Третий молча зыркал по сторонам. К ужасу мальчика, он его заметил, улыбнулся, продемонстрировав черные редкие зубы, и поманил узловатым пальцем.
      - А ну-ка, малый, иди сюда, гладкий мой. Я таких, как ты, люблю, розовеньких...
      Мальчику очень хотелось закрыть глаза, но ведено было смотреть.
      Дед был маленького росточка, по плечо самому низкому из незваных гостей. Еще дед был узкоглазым. Мама и он, мальчик, совсем не походили на деда. Почему, ребенок не знал. Понял только, что его папа, который на самом деле не его папа, а "второй мамин муж", был дедушкиным сыном. Папу мальчик не помнил.
      - Ну че в сенях стоим? Отвали-ка, чурка, на хрен, а то зашибу!
      Внезапно дед схватил говорящего пальцами за оттопыренную губу. Крепко схватил. Как будто поймал в ладонь надоедливо жужжащую муху. Схватил и резко дернул вниз, выставив вперед жиденькое острое колено. Как только схваченная губа встретилась с коленом, дед отпустил свою жертву. Первый еще не успел упасть на пол, а ладошки деда уже звонко щелкнули по ушам второго - в то же время согнутая нога распрямилась и кованый каблук дедушкиного кирзача ударил по валенку третьему мужику, туда, где должны быть пальцы.
      Мальчик невольно моргнул. Затем моргнул специально. Мальчик не верил своим глазам. Трое страшных лежали на полу у ног маленького тщедушного старичка.
      Вот один, опершись руками об пол, пытается подняться, дед почти нехотя наступает ему на руку, как таракана давит.
      Трещат суставы. Второй, упавший навзничь, резко вскакивает, достает из кармана телогрейки нож. Дед бьет его ладонью по руке - нож улетает в сторону. Еще одно короткое движение ладонью - удар по носу, - и нападающий вылетает на улицу. Третий на четвереньках ползет к двери, дед не спеша достает откуда-то из-за пазухи знакомый мальчику револьвер. Стреляет, сбивает с уползающего шапку.
      Через минуту от троицы не осталось и следа. Они убежали. Мальчик поражен. ОНИ УБЕЖАЛИ... Три страшных человека. Хотя нет, уже не страшных. Мальчику уже их ЖАЛКО.
      - Я сломал пальцы на руке, я сломал пальцы на ноге, я сломал нос, зачем? - спрашивает дедушка.
      Мальчик молчит, он не знает.
      - Если бы я просто побил, они бы пришли еще, тогда пришлось бы убивать. Я сделал им вред, но вред, который я сделал, - пустяк по сравнению со смертью. Я спас их от них же самих. Спас тебя, себя, твою мать. Я сделал мало, но многого добился. Я взял твой страх и подарил его - им. Они долго будут помнить мой подарок, ты тоже...
      * * *
      - Че лыбишься, петушок? - Урка смотрел на меня колючим, презрительным взглядом. - Те по кайфу, когда на тя харкают?
      - Да ты че! - улыбнулся я еще шире. - Кому ж это по кайфу? Неприятно, конечно, но стерплю пока. Я вообще-то к Скелету на "стрелку" приехал. Он там, внизу? - Я кивнул в сторону железной двери, ведущей в подвал, в недра родного клуба.
      - Обшмонай его. Монах, и нехай хиляет, - подал голос второй уголовник, сбоку-слева.
      - Пушка, перо, вонючка есть? - спросил мой первый собеседник.
      - Не-а, ни пистолета, ни ножа, ни газового баллона, ничего нет. Можешь проверить. - Я поднял руки - не высоко, а так, что ладони оказались на уровне лица.
      Оба урки слаженно и быстро обшлепали мою одежду.
      - Чисто. - Второй уголовник, тот, что находился сбоку, сразу же расслабился и, шаркая ногами по асфальту, поплелся к черному "БМВ". Стоящий чуть поодаль шофер не спеша последовал его примеру.
      - Я не въезжаю, сучонок, чего ты все дыбишься? - Монах продолжал стоять у меня на пути.
      - Смешно мне. Монах, вот и улыбаюсь. Обшмонали вы меня, конечно, капитально, а оружия не нашли.
