Семинар с доктором медицины Милтоном Г. Эриксоном

       Эриксон: Что удивительно?
       Салли: Что человек может, хм-м… что тело может спать от шеи и ниже, а я могу разговаривать и бодрствовать– а тела не чувствую, совсем онемело.(Смеется.)
       Эриксон: Другими словами, ходить ты не можешь?
       Салли: Нет, пожалуй, не сию минуту.(Отрицательно трясет головой.)
       Эриксон: Не в этот самый момент.
       Салли (со вздохом): Хм-м-м, не в этот самый момент.
       Эриксон:Видишь, она отрицательно потрясла головой и сразу согласилась, что не в состоянии ходить. Теперь она уже может давать конкретные ответы.
       Зейг:Ей все же легче дается четкий отрицательный ответ, чем четкий положительный ответ. Но от одного до другого лишь один шаг.
       Эриксон:Угу.
       Зейг:Заметь, все это время ее глаза прикованы к тебе, она не смотрит вокруг.
       Эриксон:Мы были одни.
       Эриксон: Каждый акушер в этой группе теперь знает, как получить анестезию… тела.(Э. выжидательно смотрит на Салли. С. согласно кивает головой, а потом делает отрицательное движение головой. Она продолжает смотреть направо отсутствующим взглядом. Прочищает горло.) Как себя чувствует человек, которому тридцать пять и он не может ходить?
       Салли: Тридцать четыре.
       Эриксон: Тридцать четыре.(Э. улыбается.)
       Зейг:Она поправила тебя, и ты был весьма любезен. Это ни капли не вывело тебя из равновесия.
       Эриксон:С какой стати?
       Зейг:Преимущество оказалось на ее стороне. Она и раньше пыталась одержать над тобой верх.
       Эриксон:Вот я и отдал ей этот «верх».
       Зейг:Да. Она поправила тебя насчет возраста, но для этого ей пришлось прибегнуть к четкому утверждению.
       Эриксон:Часто и уступка приносит победу.
       Салли: Хм-м… Чувствует… м-м… сейчас это приятно.Эриксон: Очень приятно?Салли: Да.
       Зейг:Теперь ты преувеличиваешь положительное ощущение. Она говорит «приятно», а ты «очень приятно».
       Эриксон: Вот когда ты только вошла, тебе понравилось, как я подтрунивал над тобою?
       Салли: Пожалуй, да.
       Зейг:Сначала ты делаешь ударение на приятном ощущении, а затем возвращаешься к шуточному тону. Однако это не шутка. На самом деле ты заставляешь ее почувствовать себя очень неловко. Сводя во времени эти два ощущения, ты смягчаешь в положительном плане ее ощущение неприятной неловкости.
       Эриксон:Да.
       Эриксон: Пожалуй, да?(Салли смеется.) А может, не понравилось?Салли: Да, пожалуй, так.
       Зейг:Она опять увиливает от прямого ответа, а ты интонационно подчеркиваешь слова «пожалуй, да».
       Эриксон:Повышением тона на слове «да». «Пожалуй, да». Зейг:Интонационно выделяя положительную сторону. Эриксон:Угу.
       Эриксон (улыбается): Вот момент истины.
       Салли: Как?(Смеется.)
       Эриксон: Вот момент истины.
       Салли: Так, да, у меня смешанное чувство.(Смеется.)
       Зейг:Она все так же уклончива. На словесном уровне она не приняла «момента истины». Ты снова делаешь нажим на эти слова.
       Эриксон: Ты сказала «смешанное чувство». Очень смешанное?Салли: Как сказать? Мне это нравилось и не нравилось.Эриксон: Очень-очень смешанное чувство?Салли: Ох, вряд ли я смогу определить точный оттенок.
       Зейг:Здесь ты снова действуешь с противоположного конца. Делаешь такой до нелепости преувеличенный упор на ее уклончивую манеру отвечать, что ей ничего не осталось, как ответить прямо, без уверток. Ты довел свой нажим до абсурда: «Очень смешанное?», «Очень-очень смешанное?»
       Эриксон:В результате она оказалась в тупике.
       Зейг:И подорвалась на собственной мине.
       Эриксон:Да, подорвалась на собственной мине. Но потом она откажется от мины, но не от меня.
       Зейг:Ты дал ей возможность увидеть последствия такого уклончивого поведения – «Очень смешанное; очень-очень смешанное». Но ты делаешь это в шуточной форме, и отказ от прежней модели поведения исходит от нее самой.
