Тюремные записки Рихарда Зорге

Из Москвы мне было дано указание не иметь прямых контактов с КПК, кроме того, мне и не ставилось задач, которые требовали бы этих контактов. Я собирал информацию о КПК и направлял ее в Москву, но эта информация поступала только время от времени и совершенно открытыми способами. Иногда такого рода информацию добывали Смедли и примыкавшие к нашей группе китайцы. С тех пор, как прекратились мои отношения с Коминтерном и я стал работать на Советскую коммунистическую партию и четвертое управление РККА, мне было запрещено поддерживать связи с другими компартиями – я это здесь снова утверждаю. Москва непрерывно обращала внимание на недопустимость контактов с другими компартиями, особенно в моей ситуации. Для сбора информации о КПК имелась специальная группа Коминтерна, а кроме того, о Китайской Красной армии иногда информировала еще одна группа. В мою компетенцию не входили доклады по подобным проблемам, и у нашей группы не было полномочий участвовать в функциях КПК. Исходя из моего опыта в Скандинавских странах и Англии, я считал, что разведработа должна быть отделена от партии в каждой стране, и это мнение я сообщил московским инстанциям. Я покинул Коминтерн, чтобы профессионально заниматься разведработой. И не было никаких причин именно в Шанхае игнорировать указания Москвы или мой собственный опыт. После того как я стал работать в Японии, я еще более строго, чем в Китае, придерживался этой точки зрения. Более того, я получил указание из Москвы не устанавливать связей с Японской коммунистической партией.

Мои обязанности в Китае можно разделить на две группы. Первая – задачи, поставленные мне перед отъездом из Москвы; вторая – новые задачи, которые появились в связи с изменением обстановки на Дальнем Востоке, то, что я сам выдвигал и изучал.

Мои обязанности, определенные в Москве, состояли в следующем:

1) анализ деятельности постепенно усиливавшегося Нанкинского правительства[33] в социально-политической области;

2) изучение военной мощи Нанкинского правительства;

3) анализ деятельности различных группировок в Китае в социально-политической области, а также их военной мощи;

4) изучение внутренней и социальной политики Нанкинского правительства;

5) изучение внешней политики Нанкинского правительства в отношении всех стран, особенно Японии и СССР;

6) изучение политики Америки, Англии и Японии в отношении Нанкинского правительства и других групп и течений в Китае;

7) изучение вооруженных сил других стран в Китае;

8) изучение проблем экстерриториальности и сеттльментов;

9) изучение проблем развития сельского хозяйства и промышленности Китая, положения рабочих и крестьян.

Все это – мои обязанности, определенные Москвой. Вместе с тем я сам, по молчаливому согласию московских инстанций, выдвинул следующие проблемы и следил за изменениями обстановки на Дальнем Востоке:

1) наблюдение за новой экономической активностью Германии (особенно в связи со все большим разрастанием группы немецких военных советников);

2) наблюдение за усилением позиции США в Китае (особенно в связи с новыми американскими капиталовложениями в Шанхае);

3) новая японская политика в Маньчжурии и ее влияние на Советский Союз:

4) пристальное наблюдение за намерениями Японии в ходе Шанхайского инцидента и дислокацией японских войск;

5) наблюдение за ухудшением отношений между Нанкинским правительством и Японией.

Новая политика Японии по отношению к Китаю глубоко заинтересовала меня, и я стал интересоваться японскими проблемами в целом. Находясь в Китае, я не мог глубоко изучить корни этих проблем, но тем не менее их проработка в Китае очень пригодилась потом во время работы в Японии. Центр в Москве одобрил данную сферу научных интересов и выразил удовлетворение по этому поводу.

Попробую дать пояснения относительно двух видов моей разведработы в Китае. Первый – предписанный Москвой, второй – проблемы для изучения, выбранные мной.

А. Обязанности, порученные Москвой.

