Семинар с доктором медицины Милтоном Г. Эриксоном

       Эриксон:Что оно больше не вызывало затруднений.
       Зейг:Итак, она смотрит на тебя не отрываясь, ее внимание предельно сконцентрировано. Она делает довольно много движений. В двигательном плане она не скована, но если понимать гипноз как состояние сфокусированного внимания, она находится в трансе.
       Эриксон:Этими движениями она старается уверить себя, что она не в трансе. Она ищет дополнительного доказательства в каждом новом движении, а это указывает нам на ход ее мыслей: «Предыдущее движение меня не убедило, попробую еще, тоже не убедило, и это тоже нет».
       Зейг:Значит, она продолжает бороться, делая ориентировочные движения для собственной уверенности.
       Эриксон:И с каждым разом проигрывает. Из всех, кого я встречал, ты первый, Джефф, кто старается разобраться в том, что происходит в гипнотизируемом, да и во мне самом. Ты сумел обратить внимание на слово «покой» и заметить, что в ее движениях как раз отсутствует покой. Этими движениями она не убеждает себя, а лишь еще больше разубеждает.
       Зейг:Когда я веду практические занятия по эриксоновской терапии, в первой части я обучаю диагностике по Эриксону. Это необычная диагностика. Как определить, например, насколько пациент может сосредоточиться? Какова степень его реакции на внушение? Как определить его коммуникативность, его языковой стиль? Это не психиатрический диагноз, а диагноз, позволяющий понять внутри– и межличностные факторы, как например, манера поддержания установившихся взаимоотношений.
      От диагностики я перехожу к следующему разделу, рассказывая о том, как ты увязываешь свои внушения с установленным диагнозом. Возьмем пример: надо вынести мусор. Замкнутому на себе человеку предложение вынести мусор делается одним тоном, а человеку, ориентированному на окружающий мир, совсем другим. Ты будешь искать особый подход и к «забияке», и к «побитой собаке», выражаясь метафорически. Я думаю, слушателям полезно это знать, потому что некоторые обращают внимание лишь на твою технику, а не на то, что в своей работе ты руководствуешься конкретным диагнозом данного пациента.
       Эриксон:И результатом воздействия на гипнотизируемого.
       Зейг:Ты изучаешь его внутренний мир и, исходя из своего диагноза, даешь установки. Ты используешь совсем особый вид диагностики.
       Эриксон:Вот еще что следует принять во внимание: как мы все учимся говорить. Мы проходим через длительный период ошибок. «Я видю [sic] его. Я уви-дю [sic] его». У нас у всех за плечами богатый опыт ошибок, как грамматических, так и фонетических. Как многому мы учимся на этих ошибках! Можно нарочно сделать ошибку в расчете на помощь тех, кто приобрел знания, учась на собственных ошибках, и кто с готовностью принимает поправку от более знающего.
       Зейг:И этим ты как бы возрождаешь в них…
       Эриксон:Свежесть восприятия.
       Зейг:Свойственную детству.
       Эриксон:Да. «Мама, я увидю [sic] того-то?» А мама отвечает: «Надо говорить 'увижу»'. И ребенок благодарен. Поэтому, когда я неправильно произношу слово, меня тут же поправляют и к слушателям возвращается их забытая система ориентиров. Они испытывают чувство умиротворения и благодарности, не понимая, откуда это пришло. А лектор тем временем переходит к другому вопросу.
      Вот тебе пример. Когда мы с Бетти отправились в свадебное путешествие, Бетти не умела водить машину. Мы ехали по пустынной сельской дороге. И вдруг в окно влетела пчела и ужалила ее в колено. Бетти ее прихлопнула и выбросила за окно. На первом же повороте я съехал с дороги, остановился и произнес с глубоким чувством: «Как я рад, что она ужалила тебя, а не меня».
       Зейг:Не понял.
