Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Улыбка бультерьера (Час дракона)

ModernLib.Net / Детективы / Зайцев Михаил / Улыбка бультерьера (Час дракона) - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 1)
Автор: Зайцев Михаил
Жанр: Детективы

 

 


Зайцев Михаил
Улыбка бультерьера (Час дракона)

      Михаил Зайцев
      Час дракона
      Русский ниндзя - 01
      Аннотация
      Сектанты-фанатики считали его сумасшедшим. Московские бандиты дали ему кличку Стальной Кулак, "новые русские" делали на него ставки, как на чемпиона боев без правил... И никто не знал, кто же он на самом деле.
      Часть 1
      Крапленый джокер
      Глава 1
      Я - гладиатор
      ...Земля была бурого цвета, цвета засохшего ржаного хлеба. С корявого клена, хилого и тонкого, как больной подросток, порыв зябкого осеннего ветра сорвал красно-желтый листок, подбросил его вверх, покрутил в сером, набухающем дождем небе и плавно опустил в грязную, дымящуюся пасть свежевырытой могилы.
      Через несколько мгновений суровые, в меру пьяные могильщики опустят тело моего двоюродного брата на почти двухметровую глубину. Свежеструганные доски гроба сомнут, расплющат мертвый кленовый лист.
      Но пока гроб еще открыт. Брат лежит чистый и серьезный, в черном парадном костюме.
      Я раньше никогда не видел его в костюме, даже на фотографиях. По-моему, брат не любил пиджаков. Обычно он ходил в свободного покроя пуловерах, зимой в свитерах, летом в рубашках. Хотя при его работе, в общем-то, полагалось ходить именно в таких строгих темных костюмах. А может быть, это совсем не обязательно? Не знаю. О жизни средней руки клерков, чиновников городского хозяйства, я привык судить по фильмам 70 - 80-х годов. Чем вообще конкретно занимался мой брат? Даже этого толком не знаю.
      Кажется, он отвечал в этом маленьком заштатном городишке то ли за водопровод, то ли за газ. Во всяком случае, о чем-то подобном говорил в прощальном слове толстый, синюшно выбритый пожилой господин - мэр города или один из его замов. Я так и не понял, кто есть кто в скорбной стайке ответственных работников, исправно пришедших сказать последнее "прости" своему безвременно ушедшему коллеге.
      - У него было больное, но доброе сердце... он себя не жалел, весь отдавался работе... даже семьи не завел к сорока годам... первыми уходят лучшие...
      И т. д. и т. п.
      Все, пора прощаться. Сейчас крышку гроба забьют блестящими новенькими гвоздями, и я больше никогда не увижу Федора Храмова, сгоревшего в борьбе за горячую воду в зимний период. Или за бесперебойную подачу газа в квартиры граждан? Вот черт! Надо же, заклинило в такую минуту. Газ или водопровод? Не помню, хоть режь меня!
      - ТЕЛЕФОН, ИДИОТ! - Брат сел в гробу и посмотрел на меня с нескрываемой укоризной. - Телефон! Я отвечал за телефонизацию, болван!
      * * *
      ...Телефон звонил, отчаянно надрываясь как минимум минут пять. Я вскочил с постели. В глазах еще стоял, точнее, сидел усопший родственник. Я несколько раз сильно тряхнул взлохмаченной головой, прогоняя сон, и наконец соизволил снять трубку с беснующегося аппарата.
      - Алло, Ступин, это я, Коля Малышев! Сема, ты где был? Я тебе все утро звоню, сейчас уже полдвенадцатого, а ровно в три часа...
      - Слушай, Коль, ты, часом, не забыл, что я ездил хоронить брата?
      - Ну...
      - Баранки гну! Прилетел сегодня в пять утра, домой добрался к семи. Спать лег в полдевятого. Дурак, что вообще не отключил этот долбаный телефонный аппарат! Я же вам говорил, засранцам: оттуда до Москвы добраться - легче на Северный полюс слетать. Объяснил на пальцах, блин: вдень приезда меня лучше не трогать, а ты...
      - Ну извини, но только...
      - А ты меня не перебивай. Раз уж дозвонился, то дослушай по крайней мере, что я о тебе думаю! Ты, Коля...
