— Ну что ж, перейдем сразу к делу? — Ашер дождался, когда исчезнет официант, разливший напоследок белое полусухое вино, и, подхватив бокал, втянул носом аромат дорогого вина. — Ли, верно, говорила вам, что на моем счету есть пара весьма ярких звезд в различных видах боевых единоборств. Поэтому не буду рассказывать свою биографию. Лучше сразу поговорим о вас. Я очень доверяю глазу детки Ли, и, раз она советует, значит, из вас действительно выйдет толк. К тому же мы друзья с ней, а друзьям помогать надо во что бы то ни стало. Как не помочь, когда, девочка просит. Поэтому давай сразу оговорим условия. Что скажешь?
      — Я готов. — Реззеру почему-то было неприятно то, как Брайан отозвался о Ли, но и ничего обидного сказано не было.
      — Отлично. Требования и условия у меня совершенно стандартные, и даже по просьбе друзей я от них не отступаю! — Молодой импресарио сделал глоток вина и немного помолчал, прислушиваясь к ощущениям. — У тебя будет, если можно так выразиться, испытательный срок длиной в три боя. Готовиться в период этого испытательного срока будешь так, как ты это делал раньше. Я не хочу, чтобы изменение распорядка или системы тренировок сказалось на твоих первых результатах. Единственное послабление — у тебя будет весь зал в твоем распоряжении и вспомогательная команда к твоим услугам. Несколько разноуровневых спарринг-партнеров, массажист, тренер-советник. Выбирать для тебя противника на эти три боя буду я сам. За каждый бой будешь получать только по тридцать тысяч империалов. На большее пока не рассчитывай. Этими боями ты должен показать все, на что ты способен. Только эти три боя определят наше совместное с тобой будущее. Поэтому именно после третьего боя мы сядем за стол еще раз и пересмотрим условия. После этого ты будешь получать столько, сколько заслуживаешь, как бы дорого ты ни стоил.

* * *

      Ночь выдалась темной и душной. Челтон никак не мог заснуть, несколько раз выходил из своего блока и всматривался в черное невидимое небо. Лагерь жил своей жизнью — стрекотали неведомые насекомые, во тьме наверху раздавались звуки ночной охоты каких-то летающих зверьков на насекомых или других зверьков. Сменяли друг друга на посту пехотинцы, справедливо считавшие, что никакая система сигнализации не задержит знающего профессионала и никакой нарушитель не укроется от бдительного часового. Сержант вдруг вспомнил, как много лет назад он, еще совсем свежеиспеченный сержант спецназа, с отделением пехотинцев обеспечивал разворачивание государственной экспедиции Имперского Научно-исследовательского Института Разработки Недр. Планета была населена жизнью в разных проявлениях, хоть и совсем не гостеприимна. Тогда тоже выдалась душная темная ночь. Последняя ночь существования и исследовательской группы и большей части его бойцов. Челтон тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли. Мимо темной горой протопал Гризли, сменившийся со службы часового.
      — Эй, Гриз, ты так топаешь, чтобы чужаков разогнать? — Сержант ухмыльнулся, заметив, как огорчился замечанию солдат, старающийся не отставать от других в ловкости. — Шучу, расслабься. Идешь спать?
      — Так точно, сэр. — Пехотинец вздохнул с облегчением. — Пожрать-то ведь сейчас ничего не удастся.
      — Ступай. Завтра пожрешь. — Челтон тихо рассмеялся, вспомнив, как однажды на спор с кем-то из команды транспортирующего группу корабля Гризли съел, запивая теплым компотом, несколько десятков бутербродов. Слопал бы и больше, но летунам уже не из чего было их готовить. При своем постоянном голоде Гризли не был толстым. Он был огромным, но не толстым.
      Пехотинец не успел сделать от сержанта и трех шагов, как на коммуникаторе Челтона мигнула лампочка сработавшей сигнализации.
      — Гриз, сработка на внешнем контуре. — Сержант быстро набрал коды еще пары пехотинцев, срочно вызывая их к себе. — Кто часовым сейчас?
      — Тутор. — Гризли моментально преобразился из неповоротливого топающего увальня в здоровенного и накачанного опасного бойца.