       Эриксон:Я действительно был рад. Ты бы видел ужас и негодование на ее лице! Я ей объяснил, что меня уже однажды ужалила пчела. Я три дня лежал без сознания. При этом сообщении маска ужаса и негодования мгновенно сменилась полнейшим ликованием по поводу того, что пчела ужалила именно ее.
       Зейг:Сработало желание защитить тебя.
       Эриксон:Угу. Вот пожалуйста, жених желает ей зла, а она испытывает чувство благодарности. Она из-за меня прямо в ужас приходила, как только поблизости появлялась пчела. Но тот ужас, который вызвали у нее мои слова, просто невозможно описать. И вдруг вслед за этим страшным смятением следует нечто еще более страшное. Сразу два шока.
       Зейг:Интересная последовательность эмоций – отрицательное чувство мгновенно преображается в положительное.
       Эриксон:Когда во сне меня кусает комар, я просыпаюсь с поносом и страшной аллергической сыпью по всему телу. Мне приходится по часу отлеживаться в горячей ванне. Поэтому стоит Бетти заметить в спальне комара, как она вооружается аэрозолью и хлопушкой.
       Зейг:Значит, ты можешь ассоциативно пробудить в пациенте или гипнотизируемом желание кого-то защитить и направить это чувство на себя.
      Э. Верно. Ей вовсе не хотелось, чтобы ее ужалила пчела, но она почувствовала не больше боли, чем обыкновенный человек от укуса заурядного комара.
       Зейг:То есть чувство боли было поглощено другими нахлынувшими на нее эмоциями.
       Эриксон:Охватившим ее чувством ужаса от высказанной мной радости, что именно ее укусила пчела, а затем еще более сильным чувством страха при мысли о том положении, в котором она могла бы очутиться на этой пустынной дороге – водить машину она не умеет, а я лежу без сознания. Ситуация могла оказаться трагической.
       Зейг:Сказав это, ты имел в виду заботу о Бетти, что ей не стоит обращать внимания на укус пчелы. Ведь все могло окончиться гораздо хуже.
       Эриксон:Нет. Я действительно почувствовал огромное облегчение от того, что пчела выбрала не меня, и только потом осознал, как я выглядел в ее глазах. Я смог поправить положение. Но Бетти сначала охватило жуткое негативное чувство, а затем мощное положительное чувство.
       Зейг:Вернемся, пожалуй, к индукции.
       Эриксон:Роза проигрывает, и я дал ей покои.
       Зейг:Да. Итак, сначала негативное чувство и затем покой, после сопротивления…
       Эриксон:Именно это приближающееся поражение и связанные с ним негативные эмоции помогли мне так эффективно внушить ей состояние покоя.
       Зейг:Которого ты добился словами «очень хорошо», и особенно своим тоном. Можешь еще что-нибудь добавить о диагностировании именно характера Розы и ее особой манере сопротивляться?
       Эриксон:Общие теории гипноза советуют избегать сопротивления.
       Зейг:Да.
       Эриксон:Используй его.
       Зейг:Согласен. Мне нравится сам замысел: «вынуть запал» из сопротивления и распылить его таким тонким слоем, что от него ничего не остается. Роза проявила упрямство, но совсем другого рода, чем Салли. Что ты можешь сказать о различии в том, как проявляется сопротивление у Розы и у Салли?
       Эриксон:Роза сопротивляется определенной личности, а Салли ведет борьбу на уровне идей.
       Зейг:Значит, Роза выбирает прямой конфликт, а Салли вступает в противоречие с какой-то мыслью.
       Эриксон:Да, с какой-то мыслью. В моем лице Роза защищается от человека вообще.
       Зейг:Это замечательно. Мне нравится такое разграничение.
       Эриксон: Я хотел бы обратить ваше внимание на то, как она мне помогала. Вполне естественно, что пациент может сопротивляться и делает это. Я предполагал, что она будет противодействовать мне.
