Провинциалка

Жарикова Татьяна
Провинциалка

      Татьяна Жарикова
      Провинциалка
      Повесть
      I
      Наташа позвонила и стала с волнением ждать, прижимая к груди прохладное и чуть влажное от вечернего тумана одеяло с Дениской. Прижимала осторожно, с опаской, как бы стук ее сердца не разбудил сына. Два раза щелкнул замок, дверь открылась. На пороге стояла Валя. Была она в длинном халате, в том, что особенно понравился Наташе весной, когда Валя приезжала в деревню. Из квартиры сквозняком выдуло теплый воздух, обдало сладким запахом жареного мяса. Валя на мгновение растерялась, увидев подругу, потом воскликнула:
      - Наташка! Ты!.. Входи!
      Наташка, придерживая одной рукой сверток с сыном, потянулась к сумке, которая стояла у ее ног, но Валя опередила, подхватила сумку и втянула в коридор. Дверь за ними с громким стуком захлопнуло сквозняком. Наташа вздрогнула, замерла, прислушиваясь, не проснулся ли Дениска. Но он лежал тихо, не шевелился. Слышно было, как в кухне что-то шкворчало, потрескивало.
      - А это? Это... - Валя с недоумением смотрела на одеяло.
      - Дениска... сын мой... - ответила Наташа.
      - А-а! - все с таким же недоумением протянула Валя. То, что в одеяло завернут ребенок, она сразу догадалась, но откуда он взялся у Наташки? Полгода назад, в мае, ни о свадьбе предполагаемой, ни о женихе речи не было, а ведь сын и тогда уже в проекте был. Неужто Наташка без отца решилась родить? Интересно!
      Валя указала на тапочки.
      - Переобувайся!.. Давай его... - Она взяла Дениску неуклюже и неумело. И пока Наташа переобувалась, снимала шуршавшую куртку, с опаской держала ребенка.
      Вернула Наташе мальчика Валя с явным облегчением, подняла с пола сумку и понесла в кухню. Наташа двинулась следом.
      Кухня была большая, широкая. Кроме высокого холодильника с двумя дверцами, плиты, стола, над которыми висели шкафчики с зелеными цветочками, у противоположной стены стоял диван. Над ним висел ковер. С одной стороны его стучали старинные часы с большим желтым неторопливым маятником, а с другой - на полочках-уголках горшки с цветами, опутавшими своими плетями полстены. Капроновые занавески на окне тихонько шевелились. Форточка была открыта.
      - Ты откуда? - спросила Валя.
      - С поезда... - Наташа повернулась к подруге спиной, положила Дениску на диван, стала суетливо развязывать голубую ленту, разворачивать одеяло.
      Дениска лежал с закрытыми глазами, не обращал внимания на то, что его теребят. Он высунул чуточку мокрый кончик языка, отчего казалось, что у него три губы. Соска валялась на одеяле возле щеки. Наташа взяла ее и поводила Дениске по языку. Он приоткрыл рот, втянул соску, начал дергать ее, но глаз не открыл.
      - Мужа нет дома? - обернулась Наташа к подруге. Валя переворачивала на другой бок на сковороде куски мяса.
      - На работе он...
      Наташа взглянула на часы на стене. Было без двадцати минут девять. Валя заметила это и пояснила:
      - Универсам до девяти работает... Евгеша часто там до закрытия бывает!
      - Ах, да! Он же директором в магазине! - вспомнила Наташа. - А я в гости к тебе! - сообщила она. - Помнишь, в мае приглашала?
      - В гости? Серьезно?! - воскликнула Валя, еще не решив, радоваться ей или огорчаться приезду подруги. - Ну, молодец!.. а как же ты с ним?.. посмотрела она на диван.
      - Он у меня спокойный...
      - Ну молодец! - снова воскликнула Валя, но уже без особого энтузиазма. - Это ты здорово придумала!.. Только вот... - начала она медленно, но перебила себя, засуетилась, заговорила быстро: - Об этом мы потом поговорим... Ты есть-то хочешь? Ой, чего я спрашиваю! Знаю, проголодалась! Дорога длинная... Сейчас накрою! Евгеша один поест...
      - Может, дождемся? Девять скоро...
      - За столом дождемся... Он сервелат принесет, сегодня завезли!
      - А что это?
