Большие гонки

      - Не открывайте, пусть звонят, - сказал он и револьвер в его розовой лапе закачался подобно кобре, готовой ужалить.
      - Я не могу. Это старая дева снизу. Она, должно быть слышала, как я вернулся.
      Как и большинство людей с саксонской кровью, он не блистал интеллектом.
      - Если я ей не открою, она, возможно, подумает, что я совершил самоубийство и вызовет полицию. Она вызывает её по малейшему поводу. Наша улица часто блокируется пожарными, скорой помощью и машинами шпиков, сказал я немного в истерике. Я был благодарен за сюрприз и сжал до боли кулаки.
      - О` кей. Но я буду за вами.
      Он проследовал за мной в прихожую и разместился так, чтобы его не было видно находящемуся за дверью, а он мог следить за мной. Открывая дверь, я чувствовал, как дрожат руки.
      На пороге, подобно ворчливому ангелу, держа Танга, своего маленького пекинеса, стояла соседка снизу, почтенная мисс Принг. Как ни прискорбно, но наши отношения не всегда были радужными. Она регулярно возмущалась моим проигрывателем, слишком шумными друзьями, количеством пустых бутылок, рассыпавшихся по лестнице, и девушками, которые время от времени у меня жили. Она сама себя назначила блюстителем порядка, а Танг, настолько раздражительный, насколько облезший, ненавидел меня невообразимо. Он обнюхивал и облаивал меня. Но в данный момент мисс Принг и её собачий хунвейбин были столь же желанны, как бронетанковый дивизион.
      - Ах, мистер Макальпин, - начала она, глядя на меня сквозь очки с двойным фокусом, оплаченные социальной помощью, - я по поводу вашего мусорного ящика.
      Никто, сказал я себе, не сможет убить меня в присутствии мисс Принг. Это невозможно, так же как отстреливать птицу в присутствии Папы Римского. Я закрыл за собой дверь, выстрела не было. Спасен ещё раз. Я так и не узнал, что хотела сказать мисс Принг о моем мусорном ящике, ибо, жалко улыбнувшись, я загрохотал по лестнице. Ее жалобное "- Мистер Макальпин! ", посланное вдогонку, прозвучало как вечерний призыв на молебен в мечеть.
      Я вихрем влетел в холл. Он был занят молодыми австралийцами, ожидавшими переводов от родителей. Один был почти наг и мечтательно почесывал свой покрытый густой порослью живот.
      - Привет, Фил, - сказал обладатель зарослей, отвлекшись от них. - Чем могу быть полезен?
      - Мне хотелось бы выйти через заднюю дверь. Спасибо, Билл, - крикнул я, пулей пролетая мимо него. Я думаю, он сказал себе, что мое появление связано с плохой едой, поглощенной ранее, ибо больше он мной не интересовался.
      Я прошел через стеклянную дверь, выходящую в "сад". Единственной вещью, "произраставшей" в лишенном солнца из-за окружающих зданий "саду" были пустые пивные бутылки австралийцев и следы посещения Танга. Я перепрыгнул через стену из красного кирпича, отделяющую соседний сад от нашего, пробежал узким проходом перед домом, избегая мусорных ящиков, и выскочил на параллельную улицу. Страх и приложенные усилия заставили меня вспотеть, я хотел как можно быстрее избавиться от своего добряка с револьвером. По улице проезжало такси, я оказался в нем и скомандовал водителю, не успевшему даже затормозить.
      Я посмотрел сквозь запыленное заднее стекло, но в пределах видимости не было ни одной машины. Все же лучше перестраховаться, пришлось выйти из такси и спуститься в метро на Фичли Роуд, сделать пересадку на Бейнер Стрит, ещё раз перейти в Ноттинг Хилле и, только почувствовав себя в безопасности, выйти на свежий воздух в Холборне.
      Но даже и там я обошел несколько домов, пытаясь просушить пропотевшую рубашку и выяснить, нет ли за мной хвоста. Никто, казалось не интересовался моей персоной. Я вошел в здание YI Пи-Эн, показал свой пропуск ещё дрожащей рукой и поднялся в лифте.
