В ту ночь Григорий Забубённый спал плохо. Можно сказать — совсем не спал. Только забывался на короткие мгновения, да и мгновения эти больше походили на кошмары. Проснувшись, он рывком сел на кровати и открыл глаза. Холодный пот струился по лбу, собравшемуся от ночных переживаний в плотную сетку морщин.
      Вспомнилось, как вчера он решил порадовать свой холостяцкий желудок запеченной свининой по случаю окончания недели. Рецепт нашел в Интернете. А где еще одинокому и технически продвинутому механику брать новые идеи? Только там. Кроме свинины приготовил сам себе целый противень румяных куриных ножек. И — почти все съел за один раз, запивая свежим пивом и ругая себя за склонность к обжорству.
      Нет, Забубённый в принципе был мужик компанейский, любил посидеть в дружной компании, но исключительно с близкими друзьями. Абы с кем сидеть не стал бы. Но за последний год два лучших друга, Володька Сиволапов и Коля Вахмистров, вышли за пределы его орбиты. Один женился на ревнивой дуре, которая ревновала его далее к культурным собутыльникам, читавшим Ричарда Баха и не призывавшим выносить из дома все. А другой устроился на перспективную работу, которая предполагала переезд в другой город. И неожиданно переехал. Так Забубённый остался без компании.
      К этому вечеру он, увы, не успел найти ни одного достойного человека, с которым можно было бы поговорить о жизни, и с горя наелся в одно лицо. А ночью организм ему отомстил кошмарами.
      Спать уже не хотелось. Григорий осторожно вылез из-под одеяла и просочился на кухню. Стараясь не смотреть на ощетинившийся остатками куриных ножек широкий противень, стоявший на плите, вышел на балкон.
      Обитал Забубённый в районе новостроек, на самой окраине, рядом с Юнтоловским заказником. С трех сторон к его дому подступал почти вплотную самый настоящий лес. И только прямо по курсу высились дома.
      Едва рассвело. Он взглянул на древние ходики, доставшиеся от бабушки по наследству — еще не было четырех утра. Григорий с удовольствием закурил. Посмотрел с пятого этажа на мирно спавший после пьяного вечера Питер. Внизу все тонуло в пушистом тумане. Кирпичные высотки, выросшие недавно по соседству, в рассветной мгле казались башнями какого-то древнего замка, захваченного чародеем. А длинные корпуса девятиэтажек, — уснувшими динозаврами. Утреннее спокойствие настроило Забубённого на романтический лад.
      «А не сходить ли мне за грибами, — подумал он, — спать все равно не буду. Пока население не проснулось, грибков наберу, благо лес рядом». Решение было принято.
      Григорий отправился в ванную, немного пофыркал, умывшись холодной водой. Затем вернулся обратно в комнату. Натянул камуфляж. Взял небольшой импортный рюкзачок, крепко сидевший на спине, положил в него ножик, полиэтиленовый пакет и, немного поколебавшись, фонарик. Хотя на улице уже светало, идея искать грибы в тумане с фонариком развеселила Григория, отодвинув еще дальше ночные кошмары.
      Подумав еще немного, Забубённый упаковал в рюкзачок две бывалые, купленные по случаю мини-рации «Кенвуд». Весили они мало, выглядели компактно, устойчиво работали в радиусе до пяти километров. Любил Григорий ходить за грибами с рацией, чтобы с кем-нибудь переговариваться, обсуждая находки. Сейчас переговариваться было не с кем, но Григорий все же рации положил. На одной из них немного западала кнопка «вкл». И Забубённый собирался после вояжа в лес зайти в гости к знакомому радиотехнику, также обитавшему по соседству с Юнтоловским заказником. Хотя Григорий и сам был мастером на все руки, но по металлу, а в том, что касалось радиоволн, привык доверять мастерам паяльника. Такие люди далее ранним субботним утром не спят, а что-нибудь мастерят или обдумывают. Поэтому неожиданное появление грибника в предрассветных сумерках не застанет их врасплох.
