Альберт Макашов
      Мины — оружие оборонительное. Мины — оружие обороняющихся. Мины — самое дешевое оружие для отсталых и развивающихся стран. В наступательном бою минные заграждения используются для прикрытия флангов и при отражении контратак и контрударов. Морские мины, страшное оружие против надводных и подводных кораблей, используются в любом месте Мирового океана, у своего и чужого побережья. Россия (СССР) умело применяла мины во все времена, НАТО делало то же.
      Почему вдруг с экранов телевизоров, из радиоприемников понеслись звуки тикающего метронома и полились слезы: “Прошла минута и еще кто-то подорвался на мине…”?
      Было время, когда Советский Союз (Россия) был настолько силен, что в академиях и штабах в контрнаступательных операциях рисовали на картах красные стрелы через Рейн до Ла-Манша. Тогда НАТО на территории ФРГ реально строил колодцы для установки ядерных мин (фугасов) с целью подрыва их при возможном наступлении Советской Армии. Создавались такие зоны радиации на территории Германии, что даже на бумаге (карте) эти зоны преодолеть было нельзя. Тогда НАТО и Бундесвер не беспокоились ни о своих мирных жителях, ни о потомстве всей германской расы. Им нужно было остановить русских…
      Прошли годы. Предатель Горбачев, “лучший немец всех времен”, сдал Потсдамские соглашения за 30 (?) миллионов мемуарных долларов, после чего изгнали группу советских войск, “без боя” бросили все трофеи Великой Отечественной войны. Демократ N 2 (после Горбачева) успешно продолжает дело своего коллеги по Политбюро. Вот только один перечень:
      — уничтожение обычного вооружения (танков, самолетов, боевых машин, орудий);
      — подписание конвенции по уничтожению химического оружия;
      — подписание договора СНВ-2 (после чего бери Россию голыми руками);
      — открытое небо, РЛС дальнего обнаружения, военная “реформа”.
      Но натовские специалисты с помощью пятой колонны продолжают копаться: что же еще осталось в арсенале русской армии?..
      Остались мины. И теперь уже натовские генералы рисуют голубые стрелы через Волгу до Урала. Но помешать наступлению могут противопехотные мины. А Запад жалеет своих солдат, обутых в тяжелые ботинки: вдруг кому оторвет ногу или что-то еще по соседству?.. Угоднически подмахивая Западу, Ельцин в Страсбурге в очередной раз бахнул в лужу: что Россия, мол, уничтожит все свои мины!..
      И родилась конвенция по уничтожению противопехотных мин. Если Россия будет ее выполнять, то она впрямь обязана уничтожить все свои запасы старых мин и создать новые, с самоликвидаторами. Через определенное время минное поле должно само взорваться, не препятствовать наступающим. Вроде мысль нормальная (для натовцев), но мы — при разрушении нашей электронной промышленности — не сможем сегодня создать даже миниатюрные батарейки, технологию которых нам отказывались выдавать и Запад, и Япония. Не боясь мин, натовский солдат без потерь дойдет до Урала.
      Кампания по подписанию конвенции сопровождается, как всегда, шумихой во всех средствах массовой пропаганды: и русские-де завалили весь Индокитай, всю Анголу своими минами, и это взрывное оружие отрывает ноги, пальцы, и это негуманно, ибо чудовищно больно для солдат НАТО!.. Как будто не сам Запад завалил Алжир всеми их видами, а наши парни несколько лет чистили территорию этой страны от французских, итальянских, английских, американских мин всевозможных конструкций и предназначений. То же самое было, когда советские воины чистили воды Суэцкого канала и залива Бангладеш от мин, которые Англия, Франция, Италия и США набросали туда, как клецки в суп.
      Всеми способами проталкивая конвенцию по уничтожению противопехотных мин, страны НАТО начинают аж выть, когда разговор заходит о минах морских. Дескать, США и Англия — великие морские державы и им надо защищать свои берега и свои интересы на море. Да, но Россия тоже ведь осталась еще великой, пусть и сухопутной, державой — и нам также надо защищать свои интересы на своей территории!