      - Что? Сервелат? Ты что, не знаешь? - Валя взглянула на подругу и захохотала. - Правда, не знаешь? И не ела ни разу?
      Наташа покачала головой.
      - Ну, деревня!.. Это колбаса финская!
      - А сама-то давно узнала? - засмеялась Наташа.
      Валя подумала - не груба ли она с подругой, и сказала с улыбкой:
      - Ты не обижайся...
      Она открыла шкаф над столом, вытащила тарелки и стала накладывать в них из кастрюли картофельное пюре и румяные кусочки мяса со сковородки. Из холодильника достала бутылку фанты, налила себе и подруге.
      Напиток был холодный, колючий, приятный. Так бы и пила его Наташа.
      Валя взглянула на Дениску.
      - Когда ж ты успела? Весной-то и разговору о свадьбе не было?
      - Не было свадьбы...
      - Да-а? - протянула Валя. - Как же ты решилась?.. Иль любовь несчастная?
      - Скучно одной-то... - пробормотала Наташа. - Годы идут...
      - Куда торопиться-то? Нам по двадцать пять только... Я пока не замышляю! Нет! Погожу!
      - Немало... - снова пробормотала Наташа.
      Она старательно ковырялась в тарелке, делала вид, что вся поглощена едой.
      - А сколько Дениске? - спросила Валя.
      - Месяц и три дня...
      - Ты рисковая... с таким крохой по поездам... Отец-то его кто?
      - Таежник!
      - Кто? Таежник! А кто это?
      - Славик Жданкин.
      - Славик?! - воскликнула Валя, умолкла.
      - Ты вроде встречалась с ним... в школе... - посмотрела на нее Наташа.
      - Вроде встречалась... - усмехнулась Валя и потянулась рукой к своей груди, чтобы успокоить сердце, но не дотянулась, опустила руку. - Значит, его "таежником" прозвали?
      - Ну да... Он ведь в тайге, в Якутии работал...
      - Я знаю... Он все там же?
      - Он четыре года в столице...
      - Жданкин в столице?! - удивленно воскликнула Валя. - Да?! Как же я не знала?! Женат?... Ой, прости! Я забыла! Где он работает?.. Вот это новость! Целых четыре года!.. А я и не подозревала!
      - Он учится... на дипломата...
      - Славик - на дипломата?!
      - Так, кажется... А раньше он на заводе сварщиком работал. Квартиру купил...
      - Ну, дает! Молодец!.. Ты сейчас не к нему приехала?
      - Нет, что ты! - испугалась Наташа. - Я к тебе... Ты же весной приглашала... говорила, хоть на месяц приезжай - места хватит... А я всего на недельку...
      - Места не очень много... Квартира однокомнатная, на диване здесь устроиться можно... Я думала, мы летом трехкомнатную получим! Как видишь, не успели... Застопорилось что-то...
      Валя вышла замуж за теперешнего мужа год назад. От первого мужа у нее осталась комната, и они с Евгешей вначале хотели съезжаться, но потом перестали вести разговор об этом. Сейчас в комнате Вали жили квартиранты.
      - Я тебе рада! Правда, рада! Только вот муж... Человек он суровый... Шума не выносит! На работе суета... Директор! Не шутка! Дома отдохнуть хочет... А тут ребенок, хочешь не хочешь - крик-шум! А Евгеша детей не любит. Ему за сорок, теперь уж не надо детей... Он их писка, запаха не выносит... Ты уж прости... Я прямо не знаю, как быть... Прямо ничего не придумаю... Я бы с таким маленькими ни за что бы не решилась в гости ехать... Ты ешь, ешь! В дороге-то намаялась...
      Наташа растерялась, слушая Валю. В мае, в деревне, Валя говорила о муже совсем не то, прямо противоположное. Может, с тех пор изменилось что?
      - Мне в столице больше негде остановиться... - тихо сказала Наташа. Кабы ты весной не приглашала... - И вдруг неожиданно для самой себя проговорила: - Я тебе неправду сказала, я не в гости... Я совсем в столицу приехала... По лимиту хочу устроиться...