      - Я - сволочь, гад, змей подколодный, пряник лысый, свинья волосатая, жертва аборта и кандидат в спидоносы. Доволен? Теперь - ты меня не перебивай. Все я про твои напряги помню и, кабы не экстраординарные обстоятельства, хрен бы стал звонить. Но, Семушка, покуда тебя два дня не было, тут случился маленький ай-яй-яй. Слушай внимательно и вникай. Вчера на нас основательно наехал некто Скелет...
      - Подожди, а как же Матрос со своими пацанами?
      - Я просил не перебивать. Буквально в день твоего отъезда, ближе к вечеру, к помещению, арендованному охранной фирмой "Питон", подъехал автобус с двумя десятками бравых омоновцев. По утверждению очевидцев, руководитель вышеупомянутой фирмы Матросов Сергей Иваныч, он же Серега Матрос, неоднократно привлекавшийся, но ни разу не отбывавший, через три часа покинул свой офис с печалью на лице и стальными браслетами на запястьях - и сел-таки наконец, для начала, в омоновский автобус. Следом за ним, уже в другой автобус, втиснулась вся матросовская бригада. Все тридцать шесть хорошо тебе известных бритоголовых головорезов.
      - Красиво излагаешь.
      - У тебя научился. Слушай дальше. Весь следующий день мы только тем и занимались, что рвали на себе волосы. Особенно тяжело пришлось Мишке Коробову. И не столько потому, что он лыс, как бильярдный шар, а потому, что в утро злополучного для "Питона" дня Мишутка лично передал господину Матросу причитавшуюся трехмесячную дань за якобы охрану нашего краснознаменного спортивно-оздоровительного клуба восточных единоборств "Дао"...
      - Хватит ерничать, Николай. Я все понял. Один рэкетмен сел, назавтра возник другой. Денег, естественно, нет. Мало того, до конца не ясно, действительно ли этот Скелет принял от Матроса район или желает срубить по-быстрому "капусту", пока не появится настоящий хозяин. Так?
      - Ну, ты прозорливец, Семен Андреич! Снимаю шляпу. Не понимаю только, на фига ты у нас ведешь рукопашный бой? Тебе бы директором вместо Коробова. Тем более что рукопашный бой в перечень восточных единоборств вообще не вписывается.
      - Ладно, мастер Шаолиня, хорош базарить. Насколько я помню, в твоей первой фразе мелькнуло что-то про три часа?
      - Ну и память у вас, Семен Андре...
      - Я сказал "хорош"! В конце концов я не из круиза вернулся, а с похорон и шутить, знаешь ли, сегодня не расположен.
      - Извини, Сем, я не со зла все секу. Я просто хотел тебя немного отвлечь, если честно. Сам недавно бабку хоронил, понимаю, как тебе...
      - Все, спасибо. Оценил. Теперь давай наконец по делу. Итак, сегодня в три часа Скелет забил "стрелку", правильно?
      - В десятку! Веселый Роджер прибудет в пятнадцать ноль-ноль. Все тренировки на сегодня уже отменили. На "стрелку" приду я, естественно. Коробов, каратисты Вася с Пашей и, хотелось бы, ты.
      - А Петьку-культуриста не зовете?
      - Ты еще Оленьку-бухгалтершу вспомни! Петька же псих. Нам чего, драка нужна? Нужно потрепаться, потянуть время, недельку-две, понюхать, поспрошать. Если Скелет - авторитет в натуре, придется платить. Если фуфло пошлем подальше. Может, Матрос еще отмажется, кто знает.
      - Хорошо. Кончаем, базар. Пойду ополоснусь в душе, приму на грудь пол-литра кофея и еду к вам. Пока.
      Я поспешил положить трубку, чтобы не ввязаться в очередной виток разговора. На часах двенадцать с минутами. Пока помоюсь, пока перекушу да переоденусь, пока выведу из гаража свою старушку "копейку" - в родной клуб "Дао" успею впритык. И то если в пробку не попаду.
      Снова вспомнился покойный брат. Федор, мягко говоря, не одобрял мое увлечение спортивно-оздоровительной работой с населением.