      Не продвигайтесь к нашим границам, не проводите тренировочных учений на нашей исконно русской, советской земле, не планируйте наступательных действий на нашей территории — тогда и не будут взрываться мины. Это наша земля, и на ней мы можем и будем устанавливать любые средства защиты.
      Внимание: опасность! Нас опять хотят обмануть.
      Альберт МАКАШОВ,
      генерал-полковник, депутат
      Государственной думы России

      Генерал Виктор Филатов
      “Самому известному” отныне в мире журналисту и главному теперь “претенденту на президентство” в Белоруссии и России — так аттестуют сейчас Шеремета иные СМИ — воинство Запада, говорят, отстегивало за каждые сутки, которые удавалось ему оставаться невыдворенным из гродненского изолятора, по 1000 долларов суточных — как в спецкомандировке. А доллар, как известно, это солдат нашего врага. Вчера еще в ситуации, подобной той, что была вокруг Шеремета, американцы посылали армаду вертолетов с морпехами — к примеру, в Панаму или в Иран — а сегодня и их вертолеты, и их морпехи — все в одном — в долларе. Каждые сутки новая 1000 американских солдат подпитывала и вдохновляла Шеремета…
      О долларах сегодня наши компрадоры толкуют с упоением, верой и надеждой. Так и столько говорили только о немцах бандеровцы в 1941 году, чеченцы и крымские татары тогда же. Я был в Сайгоне, там южно-вьетнамские марионетки тоже рассусоливали с упоением об американских морпехах-оккупантах и о долларах. Есть нечто символическое в том, что американский доллар стал оккупантом, под командованием финансиста из генштаба сионистов с фамилией Маршалл. Это по “плану Маршалла” доллар парадным шагом двинулся сразу после Победы в мае 1945 года над блоком фашистских государств захватывать Западную Европу, а потом и весь мир. В наш стан доллар ворвался с бомбами и ракетами типа “Гуманитарная помощь” и “Новые технологии”…
      Мало околючить Русь в лагерь, требуется и то, что концлагерю приличествует. Это капо — надзиратели. Всю грязную работу капо в России-лагере исполняет он — американский доллар-уголовник. Даже путаны в постели торгуются о нем, а значит, и там трудится он. Доллар всюду. Поэтому свои ударные армии — СМИ — мировое правительство сегодня развернуло фронтом на стратегическую цель: “Мировая русская мафия.” Итальянская газета “Карьера делла Сьерра” пропечатала тайну, которая, как всегда, тайна только для нас с вами: “Американский самолет приземлился в пустыне Южного Ирака. (Для точности — в Миндали и Аль-Талиб в районе Майсан). Началась разгрузка. Груз — мешки с деньгами: это доллары США и иракские динары. Руководят всем тайные агенты ЦРУ. Они в строго означенных количествах распределяют фальшивки среди контрабандистов. Те, в свою очередь, потаенными тропами доставляют фальш-банкноты в Багдад. Подделка купюр такая искусная, что мало пока кто распознает ее”.
      Цель аферы — рвануть фугас под иракской финансовой системой, вызвать в ней всеуничтожающий пожар инфляции. Фальшивые деньги заменили здесь все образцы и виды американского оружия “горячей войны”.