      - Вон оно что! А кто же тебя с ребенком возьмет? - спросила Валя и с укором взглянула на подругу. И надо же ей было именно со Славиком спутаться? Зачем? Разве других ребят мало? И как же она, Валя, не знала, что Жданкин в Москве? Аж четыре года по одним улицам бродили! Знать бы это, когда она с мужем развелась. Ведь два года холостячкой была, пока Евгешу не встретила. Как же она, дура, у матери не спросила о Славике? А мать знала наверняка, но, видать, не хотела бередить былое, думала - кончено, отгорело, забылось! Но ведь не забылось, ноет сердце, ноет. - А жить где будешь? В общежитиях своих матерей-одиночек не знают куда деть!
      - А я в ЖЭК, дворником! - ответила Наташа. - Им, говорят, комнату сразу дают...
      - И в дворники тебя с ребенком не возьмут. По лимиту с детьми не берут. Это я точно знаю!
      - Я не скажу им... Дениска у меня в паспорте не записан... Получу комнату - узнают, не выпишут: поздно... Я буду хорошо работать!
      - Ну, ты хитра, хитра! - засмеялась Валя, стараясь, чтобы Наташа не заметила, что творится в ее душе. - А я тебя за простушку приняла... А с кем ребенка оставишь, пока улицу мести будешь?
      - Дениска у меня спокойный... Уложу его, а сама работать! Это же рано утром, да и работа рядом. Поработаю немного, загляну, - спит ли?
      Наташа не думала оставаться в столице, когда собиралась ехать к Славику, но в поезде мысль эта мелькнула, и она всю ночь, лежа рядом с Дениской, обдумывала, как быть. Мысль была заманчивая, но Наташа понимала, что почти неосуществимая. Куда Дениску девать, когда работу искать будет. Надеялась, что Валя поможет, но, видимо, помощи здесь не дождешься. Поскорее бы увидеть Славика, поговорить, выяснить. Хотя, что выяснить! Разве не ясно?.. А вдруг ей все-таки удастся как-то склонить Славика к женитьбе. Вдруг он увидит сына и привяжется к нему, полюбит. Ведь Дениска такой красивый, такой милый мужичок! Не любить его нельзя!
      За разговором они поужинали. Мужа Вали все не было. Дениска по-прежнему спал, и Валя решила, что пора похвастаться, показать, какое гнездо она свила, повела подругу в комнату. Вход в нее закрывали бамбуковые палочки, на которых было изображено голубое озеро, зеленые деревья вдали, а спереди два белых лебедя в воде.
      Хвастаться Вале было чем. В просторной комнате стоял импортный гарнитур, одна стена от коридора до окна чуть ли не до самого потолка была уставлена шкафами с резными завитушками на дверцах. В серванте сквозь стекло поблескивал, отражался в зеркале хрусталь: вазы, салатницы, фужеры, рюмки, стаканы. В книжном шкафу плотно стиснуты разноцветные, с позолотой, корешки книг. Занавески на окне - тонкие, капроновые с белыми цветочками: вверху маленькими и реденько расположенными, а внизу большими, густо сбившимися в кучу; ночные занавески плотные с большими алыми маками. Ковер на полу, ковер на стене, темная деревянная икона рядом с ним, а с другого боку - большой цветной портрет Вали. Цветной телевизор, магнитофон какой-то не наш, весь серебряный, хрустальная люстра... Грустно все это Наташе было рассматривать, слушая Валю. Везет ей. Она шустрая еще в детстве была. Первый раз замуж поспешила, - не понравилось, обрезала легко. Зато второй раз не промахнулась, нашла счастье. Наташе о такой жизни и мечтать страшно.
      - Тут все мною куплено, - говорила Валя. - Раньше у Евгеши жена тюха была... Войдешь в комнату и не догадаешься, что тут директор живет. И он терпел! Некогда ему, дела! Все не ухватишь... Я сразу всю старую мебель выбросила, явилась к директору "Дома мебели", представилась: говорю, я жена такого-то, нужна самая лучшая "Жилая комната". Он мне сам помог выбрать... Так просто этот гарнитур не купишь. Я его ни разу в магазине не видела. Не для простых смертных!
      Наташа понимала, что Валя немножко рисуется перед ней, но в то же время она видела, что правда в ее словах большая. Сейчас даже книгу путевую не купишь, а у нее в шкафу стояли иностранные. Наташа о таких и не слышала. А Валя продолжала хвастаться. Ей нестерпимо хотелось показать подруге, как высоко она взлетела по сравнению с ней, уязвить как-то: понимала, что нехорошо это, но удержаться не могла.