Анализ деятельности Нанкинского правительства в социально-политической области. Имелось много проблем, о которых нам хотелось достоверно знать в ходе разведработы, в том числе – какие классы твердо поддерживают Нанкинское правительство, какова действительная природа изменений социальной базы правительства. В то время отношение народных масс – рабочих и крестьян – к Нанкинскому правительству было пассивным или отрицательным. В противоположность этому Шанхайские банкиры, финансовые круги Чжэцзяна, крупные землевладельцы, гангстеры, торговцы наркотиками и другие представители крупного бизнеса симпатизировали правительству. Мнение интеллигенции было различным, были и такие ее представители, которые становились чиновниками расширяющейся правительственной бюрократической системы. Я должен был, изучив все эти проблемы, информировать Москву. Сам собирал надежную информацию, беседуя, главным образом, с членами моей группы, поддерживая отношения с самыми различными людьми или действуя другими способами. В конце 1930 г. и примерно в июне – июле 1932 г. я направил в Москву подробные доклады и несколько раз дополнительные краткие сообщения.

Б. Военные силы Нанкинского правительства.

При выполнении этой задачи необходимо было собирать различную информацию о дивизиях, поддерживающих правительство, и мерах по реорганизации армии, проводимых немецкими военными советниками. Кроме того, мы должны были постоянно следить за перемещениями командного состава, изменениями в системе укреплений, вооружении войск, методах боевой подготовки. Постепенно мы собрали всю информацию об армии Чан Кайши, оснащенной самым современным оружием; о вооруженных силах, стоящих на стороне Нанкинского правительства; о войсках с сомнительной ориентацией. Кроме того, мы могли в целом точно установить состояние современного вооружения и ход реорганизации основных частей. Однако ситуация все время менялась, поэтому иногда было почти невозможно точно охватить обстановку. Я получал данную информацию главным образом от китайских членов группы, но должен был и сам собирать важные сведения и через немецких военных советников, и через импортеров оружия.

В. Анализ социально-политической деятельности группировок, находящихся в оппозиции Нанкинскому правительству.

Важнейшими объектами моего изучения были Кантонская, Гуансийская армии, группировка Фын Юйсяна[34] и другие, с первыми двумя я смог досконально разобраться. И в этом случае основное внимание я уделял тем социальным корням, которые составляли базу этих группировок. Хотя и иностранные банки имели с ними отношения, но важнейшую роль скрытно играли китайцы – кантонские банкиры и богачи из Гуанси. Из материалов, полученных группой по этой проблеме, большую часть собрал я лично. И после моего отъезда из Южного Китая мои сотрудники довольно регулярно посылали мне дополнительные донесения.

Г. Внутренняя и социальная политика Нанкинского правительства.

Для того чтобы разобраться с этой проблемой, необходимо было изучить различные законы, принимавшиеся Нанкинским правительством официально в интересах рабочих и крестьян, как с теоретической точки зрения, так и с позиций их практического применения. Однако правительство не очень-то было заинтересовано в таком подходе, поэтому мне и докладывать почти нечего было. Мои китайские сотрудники собирали информацию, но что я сообщал, конкретно вспомнить не могу.

Д. Внешняя политика Нанкинского правительства.

Мне было предписано постоянно собирать информацию по внешней политике Нанкинского правительства. Наибольший интерес для меня представляла позиция Нанкинского правительства в отношении СССР, Японии, Англии и Америки. Совершенно ясно, что политика правительства была зависимой от Англии и Америки, но с практической точки зрения эта политика достигала цели. Нанкинское правительство считало, что, проводя политику зависимости от Англии и Америки, оно сможет усилить свои позиции по отношению к СССР, а позднее и Японии. Я получал материалы по этой проблеме от китайцев – членов группы, а также от сотрудников немецкого и американского консульств. Во время Шанхайского инцидента 1932 года я с большим интересом воочию наблюдал эту политику зависимости от Англии и Америки. Англия и Америка горячо поддерживали антияпонскую позицию Нанкинского правительства.

Е. Китайская политика Англии и Америки.

