А все остальное – уже катастрофа.

– Ну говорю же, отмороженные ребята, – заявил Маттесон. – Индейцы, одно слово! Как в кино.

– Да, мы индейцы, – подтвердил Зерно. – Однако, не помогут ли мои собеседники понять кое-что мне?

– Валяй! Чего ты хотел? – спросил Маттесон. – Как это у вас? Хау.

– Я давно знаю воинов с Запада, – сказал Зерно. – Я возил почту на Аякс, на Питтсбург, я возил бандероли на "Камкай", я возил почту на Боромир и на "Ямаху". Всюду мне встречались честные люди, воины. Это так. Сегодня я встретил бледнолицых с бородатыми носами. Я удручен встречей с ними.

– Тебя что, друг, кинули здесь? – спросил Оппсон. – Кто?! Мужики! Не попустим…

– Нет, друг, меня не кинули. Я индеец. Но я любопытствую. Сегодня мне встретились иные воины. Не пограничники. Спесивые и не знающие открытого боя. Со лживыми языками и приторными улыбками. Кто они?

– А… – проворчал темнокожий техник Фарруга Нельсон. – Это он на казачков налетел… С бородатыми носами… Га-га-га!.. Инспекция, друг индеец! Набежало их сюда, аж скорость села у шипоносца… Ребята! – сказал Нельсон. – Кстати! Сегодня заваруха наверху была, не знаете?

– Какая заваруха? – спросила девушка.

– Шпионов каких-то искали. Вроде бы казаки шпионов нашли. Или саботажников.

– Саботажников?! – спросила девушка. – Откуда ты знаешь?

– А я знаю? Я же спрашиваю.

Малиновое Зерно слушал. Девушка достала из нагрудного кармана комбинезона общевойсковой коммуникатор и стала с ним возиться, отойдя в сторонку. Малиновое Зерно наблюдал.

– Да, ребята, сидим мы целыми днями в трюме, – сказал Маттесон горько. – Света белого не видим. Однажды флажок со смены отобьем, выйдем наверх, а там уже никого нет, война кончилась и большой взрыв произошел… Я что предлагаю? Врезаться в пакет под диспетчерской и пустить боевую связь по громкоговорителям. Хоть "свистать всех наверх" не пропустим. А корабль у тебя, индеец, интересный. Хоть и врешь ты, что не знаешь, как у него ход выправлен… Ну, индеец не врет, а сохраняет тайну, ясно, не обижайся. Мне только не понятно, как же ты в атмосфере ходишь, если у тебя так корма подпущена…

– Ну так и ходит! – сказал доселе молчавший техник, с неизвестной фамилией. – Подпуск-то допустимый, смотри по отражающим… вот ватерлиния, а это уже будет откасательная!

– Где же тебе это будет откасательная, когда гребень стоит так низко! – возразил Оппсон. – Он же неподвижный, там же лазерный пояс, дубина!

– Как это он неподвижный! – горячо сказал неизвестный техник, Малиновое Зерно хотел уже тихо покинуть поле спора, но остановился, услышав голос девушки. Она твердо подошла к Маттесону, начальнику бригады и потребовала:

– Люк! Ну-ка, дай мне отпуск наверх.

– Зачем тебе, Энди? Дорогуша, смена – она для всех смена. Взялась – так соответствуй!

– Ты мне, Люк, мозги не прополаскивай, – твердо сказала девушка. – Нужно мне наверх, и все тут. Я у тебя жалованье не получаю, а помогаю вам, неумехам, поскольку без дела сидеть при женишке не люблю. Выпускай меня наверх.

Малиновое Зерно ожидал, что грубую скво тут же подвергнут усмирению, но ошибся: скво наоборот получила отпуск немедленно. Сбросила на пол перчатки и побежала прочь. Малиновое Зерно решил использовать случай. Он догнал девушку уже у выхода из ангара.

– Могу ли я просить об услуге у вас, – сказал он.

Девушка остановилась, осмотрела Зерна с головы до ног.

– Мне некогда, дружище, – произнесла она. – Что ты хотел?

– Проводите меня наверх, как будто я – ваш ухажер.

– Чего?!

