— Левая сделка? — поинтересовался Иван Палыч, снова доверху наполняя стаканы.

— Не-ет, я такими дозами не могу! — запротестовал Митроша. — Еще под стол упаду.

— Ну и что? Падай! Квартира большая, найдем, где постелить.

Они чокнулись, Митроша отпил совсем чуть-чуть.

— Да, типа левой сделки приписали. Ну, хочешь из агентства человека выжить — скажи ему об этом. Зачем же так опускать?

— Значит, ты у нас невинный совсем? — Иван Палыч рассмеялся и хлопнул Митрошу по плечу. — Нет, ну надо же, встреча на Эльбе через двадцать с лишним лет! М-да, удивительное дело! И как это я тебя в бистро не узнал? Ну, хорошо, обидели тебя. А Кант-то здесь при чем?

— Кант? — Митроша задумался, пристально поглядел на захмелевшего друга. — Кант — это черный маклер. Самый крутой на весь бывший Советский Союз. Миллионные сделки проворачивает. Понял?

— Это кто ж тебе сказал?

— Есть люди. Да ладно, чего там! — Митроша махнул рукой и стал намазывать икру на хлеб.

— Значит, через Канта ты хотел наказать своих обидчиков?

На этом месте в комнату вошла Люся в дорогом шелковом халате. Митроша остолбенел с недомазанным бутербродом в руке. Волосы с проседью куда-то исчезли, пропали также очки и морщинки. «Ну да, парик, макияж, — догадался Митроша. — Только женщины обычно молодятся. А эта…»

— Люсечка, вы молодеете прямо на глазах. Вам и тридцати не дашь!

— А вы и не давайте, — улыбнулась Люся, садясь за стол. — Мужики, вы охренели, что ли, стаканами водку пьете?

— Все, Люсь, завязали. Это уж мы так — молодость вспомнили. — Иван Палыч вскочил, принялся Ухаживать за женой. Положил салата, налил вина. Водку теперь разлил по крохотным хрустальным рюмкам.

— Ну что же, за обретение старых друзей, —сказала Люся, поднимая бокал с вином. Они выпили.

— Представляешь, Люся, Канта он искал, Митроша-то, — хихикнул Иван Палыч.

— Кто это? — спросила Люся, даже отставив бокал.

— Философ, мать его так! Ты дурило, Митроша! — Иван Палыч покрутил пальцем у виска. — Я хоть с бандитами и не дружу, но знаю: Канта искать — все равно что против ветра… плевать. Ничего, кроме неприятностей. Все его знают, но никто никогда не видел. Как Бога, понял?

— Почему это? — Митроша смотрел на Люсю, все больше очаровываясь ее красотой.

— Потому что Кант — тихушник. Нет у него ни боевиков, ни бригадиров. Защитить некому. Один он работает, понимаешь, один! А свидетели ему не нужны.

— М-да. — Митроша потрогал забинтованный затылок. — Похоже, его пацаненок был. А только все равно мне Кант нужен — самому мне это дело ни за что не провернуть. Кишка тонка.

«Чижиков» не было минут двадцать, и Вадим Георгиевич начал нервничать. А вдруг они там метелят почем зря? Мало ли — заартачился, сказал что-нибудь поперек… бандиты этого ох как не любят!

Вадим Георгиевич тяжело вздохнул. В кармане его пиджака лежал паспорт Паши со штампом о выписке. Все честь по чести — он теперь не владелец квартиры. Ордер переписан на некоего господина Ширко. Черт возьми, где же они? Ведь по-человечески просил!

Наконец, из подъезда появились трое — «чижики» вели Пашу под руки. Парень едва держался на ногах.

«Кололи, сволочи! — догадался Кравцов. — Кололи, а потом ждали, пока он „поплывет“.

Пашу усадили на заднее сиденье. «Чижики» гоже сели в машину, и «девятка» сорвалась с места.

Вадим Георгиевич несколько раз про себя повторил номер машины на тот случай, если отстанет по дороге. Нет, он не должен от них отставать! Тронул свой «фольксваген» с места. Резко развернулся, поехал следом за «девяткой», стараясь прятаться за другими машинами и не попадаться бандитам на глаза.

«Девятка» свернула на Тверскую.