      Дежурный офицер сидел в своей стеклянной кабине и читал "Лондон Лук". Он посмотрел на часы - была половина четвертого - и невозмутимо занес время прихода в журнал. Я прошел по коридору и постучал в дверь, на которой можно было прочесть надпись, сделанную мелкими золотыми буквами - "Директор". Услышал какое-то глухое ворчание, я тем не менее вошел.
      Квин сидел в своей любимой позе, его ноги в мягких мокасинах покоились на столе, и читал что-то в картонной папке с надписью "Совершенно секретно" и другими кабалистическими знаками и звездочками интерсервиса. Я плюхнулся на стул и ослабил узел галстука.
      - Если вы пришли устраивать стриптиз, то я попрошу вас удалиться. Я занят, - проворчал Шеф Устроитель Дождя Квин. - В будущем я прошу вас осведомиться у дежурного офицера, свободен ли я. Ведь ничто не указывает на то, что я готов поразвлечься на столе со своей секретаршей.
      Там, естественно, было достаточно места даже для оргии. Но нужно быть полным идиотом, чтобы заниматься секретаршей Квина. Ей было пятьдесят пять. Волосы и очки стального цвета. Душой и телом сторонница правительства с того самого момента, как поступила в ВСО (Выполнение специальных операций) в стране Шерлока Холмса во время войны. (ВСО во время войны было расположено на Бейкер Стрит. ) Руперт, казалось, исчерпал на время свои сарказмы. Пока он перезаряжался, я начал говорить.
      - На меня только что напали в моей собственной квартире. Парень деревенского типа вооруженный пистолетом. По всей видимости, профессионал. Только благодаря случайности ваш верный вояка пока жив и вам не придется вносить его в список павших на посту.
      Квин спустил ноги и повернул очки в мою сторону.
      - Опишите более детально.
      Я все подробно рассказал, крупным планом и по мелочам, не забыв описать охвативший меня ужас. В заключение я сказал:
      - Мне не нравится встречаться со смертью на каждом перекрестке. До окончания моего контракта осталось три недели. Оставим все как есть, если не возражаете? Вы избавитесь от нежелательного элемента, а у меня - может быть - появится шанс спасти свою шкуру. Моя нервная система портится, и мой врач, старый друг принимающий близко к сердцу мои деньги, а потому заботящийся о моем здоровье, советует мне проветриться в теплых краях, где не свистят пули.
      Руперт достал сигарету из своего серебряного портсигара, прикурил её и, немного подумав, передал и мне одну.
      - Белокурый с румянцем на щеках. Дорсетский говор и отличный стрелок. Не составит труда найти его. Не отчаивайтесь, Филип, и не стоните. Я ни на миг не сомневаюсь, что он вам не желал плохого. Вполне возможно, что это агент военной автоинспекции, не имеющий другого способа заставить вас заплатить за нарушения.
      Я принимаю близко к сердцу ваши интересы, золотце, поэтому вам не сделают ничего плохого. Мне и в голову не приходила мысль расстаться с вами до истечения вашего контракта... В министерстве после понесенных на вас затрат будет форменный кризис. Пойдите лучше в архив и посмотрите, может быть найдете своего дружка в нашей коллекции.
      Я вздохнул и направился к двери. После недель раздражения, как только возник кризис, он наконец-то оказался на высоте и даже был человечен со мной.
      - Кстати, - пропел он, когда я держал палец на кнопке (дверь Квина открывалась и закрывалась электрически, чтобы показать важность его положения), - мне нравится ваш костюм. Но я не думаю, что розовые цветы на вашем галстуке сочетаются с вашей очаровательной рубашечкой.