Я уже касался этой проблемы выше. Кроме того, моей задачей было следить за англо-американскими и японскими действиями в отношении античанкайшистских группировок. Англия рассматривала Гонконг как плацдарм для сближения с Кантонской и Гуансийской группировками, а Япония, используя всевозможные средства, стремилась привлечь на свою сторону влиятельные силы в Северном Китае, но пока еще не продвигалась в других направлениях.

Ж. Иностранная военная сила в Китае.

Мы должны были уделять самое пристальное внимание состоянию иностранных экспедиционных войск и флота, и особенно их передвижениям. Как только разразился Шанхайский инцидент, все страны сразу же резко увеличили здесь свои вооруженные силы, и моя работа в этом направлении стала чрезвычайно важной. В связи с этим я обязан был более детально, чем прежде, следить за дислокацией войск всех стран. Материалы большей частью я получал от немецких военных инструкторов.

З. Проблема экстерриториальности в Китае.

В то время эта проблема играла чрезвычайно важную роль во внешней политике. Для Нанкинского правительства это была внутриполитическая проблема, ставящая под угрозу престиж страны, почему по данной проблеме часто и проводились конференции представителей различных держав. Когда в Китай была направлена так называемая миссия во главе с судьей Фессенденом[35] с тем, чтобы выработать компромиссные предложения об иностранных концессиях в Шанхае, проблема стала взрывоопасной. Миссия имела с собой некий конкретный план, но из американских и немецких источников я узнал его содержание значительно раньше. Америка очень доброжелательно относилась к Нанкинскому правительству, поэтому прилагала усилия для решения проблем экстерриториальности. Англия, как водится, чаще всего следовала за Америкой. Что касается Советского Союза, то интерес представляло лишь только то влияние, которое оказывала эта проблема на взаимоотношения стран, получивших право экстерриториальности, с Нанкинским правительством.

И. Развитие сельского хозяйства и промышленности в Китае.

Нанкинское правительство осуществляло много планов преодоления сельскохозяйственного кризиса, и моя задача заключалась в информировании об их результатах. Сельскохозяйственная политика правительства учитывала, главным образом, интересы зажиточных крестьян и крупных землевладельцев, но ни один из планов успеха не имел.

Я также сообщал о состоянии и развитии промышленности, особенно о планах создания военной промышленности. По моим сведениям, в Китае успешно развивалась текстильная промышленность, были построены два или три военных арсенала, реконструированы старые. Получив чертежи, статистические отчеты и другие достоверные документы об арсеналах в Нанкине и Ханькоу, смог обоснованно оценить их производственные мощности. Различные материалы получал и от китайских членов моей группы и от немцев. Я должен был также добывать сведения о китайских авиатрассах, методах подготовки летчиков и т. п. По этим вопросам получал важную информацию, общаясь с немецкими летчиками. Сельское хозяйство Китая изучал по собственной инициативе и впоследствии длительное время занимался его исследованием. К проблемам сельского хозяйства я имел особый интерес, поэтому смог собрать много полезных материалов.

Постараюсь также объяснить по порядку наиболее важные области работы, которые сам взял на себя в связи с новыми обстоятельствами, возникшими после того, как я приступил к выполнению своих задач в Китае.

А. Экономическая деятельность Германии и группа немецких военных советников постепенно набрали силу.