      - Не понял. - Монах напрягся, схватил отворот моей куртки татуированной пятерней. Я замер в позе "руки вверх, ладони пустые". - Шуткуешь, фофан! Какое еще оружие?
      Монах дернул меня за отворот куртки. Мои пальцы почти касались его лица. Сейчас он ударит меня лбом по носу. Старый, но безотказный прием.
      - Погоди драться, - я чуть отстранился. - Не видишь, сдаюсь я и оружие свое держу на виду. Разуй глаза, вот мое оружие. Видишь, какой у меня пальчик? - Мой указательный палец описал возле багровеющей небритой физиономии сложную кривую. - Пальчик длинный, твердый, чем не оружие?
      Монах открыл вонючий рот. Он хотел что-то сказать, что-то исключительно нелицеприятное, но я решил прекратить дискуссию и сильным, резким движением вогнал свой указательный палец в ноздрю уголовнику.
      Вообще-то я человек небрезгливый, но, положа руку на сердце, признаюсь - мне было неприятно. Ковыряться в носу само по себе дурной тон, а уж совать пальцы в чужие носовые отверстия и подавно. Одна отрада - Монаху было еще неприятнее, к тому же ему было очень больно. Настолько больно, что он через пару секунд потерял сознание вследствие болевого шока. Один - ноль.
      Следующие в очереди - те двое у машины. Ага, уже не у машины. Уже бегут ко мне. Среагировали они, надо отдать им должное, быстро и расторопно. Не успел Монах живописно застыть, уткнувшись окровавленной рожей в мои ботинки, рядом оказался второй уголовник.
      Махнул перед моей физиономией рукой. Ладонь открыта, меж плотно сжатых пальцев прячется лезвие бритвы. "Жиллетт" - лучше для мужчины нет! Перехватываю кисть, фиксирую. Носком ботинка бью в колено, подтягиваю ногу, второй удар - каблуком в пах. Два - ноль.
      Шофер чуть притормозил, осадил прыть, замер в полутора шагах в позиции борца вольного стиля. Ноги широко расставлены, корпус почти параллельно земле, руки в стороны.
      Делаю маленький шажок навстречу. Нервишки у водителя не выдерживают, и он бросается вперед, в бой. Пытается взять меня "на колган". То бишь боднуть головой в живот.
      Я читал в одной умной книжке, что подобный маневр - один из первых приемов кунг-фу, описанных китайскими мастерами столько-то тысяч лет назад. Правда, в то время бойцы делали ставку на специальный шлем, увенчанный острыми бычьими рогами. Должно быть, шлем страховал нападающего и от встречных ударов. Шофер, само собой, без шлема, и поэтому мое вовремя выставленное колено отправляет его в глубокий нокаут. Три - ноль. Чистая победа.
      Напоследок обшариваю поверженные тела. У Монаха за поясом обнаруживается пистолет "ТТ" китайского производства, в магазине четыре патрона. Самое то, что нужно для предстоящего разговора со Скелетом.
      Я снимаю пистолет с предохранителя, передергиваю затвор, загоняя патрон в патронник, и с оружием в руке направляюсь к дверям родного клуба.
      Спускаясь по узкой крутой лестнице в полуподвальчик, слышу знакомый голос Миши Коробова:
      - Хорошо, мы согласны, платить будем. Единственное, о чем прошу, отсрочьте первый... э-э-э, как бы выразиться поточнее, э-э-э... взнос! Да, взнос. Отсрочьте первый взнос на неделю.
      - Который тут Скелет? - С этой ковбойской фразой, держа пистолет перед собой, я решительно выхожу на публику.
      Скелета срисовал мгновенно. Тощий, длинный пахан по-хозяйски топтался в центре зала. Рядом еще один визитер. Судя по всему, телохранитель. Здоровый бугай. Такому, должно быть, подкову согнуть - раз плюнуть.
      Мои сослуживцы сидят на скамеечке возле шведской стенки. Я так понимаю. Скелет настоятельно предложил им сесть и, прохаживаясь, будто школьный учитель перед нерадивыми учениками, прочитал краткую лекцию на тему экономики. Отличник Михаил Коробов смысл лекции уловил и поспешил сделать надлежащие выводы в устной форме. Но тут появился я со своей наглой репликой.
