Темное солнце: Хроники Атхаса (№4) - Тени Киновари

— Просто-Павек, наконец-то ты вернулся домой.

Король улыбнулся и протянул ему руку. Павек нашел где-то силы шагнуть вперед и сжать руку не вдрогнув — даже когда когти Льва поскребли его по коже. Воздух вокруг Хаману как всегда пылал жаром, и был сине-зеленый, как и его глаза. Павек обнаружил, что ему тяжело дышать, он не в состоянии сказать ни слова, и был до глупости счастлив, когда ему разрешили отойти.

— Матра, моя девочка, твоя поездка оказалась удачной.

Сердца Павека забыло стукнуть, когда она приняла объятье Хаману без страха или каких-то болезненных эффектов. Король погладил белую голову Матры и каким-то образом Павек понял, что она довольно улыбнулась под своей маской. Потом Хаману перевел свои сверкающие желтые глаза на Руари.

— Да — я помню. Ты скорчился на полу перед Телами, когда я хотел поговорить с ней в ту ночь в Квирайте. Ты боялся даже тогда, когда опасность прошла. Так ты все-еще боишься?

Король-Лев изогнул губы в улыбке, которая приоткрыла страшные желтоватые клыки. Бедняга полуэльф задрожал так сильно, что упал бы, если бы не опирался на свой посох. Последним был Звайн, который стоял как статуя с широко-открытыми глазами, полностью парализованный ужасом, когда Хаману тронул его за щеку. Тогда его глаза закрылись и он остался стоять так, пока король не отошел.

— Звайн, это имя из Балика, но ты же никогда не был в Балике, а?

— Не-е-е-т, — прошептал мальчик, Павеку показалось, что звук донесся из глубины его души.

— Правда лучше всего, Звайн, всегда помни об этом. Есть намного более худшие вещи, чем смерть, на так ли, Лорд Павек? — Король взглянул на Павека, и Павек понял, что допрос сейчас начнется. — Рассказывай.

Слова потекли потоком изо рта Павека так быстро, что он едва успевал придать им форму, но это были его собственные слова. Он не чувствовал, что его жизнь выкачивают из него; Хаману не разматывал его память псионическим веретеном, как тянут шелк из кокона шелкового червя. Он говорил только правду, всю, начиная с Квирайта, перешел от Квирайта к Модекану, затем на эльфийский рынок и под землю, через охраняющее заклинание. Когда он дошел до пещеры, давление на его мысли смягчилось. Он описал как впервые заметил котлы и платформы: магический свет, сверкающий с дальней стороны пещеры. И потом, когда он проник за сияние, он узнал, что на самом деле это было сделано из сложенных вместе костей и выделанных шкур, и наполнено отвратительной жидкостью, которая скорее всего является ядом.

— И я подумал о Кодеше, Всемогущий Король. Но я хотел доказательств, не только моих собственных догадок, прежде, чем придти сюда.

— Ты хотел собрать эту слизь, потому что ты забыл сделать это в первый раз, и ты поверил, что твоих собственных слов будет недостаточно.

Павек вдохнул воздух. Король должен был использовать Невидимый Путь. Тем не менее его воспоминания в целости о сохранности, он не умер, и он даже не знает, как это случилось…

— Расскажи мне остальное, Лорд Павек. Расскажи мне твои выводы, которые не часть твоей памяти. Что ты думаешь?

— Я думаю, что Какзим нашел способ отравить всю воду в Урике, но у меня нет доказательств, за исключением нескольких пятен на посохе Руари.

Король-Лев переместился, быстрее, чем Павек мог увидеть, он просто исчез и появился около Руари, а когда полуэльф не отдал ему немедленно свой посох, так зарычал на него, что перепугал их всех до смерти. Его руки рванулись вперед, когти обнажились, он выхватил дерево из рук полуэльфа. Руари со стоном упал на четвереньки. Павек даже не шевельнулся, чтобы помочь своему другу; гнев Лорда Хаману приковал его месту.

