Но есть и другие стороны, двигаясь вдоль которых можно увидеть чересчур многое. Лично для меня эту “драгоценную корону Пентагона” (the Pentagon`s crown jewel) с 1988 года портил монстр, а для начальства - “блестящий офицер”, судя по лживой служебной характеристике на этого самого майора Карлсона (не путать с одноименным шведско-крышным), данной по моему запросу сенатору Хэлмсу. Не счесть было его личных “перлов”: то загонит предпенсионную преподавательницу в нужник и оттуда все глуше доносится допотопно-церковнославянское “изыди, супостат!”; то замахнется ножом на специалиста по Ближнему Востоку профессора Хен-Това; то вынет щипцы, чтоб поговорить по душам с “ленивой русской” (переводчицей на допросе сбитого Пауэрса); то до обморока доведет другого “бывшего” - журналиста из “Известий” Наумова… Слились тут ГУЛАГ, “камера-обскура” и “450 градусов по Фаренгейту”, смешались воедино лозунг Хрущева “заставим тунеядца работать” с известным геббельсовским “работа делает свободным”. Не исключено, что на нас изучалась психология “хомо советикус”. Пришлось разведкой боем самим вырываться из предуготованной клетки. В ответ на наш коллективный протест в 1989 году прибыла специальная комиссия от сенатора Сэма Нанна. Но не помогло - 15 ноября 1989 года полковник Косевич (позднее застрелился) обвинил инструкторов в “подрывной деятельности”. Так мы, сотрудники Русского института, оказались на войне, которая закончилась этим летом полной победой американского военного начальства. На войне как на войне. Если враг не сдается - его уничтожают.
Меня, “главного смутьяна”, не вразумили ни начальственные подножки, ни тайные обыски в кабинете (изъяли без описи переписку с сенаторами Хэлмсом, Нанном, Бентсеном, писателем Солженицыным, неопубликованные рукописи), ни арест на работе 30 ноября 1989 года и принудительная доставка двумя конвойными на допрос в военные уголовно-следственные органы (US Criminal Investigation Division), ни спецбеседа-подталкивание к самоубийству у открытого окна… В 1991 году попробовали уволить за якобы “хроническое непослушание начальству” - так восстановил вашингтонский судья. Каждый раз выходила у них накладка. Но тут подфартило: Владимир Бондаренко в газете “Завтра” (N15 за 1994 год) опубликовал подборку моих стишат “Ни рода, ни числа, ни падежа…” - между вещами Авторханова и Зиновьева. Самого факта публикации в “реакционной прессе” было достаточно, чтобы грянул гром в школе “юных шпионеров” (и с Зиновьева долго не слезали). Оформлению скандала способствовала длительная перекрестная беседа со мной тройки из Антидиффамационной лиги (выяснилось, что даже мою статью “Генезис и пути политического сознания при Горбачеве” в N 63 за 1990 год парижского журнала “Континент” пристрастно прочли)… Тогдашний директор центра доктор Бернстин немедленно отстранил меня от работы на время спецрасследования этой поэзы. “Мы не смогли найти ни одного американского офицера, который бы подтвердил, что доктор Юджин Вертлиб когда-либо сказал что-то непозволительное в аудитории или хотя бы дал повод расценить так его контекст”,- плакался Бернстин интервьюерам от военной прессы и, не удовлетворенный обеляющим меня резуль- татом расследования, распорядился продолжить сыск: по сути, собрать на меня компромат для увольнения, а может - и не только. С этой целью он пытался вовлечь в противоправные действия военных контрразведчиков. В газете “Старс энд Страйпс” от 7 мая 1996 года утверждается, что те вроде бы отказались от сотрудничества с ним под благовидным предлогом: “Не можем… И причина в том, что этот парень - американский гражданин”. Но не тут-то было. Дождавшись целой странички обо мне (“Завтра” N 38, 1996, “Страсти по Вертлибу…”), администрация ринулась шить гнилыми белыми нитками дело о моей якобы “подрывной деятельности в Маршалл-центре”. Мой компьютер на работе вдруг подключили к информационной сети - докажи после этого, что ты не мог вести “сбор информации против Центра”! Мне вменили в вину возможную передачу “иностранному журналисту Бондаренко” трижды секретного полишинеля: изменения формы приглашения лекторов для Маршалл-центра и якобы ознакомление его с открытым докладом АДЛ от 10 октября 1994 года. Такие абсурдные обвинения по фактам ВОВСЕ НЕ ТАЙНЫМ И НЕ СЕКРЕТНЫМ - грязная провокация, напоминающая о возвращении мрачных гуверовско-бериевских времен тотальной шпиономании! Известный маневр: поиск внутреннего врага для сокрытия служебных преступлений. Узаконивалась слежка не только за мной, но также за иностранными журналистами вне территории США: Бондаренко в Москве и фон Крейтором в Швеции.