      До “бури”, учиненной США-фальшиво-монетчиком, доллар стоил 3 иракских динара. После “бури”, которую американцы проиграли, — 2% и даже менее этой стоимости. США-фальшивомонетчик обесценил динар до безобразия, и Ирак спасло то, что Хусейн мгновенно ввел карточную систему, которая действует безукоризненно — т. е. лишил фугас запала. В свое время за 2 доллара давали 1 югославский динар. В канун исчезновения Югославии с политической карты мира за доллар давали сумму югославских динаров, исчисляемую шестизначной цифрой. В Белграде я спрашивал: много ли в ту пору ходило фальшивых денег по стране? Мне ответили: “В том финансовом хаосе и обвальной инфляции, когда за доллар давали мешок динаров, уже невозможно было отличить, что настоящее, а что фальшивое”…
      “Со времени войны в Персидском заливе Ирак вынужден использовать собственную бумагу для денежного печатного станка (до “бури” иракские динары печатались на бумаге из Англии, которая теперь отказала Ираку в этой бумаге: банда ведь одна, спецоперация — совместная). Качество иракской бумаги отвратительное, и фальсификация национальной валюты упростилась до примитивизма, — продолжает та же газета. — Для фальшивомонетчиков грянул “бал”. На этом “балу” американцы отпраздновали свою монетаристскую победу над иракским динаром”.
      Так вот откуда наши монетаристы с Гайдаром-главарем: из рутинных фальшиво-монетчиков! Но на уровне государственном. К слову, Англия здесь — главный подручный у США-фальшивомонетчика: она мировой монополист бумаги для дензнаков. В нужный момент не только мгновенно прекращает поставки бумаги для печатания той или иной национальной валюты, как это было в случае с Ираком, но и мгновенно сама приступает к выпуску “своих денег” для таких, как Хорватия или Чечня, или через подставные фирмы, как это было в случае с Украиной, задолго до объявления их “самостийности”, а это, между прочим, чистая уголовщина, деяния фальшивомонетчиков на том же государствен-ном уровне по отношению к национальным валютам Югославии, СССР, теперь России.
      “Иракская экономика является объектом американской дестабилизационной кампании, которая заключается в направлении гигантских сумм фальшивых денег в эту страну”, — говорят арабские официальные лица, но этого не скрывают и западные политические деятели. В Вашингтоне Марк Менефильд, официальный пресс-секретарь ЦРУ, вообще выразился так: “Это дело политическое, поэтому мы воздерживаемся от комментариев, связанных с обвинением по этому поводу”. Вон оно что: фальшивомонетничество теперь — “дело политическое”, а не уголовное…
      В Ираке сегодня в ходу шутка : “Мы стали такими специалистами, что можем на глаз определить, где печатали фальшивые монеты: в Израиле, в США или в Саудовской Аравии”… ”Фальшивые динары в Ирак забрасывают через границу с Иорданией, Саудовской Аравией, Турцией и Ираном”, — свидетель-ствуют официальные лица. Саудовский дипломат, который пожелал остаться неизвестным, растолковывает непонятливым: для переброски фальшивых денег в Ирак “используются все границы”. А высоко-поставленный иорданский дипломат оправдывается: “Иордания не соглашается с этим, но мало что может сделать, чтобы остановить ход событий”. И это не только в отношении Ирака. 11 октября премьер-министр Малайзии Махатхир Махамад назвал нынешний кризис национальных валют стран Юго-Восточной Азии результатом “еврейского заговора”. А как с “заговором” у нас? Еще проще. Вот свежий пример: 9 октября молдавские пограничники задержали на границе с Румынией гражданина из Камеруна, пытавшегося провезти оборудование, материалы и клише для производства фальшивых долларов. А в этот день в Бухаресте начинала работу сессия Североатлантической ассамблеи НАТО. Случайное совпадение? Вряд ли, больше похоже на рапорт о проделываемой работе. В смысле канала заброски к нам фальшивых денег сегодня Румыния, Польша, Прибалтика, Чечня, Турция, Грузия для России то же, что Израиль для Ирака.