«Они же хотели в Курскую губернию!» — озабоченно подумал Вадим, вспомнив слова нервного.

Весь стол был уставлен бутылками, тарелками, пакетами с соком. Посреди на деревянной подставке стояла высокая сковорода с жареным мясом. Митроша с Иваном Палычем были уже изрядно пьяны. Люся потягивала вино из бокала и смотрела на них насмешливо.

— А помнишь, как мы к особистам попали? — вспоминал Иван Палыч.

— Да-да, шли с коробочкой, на которой знак радиации, и документов у нас, естественно, никаких.

— А они нас за американских шпионов приняли. Представляешь, Люся? Ну откуда на Новой Земле шпионы, а?

Он засмеялся, а Митроша напротив — неожиданно посерьезнел, схватил Ивана Палыча за руку, сжал:

— Палыч, не в службу, а в дружбу… ты теперь человек богатый, помоги мне эту сволочь из «Гаранта» «кинуть», а? Ведь как опустил, сука, душа плачет!

— А как же я тебе это… помогу? — Иван Палыч тоже посерьезнел.

— Ты подробности в голову не бери. Вот где все! — Митроша постучал костяшками пальцев себе по лбу, потом по столешнице. — По-моему, одинаково, да? — спросил он, обращаясь к Люсе.

— Абсолютно, — со снисходительной улыбкой подтвердила женщина.

— Ты, Палыч, только побашляй меня немного. А всю организацию, всякие там понты, представительство — я на себя возьму. Это ж мое, кровное!

— Ты бы лучше киллера нанял, — неожиданно посоветовал Палыч.

— Ага, киллера! Чпок — и все дела, да? И э гнида даже не узнает, за что его наказали. А я сделаю так, что ему еще долго икаться будет, сукиному сыну. Сразу вспомнит, кого бомжом сделал! Я тут такую вещь придумал — куда там нашей оборонной промышленности! — Митроша свойски подмигнул Люсе. — На простой сделке его не «кинешь»: все ходы и выходы знает, документы по сто раз проверяет, да и не собрать столько фальшивых документов. Это ж тут и паспортный стол, и БТИ, и регистрационное свидетельство. А на авансе «кидать» — так это ему что слону дробина…

— Чего это ты тут растарахтелся, Митроша? — перебил его Иван Палыч. — Мы в ваших риелторских делах ни хрена не понимаем. Объясни для дураков популярно: чего ты хочешь?

— Ладно, — пьяно кивнул головой Митроша. — Напрягай извилины, Палыч! Есть у меня на примете дом симпатичный, девятнадцатого века. Надо в нем капремонт сделать. Как это сейчас говорят — реконструкцию! Жильцов — в халупы на окраины, но с обещанием вернуть в престижный район. Это называется расселение. Вот пускай мой друг Кравцов расселением и занимается.

— Кто это? — неожиданно встрепенулся Иван Палыч.

— Директор «Гаранта», Вадим Георгиевичем зовут.

— А! — Иван Палыч осоловело посмотрел на жену. Люся покачала головой — мол, хорош гусь, все-таки надрался!

— Он будет расселять, а я сделаю лицензию на строительство, и будете вы с ним этот особнячок реставрировать, в достойный вид приводить.

— А выгода-то в чем? Ты думаешь, я свои памперсу на какую-то развалину променяю? Хлопотно очень, хоть и в центре. Плюнь ты на это дело, Митроша, давай лучше по рюмочке дерябнем. — Иван Палыч потянулся за водкой, но Митроша снова схватил его за руку:

— Отупел ты на своих памперсах, Иван! Конечно, строить и ремонт делать мы не будем, это для него, дурака, для отмаза. Слушай сюда! Для такого проекта инвестиции нужны. Банк, понял? Вот мы его на банк и подпишем! Этот Георгиевич жадненький, как услышит про пару миллионов прибыли — сразу заскачет, как козел. Он свои деньги на реставрацию получит под гарантии, мы с него — свои. Сразу обналичиваем и сваливаем. Ты, Палыч, хочешь на Лазурном Берегу остаток дней провести?

— Нет, не хочу, — неожиданно резко сказал Иван Палыч.