      Осторожно, чтобы не разбудить соседей, защелкнув за собой дверь, Забубённый спустился на лифте и вышел из парадной. До леса было минут десять ходу. Шагая в тумане по асфальтированной улице в обход единственного микрорайона, отделявшего его от дикой природы, Григорий размышлял о тщете всего земного. Работал он сейчас механиком автосервиса, точнее, пытался работать, снова находясь на испытательном сроке. Такое недоверие со стороны начальства выходило обидным, но Григорий не расстраивался, ибо считал себя не просто механиком, а механиком-новатором. А таким людям всегда трудно пробивать себе дорогу среди обычных механиков. Вот, например его напарник Вася Цигулькин, обычный механик, получив задание отремонтировать двигатель «Мерседеса», взял и просто его отремонтировал. Скукота. А вот он, Григорий, получив задание восстановить слегка покореженный в лобовом столкновении кузов «БМВ» седьмой серии и починить поврежденный при этом мотор, подошел к делу с огоньком. Двигатель он разобрал полностью, добавил в него несколько новых деталей и получил в итоге более продвинутую модель. Эксклюзив, можно сказать. Ноу-хау Забубённого. Теперь двигатель мог развивать почти реактивную тягу, правда, недолго. Минут десять. А потом шел вразнос. Зато в эти экспериментальные десять минут рекорд скорости был обеспечен. Ну, а из стандартного, ничем не примечательного кузова «БМВ» Забубённый смастерил кабриолет, очень оригинальную для наших дождливых широт модель. Нет почти ни у кого. Так что хозяин мог гордиться.
      Хозяин между тем выразил желание лично познакомиться с мастером, выполнявшим заказ. А когда не обнаружил его — Забубённый как раз уехал на рыбалку, немного устал от творческой работы, нужно было расслабиться, — то разнес вдребезги половину автосервиса и еще потребовал возмещения ущерба. Странный человек. Ущерб ему возместили. А Забубённому после этого пришлось год работать без зарплаты. А потом еще и примириться с «испытательным сроком», в течение которого по новому уговору с начальством он не должен был делать ничего по собственному усмотрению. Ну и как в таких нечеловеческих условиях работать?
      Зато были в новом положении и свои плюсы, — теперь он не работал по выходным. И вообще его особенно не напрягали, поручая мелкие работы по замене подшипников или тормозных колодок.
      Скоро над сгустившимся в низинах туманом выросли неровные очертания высоких елей. Григорий немного поежился от сырости и натянул поглубже свою желтую кепку. Собственно, заказник начинался почти у крайних домов микрорайона. Стоило только перейти дорогу, и ты оказывался в заповедном лесу. Согласно табличке у входа, здесь водилось двенадцать видов редких птиц и столько же видов животных, запрещалось разводить костры, ловить рыбу в лесных водоемах и вообще возбранялись всякие виды активного отдыха. Однако, как показалось Забубённому, обитатели окрестных домов были сплошь неграмотными, ибо следы от костров, на которых жители самого культурного города жарили шашлыки и пойманную здесь же рыбку, начинались сразу за воспрещающей табличкой. А мусор устилал цветным ковром все берега ближайшего озера.
      «Странное дело, — размышлял Забубённый, оставив позади асфальт и углубившись в лес по проселку, — и почему люди не хотят дать природе пожить спокойно? Бот наши предки-славяне, говорят, были мудрее нас. Наверняка не жгли костров в заповедниках и рыбу динамитом не глушили».
      Прошагав во мглистом киселе пару километров и окончательно оставив очаги цивилизации за спиной, механик-новатор решил, что единение с природой наступило и пора начинать сбор подберезовиков, которых здесь водилось во множестве, несмотря на постоянные набеги окрестных любителей природы.
      Григорий свернул с тропинки и углубился чащу. Здесь туман был еще гуще, так что идея искать грибы в тумане с фонариком пережила второе рождение. Механик достал фонарик и стал светить себе под ноги. Пришлось далее нагибаться к самым кочкам и разглядывать их очень пристально. Забубённый ощутил себя тем самым ежиком из мультфильма, только более продвинутым — с фонариком. Побродив так по болотистой почве полчаса, Григорий отыскал всего пару грибов, да и те по счастливой случайности. Видимость пока была нулевая.