Напрасно адвокаты предупреждали директора Бернстина о незаконности подобных действий: нарушение свободы слова, прав гражданина США, вмешательство во внутренние дела других стран… Он не внял их предостережению. И процесс пошел при услужливом соучастии полковника Марка Биты и майора Джона Шарпа - фабрикаторов-инсинуаторов, которых вскоре повысили по службе. В какой-то момент прыть правящих приказали поубавить. Но в конце мая 1996 года проблемы Маршалл-центра вспыхнули с новой силой. Эфир американской телестанции NВC готов был взорваться от негодования. Наш протест “подопытных кроликов” достиг критической точки, и официальная ложь не в состоянии была больше сдерживать страсти-мордасти. Тогда министр обороны США Уильям Перри распорядился посерьезнее глянуть на Гармиш. Посмотрели - в глазах потемнело. Директора Бернстина пришлось срочно “этапировать” в Вашингтон (с сохранением годовой зарплаты в 113.000 долларов!). Зато телепрограмма так и не увидела света 11 июня 1996 года - ее сняли с эфира высочайшим повелением в последнюю минуту, а доклад Перри-Вайта засекречен по сей день.
Слава Богу, и немецкая адвокатура, и криминальная полиция, и прокуратура города Мюнхена пристально следят за происходящими в Маршалл-центре “импровизациями” и ведут в настоящий момент тщательное расследование о подрыве американскими вояками на территории Германии моего здоровья и репутации моей семьи. Адвокат Михаэль Мерш в личном послании к заместителю директора Маршалл-центра генералу Джону Отьену предложил немедля выплатить мне минимум двадцать тысяч немецких марок, во избежание для Центра худшего варианта (дело от 21 августа 1997 года в мюнхенской прокуратуре идет под N 50 Js 24166/97). Однако чины армии США, сплоченные страхом разоблачения, не собираются сдаваться и не спешат раскошелиться, ведя себя провокационно и нагло. Смену ценностных ориентиров Ханс Райндл (“Новое время”, N 17-18/97) объясняет тем, что на место старых кадров “…пришли молодые перебежчики с красными корочками авторитетных ведомств”. Полбеды в том, что эти “жертвы перестройки” по-своему понимают и преподносят специфику российского пути в демократию. Настоящая же беда в том, что окологэбэшные и околопартийные кадры нынешнего ИЕИ (Институт евразийских исследований. - Е.В.) беспощадны. Когда надо, в ход идут анонимки и уворованные из “конторских” сейфов документы, а то и полученный по коммерческим каналам компромат. Администрация института приобрела вкус к этой игре и зашла так далеко, что в ходе недавнего громкого судебного дела один из менеджеров, отвечая на вопрос об укоренившейся практике доносительства в институте, по-солдатски прямо заявил: “Да, в моем отделе есть информатор. Он аккуратно доносит нам о том, что происходит в среде преподавателей. РУССКИЕ ВЕДЬ ОБОЖАЮТ ДОНОСИТЬ” (стукача завалили премиями, разными всякими коврижками льгот и щедрот за счет разбазаривания государственных средств). А для того, чтобы подобные субчики с мерзопакостной изнанки демократии не отвратили притяжения к Центру элиты постсоветского мира, приезжающей сюда кто за опытом “просвещенной цивилизации”, кто за престижным дипломом, кто просто отдохнуть от горячих точек и нищеты,- обанкротившейся администрации потребны лакировщики и ретушеры происходящего у них и в мире, эмиссары и имиджмейкеры, фарцовщики компроматом и иные платные лжесвидетели. Конечно, некоторые наивны и верхоглядны. Другие - машинально констатируют что надо, сменив при “перестройке” в своей знаковой системе “СССР-США” плюс на минус. Третьи - конструируют схемы, оправдывающие зло. Одним из первых здесь был редактор журнала “Столица” Андрей Мальгин (“Новое русское слово”, 17 апреля 1992 года).