— Э, полета в тебе нет. Обложился памперсами, как младенец… — Митроша выпил рюмку и засопел. — Ты дослушай, дослушай. Банк свои бабки с процентами назад потребует, верно? А откуда они у Георгиевича возьмутся? Неликвидный старый дом с прогнившими перекрытиями продавать? Одно дело — перед частным лицом подставиться, другое — перед банком. Тут такой счетчик включится — ему впору будет в петлю лезть.

— Слушай, Митроша, ты свои авантюры при себе оставь. Сам посуди: зачем мне тихий бизнес на какую-то беготню менять? Банки, реконструкции, инвестиции — темный лес. Выпьем-ка за нашу Новую Землю, которая свела нас, таких замечательных мужиков! — Иван Палыч разлил водку.

— Хватит уже орать, Ваня! — неожиданно произнесла хозяйка. — И пить хватит. — Она поднялась с стула, протянула Митроше узкую ладонь. — Проект твой фуфлыжный, Митроша, но кое-что в нем есть Будем знакомы — Люся Кант.

«Девятка» по Ленинградскому шоссе пересекла Кольцевую и понеслась через Химки. Вадим Георгиевич едва поспевал за ней. Несмотря на то что двигатель у него был мощнее, он не умел так лавировать среди потока машин, как это делал седой.

«А мы пойдем на Север, а мы пойдем на Север!» — почему-то вертелась в голове Кравцова дурацкая фраза из мультфильма. Он нервничал и поминутно отирал вспотевший лоб. Отстать от «девятки» он не имел права.

От неожиданности Митроша поперхнулся. Изо рта у него брызнула водка, он выпучил глаза, закашлялся.

— Люся, ну нельзя же так! Человеку под руку! — . с укоризной заметил Иван Палыч.

Митроша поднялся с табурета, осторожно пожал протянутую ему руку.

— Очень приятно, — пробормотал он, стараясь не смотреть женщине в глаза. Он почти протрезвел.

— Ты, Митроша, точно в рубашке родился. Если б Иван тебя не узнал… — Люся посмотрела на мужа, который, глупо улыбаясь, ковырялся вилкой в своей тарелке. — Лежал бы сейчас в моргушке. Стоило только к твоей разбитой башке тампон с одним хорошим средством приложить. Ушиб мозга, отек и, как следствие, — летальный исход!

Митроша испуганно прикоснулся к забинтованной голове. Люся рассмеялась:

— Поздно уже! Ладно, давай за твою «рубашку» выпьем, чтобы и впредь спасала. — Она взяла бокал с вином.

Митроша выпил водку, как минералку, не заметив ни горечи, ни вкуса. Он не сводил глаз с женщины, все еще до конца не веря в ее признание.

— А насчет твоего дела надо хорошенько подумать. Ваня, посмотри, пожалуйста, в картотеке — «Гарант» когда-нибудь кидали? Если кидали, то кто?

— Есть! — по-военному отчеканил Иван Палыч. Он вскочил со стула и убежал. Вернулся через несколько секунд с «ноутбуком» под мышкой. Включил, бойко застучал по клавиатуре. Долго рассматривал какую-то таблицу. Провел пальцем по строке на экране. — Да, было дело. Кидали по мелочи, на авансе.

— Сколько? — поинтересовалась Люся.

— Три с половиной тысячи.

—Кто?

— Петилова. Курочка Ряба.

— Знаю, — кивнула Люся. — Замечательная женщина. Глаза у нее добрые, как у коровы. Поморгает невинно, люди и тают — готовы со своими кровными под несуществующие квартиры и фальшивые расписки проститься. В пяти регионах работала: в Москве, в Питере, на Урале, в Краснодарском крае. Верно?

— Верно, — кивнул Иван Палыч. — На одних только невозвращенных авансах более двухсот тысяч навара.

— Сейчас в Ялте с молодым любовником живет, — добавила Люся.

— И не боится, что… — удивился Митроша.

— Что посадят или наедут? — закончила Люся. — Это вряд ли. Другая страна, добрые люди. Разве что на пляже своих бывших клиентов встретит. Так она, наверное, в Ялте на пляж не ходит — в Испанию или Турцию ездит. Короче, Ваня, ты пощупай этот «Гарант» со всех сторон. Какая у них «крыша», что за банк, как с клиентурой. Нужна полная информация. И как можно больше об этом Кравцове. Ну тут нам Митроша поможет, правда? — Люся подмигнула.