      - Я уже забыла, что такое очередь! Надо что, позвонишь - и готово! - В парикмахерских люди часами просиживают, а я только войду, как ко мне пожалте, Валентина Петровна, в креслице, а там и маникюрша ожидает...
      Наташа взглянула на руки Вали. Они у нее белые, пальцы длинные, красивые. Ногти поблескивают бледно-розовым, почти бесцветным лаком. Такие руки, наверно, у актрис бывают. Да и вся она ухоженная, свежая. Когда они стояли у зеркала, Наташа сравнила ее отражение со своим и ужаснулась: щеки серые, волосы сосульками, кофтенка зеленая висит. А они одногодки! Вместе росли! "Вот что жизнь вытворяет! Попадешь в рай, - поневоле ангелом сделаешься. Ишь сдобная какая, не то, что я - щепка!" - подумала Наташа с горечью. - Ой, Дениску скоро кормить надо!!! Наташа прислушалась - не зовет ли он? В кухне было тихо. "Не дай бог проснется, когда Валин муж явится!" испугалась она.
      - Сегодня кофточки японские в универмаге выбросили! - стала рассказывать Валя, словно почувствовав, что Наташа о кофточке своей подумала, открыла дверцу антресоли над шкафом и достала два весело хрустящих целлофановых пакета. - Я позвонила директору - и вот, пожалуйста, парочку оставили! - Валя вытянула кофточки из пакетов. Были они тончайшего хлопка, аж насквозь просвечивали! Одна розовая, другая цвета топленого молока. Обе с сеточками на груди, с рюшечками, ленточками спереди и на рукавах. Валя перед зеркалом приложила их к груди по очереди, показывая Наташе: - Вроде к лицу! Как ты считаешь? - спросила она озабоченно, но Наташа почувствовала, что озабоченность напускная. И без ответа ясно - к лицу! Будто в Японии специально для нее шили. Лицо у Вали светлое, и кофточки светлые, здорово гармонируют.
      Валя вдруг насторожилась, прислушалась. Наташа тоже замерла, подумала, что Дениска проснулся, но, кроме слабого гула машины за окном да шипения шин по мокрому асфальту, ничего не услышала.
      - Евгеша прикатил! - проговорила Валя, торопливо сунула кофточки поочередно в хрустящие пакеты, подошла к окну и глянула вниз. Наташа не удержалась, вслед за ней направилась.
      Внизу на освещенной фонарем площадке стояло рядком несколько легковых машин, а одна, красная, светя огнями, задом пятилась, чтобы занять пустое место между ними.
      - Прикатил! - сказала нежно Валя, а когда огоньки у машины погасли, мужчина вылез наружу и хлопнул дверью, она помахала ему рукой, но мужчина ничего не ответил. - Не видит, озабоченный! - вздохнула Валя..
      Она поправила волосы перед зеркалом, халат на груди одернула. А Наташа стояла посреди комнаты, не зная, как быть, то ли идти в кухню к Дениске, то ли тут оставаться. В кухне по-прежнему было тихо, и она осталась в комнате. Волнение захлестывало ее. Как встретит? Не дай бог, на порог укажет?.. Резко резанул по сердцу звонок. Валя подскочила к двери, открыла. Наташа из комнаты сквозь палочки бамбуковые видела, что вошел Евгеша. В шляпе серой и в сером плаще. Таким Наташа его и представляла. Только думала, что он ростом повыше, постройней, поэлегантней, а он приземистый, коренастый: на первый взгляд и не скажешь, что перед тобой директор универсама.
      - А у нас гости! - пропела Валя.
      - Да? - буркнул муж и глянул в кухню.
      Тут Наташа решилась выйти в коридор. Раздвинула зашуршавшие бамбуковые палочки.
      - Наташа! - назвала подругу Валя.
      Он глянул на Наташу сурово, неласково, сунул руку навстречу, буркнул:
      - Евгений Палыч!