В этом смысле Коновалов прав: “Здесь учат не воевать”. Да и тактически оно понятно: как после коврового бомбометания оставшимся жертвам налета предлагается подкормка в виде гуманитарной помощи за безоговорочную капитуляцию. Не усвоение знаний о России, а прыткое освоение постсоветского мира, падшего к ногам “победителей в холодной войне”, - вот что волнует американцев в Гармише и Пентагоне. Видать, настолько напитались непереваренным противником, что хоть ничего и не поняли, но в нарицательные образы перевоплотились. Нынешняя фаза состояния Центра - это фаза щедринского “белого коня и упразднения наук”. Когда-то хоть переводили лекции Академии Генштаба имени Ворошилова и изучали их. Теперь же ничего не осталось за душой, кроме примитивных аксиом образчика “русские любят доносить” (кстати, писатель Роман Гуль сказал мне как-то: “Солженицын не знал, что жандармскому офицеру в России не подавали руки”). Прав Василий Белов: “Если пляшешь под ихнюю дудку, они над тобой смеются. Если становишься самим собой - бьют”. Стукача - презирают, но платят щедро. Над Америкой уже маячит призрак вечного феномена ГУЛАГ, симптоматически прочувствованный Достоевским: “выходя из безграничной свободы, я заключаю безграничным деспотизмом”. Без следования принципу: “Уважай другого как себя”,- никак нельзя. Только соблюдение принципа равноправия и взаимоуважения народов! Знал, что говорил, посол в Москве американец Буллит: “Русский народ является исключительно сильным народом с физической, умственной и эмоциональной точки зрения”. Русофобская кривобокость Пайпсов и Яновых конфликтообразующа. При сознательном игнорировании русского справедливого противовеса односторонней “американской мечте” и при низведении гордой России до чужебесного подобия черт знает чему,- ГУЛАГ еще докажет свою метастазность, ворвавшись в поры Запада. Для безопасности США даже стратегически невыгодно изгнание критического взгляда и манипулирование с кадровыми назначениями по принципу соучастия в новом статус-кво и под фальшивым предлогом отработки новых задач в новых условиях. И я как эмигрант-приемыш не могу не желать добра Соединенным Штатам. Пусть будет и впрямь так, как заявил генерал Отьен “Независимому военному обозрению” (N 19, 1997): “У нас все открыто, секретов не может быть”. Но как понимать в таком случае эту гнусную антирусскую провокацию, “дело” DACCO N 97-0047-66 не только против меня: члена американской Академии политических наук, члена Союза писателей России и Советника аналитического центра Федерального Собрания РФ,- но и против моих зарубежных коллег и их фирм на их суверенных землях?! Декларируя одно, следуют диаметрально противоположному. Подтасовывают вроде как “законные основания” под опережающее их действие - чтобы уж “по праву” хранить хотя бы мое личное дело не менее “сорока лет”… Так преступники со звездами на погонах все больше погружают США в сумерки несвободы, в неразрешимые конфликты, ведущие к последней войне.
Валентин ПРОНИКАЯ К СЕРДЦУ МОЕМУ
Газета ”Завтра”, ее авторы и читатели горячо поздравляют выдающегося русского писателя, стойкого патриота России Петра ПРОСКУРИНА с 70-летием.