       Эриксон:Я сказал: «Пациент может сопротивляться» – и она тут же проявила сопротивление.
       Зейг:Когда пошевелилась?
       Эриксон:Угу. Да. Чтобы устроиться поудобнее.
       Зейг:Перемена позы приближает ее к тебе. Она придвигается к тебе поближе и устраивается удобнее, облокотившись на подлокотник. Все это она проделала, когда ты произнес слово «сопротивление».
       Эриксон:Да.
       Зейг:Значит, сопротивляясь, можно двигаться и в положительном направлении.
       Эриксон:Слово «сопротивление» приобретает новый смысл. Оно означает «покой, удобство», и я одобряю ее способность сопротивляться.
       Зейг:До сих пор ты разговаривал с ней непосредственно или говорил о ней косвенно, но как только она закрыла глаза, ты отстранился от нее, интонационно изменил голос и переключился на группу. Почему?
       Эриксон:Пусть она наслаждается покоем. Она его заработала, пусть им наслаждается. Я отстранился из уважения к ее покою.
       Эриксон: И тем самым прекрасно проиллюстрирует такое проти-, водействие.
       Эриксон:Вот она отодвинулась от меня, она проверяет надежность полученного через сопротивление покоя. Она все еще наслаждается им. Говоря другими словами, покой – ее заслуга.
       Зейг:Ты использовал слово «противодействие», когда сказал, что она «прекрасно проиллюстрирует такое противодействие». Таким образом, чувство сопротивления приобретает еще один положительный оттенок.
       Эриксон: Сама того не сознавая, она сейчас распрямит ноги. Но ей хочется доказать, что ей это не надо. Все правильно. Каждый пациент всегда хочет малость поупираться. Здесь врач должен пойти ему навстречу.(Пауза. Роза наклоняется вперед, но ноги на распрямляет.)
       Эриксон:«Каждый пациент всегда хочет малость поупираться». С моего разрешения, она будет настаивать на своих скрещенных ногах. Так как всегда хочется хоть малость поупираться. Например, вот шарик, вот куколка и вот машинка – это тебе, а это мне.
       Зейг:Да, это детский подход.
       Эриксон:Детей учат делиться своими игрушками, а все-таки это – мое. Ким, как дитя Востока (Ким – приемная внучка доктора Эриксона), унаследовала мышление многих тысяч поколений вьетнамцев. Ким хватило года, чтобы внушить Бетти Алисе одну, по ее мнению, весьма замечательную мысль. (Бетти Элис удочерила Ким, когда ей было девять месяцев от роду.) Двухгодовалая Ким внушала ей: «Это игрушки Дэвида, только Дэвид может с ними играть. Это игрушки Майкла, только Майкл может с ними играть. Это мои игрушки, только я с ними играю. Это наши игрушки, и мы все с ними играем». Для тысяч поколений вьетнамцев «этот участок земли – мой». И вот поколение за поколением обрабатывают один и тот же участок земли одним и тем же допотопным способом.
       Зейг:Ты хочешь сказать, что существует расовая форма сознания?
       Эриксон:В нашем мозгу миллиарды клеток, способных реагировать на миллиарды разных раздражителей. Функции клеток мозга очень специализированы. Если ты принадлежишь к народу, где из поколения в поколение использовались лишь определенные клетки мозга, любой сигнал, получаемый младенцем извне, приводит в действие эту многовековую схему. Возьми, например, евреев. Тысячелетиями они подвергались преследованиям. Они могут и между собой воевать, причем весьма жестоко, но стоит вмешаться народу другой национальности, как они тотчас объединяются против незваного пришельца. Распри побоку, евреи объединяются против общего врага.
       Зейг:Да.
       Эриксон:Разве не так?
       Звйг:Так.