      Тренерством я занимаюсь уже пять лет. До этого я был инженером, а дальше можно и не рассказывать. Стандартная схема: перебои с зарплатой, потом закрытие предприятия "у целом", поиск работы по специальности, потом поиск вообще хоть какой-то работы. Затем одна, вторая, третья работа - и наконец счастливая встреча в метро с Колей Малышевым, знакомым по прошлой жизни.
      Во времена оны я, молодой специалист, сидел за кульманом в конструкторском бюро, а этажом ниже юноша Николай ксерил чертежи. Сошлись мы случайно. Вместе ходили в ДНД. Помните? Добровольная народная дружина. Раз в месяц гуляешь с красной повязкой на рукаве по улицам любимого города с шести до одиннадцати (реально - с шести до восьми) вечера, потом получаешь три дня отгулов к отпуску.
      Задача дружинника проста, понятна и прямолинейна, как памятник Гагарину на одноименной площади: ни во что не ввязывайся. Если уж невтерпеж, можешь приволочь в опорный пункт любого из попавшихся на дороге мертвецки пьяных мужиков.
      Как-то раз невтерпеж стало Николаю. Пожалел алкаша. На улице мороз, пурга, а бедный поклонник Бахуса, полуприпорошенный снежной крупой, замерзает, лежа на скамейке, аки ямщик из песни. Кинулся Малышев его поднимать, а тот возьми и достань из-за пазухи увесистый такой топорик.
      Как выяснилось позже, новоявленный Раскольников трудился раздельщиком туш на мясокомбинате, откуда и прихватил после плодотворной (в смысле количества выпитого плодово-ягодного) смены казенный инвентарь с целью серьезного вечернего разговора с тещей. Думаю, раздельщик спросонья перепутал тещу с Николаем. Если бы я вовремя не перехватил занесенный для удара топор за отполированное мозолистой рукой хозяина древко - то... страшно подумать, что. До сих пор бы мне работать продавцом газет на переходе в метро "Октябрьская".
      На другой день после инцидента с топором благодарный Николай потащил меня в ресторан - праздновать, как он выразился, свой второй день рожденья. И, будучи уже в изрядном подпитии, начал приставать: как, мол, у меня так ловко получилось обезоружить взбесившегося некрофила-тореадора. Вроде и стоял я в пяти шагах, почти спиной, и руки держал в карманах, и вдруг раз! мужик уже лежит слева, а топор еще летит вправо.
      Я честно признался - три года отслужил в десанте, приврал, что воевал в Анголе, и посоветовал Малышеву брать с меня пример, а именно: не злоупотреблять алкоголем вкупе с никотином - и заниматься спортом.
      Коля скептически осмотрел свою тщедушную фигуру, бледно отражавшуюся в мутном ресторанном зеркале, - и выразил сомнения на предмет "заниматься спортом".
      Тогда я рассказал ему о карате. О тщедушном коротышке - основателе стиля "Сетокан". О том, что главное - не природные качества, а боевой дух и филигранная техника. О том, что...
      В общем, о том, о чем сегодня может прочитать двухчасовую лекцию каждый второй двенадцатилетний пацан.
      Надо заметить, что на дворе стоял 1978 год, и про искусство "пустой руки" широкие массы знали в основном по фильму "Гений дзюдо". Естественно, Николай слушал раскрыв рот. Разве мог я тогда предположить, что мои разглагольствования за ресторанным столиком в корне изменят жизнь этого человека?
      Однако вскоре Николай Малышев начал фанатично тренироваться, но не в подпольной секции карате у сенсея-самоучки, нет! Неведомо как Коля отыскал безобидного с виду вьетнамского студента, на деле оказавшегося настоящим, без дураков, мастером кунг-фу.
      Учил ли вьетнамец Колю истинному искусству боя или морочил голову показной красивостью? Как вам сказать... Судите сами - к чему заезжему иностранцу готовить из восторженного юнца профессионального убийцу? Однако через пару лет тренировок Николай окончательно порвал с ксероксом, устроился куда-то сторожем и тренировался, тренировался, тренировался...