      Рука у него холодная была, пальцы короткие, крепкие и толстые, как сардельки. Пожимая Наташину руку, он вдруг изменился в лице, с интересом взглянул на нее и даже вроде попытался улыбнутся, а Наташа похолодела, услышав в кухне кряхтенье, сердитое посапывание и покашливание сына. Случилось самое ужасное! То ли от стука двери, то ли от громких голосов Дениска проснулся. Наташа выдернула руку свою из руки Евгения Павловича и ринулась в кухню. Дениска выпихнул соску и, открыв рот, морщился, кряхтел, крутил головой, дергал ногами, пытаясь высвободиться из пеленки. Наташа сунула руку под него. Мокро! Одеяло тоже промокло насквозь, и на покрывале дивана темнело пятно. Наташа выхватила из сумки свежую пеленку, развернула мальчика, умоляя его про себя, чтобы не заревел. Дениска мужественно дергал соску, терпел, пока Наташа не очень бережно, лишь бы побыстрей, закутывала его, морщась от запаха мокрой пеленки и одеяла. Раньше этот запах вызывал только умиление, а теперь она взмокла от переживаний, представляя, как будет здесь ужинать Евгений Павлович. Она торопилась поскорей свернуть, убрать в сумку мокрую пеленку, чтобы запах не особенно распространился по кухне, пока Валя с мужем не пришли сюда. Они разговаривали вполголоса в коридоре. О чем - Наташа не слышала, было не до этого. Она завернула мальчика, скомкала пеленку и наклонилась над сумкой, чтобы спрятать поглубже, но не успела.
      - Что же вы мокрую пеленку в сумку кладете? - услышала голос Евгения Павловича. - Постирать надо, высушить...
      Наташа смутилась еще сильней, будто ее застали за нехорошим делом.
      - Валя, дай ей таз, пусть простирнет! - обернулся Евгений Павлович к жене, потом поднял край одеяла, увидел мокрое пятно посредине и, конечно, заметил пятно на покрывале. Увидела его и Валя. "И одеяло сушить надо, подумала она. - Между пеленкой и одеялом целлофановую пленку нужно стелить".
      Евгений Павлович наклонился над мальчиком и поправил шапочку на его голове. Она сползла Дениске на один глаз и мешала смотреть:
      - Ишь ты, какой сероглазый!
      Дениска перестал дергать соску и, не моргая, уставился на незнакомого человека.
      - Здорово, богатырь! Знакомиться давай! Зовут тебя как?
      Мальчик радостно дернул руками в пеленке, словно действительно хотел руку протянуть для знакомства. Евгений Павлович засмеялся.
      - Что? Связали тебя по рукам и ногам!.. Бабы такие, опутают - пальцем шевельнуть нельзя!.. Я тебя освобожу, освобожу!
      Евгений Павлович ослабил пеленку на груди Дениски, высвободил ему руку, и мальчик замахал сжатым кулаком. Наташа стояла со скомканной пеленкой возле сумки и смотрела на них.
      - Пошли! - сказала Валя и направилась в коридор.
      - Одеяло возьмите, - проговорил Евгений Павлович, осторожно поднимая мальчика.
      Наташа испугалась, чуть не бросилась к нему. Ведь Дениска еще голову плохо держит. Но Евгений Павлович взял его умело, голову придерживал ладонью. Наташа вытащила из сумки клеенку и расстелила на диване, чтобы Евгений Павлович положил на нее ребенка, но он продолжал держать Дениску в руках.
      - Пиджак испачкаешь! - сказала ему Валя. Она ждала Наташу в коридоре.
      Евгений Павлович на ее слова не обратил внимания, продолжал прижимать ребенка к груди и улыбаться. Наташа взяла пеленку и одеяло и направилась к Вале. Она открыла узкую дверь с табличкой Зал заседаний и пропустила Наташу вперед. За дверью оказались ванна с унитазом. Внутри было бело, чисто. Напротив двери зеркало во всю стену. Под ним умывальник. Зеркало отражало наклеенные друг на друга в беспорядке на стене цветные фотографии артистов из журналов. Наташа узнала двух: Челентано и Бельмондо. Остальные ей были незнакомы.
      - Одеяло сюда повесь! - сказала не очень любезно Валя, освобождая от полотенца изогнутую трубу на стене сбоку от унитаза.
      Пока Наташа вешала одеяло на горячую трубу, Валя вытащила таз, поставила в ванну, насыпала в него стирального порошка и набрала воды. Пеленки Наташа стирала мылом, но ничего не сказала Вале.