       Эриксон:Норвежцы известны как потомственные мореплаватели и исследователи новых земель, со временем они распространились по всему свету. И греки поколениями оставались греками и, добравшись до Америки, основали большую колонию. Уже четвертое поколение греков в Америке все равно говорят по-гречески. Они держатся вместе, не откалываются. Ливанская колония всегда остается ливанской колонией, а сирийская – сирийской. Зато норвежцы рассеялись по всему свету.
      Американцы тоже повсюду распространились. Понимаешь, в тех, кто рождается с одинаково функционирующими клетками мозга, уже заложена определенная модель поведенческих реакций.
      Вчера я разговаривал с очень умным польским евреем. Он был в полном отчаянии. Мы проговорили с ним часа два. «Что я сделал не так, – вопрошал он, – что мои родившиеся в Соединенных Штатах дети не уважают старые польские обычаи?» Единственное, что он мог понять, – это старые польские обычаи. Сам он работает мясником, а сын у него физик-ядерщик. Сердце старика разбито. Его сыну следовало стать мясником. Его жена – добрая домохозяйка. Дочь хочет сделать карьеру. А он все повторяет: «Что я сделал не так, что мои дети пошли не по тому пути?»
      Есть народы, где семья, владеющая участком земли, скажем, тысячу лет, все еще продолжает обрабатывать его, хотя он уже не в состоянии прокормить их всех.
       Звйг:Эти культурные отличия весьма стойки, они вошли в плоть и кровь.
       Эриксон:Настолько вошли, что приходится прибегать к окольным путям, чтобы предостеречь ребенка от естественной поведенческой реакции.-
       Зейг:Можно это как-то связать с нашей видеозаписью?
       Эриксон:Возьмем Розу. У нее свое особое представление об отношениях мужчины и женщины.
       Зейг:Потому что она итальянка? Эриксон:Совершенно верно.
      В Милуоки живет один мой хороший приятель. Он успешно практикует там как психотерапевт. Приходит к нему пациент с нервным срывом, итальянец по происхождению, и рассказывает: «Я приехал сюда с родины вместе с женой. Она целыми днями только и делает, что сплетничает с соседками. Я прихожу с работы, сам готовлю себе еду, сам занимаюсь стиркой. Вся работа по дому на мне». Мой приятель спрашивает: «Вы родом из каких краев Италии?» Он ответил: оттуда-то. «А ваша жена откуда родом?» Он назвал другое место. Тогда мой друг объяснил ему: "Вы выросли в тех краях Италии, где принято, чтобы мужчины относились к своим женам с добротой. А ваша жена родом из мест, где любящий муж выражает свои чувства тем, что исправно поколачивает свою половину. Когда вы придете домой и не обнаружите никаких признаков обеда, всыпьте своей жене как следует и добавьте на словах: «Чтобы к моему приходу обед был на столе». Результат превзошел ожидания, а все потому, что муж проявил любовь, ведь в ней с детства было заложено: бьет – значит любит.
      Индивидуальность Розы проявляется в том, что она держится с мужчинами независимо, словно бросая им вызов – докажите, что вы сильнее. Вот и следует доказывать.
       Зейг:Кажется, Карл Витакер сказал, что любое лечение начинается с борьбы. И терапевт должен быть готов к этой борьбе, иначе не получится никакой психотерапии. Каждый пациент приходит и начинает испытывать тебя на прочность.
       Эриксон:Он хочет выяснить, есть ли у тебя достаточно сил, чтобы помочь ему, а это подразумевает борьбу. Или ты мягкий и покладистый, как хотелось бы, или, напротив, сильный и напористый, что и требуется?