      Неудивительно, что в период перестроечного расцвета восточных единоборств Малышев оказался почетным членом множества новоявленных федераций и ассоциаций. Потом ажиотаж схлынул, и Коля с еще несколькими приспешниками осел в скромном спортивно-оздоровительном клубе "Дао", куда не преминул пригласить меня "зайти как-нибудь на минутку" во время нашей исторической встречи в метро.
      Я с благодарностью принял приглашение, в тот же вечер кинул в сумку кроссовки да старый спортивный костюм и поехал по наскоро записанному на обрывке "Московского комсомольца" адресу.
      Малышевский клуб мне понравился с первого взгляда. Одноэтажное кирпичное строение во дворе, сильно смахивающее на жилконтору времен хрущевской оттепели. Кругом тополя, кусты сирени. Двор старый, большой, до домов топать и топать через полузаброшенную детскую площадку, а подъезд к клубу, можно сказать, шикарный - справа и слева уютные заборчики двух детских садиков, заасфальтированная площадка-тупик, гарантия того, что близживущие частники не поставят сюда свои автомобили: далековато от домов и не видно из-за зелени - мечта угонщика.
      Здание оказалось действительно жилконторой, коммунальные службы занимали весь первый этаж. А вот в подвальчике (узкая крутая лестница вниз, отдельный вход) отыскался вполне прилично оборудованный спортзал, пара раздевалок и кабинетик-кроха с табличкой: "Администрация. Клуб "Дао".
      При моем появлении Малышев несколько растерялся. Признался, что не ждал так скоро, и, не зная, чем меня занять, предложил посмотреть тренировку. Я поблагодарил, но попросился не посмотреть, а поучаствовать. Коля, пряча глаза, объяснил, что, дескать, сейчас занимается "продвинутая группа".
      Я прикинулся веником и снова стал проситься, сетуя на неразмятые старые кости, игриво напоминая про случай с топором и последующую просветительскую беседу в ресторане - между делом переодеваясь в костюм лыжника-ветерана.
      В общем, Николаю ничего не оставалось, как сдаться под напором моей тупой наглости и отправить меня в задние ряды учеников.
      Разминку я просачковал, во время отработки базовой техники смылся в уборную и возник снова к моменту работы с партнером.
      Разбились на пары. Мой партнер наносит серию ударов, как учили. По идее, я должен пасть поверженным. Либо, в лучшем случае, заблокировать атаку. Но все получается не так, как задумано. Падаю не я, падает партнер и, что интересно, на первом же атакующем движении. Элементарно: он бьет меня правой в корпус, я отвечаю тоже правой в корпус. Он начинает свой удар раньше меня, а я свой раньше заканчиваю.
      Пробуем еще раз, еще раз, еще. Партнер у меня, судя по всему, парень неплохой, тренируется не первый год и растянут классно. То ногой норовит залепить в ухо, но моя нога быстрее. То локтем, и опять я быстрее. То... стоп! После очередного - кажется, десятого - падения наши игры властным окриком прекращает Николаи Павлович Малышев.
      Мастер уверенно подходит ко мне и, желая показать нерадивому ученику, как надо делать лоха в лыжном костюме, очень красиво и изящно, как в кино, прыгает с места и норовит угодить мне в лоб сразу двумя немытыми пятками. Я успеваю отклониться, схватить его за лодыжки и мягко подстраховать расслабленной ногой, не дав грохнуться затылком о деревянный пол. Все.
      Тренировка закончена. Ученики скромно переодеваются и уходят домой. А посрамленный мастер до двух часов ночи мучит меня всякими приемчиками и набивает себе шишки. Я же свеж и бодр. Ни одного синяка, ни одной царапины.
      С двух ночи до четырех утра Коля пристрастно меня допрашивает: где и кто меня научил так драться. Ну, ради Будды, расскажи!
      Полпятого я раскалываюсь. Служил в десанте, воевал в Анголе, был у нас комбат-батяня. Батяня-комбат учил, как руками (голыми) калечить солдат (вражеских).
      Коля снова предлагает поспарринговать, часто и больно падает. Я щедро демонстрирую свою технику. Объясняю все предельно просто. Главное - быть чуть быстрее, самую малость расторопней противника. Николай пытается повторить за мной. Теоретически у него все получается, а вот на практике опять падения на пол, синяки и шишки.