      — Хорошо. Я вызвал Гоблина и Ирландца. Сейчас… Опа! — На коммуникаторе Челтона полыхнуло рубиновой строкой сообщение о нарушении второго внешнего контура. — А гости-то приближаются.
      Из тьмы, словно чертик из табакерки, выпрыгнул долговязый Тутор. Сержант послал его в оружейку за не боевым оружием. От жилых блоков подскочили еще двое вызванных пехотинцев. Тутор вернулся, притащив «Спайдеры» и «Слайт-Винды». Монитор сканера, входящего в экипировку часового, четко показывал три двигающиеся к лагерю цели. По жесту сержанта все активировали приборы ночного видения.
      — Тутор, остаешься на часах, как и был. Ирландец и Гриз, обходите левее. Гоблин — правее. Я иду по центру. В контакт без команды не вступайте. Двинули.
      Тьма ночи поглотила их. Они устремились вперед, будто призраки, видящие все в этой кромешной тьме. Двигались быстро, давно изучив в пределах лагеря каждую кочку. Гоблин первым стукнул по гарнитуре связи — «Вижу». Залегли. Еще через минуту Челтон и сам увидел медленно шагавших диверсантов. Те явно вышли не на прогулку: семенили крадучись, с вынутыми на изготовку короткими мечами.
      — Берем живыми, — едва слышно шепнул сержант в микрофон.
      Пехотинцы начали быстро сближаться, готовясь к стремительному и неожиданному захвату. Но вдруг их заметили. Это было невозможно на таком расстоянии в такой темноте, но это было так. Третий, самый дальний из крадущихся, гортанно крикнув, метнул короткий дротик, которым едва не попал в сержанта.
      — Вперед! — не скрываясь уже, скомандовал Челтон.
      Пехотинцы бросились к диверсантам, которые, выставив мечи, начали медленно отступать. Гризли и Ирландец применили «Спайдеры», упаковав парочку с мечами в сеть-пу-танку. Эти четырехзарядные одноразовые сетевые пушки были эффективны лишь на близком расстоянии. Они выплевывали сверхтонкую сеть, мгновенно оплетающую жертву. И чем сильнее барахталась жертва, пытаясь высвободиться, тем сильнее сжималась сеть. Гоблин пустился за третьим. Однако этот третий так легко и быстро удалялся, что шансов нагнать его не было никаких. Гоблин, упав на колено, начал выстреливать из «Слайт-Винда» одну ампулу за другой. Детище концерна «Эр Арме» — пневматический многозарядный автоматический пистолет «Слайт-Винд» стрелял иглами-капсулами, которые были начинены сложным седативным средством, действующим на все входящие в Империю расы. Но, невзирая на то что пехотинец стрелял метко и хоть однажды, но наверняка попал в цель, неуловимый лазутчик, не замедляя бега, растаял во тьме, недосягаемой для приборов ночного видения. Двое попавшихся в сети «Спайдера» пытались вырваться, но лишь окончательно затянули свои путы, потеряв всякую возможность двигаться. Их потащили в лагерь, стараясь не задевать за каменистую почву. Каким-то образом почувствовав беспокойство или заслышав шум, на улицу выглянул кто-то из ученых, сразу же поднявший на ноги всю научную братию. Возбужденные исследователи с интересом осматривали пленников. Те походили на прямоходящих львов, как и виденные совсем недавно всадники, охраняющие караван. О дальнейшем сне никто больше не заикался, поэтому ученые предложили немедленно начать исследования с привлечением устройства лингвоинтеллекта. Этот сложный аппарат был уникальнейшей разработкой имперских ученых. Он позволял, не имея никаких иных исходных данных, кроме живого носителя неизвестного языка, анализируя его речь, движения и эмоции, строить структуру языка и довольно быстро создавать простейший словарь для перевода.
      — Ну что ж, — Челтон не ощущал никакого восторга, он лишь испытывал тревогу, — нам пока тут делать нечего. Поэтому мы можем, как минимум, выспаться. Тем более один из них сумел улизнуть, и, вполне вероятно, последует серьезное продолжение. Капрал, выставите у пленных дополнительного часового и разгоните остальных наших бездельников по койкам. Наше время еще не пришло.