      Зато, углубившись в лес метров на пятьсот, он обнаружил там холодильник. Белое чудовище, невесть как сюда попавшее, стояло на небольшой поляне, словно идол Перуна. Забубённый чуть не ударился об него лбом, наскочив на холодильник в тумане. Некоторое время механик рассматривал это чудо техники, размышляя о том, кто бы мог его сюда притащить и зачем? Ответ не находился. Холодильник был, тропинок не было. Туман за это время понемногу начал рассеиваться. Проявились окрестные сосны и березы. Григорий еще раз пристально осмотрелся. Вокруг по-прежнему не наблюдалось решительно никаких тропинок. Не с вертолета же его сбросили в чащу леса?
      Одолеваемый сомнениями механик решил продолжить поиск грибов на восток от холодильника, благо в той стороне просветлело чуть больше. На этот раз он набрел на неплохую полянку, где обнаружил сразу пять молоденьких и крепких подберезовиков. Издав победный вопль команчей, Григорий набросился с ножом на беззащитные грибы. Почин был. Следовало закрепить успех, пока в лесу не появились конкуренты-грибники.
      Побродив минут десять по колено в сырой траве, механик нашел еще одну полянку, с одной стороны ограниченную тремя поваленными соснами, а с другой — небольшой болотистой лужей. Грибов на ней было множество. Правда, не все съедобные на вид. Добрая половина относилась к сословию поганок и мухоморов. Их было так много, что, далее срезая настоящие на вид подберезовики, Забубённый осторожно лизал их на месте среза, опасаясь ощутить горечь несъедобного гриба. Так его учила в детстве бабуля, царствие ей небесное. «Да, — подшучивал при этом над собой Григорий, облизывая очередной гриб, — вот так втянешься, а потом из леса не выгонишь».
      Опустошив лихим набегом полянку, Забубённый двинулся дальше в чащу, обойдя болотистую лужу. Сразу за ней начинался пологий подъем, и места были посуше. Пройдя в том направлении около километра, Григорий насобирал почти половину большого пакета подберезовиков. Грибы, все как на подбор, были молодые, едва успевшие вытянуться из земли и окрепнуть до подхода грибников. Ни на одном не наблюдалось признаков червивости. Окрыленный успехом, Забубённый решил собрать целый пакет, а то и весь рюкзак, на зависть соседям. В нем проснулся древний инстинкт охотника за грибными головами.
      Туман между тем рассеялся полностью. Ночь умерла. Солнце осветило кроны деревьев, разогнав остатки белесого тумана по низинам. Остановившись на поляне, Забубённый залюбовался лесом.
      Хорошо было здесь бродить ранней осенью, когда земля еще хранит летнее тепло, но уже постепенно укутывается ковром из пестрых листьев.
      Скоро, однако, следовало ожидать наплыва более ленивых грибников. А к обеду, — самых ленивых. Срезая очередной гриб, механик мысленно пожалел их: не видать им такого успеха, как ему этим утром.
      Очередной раз решая, в какую сторону направить свои стопы, Григорий обнаружил, что незаметно забрел в какой-то незнакомый уголок леса. Раньше здесь ему бывать не доводилось. Болот вокруг уже не было, деревья, словно отодвинулись друг от друга и стали покряжистей. Березы почти потерялись за крепкими стволами высоченных сосен. Чуть поодаль стоял огромный дуб. Все это больше напоминало настоящий бор, а не болотистый заказник вблизи большого города.
      Блудить здесь было особенно негде, со всех сторон лесок был окружен либо многоэтажными домами, либо речкой, либо примыкавшей с дальнего края деревней. Так что Григорий не сильно переживал.
      «Наверное, забрел в тот край, что рядом с деревней, — успокоил себя Забубённый, — Здесь я еще не бывал, оттого и кажется лес незнакомым».