      В десять утра, покидая гостеприимный зал, как бы между прочим прошусь на работу. Преданный, восхищенный взгляд Малышева - взгляд средневекового лучника, которому дали пострелять из гранатомета, - не оставляет сомнений: я принят.
      Затем было сначала осторожное, а потом задушевное знакомство с формальным директором клуба Михаилом Коробовым, бывшим боксером, а ныне обладателем черного пояса какого-то малоизвестного стиля карате... братание с его учениками, по совместительству тренерами детской группы Васей и Пашей... дружба с культуристом Петром по кличке Первый, инструктором вольной монгольской борьбы (кого только не встретишь в столицах!) и бурная ночь с приходящей бухгалтершей Олечкой...
      Как только Николай выправил мне через знакомую федерацию корочки инструктора у-шу, я приступил к тренировкам. Смешно, но за пять лет моей практики ни одну из проверяющих нас комиссий не смутило то, что инструктор гимнастики у-шу ведет секцию рукопашного боя.
      Брат Федор посетил мою тренировку лишь однажды. Полтора часа проскучал в углу на скамеечке, а когда мои ученики подались восвояси, подошел ко мне и сказал:
      - Знаешь, Сема, тебе уже под сорок, а, ей-богу, как ребенок! Ну чем ты занимаешься, подумай! Демонстрируешь прыщавым подросткам и толстым дядькам освобождение от захватов, да? Учишь экзальтированных дамочек бить коленкой в пах хулигану? Как будто найдется такой хулиган, который на них позарится.
      - Знаешь, Федь, - ответил я несколько смущенно, - мне за это деньги платят. Жить-то надо.
      - Это понятно, я не о том. Конечно, солидному мужику в твои годы более подобает мять ягодицей теплое начальственное кресло, но - как сложилось, так и сложилось. Не судьба, значит. Я про то, что боец-то ты неплохой. Поверь, я в этом деле кое-чего соображаю, три года спецназа за плечами. А твои так называемые ученики обращаются с тобой как с парикмахером. Семен Андреич, это хочу, того не хочу... Тьфу, смотреть тошно. И Семен Андреич приплясывает перед ними. Ах, вы этого не желаете? И не надо, извольте, другой приемчик покажу. Противно: мечешь бисер перед свиньями.
      - Кто платит оркестру, тот заказывает музыку. Банально, конечно, но такова се ля ви.
      - Ты прав, братик. Но уж если ты решил зарабатывать на жизнь кулаками, то... - Федор сделал многозначительную паузу, - имеются такие оркестры, в которых солисту за пару красивых нот платят пару тысяч баксов.
      - Ты про криминал?
      - Избави бог. Есть в Москве один такой элитарный спортклуб "Атлетик". Тамошний директор Сергей Дмитриевич Акулов, в простонародье Акула, придумал о-о-очень забавный бизнес...
      В тот же вечер Федор познакомил меня с Акуловым. Маленький, юркий, подвижный, как юла, Сергей Дмитриевич задолго до официального признания практиковал под крышей своего шикарного клуба (бассейн, качалка, солярий) то, что сегодня называется боями без правил.
      Бои проходили подпольно. Нет, не из-за особой жестокости. Просто Акулов устроил маленький тотализатор. Все было обставлено чинно и благородно. Бойцы выступали под красивыми псевдонимами, словно породистые рысаки. Чем больше побед, тем больше платят за каждый выход. За победу в финале - отдельная плата. Никакого шельмования, никаких подтасовок. Публика собиралась солидная, поднаторевшая в аферах государственного масштаба и, как следствие, крайне подозрительная относительно какой-либо, пусть малейшей, нечестности по отношению к себе.
      Меня Акулов рассматривал довольно долго и с откровенным скепсисом. Староват я был, по его мнению, для гладиаторских игрищ.
      Помог Федор. Шепнул Сергею Дмитриевичу на ушко пару цифр - и я был допущен в святая святых, на ристалище.
      Помню, я был немало удивлен, что мой братец, мелкий чиновник из захолустного региона, вхож в "высшие эшелоны финансовой олигархии". Так, кажется, газетчики именуют златозубых, лоснящихся благополучием мужчин, скрывающих под бриллиантовыми кольцами синие наколки-перстни. Завсегдатаи зубодробильной рулетки обращались с Федором как с равным. Мне с арены это было прекрасно видно...