* * *

      Саган больше не позволял себе заводиться и отдаваться ощущению боя. Он относился к тренировкам как к гимнастике — сложной, странной, возможно полезной, но гимнастике. Токе резко выдохнул, смягчая удар о палубу, и вновь, как уже многократно за последние дни, увидел перед самым своим носом шершавые доски.
      — Но, во имя Подмастерьев Великого Мастера, что я опять не так сделал? — Саган стукнул кулаком по доскам палубы, стукнул не в сердцах, а лишь собираясь и концентрируясь.
      — Не переживай, воин. — Улыбка старца была, как обычно, доброй и спокойной. — Многое из того, что ты сейчас познаешь, на первый взгляд расходится с тем, чему ты учился долгие годы. Ты учился держать удар и силой переламывать силу. А теперь тебе нужно стать податливым и мягким, как зыбучие пески. Ты должен почувствовать противника, его напряжение, его силу и поддаться, словно гибкий молодой куст под порывом ветра. И многое еще, чему так противится сейчас твое тренированное тело и твой разум опытного бойца.
      — А ты вправду уверен, что мне не понадобятся годы для того, чтобы освоить то, о чем ты говоришь? — Токе поднялся, вновь готовый к тренировке и даже не запыхавшийся за то немалое уже время, что провели они сегодня в учебном, бою.
      — Чтобы сравниться именно в этом искусстве, допустим, с благородным воином или самим великим королем Илакии, тебе не хватит и оставшейся жизни, — говоря это, старик вновь мысленно изумлялся выносливости своего могучего ученика, чувствуя, что сам он уже давно выжат, как виноградина на винодельне. — Однако это искусство не может заменить того опыта, который накопил ты. Войны ведут не на кулаках. И встреть ты меня, старого, или кого-то другого из благородного рода правителей Илакии на поле боя, с мечом в руках, у нас, наверное, не было бы ни единого шанса.
      — Я не настолько глуп, уважаемый Рэмондо, чтобы считать, что твое искусство заменит мне и добрый клинок, и тугой лук. — Токе шевельнул мускулами, словно ощутил вдруг тяжесть верного меча. — Но так же часто я оказывался в ситуации, когда уже не было ни доброго меча, ни острого кинжала, ни хотя бы тяжелого кастета с шипами. И тогда оставалось только то, с чем я родился, — кулак, клыки да когти. Великий Мастер дал мне силы — я могу кулаком убить ана. Но, владея твоим мастерством, я сумел бы много больше.
      — Ты совершенно прав. Настоящий воин, такой, как ты, объединяет в себе лучшее от разных стилей, сплетая все это в свою уникальную систему боя — систему, создаваемую им всю жизнь. — Старик устало опустился на расстеленную на палубе циновку. — Поэтому тебе не нужно учиться этому искусству. Тебе нужно лишь понять его суть. Ощутить то течение сил в каждом из нас, те законы движения, которыми можно управлять, превращая могучих воинов в неуклюжих младенцев. И тогда ты сумеешь создать свое, данное свыше лишь тебе и неотразимое в твоих руках.
      — Я хочу это понять, учитель!.. — Слова старика-улюка бередили и без того великое желание токса понять.
      — Не волнуйся. Мы все успеем. Только не сразу, не сегодня. — Старик вымученно улыбнулся. — Я не уставал так уже много лет, с тех пор как был молодым.
      — Хорошо, уважаемый, мы продолжим, когда ты вновь будешь готов. — Токе опустился на палубу и сел рядом со старцем. — Расскажи мне о своей любимой Илакии.
      — Хм. Рассказ этот может занять годы. — Старик мечтательно прикрыл глаза. — Это благословенная земля, обласканная богами и судьбой. Ее бескрайние просторы вмещают в себя все: дикие леса и цветущие долины, могучие горные хребты и золото коварных пустынь, огромные города, где звучит многоголосье всех языков мира, красивейшие храмы и святые места. Но именно так ты мог бы описать свой родной Токсимер, не так ли?
