Провинциалка

      Но после завтрака Наташка сказала, что нужно работу искать, и собираться начала. А Евгеша не удержался, ляпнул: я тебе работу подыскать помогу, а то увидят, говорит, ребенка на руках и разговаривать не станут. Но Наташка отказалась, мол, пока сама походит, объявления почитает, у старушек поспрашивает. Валя хотела сказать, что сейчас не лето, старушки на лавочках не сидят, но сдержалась. Пусть побегает, а то привыкли думать, что по лимиту устроиться раз плюнуть. Пусть попробует!
      Наташа ушла, и Евгеша вслед за ней выскочил. Понял, видать, что мало приятного ему будет дома.
      Работалось Вале сегодня без нервотрепок. День будний. Посетителей в ресторане мало. Борьба с пьянством! Не напивается теперь народ в ресторанах, опасается: в такси не берут, в метро не пройдешь. Вот и держатся!.. "И чего с ними бороться? - думала Валя. - Пусть пьют! Жизнь-то у каждого своя. Сами пусть и распоряжаются ею. Свобода совести! Кому какое дело!" А трезвый клиент семь раз счет с меню сверит: за копейку трясется. Подружки Вали загрустили было от такой жизни, подыскивать другую работу стали. Валя тоже на универмаг поглядывать начала, но директор ресторана Леонид Борисович, умный и цепкий мужик, успокаивать стал: "Девочки, девочки, не суетитесь! Успокойтесь! Что вы волнуетесь! (Ленечка немного картавил: слова "мы - вы" сильно смягчал. Получалось у него удивительно мило: "ми", "ви"! И букву "р" он тоже немного неправильно произносит. От этого Вале всегда слушать его приятно.) Что ви волнуетесь! Очередная кампания, только и всего! Два-три месяца потерпите, и все снова будет по-нашему. Все будет по-нашему!" - подчеркивал он.
      Ленечке поверили. Он человек мудрый, как скажет, так и будет. Жаль, что с ним судьба не свела раньше! Он прямо из мечты Валиной вышел: стройный, смуглый, кучерявый! А она с детства обожала смуглых и кучерявых. Может, и Жданкин приглянулся ей в школе своими кучеряшками. Правда, он не смуглый и волосы у него белесые и мягкие, как пушок. А у Ленечки кучеряшки тугие, жесткие.
      С такими мыслями Валя возвращалась домой. Было уже около двенадцати ночи. На улице сыро, неуютно. Фонари унылые. Молчаливые деревья в сквере черны. Серые дома притихли, пригасили свет в окнах, реденько светятся. Только в Валиной квартире и в кухне и в комнате полыхает... "Как бы Евгеша с Наташкой в любовь не сыграли?" - подумала она. Мысль эта ей самой показалась нелепой, вспоминалось, как она Евгешу арканила, когда у него жена умерла. Кино снять - обхохочешься! А куда Наташке, тюхе этой! Долг для нее выше радостей жизни! Чудаки на букву "мэ"! Как будто им бог пять жизней отвалил: в одной они будут пахать, в другой отдыхать, а в третьей наслаждаться...
      Валя позвонила. Зашаркали за дверью быстрые шаги. "Ждал, торопится!" отметила она. Вспыхнул ярче свет в дверном глазке, стукнул замок, дверь открылась. Евгеша улыбался, сиял, встречая, причесанный, подтянутый. Из квартиры ударило запахом пеленок. Валя, морщась, протянула мужу сумку, чтобы он не полез целовать. Когда он хочет вину загладить, всегда целоваться лезет.
      - Устала? - спросил Евгеша и, прислонив сумку к стене, стал снимать с жены пальто.
      - Тебе бы целый день на ногах покрутиться... - ответила Валя и действительно вдруг почувствовала усталость, какую-то душевную тягость. "Черт притащил ее с ребенком!" - в который раз подумала она, морщась от запаха.
      Она повесила шапку на олений рог, прибитый возле двери к стене, и, улыбаясь, заглянула в кухню, приготовив вопрос: "Ну, как вы тут?", но не спросила, увидев синюю коляску возле дивана и сияющую Наташу, поднявшуюся ей навстречу.
      - Купила?
      - Это Евгений Павлович! - ответила Наташа.