Приступив к выполнению своих задач в Китае, я был изумлен чрезвычайно активной деятельностью немцев. Поэтому решил поднять эту проблему и детально с ней разобраться. Московские инстанции одобрили мои расследования экономической деятельности Германии и рекомендовали сблизиться с немецкими военными советниками. В то время немцы не имели большого политического веса в Китае, но они старались увеличить его путем использования мощной экономической базы своей страны и своего влияния на военную политику Нанкинского правительства. В то время Германия почти не обращала внимания на Японию. Большинство немецких дипломатов считало, что, проводя решительную политику по отношению к Китаю, Германия сможет, естественно, сохранить свои позиции на Дальнем Востоке. Такое мнение было преобладающим и в начальный период японо-китайского конфликта. Прояпонская политика, провозглашенная некоторыми нацистскими руководителями, получила крайне незначительное число сторонников. Даже сегодня многие немцы предпочитают Китай Японии. Немецкие деловые круги возлагают большие надежды на будущее Китая, чем Японии. Другими словами, Германия не только традиционно занимала по отношению к Китаю позицию солидарности, но и рассчитывала на Китай в удовлетворении своих экономических потребностей. Поэтому многие немцы не оставляли надежды на китайско-германское сотрудничество. Германская экономическая и военная деятельность в Китае в то время и замышлялась для создания исходного пункта к заключению пакта о таком сотрудничестве. Нельзя сказать, что эти устремления Германии потерпели крах из-за нынешней японской политики в отношении Китая, но ясно, что их реализация пока невозможна. Кроме того, цель германской деятельности заключалась в том, чтобы контролировать организацию китайской армии. Конкретно Германия, осуществляя поставки военного имущества сухопутным войскам Китая и создав под конец сеть военных мастерских, стремилась внедриться в государственные предприятия. Одновременно Германия намеревалась превратить Китай в испытательный полигон немецкой авиационной промышленности. Таковы были общие цели находившихся в Китае немецких военных советников, предпринимателей, дипломатов. Нечего и говорить, что такая политика Германии в отношении Китая стала предметом серьезного беспокойства для СССР как с экономической, так и с политической точки зрения. Советский Союз досконально знал Чан Кайши, поэтому не считал возможными совместные действия Китая и Германии против Монголии и Туркестана, но тем не менее было необходимо внимательно следить за отношениями этих двух стран. Считаю, что добился больших успехов, выполняя самостоятельно взятую на себя задачу наблюдения и сбора информации по данной проблеме. Я всегда мог получать достоверную информацию от немцев. Говорю так потому, что я общался со многими немцами и поддерживал дружеские отношения с наиболее влиятельными военными советниками.

Б. Новая деятельность Америки в Китае.

Американская деятельность в Китае заключалась, главным образом, в инвестициях в Шанхае и капиталовложениях в радиосвязь и авиационные предприятия. Организационно она направлялась американскими бизнесменами и торговым атташе Шанхайского консульства. Кроме того, Америка проявляла активность и в области дипломатии в связи с проблемами экстерриториальности и перемирия в Шанхае. По всей видимости, Америка стремилась заменить Англию в качестве доминирующей силы на Дальнем Востоке. Тогда уже проявились такие признаки, и деятельность Англии на Дальнем Востоке начала быстро сокращаться. Советский Союз же полагал, что нужно во что бы ни стало установить дипломатические отношения с Америкой. Информацию по этой сложной проблеме я получал главным образом от Смедли и молодых сотрудников американского консульства, информация от Смедли поступала редко и нерегулярно.

В. Новая политика Японии в отношении Маньчжурии.

Положение Японии на Дальнем Востоке изменилось после Маньчжурского инцидента[36], вспыхнувшего осенью 1931 года. Захватив контроль над Маньчжурией, Япония стала стремиться играть все более активную роль в Восточной Азии. Были все основания предвидеть, что, как только Япония покорит Маньчжурию, она будет стремиться играть эту роль энергично и единолично. Прямое влияние Маньчжурского инцидента состояло в том, что Советский Союз оказался в непосредственном соприкосновении с Японией в обширном пограничном районе, который до этого в общем-то не принимался во внимание с точки зрения национальной безопасности. Другими словами, возникла новая, непростая для СССР ситуация. Маньчжурские дела были задачей Харбинской группы и не входили в мои обязанности, но я сам лично не мог не следить со всей тщательностью за новой обстановкой в Восточной Азии.

Г. Шанхайский инцидент.