Митроша затравленно смотрел на супругов, ощущая в затылке какое-то раздражающее жжение.

— Не кисни, мужик! — улыбнулась Люся. — Обещать ничего не обещаю, но подумаю. Ну что, за успех нашего безнадежного предприятия?

«Девятка» остановилась около придорожного кафе на семьдесят девятом километре. Вадим Георгиевич, чтобы остаться незамеченным, пристроился за стоящим на обочине «КамАЗом». Он видел, как «господа чижики» неторопливо выбрались из машины. Хлопнула дверца. Нервный потянулся и широко зевнул. Седой что-то сказал ему. Оба расхохотались и направились к дверям кафе. «Проголодались, бедолаги», — подумал Вадим.

Он медлил, собираясь с мыслями. Сколько времени у них уйдет на еду? Минут десять, пятнадцать, полчаса? Судя по тому, как седой гнал машину, они торопятся, поэтому, скорей всего, сейчас по-быстрому «заморят червячка», попьют чаю или кофе и двинутся дальше. Вряд ли седой станет останавливать машину еще раз. Скоро начнутся глухие места. Свернут на какую-нибудь проселочную дорогу, отъедут подальше, а там… О том, что будет «там», Вадим Георгиевич старался не думать. Незаметно пасти «девятку» он мог только здесь на шоссе, среди потока машин. На пустынной дороге его тут же заметят. Если решаться на что-то — только сейчас, не медля. Вадим достал из бардачка сигареты и закурил. «Девятка» наверняка закрыта, кроме того, «господа чижики» могут увидеть заказчика и его «фольксваген» из окон кафе. Увидят — наверняка выскочат. Начнется разборка. «Ты что, мужик, следишь? Не доверяешь?»

Он решительно открыл дверцу, выкинул недокуренную сигарету. Подошел к одному из окон кафе, украдкой заглянул внутрь. Сердце бешено колотилось в груди. Седой с нервным сидели за столиком рядом со стойкой и неторопливо ели пельмени. Дородная официантка в высоком чепце скучала за соседним столиком. Больше посетителей в кафе не было. Вадим слегка успокоился: окна забегаловки были грязны, кроме того, на них каким-то доморощенным художником были густо и не очень умело намалеваны пельмени, шашлыки и прочая снедь, так что бандиты вряд ли могли его увидеть. Вадим помедлил несколько секунд, принимая окончательное решение, затем бросился к «девятке».

На заднем сиденье, завалившись на бок, лежал Паша. Глаза его были закрыты, веки нервно подрагивали, блаженная улыбка не сходила с губ. Вадим дернул дверцу, так и есть — закрыто. Он стукнул костяшками в стекло. Паша не пошевелился. «Черт тебя дери, вставай, гаденыш!» — произнес Кравцов громко. Паша приоткрыл глаза, бессмысленно посмотрел на Вадима Георгиевича и махнул рукой — мол, отвяжись, не мешай! Вадим Георгиевич растерянно посмотрел на дверь кафе, представил, как она сейчас откроется, из нее выскочат «чижики», кинутся к нему, на ходу дожевывая свои пельмени. А представив, решительно достал из кобуры на поясе газовый пистолет и двинул рукоятью по стеклу. Стекло разлетелось вдребезги. Он сунул руку, открыл дверцу, стад вытаскивать Пашу за ноги. Паша лягнул Вадима Георгиевича, и это окончательно его разозлило. Он наклонился вперед, несколько раз ударил Пашу по лицу, но, похоже, тот ничего не чувствовал — все так же блаженно улыбался. Вадим Георгиевич глянул на дверь кафе и с новой силой рванул парня на себя так что вытряхнул его из машины. Паша упал на грязный асфальт. Тут, наконец, до него дошло, что кто-то пытается сломать ему кайф, и улыбка сошла с его губ Паша, сжав кулаки, попытался подняться, Вадим Георгиевич обхватил его за талию и под прикрытием «КамАЗа» потащил к своему «фольксвагену».