      — Да, Рэмондо, именно так, если только хватило бы красноречия, я и постарался бы описать Токсимер.
      — Илакию надо видеть, чтобы полюбить ее. Я очень надеюсь, что все мы дойдем до своих целей, проделав часть пути вместе, расставшись и встретившись позже вновь. — Улюк стряхнул с себя воспоминания. — Я надеюсь, что ты побываешь в Илакии и убедишься сам, что я не лукавил. И тебе будут там рады всегда, ведь ты однажды уже спас нас.
      — Зачем считаться? — Токе усмехнулся, подумав, что неизвестно, чем закончился бы этот бой, не прозвучи средь шума ненавистное имя. — К тому же это ты сначала спас меня. Хотя… Я, надеюсь, все же помог вам в той таверне. Правда, теперь, узнав тебя получше, я уже сомневаюсь, что тебе нужна была моя помощь.
      — Нужна была. — Старик кивнул. — Вспомни, что я говорил про настоящий бой. Я учитель, а не воин. А там были солдаты. И противостоять им должен был такой же воин.
      — Ты рассказывал про Храм Солнца. Скажи, уважаемый, мне все кажется, что тут есть и что-то личное для тебя. Что-то, чего я не понял или ты не рассказал. — Саган внимательно смотрел на старца и заметил, как тень мрачных воспоминаний набежала на его лицо. — Что у тебя связано с Храмом Солнца?
      Улюк как-то сразу сник, окончательно сдавшись усталости и тяжелым думам. Он с трудом поднялся с циновки, еще более сгорбленный и высохший, нежели обычно.
      — Прости, Саган, я слишком измотан, чтобы продолжать беседу. Силы совсем покинули меня. Мне необходимо немного отдохнуть в тиши и уединении своей каюты. Мы поговорим обо всем потом… Когда-нибудь мы обо всем поговорим.

* * *

      Кабан под громкое ржание и свист дружков помочился на капот стоящего у обочины гравитолета. Было бы, конечно, намного веселее, если бы хозяин был внутри машины, но и так получилось прикольно. Они брели по полутемным улицам забытого богом района Сатри, которые были их родным домом. В городе Сант-Гадлене этот район представлял собой нечто среднее между трущобами, в которых обитали самые низшие слои общества, и промзоной, в которой эти отбросы работали. По крайней мере, жилые кварталы были обильно перемешаны со складами, пустырями, заводами и какими-то заброшенными зданиями совершенно непонятного назначения. Друзей было четверо — Кабан, Морок, Топ и Пузо. Конечно, это не настоящие их имена. Кто же из родителей назвал бы так новорожденных гурян. Ведь все четверо представляли собой именно расу гурян. Эти клички, под которыми их многие в этих районах знали, они выдумали себе сами, когда были еще совсем детьми. Топ предложил пойти оттянуться в район ремесленного университета, где всегда суетилось много студентов — маменькиных сынков и дочек. Некоторое время обсуждали, но отказались из-за обилия там полиции. Проходя мимо одного из домов, почти одновременно увидели сидящего перед темным подъездом человека. Повернули было к нему, но он поднял голову, уставившись на них страшным взглядом, которым мог бы смотреть мясник на подъезжающую к нему на крючьях свежую тушу. Не обсуждая даже, они сразу отказались от идеи привязаться к нему. Морок даже пробормотал оторопело:
      — Добрый вечер…
      Двинулись дальше, подтрунивая над Мороком. Через пару кварталов прямо на них натолкнулась девушка-землянка. Идеальная мускулистая фигура, утянутая в тугую псевдокожаную одежду, упругая походка молодой кошки, что-то еще неуловимое, почти аморфное, что делает таких женщин возбуждающе желанными с первой секунды. Короче, выглядела она аппетитно, словно утонченное блюдо перед роняющим голодную слюну грузчиком. Кабан мгновенно представил, как шикарно она будет смотреться, когда он нагнет ее в ближайшем переулке, и действительно едва не пустил слюну. Совсем недавно они вот так же попользовали молоденькую гурянку — кайф был ни с чем не сравнимый. Кабан до сих пор, распаляя свое воображение, представлял ту картину, когда она кричала, пытаясь вывернуться из-под навалившихся на нее мускулистых тел. Переглянувшись, они, не сговариваясь, сгребли встреченную незнакомку, увлекая