       Эриксон: А не думаешь ли ты: черт меня дернул сюда прийти?
       Салли: О, нет, я очень рада, что пришла.(Прикусила нижнюю губу.)
       Эриксон: А придя сюда, разучилась ходить.
       Салли (смеется): Да, научилась не двигаться от шеи вниз.(Кивает.)
       Эриксон: Вкусная была конфета?
       Салли (тихо): Ой, такая вкусная, только… м-м… мне хотелось бы,' … разных сортов.
       Эриксон (улыбается): Значит, отведала конфеток?Салли: Угу.(Улыбается.) Эриксон: А кто их тебе дал?
       Салли: Вы дали.
       Эриксон (согласно кивает): Вот какой я щедрый.
       Эриксон:Опять очень уклончивые ответы. Но она с воодушевлением заявила, что конфета была вкусная, что-то в этом роде.
       Зейг:Да.
       Эриксон:А это вполне определенный ответ. Я все время даю ей шанс быть то уклончивой, то вполне определенной.
       Зейг:Еще один положительный шаг.
       Салли: Да. Очень мило с вашей стороны.(Улыбается.)
       Эриксон: Понравилась конфета?
       Салли: О, да.
       Зейг:Куда уж определеннее! Эриксон:Она осваивает новую модель поведения.
       Эриксон: А вот все философы говорят–  реальность в нашей голове.(Улыбается.) Что это за люди?(Салли смотрит вокруг. Э. близко склоняется к ней.)
       Салли: Представления не имею.
       Эриксон:Она не имеет представления, кто эти люди. Она имела представление. Я спросил: «Что это за люди?», а она повременила, прежде чем дать отрицательный ответ.
       Зейг:Ты заставил ее установить контакт с присутствующими.
       Эриксон:Угу.
       Зейг:Далее ты говоришь: «Скажи мне честно: что ты о них думаешь». А это очень нелегко. Ты выбрал такой способ принудить ее установить контакт с окружающими, что у нее не осталось иного выхода.
       Эриксон:Да.
       Зейг:С какой цепью?
       Эриксон:Рука у нее все еще парализована.
       Зейг:Да, телесно она не испытывает никаких неудобств.
       Эриксон:Есть категория людей, которые любят свои болезни и цепляются за них. Поэтому надо вынудить их на какой-то откровенный поступок. Пациент внутренне открывается и тогда может подчиняться внушениям.
       Зейг:Хотя ты предполагаешь, что она попытается проявить некоторую уклончивость даже при прямом ответе, все же она вынуждена отвечать более конкретно.
       Эриксон:Совершенно верно. Поэтому ситуация, в которой ей приходится отвечать конкретно, не должна быть острой. Видишь ли, если удается добиться прямого ответа от человека с уклончивой моделью поведения, хотя бы самого общего ответа, то есть возможность получить и более конкретный ответ. Ты идешь от общего к более определенному, а определенное поможет избавить ее от паралича.
       Зейг:А ты помнишь, как она избавилась от паралича?
       Эриксон:Нет.
       Зейг:Это было замечательно. Ты получишь истинное удовольствие, наблюдая, как это произошло.
       Эриксон: Скажи мне честно, что ты о них думаешь.
       Салли: Как сказать… Они выглядят по-разному.
       Эриксон: Они выглядят по-разному.
       Салли: Да, они все разные.(Прочищает горло.) Все очень милые. Только отличаются… друг от друга.
       Эриксон: Все люди не похожи друг на друга. (Салли смущенно смеется, прочищает горло и вздыхает.)
       Зейг:Ты заставил ее установить контакт с окружающими, а это может вызвать у нее некоторое отрицательное ощущение. Сначала ты заставил ее вступить в контакт с окружающими, а затем заставляешь откровенно высказаться о них.
      Это очень трудное задание. Ей не хочется быть прямолинейной, но она подчиняется твоей установке, в результате ты получаешь прямой, но не исчерпывающий ответ.
      Вероятно, в отношении присутствующих у нее возникает некая негативная ассоциация. Она опоздала и помешала занятиям. Это отрицательное ощущение, возможно, ассоциативно было перенесено на участников семинара. Поэтому можно предположить наличие некой неприязни к окружающим. Видишь, вот она сидит в трансе, обхватив себя одной рукой. Ты говоришь в это время: «Скажи мне честно, что ты думаешь об этих людях». Если она думает что-то негативное, она не может этого сказать, а с другой стороны, гипноз и ощущение комфорта, словно изолирующая прокладка, отгораживают ее от всего отрицательного.