– Выслушайте меня. Я, Малиновое Зерно, не посягаю на вашу честь никаким образом. Мне нужно восстановить свою. Вы – западный воин. Воин воину глаз не выклюет. Я откровенен с вами. Могу я просить помощи?

– А что случилось?– Девушка спешила, дьявольски спешила, но что-то в голосе индейца ее останавливало.

Малиновое Зерно сказал:

– У меня конфисковали почту. Я привез почту воину и аяксу Збигневу Какалову. И у меня ее конфисковали. Казаки.

Отчего-то его слова произвели на девушку громадное впечатление. Она захлопала глазами, большой ротик ее приоткрылся. Вероятно, подумал Малиновое Зерно, она знакома с адресатом. Индеец ошибается только один раз.

– Ты привез почту Збышеку? Ты его видел? – спросила девушка, подходя ближе, так что индеец вынужден был отступить, чтобы девушку ненароком не задеть и не скомпроментировать.

– Я не видел его. Я понял так, что Збигнев Какалов, мой адресат, арестован. Меня пригласили на корабль, где были одни только казаки, предъявили очень высокие документы и забрали посылку, мотивировав конфискацию государственной необходимостью. Ранее я узнал, что мой адресат болен и находится в госпитале. Но там его нет. Помогите мне. Мне нужно вернуть почту. Мне очень трудно просить у вас, женщины, помощи. Но у меня локальная виза. Я только хочу оправдать свое нахождение на шипоносце вне ангаров, словно бы я – ваш ухажер. Простите.

Девушка протянула руку.

– Меня зовут Энди, – произнесла она. – Энди Костанди. Я хорошо знаю Збышека. Пошли. И незачем разыгрывать спектакль. Проведу просто так. Но сначала зайдем ко мне домой… Это недолго. Хорошо?

– Малиновое Зерно не забудет о своей благодарности.

– Да ладно тебе, почтальон! – сказала Энди Костанди. – Но что же у нас тут происходит, на Западе?..

Безделье и развлечения наскучили Энди гораздо быстрее, чем Дону. Все одинаково, сыто-пьяно, весело до приторности и, в конце концов, смертельно скучно. Первое время Энди таскалась за Маллиганом в состоянии сомнамбулическом, поскольку все боялась поверить, что Дон жив и даже не особо ранен. Она оправилась довольно быстро, и некоторое время таскалась из собственнических соображений, когда ей казалось, что любая шлюха Дончика с толку собьет. Затем она окончательно пришла в себя и день-два искренне веселилась, не обращая на зачастую вполне симпатичных шлюх никакого особенного внимания, тем более, что Дон всерьез блюл честь и здоровье. Затем Энди наскучили посиделки вовсе, главным образом оттого, что, как выяснилось, каждая из посиделок превращалась автоматически в концерт Музыкального Быка. Энди обожала Дона, но репертуар его выучила наизусть уже на "Ямахе", и от некоторых песен ее уже тошнило. (Особенно раздражала ее, почему-то, выверенная для каждого номера мимика Маллигана.) Она оставалась дома, навещала Збышека, пила с ним чай, сидела с ним, когда он спал; она читала; в один прекрасный момент – несколькими днями ранее описываемых событий – Энди остервенела, явилась к начальнику смены технического обслуживания порта "Стратокастер", предъявила документы и потребовала дела. Начальник смены, который, кажется, даже и домогался благосклонности Энди на одной их вечеринок, покраснел, увидев ее, и немедленно предоставил ей пропуск на работу и представил бригадиру бригады монтажников внешнего оборудования, Люкольду Маттесону. Маттесон немедленно предложил выпить и переспать. Выпить Энди не отказалась. От пересыпания в приятных выражениях отказался сам Маттесон, несколько позже, когда Энди поведала ему, что родилась на Южном Уэлльсе, планете, крупнее Земли в два с половиной раза.

Работа привела Энди в преотличнейшее расположение духа, и Дон снова ей полюбился в полном объеме, и снова стал казаться почти гениальным и единственным из возможного. Что касается его любви к распеванию одних и тех же песен на одних и тех же вечеринках, то пусть его, перебесится, когда время подойдет. За честь Дона Энди перестала опасаться, сообразив, что вряд ли Дон способен на что-нибудь легкомысленное наутро, в течении дня и вечером, после сладостной тяжелой ночки с ней, Энди.