ее в ближайший темный проулок. Но она оказалась совсем не легкой добычей. Удар коленом Пузу в пах, локтем в челюсть Топу, снова коленом в голову согнувшемуся Пузу. Жесткий маленький кулак, словно лом чернорабочего, грохнул в живот Мороку. Кабан обхватил ее сзади, зажав нижними руками ее руки, а верхними сжимая грудь. Девушка, нисколько не смутившись, засадила тонкий каблук ему в голень, а когда он взвыл от острой боли, ударила затылком в лицо. Морок влупил ей самой кулаком в живот и, подхватив за подбородок, потянул к себе. Но она, как-то слишком быстро оклемавшись, дернула, словно кобра, головой, с хрустом сжимая зубы на его пальцах. У Кабана из разбитой носовой пластины хлестала кровь, и он больше не хотел девушку. Зато он хотел ее убить. Изо всех сил он ударил ей кулаком в лицо. Девушка, мотнувшись в сторону, упала на колени. Он пнул ее не целясь, чувствуя восторженное удовольствие от этого. Но нога провалилась в пустоту, а девушка, теперь уже прямо с колен, ударила ему кулаком в пах. Кабан дико взвыл, скрючившись. Но тут подоспели Морок и Топ. Они сбили девушку с ног, ожесточенно пиная. Присоединился плачущий и размазывающий сопли с кровью Пузо. Кабан, широко ставя ноги, поковылял к ним, чтобы внести свою лепту и отомстить за то, что, похоже, несколько недель вообще с девочками общаться не сможет. Она не просила пощады и даже не стонала под тяжелыми ударами, сыпавшимися на нее со всех сторон.
      И вдруг рядом возник тот страшный человек из темного подъезда. Кабан хотел позвать товарищей, когда заметил скользнувшие из рукавов темные лезвия клинков. Но слова застряли в горле, когда брызги крови попали ему в лицо. Страшный человек шагнул к Кабану, в один миг превратив троих гурян в агонизирующие туши парного мяса. Кабан попятился, тихо заскулив. Он хотел бы удрать, но животный страх сковал ноги, по которым потекла теплая струйка позора. В глазах незнакомца не было ничего, что позволило бы гурянину молить о пощаде или просто надеяться. Человек махнул рукой и тотчас, словно потеряв интерес, вернулся к лежащей девушке. Кабан ощутил горячие струи, заливающие грудь и плечо. Он дернулся, испуганно чувствуя, как сразу занемели конечности. Голова, не слушаясь, свесилась набок, не поддерживаемая более перерезанными шейными мышцами. Гурянин рухнул на асфальт, словно тряпичная кукла, смявшись и опадая.
      — Мия, девочка, мне почудилось?.. Или ты и впрямь тут отбоя не знаешь от кавалеров? — Человек наклонился, протягивая руку. Девушка, сквозь застилающую глаза кровь, всмотрелась в лицо склонившегося, узнавая почти неузнаваемо изменившиеся, черты.
      — Черт бы тебя побрал, Стив, — она с трудом шевелила разбитыми губами, — где же ты пропадал так долго?

* * *

      Ашер не заставил Реззера долго ждать. Считая, что с этим нечего тянуть, он быстро подобрал первого противника для своего нового подопечного. По части того, как именно надо оформить бой, Брайан также имел верное представление. Световое шоу, девочки из модельных агентств, танцоры, облаченные в замысловатые костюмы, снующие между рядами официанты-разносчики. Реззер никогда не видел ничего подобного в свою честь. Он настраивал себя, все больше заводясь. Он повторял себе снова и снова, что это тот бой, от которого будет зависеть все его дальнейшее будущее, вся его карьера, его имя. Выходя на ринг, он был готов разрывать голыми руками голодных львов. Но львов на ринге не оказалось. Бой длился меньше минуты. Дан, будто ураган, обрушился на противника по сигналу рефери. Он не оставил ему ни шанса, буквально размазав по рингу. И если бы в программе сегодняшнего вечера не было еще трех поединков, зрители, возможно, были бы обмануты в своих ожиданиях. Они получили красивый, словно фейерверк, и эффектный бой. Но фейерверк этот длился лишь секунды. Секунды, которых было бы явно маловато за те немалые деньги, что стоили билеты на шоу. Но, в предвкушении последующих боев, зрители бесновались, восторженно принимая бойца с такими критическими сериями чудовищных ударов.