      - Евгеша купил? - вскинула Валя брови в радостном удивлении для Наташи и обернулась, взглянула на мужа так, что он съежился мгновенно. - Ну, молодец! Он у меня молодец! Добрый! - погладила она его по спине. Очень хотелось ущипнуть так, чтобы он взревел, но Валя сдержалась. - А как у тебя дела? Нашла работу?
      - Нет, - опустила голову Наташка. - Я еще денька два побуду... Можно?
      - Что ты спрашиваешь! - воскликнула Валя с укоризной. - Живи хоть неделю! - А про себя подумала: - "Я бы тебя немедленно выперла, да ты же ославишь на весь район!"
      Валя заглянула в коляску. Мальчик лежал с закрытыми глазами, лежал тихо, как кукла. Над ним были протянуты от борта к борту разноцветные пластмассовые шарики-погремушки на резинке. "И это он купил!" Валя представила, как Евгеша, Наташкой укладывали в коляску мальчика, как привязывали к бортам погремушки, и противно стало, но она улыбалась, глядя на ребенка, в душе кипело. Захотелось уйти. Подумалось внезапно, что зря комнату свою сдала квартирантам, ушла бы сейчас.
      - Поздно уже! - сказала Валя устало. - В постельку пора! - И направилась в ванную.
      - Ужинать будешь? - спросила Наташка.
      - Я в ресторане поела, - ответила Валя, не оглядываясь. "Как хозяйка предлагает!.. Обосновалась..."
      Валя увидела свою сумку в коридоре и буркнула Евгеше:
      - Продукты в холодильник сунь!
      И заперлась в ванной.
      Утром не хотелось вставать. День отдыха у Вали: пусть сами завтракают, собираются, но подумалось, что, готовя завтрак, Наташка совсем себя хозяйкой почувствует, и поднялась. За едой Евгеша с Наташкой разговаривали, а она молчала, чувствовала себя посторонней. Они уже, видно, спелись, сговорились вечером, что Евгеша поможет ей подыскать работу. Теперь уточняли детали, - где Наташка оставит ребенка, когда пойдет к начальнику ДЭЗа, чтобы устраиваться дворником, что будет говорить ему. Валя догадалась, что вчера они обсуждали ее кандидатуру в няньки, но, видимо, Евгеша решил, что это нереально. И правильно сделал!
      Ушли они вместе. Валя не удержалась, выглянула в окно. Ей казалось, что коляску выкатит из подъезда Евгеша. Она с нарастающим раздражением и волнением ожидала, глядя на козырек подъезда, когда появится коляска. Она думала, что, если выкатит он, то в ее жизни решится что-то важное. Слышно было, как на улице стукнула дверь, показался синий угол коляски. Валя напряглась. Катила Наташка. Валя отошла от окна, опасаясь, как бы они не увидели, что она наблюдает за ними. Облегчения не было. Даже грустнее стало и сердце закололо.
      Валя убрала со стола, вымыла посуду. Когда в доме порядок, на душе светлее. Распахнула окна, чтобы детский запах вышибить. Запах этот, казалось, проник всюду, даже халат пропитал. Валя сняла его, надела другой, свежий, хорошо проглаженный, длинный и плотно облегчающий тело. И действительно почувствовала себя легче, села в кресло перед журнальным столиком, раскрыла маникюрный набор и стала подправлять пилкой ногти, чистить их, менять лак. Валя любила это занятие. Оно ее всегда успокаивало. Приводила она себя в порядок часа два, а может, и больше. Забылась, ушла в себя. Весь день бы так провела, но прервал звонок. Раздался он так внезапно, что Валя вздрогнула, и сердце заколотилось от неожиданности.
      "Прискакала! - подумала Валя. - Сейчас снова навоняет!"
      Поднялась неохотно и пошла к двери. В глазок она не глянула, была уверена - Наташка. Открыла и растерялась. За дверью стоял парень: высокий, подтянутый, в джинсах и японской куртке. Волосы на голове у него курчавились. Он смотрел на Валю, полуоткрыв рот. Видимо, спросить хотел что-то, но так и застыл.
      - Славик! - воскликнула Валя первой. - Входи!
      Он шагнул через порог, не спуская с нее глаз.