Работа на "Стратокастере" сильно отличалась от аналогичной работы на "Ямахе". Нравы на флагмане были гораздо свободнее, регламент отношений "субъект – субъект" строился по принципу "кто умнее – тот и прав". Аура, окружающая генерала Ларкин и распространяющаяся от нее на весь Запад, на "Стратокастере" имела концентрацию почти осязаемую, словно бы атмосфера флагмана состояла из веселящего газа со вкусом духов генерала. Энди своими глазами видела, как Главный Навигатор Цуккер играет в расшибалочку с сержантом-пилотом. Все-таки командира "Ямахи" Дана Бояринова, женщину умную и простую, Энди не представляла панибратствующим с каким-нибудь младшим чином… Однако, свобода свободой, но дело на "Стратокастере" стояло туго, обязанности исполнялись творчески, с комментариями, но – от и до, и в охотку.

Тем более резок был контраст между пограничниками Ларкин и казаками войсаула Полугая. И тем более испугалась Энди, услышав – даже и краем уха – о каких-то беспорядках наверху. Ей моментально представился окровавленный Дон, отбивающийся один ото всех, наседающих на него, она легко представляла себе также причину мятежа – шел Дон по коридору и обозвал казака дураком. С Дона станется, а правда глаза колет. Вот тебе и мятеж.

Самое интересное, что портовые диспетчеры до трех часов дня не знали о смерти Хелен Джей, сейчас уже трудно сказать – почему. Да, диспетчеру позвонили и сообщили, но он пропустил дурацкую шутку мимо ушей, занятый ведением приближающихся "Китового Уса" и звездолета Светосранова… Ну, действительно, – дурацкая шутка, кто ее запоминает, а тем более, станет распространять?

Карточка-пропуск Энди открыла люк и они, с Малиновым Зерном рука об руку, покинули территорию ангара-26.

В предшлюзе "Коня Белого" стояли ад кромешный, содом с гоморрою и геморроем. Сотоварищи Светосранова, числом до пятнадцати, шумом великим и развязностью неописуемой, довели охрану до мозгового спазма. Командир наряда, младший урядник Курицын не знал, что тут поделать: застрелиться самому или перестрелять этих баб, похожих на мужиков, и мужиков, похожих на баб. Перед бледным, с белыми кулаками, Курицыным, непрерывно стоял долговязый во фраке и тыкал Курицыну под нос поочередно то кредитной "Метагалактикой", то сверкающим удостоверением Действительного Члена Академии Права СМГ. Наряд, выдвинув своего старшего вперед, жался к люку крейсера.

Стационарный предшлюз, устанавливаемый к борту надолго прибывшего в порт звездолета, удерживался в пространстве ангара системой стальных ферм, и, по расчетам конструкторов, его невозможно было повредить простым раскачиванием. Однако сотоварищам Мон Шера Великолепного это уже стало удаваться, когда, к великому облегчению Курицына люк "Коня Белого" распахнулся и, перед разом замолкнувшей юродивой толпой, появился мрачнейший и злющий Полугай. Курицын, не в силах сказать ни слова, молча развел руками.

– Я уже стрелять собрался, господин войсковой есаул.

Полугай нашел только одно цензурное слово, подходившее для выражения чувств, овладевавших сейчас Полугаем самыми различными болезненными способами, – при виде сверкающей толпы педрил и лесбиянок с туго набитыми кредитными карточками, при воспоминании о тошнотворном Светосранове и о только что законченном разговоре с Матвеем Кребнем, Кирьян Полугай сказал:

– Б-ба-а-арррдак!

И добавил еще несколько слов. Кто-то в толпе сотоварищей тихо и восхищенно ахнул.

– Дорогие друзья, – вежливейше произнес войсаул Полугай далее. – Вы имеете находится на территории военного корабля. Приказываю вам, как командир корабля, очистить территорию. Даю вам минуту. Затем прикажу своим людям выдворить вас вон силой. Задержанный мной для выяснения некоторых вопросов господин Светосранов будет свободен через несколько минут. Господа, мой корабль начинает предстартовую процедуру. Прошу вас не мешать. Честь имею. Курицын. Проследить.