От всей души желаем Вам, дорогой Петр Лукич, повестей и романов, крепкого здоровья, мужества и удачи!
Петру Проскурину - выдающемуся русскому писателю - 22 января 1998 г. исполняется 70 лет. Добрый повод поразмышлять о его творчестве, о его романах, написанных в советские годы, и о том, что создавалось в последнее десятилетие, когда Отечество наше переживает лихие времена.Сильного человека не изменяет дорога жизни, а лишь приникает к нему своим ветром тяжелым, крыльями широкими своими и, жестокая и мудрая, растит и утверждает его: к будущим временам готовит его. Дни летят, годы движутся, а время вспыхивает кометой и на бетонных трассах сгорает, светом нас озаряя и пеплом нас овевая…Петр Проскурин - сильный человек и писатель сильный. Вот читаешь его романы и удивляешься слитности натуры героев с натурою природы, с натурою и глубиною мира сущего. Я ведь легко представляю Петра Проскурина молодым. Худой. Стройный. Кудрявый. С глазами умными, по-скифски медлительными и честными. В начале шестидесятых годов над крышей Литературного института и Высших литературных курсов весенним громом прокатилось его слово - роман “Горькие травы”. Петр Проскурин сразу стал знаменитым… Аж в ЦК КПСС мухобои завозились!..Хотя шестидесятые годы известны возвращением писателей к горю расстрелов и тюрем, известны мятежной деятельностью диссидентства, подпольными распространениями самиздатских стихотворений и поэм, рассказов и повестей, романов и легенд… Да, известны этим траурным потопом литературным шестидесятые годы, но роман “Горькие травы” разбудил русских людей, и далеко-далеко перед ними, как над теми трассами, натруженными и могучими, засверкало имя молодого Петра Проскурина.Ничего сверхзапретного и ничего сверхжесткого писатель не открывает нам в книгах своих, но раскаленная русским горем душа его нас ведет и в мире житейском нашем, как та комета во Вселенной, трагически горит впереди нас, мучаясь, и муками собственными пытается заслонить от гибели удел и уют русских. Но как заслонить?..Я не смогу назвать более русского писателя из поколения Проскурина, его судьба, как великая книга Библия, вся подчинена единому замыслу и единому смыслу - построению неуничтожимого храма в человеке, озвученного преклоненной молитвою человека перед Богом, перед вселенскою истиной Христа, омытой слезами страданий, очищенной огнем ран и вещим светом скорби. Петр Проскурин религиозен высшей мукой религиозности: “Зачем, зачем, Господи, я мучаюсь нищетою и ложью мира сего, грехами и кровью подданных твоих?..”За романами Петра Проскурина “Камень сердолик”, “Имя твое”, “Судьба”, за героями писателя народ русский движется - по тропам и трассам, сквозь деревенские сутулые избы и каменные особняки, движется русский народ через собственные обелиски и кресты, через кремлевские икряные отрыжки и голодные колымские пайки, сухарями и свинцом приправленные. Сейчас модно Сталина показывать неоднозначным. Модно за Мавзолеем Ленина высматривать египетскую пирамиду. Модно в казни царской семьи казненную Россию чувствовать. Великой державы нет - уже нет. Великая страна-труженица и защитница рухнула, преданная негодяями, облизывающими украдкой в роскошных западных туалетах поскрипывающие долларовые купюры… К тронам-то их не подпускают… Сантехники!..Но почитайте повнимательнее Петра Проскурина - в сердце его давно перекипела и закаменела “русским сердоликом” боль за Россию: он, как библейский пророк, упрямо, ратоборчески проламывая цензурные крепости и цэковские железоидейные ворота, открыто говорил родному народу о катастрофе, катящейся на нас. Русский уклад и русская суть в произведениях Петра Проскурина всегда оказывались под недреманным оком “цивилизованной Европы”, ее правительственно-планетарных закулис и лож…Валентин СОРОКИН
ПРОРОЧЕСТВО
Вновь цепи времени разорваны,У роковой, седьмой версты,И вновь над Русью стонут вороны,Пластаясь в черные кресты.Дитя во сне о счастьи молится -Да придет царствие твое…А Русь уж за седьмой околицей -Спешит в иное бытие.И безымянный подвиг страждущихВозносит ввысь ее престол, -И вновь в сердцах,прощенья жаждущих,Ее пророческий глагол.