      * * *
      В тот вечер я удостоился звучного псевдонима Бультерьер. И заработал за полтора часа мордобоя пять тысяч долларов, аплодисменты зрителей и в придачу постоянный ангажемент в акуловском заведении.
      Бои Акулов проводил не часто. Раз в квартал. Посему я решил совмещать кровавые баталии с работой в качестве скромного тренера в клубе "Дао". Тем более волей-неволей приходилось постоянно держать форму. Естественно, коллег по спортивно-оздоровительной деятельности в денежную изнанку своей жизни я посвящать не стал. Ссадины и кровоподтеки после боев всегда можно было списать на случайную травму от чрезмерно старательного ученика.
      Так и жил последние годы: при работе, при деньгах, причем при хороших деньгах - спасибо Федору Храмову, моему двоюродному брату, которого я вчера похоронил.
      На часах 14.05. Я хорошо выбрит, сыт, одет и готов ехать на "стрелку" со Скелетом. Жаль, что не выспался. По иронии судьбы, именно сегодня вечером в акуловском заведении очередные "танцы". Нужно не забыть взять с собой черное кимоно.
      Это Акулов придумал для меня такой сценический костюм: черное кимоно, черные штаны, черный пояс и морда бультерьера, шитая блестящими "золотыми" нитками на спине. Он же, Акулов, придумал для меня и еще троих ветеранов титул "бессмертный". Вряд ли сам сочинил. Наверное, содрал идею с телепередачи "Что? Где? Когда?".
      Ежели "бессмертный" выступает против новичка-гладиатора - ставки, конечно, идут по мизеру. Исход заранее ясен. Но если двоих "бессмертных" стравливают друг с Другом - вот тут начинается настоящая игра.
      Интересно, что-то будет сегодня вечером? Хорошо бы выйти в финал. Деньги ох как нужны, поиздержался я изрядно, практически до нуля. Покойный братец оказался должен каждому второму чинуше из своего окружения. Долги, само собой, пришлось отдавать мне.
      Ну все, пора бежать, напоследок подхожу к зеркалу, поправляю волосы. Из Зазеркалья на меня смотрит невыспавшимися глазами среднестатистический худощавый блондин не первой молодости, обычная такая, ничем не примечательная физиономия.
      Аккуратно закрываю дверь на все замки и, не дожидаясь лифта, сбегаю по лестнице. В дырочках почтового ящика что-то белеет. Газет и журналов я не выписываю. Наверно, это очередные рекламные листки.
      Кручу ключиком, дергаю металлическую дверцу. В моем почтовом ящике лежит открытка. Простенькая почтовая карточка. С одной стороны печатными буквами написан мой адрес, с другой выведено всего одно слово: "СОГЛАШАЙСЯ":
      Почерк я узнаю в ту же секунду. Характерная, с закорючкой, буква "с", знакомая галочка над "и кратким". Почерк брата Федора, тело которого, упакованное в деревянный ящик, вчера на моих глазах засыпали землей.
      На открытке нет никаких почтовых штемпелей. Следовательно, ее кто-то опустил, придя специально для этого сегодня утром.
      Возвращаясь ночью из аэропорта, я, твердо помню, бросил взгляд в сторону почтового ящика. Там было пусто.
      Что меня меньше всего удивило, так это манера изложения. То есть полное ее отсутствие. Брат любил подобные штучки. Не раз и не два я получал телеграммы с одним-единственным словом: "Приеду", "Поздравляю"... Были и открытки, точно такие же почтовые карточки, только с множеством марок и штемпелей. Одно слово на открытке от Федора - это норма. "Добрался", "Спасибо", "Позвони". Констатация факта, реже - руководство к действию.
      Я невольно остановился возле галереи почтовых ящиков, привалился плечом к шершавой облупившейся стенке и надолго задумался.
      Разные мистические умозаключения я отбросил сразу. Точнее, постарался перевести их на физический уровень, чтобы они не мешали общей канве рассуждений.