      Глава третья Проведем ночь вместе
      Роллинг Стоунс
      Архив находится этажом ниже. Дежурный офицер выдал мне специальный пропуск с моим фото внизу и подписью самого Руперта. Я спустился по лестнице и бывший сержант командос проверил мои бумаги. Миновав первую стеклянную дверь, я отправился по коридору зная, что каждое мое движение фиксируется скрытыми телекамерами. Еще один бывший командос, единственным занятием которого было сидение в кабине из пуленепробиваемого стекла с крупнокалиберным карабином у колена, пропустил меня через вторую дверь.
      Архив - душа шпионажа, отсюда все эти предосторожности с его охраной. Внутри зала стоят стеллажи под двойными замками и с красным огнетушителями через определенные промежутки. Люди, работающие там, проходят невероятную проверку. Все то, что не фигурирует в отчетах YI Пи-Эн, остается здесь навсегда. В зале все двадцать четыре часа находятся дежурные. Молодой человек с дипломом по философии и в очках с золоченой оправой встретил меня.
      - Простите, Филип, могу ли я посмотреть на ваш пропуск?
      И это говорит тот, кого я приглашаю к себе и с кем по крайней мере раз в неделю вместе завтракаю. Но здесь не шутят с порядками. Убедившись окончательно, что я не работаю на китайцев, он провел меня к маленькой застекленной кабине, где каждое слово и каждый жест регистрировался различной аппаратурой. Мне хотелось курить, но я был уверен, что получить разрешение проще при запуске спутника на мысе Кеннеди, чем здесь. Перегрин Толомак сел напротив меня и подставил спецблокнот под яркий свет. После нашей встречи он уничтожит записи в присутствии третьего лица. Чего только не придумают, чтобы сохранять секреты, значащие не более телефонного номера какой - нибудь крошки, с которой встречается по вечерам Руперт Квин.
      Перегрин почесал голову и с большой осторожностью достал из кармана рубашки ручку с золотым пером. Они не имели права носить здесь даже пиджак, и рукава их рубашек должны быть подняты.
      - Итак, Филип, я задам вам несколько вопросов по поводу этого человека.
      Он говорил со мной нарочито медленно, как обычно обращаются с маленькими детьми. Мне хотелось бы посмотреть как он разговаривает с Квином. Для его объемного мозга мы все как дети. Сейчас он задумчиво пожевал кончик ручки.
      - Место рождения?
      - Англия, если он не подделывается.
      - Полиция или армия?
      - Армия... Но это только предположение.
      - От вас только это и требуется, Филип. Поэтому мы и существуем.
      Он медленно провел меня по всем характерным данным моего парня. Вплоть до использованного им оружия.
      - Хорошо... - рассудительно прошептал он, выходя со своими записями. И вернулся с сотрудником, принесшим ящик с фото шесть на четыре. Тот, удостоверившись, что Перегрин не взял по дороге какой - либо фотографии, ушел.
      - Теперь посмотрим, что у нас тут есть.
      Он порылся в коробке и достал фото. Не тот. Опять не тот. С третьего раза попали на то, что нужно... это уже о чем - то говорило. Но, если нужен был первоклассный мозг для создания подобной системы, естественно возникает вопрос, нельзя ли придумать более простой способа. Американцы используют компьютеры, что довольно дорого и маловероятно в Великобритании с её непредсказуем поведением электроцентралей.
      - Кто это? - наивно спросил я.
      Перегрин слегка замялся, будто я усомнился в его правах.
      - Мой дорогой Филип, я не могу этого сказать. Я должен составить отчет директору. От него целиком и полностью зависит сказать вам или нет кто этот джентльмен.
      Я оставил их в погребальной атмосфере, где инстинктивно говоришь шепотом и где они могут спокойно уничтожать или писать в трех экземплярах новые отчеты.
      Руперт Квин дипломатично был занят весь остаток дня, но меня уверил один из его приближенных, что та личность больше меня не побеспокоит. Я вывел свою "MGB" из подземного гаража - получить там место было более тонкой операцией, чем Пауэрса в России - и направился к себе домой по Саутхэмптон Роуд. Я использую автомобиль для поездок на работу лишь в тех случаях, когда просыпаюсь слишком поздно, иначе говоря большую часть времени, потому что по прибытии могу свалить вину за опоздание на пробки на дорогах.