Вспышка боевых действий в Шанхае в 1932 году свидетельствовала о том, что в японской внешней политике начал проводиться новый курс. Конечно, в то время нам было не вполне понятно, было ли это случайным единичным столкновением или это было выражением устремлений Японии завоевать Китай вслед за захватом Маньчжурии. Кроме того, было непонятно, двинется ли Япония на север, в Сибирь, или же на юг и вторгнется в Китай. В такой ситуации во время Шанхайского инцидента моя работа стала еще более важной. Я старался вскрыть подлинные цели Японии и в деталях изучить методы боевых действии японской армии в ходе боев в Шанхае.

Д. Японо-китайские столкновения.

В результате Маньчжурского и Шанхайского инцидентов вскрылась новая картина японо-китайских проблем. Отношения между двумя странами, разумеется, не только неизбежно ухудшились, но и совершенно изменился их прежний характер. Китай, как и Советский Союз, стал смотреть другими глазами на новые действия Японии, неизбежно испытывая по отношению к ней новые опасения. Нечего и говорить, что я уделял самое пристальное внимание этому вопросу.

Е. Японская проблема.

Я изучал эту проблему по частям, но вынужден признать, что японскую проблему необходимо рассматривать целиком. И еще будучи в Шанхае, приступил к изучению Японии и намеревался при этом стать знатоком японской истории и внешней политики.

Нечего и говорить, что в изучении указанных проблем наибольшую помощь я получал от японских членов группы. Особенно много мне помогли Одзаки, Каваи и Фунакоси, когда я изучал проблемы, описанные выше в пунктах Б, В, Г и Д. Они были источниками важнейшей информации при моем анализе таких проблем, как новая политика Японии в Маньчжурии, влияние этой политики на Советский Союз, Шанхайский инцидент, японо-китайские столкновения, японская экспансия в целом. Сейчас я ни за что не смогу вспомнить, какую работу поручал каждому члену группы. Однако, говоря в общем, совершенно точно, что это были задачи, связанные с вышеуказанными пунктами Б, В, Г и Д. Если говорить обо всех этих проблемах, Одзаки был моим учителем, а область изучения была очень широкой. Он разъяснил мне маньчжурскую политику Японии в последние несколько лет и ее планы на будущее. Я попросил его подготовить доклад о планах Японии в отношении пограничного района в Северной Маньчжурии и Сибири и собрать материалы для ответа на вопрос, планирует ли Япония агрессию против Китая и Сибири. Посоветовавшись с ним, я дважды посылал Каваи в Маньчжурию и Северный Китай, чтобы разобраться с этими проблемами и заодно собрать военную информацию. Одзаки представил чрезвычайно полезную информацию о Шанхайском инциденте и связанной с ним японской политике. Я ставил перед ним следующие вопросы. Каковы действительные цели Японии в шанхайских боях? Каковы намерения Японии в отношении Шанхая и его восстановления? Что собирается делать Япония в отношении интересов Англии и Америки в Шанхае? И, наконец, просил его дать пояснения относительно военных целей Японии в Шанхае, вооруженных сил и боевых операций. Стремясь собрать информацию именно по этим проблемам, я сам под различными предлогами посещал районы города, где шли боевые действия. Это было возможно только потому, что Шанхай – совершенно уникальный город. Кроме того, шла различная информация об операциях японской армии от немецких военных инструкторов.

Беседуя с Одзаки, я многое узнал от него, как о прошлой политике Японии по отношению к Китаю, так и о прогнозах будущих действий Японии в свете Маньчжурского и Шанхайского инцидентов. Я уже забыл детали наших бесед с Одзаки по этим вопросам, но смог приобрести общие представления по истории и политике Японии. В частности, он скрупулезно разъяснил мне изменения во внутренней политике Японии до и после начала Маньчжурского инцидента и поделился своими обширными познаниями об ультранационалистическом движении Японии в 1931 – 1932 годах.

Каваи доставлял из Маньчжурии и Северного Китая различную информацию, сообщал об операциях японской армии в Маньчжурии, тактике китайских партизан, политических и экономических целях Японии в Маньчжурии и других проблемах. Думаю, что он предоставлял также различные материалы о японский политике в Северном Китае. Однако сейчас не могу точно вспомнить масштабы его деятельности по сбору сведений и материалов во время Шанхайского инцидента. Каваи передавал информацию через Одзаки. Поэтому фактически я не мог разобраться, что из полученной мной информации поступило именно от Каваи.