      - А это что за фраер? - Скелет удивленно повернулся ко мне.
      Бугай-телохранитель сунул руку за пазуху.
      Я выстрелил. Телохранитель схватился за плечо.
      Хлопок выстрела прогремел под низкими сводами спортзала, подобно взрыву авиационной бомбы, несказанно удивив всех собравшихся, особенно раненого телохранителя.
      Неудивительно. Бугай привык к полному подчинению быдла. Быдло - это мы все, во всяком случае, большая часть населения, и я в том числе. Мы бессловесны и покорны. Мы - овцы. Нас надо стричь. Пускай мы и малость оголодавшие овцы, с редкой, плешивой шкурой, но пока есть еще слабый подшерсток, сгодится и он, а потом можно содрать кожу. Овцы все стерпят, на то они и скот. А если скот вдруг оказывает сопротивление - вывод один: он взбесился, заболел, его необходимо срочно забить на мясо в назидание остальному стаду.
      - Да я тебя, падла... - раненый телохранитель, морщась от боли, двинулся на меня.
      Я выстрелил второй раз. Прострелил второе плечо. Бугай замер на месте, побледнел и гулко рухнул на пол.
      - Стой смирно. Скелет, - я направил пистолет на дернувшегося было уголовника, - стой и слушай. Они будут тебе платить. А я нет, понял?
      Скелет молчал, но его взгляд был красноречивей любых слов. Как он меня ненавидел!
      - Подними эту падаль, - я ткнул стволом в сторону телохранителя, - и вали отсюда.
      - Ты чьих будешь, сокол? - процедил Скелет, не двигаясь с места.
      В обычном мире среди обычных людей определение "сокол" - синоним таких понятий, как "герой", "бесстрашный", "гордый". Для уголовников "сокол" прежде всего птица, то есть пидор. Еще пидеров называют Манечками.
      Я выстрелил в третий раз. Пуля чиркнула Скелету по тощей ляжке, оставив рваную красную полоску.
      - Я буду сам по себе, Манечка! Быстро делай, что говорю, следующий раз отстрелю яйца.
      - Отмороженный, - констатировал Скелет, поморщившись.
      Понятие "отмороженный" позволяло блатному авторитету сохранить лицо. Что взять с отморозка? Можно пока и подчиниться, а потом замочить. Пренепременно замочить, вопрос чести.
      - Ребятки, быстро, помогите дяде вынести на воздух раненого друга, а я пойду, у меня еще дела.
      Я вышел из зала, пятясь, ни на секунду не теряя с прицела Скелета. Завернул за угол и быстро помчался по лестнице.
      Слава богу, никто из моих друзей не успел подать реплику! Крайне важно, чтобы Скелет сотоварищи воспринимал меня отдельно от остальных тружеников спортивно-оздоровительного заведения. Они хорошие, они ни при чем. Они согласны платить. Враг только я.
      Не сомневаюсь, ребята перевяжут бандитские раны. Еще и посочувствуют увечным, меня поматерят. Парадокс, но овцы всегда чуточку мазохисты. Им выжигают клеймо, а они преданно смотрят в глаза мучителю. Самое смешное - не получи я сегодня открытку, тоже пришел бы покорно на "стрелку" и послушно подставил шею под ярмо, руководствуясь принципом "не мною правила заведены, не мне их ломать".
      Похоже, безобидная открыточка с одним-единственным словом в корне изменит мою жизнь. С того момента, как я взял ее в руки, какая-то часть сознания, отдельный участок мозга постоянно просчитывает возможные варианты, отрабатывает гипотезы, строит умозаключения. Постоянно, чем бы я ни занимался. За рулем машины, во время драки, стрельбы - компьютер за лобной костью ищет решение замысловатой головоломки с запашком свежевырытой могилы.
      Кое-что я уже начал понимать. Мозаика постепенно складывается. И картинка получается скверная.
      Я не спеша вел машину по знакомым переулкам. Домой ехать нельзя: того и гляди заявится в гости Скелет. И еще нужно пистолет выбросить, хотя бы вон в тот канализационный люк с открытой крышкой.