      В этот момент механик-новатор заметил бродившую среди сосен девушку, одетую в какой-то длинный белый сарафан.
      «Ну, слава Богу, — успокоился механик, — селянка. Пойду спрошу, в какой стороне город».
      Однако селянка оказалась на редкость пугливой. Механик не успел еще и слова сказать, как та, увидев приближавшегося к ней бодрым шагом Забубённого, вскрикнула и убежала за холм, сверкнув пятками.
      «Чего это она босиком по лесу шастает? — удивился Григорий. — Простудиться ведь можно. Или у них тут так заведено? Бон йоги тоже на гвоздях спят — и ничего. Может, и мне попробовать, глядишь, здоровее стану».
      Поднявшись на поросший лесом холм, Григорий действительно увидел, что почти вышел к людям: внизу, примерно метров через сто, лес редел и переходил в поле. Решив обойти лес вокруг, а не продираться обратно сквозь чащу, Забубённый направился прямо к полю, надеясь через полчаса уже быть дома и пить кофе с булочками.
      Куда убежала испуганная селянка, он не обратил внимания: мало ли на свет девиц с истерической натурой. Ну, увидела одинокого мужика в лесу рано утром, чего кричать-то? Не маньяк же, хоть и с ножом в руке. Однако, выбравшись на простор, Забубённый остановился.
      По полю к нему бежала толпа мужиков, вооруженных дубинами. Мужики были какие-то странные, в длинных рубахах, лаптях и почти все бородатые. Лапти Григорий разглядел, потому что мужики бежали ходко, высоко задирая ноги. Ну, борода, это еще ничего. Но зачем носить лапти, когда можно далее в сельпо прикупить кожаные боты или, на худой конец, кирзовые сапоги, этого механик-новатор понять не мог. Впрочем, долго обдумывать этот парадокс он не стал. Ну, бегут себе мужики по полю с дубинами и ладно. А ему домой пора. Грибов набрал. Пора и честь знать. И он уже двинулся вдоль леса быстрым шагом, однако напоследок все-таки вновь оглянулся на мужиков.
      Те явно бежали в его сторону, и намерения у них были, похоже, не очень дружественные. Да и дубинами размахивали на ходу очень уж натурально, не для красного словца.
      «Может, селянка чего наплела? — встревожился Григорий. — Ну, типа, пристал я к ней в лесу, жениться хотел. Чего со страху не померещится. А я оправдывайся теперь».
      Механик бросил озадаченный взгляд на лесную чащу. Но убегать через лес было поздно. Мужики с дубинами уже отрезали ему этот путь и, окружив механика полукольцом, стремительно приближались с трех сторон. Григорий остановился, положил мешок с грибами на траву и приготовился принять бой, благо сам был не робкого десятка. Да ростом и силой Бог не обидел.
      Окружение, наконец, закончилось. Мужики окончательно отрезали Забубённого от леса. Обошли со всех сторон и теперь медленно подступали, поигрывая дубинами. Было их человек семь. Механик решил начать переговоры первым.
      — Вы чего, мужики, кино снимаете? — поинтересовался Забубённый, разглядывая допотопную одежду преследователей.
      — А ты не скалься, вражина, — ответил ему в тон здоровенный мужик хипастого вида с обручем на голове, стянувшим длинные русые волосы, — ты пошто Настасью обидеть хотел?
      Забубённый вздохнул. Значит, действительно наплела историю селянка, теперь выкрутиться бы как-нибудь. Мужики-то, по всему видно, всерьез напрягаются. И зачем только за грибами пошел?
      — Да вы чего, мужики, — попытался схитрить механик. — Какая Настасья? Не видел я никого. Иду себе лесом, собираю грибы…
      — Ты не вертись, вражина, — снова подал голос мужик с обручем на голове в замызганном кожаном фартуке, видно, представитель древнейшей профессии кузнецов, кое-где еще сохранившейся, — я брат ее Никодим. Она мне плакалась.