      Операция с фальшивыми деньгами, забрасываемыми в Ирак, имеет мощнейшее прикрытие со стороны СМИ-войск. Круглые сутки Ирак бомбят и атакуют десятки радиостанций, финансируемых США, Ираном, Саудовской Аравией, Турцией, Израилем, Великобританией и Францией…
      Почему я так подробно пишу про Ирак сегодняшний? Потому что, если вы поставите вместо слова “динар” слово “рубль” — это как раз и будет про нас с вами! Когда доллар США официально стоил в Ираке 3 динара, у нас за доллар давали какие-то копейки, кажется, 93. Сколько стоит сегодня в России доллар? А отсюда легко посчитать, сколько самолетов, пароходов, фур разгрузилось и разгружается на юге, на севере, на востоке и западе “русской пустыни” с фальшивыми деньгами. Вот она, тотальная война гитлеров конца ХХ века на уничтожение русских. Вот откуда несметные доллары соросов и коробки из-под ксероксов у чубайсов…
      США — государство-фальшивомонетчик. Это знают в мире все, кроме наших “реформаторов” да наших же затюканных и замордованных, потерявших всякую ориен-тировку, простых людей. Зачем надо было менять советские деньги на ельцинские? Да затем, что советские были полностью защищены от подделки, а ельцинские на бросовой, как сегодня в Ираке, бумаге — праздник для США-фальшивомонетчика. Попробуй-ка найти: кто и зачем отдал приказ о графическом изменении наших денежных знаков и введении номиналов от 500 до 500000? Кто их нам нарисовал? Ротшильд? И сколько видов наклепали? А главное — когда, в какие сроки все это подменили? Что это за история с новыми долларами? Почему они введены? Какая разница между внутренней и внешней конвертируемостью рубля? Только без теоретической блевотины. Почему никто из них никогда не ставил ребром вопрос о внешней конвертируемости рубля? Как это, вы спросите, ребром? А вот так, к примеру: “Если НАТО — на Восток, то рубль — на Запад!” Вы — сюда, мы — туда, вы — к нам, а мы — к вам! Национальный, свой интерес -железная логика на все времена. В системе обороны (в целом, а не только военной) утрачены элементы прикладной логики. Умирала не столько идеология, сколько “идео-логика”. КПСС никогда не была партией, она всегда была крепкой железной госструктурой, которой, к сожалению, рулили или комбайнеры, или прорабы с воровских строек… Эти комбайнеры да прорабы не выдержали мозговых атак агрессивного Запада. Произошла дезактивация мозгов.
      Под самыми страшными пытками не ответят на вопросы ни Федоров, ни Гайдар, ни Лившиц, ни Ясин — никто, потому что все они и есть пятая колонна наших финоккупантов, потому что именно их руками мировое правительство ведет страшную войну против русских. Никто из лившицев не скажет вам вразумительно: почему у людей нет денег? Да разве кто из них признается, что рублей не стало потому, что доллар-бандит, доллар-наркоман, доллар-растлитель, доллар-киллер, которого они предательски впустили в наш дом-крепость, зарезал насмерть нашего кормильца и поильца — русский рубль. Именно здесь — причины деформации мышления, причины бед и нищеты, психологическая неустойчивость и политические фальсификации. Не растолкуют они вам и того, насколько, допустим, коррупированность правительства влияет на отсутствие рублей в государстве и наоборот. Есть ли связь с резким падением рубля и открытием в 1990 году гигантского количества пунктов обмены валюты, в основном — долларов? И вообще, возможна ли в принципе внешняя конвертируемость рубля? Никогда наши финансовые воротилы не дадут ответов, потому что они сами — часть всемирного заговора против России!
      Между тем, есть к ним вопросы и другого рода. Например, почему с такой поспешностью всем республикам буквально навязали свои дензнаки? Не для того ли, чтобы началась между этими дензнаками неизбежная война — и они бы поубивали друг друга? При единой рублевой зоне никому бы в голову не пришла дикая идея делить армию и ставить таможни, рисовать границы и маршировать в НАТО в качестве его пушечного мяса в будущей войне НАТО с Россией. Никакая идеология не поднимает того же украинца воевать с русским — это может сделать только доллар, что он уже и делает: украинцы за доллары воевали против русских в Чечне. Не за Чечню — а в Чечне.