      Солнце опускалось на крыши зданий над Хаммерсмитом и стекла новеньких небоскребов вдоль Астон Роуд отливали красным. Несколько темных туч появилось на севере, что говорило о возможности скорого дождя, но пока стоял прекрасный весенний вечер. Даже кретины со их перекрывающими путь развалюхами не испортили мне настроения. Я очень чувствителен ко времени дня и временам года, а это был первый день, напоминавший о приходе весны. Вероника отсутствовала уже месяц, а это слишком длительный срок для меня. Может быть, все-таки пойти на маленький сабантуйчик со Стеф в Челси этим вечером?
      Размышляя, я пересек Кэмден Таун с его розовым газовым факелом. Даже сегодняшний убийца был забыт. Может быть, это просто была вербовка его в Бритиш Спешел. В закатных лучах мои предчувствия казались не столь уж мрачными.
      Я почти на цыпочках поднялся к себе, ибо не хотел попасть в сети почтенной мисс Принг. После сегодняшнего она вполне могла превратить своего Танга в сторожевого пса.
      Моя квартира была пуста, а сельского типа блондин даже вымыл стакан и убрал окурки сигарет из медной пепельницы.
      - "Вот отлично воспитанный шпион", - сказал я себе, открывая душ. Слегка поиграв кранами, подбирая температуру, я остановился на довольно горячей воде. Потом, укутавшись в мягкое банное полотенце и держа в руке банку пива, я прослушал новости BBC, налогоплательщиком которых являлся и я. Де Голль в который раз не сказал своего слова. "Конкорд" вновь отброшен в разработке назад, американцы усилили операции во Вьетнаме, у четверых была найдена марихуана во время облавы в Паддингтоне. О, гестапо, твои методы незабываемы и я правильно отказался от предложения Риордана.
      Я вновь надел свой защитного цвета костюм с уставной рубашкой с длинным воротничком и галстуком в сельском стиле. Весной одеваться недолго. Сунув двадцать фунтов в карман, я быстро прошелся электробритвой по бороде.
      Одетый в то, что считается самым модным в мужской моде, я вышел из квартиры и неторопясь спустился по лестнице. Но мисс Принг все же услышала мои передвижения по квартире, может быть она установила там микрофон. Когда я ступил на её площадку, она выскочила ко мне, а Танг принялся угрожающе лаять у моих ног.
      - Мистер Макальпин, - протявкала она, приблизившись на несколько шагов.
      - К сожалению я не могу задержаться, я очень спешу - промямлил я и исчез в полумраке лестницы.
      - Мы встретимся с вами завтра, - добавил я уже в дверях.
      Почему сегодня все преследуют меня? Может быть, Божьему терпению настал конец?
      Я поставил машину на свободное местечко возле пожарной части, пользуясь известной техникой "маневрирования на звук", сделав несколько царапин на хрупких бамперах своей машины. О, благоуханная атмосфера Челси с её пивными парами, пьяницами и наркоманами, которые слоняются по тротуарам, спрашивая себя, когда же наступит их очередь стать знаменитыми!
      Вечеринка бы ла устроена в большом зале мастерской, занимавшейся бывшей униформой Вермахта. Невысокая манекенщица с длинными светлыми волосами и ужасными глазами панды вошла в комнату. Мрачная, как Западный фронт, но не столь спокойная, в облаках сигаретного дыма, подобного клубам иприта, она появился в тот момент, когда диск Стоунсов воспроизводил их понимание военной атмосферы. Я знал, что девушка была манекенщицей, потому что её звали Джулия и она была давней моей подружкой.