      — Послушай, Кодя, — ласково начал Забубённый, закатывая рукава, — у тебя, видать, кислородный удар случился от работы. Не трогал я твою Настасью, врет она все. Шел я мимо, спросить хотел, где тут дорога в город. Ждут меня там. А она как заорет, словно привидение увидела, да как ломанется через лес, только пятки засверкали. Нервная она у тебя больно. Валерьянки ей надо выпить. Так что…
      Забубённый не успел закончить фразу и едва увернулся от просвистевшей над головой дубины. Чуток пониже, и удар снес бы ему голову, верняк. Григорий драться не любил, но в минуту опасности вспоминались какие-то навыки: занимался в жизни немного каратэ да еще кое-чем. Хотя поясов с неба не хватал, лениво было.
      Не став дожидаться второго захода, механик со всего маху провел мае-гэри кузнецу в грудь. Тот только отшатнулся, выронил дубину, но устоял. «Здоровый мужик», — пронеслось в голове у Григория. Он прыгнул к ближайшему противнику справа, ударом ноги по коленной чашечке свалил его на землю, ударом локтя в живот сбросил с себя повисшего на плече подростка, пнул в пах по ходу дела еще одного, выросшего словно из-под земли, крестьянина и бросился бежать по полю, — куда глаза глядят.
      Бежать в сапогах по высокой траве было неудобно, но продолжать переговоры не имело никакого смысла. Видно, деревенские мужики предпочитали сначала огреть дубиной по голове, а потом разговаривать. Такой регламент Забубённого не устраивал, а потому, оставив свои лесные трофеи селянам и потеряв в схватке любимую желтую кепку, он припустил что было сил по полю в направлении города, как ему казалось. Хотя никаких высотных домов ни за лесом, ни за полем он не видел. Только несколько деревенских развалюх притулилось на другом краю широченного поля. Похоже, далеко забрел. «В следующий раз не надо будет так углубляться, — решил Григорий, — скромнее надо быть. И зачем мне одному столько грибов»?
      Очень скоро за спиной послышалось тяжелое дыхание. Забубённый оглянулся через плечо: мужики догоняли, уже впятером. Впереди всех размахивал дубиной кузнец. Бежать в лаптях им все же было удобнее. Неизвестно, чем бы закончилась погоня, если бы из леса навстречу механику не выехал отряд конных всадников, увидев которых, Забубённый вздохнул с облегчением: точно, кино снимают.
      С виду это были настоящие древние русские витязи. На каждом блестящий шлем, кольчуга, каплевидный щит с каким-то металлическим набалдашником посередине, в руке длинное копье. На плечах алые плащи. Всего их было человек двадцать. Впереди всех скакал всадник в самом богатом доспехе из разукрашенных резьбой пластин, зерцало на его груди блестело как настоящее зеркало. На боку висел меч в кожаных ножнах. Сзади за ним, отставая на полкорпуса лошади, маячил знаменосец.
      Забубённый, большой любитель книжек про богатырей, так залюбовался неожиданной картиной, что забыл про опасность и остановился. А зря. Мужики мгновенно нагнали его, и драка началась снова. Над головой Григория засвистели дубины, от двух ударов механик увернулся, но третьим его хорошо приложили по ребрам. Взвыв от боли, Григорий упал навзничь и уже попрощался с жизнью, когда разъяренный Никодим снова занес над ним свою карающую дубину. «Крепко здесь защищают женщин, — пронеслось у Забубённого в голове, — джентльмены долбаные».
      — Остановитесь! Именем князя, повелеваю, — раздался раскатистый бас.
      Никодим, в пылу схватки не обративший внимания на приближавшихся всадников, при звуке голоса сначала замер, а потом выронил дубину. Сейчас он стоял всего в двух шагах от механика. Обиженный Забубённый решил использовать неожиданно возникшую заминку. Злость придала ему силы. Он вскочил и с размаху съездил ногой по морде Никодиму. Теперь уже кузнец рухнул в траву, залив рубаху хлынувшей из расшибленного носа кровью.