      III
      Славик одним махом взлетел к лифту через все четыре ступени лестницы и ткнул пальцем в красную кнопку. Она и без того светилась. За дверью слышалось потрескивание и гудение. Лифт то ли поднимался вверх, то ли опускался. Славик от возбуждения не мог стоять спокойно, прошелся по узкой площадке, вспоминая о Машеньке и улыбаясь от своей находчивости. Завтра Машенька придет к нему и все решится! Все! Он так давно готовился к этой встрече! Он все так хорошо подготовил! "Ты моя, Машенька! Моя! - воскликнул он про себя и пропел: Ты говорил мне, будь ты моею!" Он мысленно осмотрел свою квартиру, стараясь глядеть глазами Машеньки: увидел импортную стенку с бархатными креслами и диваном, телевизор "Рубин", стереоаппаратуру, пластмассовый подсолнух в большой напольной вазе, оленью шкуру на паркете перед диваном. Нормалек! Книг маловато... Ничего, поймет: человек недавно в столице. Хорошие книги на прилавках не валятся. Деловому человеку некогда по очередям мотаться, а со спекулянтами дело иметь безнравственно для студента МГИМО. Нормалек! Здорово, что он записал стихи на магнитофон. Сядут за стол, он, бемс! - и вместо пошлой вражеской музыки его томный голос: "Приближается звук. И, покорна щемящему звуку, молодеет душа. И во сне прижимаю к губам твою прежнюю руку, не дыша... Ах, Машенька, милая Машенька! Я вечно буду чувствовать нежнейшее прикосновение твоих губ! Не паясничать, Славутич! Не паясничать! Судьба решается. Будь серьезным! Машенька, дочь ба-альшого работника МИДа и этим чиста! И я буду серьезным! Ты богиней себя почувствуешь! Я очарую тебя, опутаю... Кажется, лифт остановился?"
      Наверху было слышно, как распахнулась дверь лифта. Славик подошел к кнопке, ожидая, когда она погаснет, чтобы вызвать лифт. Дверь наверху захлопнулась, но кнопка по-прежнему сияла красным светом. Лифт снова зашумел, то ли вверх поднимаясь, то ли пошел вниз. Славик не стал ждать, повернулся и помчался по лестнице, а про себя напевал: "Была ты всех ярче, верней и прелестней, не кляни же меня, не кляни! Мой поезд летит, как цыганская песня, как те невозвратные дни..." Он остановился возле своей двери, запыхавшись, зазвенел ключами и увидел бумажку, зажатую проволокой обивки двери.
      "Записка! От кого бы это? Что я так заволновался? Мало ли кто проходил! "Милый, Слава!" Наташа!!! Елки зеленые!.. О-ох! Мамочки! Влип, ну влип! Что было любимо, то мимо, мимо! Впереди неизвестность пути! А это уж совсем глупо! Неизвестность пути! Неизвестность пути! "Милый, Слава! Я ждала тебя, но не дождалась! Приехала я к тебе с твоим сыном Денисом. Нахожусь я пока на улице Соколова, дом 10, квартира 43. Я тебя найду, непременно найду! Твои Наташа и Дениска!" Мои Наташа и Дениска! Ой, мамочки!"
      Славик открыл дверь и пошел в квартиру, дернул шнур, включая свет. Было такое ощущение, что он с лету врезался головой в бетонный столб. Перед глазами плыло... Думай, думай, великий дипломат! Думай! Нет безвыходных положений... Надо опомниться! Сгоряча напридумаешь! Срочно под душ и спать, спать, спать! Завтра ясно будет... но завтра Машенька! Полтора года он добивался ее, полтора года искал пути к ней, полтора года она пренебрегала им. Славик заставил ее заинтересоваться собой, заставил! Такой лед разрушил... и все рухнет, все рухнет! Потерять Машеньку, потерять судьбу! Кому он нужен без мощного тарана! Нет, нет, Машеньку терять нельзя! Машенька в семь! До семи уйма времени. Спать, спать!