      На часах 15.40. Умудрился поссориться с урками за неполных пятнадцать минут - и уже минут семь кручу баранку. Ничто не достается так быстро и дешево и не ценится потом так дорого, как враги. А в моей нынешней ситуации один хороший, матерый новый враг полезнее десятка добрых старых друзей.
      15.42, к Акулову ехать рано. Гладиаторские игрища у меня начнутся ровно в 21.30. В запасе как минимум пять часов. Прекрасно было бы пару часов соснуть в теплой постельке. Вполне могу себе позволить. Есть такая постелька в двадцати минутах езды. Очень уютная постелька в исключительно гостеприимной квартирке. Хозяйку зовут Виктория. Виктория Александровна Могилатова.
      В детские и юношеские годы одногодки величали ее Могилой. Кличка сама собой напрашивалась, от фамилии, но имела второй смысл. Виктория была удивительно сексапильна, могила для мужиков. Такой она осталась и по сей день. Больше того, к своим тридцати приобрела еще больше шарма.
      Видел я ее фотографии десятилетней давности. Фигура - та же, прическа, но - взгляд другой. С годами Виктория научилась пользоваться своим взглядом с неописуемым эффектом. Сколько оттенков, сколько намеков, тонов и полутонов! Это что-то! Молодой самурай делает мечом вроде бы те же самые движения, что и его наставник, но даже не посвященный в хитросплетения фехтовальной техники сразу же почувствует разницу между просто специалистом и истинным мастером.
      Виктория Могилатова на исходе второго десятка сражала мужчину одним движением томных век.
      Мы познакомились в клубе "Атлетик". Я блистал на арене боев без правил. Вика восседала с мужем - старым, крючконосым, но фантастически богатым - в первых рядах зрителей.
      Она та-а-ак на меня смотрела, что я чуть было не проиграл схватку сопляку самбисту.
      По окончании убийственных забав нас представили. С муженьком под руку Могила явилась ко мне в раздевалку. Оказывается, она на меня поставила. Много поставила и выиграла еще больше. Довольный муженек потрепал меня ласково по щеке. Через неделю он умер. Инфаркт. И я тут совершенно ни при чем. Через две недели Вика заявилась ко мне домой. Вся в черном, живое воплощение траура и печали. Места обитания гладиаторов Сергей Дмитриевич Акулов не сообщал никому и ни за что, но Вика умудрилась узнать мой адрес легко и непринужденно. Один взгляд, трепет ресниц...
      Тем памятным вечером Виктория Александровна меня изнасиловала. Соитие госпожи из сословия патрициев - и голодного раба. Больше в моей берлоге Могила не появлялась, но я получил высочайшее соизволение "заезжать иногда".
      Не хочется хвастаться, исключительно ради правды-матки сообщаю: кое-чего в женской природе я понимаю, особенно в анатомии. Есть на теле у представительниц слабого пола определенные точки, не имеющие никакого отношения к пресловутым эрогенным зонам. Умелое воздействие на них в определенные дни и часы лунного цикла дает поразительные эффекты.
      К Вике я заезжал именно в такие дни и часы. В результате месяцев через шесть мы поменялись ролями. Я стал патрицием-властелином, она - добровольной рабыней.
      Своим новым высоким положением я пользовался исключительно ради удовлетворения животных инстинктов, в социальные же аспекты жизни богатой вдовы не вмешивался. Таким образом, за несколько лет нашего тесного общения Могила еще дважды побывала замужем - но скоротечно, между делом. Эпизодические мужья, не вылезающие из заграниц, абсолютно не мешали нашим регулярным встречам.
      Поэтому и сегодня, подъезжая к элитарному Викиному дому, я даже не удосужился предварительно позвонить. Уверен, Могила будет рада меня видеть. И не только видеть, ведь сегодня полнолуние!
      Черт побери, до чего же интересно протекает моя жизнь за последние сутки! Послание от усопшего брата, уголовник по кличке Скелет, женщина-вамп по прозвищу Могила. Ни дать ни взять фильм ужасов!
      Вика открыла после первого звонка, будто ждала под дверью. Черный шелковый халатик на голое тело, легкий макияж, тщательно уложенные волосы.