– Есть, господин войсковой есаул! – радостно воскликнул младший урядник. – Ребята! Оттеснили гражданских!

Старший помощник Полугая есаул Гневнев поджидал командира сразу за дверью вакуум-камеры. Это была их первая встреча сегодня. Гневнев козырнул и протянул руку. Полугай пожал ее.

– Ну и командировочка выдалась, Кирьян Антоныч, – сказал Гневнев. – Так, я понял, уходим, наконец?

– Да, Давыдыч, уходим, слава богу. Кребень сюда придет, лично, завтра. Мне тут делать нечего больше. Корабль готов?

– Весь день в двигателе просидел, Кирьян Антоныч. Готово. Куда вас доставить прикажете?

Гневнев, заслуживший есаула за штурвалом звездолета, был только и исключительно летчиком-космонавтом. Когда он командовал кораблем, Полугай мог спокойно пить, ни о чем не заботясь. Чем он и собирался заняться тотчас, отпустив Светосранова и проверив пост при арестованном.

– Да мы пока, Давыдыч, далеко не отойдем. Встанем на оптической от шипоносца и будем ждать курьера. Он уже рядом. Арестованного повезет. А там видно станет.

Разговаривая, они пришли на круглую площадку, от которой распределялись основные массы "Коня Белого". Гневнев повернул в рубку, а Полугай остановился тут, на площадке, внезапно забыв, кто он и что ему надлежит делать. Такого с ним никогда не случалось. Приступы бешенства от непреодолимости обстоятельств – да, бывало, не раз, это нормально. Почти нормально… Сегодня, например… Нервы, все мы люди… Но мгновенная полная дезориентация – это слишком. Стареешь, войсаул, подумал Полугай медленно, причем, как-то неправильно ты, войсаул, стареешь: службу так близко к сердцу принимать нельзя, годы не те, не тот и энтузиазм… Будь честен, войсаул: впервые от тебя ушел тот, кто не должен был уйти. Вот в чем дело. Маллиган. Нагадил в душу, мерзавец, шпион… Полугай очнулся и ему стало еще хуже, когда он осознал, в какой идиотской позе стоит, и увидел, перед собой личико Ряхлова. Ряхлов попятился от зарычавшего на него отца-командира.

– Вернулся Епифанов, господин войсковой…

– Что там?

– Хорунжий Епифанов просится на доклад. Они нашли ордер.

– Какой ордер? – спросил Полугай, охренев.

– Ордер на арест Маллигана. Какой Мон-Зуд утерял. Королевский Ордер.

– Где?

– В рубке, господин…

Ряхлов говорил в пустоту. Полугай исчез. Ряхлов перевел дух. Огляделся. Закурил, погоняя дым ладошкой в сторону шлюза. Ожил коммуникатор.

– Здесь Ряхлов, слушаю вас, – откликнулся Ряхлов.

– Это… казачок… Это Хуторянский. Ну-ка, по-быстрому, слетал в командный пост шипоносца, пропуск я тебе выписал, опечатай-ка штурманский сейф. Приказ пришел. Мне в лом, а батька занят. Быстро давай, время пошло.

Хуторянский, старший радист, сегодня, вдобавок, – начальник караула, олицетворял для урядника Гены Ряхлова мор, и глад, и семь казней египетских. Поэтому Гена забеспокоился, оправил мундир и ответил:

– Есть, господин подхорунжий! Тотчас, господин подхорунжий, рад стараться.

Он не был рад стараться. Но побежал. Здесь вполне можно написать: куда глаза глядят. Перемещаться в одиночку по враждебному "Стратокастеру" Ряхлову было довольно страшно. За сегодняшний день он насмотрелся на бунтовщиков-аяксов и наслушался их. Но как раз пограничников, как выяснилось в недалеком будущем, Гена Ряхлов опасался зря: он так ни одного воочию и не увидел.

Поскольку за первым же поворотом наткнулся на Малинового Зерна.

– Минуточку, – сказал индеец. – Позвольте вас побеспокоить. Здравствуйте. Я Зерно, юконец.