      Реззер не успел снять бинты, когда в раздевалке появился Ашер.
      — Да! Я недооценил тебя. Похоже, тебе этот выигрыш дался слишком легко. Ты не отработал своих денег. — Брайан усмехнулся, заметив тревогу во взгляде бойца при этих словах. — Но это моя вина. Вот твои тридцать легких косарей. Как ни жаль мне, что все было так просто, но денег я никогда не жалел. Тех денег, которыми я оплачиваю свои обещания, естественно. Можешь не пересчитывать. Я к тому же не обманываю тех, кто строит мое состояние. А ты, судя по всему, принесешь мне приличные дивиденды с каждого вложенного в тебя империала. Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить. Ну, наслаждайся победой и славой сегодня. Но завтра вспомни о том, что я не позволю тебе покрыться паутиной в ожидании следующего боя. Если боец жив и здоров, он должен драться.
      Не прощаясь и не задерживаясь больше, импресарио исчез за дверью. Дан отпустил помощников и спрятал несколько пластиковых прямоугольников в бумажник. Затем медленно размотал бинты, размышляя над тем, как стремительно и глобально может все перемениться от одного не слишком значимого события. Совсем недавно он едва сводил концы с концами, постоянно чувствуя вокруг нечистую игру, и не знал, как с этой бедой справиться. Да и можно ли с ней было справиться вообще?.. И вот в его кармане лежат тридцать тысяч империалов, полученных за один-единственный легкий бой. Тридцать тысяч — сумма примерно равная его прежнему годовому доходу. Дан был сейчас скорее даже растерян той удачей, что свалилась на него внезапно. Продолжая так размышлять, он залез под хлещущие струи горячего душа, пытаясь успокоить обманутые в ожидании тяжелого боя тело и разум. Раньше гораздо более тяжелые бои приносили ему несравнимо меньшие деньги. А ведь Ашер обещал ему, что это только начало. Как он только что сказал: «Я не обманываю тех, кто строит мое состояние»… Реззер вздрогнул от прикосновения к нагому телу. К нему прижалась, скрываясь за шумом водяных струй, забравшаяся в душевую кабинку Ли. А он, не утомленный боем, а лишь заведенный им, не в силах, да и не хотел противостоять соблазну, мгновенно ловя ее в свои объятия.
      Еще через час они уже сидели в уютном зале маленького ресторанчика, куда Ли, требуя отметить победу, затащила Реззера. Дан в очередной раз пошел у нее на поводу, чувствуя, что он обязан ей этим успехом.
      — Я хотел поговорить… — Он пытался подобрать слова, чтобы высказать то, что постоянно мучает его в последнее время. — Мне нужно… Понимаешь, я не вправе думать только о себе и решать…
      — Ты не можешь оставить себя в покое. — Девушка коснулась пальчиком его губ, заставляя замолчать. — Ты вновь и вновь бередишь свои переживания. Я ведь уже говорила тебе, что не покушаюсь ни на твою жену, ни на твою дочь в твоем сердце. Мне ничего большего от тебя не надо. Просто иногда быть с тобой. Иногда заниматься с тобой сексом. Разве не о такой послушной и ненавязчивой девочке мечтает каждый мужчина, чтобы отвлечься от быта и семейной идиллии? Я не хочу причинять тебе никаких неудобств. Просто небольшое приключение.
      Легкий ужин продолжался почти в тишине. Ли, похоже, была раздражена тем, что он вновь поднял неприятную для нее тему, а Дан чувствовал себя идиотом и не знал, о чем можно сейчас потрепаться. Девушка даже не притронулась к десерту, выпив лишь крошечную чашечку горького черного кофе.
      — Не провожай, — поднялась она, остановив его попытку податься за ней, — на сегодня все. У меня был хороший вечер. Спасибо.