      - Я слышала, у тебя брат умер!
      Подошла, обняла, прижалась щекой. Само сочувствие. Женщина-скорбь.
      - Я его помню. Такой черноволосый, глаза чуть раскосые. Совсем на тебя не похож.
      Вопрос или утверждение? Скорее вопрос.
      - Мы сводные братья. Моя матушка вышла замуж за его отца, когда мне исполнился год. Познакомились и через неделю поженились.
      - Ты не рассказывал, что у тебя был отчим.
      - Я тебе много чего не рассказывал. Пойдем в спальню.
      - Ты хочешь...
      - Еще как! И хорошо бы нам поспать часок, договорились?
      Но сон мне предстояло еще заслужить. Отработать по формуле - сон за секс.
      Виктория изящно подошла к великолепному сексодрому под парчовым балдахином а-ля Людовик Четырнадцатый. Передернула плечиками. Халатик упал к ее ногам.
      Хороша, стерва! Вроде бы фигура не идеал, но тянет к ней, как кобеля к течной суке. Посмотрела мне прямо в глаза. Ведьма! Я лихорадочно разделся. Плоть требовала разрядки. Прах к праху, плоть к плоти.
      - О-о! Да вы, сударь, оказывается, не тот, за кого себя выдаете.
      Виктория села на кровать, облизала губы кончиком розового языка.
      - В каком смысле, мадам?
      Я шагнул к ней. Положил руки на голову, прижал ее блудливое лицо к своему животу.
      - Вы не человек, вы, сударь, единорог!
      Мягкий язычок проворно побежал в нужном направлении. Я расслабился, закрыл глаза.
      Партнерша мягко, но настойчиво повалила меня на розовые кружевные простыни, ненавязчиво намекнула движением тела - работай. Сон за секс.
      Покорная моим рукам, Виктория приняла нужную позу, с точки зрения любителя-эротомана совсем невыгодную для страсти. Такой позиции нет ни в "Кама-сутре", ни в прочих подобных псевдоэзотерических пособиях. Искусству любви, господа, не выучишься по немецким видеофильмам и бульварным книжонкам, Тантра-йога - это не просто трах до самозабвения, до потери контроля над собой, до выхода в астрал, единения с Абсолютом. Тантра-йога закрытое учение, отшлифованное веками практики, тысячелетиями проб и ошибок.
      Мои пальцы скользят по ее телу, ищут и находят нужные точки на запястьях, на щиколотках, под лопаткой. Я нашептываю ей в ухо мантру Кади, богини смерти, ибо любовь есть смерть разума. Толчком войдя в нее, я замираю в ожидании момента для одного-единственного движения, способною свести женщину с ума, убить или доставить ей нечеловеческое, дьявольское наслаждение. Интуитивно я чувствую нужное мгновение, выгибаю спину и сразу же расслабляюсь. Лишняя пара секунд может стоить моей подруге доброго десятка лет жизни.
      По телу Викторин побежала мелкая дрожь, сменившаяся мощными конвульсиями, с се губ срывается звериный вопль счастья. Женщина предельно напряглась и наконец обмякла, будто тряпичная кукла.
      Засыпая, я пробегаю пальцами по ее животу. Снова крик, еще одна порция блаженства. Выражаясь грубым языком циников-медиков - остаточные явления. Через пару минут мадам Могилатова кончит еще раз, ухе самопроизвольно, но к тому времени я буду спать. Надеюсь, без сновидений...
      Проснулся в восемь, как по будильнику. Вика на кухне. Приятный запах свежесваренного кофе.
      - Вставай, соня, - заглянула в спальню, - пора на работу, крушить черепа и ломать коленные чашечки. Кстати, ли разминки не желаете ли чашечку кофейку?
      Встаю, одеваюсь, выхожу на кухню.
      - Откуда тебе известно, что сегодня вечером у меня "танцы"?
      - "Танцы" с валками? Как романтично! Акулов вчера заходил, деньги клянчил.
      - Дала?
      - Даю я только тебе, и то не деньги. Презренный металл из рук дамы ты, моралист доморощенный брать отказываешься.
      - Не съезжай с темы. Что-то раньше Акулов к тебе в дом не захаживал.