Глава 7

КНУТ И КАТАНА

"Путь праведника лежит в мире, где тирания царят и необузданная гордыня… и благословен тот, кто, во имя высшего милосердия, входит в долину тьмы и ведет за собой многих… ибо он – хранитель братьев своих… и узнают, что я Господь, когда совершу великое мщение над теми, кто пытается уничтожить моих братьев…"

По свидетельству Жюля Винфилда:Иезекиль, Гл.V ст.XVII

Как будет сказано где-то ниже, мир устроен так, что Галактика очень велика. И в ней существует бесконечное множество дорог. Явлением того же порядка считается то, что в мире происходит бесконечное множество случайных совпадений. Но не сегодня, не сейчас и не здесь.

Легко видеть с нашей, Авторов, помощью: и дорога была одна, и никакой случайностью не пахло, когда на смотровой площадке высотного ресторана "Ласточкино Гнездо" (Прибережье, мир Бирюлево, Кремлевская Звезда, ЕН-4236) встретились трое серьезных, очень разных обликом, но одинаково опытных и зловещих.

Один из троих нам уже знаком. Это Джералд Суви Сайд, "драйзер", таинственный консультант по маркетингу, бандит и романтик сведенного к минимуму риска. Он и призвал на тайную встречу двоих других.

Двое его гостей нам еще неизвестны, но уже отчетливо вырисовываются на фоне бесконечной вечерней лазури, светящейся за обрывом парапета. Сейчас мы их разъясним, как писал грустный веселый писатель, и разъясним их намерения, ибо они (намерения) в высшей степени нечистоплотны, впрочем, чего там тут разжевывать, если Суви Сайда мы с вами знаем уже достаточно?.. Просто имена: Тычку Егор, Третий барон-мститель, цыган-гуманоид. Тоши Хонэда, мастер смерти, вассал.

Тридцать лет назад цыганский "шатер" наткнулся над Миленой на останки частного звездолета – стотонной яхты. В окрестности Милены, необитаемой планеты со фторной атмосферой цыгане завернули случайно – переждать, пока некие обстоятельства не отойдут в прошлое подальше. Находка цыган чрезвычайно обрадовала. Без дела сидеть они не любили. Несколько мужских особей немедленно покинули "шатер" и, использовав "воздушные шары", перенеслись на корпус яхты. Один из цыган имел при себе необходимые приборы. После недолгой возни, расширив пробитое в обшивке яхты отверстие, цыгане проникли внутрь и занялись спасением ничейного имущества, а по существу дела – мародерством. Причина катастрофы их не интересовала, на погибших homo им было наплевать, но брать было что – яхта принадлежала богатым людям; достаточно сказать, что осмотр командирского сейфа, с трудом взломанного, принес чистоганом сто золотых соверенов. Очистив погибший корабль, задумались, что с ним делать. Продать корпус на лом? Опасно; лишние вопросы… Решили попросту – вручную откупорить один из сохранившихся бустеров яхты, сориентировать ее на сход с орбиты и бустер подорвать – атмосфера Милены достаточно плотна, чтобы яхта благополучно сгорела в ней – и дело с концом.

Неожиданно, уже при уходе осмотровой группы с обреченной яхты, мальчишечка-хлопотун Нъякотя обнаружил "надутый" отсек. Цыгане столпились вокруг двери этого отсека (нежилая камера, скорее всего – холодильник, продуктовая кладовая). Ломать, не ломать, ай, ромалы? Нъякотя, хозяин находки, потребовал прежде просветить камеру: мало ли что. Спасение члена экипажа – гарантированная крупная премия. Просветили. Биосканер, действительно, показал в камере живого homo.