      Славик вымылся - и в постель! От переживаний он быстро засыпал. А переживать было из-за чего. В институте он освоился быстро, огляделся, увидел, что большинство студентов дети высокопоставленных, и понял, что только с выдающимися способностями человек может достичь успеха в окружении соперников, укрепившихся за бронированными спинами папаш. Все это носилось в воздухе институтском, и все это вначале противно было, чувствовал Славик себя чужаком. Хотелось отступиться, бросить учебу. Удерживали гордость и тщеславие. Потом подумывать стал - чем он хуже высокопоставленных деток, почему он должен им дорогу без боя уступать, почему он не может найти не менее мощный таран, и начал приглядываться к однокурсницам. Еще в первые дни в институте он обратил внимание на Машеньку и однажды заговорил с ней, спросил, как точнее произнести по-немецки какую-то фразу. Языки ему плохо давались. Она ответила, но ответила снисходительно, с каким-то едва уловимым высокомерием, так, наверно, раньше спесивые баре с холопами разговаривали, и отвернулась. Он обиделся, больше не обращался к ней весь первый семестр, думая, что не по нему этот клен. Но потом, когда освоился, когда стал приглядываться к девчатам, снова потянулся к ней. Машеньку скромницей назвать было нельзя, но и слишком вольно с ребятами себя она не вела. Но на свидание, наконец, прийти согласилась. И вот - на тебе...
      Утром он понял, как надо действовать. Надо сразу на улицу Соколова, к Наташе, поговорить, дать денег. Хороших денег дать! В таком деле зажимать копейку себе дороже. Объяснить, что любовь умерла. На слезу надавить! Все равно, мол, жизнь совместная не получится, нервотрепка одна. Разрыв неизбежен. Сказать, что последние деньги отдает, а на стипендию в столице только нищенствовать втроем. В общем, нужно покаяние и слова, слова... А может, сказать, что влюбился здесь? Мол, жениться собирается... Нет-нет! Плохо сделает!.. Скажет, я те устрою свадьбу!.. Нет, это отпадает! Сказать надо, что завтра на полгода уезжает... А куда он уезжает? Куда? На практику? На практику на втором курсе? Откуда ей знать, есть ли практика на втором курсе? Значит, так, завтра уезжает на полгода на практику... А куда он уезжает? В Европу нельзя, черт ее знает, вдруг захочет со мной на практику. Монголию? На кулички к черту практиковаться! Лучше куда-нибудь в Ханты-Мансийск или в Бодайбо! Значит, так: деньги, во-первых; во-вторых, любовь умерла - развод неизбежен; и, в-третьих, завтра уезжаю на полгода на практику в Ханты-Мансийск. Хантов в тайге ловить и общий язык с ними искать... Славик усмехнулся и сел на край постели, зарылся босыми ногами в мягкую теплую шерсть оленьей шкуры. Нормалек! Можно действовать. Главное, деньги не жалеть... Но все равно их было жалко! Таяли они быстро. Из Якутии он привез много, да и сварщиком в столице неплохо зарабатывал. А в институте они быстро поплыли.
      Чувствовал себя Славик бодро, как перед схваткой: легкое волнение, легкое напряжение, собранность. Он оделся, поел и отправился в сберкассу. Взял деньги и сел в автобус. На такси он не ездил. Пусть дураки выбрасывают деньги, когда за пять копеек можно добраться до любой точки Москвы. На полчаса раньше, на полчаса позже - значение не имеет. Недели, месяцы выбрасываем из жизни на безделье, а какие-то полчаса-час пытаемся сэкономить.
      Поднимаясь по лестнице к сорок третьей квартире, он почему-то верил, что застанет Наташу одну и все уладит. Она девчонка не агрессивная. Поплачет и успокоится. Сейчас матерей-одиночек полно. Вырастит одна... Славик удивился, подумав, почему у него нет тяги посмотреть на собственного сына? Почему не ощущает он отцовского чувства? Даже любопытства нет, беспокойство одно... Существует ли вообще отцовское чувство? - подумал он. Может, это поэзия одна: приближается звук! Выдумка поэтов, звук? Или у него чувство это атрофировано? Да ну, нормальный современный мужик! А чувства эти - прошлый век: отцовство, материнство. Сколько сейчас мамаш еще в роддоме отказываются от своих детей. Время сейчас такое: каждый сам за себя! Каждый погибает в одиночку! Никто никому не нужен. Если есть поддержка, выплывешь, а если нет, так хоть десяти пядей во лбу будь, все равно палец сосать всю жизнь будешь... Кто с ним в МГИМО рядом сидит? Детки да пяток таких, как он, без будущего. Нет у него будущего без папаши Машеньки! Зубами держаться за Машеньку, зубами! И жестче быть, жестче...