Теперь уже не помню, какого рода информацию я получал от Фунакоси. Думаю, что, поскольку Шанхайский инцидент закончился заключением соглашения о перемирии, добываемая им информация скорее всего ограничивалась только общими вопросами о политике Японии в отношении Китая и Маньчжурии.

Я очень редко встречался с Мидзуно, Кавамура[37] и Ямаками, поэтому почти ничего не припоминаю, о чем с ними беседовал.

Группа Джимма, или Лемана

Самой первой, работавшей в Шанхае, была группа Джимма. Ее называли также группой Лемана, но я ничего не слышал об этом, пока не приехал в Шанхай. Джимм был командирован четвертым управлением РККА и прибыл в Шанхай немного раньше Алекса и меня. Его задача состояла в том, чтобы организовать радиосвязь между Шанхаем, другими районами Китая и Москвой. Кроме того, в качестве второстепенного задания он должен был направлять информацию в Москву, если бы появилась возможность ее получения. Таким образом, по сути его задачи были, главным образом, технического, подготовительного, экспериментального характера. Когда я прибыл в Шанхай, он уже завершил организацию радиосвязи на линии Шанхай – Москва и создавал ее между Шанхаем и другими районами Китая. Однако, кажется, организация связи с Кантоном шла не очень успешно. Джимм привлек к работе Клаузена, а затем в Шанхае и русского белоэмигранта Мишу (или Мишина). Позже Джимм передал мне и Алексу налаженную им в Шанхае радиостанцию и собрался к отъезду в Москву. Когда он покинул Шанхай – не помню, но помню, что по возвращении в Москву он стал начальником радиошколы. Я встречал его в Москве в этом качестве. До смерти Мишина я заботился о нем. Он работал для меня в Кантоне, а затем и в Шанхае. Клаузен был в нашей группе короткое время. В 1931 году по указанию Москвы я отправил его в Харбинскую группу. В результате группа Джимма (Лемана) умерла естественной смертью.

Харбинская группа

Еще одной группой, с которой я контактировал в ходе своей работы, была Харбинская группа. Она также была направлена четвертым управлением РККА. Ее задача состояла в сборе военной информации в Маньчжурии, но одновременно собиралась также и политическая информация. Харбинская группа служила для меня почтовым ящиком. Мои письма и документы, адресованные в Москву, я отправлял этой группе, а они переправляли их в Москву. Направляемые для меня из Москвы деньги тоже посылались через этот канал. Связь с Харбинской группой осуществлялась следующим образом. Прежде всего из Харбина в Шанхай приезжал кто-нибудь из Харбинской группы и согласовывал технику связи через «почтовый ящик». Затем выделенные для этого члены Харбинской и Шанхайской групп поочередно курсировали между двумя городами, выполняя роль почтальонов. Клаузен несколько раз выполнял для меня такую роль. Я и сам, став «почтальоном», возил документы в Харбин, думаю, что это было весной 1932 года.

С руководителем Харбинской группы Отт-Гломбергом[38] я впервые встретился в Шанхае. В следующий раз я встретился с ним, когда он вызвал меня в Харбин, чтобы передать документы. В Харбине я также встречался с работавшим ранее в Шанхае Фролихом, называемым иногда также Тео. Я слышал о радиотехнике Артуре, но, пожалуй, не встречался с ним в Харбине. Тео и Гломберг покинули Харбин в 1932 году. Я встречал их в России в 1933 году, но это была случайная встреча, не связанная с работой. Мои связи с Харбинской группой строго ограничивались «почтовым ящиком», с точки зрения сути работы связей совершенно не было.