      - Филип, дорогой! - закричала она, обвив своими тонкими руками мою шею и приоткрыв свои чувственные губы. - Дорогой, дорогой, - повторяла эта бедняжка с куриными мозгами... Что я говорю, у неё мозгов меньше, чем у попугая. Ведь она бросила меня, чтобы выйти замуж за отвратительного фотографа, работавшего под невероятным псевдонимом Себастьян де Моритц. Но, может быть, ветер сменил направление, ибо она казалась довольной, встретив меня и начав пронзительным тоном магнитофонный бобины излагать последние события её драгоценной жизни.
      - Где Себастьян, Джулия?
      Она отпила глоток своего фруктового коктейля с кусочками апельсинов и яблок и веточками мяты, плавающими в том, что по моим подозрениям было синтетическим спиртом.
      - О, этот, он в Лос Анжелесе или где-то еще. Он стал очень нервный и наглотался ЛСД по уши.
      Итак, Моритц перестал использовать свою прелестную жену как фотомодель и перешел к старой тактике заселять свою постель девушками, на которых собирался отрабатывать свои хилые фотографические способности. Бедная Джулия. Ей не понять этого никогда. Девушек вроде неё нужно держать под замком с раннего детства и выдавать замуж за добрых, богатых, стареющих покровителей, способных уберечь их даже от намека на бедность.
      Я прошелся по комнате, изучая современные картины, висевшие на стенах, столь модернистские, что пришлось сконцентрироваться, как в Кама-сутра, чтобы заметить художницу, рассматривавшую собственные произведения.
      - Привет, - сказал я ей несмело.
      Она подняла на меня глаза, будто индус, пытающийся понять невероятные переходы лингамы c cилой раненного слона. Я предложил ей сигарету из пачки, оставленной кем-то на камине... Подходящее создание для Адама, если покрыть картинку разнообразными цветами. Я не стал бы напрасно болтать с "Пелл Мелл Кинг Сайз" по семь шиллингов пачка.
      - Меня зовут Жозефина. Мне двадцать два года. Я работаю в рекламном агентстве "Драккони, Круммель и Флакс". Мои волосы натурального цвета и у меня нет желания переспать с вами.
      Все это я выслушал, жуя фибровый кончик "Пелл-Мелл".
      - Это все?
      Она наклонилась вперед и прошептала мне, или, вернее, прокричала в ухо, чтобы перекрыть децибеллы проигрывателя:
      - Мне нравится ваш костюм.
      - Комплимент ранит меня прямо в сердце. Оставьте эту сомнительную микстуру и выпейте немного настоящего алкоголя, - сказал я с сияющим видом.
      Я протянул ей серебряную фляжку, подарок на мою совершеннолетие от одного друга, охотника и любителя выпить. Я наполнил её прежде чем вышел из дому. Стар я стал для потребления некоторых напитков, которые в наши дни вызывают желудочное расстройство. Я стал брать спиртное с собой, когда увидел угольные хлопья в марокканском вине, и вошло в привычку для подобных вечеринок.
      Она отпила глоток, улыбнулась мне и воскликнула:.
      - Великолепно!
      Она была невысока, где-то около метра пятидесяти босиком. Золотистые волосы ниспадали подобно колышащемуся занавесу на плечи. Серые глаза, к счастью, были широко раскрыты, ибо она обладала роскошными ресницами и мне бы хотелось, чтобы они были естественными. Короткий и прямой нос с очень четким желобком, спускающимся до верхней пухлой губы. Нижняя губа была плотно сжата и четко прорисована, что заставляло задуматься о прелести её поцелуя. У неё была тонкая талия и маленькие груди, которые можно было видеть каждый раз, когда она наклонялась вперед, ибо её платье было на несколько размеров больше, чем нужно. Ее бедра были широки и упруги, а икры хорошо развиты, но не походили на столбы. Мне нравятся широкобедрые девицы, они располагают к себе и, поскольку центр тяжести у них низко, стараются побольше лежать.
      Несмотря на то, что оно было очень просторно в груди, её платье имело нормальную длину. Она являла собой смесь настроений, что было удобно для завлечения её в укромный уголок, но от этого пришлось пока отказаться.