После утомительных процедур по наведению временного шлюза, возни с горелками и тугоплавкой керамикой двери камеры, на свет божий был извлечен спящий охлажденный младенец. К счастью на "шатре" в кладовке, среди хлама, обнаружился реанимационный полевой комплекс. В комплексе сменили батарейку и запихали младенца (мальчик, годик-два) внутрь. Мальчик ожил легко – тот, кто охлаждал его, был большой молодец – ввел мальчишке с десяток кубов "дэ десять". Цыганки принялись обихаживать находку, а мужчины собрались на толковище в Большом Гнезде, занавесили гнездо нитями, сдвинули жвала и порешили: яхту-таки утопить, а мальчишку – не отдавать. У цыган проблема своего гуманоида стояла давно и необычайно остро. Воровать детей – себе дороже, самое страшное преступление в Галактике, не по понятиям, скупать их – возможно, но чрезвычайно дорого, народ ушлый пошел, цены знает, а тут такой случай…

Мальчика привезли в Большой Табор, представили Баронам, которые решение "шатра" одобрили. Воспитанием и обучением маленького Тычку Егора занялся сам Кръягу, Первый барон-мститель.

Он очень хорошо обучил мальчика убивать и думать, а всеобщее среднее Тычку получил в частной гимназии Гераколома Питирима на Старой Луне – ромалы не пожалели денег. Тычку (он же Антон Курако, он же Джон Морено, он же Гедеон Гмыза) вышел в мир с дипломом магистра полилогических курсов. Позже Тычку Егор получил также специальное юридическое образование.

Образование дало ему возможность примирить в себе гуманоида и негуманоида. Своих он любил, жил ради них и неизбежное множественное общение с людьми воспринимал как горестную необходимость.

Три года назад погиб высокий ромал, и еще двое были навсегда опозорены сотрудничеством с властями. Причиной тому послужил некто Маллиган, лабух с Дублина, куда несчастная троица прилетела на встречу с золотодобытчиком Некапорусом по поводу намечающегося перераспределения долей влияния в совете директоров горнообогатительного комплекса на планете Прудон-XIXV. Переговоры были назначены на утро, цыганская делегация отправилась перед сном поужинать в какой-то портовый кабак, где при странных обстоятельствах и погиб, убитый наповал из незарегистрированного скорчера, помощник секретаря делегации, а секретарь и руководитель были подвергнуты унизительному допросу в полиции, дали копам показания, подписали подписки о невыезде до выяснения обстоятельств; переговоры начисто сорвались, община потеряла не только троих уважаемых мужчин, но и ощутимые прибыли… Тычку Егор немедленно вылетел на Дублин, провел расследование, выяснил фамилию и имя убийцы, но найти его не сумел: след Маллигана, как будто нитку перерезали, оборвался еще в городе… Тычку Егор воспринял это как личное оскорбление, дал на полугодовом толковище, куда были принесены жизни опозоренных семейств, клятву найти и покарать – три года он занимался Маллиганом и только Маллиганом.

Домик родителей маленького Хонэды стоял под сенью невообразимой величины небоскреба; первые несколько лет жизни Тоши воспринимал его как природное явление, и он хорошо запомнил свое потрясение, когда дедушка объяснил ему, что в стеклянной горе живут люди, а еще там живет Земной Бог господин Нагатасакэ, тот самый, что кормит их всех и по ночам думает о них, низких и преданных… Электричества в домике не было, но по ночам небоскреб сверкал невероятной радугой – читать книги, отодвинув стену, можно было без никакого напряжения в этом свете… Затем однажды явился черный человек, необычайно ласковый и необычайно почтительный к родителям, долго с ними беседовал, а затем крепко взял Тоши за руку и увел в Большой Мир – Служить и Защищать. С родителями Тоши больше не виделся, только раз в год говорил с матерью по телефону.

В Другом Доме Тоши угостили сладостями от которых он крепко уснул. Его положили в теплое брюхо медсерва и над его маленьким спокойным лицом вспыхнули красные и синие лазерные иглы. Он никогда прежде не смотрелся в зеркало – в доме родителей не было зеркала – и, после операции впервые увидев свое лицо, с широкими глазами, белой кожей и неприятными, резкими скулами, счел себя уродом. Черный Человек господин Учитель успокоил его, сказав большую и малопонятную речь. Отныне Тоши Хонэда – Тайная Сила и Внутренний Японец, сказал господин Учитель, рука, проводящая Закон господина Нагатасакэ, Отреченный и Обреченный, Будущий Мастер и Вечный Ученик, Добрый и Беспощадный, Подлый и Справедливый, Спокойный и Заходящийся Визгом, сказал господин Учитель, и впервые ударил Тоши маленькой твердой рукой, а затем поцеловал…