      Допустим даже, Федор восстал из гроба, тронутой тлением рукой надписал открытку, сел в самолет или на помело - и утром, а может быть, и десять минут назад, бросил послание в почтовый ящик. Что это меняет? Абсолютно ничего! Мне предложено "согласиться". С кем? С чем? Не ясно. Однако предложено в такой форме, что не откажешься. Не каждый же день получаешь распоряжения с того света.
      Значит, сегодня меня кто-то спросит: "Хочешь?" - и я буду обязан сказать "да". Во всяком случае, так рассчитывает отправитель. Если я скажу "нет" - занавес опустится, спектакль не состоится. Или состоится, но уже без меня.
      Если я соглашусь, как предложено (приказано?), - я сыграю некую предначертанную мне неизвестным режиссером роль и впишусь в заранее заготовленный сценарий.
      Возможно, другой на моем месте поступил бы благоразумно. Сказал "нет". Сам Федор, к примеру. Но пославший открытку слишком хорошо меня знает. Понимает, зараза, что авантюрист и сорвиголова, пошляк, циник, балагур и бабник Сема Ступин мгновенно заглотит крючок, согласится на раз. Вот тут-то у меня есть козырек. Он или они УВЕРЕНЫ, ЧТО ХОРОШО МЕНЯ ЗНАЮТ. Убеждены, что МОГУТ МЕНЯ ПРОСЧИТАТЬ.
      Существует еще один пикантный момент. Есть у меня привычка - хорошая ли, плохая ли, но привычка. Я страсть как не люблю держать дома всяческие семейные документы, фотографии, бумаги. Все, кроме, естественно, самого насущного (свидетельство о рождении, диплом и т. п.), мгновенно уничтожаю, предаю огню. И в первую очередь почтовые отправления родственников. Прочитал, спалил. Нечего копиться макулатуре по ящикам письменного стола.
      Напрашивается очевидный вывод: мои московские друзья, тот же Коля Малышев, никак не могут подделать залихватский почерк двоюродного брата. Хотя и этот вариант с чистым сердцем отбрасывать нельзя. Что я, в конце концов, знаю о своих коллегах, кроме того, что они хотят, чтобы я о них знал?.. Однако, вероятнее всего, что указание "соглашайся" исходит из окружения Федора. Или же от нашего общего родственника. На похоронах были почти все братики, сестрички, тети, дяди. Целая орава. Многим покойный помог деньгами. Однако честь отдать его собственные посмертные долги, как нечто само собой разумеющееся, выпала именно мне. Наверно, потому, что я столичный житель, к тому же при работе. Забавно. А может, не было у Федора никакого инфаркта миокарда? Мало ли какие причины способны загнать человека в гроб...
      Тряхнув взбаламученной головой, я решительно отлепился от стенки и побрел к выходу из подъезда. Мозг услужливо подбросил еще пару версий, замешанных на аббревиатурах ФСБ, МВД, ГРУ.
      Увлеченный своими невеселыми размышлениями, я вышел из дома, добрался до гаража, вывел машину - и с ужасом услышал шипящий, леденящий душу звук. Так и есть: колесо спустило. Теперь - сто процентов - к урочному часу не успею на "стрелку".
      Мелькнула еще одна вполне безумная мысль: Скелет! Скелет все подстроил, чтобы мы - я, Николай и приспешники - согласились платить ему рэкетирскую дань. А колесо зачем прокололось? Неужто для демонстрации мистического Скелетова могущества? Да, воистину от трагического до комического один шаг. Сначала висельник рассказывает анекдот, потом шагает с табуретки. В хохоте зрителей тонет изящное ми-бемоль хрустнувших шейных позвонков.
      Однако шутки шутками, а придется топать назад в квартиру. Во-первых, нужно сжечь поганую открыточку, во-вторых, достать из кладовки "запаску", то бишь запасное колесо, а в-третьих, переложить свои шмотки в другую спортивную сумку...
      * * *
      К зданию клуба я подъехал ровно в 15.20. Бросилась в глаза незнакомая иномарка у входа, черный "БМВ". Передняя дверь открыта. Облокотившись на руль, сидит наголо бритый водитель. Рядом топчутся два типа характерной наружности.