      - У вас есть желание оставаться в этом бедламе или вы предпочитаете выйти и перекусить где-нибудь? - спросил я, пытаясь заставить себя слушать "The Who".
      - Может быть, я закончу вначале это? - спросила она. Я согласился, она меня расположила к себе.
      - Вы меня несомненно вспомните, - сказал я, отправляясь в толкотню.
      Я уже собрался приложиться к своему личному резерву, когда огромный клуб гашишного дыма покатился ко мне. Внутри этого танцующего облака материализовался Тимоти Риордан с сияющим лицом и мечтательным взглядом. Падающие на лоб локоны как никогда делали его похожим на Байрона.
      - Все ещё жив, как я посмотрю, - сказал он, рассмеявшись своей собственной шутке.
      Я оскалил зубы в улыбке и протянул ему фляжку. Он схватил её и выпил залпом, как человек, привыкший поглощать очищенный керосин.
      - Некто вас ищет на этой вечеринке, - прокудахтал он, как это делают наркоманы. Тим действительно принял дозу. Я мило улыбнулся и посмотрел через плечо. Знакомый телевизионщик из новостей крутился вокруг юбки Стефании. Она все так же любезно улыбалась, весело подмигнув мне. Вполне возможно что мой любимый бар вскоре потеряет барменшу. В этот момент кто-то похлопал меня по плечу и с мягким дорсетским говором заговорил в ухо.
      - Еще раз добрый день, старина.
      Совершенно рефлекторно я двинул изо всех сил локтем ему в горло. Он отлетел назад головокружительным пируэте, разбрызгивая пиво из кружки, и добродушная детская улыбка тут же слетела с его невинного лица. Я не смог даже извиниться, потому что меня натренировали действовать таким образом, когда я чем-то испуган.
      Он лежал на полу, все ещё не в состоянии нормально дышать. Главное в поединке без оружия - отработать нужные условные рефлексы. Никогда не думай: "Ах! Он идет на меня с ножом, нужно выбить этот нож, схватив его за руку, ударив в пах и отправив таким образом на землю". Об этом не думают, когда хорошо тренированы. Кто-то желает вам зла и делает угрожающее движение в вашу сторону, реакция следует автоматически. Это чистый рефлекс. У тебя нет времени на размышления.
      Что касается меня, то я достаточно поднатаскался. Вначале - мое собственное желание остаться в форме и не позволять на пляже бросать песок себе в лицо. Затем тренировочный лагерь в Техасе, когда я работал на немного специфичную авиационную компанию и, наконец, в довершение всего, на курсах в YI Пи-Эн, названных крайне эфемерно "Физическим Воспитанием".
      Я не мог позволить себе убить его. Он пощекотал нервы и получил соответствующий результат. Неважно, что он просто хотел показаться любезным, что был счастлив увидеть меня и объясниться, кто он и что делал в моей квартире.
      Прошло несколько секунд и к толпе вернулся коллективный разум. Не думаю, что кто-то видел мой удар. Они начали собираться вокруг него и давать советы, как прекратить припадок эпилепсии. Тим был шокирован.
      - Ты не должен был делать этого, он не желал тебе зла. Знаешь, он работает на министерство обороны.
      Настроение мое сразу испортилось. Да и в толпе начали возникать смутные подозрения. Мне не хотелось дожидаться ни линчевания из-за неуместного поступка, ни просьб повторить для демонстрации. Рядом со мной материализовалась Жозефина. Я невинно улыбнулся всем, пожал плечами, как бы говоря: "- Знаете, всегда вот так... "- и увлек её за собой на улицу.
      Нам понадобилось меньше минуты, чтобы достичь автомобиля. Я забыл о противоугонной системе и мне пришлось очень быстро открывать дверцу под холодным подозрительным взглядом полицейского, чтобы отключить сигнал. Жозефина скользнула внутрь на сидение рядом со мной, её платье поднялось на неприличную высоту.
      - Впервые я вижу, чтобы кто-то так владел этим, - сказала она восхищенно. - Где вы научились подобным штукам?