Группа Фролиха-Фельдмана в Шанхае

В 1931 году в Шанхае работала также группа Фролиха – Фельдмана. И она была командирована четвертым управлением РККА с задачей установить связи с Китайской Красной армией и собирать информацию о ней. Они имели собственные средства радиосвязи с Москвой, поэтому не использовали нашу радиостанцию. Возглавлял группу Фролих, второе имя было Тео, – генерал-майор сухопутных войск Красной армии. Фельдман был радиотехником и имел звание подполковника. В группе был еще один человек, но кем он был – не знаю. Они не смогли выполнить свою задачу и в 1931 году покинули Шанхай. У меня не было с ними связей по работе, были только случайные встречи. Шанхай, в конце концов, такой маленький город, что трудно было избежать случайных столкновений с людьми. Я не получал указаний из Москвы вступать с ними в контакт. У них были свои инструкции, и между нами не было формальных отношений.

Группа Коминтерна в Шанхае

Я познакомился с сотрудниками группы Коминтерна случайно в Шанхае в 1931 г. Она состояла из политической и организационной секций. Организационная секция состояла из Ноуленса, ставшего известным после его ареста, и еще двух-трех помощников. Позже в Шанхай прибыл Карл Лессе и занял место Ноуленса. Организационная секция имела разные задачи, но главным было обеспечение связи между Коминтерном, КПК и политической секцией их группы в Шанхае. Связь была трех видов: 1) курьеры, т. е. люди, курсирующие между Москвой и КПК; 2) отправка писем и документов; 3) радиосвязь. Помимо этого оргсекция осуществляла финансовые связи между Москвой, КПК и политсекцией Шанхайской группы; подбирала места встреч и дома для политсекции и КПК; оказывала разнообразную помощь в техническом и организационном отношениях в нелегальной работе в Китае; организовывала обмен секретными документами между Москвой и Китаем и, наконец, обеспечивала безопасность членов политсекции. Что касается последнего пункта, секция имела полномочия давать указания членам политической секции, ограничивать их передвижения и т. п.

Политическая секция состояла из Герхарда, которого я знал, когда был еще в Германии, и с которым вместе работал в мой коминтерновский период, и одного-двух помощников. С этими помощниками я не встречался. С Герхардом я случайно встретился в Шанхае и возобновил прошлое знакомство, но по работе мы совершенно не контактировали. Задача Герхарда, а точнее политической секции их группы, состояла в том, чтобы быть представителем Коминтерна и выразителем политического курса в отношении КПК, принятого Конгрессом Коминтерна. Политическая секция выполняла также обязанности посредника в обмене информацией между КПК и Коминтерном и готовила доклады по всем социальным вопросам рабочего движения в Китае. Затем эти доклады через организационную секцию отравлялись в Москву. Мне никогда не приходилось переправлять их донесения нашими радиосредствами и другими способами связи. С арестом Ноуленса положение Герхарда в Шанхае стало опасным, и в 1931 году он вернулся в Москву. Всего я встречался с Герхардом не более трех раз.

Я впервые узнал, что Ноуленс выполнял секретную миссию в Шанхае, только когда он был арестован. Его арест вызвал большую сенсацию среди иностранцев, проживавших в Шанхае. Арест произвела полиция Шанхайского иностранного сеттльмента по требованию Нанкинского правительства и передала его этому правительству. Нанкинское правительство арестовало руководителей КПК и из их показаний узнало о существовании и деятельности Ноуленса, а в довершение всего и о местах, где Ноуленс встречался с представителями партии. Ноуленс и его семья были арестованы у себя в доме, где были обнаружены и конфискованы в качестве важных улик весьма секретные документы. Ноуленс утверждал, что он швейцарец, но швейцарские власти упорно это отрицали. Он был приговорен к длительному сроку тюремного заключения, но вскоре, благодаря вмешательству Советского Союза, был выслан за границу.

Моя группа, за исключением чисто служебных связей с группами Джимма и Харбинской, не имела отношений с любыми другими группами. Поскольку я прибыл в Шанхай как преемник Джимма, у меня были, естественно, контакты с ним. Харбинская группа выполняла роль почтового ящика между Москвой и мной, но помимо этого никаких других связей не было.