Человеческие черты лица Хаману исчезли. Челюсть выдалась вперед, поддерживая ряд совершенно одинаковых острых зубов. Львиная грива исчезла, ее место занял темный чешуйчатый гребень. Он казался не столько выше, сколько длиннее, его зубцы бежали по спине и по гибкой шее. Черные неубираемые когти вонзились в посох Руари и сорвали с него повязку. Узкий раздвоенный язык появился из пасти и тихонечко коснулся пятен, затем, с еще одним рыком, Лорд Хаману отшвырнул посох в сторону. Тот разломался на куски, ударившись о стену, на пол упали уже обломки.

Почему это заняло так много времени?

Слова громом прозвучали под черепом Павека. Он не был уверен, слышал ли он их ушами и даже не попытался ответить распухшим от страха языком. Вместо этого он стал создавать образы, которые псионик мог без труда прочесть: Он пытался. Он сделал все, что в его силах, чтобы решить проблему, но не сразу все понял. Он только мужчина-человек, не более того. Если они допустили ошибку, это потому, что он ошибся, и он один должен отвечать за это. Но их ошибка не преднамеренная, хотя и смертельная.

Павек уставился в глаза существу, которое было все, а он был никто. Он приказал самому себе не мигать и не дрожать, и после вечности именно существо отвело свой взгляд. Напряжение сломалось, и когда их жизни были спасены, по меньшей мере до следующего удара сердца, Павек дал голове опуститься и вздохнул воздух, наполнив им горевшие легкие.

— Достаточно. Я удовлетворен. Я удовлетворен тобой, Лорд Высший Темплар, и тем, что ты уже сделал. Но ты не закончил.

Тень пересекла спину Павека. Он мог видеть львиные-королевские ноги не поднимая головы. Это были самые обыкновенные человеческие ноги, одетые в простые кожаные сандалии. На какое-то быстро пролетевшее мгновение он подумал, что скорее умрет, чем подымет голову — потом задрожал, ожидая окончательного удара, который все не падал, хотя Павек был уверен, что у него нет секретов от своего короля. Похоже, что Лорд Хаману хочет, чтобы он прожил немного подольше.

Вздохнув, Павек с трудом напряг мышцы шеи, поднял голову и посмотрел на короля, который опять преобразился, став на этот раз человеком, не выше его самого. Человек с твердым, тяжелым лицом, не молодой, но человек, самый обыкновенный человек с усталыми глазами и седыми волосами.

— Что я еще должен сделать, Всемогущий Король?

— Я дам тебе манипул из военного бюро Поведешь его в пещеру. Уничтожь платформы. Уничтожь котлы и их содержимое. Потом найди проход в Кодеш. Еше один манипул будет ждать тебя там. С этими двумя манипулами найди Какзима, найди тех, кто помогает ему. Убей их, если тебе станет их жалко; приведи их ко мне, если не хочешь их пожалеть.

— Сейчас?

— Завтра…после рассвета. Эта слизь, как ты называешь ее, не обычный яд; она должна быть уничтожена с теми же самыми предосторожностями, которые были приняты, когда она создавалась. Какзим проломил туман времени и сотворил заразу из старых времен, которая может отравить любую каплю нашей воды, когда созреет. Это очень опасно: если, когда ты будешь уничтожать котлы, даже капля или две случайно попадут в нашу воду, кто-нибудь обязательно отравится и умрет. А если точно в срок… — Хаману внезапно замолчал и провел рукой по своим волосам, преобразовывая их в львиную гриву, а себя в Короля-Льва. — Ну конечно! Рал закроет Гутей ровно через тринадцать дней. Освободи яд именно в этот день, и зараза распространится не только на воду, но и на воздух, и на все остальные элементы. Весь Атхас заболеет и умрет. У нас нет выбора, мы, ты и я, должны не дать ему ни одного шанса. Я займусь ужасом Какзима, компонент за компонентом, пока не узнаю все его секреты, а ты будешь в точности следовать моим приказам, когда будешь уничтожать его-Милорд, — Павек потратил все свое мужество, прерывая короля Урика. — Мой Великий и Всемогущий Король. Атхас слишком велик для одного человека. Я прошу вас — уничтожьте котлы сами. Нельзя доверять весь Атхас неудачнику вроде меня.