      Остальные мужики стояли чуть поодаль, сгрудившись. Не нападали, не приближались к Забубённому, но и не уходили. Разобравшись с кузнецом, Григорий осмотрелся. К нему быстро приближался начальник конного отряда со знаменосцем и еще тремя всадниками.
      «Получается, что и я в кадр попал, не запланированно, — кипятился механик. — Тоже, блин, нашли бесплатного актера».
      — Остановить буйство! — снова прогремел голос над его головой. Это рявкнул скакавший за предводителем знаменосец.
      — Да пошел ты к черту, — не выдержал Забубённый, сплюнув на траву, — думаешь, броник нацепил и самый крутой? Вы что тут, сдурели все, чуть человека не угробили! Где ваш режиссер, я жаловаться буду!
      Но всадники, к удивлению Григория, продолжали ломать комедию. Доскакав до Забубённого, они остановили коней и приблизились вплотную. Так, что лошадь предводителя далее дыхнула в лицо Григорию, а тот поморщился и отшатнулся.
      — Ты холоп, али вольный человек? — наконец спросил у него воин, видно, бывший в этом отряде за главного. — Странная у тебя больно одежда, не нашенская.
      — Кончай дурку ломать, — ответил с вызовом Забубённый, которому уже порядком надоела эта фантасмагория, — и кобылу свою отодвинь, она мне в лицо дышит. Не люблю я лошадей. Предпочитаю машины.
      Один из всадников легонько, но ощутимо ткнул Забубённого копьем в плечо. Григорий почувствовал боль.
      — Отвечай, когда с тобой воевода разговаривает.
      Это был уже перебор.
      — Да русский, я русский. Мужики, — снова напрягся Григорий, почесав ужаленное плечо, — вы чего, все из дурдома сбежали? Какой, к черту, воевода? Военный консультант ваш, что ли?
      — Путята, Мстислава Чернявого верный пес.
      — Какая Путята? Это что, кличка? — переспросил ничего не понимающий механик.
      Новый укол в плечо заставил его отпрыгнуть на шаг назад. «Похоже, это какие-то маньяки, — решил механик, — скорее всего, секта военных маньяков-историков. Живым не отпустят. Надо сматываться».
      — Непонятен мне сей холоп, — задумчиво изрек воевода, блеснув недобрым взглядом из-под шлема, — возьмем его с собой. После поговорим. А этих, — он кивнул в сторону стоявших чуть поодаль деревенских мужиков, — обспроси, из-за чего сыр-бор.
      Забубённый попятился.
      — Это кто холоп? Я, между прочим, российский паспорт имею и прописку, понял?
      — Может, половец, от своих отбился, — проговорил второй всадник, рассуждая сам с собою, словно Забубённого рядом и не было, — но они нам не враги давно. Только этот больно шальной какой-то, даже для половца. Те хлипкие на драку, хоть и задиристые.
      Воевода, не сказав больше ни слова, развернул коня и поскакал через поле, в сторону деревни. За ним, словно тени, двинулись знаменосец и еще один всадник. Оставшиеся окружили Григория, который лихорадочно искал выход. Он еще надеялся проскользнуть между лошадями и убежать в лес.
      Неожиданно на его многострадальную голову обрушился профессиональный удар чем-то тяжелым. Механик потерял сознание, свалившись в траву. Всадники спешились, погрузили обмякшего Григория на круп одной из лошадей и поскакали за своим воеводой.

      Очередное пробуждение, второе за это утро, тоже было не из приятных. Теперь к метафизическим последствиям ночных кошмаров добавилась вполне реальная шишка на макушке, которая давала знать о себе тупой болью. «Интересно, чем меня приложили эти исторические маньяки? Может, булавой, или просто палкой?» Открыв глаза, Забубённый обнаружил, что лежит, уткнувшись лицом в сено, которое щекочет ему ноздри. А когда перекатился на спину, то окончательно утвердился в своих ощущениях: он находился в каком-то сарае. Сквозь щели в одряхлевшей крыше пробивалось яркое, неутреннее солнце.