      - У достаточно нудного тренера по физкультуре. Произошла ошибка.
      Она только восторженно улыбнулась.
      Я медленно поехал к реке, опустив стекла в надежде, что свежий ветер охладит мой жар и успокоит сердцебиение, все ещё находящееся под действием адреналина. Ненавижу насилие, ибо слишком хорошо представляю его действие на себе.
      Мне хотелось оказаться подальше от Челси и возможных последствий неспровоцированного нападения одного из функционеров Ее высочества.
      Я привез Жозефину в одно бистро в каньонах красного кирпича за Бромптон Роуд. Основной декорацией там были портреты генералов от Паттона до Де Голля, не минуя и Роммеля, обрамленные в шероховатые деревянные подрамники. Еда - типичная для бистро. Местечко это называлось "Корп". Жози со вкусом занялась небольшим стейком, затерявшимся в грибном соусе, баклажанах, корнишонах и прочей снеди. В серых глазах отражалось пламя свечей и смотреть на неё было приятно. Теперь, когда каждая девушка считала, что никогда в жизни не употребляла ничего приличного, я привык выходить на люди с теми, кто довольствовался маленьким кусочком мяса и полпорцией салата... избегая всего остального. Так ужасно, что пища стоит дорого и две трети людей на свете умирают от голода.
      Но Жози умела есть. Она поглотила фруктовый салат, будто мельничные жернова. Затем взяла большой кусок пирожного с кремом, покрытого шоколадом на немецкий манер. Мы выпили бутылочку ординарного красного вина и ещё худшего бренди неизвестного происхождения. Я умилялся этой девушкой. Сам обжора по натуре, знакомый с проблемой веса, я отлично знал соблазны жизни. Она опустошила чашку кофе (большую чашку) и лениво улыбнулась одними губами. Взгляд её говорил все: сейчас она была совершенно счастлива.
      Как вас зовут, мэтр? - спросила она, взяв у меня сигарету.
      - Филип.
      Я взглянул на часы, золотой квадрат чуть толще бритвенного лезвия на золотом браслете. Они не показывали точное время, и приобрел их я на свой первый и последний гонорар за работу, не зависевшую от Руперта Квина. На часах было десять тридцать, к тому же у меня выдался утомительный день.
      - Я отвезу вас домой, золотце, - сказал я.
      Мы ушли после того, как я оставил приличные чаевые официантке, одетой в эластичные белоснежные брючки на три размера меньше необходимого. Обслуживание было не столь изысканно, сколь живописно.
      - Я предпочла бы поехать к вам, - откровенно заявила Жози.
      С каждой минутой я все больше влюблялся в нее.
      - Я крайне огорчен, но по различным причинам, одна из которых - тот тип, которого я по ошибке чуть не убил, я бы предпочел не возвращаться к себе.
      Другой причиной была мисс Принг, но мне не хватило храбрости объяснить все это. Она засмеялась. Эта девчонка вечно смеялась.
      - Что у вас за профессия?
      Я совершал сложный маневр между двух такси, решивших, что они на больших гонках, и старым "фордом зефир". Мысленно я сказал, что поскольку моя машина спортивная, как и я сам, то мы с этим справимся.
      - Я сотрудник Федерации Ассоциаций похоронных предприятий по связям с общественностью... для сближения клиентуры.
      - Я думаю, что они нашли человека, что надо, - тихо сказала Жозефина.
      На дорогах всегда возрастает риск, если рядом кто-то еще.
      Она жила с эскадрильей бортпроводниц в элегантном небольшом коттедже за Белгрейв Сквер. Дом принадлежал весьма передовому декоратору неопределенного возраста, позволившему жить там за чисто символическую плату. Я предположил, что он надеялся использовать полуподвал как своего рода совет по пересмотру сексуальных отношений... прямо на месте. В гостиной оказалась одна единственная стюардесса, смотревшая телевизор с пилотом британской авиакомпании. Пока Жози готовила кофе, пилот побеседовал со мной на разные темы.