У САМОГО КРАЯ ( путевые заметки )
Первые же встречи и разговоры на земле Беларуси сразу все окончательно и поставили на свои места, все больше охватывало чувство прочности, уверенности, что ты попал в движущееся без комплексов общество, в хорошо сбалансированное социально государство, где у человека начисто отсутствует страх перед будущим, где просвещение и здоровье народа являются одними из главных забот.Небольшой конкретный факт. Именно в это время, в середине декабря, чуть ли не на президентском уровне решается вопрос о последних восьми или десяти беспризорных детях в республике Беларусь. И в это же время российские СМИ, вместо того чтобы проанализировать, хотя бы приблизительно, как обстоит дело с сотнями тысяч, а то и миллионами бездомных и беспризорных детей в России, поставленных на грань одичания и гибели, нагло вмешиваясь во внутренние дела Республики Беларусь, еще гнусавее продолжали бубнить о деле Шеремета; как стервятники, со всех сторон слетелись так называемые “правозащитники” во главе с главным русофобом, тоже неизвестно кем возведенным в чин “правозащитника”, прославившим себя двойной моралью, известным Ковалевым, призывавшим русских солдат сдаваться на милость чеченским головорезам и затем равнодушно, цинично взиравшим, как с этих русских мальчишек заживо сдирали кожу и как их, предназначенных природой и правом рождения на долгую и здоровую жизнь, оскопляют. И так называемые “российские” электронные СМИ и не подумали тогда хотя бы мимолетно сообщить о таких фактах варварства и мракобесия и о таких “невинных шалостях” своего любимого “правозащитника” - чем больше гибло русских, тем радостнее становились лица ведущих на НТВ или ОРТ, а у самого “правозащитника”, Ковалева, по всей видимости, даже пищеварение улучшалось - цвет лица становился предельно жизнерадостным.Что знают сейчас подлинная Россия и широкая российская общественность о Республике Беларусь? Знают ли о том, что хлеб и молоко здесь дешевле в четыре-пять раз, чем в России, а средняя зарплата почти одинакова? Что здесь неукоснительно в срок выплачиваются пенсии и зарплаты? Что здесь остаются бесплатными образование и медицина? Что за счет государства строят и нуждающимся выделяют бесплатно квартиры? Что по Минску фактически можно безопасно ходить в любое время суток? Что здесь не закрываются детские сады и школы, а все нарастающими темпами строятся и вводятся в эксплуатацию все новые и новые, а дети, как и в советские времена, бесплатно отдыхают в лесных лагерях? Что здесь не продано ни одного важного государственного объекта, и во имя национального здоровья и безопасности прекращена деятельность зловещего фонда Сороса, раковой опухолью охватившего и все глубже отравляющего все духовное пространство России? Наконец, что здесь не заброшено ни одной пяди полезной земли, что она не продается и что Беларусь полностью обеспечивает себя продовольствием и даже может позволить себе значительную часть его экспортировать?Можно еще и еще приводить удивительные примеры, но хочется сказать, что именно в данных неопровержимых фактах и делах - подлинная суть, истинное лицо президента Республики Беларусь - Александра Григорьевича Лукашенко, именно народного президента, поставившего себе твердую цель вывести свой народ в третье тысячелетие, способным выстоять в любых предстоящих битвах за свое будущее. Этот человек у любого честно мыслящего и патриотически настроенного гражданина и Беларуси, и России, и у их народов вызывает лишь глубокое уважение, он стал признанным лидером славянской идеи объединения своих сил и возможностей.И естественно, что продажные российские СМИ, давно уже по-песьи вслуживающиеся перед своими истинными хозяевами, ненавидят белорусского президента и делают все возможное, чтобы помешать сближению славянских народов. Так же, как и естественно появление среди белорусской интеллигенции, разумеется, “творческой”, “демократической” оппозиции союзу двух братских единокровных народов в лице тех же, допустим, трех-четырех писателей, возглавляемых Василем Быковым, Героем Социалистического Труда, лауреатом Ленинской премии и прочая, как по мановению волшебной палочки перестроившим свое классовое сознание и ставшим не только либеральным демократом самого крайнего толка, но и бескомпромиссным националистом, ставшим даже не по возрасту остервенело оплевывать идею сближения двух народов и все русское, и саму Россию, и даже козни Москвы, через которую он в свое время вышел на мировую арену. Что ж, бумеранг возвращается всегда, но не всегда приятным сюрпризом. Бог с ними, есть и русская мудрость: собака лает - ветер носит.