      Забубённый еще раз пошевелился и понял, что руки у него крепко связаны за спиной. Как ни странно, но рюкзачок был на месте. Поскольку в нем не хранилось ничего, кроме ножика и фонарика, то выглядел он вполне плоским и мог сойти за часть странной одежды, которой его новые знакомые так сильно заинтересовались. Вспомнив новых знакомых, которые, видно с перепою, расхаживали в одеждах древних русичей, Забубённый загрустил. Зачем они пристукнули его и приволокли сюда, вот вопрос? Лежишь так один в сарае со связанными руками, а вокруг тебя бегают какие-то шизики с копьями и еще неизвестно чего от тебя добиваются. Надо сматываться, да побыстрее.
      Григорий снова перекатился на живот и встал на колени, благо ноги у него были не связаны. В этот момент дверь в сарай со скрипом отворилась и послышались тяжелые шаги, приглушенные земляным полом. Несколько человек вошли, позвякивая железом доспехов.
      — Что, половчанин, помолиться решил своим степным богам? — раздался за спиной Забубённого зычный голос, заставивший Григория вздрогнуть.
      Голова у механика болела, напоминая о недавнем происшествии, но способность ерничать уже к нему вернулась. А что еще оставалось в таком положении. Он, как смог, развернулся к вошедшим и привалился спиной к стене сарая.
      — Извиняться пришли? — поинтересовался он.
      Дружинники переглянулись, а потом дружно расхохотались. Отсмеявшись, один из них ответил:
      — Да ты не робкого десятка, как я погляжу. А извиняться тебе придется, паря, если виноват окажешься. Вставай, воевода тебя ждет. Судить будет.
      Забубённый вздрогнул. Уже и судить собираются, а потом наверняка распнут. Точно — маньяки на сходке. Сектанты. «Ну, ерничать, — решил Забубённый, — так до конца».
      — А вы, мужики, с какой киностудии сбежали?
      — Вставай, — не обращая внимания на реплику механика, сказал один из ратников, черноусый и чернобородый детина. — Воевода ждать не любит. Ответ держать будешь.
      — Это за что же? — деланно удивился Забубённый, хотя и догадывался, за что с него хотят спросить. — За то, что в вашем лесу грибы без спроса собирал, что ли? Так я все верну на место.
      — Не об том речь, — отмахнулся черноусый. Слегка нагнувшись, он схватил пленника за ворот камуфляжной куртки и одной рукой приподнял Забубённого, поставив на ноги. — Пойдем, непонятный человек.
      И подтолкнул механика к низкой перекошенной дверке. Григорий нехотя подчинился.
      Снаружи стояла отличная солнечная погода. Уже перевалило за полдень, судя по солнцу: часы свои Григорий потерял в драке с Никодимом. Сарай находился на отшибе селения, которое можно было окинуть одним взглядом, — пяток дворов с сараюшками. Около центрального двора толпилось сейчас десятка два человек, видно, его дожидались.
      Забубённый, конечно, в деревнях бывал, но подобной убогости давно не видел. Не было здесь не то что электричества и асфальтированной дороги, но далее и стекол в домах. Пузыри какие-то натянуты, труб вовсе нету. Проходя под конвоем мимо одной избы, Григорий заметил валивший изо всех щелей дым и сначала подумал, что баня. Но тут открылась дверь, и на свет Божий показалась полнотелая хозяйка в закопченном сарафане с перемазанным сажей лицом. В руках она несла какое-то варево, из чего Забубённый заключил, что в этой «газовой камере» варили обед.
      — Да, господа киношники, — проговорил вслух Григорий, — потратились вы на декорации. Натурально получилось.
      — Шевелись, — беззлобно подбодрил сзади военный историк в одежде ратника.
      Забубённый зашагал побыстрее, чтобы не получить очередной пинок или предупредительный укол мечом в спину. За плечами незаметной ношей болтался чудом сохранившийся импортный рюкзачок с фонариком внутри. Видно, помогла застежка, соединявшая лямки на груди.