      Славик позвонил. В ответ - тишина. Потом за дверью что-то зашуршало, жестко стукнул замок, открылась дверь. Он приготовился сказать "здравствуй" и застыл. Перед ним стояла до ужаса знакомая женщина в длинном халате с нежнейшим, удивительной красоты лицом, как на заграничных открытках. Он скорее не узнал, а понял, что это Валя Селютина, его Валя, но поверить не мог. Неожиданней этого ничего придумать было невозможно. Неизвестно, сколько бы стоял перед ней, если бы она не воскликнула:
      - Славик! Входи!
      Он вошел и, чувствуя, что нужно что-то сказать, брякнул:
      - Наташа здесь?
      "К Наташе, значит... Узнал как-то?" - промелькнуло в голове Вали. Она заговорила быстро, волнуясь почему-то и суетясь:
      - Здесь, здесь она!.. Только дома нет. Вышла... Да ты раздевайся. Она придет!
      Неодолимо было желание повернуться и бежать. Это же ловушка! Теперь не выпутаться. Они вдвоем все продумали: он на крючке! Они же подружками были... По суете ее, волнению Славик догадался, что она не ожидала его увидеть. Хорошо, что попал, когда Наташи нет! Вдвоем бы они его быстро скрутили, а так повозиться можно...
      Он медленно расстегнул куртку, стянул с плеч. Валя взяла ее и указала на тапки.
      - Переобувайся, входи!
      Славик снял туфли, надел тапки и направился в комнату.
      Валя торопливо нырнула в ванную и быстро осмотрела себя: лицо, волосы, халат - отметила, хорошо, что переоделась. Халат этот особенно к лицу. Прекрасно подчеркивает, что надо подчеркнуть. Валя подняла чуть-чуть волосы с боков, чтоб пышнее выглядели. Покусала губы, облизнула их, чтоб сильнее заалели, думая, это здорово, что она растерялась.
      Славик тем временем оглядел комнату, почувствовал, что живут здесь хорошо, в достатке. Славику рассказывала мать, что Валя работает официанткой в ресторане, с первым своим мужем развелась, вышла второй раз за директора магазина. Вспомнилось, как восемь лет назад встречался с ней, вспомнилась лунная ночь на берегу реки. Холодно было, а как горяча она была! Да-а! Нужно с ней найти верный тон. Комплименты! Они должны ей нравиться...
      Славик услышал ее шаги, надел на лицо восхищенную улыбку и обернулся. Ах, как она хороша! Неужели он обнимал ее? Как она хороша! Сама любовь к нему явилась!
      - Пришел в себя?.. - улыбнулась Валя. - Дай-ка я взгляну, каким ты стал! - Она подошла к нему, взяла руками за плечи так, что с одной стороны можно было понять, что она его обнимает, а с другой - повернуть хочет к свету, чтобы лучше рассмотреть.
      Славику нестерпимо захотелось прижать ее к себе. Он осторожно коснулся обеими руками ее талии, но тут же отдернул руки.
      - Я приготовился увидеть... - начал он, но запнулся, не зная, как в этой ситуации назвать Наташу. - Я приготовился увидеть... ее, а тут красавица такая... да еще ты!
      Валя мгновенно поняла по запинке Славика, да по тому, что он не знал имени Наташки, как он к ней относится, и, кажется, поняла, зачем он приехал, и захохотала, выпустив его плечи и отступая на два шага.
      - А ты хорош! Хорош!
      - Ну что я-то! - подхватил он, смеясь, и заговорил с восхищением: Вот ты... это да! Немею от восторга... Слов нет выразить все, что я чувствую! Расцвела ты необыкновенно! И живешь, вижу, здорово! - Он обвел взглядом комнату, а потом спросил: - Замужем?
      - Словно не знаешь... - ответила Валя смеясь.
      - Знаю, знаю! - сказал он с грустью, быстро меняя тон, и вздохнул. - И что хорошо живешь с мужем, знаю! И что он у тебя большой начальник в торговле. По нынешним временам - князь! А ты княгиня! А кто я? Бедный раб твой!..
      Валя засмеялась.
      - Ну, уж раб!.. Студент такого института! Сам не нынче завтра князем будешь, по заграницам кататься начнешь!