Но как нам теперь сближаться, самым близким и по крови, и по беде, и по судьбе народам, придется крепко подумать. Достаточно проехать, допустим, из Могилевской области в соседнюю, ближайшую российскую, Смоленскую, чтобы картина происходящего стала еще яснее. На могилевских землях кипит созидательная жизнь, земля ухожена и воздает обильно и щедро, в Могилевском университете имени Аркадия Кулешова высочайшая духовная атмосфера творчества, поиска, патриотизма и надежды, тысячи молодых прекрасных лиц, в которых и в помине нет страха перед будущим, бесперебойно работают первоклассные, европейского значения заводы и комбинаты, их не могут задушить совместными усилиями даже западные и особенно российские “благодетели”, продающие сырье для химической промышленности и энергоносители в Республику Беларусь, в отличие от любезных их сердцу прибалтийских стран, на двадцать-тридцать процентов дороже. И вот белорусские вынуждены покупать нужное им сырье не в самой России, а через страны Прибалтики - дешевле и выгоднее, то есть голодный и обнищавший до предела русский народ платить дань странам Прибалтики, открыто проводящим у себя геноцид в отношении русскоязычного населения. Ранее уже говорилось, что сон разума порождает чудовищ, но такого патологического взлета “фантазии” властной элиты, даже в богатейшей исторической жизни России, еще не наблюдалось, и это, несомненно, еще одно апокалиптическое знаковое явление… В преддверии чего?Едва перешагнув невидимую черту и оказавшись на многострадальной Смоленской земле, сразу начинаешь испытывать глухую тоску. Почти половина пахотной земли уже заброшена и зарастает мелколесьем, а то, что засевается, остается нередко неубранным и уходит под снег. Множество деревень в жалком одичании, сотни совсем заброшены, древние селитьбы, некогда звеневшие детскими голосами, поставлявшие державе пахарей и воинов, омертвели и зияют провалами окон в разоренных избах; оставшийся убогий народ, намеренно спаиваемый чубайсами через “свободный” рынок, для чего весь окружающий мир бросился везти в Россию реки, озера, моря спирта самого сомнительного качества, окончательно вырождается, дичает и вымирает. Кстати, в Республике Беларусь действует строжайшая государственная монополия на производство и продажу алкоголя, но этот самый разумный и необходимый для спасения народа закон действует не в России, хотя и совсем рядом. И приходят горькие и беспощадные мысли, многое вспоминается в этот снежный, морозный день, и мысль мучительно ищет ответа, объяснения происходящему, но ответа нет, и вспоминаются лишь стихи, написанные когда-то под впечатлением памятника Скорбящей Матери, вознесшегося над Смоленской землей, да и над всей Россией, в память павших в последней великой войне. Тоже был снежный, ветреный день, и Скорбящая словно пыталась защитить и согреть продрогшую землю, простирала свои руки и казалась совершенно живой. И перед ней простиралась Великая Русская равнина.Распят пророк и на кресте Россия, И мерзость запустения кругом,И в скорбном озарении святыеПокинули свой оскверненный дом.Безлюдна ныне Русская равнина,И только Мать Скорбящая над ней,Ждет своего беспамятного сына,Презревшего простор родных полей.Шепнул ей чей-то голос: не суди,Не каждый смертный выдержит присягу,Не каждый, оказавшись впереди,Обязан верить дедовскому стягу, -Твоя любовь, бессонная, слепая,Надеется на животворный гром,Века мелькают, суетно блистая,Но стынет все в безмолвиикругом, -Ведь темный путь природы не подвластенМолитвам и тоске людских ночей -Бушуют в нем космические страсти,К их тайнам не подобрано ключей.Перекрестившись в сумерек полейИ прошептав -изыди злая сила! -Скорбящая шагнула в снеговейИ в прежнем ожидании застыла.Опять ей снится Русская равнина -Скрывая муку смертную свою,Она хоронит, вновь хоронит сына,Не блудного, а павшего в бою!Что ж, сон разума когда-нибудь да кончится, так же, как и любая болезнь, он не может длиться вечно. И возвращаясь к происходящему ныне, приходишь в мысли, что Россия и Белоруссия живут сейчас совершенно в разных социальных формациях.