      Урок я узнаю сразу. Проведенные в Сибири детство и юность научили. Мы с матерью после смерти отца жили у деда на заимке. Там-то я и увидел в первый раз мелкую зэковскую шелупонь - и узнал, что такое Страх. Настоящий Страх с большой буквы.
      Я припарковался шагах в пяти от "бээмвэхи". Урки тут же закончили базар и не спеша двинулись в мою сторону. Тот, кто написал открытку, считает, что хорошо меня просчитал. Ладно, сейчас, для разминки, устрою маленький нелогизм.
      Уголовники - люди серьезные. Драка с уголовниками на улице - совсем не то, что спортивный, пусть даже полуспортивный поединок. Соперник в боях без правил не полоснет бритвой, не ткнет заточкой, да и в глаз пальцем вряд ли ударит.
      Не знаю, правда или вранье, но мне рассказывали байку про знаменитого Попенченко, боксера-легенду конца пятидесятых - начала шестидесятых годов. Якобы его избила, чуть ли не убила обычная ленинградская шпана. Дали сзади по голове, Попенченко отключился, после чего его неподвижное чемпионское тело неумело, но долго пинали ногами в тяжелых башмаках фабрики "Скороход".
      Урки замерли в полутора шагах. Встали грамотно. Один прямо напротив, другой сбоку-слева, почти за спиной. Водила замер чуть поодаль, шагах в трех. Тот, что напротив, глядя мне в лицо, глаза в глаза, не разжимая губ, длинно сплюнул. Противная желтая харкотина повисла на моих джинсах. Я невольно улыбнулся. История повторяется дважды, повезет, если второй раз она повторится в виде фарса.
      * * *
      ...Дед откинул засов. Тяжелая, примерзшая за ночь дверь скрипуче распахнулась - и в сени, дыша паром, ввалились трое мужиков, одетых в запушенные инеем телогрейки. Маленький мальчик забился в самый дальний угол, возле ведра с питьевой водой, подернутой тоненькой корочкой льда. В сенях было холодно, но мальчик не ощущал холода, хоть и был почти раздет. Дед не разрешал надевать ничего, кроме рубашки и трусов, даже в самые лютые морозы. Но все равно мальчика била мелкая дрожь.
      Мальчик боялся. Он давно перестал бояться всего, что связано с тайгой, хотя поначалу пугался жутко. Но потом привык. Привык к страху - и страх ушел. Теперь он мог спокойно переночевать в лесу. Где-нибудь на ветке, чтобы не бояться... нет, по-другому: НЕ ОПАСАТЬСЯ зверей. Страх - враг, чувство опасности - совсем другое. Это чувство помогло ему выжить.
      Было время, мальчик боялся деда. Дед мог ни с того ни с сего столкнуть в глубокий овраг, в колючие кусты, спихнуть в воду, кинуть в мальчика камень. Но и дед вскоре стал не страшен. Опасен, но не страшен. Как катание на велосипеде. Потерять равновесие опасно, но страха перед падением нет. А уж если упал - больно, конечно, но снова тянет в седло, потому что кататься ИНТЕРЕСНО. Мальчику было с дедом интересно. Очень интересно: что тот еще придумает, какую пакость? Он даже любил деда по-своему, любят же юные натуралисты ядовитых змей.
      Но сейчас мальчик боялся. Пришли ЛЮДИ. Плохие люди. Перед тем как пойти открывать, дед объяснил, что они пришли к его матери. Они хотят сделать ей плохо. Зачем? От этого им будет хорошо.
      Мальчик ничего не понял. Он был слишком мал и совсем не знал людей. Собственно, из людей он знал и понимал только мать и деда. Чужих мальчик боялся. Но дед велел идти с ним в сени, смотреть и слушать. Мальчик повиновался. Он просто не умел возражать деду. Не был знаком с таким понятием, как отказ. Слово деда - закон. Скажи завтра дед: "Полезай в печку, в огонь" - и мальчик полез бы.
      - Ну че, чурка старая, - громко заорал один из пришельцев. - Где тут у тебя баба прячется? Показывай. Желаю отыметь ее во все дыры.
      - Не ссы, чухонец, - прохрипел второй, - и тебя политурой угостим, у нас на химии политуры много, а баб мало, секешь?

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5