      - Это уж куда распределят... От меня не зависит...
      Сказал он это таким тоном, что можно было понять, что судьбу свою он знает хорошо и уверен, что, если в Штаты иль в Италию не попадет по какой-то причине, то уж Бразилия от него никуда не денется.
      - А что это мы стоим? - спохватилась Валя. - Идем в столовую! За столом разговор приятнее!
      Она быстро нарезала сервелат, сделал бутерброды с красной икрой, выставила яблоки, конфеты, разлила в хрустальные фужеры вино и села напротив Славика.
      Он следил за ней, любовался ее тонкими пальцами и длинными ногтями и думал, что сначала надо решить главное дело. Поговорить о Наташе, выяснить ситуацию, а там уж...
      "Неужели, я обниму тебя сейчас? К этому все идет, к этому! Просто так ты меня не отпустишь, в сети твои и брошусь с головой. С Машенькой-то у меня любовь платоническая! Я перед ней благоговеть должен! Настрадаюсь с ней и к тебе, Валюша, остывать... Но не отвлекаться, Славутич, о главном сначала".
      - Давно Наташа приехала?
      - Позавчера... Она сейчас работу ищет...
      - Наташа!.. Работу! - опешил он. - Вот так пироги!
      - Ну да! Ты что, не знал?
      - Нет... Какую же работу... с ребенком... - пробормотал он, не зная, радоваться ему или грустить.
      - Дворником хочет... Там комнату сразу дают. Муж мой обещал помочь... Я думала, ты в курсе? Разве вы не переписывались?
      - Нет, - ответил Славик и решил, что Валя совершенно не посвещена в дела Наташи.
      - Ой, я забыла! - спохватилась она. - Наташа мне говорила, что между вами все кончено...
      - Она так говорила?!
      "Ну, голубчик! С тобой все ясно!" - решила Валя.
      - Да, говорила! - лгала она весело, глядя на него. Говорит, как к отцу ребенка она к тебе претензий не имеет. Без твоей помощи вырастит!.. Да и какая, говорит, от студента помощь, государство матерям-одиночкам больше помогает...
      - Так и сказала?
      - Так!
      Славик откинулся назад, потер пальцами подбородок, обдумывая новое положение. Слишком все просто и легко улаживалось. Поверить заманчиво - как бы не вляпаться! Валю бояться нечего, в Наташкины заботы она не вникала.
      - Зачем же Наташа приезжала? - удивился он.
      - Она у тебя была? - переспросила Валя.
      - Ну да!
      - И ты...
      Славик понял, что она хочет сказать, и рассказал, как нашел в двери записку.
      - Как мне быть-то? - спросил он с тоской в голосе, и тоску не нужно было вымучивать. Смутно было на душе, смутно. - А если она действительно приехала ко мне?
      - Женись! Она девка хорошая! - съехидничала Валя.
      - Ну да! - усмехнулся Славик. - В самый раз! Пора!
      - Нравилась раньше-то! - издевалась Валя. - А как влип - в кусты!
      - Нравилась! - усмехнулся он. - Даже увлечения не было... так... от скуки! - Славик почти не лгал. Так оно и было. Приехал в деревню. Почувствовал, что Наташа млеет от его взглядов. А у Славика слабость любит нравиться. Да и кто не любит, когда его любят? Все грешны! Проводил ее вечерком из клуба - и поехало. Правда, он ничего не обещал! Ласковые слова говорил. Но в таких случаях без ласковых слов нельзя обойтись. Да и не думал он, что она дело до ребенка доведет.
      - Теперь тебе скучать некогда будет, - продолжала Валя. - Денис Вячеславович всю ночь орет! Попляшешь с ним до утра, и скука пройдет!
      Славик нахмурился:
      - Смех-то смехом... а что делать?
      - Ты такой... - Валя запнулась, подыскивая нужное слово, но не нашла его и сказала: - Современный мужик! А маешься непонятно отчего! Пошли куда подальше и дело с концом! Не особенно ты ей нужен!
      - Я видеть ее не хочу! - воскликнул он.
      - Ну и не видь! - Вон ручка, черкни пару слов, а я передам!
      - Идея! - обрадовался Славик и воскликнул. - А ларчик просто открывался!
      - А может, ларчик просто не открывался? - засмеялась Валя.