       Эриксон:Угу.
       Зейг:Ты совершенно определенно отключил от себя ее внимание, заставив ее установить контакт с окружающими. Зачем?
       Эриксон:Она должна переключиться на себя. Когда врач уходит из приемного покоя или из палаты, пациент переключается на самого себя. Ситуация должна выглядеть реальной.
       Зейг:Кроме того, это интересный ход, чтобы воссоединить ее с группой. Ей надо было осмотреться, вступить в контакт с остальными.
       Эриксон:И быть мысленно откровенной. Поэтому я дал ей на это разрешение.
       Зейг:Позволил ей и негативные оценки?
       Эриксон:Да. Если я кому-то что-то даю, то подразумевается что я могу это и отнять. Правильно?
       Зейг:Правильно.
       Эриксон:Вот я и дал ей разрешение.
       Эриксон: Где сейчас Эйлин?
       Салли: О, представления не имею. Хм-м…
       Эриксон: А ты давно ее вспоминала в последний раз?
       Салли: Сейчас подумаю, хм-м… довольно давно. Э-э… у нее была сестра, Мария. Она была младше Эйлин… м-м-м… скорее, моих лет. Знаете, я их вспоминаю, они из моего детства, но думаю о нихредко.
       Эриксон: Откуда ты родом?
       Салли: О, из Филадельфии.
       Эриксон: И ты играла на задворках?
       Салли: Ага.
       Эриксон: Как же ты там оказалась?
       Салли (смеется): Может, мне только показалось… м-м-м… что я там была.
       Эриксон: Обрати внимание… Вон тот качает ногой, а этот переставил ступни, и она села по-другому.(Э. указывает на присутствующих.) А почему ты сидишь так неподвижно?
       Зейг:Это попытка заставить ее отвечать более конкретно?
       Эриксон:И заставить ее замечать мелкие детали в окружающем ее пространстве.
       Зейг:И тем самым закрепить транс.
       Эриксон:На заднем дворе, в Филадельфии, мы с ней одни. «Как же ты там оказалась?» «Там» – это очень конкретное слово. А задний двор в Филадельфии – ужасно расплывчатое понятие. Представляешь, сколько в Филадельфии можно насчитать задних дворов?
       Зейг:Да, причем день и время тоже могут быть самые разные.
       Эриксон:А слово «там» – весьма конкретное понятие. Видишь, я смешиваю общие и конкретные представления.
       Зейг:Но имея целью подвести ее к большей точности.
       Эриксон:Да.
       Салли: Разве вы мне не сказали что-то по этому поводу, что… хм…
       Эриксон (перебивая): Ты всегда выполняешь то, что тебе говорят?
       Салли (отрицательно качая головой): Подчиняться – для меня это очень необычно.
       Эриксон (перебивая): Ты хочешь сказать, что ты необычная девушка?
       Салли: Нет, для меня необычно подчиняться.
       Зейг:Ты перенес слово «необычный» совсем в другой контекст. В ее фразе это слово ассоциируется с негативным ощущением – «для меня необычно подчиняться». Затем ты говоришь: «ты необычная девушка», а в этом чувствуется положительный момент. На словесном уровне она это отвергает, повторив: «Для меня необычно подчиняться».
       Эриксон:Ей запомнится фраза: «Ты необычная девушка».
       Зейг:Понимаю. Запомнится на подсознательном уровне.
       Эриксон:Да. Кроме того, смысл фразы приятен в эмоциональном отношении.
       Салли: Я никогда не следую ничьим указаниям.
       Эриксон: Никогда?
       Салли: Не то чтобы никогда–  редко.(Улыбается.)
       Эриксон: Ты уверена, что никогда не следуешь указаниям?
       Салли: Нет, не уверена. Кажется, я это только что сделала.(Смеется и прочищает горло.)
       Эриксон: Ты можешь выполнять нелепые пожелания?Салли (смеется): Хм… мне кажется,я могла бы пошевелиться. Эриксон:Обрати внимание на ее ответ – «не следую указаниям».