      Ни один “новый русский”, ни один банкир и бизнесмен, что промышляют на русских просторах, ни один министр финансов РФ — никто даже не заикается о признании платежеспособности рубля на международном уровне. Почему? Кто празднует победу? Доллар — солдат Америки! Он и на Украине пан, и в России барин. Война есть война, главное — победить.
      Нам навязали такую войну, но вряд ли мы победим. Нам навязали войну, законы которой нам еще неведомы. Мы не владеем “наукой побеждать” в такой войне. У нас нет “патронов” для боев в этой войне. Мы не выпускали для такой войны вооружения. Оружием, которое мы имеем, до станка Ротшильда, клепающего доллары-солдат, нам не добраться. Ну а если все же попытаться?
      Вспомним из нашей истории, как Россия завоевывала тот же Кавказ. Горная война — особая война, особая наука, особое искусство. На равнине война совсем иная. Для горной войны нужны особые люди — егеря. В горах два десятка хороших егерей, высаженных на горный перевал, способны держать дивизию врага. И с ними победить можно. Вопреки всему. Вопреки Кремлю, битком набитому чубайсами, лившицами и немцовыми. Здесь, как в горной войне, хватило бы двух десятков… офицеров из РВСН (Ракетных войск стратегического назначения). Надо оседлать, как перевал — егеря, ракетный пульт управления и объявить открытым текстом приблизительно следующее: “Рубль — не фальшивая монета. В ООН имеется справка, неизвестная только русским: в России разведанные полезные ископаемые оценены в 30 триллионов долларов; в США — в 10 триллионов; во всей Европе — в 0,5 триллиона; в Японии — 0,0. А это значит, что цена одного рубля — 3 доллара. Срок — сутки. Если за эти сутки вы официально не признаете рубль конвертируемым — нажимаю на кнопку “Пуск” по крышам ваших банков и по всем “Change” во всех городах мира с курсами валют — вплоть до Мальтийской. За эти сутки на всех “Change” должно появиться слово “Россия” и курс нашей валюты “1 рубль = 3 долларам”. Ждем-с.”
      Нормальный ход!

      Олег Серпухов
      До последнего времени военные училища оставались единственным воплощением чистых и сильных юношеских порывов, удовлетворявших их потребность в патриотизме и самопожертвовании. Криминальной демократией теперь и оттуда вытеснен русский воинский дух. Свято место пусто не бывает. И освободившееся место в духовном мире военной молодежи заняла агрессия братвы из городов, прилегающих к казармам будущих офицеров, истинными воспитателями которых теперь зачастую становятся главари мафиозных структур.
      Автор этого очерка, недавний курсант Новосибирского командного училища, сам был свидетелем описываемых событий.
      Надоедливый, противно жужжащий зуммер полевого телефона, образца тридцатых годов, разбудил и заставил подняться начальника караула. Платову нравилось заступать в караулы и различные наряды в субботу. Дома его никто не ждал, а здесь, кроме дежурившей смены, никого из начальства не было. Сегодня вместе с ним дежурным по училищу стоял его сосед по лестничной площадке — полковник Шумилов, с которым еще вчера, вместе отмечая день независимости какого-то там острова Тонгатапу, Платов договорился о порядке несения смены: Платов не достает мелочными проблемами Шумилова, а Шумилов не создает ему этих лишних проблем проверкой караула. Поэтому сейчас все, кто должен был отдыхать — спали, кто должен был бодрствовать — тоже спали, кому не спалось — не мешали другим.
      — Начальник караула слушает, — не открывая глаз, отрапортовал Платов в трубку, стараясь придать голосу твердый, бодрый тембр.
      — Часовой третьего поста Черняев. Товарищ капитан, кто-то идет в мою сторону, что делать?