      - Повесишь вот сюда! - указала Валя на леску, натянутую в несколько рядов над ванной, и вышла.
      Наташа начала стирать, размышляя об Евгении Павловиче. Не такой уж он детоненавистник, как говорила Валя, решила она, но потом засомневалась. Может, это он сразу, чтоб ее не обидеть. Все-таки подруга жены! А зачем же тогда он мальчика на руки взял?.. А Вале это не понравилось, отметила она.
      Выстирав пеленку, Наташа увидела на крышке бачка, стоявшего под умывальником, мужские носки. Чтоб не пропадать даром мыльной воде (пеленка была чистая, только пену в тазике взбила), Наташа взяла носки, выстирала и начала полоскать, набрав холодной воды. Когда она выжимала носки, вошла Валя.
      - А это зачем? - спросила она недовольно и сказала вполголоса: - Сам постирает, не барин... - и добавила: - Не лезь, куда не просят!..
      "Вот так! Хотела добро сделать..."
      Евгений Павлович, пока Наташа стирала, переоделся в белую тенниску с короткими руками и синие спортивные брюки. Он сидел за столом. В одной тарелке перед ним была нарезана тонкими кусочками красная колбаса с мелкими крупинками сала. Наташа догадалась, что это та самая заграничная колбаса, о которой говорила Валя. Дениска лежал на диване, утонув в большой и, видимо, мягкой подушке. Под ним была клеенка. Мальчик лежал и спокойно размахивал зажатой в кулаке зеленой шариковой ручкой и смотрел то на стоявший на холодильнике самовар, отсвечивающий алым светом от красного абажура, то на золотисто-алый круг маятника часов.
      - Садись! - кивнул Евгений Павлович на табуретку возле стола. - Я знаю, что ужинали! - предупредил он отказ Наташи. - Попробуй сервелатика! Говорят, ты его еще не пробовала... Садись!
      Из комнаты пришла Валя и устроилась за столом. Наташа тоже присела рядом. Колбаса была свежая, мягкая и немного солоноватая, с нежным привкусом копчения. Хорошая колбаса!
      Постелили Наташе в кухне на диване.
      Евгений Павлович пожелал спокойной ночи и спросил:
      - Ребенка во сне не задавишь?
      - Не задавит, не беспокойся! - буркнула Валя и направилась в ванную.
      - Бывали случаи! - ответил ей муж и зашуршал бамбуковыми палочками.
      Валя мылась долго, а Наташа кормила Дениску, поглаживала пальцами по мягкому пушку на его голове, мысленно благодарила за терпение, уговаривала и дальше вести себя по-мужски. "Завтра увидим папочку. Он обрадуется, обнимет нас... А сейчас ешь, ешь поплотней, не торопись только. Мамочка твоя всегда с тобой рядом!"
      Дениска ел, ел, устал и уснул, отвалился в сторону. Наташа устроила его поудобней на подушке и привалилась к нему головой, стала слушать, как часто стучит его сердце, и вдыхать теплый родной запах. Хорошо было слышно, как за стеной вздохнул и перевернулся в постели Евгений Павлович. "Неужто так сквозь стену слышно, - подумала Наташа, - ведь ковры с обеих сторон висят". Она отогнула уголок ковра и увидела за ним застекленную дверь и изнанку другого ковра за стеклом. Из комнаты в кухню был вход, но его с обеих сторон завесили коврами. Это плохо! Если Дениска ночью заплачет, беспокойство им будет. Думая об этом, Наташа начала засыпать. Разбудил ее стук двери. Валя прошла в комнату и шепнула мужу:
      - Воняет - в ванную войти нельзя!
      Наташа сжалась от ее слов, замерла и вдруг услышала:
      - Потерпишь!.. Может, я о таком запахе давно мечтаю!
      - Мечтает он... - Диван скрипнул за стеной, послышался шорох. Валя, видимо легла. - Мечтатель! Сколько лет с той мечтал, а теперь со мной мечтаешь! Работать надо, а не мечтать... Ты чего злой приехал?
      Говорили они шепотом, но Наташе все было слышно, будто лежали они рядом с ней.
      - Ты зачем Ивану Никифорычу звонила?! - шептал сердито Евгений Павлович. - Я тебе сколько раз говорил, - не лезь к нему! Ты соображаешь, как я выгляжу при этом? Нужно что - вставай в очередь! Почему не могла купить эти проклятые кофточки как все люди?!