       Зейг:Она начинает думать о своей руке, и внутренне у нее возникает совершенно четкая мысль. А смысл твоих слов был весьма общий. Она ведь могла отреагировать на любые из твоих предыдущих внушений.
       Эриксон:Она попала в ловушку, вынуждена была обратиться вовнутрь и конкретно осмыслить свой паралич.
       Зейг:То есть, твоя неопределенность привела ее к конкретике.
       Салли: Мне кажется, я могла бы пошевелиться.
       Эриксон: Хм?
       Салли: Если быя по-настоящему захотела, я бы могла пошевелиться.
       Эриксон:Она сказала: «Мне кажется, я могла бы пошевелиться».
       Эриксон: Посмотри-ка вокруг. Как ты думаешь, кто следующим окажется в трансе? Посмотри на всех по очереди.
       Зейг:Интересный момент. Зачем ты подводишь ее к контакту с присутствующими и предлагаешь ей решить, кто, по ее мнению, следующим войдет в транс?
       Эриксон:Она должна задуматься об «а, б, и в», ведь она сама – часть алфавита.
       Зейг:Так она возвращается в группу и становится ее частью.
       Салли (оглядывая сидящих): М-м-м… Может быть, вот эта женщина с кольцом на руке.(Указывает на Анну.)
       Эриксон: Которая?
       Салли (тихо): М-м-м… которая сидит прямо перед нами, у нее кольцо на левой руке. Вот эта, в очках.(Э. наклоняется очень близко.)
       Эриксон: А еще что про нее скажешь?
       Салли: Еще что? По-моему, она войдет в транс следующей.
       Эриксон: Ты уверена, что никого не пропустила?
       Салли: Есть один-два человека, на кого я тоже так подумала–  на мужчину рядом с этой женщиной.
       Эриксон:«На кого я так подумала». Здесь заметна более конкретная реакция.
       Эриксон: Еще кто-то?
       Салли: Хм… да, еще кто-то.(Улыбается.)
       Эриксон: А что ты думаешь о девушке, что сидит слева от тебя?(Указывает на Розу.)
       Салли: Да.
       Зейг:Очень примечательный кусок. Взгляни на Розу. Она отклонилась от тебя, руки и ноги у нее скрещены. Тем не менее, ты внушаешь Салли выбрать Розу, хотя вся ее поза выражает сопротивление.
       Эриксон: Как ты думаешь, сколько ей понадобится времени, чтобы снять одну ногу с другой и закрыть глаза?(Роза сидит, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу.)
       Салли: Не очень много.
       Эриксон: Итак, наблюдай за ней.(Роза не распрямляет ноги. Смотрит на Э., потом вниз. Затем поднимает глаза, улыбается и оглядывается вокруг.)
       Роза (пожимая плечами и улыбаясь): Мне и со скрещенными ногами удобно.
       Эриксон:Салли связала себя словами «не очень много», Роза упорно сопротивляется. Теперь уже Салли не может отступить от своего «не очень много».
       Зейг:Она переживает свою ошибку?
       Эриксон:Да. Есть люди, которые терпеть не могут ошибаться. Салли ошиблась, но держится молодцом.
       Зейг:Связав себя конкретным сроком, она сделала ошибку, теперь приходится переживать.
       Эриксон:Да, на таких ситуациях люди учатся.
       Эриксон: Я не сказал, что тебе будет неудобно. Никто этого не говорил.(Роза соглашается кивком головы.) Я только спросил у Салли, сколько времени тебе понадобится, чтобы распрямить ноги, закрыть глаза и войти в транс.(Роза согласно кивает. Пауза. Э. выжидающе смотрит на Розу.)
       Звйг:Ты переключаешься с Салли на Розу. Салли выпадает из-под твоего влияния. Ей было уделено достаточно внимания, теперь оно переключено на другой объект. Теперь, когда ты начинаешь работать с Розой, Салли не может вернуть твое внимание.
       Эриксон:Да, но она совершила ошибку, связав себя конкретным ответом и теперь из-за этого переживает.
       Эриксон (обращаясь к сидящей слева от него Салли): Наблюдай за ней.(Пауза. Роза закрывает и открывает глаза.) Она закрыла и открыла глаза. Сколько еще тебе надо времени, чтобызакроешь их и большене откроешь?
       Зейг:Смотри-ка, какой славный грамматический ляп! "Сколько еще тебе надо времени, чтобы закроешьих и больше не откроешь?"Следовало сказать: «закрыть» и «не открывать», а ты сказал «закроешь». Это создает путаницу и заставляет ее сосредоточиться на слове «закроешь».