Его взгляд упал на кабину «КамАЗа», в которой сидело двое мужиков. Они ели пироги, запивали их кока-колой и с интересом наблюдали за происходящим. Как он их раньше не заметил? «Заложат, как пить дать заложат!» — промелькнуло в голове Кравцова, и он почувствовал неприятную слабость, представив дальнейшее развитие событий. Ему захотелось бросить Пашу и удрать, но тут же, справившись со своей слабостью, он впихнул парня на заднее сиденье, подумав, что потом придется все отмывать от грязи. В следующий момент он обогнул машину, сел за руль и, резко развернувшись, поехал в сторону Москвы.

Минуты через три дверь кафе отворилась. Седой и нервный направились к машине. Нервный потягивал сидр из банки.

— Эй! — сказал он, увидев разбитое стекло задней дверцы. Бросил банку в грязь, рванул к машине, — Ты посмотри! — крикнул он седому.

Седой неторопливо подошел, осмотрел сиденье усыпанное мелкими осколками.

— Вот дерьмо! Зачем же было вещь портить! — завелся нервный.

— Не ори! — спокойно сказал седой. — Это он не сам. Ему помогли.

Он посмотрел на «КамАЗ», увидел двоих в кабине. Грузовик уже собирался тронуться с места — мигал правый поворот. Седой махнул рукой — подожди, мол! Дверца перед ним отворилась.

— Мужики, видели — кто? — спросил седой.

— Да, сам он выбрался, гад! Стекло ногой разбил, я видел. Вылез, тормознул «уазик» и уехал, — спокойно сказал водитель, закручивая крышку на бутылке кока-колы.

— Куда? — спросил седой.

— Туда. — И водитель махнул рукой, показывая в сторону от Москвы.

Седой кинулся к «девятке», взревел мотор, из-под задних колес полетела жидкая грязь. Машина резко набрала скорость и скрылась за поворотом.

— Зачем ты их так?.. — спросил водителя напарник. — По ним же видно — бандиты! Найдут нас потом, накажут.

— Пусть попробуют! — грозно сказал водитель, трогая «КамАЗ» с места.

Вечерело. В деревне было тихо, только лениво передаивались собаки во дворах. Из печных труб к пасмурному небу поднимались жиденькие дымки. Вадим Георгиевич затормозил у ворот одного из домов, выбрался из машины, принялся возиться с навесным замком. За палисадником с разросшимися кустами сирени скрывалась небольшая, но добротная изба. Вадим загнал машину во двор, отпер входную дверь дома, после чего выволок из машины Пашу, втащил его внутрь.

Изба была разделена фанерной перегородкой на две небольшие комнаты. В одной стояли обеденный стол, старенький телевизор и диван, в другой — большая кровать, застеленная лоскутным одеялом. Вадим бросил Пашу на пол, сходил на кухню, вернулся с ковшом воды. Выплеснул воду в лицо гаденышу. Паша охнул, захватал ртом воздух и открыл глаза.

— Где я? — спросил он, приподнимаясь на локтях.

— Слушай сюда, ты, чмо! — зло сказал Вадим Георгиевич, присев перед парнем на корточки. — Я тебя грохнуть хотел, потому что ты русского языка не понимаешь.

— Как это грохнуть? — испуганно пролепетал Паша.

— Молча. Лежал бы сейчас в земле под кустиком. Этих бандюков я нанял, понял теперь?

Паша кивнул, хотя смысл сказанного дошел до него несколько позже.

— Но не смог довести до конца. — Вадим вздохнул. — Слишком я добрый. В общем, так. Если не хочешь лежать под кустом с проломленной башкой — живи здесь и никуда не дергайся. Попробуешь свалить — тебя грохнут, помогать я тебе больше не буду. С бандитами я как-нибудь разрулю, а про квартиру свою забудь — у нее теперь другой хозяин.

— Э-э, как это — другой? — начал было Паша. Вадим Георгиевич схватил его за грудки, притянул к себе и прошипел:

— Я за тебя голову подставлять не буду! Ты, гаденыш, договор подписывал? Подписывал. В хрущевку переехать соглашался? Соглашался. Вот и не стони! Эта халупа тебе вместо хрущевки. Даже лучше. Будешь воздухом дышать, дрова колоть. Если про «дурь» свою забудешь, станешь человеком — так уж и быть, помогу тебе с жильем. А сейчас пока что ты никто и звать тебя никак. Понял или нет?