      — Что, Черный, устав забыл, там же написано килограмм, так нечего перевешивать, дай поспать.
      — Понял, товарищ капитан. Спокойной ночи.
      Четыре года назад, будучи еще старшим лейтенантом, он принял взвод этих ребят, пацанов-абитуриентов. Сам, только что закончивший училище и не успевший износить ни одной офицерской рубашки, он должен был сделать из них русских офицеров, о которых понятия не имел, поскольку из него в свое время точно так же сделали типичного советского вояку. Чувствовал и даже был уверен, что надо было что-то менять, но все стоящие мысли и планы, возникающие у него в голове обычно за стаканом вина, утром исчезали на плацу вместе с головной болью. Единственное, что он воплотил в жизнь, так это свой собственный принцип “демократического военного пофигизма”, который заключался в поступенчатом угражданивании отношений с курсантами из курса в курс: на первом — равняйсь и смирно; на втором — не в ногу, шагом марш; на третьем — вольно, разойдись; на четвертом — мужики, закуривай; на пятом — давай-ка, ребята, выпьем, что ли.
      Складывая поудобнее шинель, заменяющую ему сейчас подушку. Платов мимолетом задумался о звонке. Мало ли кто может бродить по территории, пусть даже и в ночное время. После отбоя прошло уже, наверное, часа два, но это запросто мог быть и солдат из хозвзвода, проспавшийся в каморке свинарника после бурных проводов земляка на дембель, мог быть и водитель из автороты, приехавший с дачи командира, мог быть и простой “самоходец”. Это его мало волновало. Постовой Черняев знал, что делать, и Платов, с аппетитом зевнув, закрыл глаза. Но уже через мгновение Платову показалось, что он услышал глухой хлопок, очень похожий на выстрел. Это было внезапно и, казалось, совсем неестественно. Платов прислушался, задержав при этом дыхание так долго, что едва не потерял сознание. Он услышал мирную тишину и негромкое, спокойное похрапывание караула. “Пойду-ка прогуляюсь”, — решил Платов, но не успел он свесить ноги с койки, как его подбросила, казалось бы, сотня оторвавшихся пружин. Резкая, отчетливая, без сомнения, автоматная короткая очередь пронзила до боли в голове эту тишину.
      Поднялся спавший за столом помощник, протирая сонные глаза и еще не поняв, чем вызвано его пробуждение — до смены часовых еще было время.
      Стараясь впихнуть ноги в сапоги, Платов накручивал ручку телефона, когда, отозвавшись продолжительным, мощным эхом, прогремела еще одна автоматная очередь. Теперь не короткая, а длинная, патронов в девять-десять, успел просчитать про себя Платов.
      — Караул, в ружье! — каким-то неестественным для себя голосом, поперхнувшись, прокричал Платов. Команду продублировал помощник, после чего послышался шум подымающегося караула.
      — Черный, Черный, третий пост, отвечай, Черняев!
      — Третий пост слу…
      — Что там у тебя, кто стрелял, Черный, с тобой все в порядке?!
      — Я в порядке. Стрелял я. Все по уставу. Он где-то там.
      — Кто?!. Ладно, Черный, жди!
      Натянув, наконец, сапоги и застегивая на ходу портупею, он выбежал на место построения караула. Безупречно экипированный караул стоял уже в полном составе. “А на учебных тревогах за это время они бы только еще намотали портянки, и все равно уложились бы в норматив”, — успел подумать Платов. Помощник сделал строевой шаг в его сторону для доклада, но Платов, махнув рукой, скомандовал: “За мной, бегом марш!”- и выскочил на улицу. Третий пост находился метрах в двухстах. Под его охраной были склады с боеприпасами, но кроме кое-какого учебного старья, в них сейчас ничего не было, и поэтому, находясь на самой окраине территории училища, этот пост считался блатным местом для часового.