      - Ревнуешь?
      - Ревную!
      - А когда я у него в клубе на шейпинге попон кручу, не ревнуешь?
      - В клубе, помимо твоей, крутится еще с полсотни попок, однако в гости директор клуба пришел почему-то к тебе одной.
      - Попка попке рознь!
      - Логично по-женски. Не понимаю только, к чему он проинформировал вас, миледи, на предмет сегодняшнего побоища. Знает о нашей пылкой любви и крепкой дружбе?
      - Ни фига он не знает. У него с долгами напряженка. Просил перезанять. Клялся, что сегодня отдаст. Ожидаются, дескать, крупные ставки. Битва двух "бессмертных". Грифон против Бультерьера.
      - Спасибо за информацию.
      - Не стоит благодарности, мистер Бультерьер.
      - Что вы, что вы, принцесса. Мы, собаки, существа благородные, в долгу не привыкли оставаться в отличие от акул. Кстати, не желаете поставить пару тысяч баксов на Бультерьера?
      - Иди к черту! Может быть, я волнуюсь. Лягнет Грифон моего Бульку лапкой по детородному органу, что буду делать?
      - Восстановительно-оральную терапию.
      - Пошляк!
      Вот так мило болтая, мы тихо, по-семейному пили кофе на кухне. А часики тик-тик-тикали.
      Пора прощаться. Никакого предложения я от дамы сердца (сердца ли?) не получил. Оно и понятно. "Соглашайся" на почтовой карточке к Вике отношение если и имеет, то косвенное. Между тем день на исходе, и, кроме как в клубе "Атлетик", больше негде предложить Семену Андреевичу Ступину согласиться на... на что? Скоро узнаю.
      - Викуша, детка, мне пора. Ты не против, если я сегодня после мужских забав переночую у тебя?
      - Когда я была против, милый?
      - Молодец, девочка. Обещаю щедро расплатиться за постой - натурой. Сольемся в экстазе и побезумствуем. Нет, не сейчас! Проводи лучше до дверей. Чмокни в щеку, пожелай удачи. Нет, я же сказал, только в щеку.
      В машину я сел, благоухая элитарной дамской парфюмерией. Через пару кварталов напоролся на гаишника. Хозяин дороги учуял тонкий запах. Оскалился в улыбке и, жестом фокусника принимая от меня десятидолларовую бумажку, пробурчал:
      - Помаду со щеки сотри, лихач!
      "Новорусский" клуб "Атлетик" встретил меня, как всегда, радушно. Служебная стоянка, черный ход "для своих" возле мусорного бака, слабо освещенный коридор, весь уставленный ящиками со стеклотарой. Изнанка красивой жизни.
      Те, кто платит, подъезжают на "мерсах" к сверкающему неоном входу и давят воре ковров стильной подметкой эксклюзивного башмака. Те, кому платят, паркуют "жигуль" на задворках и месят грязь ботинками с кривыми набойками из "Металлоремонта".
      - Семен, дорогой! А я уже занервничал, вот-вот начнем! - Навстречу выбежал Сергей Дмитриевич Акулов. - Да, чуть не забыл, выражаю свои соболезнования по поводу кончины.
      - Спасибо, - перебил я довольно бесцеремонно.
      - Понял. Живые должны жить. - Акулов чуть помялся и продолжил: - Тогда по делу. Сегодня пять схваток... Первые две отборочные, затем с их победителями работаешь ты и Грифон. Потом финал. Ты как, в форме?
      - Будете стравливать нас с Грифоном? - ответил я вопросом на вопрос, чуть отстранив Акулова плечом и намереваясь зайти в раздевалку.
      Акулов осторожненько встал между мной и дверью, отечески приобнял и зашептал в ухо:
      - Да ты его сделаешь! Я не сомневаюсь. Знаешь, сколько получишь? За все про все десять штук! Только просьбочка у меня одна...
      Акулов замялся, воровато зыркнул глазками по сторонам и продолжил:
      - Сделай его основательно, ну, сломай ему что-нибудь или кровь пусти...
      - Это за какие же грехи вы так Грифа не полюбили, Сергей Дмитрич?
      Не могу сказать, чтобы я был особенно удивлен, просто было интересно.