— Ты вовсе не неудачник, Просто-Павек; это не в твоей природе. И не проси меня сделать то, что я доверяю сделать другим. Я сам знаю, что надо делать мне, а что надо делать тебе. Ты должен уважать мой суд и делать в точности то, что я скажу тебе сделать. Завтра ты спасешь Атхас. А сегодня ночью ты и твои друзья будете моими гостями. О твоих нуждах позаботятся…и о твоих желаниях тоже.

Лорд Хаману протянул руку. Золотой медальон, от которого Павек отказался вчера, висел на его закопченой, мозолистой ладони прирожденного воина.

Павек не колебался. — Я недостаточно мудр, чтобы знать, чего пожелать, о Всемогущий Король.

— Ты достаточно мудр. Я с удовольствием жил бы жизнью, похожей на твою, если бы был мудр, как ты. Но если ты сейчас ничего не пожелаешь, твои просьбы никогда не будут услышаны.

Он подумал о Квирайте и о своем желании, чтобы он жил в безопасности и по-возможности в тайне, но он не хотел брать золотой медальон, даже для Квирайта.

Хаману усмехнулся. — Как пожелаешь, Лорд Павек, как пожелаешь. — Он повернулся к Матре, и его внешность опять изменилась, он превратился в прекрасного юношу, который грациозно протянул свою руку к ней. Она взяла ее и они покинули зал для аудиенций вместе.

Глава 10

В течении одной ночи Павек и его товарищи жили так, как будто каждый из них король Урика. Толпа рабов проводила их в роскошную комнату с широким балконом, с которого можно было видеть сад, ничть не менее пышный, чем роща друида. Стены были украшены решеткой с золотыми прутьями. Музыка, которую играли музыканты, скрытые в галлереях за этой решеткой, плыла на ветрах, производимых шелковыми веерами. Пол были сделан из мрамора и отполирован так, что сиял как стекло. Между комнатой и балконом был бассейн для купания, наполовину в тени, наполовину на солнце. Рядом с ним стояло еще больше рабов. Вооруженные кувшинами с ароматным маслом, они обещали избавить от малейшей боли в мышцах самого усталого человека на свете. Шелковые простыни, одеяла и подушки всех цветов радуги были свалены в одном из углов комнаты, а в центре рабы устроили настоящий королевский пир.

Самые обычные блюда были приготовлены таким образом, как никакой обыкновенный человек никогда не видел. Хлеб, выпеченный в форме лепесков цветов, был так разложен на тарелке, что напоминал букет цветов. Холодные сосиски были изогнуты и перевязаны так, что складывались в силуэты диких животных. Необычные блюда были приготовленны проще, но не менее изысканно. Было блюдо с самыми разнообразными фруктами, причем Павек ни один из них не видел раньше, и даже Руари, несмотря на свою подготовку друида, не знал их названия. Было множество блюд с сочным мясом, тонко нарезанным и с гарниром из самых редких приправ. Но центром всего великолепия было поднос с серебряным кувшином, в который был налит ароматный напиток, и бесцветными камнями, холодящими при прикосновении.

— Лед, — объяснил раб, когда камень, который Павек попытался взять, выскользнул из его онемевших от холода пальцев. — Твердая вода.

Павек все-таки поднял камень и осторожно приложил язык к его поверхности. Вкус был как у воды, холодный и мокрый. Было только одно объяснение для камня, который источал из себя воду.

— Магия, — заключил он и положил неестественный камень обратно на поднос.

Жидкость, находившаяся в кувшине, была смесью фруктовых соков, одновременно терпкой и сладкой, пожалуй больше, чем Павек любил, но никакое количество чудес или роскошь не могло стереть из его памяти картины преображения Лорда Хаману. Руари и Звайн были потрясены даже больше его самого. Они оба ели, и юноша и мальчик всегда ели столько, сколько их живот мог вместить не лопнув, но без того воодушевления, которое было бы у них к таким блюдам в любом другом месте и в любое другое время.