      На ходу механик продолжал обдумывать свое положение, внимательно приглядываясь к пейзажу. Странное дело, но все эти люди почему-то не казались ему нанятой массовкой. Неестественность поведения было легко распознать. А они двигались так, словно были натуральными.
      «Да, — подумал механик, — зря я грибов нализался. Мерещится теперь всякое». Но если он не в руках маньяков, тогда где? Случайно стал героем какого-то суперинтерактивного шоу «Русь заповедная за стеклом»? Значит, здесь повсюду натыканы скрытые камеры, а за каждым его шагом сейчас наблюдает аудитория из миллионов придурков, лежащих на диванах и хряпающих чипсы кубометрами. Впрочем, версия про маньяков пока оставалась рабочей, и Григорий решил подождать с выводами. Поживем, если повезет, увидим.
      Прошагав метров сто, Забубённый оказался во дворе самого большого из домов деревни, где толпился народ. Конвойные остановились позади, замкнув узкий двор в кольцо. По виду это был такой же сарай, как и остальные, только с резным крыльцом и забором из свежевыструганных кольев. Но по сравнению с соседними развалюхами, он казался просто чудом архитектуры.
      На крыльце сидел воевода в броне. За его спиной и по бокам стояли ратники с мечами в ножнах. Остальные виднелись вместе с конями в поле. Рядом с воеводой обретался Никодим с расшибленным носом, а за его спиной пряталась длинноволосая селянка, из-за которой Забубённый и угодил в эту катавасию. На месте она не стояла, все дергалась нервно. Чуть в сторонке кучковались мужики-помощники. Судя по всему, эта здоровенная сволочь Никодим уже успел изложить воеводе свою версию случившегося. Придется защищаться.
      «Эх, мне бы адвоката или право на последний звонок», — подумал с грустью Забубённый. И вдруг поймал себя на мысли, что принимает всю ситуацию уже всерьез. Как будто он действительно житель Древней Руси, а не лучший механик автосервиса на испытательном сроке, и должен оправдываться перед каким-то там воеводой, верным княжеским псом. Короче, полный бред.
      Между тем бред набирал обороты. Никодим снова что-то шепнул воеводе и указал пальцем. Мужики одобрительно закивали. «Не иначе, повесить предлагает, — догадался Григорий, — или еще лучше, на кол посадить. Вроде бы в Древней Руси это было модно. Как-никак развлечение. Телевизоров-то ведь не было, Голливуда, к счастью, тоже».
      Воевода со смешным именем Путята поднял руку, и шум вокруг смолк. Затем указал пальцем на Забубённого.
      — Говори, — изрек Путята. — Его я уже слышал.
      «Ну вот, дождался, — промелькнула предательская мысль, — встать, суд идет. Жил себе честным механиком, а тут за уголовника сойду. Как бы умом не тронуться. Где я вообще и что со мной происходит? Может, этот воевода виртуальный, и если перезагрузиться, то все исчезнет?»
      Толчок в плечо вернул его к месту действий. Деревня, лес, ратники. Толчок был явно не виртуальным, поэтому Григорий вздрогнул и начал свою речь:
      — Гражданин начальник. Я честный человек. Шел себе по лесу, никого не трогал, собирал грибы. Ну и заблудился немного. Тут вижу — гуляет по лесу одинокая честная селянка. Я приблизился к ней и хотел спросить, как бы мне добраться до города короткой дорогой. А она вдруг заорала как оглашенная, лукошко бросила и бежать. Ее бы надо к психиатру на освидетельствование. Ну, пошел я себе дальше, выбрался в поле, а тут эти малохольные наскочили и давай меня дубинами метелить без разговоров. И вообще, скажите мне, гражданин начальник, где я и что тут, блин, за кино вокруг происходит?
      Ответный вопрос Путяты его несколько озадачил. Воевода хитро прищурился и спросил:
      — А в какой город шел ты, человече и чего там хотел?
      — Шел я домой в Питер. Я и прописан там. Если не верите, паспорт покажу. А хотел я домой вернуться. У меня сегодня выходной, а завтра опять на работу, машины собирать.