ОГНЕННЫЙ АНГЕЛ ( РАССКАЗ )
В мире что-то случилось - в грязном, давно не мытом окне билась большая, зеленая муха. Скурляев от этого проснулся и стал сочувственно глядеть на нее. Странно, весьма странно, подумал он, окно грязное и муха жирная, отъелась на перестроечных помойках и, очевидно, обрела бессмертие, - он безошибочно знал, что этой мухе уже много лет, и она вовсе не муха, а нечто другое, пока ему неведомое. Пожалуй, муха очень хочет вырваться на свободу, но для этого нужно встать и открыть форточку. А может, она этого и не хочет? - засомневался он. - Сидит себе за стеклом и не понимает, да и никто не понимает, что это и есть подлинная модель устройства человечества, и формула ее проста - открывать форточку или не открывать? Какая разница, если это даже просто муха? Вот так же заперт и человек, и у кого-то ключи от клетки. Кончается второе тысячелетие, расплодилось еще больше президентов, словно вот таких же трупных, жирных мух, стало меньше хлеба и нефти и больше нищих, голодных орд самого разного цвета кожи, а избранные, сумевшие захватить власть теперь уже над миром, стали еще циничнее и развратнее, бедные же - еще беднее и покорнее, и, естественно, грядет апокалипсис.Наслаждаясь и продлевая мгновение тишины и безмятежности, Скурляев сладко потянулся и опять замер - не хотелось прерывать блаженство минуты, когда мозг только-только просыпается и самые невероятные захватывающие идеи зарождаются и оживают в его темной глубине, - Скурляев в свое время, лет десять назад, закончил философский факультет, но давно уже охладел и к Спинозе, и Карлу Марксу, Конфуцию и Будде, Озирису и Мардуку ассирийцев, и к украденному у них древними израильтянами Саваофу. С приближением третьего тысячелетия все эти струпья философской проказы давно осыпались, только никто не хотел в этом признаться. Со временем не поспоришь, пришла пора новой цивилизации, все прежнее должно быть выжжено атомным огнем, и на этом космическом пепле вспыхнет огонек разума совершенно иной природы - скупой и рациональной…. В дверь тихонько поскреблись. Скурляев встал, накинул на плечи что-то вроде халата и стал молиться на темную икону, с едва проступавшими от старости ликами, затем, не поднимаясь с колен, негромко спросил:- Кто там, кто?Дверь приоткрылась, в нее бочком протиснулась маленькая, вся в темном старушка и, тоже торопливо и истово перекрестившись на икону, поклонилась попутно и Скурляеву:- Я тебе, батюшка, оладышек напекла, киселек клюквенный сварила, - сказала она. - Как, сюда дать или к столу пойдешь? Кормилец ты наш, охранитель, - благослови! - Старушка внезапно тюкнулась перед Скурляевым на колени и уронила голову в темном чепчике на грудь.- Ну, что ты, Трифоновна, - тихо посетовал Скурляев, вздергивая клочковатую бороденку. - Не чуди, я тебе не батюшка, не епископ… так, раб Божий… Вставай, вставай, вставай, - встань!- Все одно, родимый, ты человек Божий, всю матушку-Русь окормляешь! Благослови! - заупрямилась старушка, и Скурляев, что-то неразборчивое бормоча, мелко перекрестил ее. Поймав его руку, она ткнулась в запястье ему сухими губами.- Ну и хорошо, Господь благословит, ну и ладно, - сказал Скурляев, помогая маленькой Трифоновне привстать с полу. - Ну, ну, неси оладушки с кисельком, неси, да одеваться пора, к народу пора, неси.