Темплары, выросшие в приюте, очень рано учились приспосабливаться ко всему. Павек мог спать в любой кровати, или вообще без нее, мог есть и любое мясо, сухое, жилистое или червивое, а мог есть и редчайшие деликатесы Лорда Хаману, было бы что. Он положил себе на тарелку те блюда, которые знал, потом подошел к террасе, где садящееся солнце окрасило небо в кроваво-красный цвет.

Звайн последовал за Павеком как тень. С тех пор, как они вышли из зала для аудиенций, Звайн только и тер свою щеку, уже расцарав ее куда больше, чем Король-Лев, по крайней мере снаружи. В глаза мальчика поселились призраки, и он совершенно ясно боялся отходить от Павека дальше, чем на несколько шагов. Когда Павек уселся на скамью, чтобы съесть свое мясо, Звайн сел на пол рядом с ним. Он оперся спиной но не скамью, а на ногу Павека и тяжело вздохнул, а потом резко вдрогнул.

Чувствуя в себе скорее необходимость сказать что-либо, чем сочувствие, Павек спросил, — Ты хочешь поговорить? — и даже испытал облегчение, когда мальчик ответил нервным и мрачным пожатием плеч.

Заранее было ясно, что нытье Руари будет намного более шумным. Когда полуэльф присоединился к ним на балконе, он поставил свою тарелку рядом с Павеком, а сам стал описывать овалы вокруг скамьи Павека. Негромко ругаясь, он, похоже, в отличии от Звайна, хотел привлечь к себе внимание.

Когда шея Павека начала ныть от попыток уследить за передвижениями Руари, он сдался и задал необходимый, но совершенно ненужный вопрос:

— Что не так?

— Я испугался, — немедленно залопотал Руари, как если бы он предал самого себя полчаса назад в зале для аудиенций Короля-Льва. — Я так испугался, что не мог двигаться, не мог думать.

Павек поставил свою тарелку рядом с тарелкой Руари. — Ты был лицом-к-лицу с Львом Урика. Конечно же ты испугался. Он мог убить тебя десятью различными способами — всеми десятью различными способами.

Это было не то утешение, в котором нуждался Руари.

— Я стоял там. Я просто стоял и смотрел, как его рука — ужасная рука с этими когтями — как она схватила мой посох. И потом я упал. Я упал и застыл, как покойник, а ты — ты спорил с ним.

— Благодари судьбу, что ты в это время был на полу. Страх сделал меня настолько глупым, что я решил поспорить с богом.

В смехе Руари прозвучала фальшивая нота. — Хотел бы я быть таким же глупым как ты, а не стоять на четвереньках и думать, что мои руки и колени стали как у глупого животного, слишком испуганного, чтобы встать. Ветер и огонь! Она посмеялась надо мной.

Она. Единственная личность, о которой Руари мог так сказать, была Матра. Но Матра не смеялась. Может быть она и улыбнулась, кто знает; из-за маски они вообще не знали, как выглядит ее лицо, а уж тем более не знали выражение этого лица. Но она совершенно точно не смеялась вслух. Павек был растерян. Он не понимал, почему или каким образом полуэльф решил, что Матра посмеялась над ним; почему это вообще имеет какое-то значение; он не понимал, пока Звайн не объяснил все одной слащавой фразой.

— Ты втюрился в нее.

— Нет, не правда! — возразил Руари с таким пылом, который убедил Павека, что Звайн знает в точности, о чем говорит. — Ветер и огонь — она ушла с ним под руку! — Длинные медные волосы облепили лицо Руари, когда он отвернулся от них. — Как она могла? Неужели она ничего не видит?

— Кто знает, что видит Матра, Ру? — мягко сказал Павек. — Ясно только одно, что по другому. Она новая и она элеганта-Она ушла, рука в руке, с этим чудовищем — Хаману даже хуже, чем Элабон Экриссар!