      - Ты бы глянул на ту очередь!.. - зашептала Валя. - А выбросили всего четыреста. Купи, попробуй!.. Другие мужья...
      - Не умерла бы без кофточек... У тебя ими шкаф забит!
      - Иван-то Никифорыч сам звонит, если что жене надо, а ты так...
      - Вот он и звякнул мне сразу после тебя: подбрось пяток килограммов сервелатика! Он меня твоими кофточками припер... Я его предупредил, чтоб больше ничего не оставлял тебе. Ясно? Он не нынче-завтра сядет... Хочешь, чтобы и я вслед за ним поплыл! Ты этого добиваешься?..
      - Успокойся - расшипелся! Гусак чертов! Только шипеть и можешь!..
      - Я гусак?
      - А то кто же? Это я, дура, думала - орел! Директор универсама... Как я сразу не разглядела...
      За стеной послышались всхлипы.
      II
      Валя заплакала от жалости к себе. Почему она невезучая такая? Хочет, как лучше, а все непременно кувырком, непременно судьба затылком к ней - и в туман. Всхлипывала Валя приглушенно, как бы Наташка не услышала. Принес ее черт в такой момент! В последние дни семейная жизнь Вали катилась как машина под гору без водителя. От обочины к обочине бросало, того и гляди, загремит вверх колесами. Не будь Наташки, ох и был бы сейчас концерт, узнал бы Евгеша, как ее перед Никифорычем позорить. Валя лежала отвернувшись от мужа, чувствовала, как слезы, щекоча, текут по щеке на подушку. Тяжело было на душе, опять сумбурно мысли носились о будущем. Неужели так и проскочит жизнь? Вечно будет сопеть рядом этот неуклюжий человек!.. Почему у него тело такое обрюзгшее, короткое, как бочонок?.. И внучкам, если будут, закажу, чтоб замуж шли только за одногодков... Евгеша притих за спиной, затаился, даже не сопит, еле дышит. Как бы успокаивать не полез. Иногда пытается, начинает поглаживать спину, обнимать. И только противней становится. Год всего прожила с ним Валя, а кажется ей - вечность! Будь он первым мужем, давно бы расстались. Жить есть где... Хорошо хоть комнату свою за собой оставила, не съехались, как Евгеша предлагал. Давно бы ушла, да стыдно! Сколько мужей менять можно? Может, притерпится еще, думала, может, это сначала? Валя перестала всхлипывать, но слезы продолжали изредка стекать по щеке на подушку. Вытирать их не хотелось. Она лежала, думала, пыталась понять, - отчего так тягостно на душе? Что случилось? Наташка? Но Валя ее сама приглашала весной, когда была в деревне. И не лукавила. Действительно, хотелось, чтобы та посмотрела, как она живет. Тогда еще терпимо жили, не раздражал так Евгеша! Хотелось Вале подарить подруге что-то сверхмодное, чтоб она в деревне хвасталась да житье-бытье ее расхваливала. Валя и не подозревала тогда, что она беременна. Совсем незаметно было. И Наташка ни единым словом не обмолвилась... А как же она не узнала раньше, что Жданкин в Москве? - снова подумала Валя. При мысли о Славике сердце больней заныло. Жданкин! Жданкин! Вот в чем причина! Неужели он причина? Сколько лет не думала!.. Думала, думала! Может, из-за него у Вали и детей нет? Она увидела себя девчоночкой на столе перед гинекологом. И содрогнулась! По всему телу мурашки побежали от вновь пережитого стыда и омерзения. И снова жалко себя стало, снова слезы защекотали щеку. Негодяй! Что он со мной сделал... А что он сделал? Силой-то не брал. Сама... Вспомнилась та ночь, луна, соловьи, лягушки в реке: необыкновенно зеленая трава на лужке и поцелуи. Когда Валя открывала глаза, трава светилась, а луна плавала, как золотой мячик на волнах. И доцеловались!.. Были и потом ночи... Лучше ночей больше не было!.. А кто первый уехал из деревни? Она, кажется... Да, точно! Она ему писала из столицы, еще не зная, что беременна. А потом он уехал в Нерюнгри. Долго письма не было. Валя обиделась, а потом узнала, - письма оттуда идут почти месяц. Так и оборвалось. При чем тогда он? Сама, сама... Думала, Славик - деревня, а в столице орлы!