      - Понимаешь, Семен Андреич, - еще тише зашептал в самое ухо Акулов, - в прошлый раз один очень влиятельный клиент поставил против Грифона солидную сумму и проиграй...
      - Ладно мне впаривать-то! Небось поставил пару штук "на травму" и надеешься сорвать куш. Так, Акула?
      - Тише! Тише говори! - Акулов засуетится, оттаскивая меня в глубину коридорчика. - Семен, ну я прошу тебя...
      - Что, совсем хреновые дела?
      - Долги, Сема, дойти проклятые! Я тебе отстегну еще греху за работу, хорошо? Соглашайся, Семен!
      После слова "соглашайся" меня передернуло. Неужели? Нет! Бред, пустое совпадение. Или...
      - Не хочешь калечить, не надо! - продолжал бубнить Акулов, по-своему истолковав мое секундное замешательство. - Тогда выруби его с первого удара. Сможешь?
      - Пять штук.
      - Договорились! - Акулов неожиданно быстро согласился с в общем-то довольно наглой цифрой, но тут же поправился: - Вырубишь сразу, на круг кину пятнашку. Не получится - плачу семь. По рукам?
      - По рукам, по ногам, по почкам, по голове... - Ладно, СОГЛАСЕН! Теперь можно идти переодеваться?
      - Давай, Сема, иди, иди, дорогой, ни пуха. Само собой, Гриф не в курсе наших с тобой планов. Ну, ты понимаешь.
      - Еще бы. Еще как понимаю! Иначе бы не согласился. Я не камикадзе.
      - Я и сам, если честно, трясусь маленько. Но обстоятельства... Первый и последний раз, Сема, для меня...
      Уклонившись от дружеских объятий, я двинулся в раздевалку. Вырубить Грифона с первого удара... Ха! Как будто Гриф - мальчик сопливый.
      В принципе участники боев не должны встречаться друг с другом. Даже переодеваемся мы каждый в своей комнатушке. Никаких секундантов, никаких посредников.
      Одно время Акулов пытался даже надеть на бойцов маски, но быстро отказался от этой идеи. Во-первых, захотят найти нужного человека, опознают по фигуре. Во-вторых, в маске работать неудобно. Да и кто кого будет искать? Сговор между участниками? Вряд ли. Хлопотно, просчитывается на раз. Махинации с тотализатором? Не та публика.
      Наш зритель скорее развлекается на боях, чем делает деньги. Это как игра в преферанс по копеечке. Для Семена Ступина пятнадцать тысяч баксов сумма, за которую он с радостью рискнет здоровьем и даже жизнью. А для какого-нибудь Сидора Матрасыча из "Нефтегазинтернэшнл" пятнашка - мелочь на карманные расходы.
      Однако Сидоры Матрасычи и могут, и умеют обижаться, ежели поймают воришку, залезающего в карман с мелочишкой. Все участники и устроители это прекрасно понимали и старались не нарушать раз и навсегда установленного неписаного правила.
      По моим наблюдениям, неписаные правила вообще редко нарушаются где бы то ни было.
      Легко могу себе представить, что бы произошло, если бы Сидор Матрасыч вдруг узнал, что его дурачат по-крупному. Ох, кровушки бы было!
      Все нюансы-финансы я понял еще в свой первый визит к Акулову, о чем уже упоминал. Но нет правил без исключений. Или лучше так: не было бы исключений - не было бы правил... в боях без правил. Каламбур!
      Вопреки всему мы как-то совершенно случайно столкнулись с Грифоном на улице. Узнали друг друга мгновенно. Молча пожали руки, потоптались рядышком - и рванули в кабачок пивка попить.
      К чести нашей, весь вечер держали приличную дистанцию. Я его звал не иначе как Грифон, иногда чуть фамильярно - Гриф. Он обращался ко мне Бультерьер, реже - Буль. Никаких подробностей о личной жизни и настоящих фамилиях. Обычный мужской треп о машинах, о ценах, о бабах - без уточнений и подробностей.