      За Платовым сейчас бежали семь человек, но постороннему слуху донесся бы топот одного — все бежали в ногу, как редко бывало даже на показательных учебных занятиях. Этими мыслями старался отвлечься Платов от того, что ждет их впереди.
      — Стой, кто идет?! — достигнув установленного места, услышал Платов и, перейдя на шаг, остановился. Остановился и караул.
      — Начальник караула со сменой. Черняев, это мы идем!
      — Освети лицо! — опять послышалось с бетонной, четырехметровой вышки.
      — Черный, блин, сдурел, что ли, — все же освещая себе лицо фонарем, прокричал Платов, — хозяина не узнаешь?
      — Продолжай движение!
      Караул ускоренным шагом двинулся по тропинке в сторону вышки. Слева — старые, деревянные ворота складов, освещенные тускло горящими лампочками, справа, метрах в двух,- густой, старый малинник. Платов автоматически просматривал замки на воротах и деревянные планшетки с пластилиновым оттиском его печати. Все находилось в том виде, в котором он оставил при приеме дежурства.
      — Осторожно, товарищ капитан! — кто-то сзади предупредил его.
      Платов сбавил шаг, осветил прямо перед собой и остановился. Пучок света вырвал то, что он с искренней надеждой не хотел видеть. Луч выбрал сначала ноги, потом, все более вибрируя в руке Платова и продвигаясь в сторону малинника, — все остальное. Перед ним лежал Петрович. Юрка Петров. Курсант из взвода Платова, однокурсник ребят, стоявших сейчас за ним, приятель стрелявшего по нему Черняева. Петрович лежал на спине, повернув голову в их сторону, глаза закрыты без напряжения, одна рука неудобно подвернута под себя, ноги неестественно вывернуты. Все остальное представляло из себя перекрученное в фарш мясо. Петрович был мертв. Кого-то из караула вырвало. Платов, сам чувствуя желание своего желудка прочиститься, резко развернулся и, ослепив помощника фонариком, еле слышно приказал: “Трое по периметру, двое здесь, двое со мной”.
      Военный человек — человек государственный. За свои пять лет учебы Платову внушали это десятки раз, и для него существовало тогда одно государство — армия, со своим президентом и правительством. Территория его государства была ограничена бетонными стенами училища — его границей, со своей погранслужбой — патрулем и погранзаставами — тремя КПП, своя тюрьма — губа и свой прокурор — командир.
      Бетонный забор, КПП, гауптвахта стояли и сейчас, но границы были уже открыты. Все, что происходило в стране, происходило и в его “государстве”.
      Сейчас не надо было курсантам ждать две недели своей очереди увольнения — после обеда иди куда хочешь, не надо снимать квартиру в городе, чтобы там переодеваться в гражданку, а потом, через замаскированную дыру в заборе попадать в училище — переоделся в общежитии и иди через КПП; не надо было ждать полуночи, чтобы в каптерке выпить бутылку вина в день чьего-нибудь рождения — спустись вниз, в буфете купи, поднимись и в комнате выпей; не надо было ремонтировать кабинет какой-нибудь кафедры, чтобы получить “зачет” — дай преподавателю сто долларов; не надо ждать денежного перевода от родителей, чтобы купить сигарет,- устройся вышибалой в бар или будь дистрибьютером; не надо после отбоя вызывать недруга в туалет, чтобы набить ему морду — найми киллера.
      Для Платова все это было относительно ново, ему было с чем сравнивать. А для его курсантов — это была уже норма жизни…
      Гроб с телом Петровича простоял полдня под палящим солнцем у входа в клуб. Оркестр играл марш, иногда, заходя в здание освежиться, часто менялся почетный караул из первокурсников. После трех залпов из карабинов гроб погрузили в микроавтобус, который тут же умчался, ко всеобщему удивлению, в сопровождении восьми иномарок и двадцати “жигулей”. В шесть вечера центральный ресторан города на поминках Петровича выполнил план за месяц, милиция несла дежурство в усиленном составе.