      Валя незаметно уснула и, казалось, тут же проснулась от испуга. Сердце колотилось. За стеной, в кухне, плакал ребенок. Что это? Откуда он? Ох! Она вспоминала о Наташе и прижала руку к груди, чтобы унять сердце. Ребенок плакал сварливым, противным голосом. Теперь не скоро заснешь. За стеной слышалась возня, тихое бормотанье подруги. Потом она, вероятно, взяла мальчика и понесла в ванную. Дениска продолжал недовольно кряхтеть и по-стариковски кашлять. Евгеша зашевелился, поднялся, стал натягивать спортивные брюки.
      - Ты куда? - сердито спросила Валя.
      - Помочь надо... - буркнул он.
      Вале не понравилось, что он собирается помогать. Значит, не чувствует себя виноватым перед ней.
      - Лежи! - сказала она. - Без тебя обойдется!
      Но Евгеша направился в ванную. Шел он сгорбившись, шаркая тапками. "Ну, погоди! - прошептала Валя. - Выпровожу эту цацу сегодня... я тебе устрою концерт!" Она догадалась по дошедшему из кухни запаху, что ребенок обмарался и теперь они его купали и что-то говорили при этом. Из ванной доносились лишь шум воды да неясное бубнение - бу-бу-бу! Услышав, что шум воды прекратился, Валя отвернулась к стене, чтоб не видеть Евгешу.
      Он тихонько лег рядом, лежал, сопел молча. А Наташка что-то шептала Дениске, он отвечал громко и противно "Агу!", словно понимал, что она говорит ему, и соглашался. И это сын Славика, Славика! - передернуло вдруг Валю, будто она только что поняла, что это так. Неужели он опустился до того, что на Наташку позарился! В столице не хватало, что ли?.. Расшептались! Сказку, что ли, рассказывает? Слышно-то так хорошо! ужаснулась Валя. Наташка вечером все слышала! Ой-ей-ей! А я перед ней разливалась. Теперь похихикивает надо мной... Завтра же погоню! Хватит!.. Валя представила, как Наташка приедет в деревню и расскажет всем о ее жизни. Ну, влипла! Так влипла! Черт притащил ее!..
      Евгеша повернулся в постели на другой бок и коснулся коленом ее ноги. Валя отдернула ногу и ударила его пяткой: лежи смирно!
      Валя думала, что теперь от отчаяния не заснет, но уснула быстро и спала долго. На работу ей к одиннадцати, а Евгеше к девяти, но он позволяет себе опаздывать: часто бывает в магазине до закрытия. Проснувшись, Валя вспомнила о Наташке и удивилась, как это Дениска ухитрился ни разу за ночь не проснуться. Или она так спала, что не слышала. И сейчас в кухне тишина, только шелестение какое-то доносится. Валя прислушалась. Снова шепчутся.
      Евгеша заметил, что жена проснулась, поднялся потихоньку и стал одеваться. Валя с насмешкой следила за ним. В комнате был полумрак. На улице снова пасмурно, а толстые шторы почти не пропускали света. Евгеша одевался, ссутулившись, виновато. Валя глядела на него, и ей было жалко себя... "Не надо этой дуре показывать, что мы ссоримся!" - подумала она и спросила:
      - Ну, как спалось?
      Муж взглянул на нее.
      - Плоховато...
      - А я выспалась... Он не просыпался? - шепотом спросила Валя, указывая на стену.
      - Просыпался.
      - А я не слышала...
      - Он спокойный... Поворчал и успокоился!
      - Я вижу, тебе понравился.
      - Понравился! - улыбнулся Евгеша. Он приободрился, чувствуя, что жена разговаривает с ним спокойно и не сердится. - Он такой чудной!
      Собирая постель, Валя слышала, что Наташа поднялась и складывает диван.
      Завтрак прошел мирно. Валя смягчилась, не стала выпроваживать Наташку, да и повода не было. Ни с того, ни с сего - неудобно. Она ждала, когда уйдет Евгеша. Останутся одни, поглядит, может, выйдет предлог и выскажет Наташке свои мысли о ней.