       Эриксон:Да, она как-то выпала из общей картины и мне надо было каким-то образом втянуть ее обратно.
       Зейг:Розу?
       Эриксон:Нет, Салли. Она оказалась вне сферы моих действий.
       Зейг:Да. Ей было сказано наблюдать за Розой, и таким образом она снова включилась в процесс.
       Эриксон:Ведь Салли с самого начала дала определенный ответ, что пройдет немного времени, прежде чем Роза закроет глаза. Поэтому я снова подключил ее к работе.
       Зейг:Замечательно. Салли придется признать существование фактора времени и осознать свою ошибку. Тем самым она извлечет урок: ошибку можно пережить. Этим стремлением избежать ошибок и объясняется ее уклончивость. И так, работа с Салли как с личностью в основном сводится к тому, чтобы сделать ее поведенческую модель более разнообразной, научить ее точности, допуская возможность ошибок, и умению спокойно воспринимать допущенные ошибки.
       Эриксон: Когда я учился в медицинском училище, то возмущал однокашников своим нестандартным поведением. Обычно нас посылали по одному к умирающему пациенту и поручали обследовать его и поставить предположительный диагноз. Когда пациент умирал, проводилось вскрытие. Все отправлялись на вскрытие, моля всех святых, чтобы не было ошибки в их диагнозе. Зато я всегда говорил, хоть бы я ошибся, что вызывало всеобщее возмущение.
       Зейг:Не улавливаю сути.
       Эриксон:Я надеялся на ошибку, потому что она становилась стимулом к дальнейшему познанию. А если я поставил правильный диагноз, выходит, учится больше нечему. Мои одноклассники этого не понимали. Поэтому я заставил Салли связать себя конкретным, но ошибочным ответом, чтобы помочь ей больше узнать. Затем я снова подключил ее к работе.
       Зейг:Хорошо. Остановимся еще немного на этом куске. Ты наседаешь на Розу, и она, в конце концов, закрывает глаза. На это уходит много времени, потому что Роза с самого начала всем своим видом выражает упорство. Ты тоже сразу понял, что она будет упираться, и поэтому просто выждал время.
       Эриксон:Я выждал время и заставил одну действовать против другой.
       Зейг:Да.
       Эриксон:Салли обогатится позитивным опытом, а Роз запомнит на будущее: «Не пытайся сопротивляться».
       ВТОРОЙ ДЕНЬ ОБСУЖДЕНИЯ (03.02.80)
       Зейг:Мы остановились на том, что ты вывел Салли из транса и приступил к индукции в отношении Розы. Ты объяснил, что хотел, чтобы Салли пережила ощущение, вызванное допущенной ею ошибкой. Салли сказала, что следующим человеком, который войдет в транс, будет Роза и что у нее это легко получится, но на деле Роза долго не поддавалась гипнозу. Давай еще разок посмотрим эту последнюю часть записи.
       Роза: Мне и со скрещенными ногами удобно.(Пожимает плечами.)
       Эриксон: Я не сказал, что тебе будет неудобно. Никто этого не говорил. (Роза соглашается кивком головы.) Я только спросил у Салли, сколько времени тебе понадобится, чтобы распрямить ноги, закрыть глаза и войти в транс. (Роза согласно кивает. Пауза. Э. выжидающе смотрит на Розу. Обращаясь к сидящей слева от него Салли.) Наблюдай за ней. (Пауза. Роза закрывает и открывает глаза.)
       Зейг:Ты использовал множество косвенных приемов, чтобы заставить Розу подчиниться. Пока ты этим занимался, находившаяся между вами Салли перестала реагировать на происходящее. Тогда ты заставил Салли снова включится в работу и велел ей наблюдать за Розой по двум причинам: во-первых, Салли должна воочию убедиться в своей ошибке, а во-вторых, это было дополнительным воздействием на Розу с целью добиться от нее гипнотической реакции.
       Эриксон:Да.
       Зейг:Но Роза остается все в той же «скрещенной» позе. Интересно наблюдать это столкновение двух сильных характеров, ведь ты не собирался допускать такого отпора. Роза уже приближается к тому, чтобы закрыть глаза и распрямить ноги, но сопротивляется изо всех сил. Это уже похоже на битву, и все же она вот-вот сделает то, что ты от нее ждешь, и подчинится твоему внушению.