- Ох, родимый, там к тебе кто-то припожаловал, не отходит от двери, - вспомнила Трифоновна. - Я его уж совестила, совестила, да как его усовестишь? Бормочет одно: из святого града соловьи прилетели…Скурляев сам вышел к незнакомцу, терпеливо дожидавшемуся в крохотной прихожей, пропахшей кошками и еще какими-то древними запахами. Незнакомец вежливо встал ему навстречу, и Скурляев, перекрестив его, увел к себе, попросив Трофимовну подать оладышек и кисельку минут через десять на двоих, и, оказавшись со своим неожиданным гостем наедине, как-то неуловимо преобразился, усадил посетителя и, остановившись перед ним в смиренной позе - руки на груди, голова слегка набочок, - спросил:- Что понадобилось Божьим странникам от такого муравьишки, как я? Говори, готов с почтением выслушать волю пославшего тебя, я его знаю. И фамилия у тебя славная, русская - Возинов…- Вот и хорошо, - невозмутимо и вежливо согласился гость, с некоторой внутренней озабоченностью вглядываясь во всесильного, загадочного человека, стоящего перед ним, способного качнуть чаши весов в любую из сторон и в то же время совершенно ничем не защищенного - ни запоров, ни стражи вокруг или хотя бы рядом. … Неуверенная улыбка шевельнула губы Возинова, мелькнула мысль о том, что надо собраться и держать ухо востро.- Мне поручено передать, что вы становитесь поистине знаменитым, многие ваши прогнозы, публикуемые в газетах и по телевидению, сбылись или сбываются, - не спеша, стараясь выиграть время, чтобы окончательно успокоиться, сказал Возинов. - Есть основания опасаться ненужных для вас неприятностей в самом скором времени.- Например? - голос Скурляева, казалось, едва прошелестел откуда-то со стороны или сверху, с потолка.- Вас могут держать взаперти, в каком-нибудь тайном месте, - предположил Возинов, и Скурляев, остро глянув, перекрестился.- На все воля Всевышнего, - сказал он смиренно. - Мне уже был тайный знак. Сказано: ни один волос не упадет с головы твоей без воли Отца твоего Небесного. Аминь!- Аминь, - подтвердил и Возинов. - Мне неудобно сидеть, когда вы стоите, у нас еще, отец Тихон, долгий разговор.Лицо Скурляева как-то задрожало, стало двоиться, поплыло, и Возинов, пустивший в ход один из своих козырей, торопливо встал и даже шагнул к хозяину в тревоге, но тот поспешил успокоить своего гостя.- Сиди, сиди, дорогой гость, - быстро сказал он,- лицо его успокаивалось и принимало свои прежние очертания. - Конечно, конечно, я должен был знать, что для Божьих странников нет невозможного. И неведомого тоже. Они всюду - и в земной юдоли, и в небесных сферах, они днем и ночью, а медок сносят в один священный сосуд. Был, был и отцом Тихоном, и покаялся в своих соблазнах и прегрешениях. А у тебя, брат мой, какие полномочия?- Совершенно абсолютные, - быстро ответил Возинов.- А знак?И Возинов, еще больше состредотачиваясь, раздвинул ворот рубашки, и лицо Скурляева как-то вновь стало дробиться и плыть - он увидел на груди у своего гостя идеальный квадрат из тусклого металла, размером с ноготь. Из такого же завораживающего голубоватого сплава была и цепочка.Хозяин и гость церемонно поклонились друг другу, и затем обменялись словами, значение которых, очевидно, понимали только они двое.- Вечен и велик!