      - На кого вы работаете? - закончил он вопросом.
      - "Интернешнл Чартер"... Знаете?
      Он осторожно кивнул.
      - Не очень. У них приятно работать?
      Я мило улыбнулся: истинные направления работы "Интернешнл Чартер" государственная тайна, и даже после того, что я для них сделал, у меня ещё оставался шанс выжить.
      - Неплохо. В основном короткие перелеты. У нас никогда не бывает длинных недель простоя между полетами в Гонконг.
      Жози отвлекла меня от более долгого допроса на эту тему, позвав пить растворимый кофе к себе в комнату.
      Комната Жози была, чего я и опасался, в таком состоянии, какое может быть только у одиноких девиц, не подверженных никаким воздействиям, не имеющих достаточных средств и большой фантазии. Женщины менее привержены правилам, чем мужчины: они многих вещей просто не замечают.
      На запыленном трюмо лежало стекло с косметикой. Губная помада пятнами выделялась на измазанной поверхности, подобно вытряхнутому содержимому ящика с припасами. По углам валялись пачки "клинекса" в разной стадии использованности. Из комода светлых тонов и японского розового лакированного шкафа торчала одежда, говоря о хронической перенаселенности. Большая наспех застеленная кровать была завалена всевозможного рода резиновыми игрушками, книгами, брошюрами и грязными пакетами от дисков. Были всевозможные послания типа "Ты должна мне три фунта" или "Я заплатила молочнику пять фунтов", или вот такое "Скажи Хучу, что я улетела в Сингапур", написанное губной помадой на стекле. Вверху на трубе, идущей от газового обогревателя над всем этим развалом, восседал голубой плюшевый медведь воинственного вида.
      На стенах с грязными следами пальцев висели вырезанные из журнала мод и приклеенные липкой лентой фото Теренса Стампа и Девида Хэмминга.
      Жозефина уже была в постели среди беспорядочно наваленных розовых подушек. Сознательно закрывшись одеялом по грудь, она оставила на виду удивительно загорелые плечи, артистично прикрытые длинными светлыми волосами, и по-детски улыбнулась мне из-за голубой чашечки с кофе, на которой золоченными буквами было написано "ЦИКЛОН Б".
      Я уселся на кровать и глотнул предложенную отравляющую жидкость.
      - Мне нужно помочь снять ботинки, - сказал я.
      - Я бы предпочла, чтобы они остались на вас.
      Я рассмеялся.
      - У вас комплекс владыки гарема, Филип. Вы хотите, чтобы все люди были у ваших ног.
      - Вовсе нет, даже наоборот. Только ботинки очень узкие.
      Она спустилась с постели совершенно нагая, чего я и ожидал, и ухватилась за мою ногу.
      У неё были маленькие груди с острыми кончиками, тонкая талия с довольно сексуальным пупком и очень пропорциональными широкими бедрами. Я вам скажу, если вновь войдут в моду зады, ей ни о чем не надо будет беспокоиться. Она была из того типа девиц, на которых приятно долгое возлежание; несколько пучков светлых волосков позволяли считать, что русый цвет её волос - естественный.
      Жози сняла с меня ботинки и бросила их на пол, покрытый ковром нейлоновых чулок. Затем она стянула с меня носки и укусила за мизинчик на ноге... Я никогда не отдавал отчета, что это так сексуально, - позволить куснуть мизинчики ног.
      - Довольно, Жози, я уже большой мальчик. Все остальное я могу снять сам.
      Она вновь спряталась под одеяло и не высовывалась оттуда до тех пор, пока я не выругался, пытаясь снять свои узкие брюки, прилипшие к ногам. Военный стиль весьма шикарен, но нужен навык, настоящий навык, чтобы научиться раздеваться. Жози невольно рассмеялась, глядя как я прыгаю, стараясь вытащить ступни из штанин.
      - Ты можешь смеяться, детка. Но у тебя был не лучший вид, когда ты снимала мои ботинки. Это здорово разоблачает.