       Эриксон:Хотя это и битва, самое главное заключается в том, понимает ли это Роза и насколько.
       Зейг:Насколько она понимает? Думаю, она осознает, что это битва.
       Эриксон:Да. Насколько очевидно мое боевое усилие?
       Зейг:По-моему, с твоей стороны никакого боевого усилия нет. Ты воздействуешь косвенно. Просто разговариваешь с Салли. Но в то же время выжидательно смотришь на Розу.
       Эриксон:Мой голос направлен на Розу.
       Эриксон: Она закрыла и открыла глаза. Сколько еще тебе надо времени, чтобы закроешь [ sic ] их и больше не откроешь [ sic ]?(Пауза. Роза закрывает и открывает глаза.)
       Зейг:В прошлый раз мы говорили о грамматической ошибке, которую ты сделал, чтобы сконцентрировать внимание Розы на слове «закроешь».
       Эриксон:Именно так. Потому что, если бы я сказал «чтобы закрыть их», с этим можно дальше бороться, а «чтобы закроешь» – как с этим бороться? Ей пришлось прибегнуть к ряду психологических маневров, чтобы определить, что это грамматическая ошибка.
       Зейг:Да. Ей стало труднее сопротивляться, потому что часть своей энергии она направила на определение грамматической ошибки.
       Эриксон:Совершенно верно. Когда затрагиваешь в лекции какой-нибудь спорный вопрос, надо быть чрезвычайно осторожным. Сразу замечаешь в аудитории враждебные лица оппонентов, и стоит тебе оговориться, как тут же раздается: «Я бы лучше справился». Автор реплики полон чувства собственного превосходства, но не осознает, что это чувство зиждется всего лишь на одном неправильном слове.
       Зейг:То есть он спорит с формой, а не с содержанием.
       Эриксон:Угу.
       Зейг:Это вариант того случая, когда пациенту предлагается символ, способный принять на себя его эмоции. Помнишь ту историю, когда ты посоветовал женщине, у которой умер ребенок, посадить дерево. Символ поглотил горькие чувства. Так и здесь: ты делаешь грамматическую ошибку, и она отвлекает на себя и поглощает часть эмоций.
       Эриксон:Можно единственным словом вызвать враждебность, и в то же время подарить людям ощущение счастья.
       Зейг:Ощущение собственного превосходства.
       Эриксон:Угу. Они воспринимают счастье как счастье, не вдаваясь в его природу.
       Зейг:Не определяя его как чувство высшего порядка?
       Эриксон:Не соотнося это чувство с породившей его причиной. Они тебя слушают и счастливы.
       Зейг:Потому что ты оговорился.
       Эриксон:Однажды со мной вступил в спор один преподававший в Чикаго приверженец Адлера. Я пытался уйти от этого спора, возражал, но он решил, что я его боюсь. Я использовал массу отвлекающих маневров, включая неправильное произнесение слов. Он с таким ликованием поправлял меня и был так счастлив по этому поводу, что это счастье стало излучаться на то, что я говорил. Он давно возглавлял чикагскую школу и знал об Адлере больше меня. Но я продолжал все в том же духе, пока он, наконец, не расплакался.
       Зейг:Отчего он расплакался?
       Эриксон:Он слушал меня с возрастающим восторгом, но не осознавал, что его эмоции вызваны тем, что он без конца поправлял мои неверные слова и неправильное произношение. В конце концов, он обнаружил, что соглашается с моими доводами. Но он не собирался соглашаться, он намеревался разбить мои доводы в пух и прах.
       Эриксон: (Роза моргает.) Ей все труднее открывать глаза.(Роза закрывает глаза, затем, прикусив губу, открывает их. Пауза. Салли закрывает глаза.)
       Эриксон:Зря она сопротивляется.
       Зейг:Я показал кое-кому эту пленку, так они даже расстроились, что ты так сильно давишь на Розу. Хотя в самом начале можно было заметить кое-какие признаки, на несловесном уровне, указывающие на ее готовность к сотрудничеству. Она закрывает и открывает глаза.
       Эриксон:Я понимаю, почему они расстроились. Не умея отождествить себя с Розой, они предпочли бы отступиться. Но Роза не хочет от меня отступаться.
       Зейг:Нет, не хочет.