      Единственное, что было спрошено и сказано по делу, - это тема "где ты учился драться". Я привычно наплел про десант и Анголу. Грифон же подробно, как по писаному, рассказал свою правдивую историю. Рос, мол, хилым парнем, пошел заниматься боксом. Его побили на первой же тренировке по всем правилам. Он затаил злобу и продолжил занятия, но поставил перед собой не совсем стандартную задачу. Гриф не столько хотел научиться классическому боксу, сколько искал в нем "дырки".
      Довольно скоро он понял, что боксеры абсолютно не обращают внимания на ноги. Пару месяцев втихаря учился обрабатывать каблуками колени, изобретал свою оригинальную технику, руководствуясь единственным критерием эффективностью.
      Между тем на ринге Грифона продолжали избивать. Не столь азартно, как в первый раз, но с завидной регулярностью.
      И однажды после тренировки, в тихом дворике. Гриф сполна рассчитался со своими обидчиками. Двоим поломал ноги, одному отшиб гениталии.
      Больше боксом он не занимался. Больше он вообще ничем не занимался, кроме как поисками уязвимых мест в разнообразных боевых системах. Хаживал на тренировки карате, кунг-фу, самбо, таэквондо и т. д. и т. п.
      Стоит сказать еще, что был Гриф примерно моих лет, чуть помладше. Невысокий, кряжистый и поразительно сильный. С трудом верилось, что когда-то этот человек-медведь слыл хилым юношей...
      Я уже успел облачиться в черное кимоно и пару раз махнуть руками для разминки, как раздался вежливый стук в дверь.
      - Вы позволите?
      На пороге стоял Аркадий Михайлович. Завсегдатай боев, мой ярый поклонник и обожатель. Говорил же я про исключения из правил! Именно таким исключением и был мой гость.
      - А я на вас поставил, - улыбнулся визитер. - Многие говорят. Грифон сделает Бультерьера, но я тверд в своих симпатиях.
      - Уважаемый Аркадий Михайлович, - как можно мягче сказал я, - вы же знаете, правила не позволяют участникам поединков контактировать со зрителями.
      - А ну их, правила! И вообще, мое предложение остается в силе. Визитка у вас есть. Звоните в любое время.
      - Мы уже говорили на эту тему...
      - Соглашайтесь, Буль, не пожалеете!
      Что? СОГЛАШАТЬСЯ? Неужели открытка - дело холеных наманикюренных рук Аркадия Михайловича? Между прочим, вполне возможно! Насколько я в курсе, мой поклонник не только "голубой", но и страшно обеспеченный, а следовательно, вполне способный удовлетворить любой свой каприз, не считаясь с любыми затратами. Гнусно осознавать, что я являюсь чьим-то извращенным капризом.
      Эх, господа, кабы узнала широкая общественность, какое количество слабо замаскированных представителей сексуальных меньшинств обитает на самом верху политического и финансового Олимпа - вот был бы скандальчик! Воистину Москва - третий Рим.
      Вопрос из учебника истории: почему Антоний сделал столь головокружительную карьеру? Ответ: потому что его толкали в зад самые влиятельные мужи Римской империи...
      И еще, памятуя недавнюю встречу со Скелетом, очень хотелось бы знать, как древнеримские уголовники относились к мужеложству. Ну да Зевс с ними, с историческими изысканиями. Пора подумать и о своем месте в истории. А истории со мной последние сутки происходят презабавнейшие...
      Везет тебе, Ступин. "Новая русская" дама по имени Виктория на тебя запала. "Новый русский" петух тебя возжелал. В пору менять псевдоним Бультерьер на прозвище Казанова.
      Неожиданно в дверной проем влезла озабоченная акуловская физиономия.
      - Аркадий Михайлович! - притворно сердито возмутился Акулов. - Дорогой! Ну нельзя же так, мы же уже не раз дискутировали с вами по этому поводу, есть же правила!
      - Ах, опять какие-то правила! - театрально закатил глаза игривый петушок. - Уже нельзя и удачи пожелать приятному человеку...
      - Бультерьер, на выход. - Акулов нехорошо, с подозрением зыркнул в мою сторону. - Пора работать!
      - Иду, иду, - пробурчал я. - Ну-ка расступитесь, освободите проход... мужчины.
      От комического до трагического один шаг. Меня ждала арена гладиаторских боев. Москва - третий Рим...