      Один молодой доктор, грек по национальности, был, кажется, трижды женат. И каждый раз его выбор падал на американку. Он был родом из тех мест в Греции, где были сильны матриархальные устои. Каждую новую попытку создать семью его мать сопровождала напутствием: «Вот поживешь с ней несколько месяцев, а потом я тебя с ней разведу, и ты сможешь посвататься к другой девушке». Об этом я узнал от самого доктора. Я выслушал и его мать, которая мне поведала каким, по ее представлениям, должен быть настоящий жених. В свадебное путешествие он должен отправиться со своей мамочкой, а невеста пусть сидит дома. И вообще, она должна быть рабыней матери мужа. Приблизительно представляя, каковы будут последствия моих слов, я все же твердо заявил, что ее сын – американец и имеет право жениться на ком хочет. А поскольку мамаша проживает в Америке, то не имеет права превращать жену сына в свою рабыню. Сын слушал, вытаращив глаза, а мамаша разразилась потоком греческих слов. Сын был потрясен. Он даже не догадывался, что его мамаша знает подобные выражения.
      У меня на приеме была одна девушка, родом из Испании, из мест, где, наоборот, преобладал патриархат. Там невеста отправлялась в свадебное путешествие с отцом, а жениха оставляли дома.
      Она оказалась мудрой пациенткой. Когда я навестил ее с мужем после свадьбы, меня представили ее отцу, который приветствовал меня словами: «Так это вы тот человек, который посоветовал моей дочери отправиться в свадебное путешествие с мужем, и теперь она не перестает мне твердить, что у меня нет никаких прав». «Совершенно верно», – ответил я.
      А свекровь-гречанка каждый Божий день заявлялась в дом к невестке и давала указания, что ей делать, что готовить, как расставить мебель. Пока я не сказал ей: "Я предупредил вашу невестку, что когда у нее иссякнет терпение, пусть скажет: «Ты хочешь, чтобы я вызвала доктора Эриксона?»
       Зейг:Обращение к высшему авторитету.
       Эриксон:Свекровь немедленно испарилась. А вот у Беатрисы (имя пациентки, о которой Э. рассказывает 3.) родная мать была невыносимый диктатор. Она пришла ко мне и стала излагать свои требования к Беатрисе. Я ответил: «Вы так много времени проводите рядом с Беатрисой, что вам следует отправиться к себе домой». В тот же день ко мне зашла Беатриса и сообщила: «Мама так разозлилась, что немедленно отправилась домой пешком». Ничего себе, шесть миль пути до того места, где она живет. «Она отправилась пешком в аэропорт, даже не захотела, чтобы я ее подвезла».
       Зейг:Меня трогает твоя готовность помочь в подобных ситуациях. Твое вмешательство отличается крайней решительностью.
       Эриксон:В процессе лечения сталкиваешься с различными моделями поведения. И надо уметь определить, насколько решительным должно быть вмешательство.
       Зейг:Вернемся к видеозаписи. Мы остановились на том, что Роза оказывает сопротивление. Ты говоришь о сопротивлении и о том, что она собирается распрямить ноги. Затем ты говоришь, что она постарается настоять на своем. Поэтому она так не хочет распрямить скрещенные ноги. Упорство, видимо, ассоциировалось у нее с сохранением первоначальной позы.
       Эриксон: Не надо делать из пациента раба. Надо просто пытаться помочь ему. Вы требуете от него сделать то одно, то другое, а ведь каждый из нас вырос с убеждением, что никто не смеет сделать из него раба и он не обязан выполнять чьи-то приказы. И чтобы пациент раскрыл для себя свои возможности, приходится прибегать к гипнозу. Он узнает, что ему под силу сделать даже то, что, по его мнению, противоречит его желаниям.(Роза открывает глаза. Салли покашливает. Э. обращается к Розе.) Что же ты думаешь по поводу того, что я выбрал тебя?
       Роза: Мне хотелось проверить, смогу ли я не поддаться вашему воздействию.
       Эриксон: Гак. (Салли кашляет.)
       Зейг:Обрати внимание на Салли с ее кашлем, это очень интересный момент. Смотри, что произойдет через мгновение после ее кашля. Твое внимание довольно надолго было отвлечено от Салли. Ты задаешь Розе вопрос: «Что же ты думаешь по поводу того, что я выбрал тебя?» В вопросе чувствуется позитивная нагрузка, и это в какой-то мере упреждает возможную негативную реакцию Розы. Ее сознание одобрительно воспримет тот факт, что твой выбор пал на нее.