       Эриксон:Она надеется на победу, но для нее неясно, чья это будет победа – моя или ее. Ей хочется, чтобы кто-то победил, но ей пока не позволено сказать: «Я хочу победить». Вот почему у нее закрываются глаза и она шевельнула рукой. Она все время смотрит на меня. Она надеется на успех, но это неопределенный успех. Но я-то знаю, что это мой успех. Но она намерена упираться до победного конца.
       Эриксон: Видишь, как она старается пересилить меня, но проигрывает.(Пауза.) Она даже не осознает, как она близка к трансу.(К Розе.) Ну, закрой теперь глаза.
       Эриксон:Вот еще что следует запомнить. Пациент приходит к вам за помощью. Он может сопротивляться этой помощи, в то же время отчаянно надеясь на вашу победу. Роза пришла на семинар за информацией, но понимает, что может'получить ее только через мою победу. Она мечется, как в ловушке, между желанием победить и еще более сильным желанием учиться.
       Зейг:Да. И это очень хорошо, что тебя не оставляет охота продолжать эту борьбу. В этом есть трогательная доброта. На предложенных тобой условиях, она, хотя и проиграет, в конечном итоге победит.
       Эриксон:Совершенно верно.
       Зейг:Вот сейчас ты косвенно комментируешь, например: «Она старается пересилить меня, но проигрывает». Ей все труднее открывать глаза". Но вот ты прямо смотришь на нее и говоришь, обращаясь непосредственно к ней: «Ну, закрой теперь глаза, и пусть они остаются закрытыми», – хотя ты знаешь, что она не собирается сразу же закрыть глаза. Ты даешь ей еще один шанс…
       Эриксон:Самой выбрать время. Закрыть или не закрыть глаза – она не это выбирает. Для нее важен выбор времени. Я могу позволить себе и подождать.
       Зейг:Да. Кроме того, у нее могут сейчас возникнуть опасения относительно твоей победы – вдруг ты проиграешь. А это в итоге может подтолкнуть ее на твою сторону.
       Эриксон:Угу.
       Эриксон: И пусть они остаются закрытыми.(Роза с трудом продолжает моргать.) Ну хорошо, я подожду…(Опять моргает.) Но ты их закроешь.(Моргает.) Когда глаза закроются в следующий раз, не открывай их.(Пауза. Роза закрывает глаза и опять открывает, еще раз закрывает и снова открывает.) Ты уже и сама понимаешь, что глаза у тебя закроются. Ты сопротивляешься и не понимаешь, почему я выбрал тебя.(Роза дважды открывает и закрывает глаза.) Вот так.(Закрывает глаза и больше не открывает.) Очень хорошо.
       Зейг:Больше она их не открывает.
       Эриксон:«Вот так». (Тихо.)«Очень хорошо».
       Зейг:Понимаю, ты произносишь эти слова утешающим тоном.
       Зейг:Все это время ее глаза прикованы к тебе. Не думаю, что она может реагировать на происходящее в пределах ее периферического зрения. Она не отрывает от тебя глаз.
       Эриксон:Я утешаю не тоном победителя.
       Зейг:Понимаю. Ты хочешь ее успокоить.
       Эриксон:Если бы я сказал «закроются» победным тоном, она бы открыла глаза.
       Зейг:Да.
       Эриксон:Я произнес эти слова успокаивающе.
       Зейг:Так что, в конечном счете, выигрывает все-таки она.
       Эриксон:Она выигрывает покой. Она достигает абсолютно новой цели – покоя.
       Зейг:Да, можно с полным правом сказать, что перед нами один из тех случаев, когда выигрывает Эриксон, но приз получает пациент. Кстати, она окончательно закрывает глаза, когда ты произносишь: «Ты не понимаешь, почему я выбрал тебя». Похоже, это в какой-то мере разрядило напряжение. Почему?
       Эриксон:«Ты не понимаешь, почему я выбрал тебя?» Вопрос как бы рассеивает ее сопротивление «по площади».
       Зейг:То есть у нее возникает множество ассоциаций, когда она пытается объяснить себе, почему ты выбрал ее.
       Эриксон:И ни одной правильной.
       Зейг:Так почему же ты выбрал ее?
       Эриксон:Чтобы ослабить ее сопротивление, которое я извлек из глубины и рассеял по поверхности, так сказать.
       Зейг:Блестящий ход в работе с сопротивлением! Ты рассеял его таким тонким слоем…