      Славик растерялся, что это - каламбур или тонкий намек на что-то, но подумал, что слишком для Вали умно и тонко для намека.
      Валя нашла листок и ручку, и Славик сел писать. Слезливыми словами он сообщил Наташе об угасшей любви, об отъезде на практику. Писал и чувствовал, что делает ошибку: не нужно писем. Это глупость! Куда лучше, если Валя на словах объяснит Наташе. Но это потом, потом, а сейчас написать надо, а после изъять у Вали и уничтожить. Следы ему ни к чему.
      Валя терпеливо ждала. Ей очень хотелось знать, что он пишет, но посмотреть можно будет потом. Не станет же он запечатывать записку. Внутри Вали полыхал огонь, как перед лихорадкой. Было такое ощущение, что жизнь наконец-то выбирается из зарослей, впереди луг цветущий и море на горизонте, уж и запахи цветов и моря слышны, и только от нее самой зависит, сможет ли она в нужную сторону повернуть.
      - Ну, все! - сказал Славик, сложил листок вчетверо и протянул Вале. Судьба моя в твоих руках!
      Валя игриво улыбнулась и спросила:
      - Не боишься?
      - Не боюсь!
      В глазах у Вали легкий туман появился. Славик смотрел на Валю блестевшими глазами.
      "Чертовски хороша!" - подумал он.
      - Жаль, что ты тогда удрала от меня в Москву! Жаль!.. Я грустил тогда очень... Потому и в Якутию рванул...
      - Ты не жалеешь, что время там потерял?
      - Я потерял! Ты что! - воскликнул он. - Ничуть! Только приобрел... Он хотел сказать, что в Якутии заработал кучу денег. В иные месяцы заработок до тысячи доходил. На них купил здесь квартиру, да и для биографии как важно! На подготовительные курсы в институте проще было попасть. Он хотел сказать это, но удержался, сказал другое:
      - Благодаря Якутии я себя чувствую с тобой уютно! - Он ткнулся лицом в ее волосы, пахли они чем-то дурманящим, поцеловал в голову и наклонился к губам.
      Валя встала, шепнула ему на ухо, сдерживая дыхание:
      - Здесь не надо... Наташка придет... Поехали на квартиру к подруге...
      - Зачем к подруге? Поехали ко мне! - сорвалось у него с языка. Он похолодел, вспомнив о Машеньке, взглянул на часы. Было около двенадцати. До встречи с Машенькой было еще много времени.
      - Я забыла! - засмеялась Валя. - У тебя же квартира!.. Я быстро! вскочила с дивана. - Сиди здесь. Я переоденусь! - Валя надела розовую кофточку, брюки, стала еще привлекательней.
      Когда двери лифта распахнулись на первом этаже, чтобы выпустить их, они разом увидели внизу около ступенек лестницы детскую коляску. Сердце у Славика сжалось испуганно, но возле нее была незнакомая женщина. Она пыталась взять коляску под мышку, чтобы поднять по ступеням к лифту. Славик с облегчением подскочил к ней, ухватился за край, помог занести наверх. Женщина поблагодарила. Славик заглянул в коляску, увидел нежное личико спящего ребенка, и сердце беспокойно защемило. "И Дениска такой же, наверно!" - мелькнуло в голове. Неожиданно захотелось увидеть сына, подержать в руках.
      Такси поймали быстро.
      - У тебя, наверно, поесть нечего? - спросила Валя.
      Славик вспомнил о продуктах и о шампанском, приготовленных для встречи с Машенькой, и покачал головой.
      - Найдем! - ответила она уверенно и обратилась к таксисту. - Шеф, гони к гастроному!
      - Не к мужу ли? - спросил Славик.
      - Разве я похожа на дуру? - улыбнулась она.
      - Ты похожа на маленькую, маленькую бабочку!
      - На какую? На ту, что на огонь летит, или на ту, что мужа рогачом гоняет?
      - Как грубо! Ты сама огонь, мерцающий в сосуде!
      Машина притормозила напротив двери гастронома, но Валя попросила таксиста подъехать с другой стороны дома, где был служебный вход. Славик вытащил деньги и протянул Вале:
      - Хватит?
      - Вполне! - Она хлопнула дверцей и скрылась за служебной дверью.