       Эриксон:Ну-ка, прокрутим назад. Смотри, как Роза повернула руку ладонью ко мне. Рука открылась в мою сторону (Снова просматриваем эту часть пленки.)
       Зейг:Она отклонилась назад, а затем подалась вперед.
       Эриксон:И все с открытой ладонью.
       Зейг:Да, как будто хочет что-то получить.
       Эриксон:Угу.
       Роза: Вот видите, я могу распрямить ноги.(Она распрямляет ноги, а затем снова скрещивает их. Салли смеется и кашляет. Э. мгновение молчит.)
       Эриксон (Розе): Я же сказал, что ты распрямишь ноги.
       Роза: Хм-м?
       Эриксон: Я сказал, что ты распрямишь ноги.
       Роза: Да, я могу.
       (Салли кашляет, и кашель вынуждает ее пошевелить левой рукой. Кто-то из студентов дает ей таблетку от кашля, и она кладет ее в рот. Затем она разводит руки в стороны и пожимает плечами в сторону Э.)
       Салли: Разве вы мне говорили, что я буду кашлять?(Смеется, дотрагивается до Э. и снова кашляет.)
       Эриксон:Кашель – ее собственность, и она его использует.
       Звйг:Да. Она хочет по-своему доказать тебе это. Она берет таблетку от кашля, пожимает плечами в твою сторону, руки у нее раскрыты. Кашель ей понадобился, чтобы освободить парализованную руку. Она заметила появление симптоматического кашля. Она умница и поняла, что этим можно воспользоваться, чтобы освободить руку.
       Эриксон:Она великолепно это продемонстрировала.
       Зейг:Да, просто великолепно.
      Эриксон: О, какой ловкий, искусный ход!(Салли кашляет и прикрывает рот рукой.) Аи да умница, как интересно и хитро сумела овладеть своей левой рукой.
       Зейг:Очень удачный ход. Ты сказал: «О, какой ловкий, искусный ход», «Как интересно и хитро сумела овладеть своей левой рукой» – и сделал легкую паузу.
       Эриксон:Я оценил ее ход.
       Зейг:Да, оценил.
       Эриксон:Я дал ей почувствовать мое одобрение.
       Эриксон: Ты отделалась от паралича руки, начав кашлять.(Салли кивает и кашляет.) Как это тебе удалось?(Салли смеется и кашляет.) Да, рабыни из тебя не получится.
       Салли: Думаю, нет.
       Эриксон: Ты устала держать левую руку так высоко, как же ее опустить?–  вот ты и начала кашлять…(Салли смеется,)… и смогла опустить.(Салли вздыхает и смеется.)
       Кристина: Можно спросить насчет того, что рука устала? Я считала, что в трансе человек не устает, в каком бы неудобном положении он не находился. Это заблуждение? У тебя правда рука устала… лежать так высоко? Или тебе стало неудобно сидеть в таком положении?
       Салли: Хм, я ощущала, э-э… Мне было как-то не по себе… вроде чувство напряжения, но… м-м-м… я бы еще могла так сидеть.
       Кристина: Могла?
       Салли: Мне казалось, что могла. Да… сидеть так еще довольно долго… Хм-м. Знаете, было какое-то странное состояние, я…
       Эриксон:Она могла бы сидеть так еще довольно долго.
       Зейг:Да, могла бы. Ты отключился от Салли с ее противоречивым желанием, с одной стороны, быть объектом твоего внимания, а с другой, сидеть где-нибудь позади. Ты занялся Розой, и Салли, со своей парализованной рукой, почувствовала себя заброшенной. Именно тогда она нашла выход: с помощью начавшегося кашля освободила руку и в то же самое время весьма искусно вернула к себе твое внимание.