Паша, наконец осознав серьезность всего происходящего, по-настоящему испугался — его даже на мгновение перестало ломать. Он попытался отодвинуться от Вадима, но тот безжалостно надавил коленом на его живот.

— Если что с домом случится — пеняй на себя! — Вадим Георгиевич полез в карман пиджака, швырнул ему в лицо несколько купюр. — Вот тебе на первое время, а дальше — крутись как хочешь. Ключи на гвоздике в сенях.

Он поднялся и вышел, хлопнув дверью. Через несколько секунд во дворе взревел мотор.

Когда шум машины смолк, Паша ощупал мокрую рубаху, встал на четвереньки, собрал с пола рассыпавшиеся купюры, пересчитал их и подполз к окну. В избах уже горел тусклый свет.

— Где же я здесь дозу достану? — с тоской в голосе спросил самого себя Паша.

«Наградил тебя папаша фамилией, как клеймо корове на лоб. И какая баба за такую фамилию замуж пойдет?» — говаривала обычно мать Алексея. И то верно — наградил! Когда Бредов предъявил свое удостоверение сотруднице архива, рыжеволосой капитанше в коротковатой, не по уставу, юбке, она глянула на него и усмехнулась. Ну и что из того, что Бредов, слегка обиделся капитан. Ведь не Коровкин, не Лямочкин, не Зюзельков. Хотя с другой стороны, мать, может, и права — вот ведь не срослось же у них с Антониной, да и с другими бабами тоже… Так, одноразово, единовременно, без обязательств. Если честно, он таких отношений не любил.

По удостоверению Алексей был журналистом одной известной газеты, занимающейся вопросами историей органов правопорядка — архивы прокуратуры, МВД — в общем, любые. И пока что ему ни разу а отказали в информации.

Капитанша провела его к полке, выставила палец с накрашенным ногтем — «Вот вам все дела по квартирным аферистам» — и удалилась, виляя бедрами. Алексей посмотрел ей вслед, вздохнул и взял с полки первое дело десятилетней давности. Итак, квартирные аферисты…

На третий день, когда голова его опухла от обилия информации, он понял, что Кант действительно крупная фигура в черном маклерстве. И в свидетельских показаниях, и в показаниях обвиняемых это имя мелькало часто. То он выступил организатором аферы, то проконсультировал по поводу «кидалова», то помог отмыть деньги за процент… Но при этом никто не мог его даже мало-мальски описать, потому что маклер действовал всегда только через посредников, беседы вел по телефону и вообще очень походил на персонаж уэллсовского романа. Мираж, пустота, фантом со звонким именем Кант…

Результатом его недельного сидения в архиве стал листок бумаги, на котором Алексей набросал некоторые замечания по поводу неуловимого «клиента».

1. Хорошо отработанный «пиар». Имя у всех на слуху и наводит благоговейный ужас на мошенников специализирующихся в этом бизнесе. А может Кант — не один человек, а целая группировка, которая нагло сует нос во все риелторские дела? Маска которую время от времени надевает то один, то другой преступник, чтобы выдать себя за крутого?

2. Шансы найти «клиента» в данный момент равны нулю, но вполне вероятно, что в ближайшем будущем (месяц, год, два — за такие сроки Зеленцо: повесит Алексея за одно место) мелькнет информашка о его очередной афере. Нужно слушать, слушать и слушать. Связи. Надо влезать в риелторский бизнес по самые уши (тщательно проверить тех, кто упоминал в своих показаниях имя Канта, уже отбыл или отбывает наказание в ИТУ, находится в СИЗО и прочих богоугодных заведениях).

3. Ставить на подельников нельзя — не видели, не слышали, не знают. Ставить можно только на жертву. Жертва хочет вернуть деньги, жертва хочет отомстить, жертва ищет, жертва шевелится, жертва — это шанс.