— С этим она тоже ходила, — правдиво добавил Звайн, подливая масла в огонь воспламенившейся страсти Руари.

Руари немедленно ответил, махнув рукой в направлении Звайна, но Павек ожидал этого и успел перехватить кулак до того, как он попал в цель. Если у него и были какие-нибудь сомнения о том, что гложет Руари изнутри, они исчезли в тот же момент, когда их глаза встретились. Павек не собирался спорить, по меньшей мере на эти темы. Он совершенно не собирался оправдывать ни действия Матры, ни поступки Короля-Льва. Он хотел закончить с едой, выкупаться в бассейне и заснуть беспробудным сном.

Но Руари без колебаний невнятно зарычал на него, он, тоже без колебаний, зарычал в ответ. Ничего, из того что они кричали не имело смысла. Имело смысл только стрх, напряжение и опустошение, которое они оба больше не могли выдерживать даже один удар сердца. Он не мог остановить это; он и не хотел остановить это, потому что чувствовал себя хорошо, как в самом начале двухдневной пьянки.

Так они и обменивались обвинениями и оскорблениями, стоя по краям балкона и едва удерживаясь от кровопролития. В любом поединке, с оружием или без, Павек всегда имел преимущество над полуэльфом. Даже если полуэльф ударял первым и внезапно, большие кулаки и человеческая сила быстро и больно заканчивали бой. На этот раз Руари попытался использовать грязный удар между ног, но Павек этого ждал. Он схватил полуэльфа за рубашку, прижал его одной рукой к стене дворца, размахнулся и собирался впечатать удар в меднокожий подбородок. Но прежде, чем удар опустился, вопящая помеха прыгнула ему на спину.

— Перестаньте! — заорал Звайн, испуганный и злой. — Хватит драться! Так вы искалечите друг друга.

Павеку удалось овладеть собой и своим гневом прежде, он успел выплеснуть его на двух юнцов. Он посмотрел на Руари, потом на свой кулак и разжал пальцы. Он мог покалечить Руари — именно это он и собирался сделать — но как-то раз он убил мальчика ростом со Звайна одним неудачным ударом. Рубашка Руари освободилась, и — очень мудро — полуэльф ускользнул, а Звайн начал медленно сползать со спины Павека. Он встав на пол ногами, обнял сзади Павека за ребра, уткнул лицо ему в спину.

— Хватит драться, — повторил он. — Не деритесь больше друг с другом. Пожалуйста, не заставляйте меня выбирать сторону. Я не хочу выбирать. Я не могу выбирать. Не между вами.

Не сказав ни одного слова, Павек протянул руку назад и поставил мальчишку перед собой. Руари подошел ближе, не сводя с Павека настороженного взгляда, и слегка подтолкнул Звайна локтем.

Все еще тяжело дыша, Руари сказал, уставившись в макушку Звайна, — Никто не просит тебя выбирать, — но его глаза, встретившись с глазами Павека, превратили утверждение в вопрос.

Павек решил, что одно дело успокоить мальчика, чья голова не доставала ему до подмышки. Совсем другое дело успокоить Руари, который был выше его на голову. Может быть именно в этом и был корень проблемы в отношениях между ними, и источник неожиданной страсти Руари к Матре. Женщина Новой Расы была, возможно, единственной женщиной, из тех, которых Руари встречал в своей жизни, которая была достаточно высока, чтобы смотреть ему в глаза, не будучи не эльфом ни полуэльфом, и, одновременно, не вызывая у него болезненых мыслей о своем происхождении.

— Ты…ты говорил с ней? — спросил Павек и почувствовал себя неудобно, когда Руари вместо ответа пожал плечами. — Может быть она… В пещере она почувствовала что-то, что заставило ее взять под контроль ее силу. Милосердие Хаману, Ру, да если она даже не знает, что ты чувствуешь… — Он пожал плечами и уставился в ранний полумрак за окном, не в состоянии найти нужные слова. Это было даже еще труднее, чем говорить об Акашии.