      Славик сидел позади водителя, и в душе росло беспокойство. Зачем ему это надо? Зачем он связывается с Валей, везет ее к себе? Надо было Наташу дождаться, на сына посмотреть! Снова вспомнилось нежное личико спящего ребенка в коляске... а Наташе каково сейчас? Не обещал он ей ничего, это так! Своя голова у нее имеется, но все-таки... все-таки по-свински он с ней обошелся! Знал ведь тогда, в деревне, что не нужна ему Наташа, а сунулся! Зачем? Мелкое тщеславие удовлетворить? И сейчас тоже... Выскочить захотелось из машины, сбежать! Но он сидел, ждал Валю. Успокаивал себя. Ничего, до вечера далеко. Надо забрать у нее записку к Наташе. Встретиться надо с Наташей, поговорить, покаяться по-человечески, посмотреть на сына. Надо отвечать за свои поступки... Нагадил - отвечай! Ведь это же его сын, его! Вспомнилось, как он равнодушно думал о сыне, когда поднимался по лестнице к Валиной квартире, и понял, что равнодушие было от страха.
      Валя появилась в двери с полиэтиленовой сумкой, набитой свертками. Когда отъезжали, Славик заметил, что белая занавеска на окне возле входа качнулась, отодвинулась и в сумраке комнаты мелькнуло женское лицо.
      Валя с любопытством оглядела квартиру Славика, удивилась: не ожидала, что он так уютно устроился. В кухне только женской руки не чувствуется, а комната как у лорда, молодец!
      - Стараюсь! - ответил Славик, меняя кассету в магнитофоне. Стихи сейчас были ни к чему. Включил и обернулся к Вале. Она стояла, смотрела на него, как показалось, с нежностью и робостью. Розовая кофточка с тончайшей сеткой на груди, сквозь которую также розово проглядывала кожа, удивительно шла ей. Невозможно было смотреть на Валю! Он задохнулся, шагнул к ней...
      После, когда Валя склонилась к нему на плечо, щекоча волосами, Славик вдруг почувствовал на ее щеке слезы и осторожно провел пальцами по ее волосам, шепнул:
      - Что с тобой?
      Валя шмыгнула носом и зашептала, дыша в плечо:
      - Мне никогда так хорошо не было... никогда... ни с кем! Я всю жизнь вспомнила, вечера с тобой...
      - Мне тоже с тобой хорошо...
      - Да, хорошо! Бессовестный... не мог найти меня раньше! Ведь знал, что я в столице!
      - Я знал, что ты замужем и счастлива...
      - Счастлива, - усмехнулась Валя. - А ты жениться не пробовал?
      - Пока нет.
      - Баловаться не надоело? Не пора ли к берегу пристать?
      - Надо бы... Да где он, берег?
      - А ты приглядывался?
      - Подзорную трубу из рук не выпускаю! - попробовал пошутить Славик. И глотку надорвал. Зову, зову - никто не откликается!
      - Может, просто шепнуть надо...
      Вместо ответа он поднялся, опираясь локтями на подушку, посмотрел на Валю, улыбнулся и поцеловал так крепко, что больно стало зубам.
      IV
      Евгений Павлович сидел в своем кабинете и ждал возвращения Наташи с нетерпением, не понимая своей тревоги и грусти. Было такое ощущение, что он что-то был должен сделать и не сделал, или наоборот, сделал то, что не нужно было делать. Разбираться в своем состоянии было некогда, дел много, но он сидел за столом и смотрел на коляску, в которой спал ребенок. За дверью кабинета слышны были голоса и шаги. Зычный голос заместителя Тамары Михайловны ни с чьими не спутаешь, да и хриплый бас грузчика, Коли Большого, тоже легко распознать. Гнать бы его давно надо, лодыря, да где другого возьмешь. В грузчики идут лишь те, что до дна дошли. Иных нет!.. Вдруг к их голосам примешался незнакомый, резкий, возмущенный. Какая-то женщина, ругаясь, спрашивала директора. Евгений Павлович вздохнул, готовясь к встрече. Возмущенный голос женщины приближался. Евгений Павлович тревожно взглянул в сторону коляски. Разбудит сейчас. Он поднялся, и в то же мгновение дверь распахнулась и в комнату боком ворвалась женщина, держа впереди себя сумку, набитую продуктами.