4. Такой человек, как Кант, свои бабки давным-давно вывез за кордон и отмыл, но вполне вероятно, что скоро он опять неплохо заработает, и тогда…

Александра сидела, поджав ноги, на диване. Вязала джемпер, иногда бросала взгляд на телевизионный экран, щелкала каналами, выискивая какое-нибудь кино. На плите стыл ужин. Обычно Вадим возвращался около восьми, иногда позже; по вечерам людям удобней показывать свои квартиры. Днем все работают, все вертятся, всем некогда. Да и фирме удобней. А вот покупателю, конечно, лучше днем объект смотреть. Она все эти тонкости знает. При электрическом свете недостатки не так заметны: трещины не видны, выцветшие обои смотрятся как новые. Для многих именно первое впечатление является решающим фактором. Понравилось — беру, а уж потом и грибок на потолке, и мыши в кладовке… Иногда ей тоже хотелось побегать, посуетиться, ощутить азарт, с которым они с мужем когда-то брались за это дело. Но потом, когда вспоминала, сколько вся эта беготня отнимает сил и нервов, желание проходило. Хотелось на диван, под плед, в уютный теплый мир своей квартиры. Вадим сам сказал ей: «Не хочешь — не работай. Прокормлю. Еще на пряники останется». Вот она и не работает.

В двери повернулся ключ. Александра отложила вязание, пошла встречать мужа.

— Ну как? — спросила она его, обнимая.

— Я холодный, голодный, — пробормотал Вадим, дежурно чмокнул ее в щеку, отстранился. — Надо все-таки машину менять. Стойки, что ли, завалились. Езжу как на телеге по ухабам — вся задница в синяке

— Отцу скажи. Он говорил, у них кто-то новый «пассат» продает.

— Ну-с. — Вадим хлопнул в ладоши, энергично потер замерзшие руки. — Что-нибудь пожуем?

— Сейчас разогрею. — Александра отправилась на кухню. Вадим — умываться и переодеваться. Скоро он появился на кухне в домашнем.

— Тебе тут Владимир Иванович звонил. Оставил информацию по поводу одного крутого объекта. На зеркале в прихожей листок.

Пока Александра накладывала мужу котлеты салат, Вадим сходил в прихожую, вернулся с исписанным мелким почерком листком, положил его перед собой на стол.

— Устал как собака! Пришлось в Гусевку мотаться, — сказал он.

— Зачем? — удивилась Александра. — Обворовали, что ли?

— Да нет, все в порядке. Захотелось на дедов дом посмотреть.

— Опять темнишь? — Жена покачала головой.

— Не темню. Приятеля там одного временно поселил. Жить ему негде. Пусть пока сторожит.

— А не приятельницу? — ехидно спросила Александра.

— Да что ты, Сашка! — отмахнулся Вадим Георгиевич, вчитываясь в информацию на листке.

Черт возьми! Проект по реконструкции. На такой можно не одну сотню тысяч заработать! Тут же поймал себя на мысли, что такие крупные дела всегда на грани срыва, да и риск… Нужно как следует проверить объект, навести справки — словом, тут нужно время и трезвый ум.

Он набрал номер Владимира Ивановича. Подошла его жена:

— Добрый вечер, Вадим. Володя сейчас с собакой гуляет. Позвоните попозже.

После ужина они смотрели телевизор, потом Вадим ушел в кабинет поиграть на компьютере. Каждые десять минут набирал телефон своего агента, но у того было занято. Решил сегодня больше не волноваться, не накручивать себя раньше времени, отложить все дела до утра. Утро вечера мудренее.

Он первым лег в постель, читал бездумный детектив, все время отвлекался, вспоминая сегодняшний день. Зато теперь его совесть чиста — не взял греха на душу. А с «чижиками» он разберется. Интересно, соврут они ему, что дело сделано, или все же попытаются найти гаденыша?

Вошла Александра. На ней была короткая ночная рубашка. Она залезла в кровать, прижалась к нему.

— Ой, какой ты теплый! Погреюсь?

— Грейся.

Александра провела рукой по его волосам.

— Вадик мой замечательный! Добытчик. Только вот Сашке своей подарков давно не дарил, в театр не водил, не баловал! А не любил-то как давно — подумать страшно! — Она вырвала у него из рук книжку, зашвырнула ее в угол, выключила ночник, навалилась на него. — Требую сатисфакции!

Он обнял жену, крепко поцеловал в губы.

Потом он лежал, гладил засыпающую жену и вспоминал сегодняшний безумный день. Для того чтобы Успокоиться, перестать нервничать, взять себя в руки, нужно было вспомнить что-нибудь приятное. И он вспомнил — с чего все началось…