— Если она не знает, — посоветовал Звайн, полностью пришедший в себя и даже отважившийся отойти от Павека на приличное расстояние, — тогда и не говори ей. Забудь об этом, навсегда. Женщины приносят только несчастья, запомни.

Это прозвучало настолько мудро и уверенно, и настолько детским голосом, что Павек с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.

В отличие от него Руари свое сражение проиграл и рассмеялася сквозь сжатые губы. — Просто подожди немного лет. Тогда придет и твое время.

— Никогда. Для меня женщин не существует. Слишком много забот.

Вот тогда Павек не выдержал, громко расхохотался и наконец-то сбросил с себя напряжение дня. Еда сразу стала намного более аппетитной, а притяжению бассейна просто было невозможно сопротивляться — так что Павек приказал рабам разделить с ним и еду и воду. Даже музыканты выбрались из своего укрытия и, на что бы не рассчитывал Лорд Хаману, сегодня вечером честные люди получили немного невинных удовольствий в его дворце.

Наевшись и вымывшись, Павек отдал свое усталое тело рабам, которые, угостившись редчайшими деликатесами, пообещали изгнать боль из его мышц всеми доступными им способами. Массажисты сдержали свое слово, даже слишком хорошо. Как только его шея, спина и плечи расслабились, Павек уснул, прямо на столе. Он проснулся только затем, чтобы обнаружить себя лежашим на роскошной шелковой простыне под не менее роскошным одеялом, опять уснул и спал, пока громкий удар в дверь не разбудил его. В комнате царила полуночная темнота, и единственными звуками были слабые посапывания Звайна, свернувшегося клубком меджу Павеком и стеной, и Руари, лежавшего неподалеку.

С бьюшимся сердцем Павек стал ждать следующий звук, одновременно осознав, что он почти не одет и совершенно безоружен. Прошлым вечером он настолько расслабился, что хотя и помнил, что снял с себя пояс с ножнами, в которых лежал его великолепный металлический нож, прежде чем нырнуть в бассейн, он совершенно не помнил, куда положил его.

— Лорд Высший Темплар! Ваше присутствие требуется на нижнем дворе!

Приказ или просьба, не имеет значения, будем считать, что приказ. Он позвал посланца в комнату, заставил его зажечь все лампы при помощи трута, который он всегда держал при себя для подобных случаев. Рабы унесли остатки пира, пока он спал. Чистая одежда трех разных размеров лежала на столе вместо еды. Новый посох, вырезанный из древесины дерева агафари, к верхушке которого была прикреплена бронзовая голова льва, лежал рядом с одеждой, которая, судя по размерам, предназначалась для высокого и худого полуэльфа. Золотой медальон лежал на одежде, предназначеннй для Павека. Руари решил, что он доволен подарком, но сам Павек оставил медальон на столе.

Было все еще совершенно темно, когда посланец привел их на нижний двор, вымощенную булыжником площадь внутри периметра дворца. Манипул из двадцати темпларов из военного бюро во главе с сержантом, жилистой рыжеволосой женщиной, уже ожидал их. На вид все двадцать один были ветеранами. Каждый был в броне из выделанной кожи иникса. Ноги, голени и лодыжки защищали поножи, тоже из кожи инекса, а могучие руки и запястья прикрывали наручни. Что касается оружия, то их обсидиановые копья и кроткие составные мечи имели по краям тонкие металлические или каменные полоски. Составные мечи была стандартным вооружением в военном бюро; как и темплары, владевшие ими, они были крепки и смертельны.

Несмотря на металлической меч на своем поясе — вооружение по меньшей мере помошника командующего, если не самого командующего — у Павека не была достаточного опыта и знаний, чтобы руководить этими людьми. Он знал это, и они знали это. Но приказ есть приказ, а в запечатанном пергаменте, который сержант протянула Павеку и который они вместе открыли, было написано, что командует он.