       Эриксон:И продемонстрировала, что она – правша.
       Зейг:Я не заметил. Что она сделала?
       Эриксон:Освободив левую руку, она все старалась прикрыть рот правой рукой.
       Зейг:Угу.
       Эриксон:То есть совершенно определенно она старалась освободить левую руку, чтобы прикрыть рот. Хотя для нее гораздо естественнее было бы прикрыть его правой рукой. (Э. показывает на своих руках.)
       Зейг:Значит, она освободила левую руку, чтобы прикрыть рот, в то время как она правша и ей всего лишь надо было сделать это свободной правой рукой.
       Эриксон:Салли продемонстрировала тонкий анализ ситуации.
       Зейг:Причем она все понимала. Осознавала, почему у нее возник этот симптом. Но это неважно. Не имеет значения, что она действовала осознанно.
       Эриксон:Правильно.
       Зейг:Дальше происходит следующее: Кристина задает вопрос. Салли начинает объяснять Кристине свои ощущения. То есть они как бы перехватывают инициативу, но ты этого не допускаешь. Ты прерываешь Салли во время ее ответа Кристине и снова становишься центром внимания.
       Эриксон (перебивает Салли, обращаясь к Розе): Тебя зовут Кэрол, верно?
       Роза: Что?
       Эриксон: Тебя зовут Кэрол?
       Роза: Меня? Нет.
       Эриксон: А как?
       Роза: Вы мое имя спрашиваете?(Э. утвердительно кивает.) Роза.
       Эриксон (озадаченно): Роза?
       Роза: Как цветок «роза».
       Зейг:Ты снова переключаешь все внимание на Розу, не давая Салли возможности привлечь внимание к своему кашлю. Ты преследуешь поставленную цель – работа с Розой.
       Эриксон:Я держу ситуацию под контролем. Салли и Кристина пытаются перехватить внимание. Но я снова овладеваю ситуацией, причем Кристина этого даже не осознает.
       Эриксон: Хорошо. Итак, я заставил Розу продемонстрировать свое сопротивление.
       Зейг:А она придвинулась ближе.
       Эриксон:Да.
       Зейг:Она с интересом ждет, что ты скажешь.
       Эриксон:Она по-другому понимает слово «сопротивление».
       Зейг:Она устраивается в той же удобной позе, какую приняла, когда ты упомянул раньше слово «сопротивление». Дополнительное подтверждение.
       Эриксон: И Роза оказалась просто на высоте. Она продемонстрировала сопротивление, а затем и покорность, потому что глаза у нее все-таки закрылись. Как тебя зовут?(Обращается к Салли.)
       Салли: Салли.
       Эриксон: Салли. Итак, мне удалось показать, как Роза противится, но в конце концов уступает.(Салли улыбается.) А вот Салли, чтобы освободиться, раскашлялась и тоже проявила сопротивление.
       Эриксон:Она пододвинулась вперед.
       Зейг:Когда ты повторил слово «сопротивление». (Еще раз просматриваем часть пленки с индукцией, чтобы убедиться, что Роза действительно пошевелилась при слове «сопротивление».)
       Зейг:Когда ты произнес «сопротивление», она пододвинулась вперед и села поудобнее. Удивительно.
       Эриксон:У нее было время «переварить» это слово.
       Зейг:Да, и отреагировать, причем на совершенно подсознательном уровне. У нее уже выработался рефлекс. Ты произносишь слово «сопротивление», и она тут же начинает поудобнее устраиваться в кресле.
       Эриксон (Розе): Это ты подала Салли пример, последовав которому, она освободила руку.
       Роза: Честно говоря, я закрыла глаза, потому что так было проще. Иначе вы продолжали бы повторять, чтобы я их закрыла. О'кей, сказала я себе, пожалуй, надо закрыть, чтобы вы перестали повторять одно и то же.