      Такая же красивая и почти совсем чужая, она прошла сквозь стеклянные двери и исчезла в услужливо подскочившем гравитолете-такси.

* * *

      — Удивительно, профессор. Я и не догадывался, что у нас существуют такие чудеса техники. — Челтон был искренне удивлен теми результатами, которых достиг лингво-интеллект всего за пару дней работы.
      — Я рад, что нашлось хоть что-то, что не вызвало вашего сарказма и сомнений относительно нужности. — Эль Гаррудт не скрывал того, что действительно доволен произведенным на военных эффектом. — В этом случае эффект от применения оборудования очевиден и скор. Уверяю вас, и во многих других случаях польза от нашего оборудования огромна. Просто период ее проявления значительно больше или эффект не столь примитивно применим.
      Они обсуждали результат работы лингвоинтеллекта, который был установлен в непосредственной близости от места содержания захваченных в плен аборигенов. Прибор собирал и анализировал всю информацию, выстраивая систему перевода с их диалекта.
      — Это оборудование впервые хорошо зарекомендовало себя довольно давно, еще во время…
      — Сэр! Патруль, совершающий обход внешнего периметра системы контроля доступа, атакован! — В беседу вклинился пехотинец, ворвавшийся в модуль.
      — Черт! — Сержант выскочил вслед за ним. — А почему не было сигнала тревоги? Каковы потери?
      — Сэр. Сигнал тревоги не был подан, потому что нападение ограничилось одним выстрелом. — Пехотинец почти бежал чуть впереди своего командира. — Обнаружить стрелявшего не удалось. Ранен Лизун.
      — Серьезно?
      — В руку, сэр. Стрела попала в незащищенную руку. Сейчас его тащат в лагерь. С минуты на минуту должны быть тут.
      — Тащат? — Челтон прибавил шагу. — А почему его тащат, если стрела попала в руку?
      — Сэр. Ранение легкое. Но он две минуты назад потерял сознание.
      — Черт! Это что, яд? Мясника вызвали? — Сержант был мрачен, как грозовая туча.
      — Так точно, сэр. Он уже на месте.
      Челтон и сам уже увидел, что Мясник на месте. Мясником все бойцы называли полевого лекаря за его искусство, позволявшее ему делать любые операции и извлекать любые предметы из раненых, пользуясь буквально одним лишь спецназовским ножом. Сейчас лекарь, вооружившись автодиагностом, склонился над распластавшимся на земле пехотинцем.
      — Что там?.. — Сержант замер в паре шагов позади, чтобы не мешать работе медика.
      — Ничего не нахожу. Может, какой-то неизвестный яд. — Мясник торопливо гнал тесты по нескольким программам автодиагноста. — Хотя, погодите…
      Он простучал пальцами по сенсорам прибора. Проверил что-то на мониторе. Еще раз подстроил прибор с клавиатуры.
      — Странно.
      — Что? Что тебе странно? — В голосе сержанта прозвучало раздраженное нетерпение.
      — Так и есть. Простите, сэр, — Мясник оторвался от прибора, введя раненому какую-то сыворотку, — я искал немного в другом спектре. Но ничего. А это ранение у Лизуна даже к слабости не привело бы. А оказалось, что у него в крови неизвестный пока транквилизатор. Но транквилизатор точно. Не яд.
      — То есть он просто спит сейчас? — Челтон почувствовал облегчение.
      — Ну, можно и так сказать. — Медик собрал свой инвентарь. — Я кольнул ему стандартный набор стимуляторов и витаминов. Ну и саму рану Спасателем обработал. Скоро должен очухаться.
      — Стрелу принесли? — Сержант повернулся к Гоблину, который был старшим дозора, и взял из его рук увесистый стержень с острым наконечником. — Странно это, А вы, значит, никого не видели?
      — Никак нет, сэр. — Гоблин чувствовал себя глупо. И ничего странного в том не было. Трое отборных пехотинцев из элитного подразделения обходили дозором периметр. Стрелка прозевали. Стрелу схлопотали. Залегли, но, как ни пялились в прицелы-трансфокаторы, никого обнаружить не смогли.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.