— Что тебе сказали на словах? — спросил он сержанта, человеческую женщину с мрачным лицом, не уступавшей ему в росте.

— Великий Лорд, мне сказали, что вы поведете нас под землю, а потом в Кодеш, где в середине дня нас будет ждать еще один манипул. Мы будем выполнять ваши приказы до заката, а потом вернемся в казармы, если останемся в живых.

На пергаменте были написаны другие слова и включали предостережение от Хаману. Лорд Урика ожидал проблем в пещере и призывал своего Высшего Темплара быть максимально внимательным. Он, Лев Урика, решил не посылать никаких темпларов в пещеру раньше времени, чтобы не спугнуть Какзима. Он предпочитал — судя по его словам — дать Какзиму возможность безопасно готовить отраву, пока Лорд Павек не уничтожит ее полностью. Уверенность Хаману, что Павек сумеет это сделать, была не самой большой гарантией успеха для человека, который видел, как умирал Элабон Экриссар. Павек смял пергамент в кулаке и опять посмотрел на сержанта. — Я могу провести вас в пещеру, но если будет бой — а я уверен, что будет — я не буду говорить тебе, как надо сражаться.

— Великий Лорд, вы говорите как мудрый человек, — сказала сержант, бросая на Павека взгляд, в котором был слабый намек на одобрение.

— Именно поэтому я прожил достаточно долго и хочу жить и дальше. Что тебе еще сказали? Что-нибудь о котлах?

— Котлы? Какие котлы? — сержант бросила взгляд через плечо. Павек не понял, в глаза какого темплара она пыталась взглянуть и каковы результаты их молчаливых переговоров, но когда она опять взглянула на него, слабое одобрение ушло из ее взгляда. — Великий Лорд, ведь мы ждем еще кого-то, правда? Может быть у нее есть ответ на ваш вопрос.

Матра. Мысленным взглядом Павек увидел, как Хаману говорит Матре каким образом нейтрализовать слизь Какзима. Опять развлечение. Хаману мог бы решить все сам, но он развлекается, глядя на жалкие потуги обычных смертных.

Им не пришлось долго ждать. Матра вышла на нижний двор из другой двери. Как всегда на ней была темная, с разрезами одежда, типичная для ночного народа. Сержант вздохнула, Павек пожал плечами, а Матра протянула Павеку еще один запечатанный свиток.

— Мой лорд написал инструкции, только для тебя. Он сказал, что ты должен быть очень осторожен и делать в точности то, что он пишет. Он сказал, что ты не будешь наказан за любую ошибку.

— И кто твой лорд? — спросила сержант, вероятно озадаченная тем, что ее лорд не Павек, а кто-то другой. Пока Павек ломал печать, Матра ответила:

— Лорд Хаману. Король-Лев. Он лорд всего Урика.

Инструкции Хаману были не сложны, но очень подробны: легковоспламеняющиеся битум, нефть и масло бальзамина — кожаные мешки и запечатанные кувшины, которые будут ждать их на сторожевом посту около эльфийского рынка — должны быть аккуратно смешаны с содержимым каждого из гигантских котлов Какзима, а потом подожжены при помощи огнепроводного шнура, который тоже будет ждать их. Результирующий взрыв превратит слизь в безобидную золу, но все три инградиента были почти так же опасны, как сама слизь. Выделенная фраза, написанная черными чернилами, предупреждала Павека держаться подальше от пламени.

Павек проверил, как он запомнил все инструкции, прежде чем опять посмотрел в глаза сержанту. Они были, помимо всего прочего, не просто темплары, но темплары из соперничавших бюро, традиционно недолюбливающих друг друга.

— Эти инструкции написаны самим Львом, — дружески сказал Павек. — Они упоминают нефть, битум и масло бальзамина, — сержант побелела, как поступил бы любой, понимающий о чем идет речь, когда эти названия употребляются вместе. — Стража у эльфийского рынка охраняет их для нас. Мы должны взять их под землю.