       Зейг:Вот сейчас ты одобряешь Розу. Ты говоришь: «Это ты подала Салли пример, последовав которому, она освободила руку». Почему ты одобряешь Розу за то, что она показала пример?
       Эриксон:Надо пользоваться любым поводом, чтобы отдать человеку должное. Обращенное к Розе слово «сопротивление» Салли обернула в свою пользу. Я высказал свое одобрение Розе, но его в определенной мере приняла на свой счет и Салли.
       Зейг:Приняла на свой счет и Салли. Замечательно. Тем самым между ними устанавливается определенная связь.
       Эриксон: Так. Но ты закрыла их. А Салли оказала сопротивление, следуя твоему примеру, правда, косвенно, через кашель.(Салли улыбается.) Умница.(Салли кашляет и прочищает горло.) А как ты собираешься освободить ноги?(Салли смеется.)
       Салли: Хм, да просто освобожу.(Э. ждет. Салли смеется.) Вот смотрите.(Прежде чем пошевелить ногами, Салли озирается вокруг. Э. смотрит ей на ноги и ждет.)
       Эриксон:Забавная ситуация, но это не ребячливость.
       Зейг:Это становится игрой.
       Эриксон:Со мной.
       Звйг:Она играет с тобой.
       Эриксон:Она словно делится со мной чем-то забавным. Как будто только мы двое знаем, в чем дело.
       Звйг:И тогда ты делаешь так, чтобы ее чувство сопротивления приобрело положительный оттенок?
       Эриксон:Чтобы ее ощущение общей со мной тайны приобрело положительный оттенок.
       Зейг:Да, но до того, как она пошевелилась, у нее могли бы появиться отрицательные ощущения. Но ты это предотвратил, воспользовавшись ее кашлем. Ты похвалил ее за ум и сообразительность. Теперь ты спрашиваешь, как она собирается двигать ногами, и тем самым закрепляешь ее транс и свой контроль над ситуацией, но все это в шуточной форме.
       Эриксон:Нам обоим нравится эта игра. Так и должно быть.
       Зейг:Чему еще ты учил группу, проводя эту индукцию?
       Эриксон:Установлению позитивного раппорта.
       Эриксон: Видите, что она сделала? Для начала воспользовалась визуальной подсказкой. Она поискала, куда бы ей переставить ногу.
       Зейг:Сначала она посмотрела, куда бы ей переставить ногу. Это была сенсорная реакция.
       Эриксон:Да, ее сенсорная реакция. Произнесенное мною слово «визуальный» побудило ее к зрительному действию.
       Зейг:Прежде чем пошевелить ногами, она осмотрелась, и ты снова отмечаешь здесь диссоциацию.
       Эриксон:Угу, и держу эту диссоциацию под контролем. Своим сотрудничеством она сама помогает мне поддерживать контроль.
       Эриксон: Сенсорный процесс понадобился ей, чтобы вызвать мышечную реакцию.(К Салли.) Как ты теперь встанешь?
       Салли: Вот так и встану.(Салли со смехом смотрит вниз, затем с усилием отрывается от кресла, упершись руками, и встает. Э. смеется.)
       Эриксон: Ты всегда встаешь с таким усилием?(Салли смеется и прочищает горло.)
       Эриксон:Она переориентируется в своих мускульных движениях.
       Зейг:Да, но это медленный процесс, и она снова смиряется с трансом. А ты сразу же снова вспоминаешь о конфете. Когда в трансе она ощущала себя маленькой девочкой, ты внушил ей, что она получила от тебя конфету. Напоминание о конфете помогло установить раппорт и доверие.
       Эриксон: Ты уверена, что съела конфету?
       Салли: Сейчас, что ли, или раньше?
       Эриксон: Раньше.
       Салли: Да, конечно. Но я помнила, что это было внушение.
       Эриксон (придвигается ближе к Салли): Как ты думаешь, ты сейчас совсем проснулась?