Он говорил достаточно громко, так, чтобы весь манипул услышал его, и Павек, в свою очередь, услышал коллективный вздох. Их была двадцать темпларов, двадцать два, считая сержанта и Павека. А на эльфийском рынке были сотни торговцев, наемников и бандитов всех рас и сортов, каждый из которых охотно рискнул бы жизнью, лишь бы добыть эти вещества, которые они должны были доставить под землю.

— Великий Лорд, — начала сержант, прочистив горло. — С уважением — с огромным уважением — я бы хотела оставить ваших родственников здесь. Куда бы мы не пошли сегодня, что бы мы не делали, там не будет места для необученных и неподготовленных. Я полна уважения к вам, Великий Лорд.

Павек должен был бы обидеться — не говоря уже о сомнениях, не включила ли она и его в неподготовленные, почтительно или нет — но главным образом он перепугался ее предположению, что его пестрые спутники это его семья. Отрицание сформировалось на его языке — он проглотил его. Пусть верит в то, во что хочет верить: отрицание сделает дела только хуже, намного хуже.

— Я с удовольствием выслушал твое преложение, но они знают больше тебя и заслужили право идти с нами.

— Великий Лорд, если будет бой-Не беспокойся обо мне и о них. Твоя единственная забота — сохранить эти котлы в безопасности на платформах, пока не подавишь сопротивление. А теперь — вперед! У нас очень много работы, а ведь нам нужно в полдень уже быть в Кодеше, где нас будет ждать другой манипул. Я надеюсь, ты заплатила своим продавцам счастья. Сегодня нам будет нужно много удачи, вся удача этого мира.

Сержант бросила еще один взгляд за спину. На этот раз Павек увидел, что ее взгляд упал на молодого человека, стоявшего в последнем ряду манипула, тоже рыжего. Он позвал солдата вперед. Сержант застыла, и весь остальной манипул тоже. Что бы это ни было, секрет знали все. Павек попросил медальон рыжего темплара. Еще один обмен мрачными и понимающими взглядами, особенно среди двух ярко-рыжих темпларов, но молодой человек достал свой медальон и вручил его высшему темплару.

Портрет Короля Хаману в виде льва был вырезан очень аккуратно и четко, но не было смутной ауры могучей силы, окружавшей любой настоящий медальон. Не сказав ничего Павек перевернул медальон обратной стороной. Как он и ожидал, обратная сторона была гладкой — наказание за обман выдавшего себя за темплара — смерть, награда выдавшему того, кто носит фальшивый медальон — десять золотых. Медальон, который Павек держал в руках — фальшивый, однако крапчатые глиняные бусины, которые он видел под желтой туникой «темплара», было похожи на настоящие.

Под землей жрец земли будет намного более полезен, чем вся удача, которые продавцы счатья могли предложить.

— Когда начнется битва, — посоветовал Павек, возвращая медальон, — стой поближе к Звайну и Матре, — он показал на них, — потому что они в любом случае остнутся невредимы — и ты вместе с ними.

— Великий Лорд, вы действительно умный человек. Быть может мы все выживем и увидим, как солнце опять встает.

Павек скривился и взглянул на восток, который уже начал светлеть. — Нет, если мы не начнем двигаться немедленно.

Несмотря на коррупцию, лень и междоусобное соперничество, раздиравшие темпларов, мужчины и женщины, служившие Королю-Льву Урика, свои обязанности в основном выполняли и выполняли их компетентно. Сержант провела их усиленный манипул по предрассветным улицам к воротам эльфийского рынка без проишествий и задержек. Три зашитых и запечатанных кожаных мешка ожидало их. Их швы были тщательно смазаны смолой; на каждом была ясная метка и личная печать Лорда Хаману. Мешки были принесены из городской таможни восемью темпларами гражданского бюро, посланцами и регуляторами одного ранга, которые остались у ворот рынка с приказом присоединиться к манипулу военного бюро, когда придет время опять тащить эти мешки.

Эльфийский рынок был совершенно тих, когда построенная клином колонна из примерно тридцати темпларов прошла через ворота.