А товар, как Вы знаете, имеет два свойства: потребительную стоимость и стоимость. Вы никогда не узнаете, за какие деньги человек купил автомат или дед Силантий обзавелся гранатометом. Другое дело потребительная стои-мость оружия. Это вы можете испытать на своей шкуре это тарарам… И если нет потребности в стрельбе, то автомат никому не нужен. А разве может согласиться с этим продавец оружия? У него же прибыль теряется! Вот и получаются столкновения мафиозных группировок по поводу перераспре-деления сфер влияния, контроля, и все это подается под очень удобным этническим камуфляжем. Ведь здесь тонкая, чувстви-тельная сфера захватывается. Ее ни метрами, ни килограммами не измеришь! Именно поэтому я придерживаюсь тезиса: нет никаких межнациональных конфликтов. Чтобы был межнацио-нальный конфликт, для этого один народ должен быть врагом другого народа. А это абсурд! Даже в условиях жесточайшей Отечественной войны германский народ не был врагом советского народа. Другое дело: одна группировка в этом народе выступает врагом другой группировки в другом народе. Это может быть! Но причем тут межнациональный конфликт? Я понимаю, что это удобный камуфляж весьма гнусного явления. Мы же бездумно хватаем, тиражируем, вместо того, чтобы вникнуть в глубинную анатомию этого явления.
      Точно так же можно рассуждать о “параде суверенитетов”. Но и здесь уверен, что эти колебания, характерные для неустой-чивых, переходных периодов, пройдут. Экономические факторы заставят действовать в едином пространстве, потому что невыгодно ни одному образованию жить в одиночку, они просто не выдержат…
      А.П.: Вот Кавказ. Сложный и хрупкий мир. Политика на Кавказе два века выверялась Россией. Была сложена устойчивая и бескровная архитектура народоустройства там. И все расползлось: ушла Грузия, взорвалась Абхазия, армяне с азербайджанцами схватились, кровь потекла… Как вы, человек, хорошо понимающий Кавказ, Восток вообще, определили бы сегодня наиболее острые, конфликтные узлы в самом Кавказе? Как ваше министерство, да и вы, эти узлы думаете перевести из плоскости нарастающей конфронтации в плоскость какого-то баланса интересов?
      К.Ц.: Да, Кавказ магматичен, потому что там напластовано очень много национальностей, и баланс, о котором вы говорите, очень сложен и подвижен. С развалом Союза, когда Россия, Украина, Белоруссия заговорили о самостоятельности, то вслед заговорили Грузия, Армения, Азербайджан. Принцип до слез прост: им можно, а нам нет? Дальше больше: чем Абхазия или Чечня хуже? И пошло-поехало!
      У меня было очень много встреч с Звиадом Гамсахурдиа. Я говорил: “Звиад Константинович, ну хорошо, вы будете жить самостоятельно, независимо. Но чтобы вести экономику что у вас есть?” А он мне в ответ: “Американцы помогут, Израиль поможет”. Да никто никому за красивые глаза не поможет! На чем же экономику вести? На цитрусовых? Это невозможно! Эти цитрусовые на мировом рынке выглядят весьма скромно. Марганец на исходе. Что, на “Боржоми” будет экономика держаться?
      То же самое я не раз говорил и Джохару Дудаеву. Разве в единой семье было бы хуже. Я могу со стопроцентной гарантией сказать: “Да, всплеск эмоций затмил разум отдельных руководителей, но в народном сознании у простых украинцев, белорусов, узбеков, грузин и т.д. до сих пор не вытравлено представление о едином экономическом пространстве, едином духовном поле.
      А вообще, можно было остановить развал СССР? Неужели огаревский процесс был такой бесперспективный? Думаю, что многие тогда просто не ведали, что творили. Помню, когда Украина заговорила о самостийности, я написал Горбачеву записку: “У нас есть постулат: самоопределение вплоть до отделения. Значит, нет ни юридических, ни нравственных моментов, которые могли быть противопоставлены желанию украинцев отделиться. Но я считаю, что отделиться Украина может и должна только с тем, с чем она пришла к России. Не в смысле заводов и фабрик. Нет! ДнепроГЭС строил весь СССР, но и метрополитен московский не только Москва и не только Россия строили. Я ставлю вопрос о территории. С чем Украина пришла после Переяславской рады? Вот с этой территорией пусть и уходит”. Тогда бы самостийники задумались. Потому что вышедшая Украина оказалась бы без Харьковской области, без Донбасса, без Крыма, без Новороссии, без Галичины и Закарпатья даже. Это было бы поводом для отрезвления. Но Горбачев, к сожалению, этого подхода не принял. А ведь моя идея была до слез проста: кто хочет уходить пусть уходит. Но уходит с тем, с чем пришел. Почему он должен уходить с территориальными приобретениями? Он что, ради них приходил?
      А.П.: И все же Кавказ. Там выбит стержень, который держал всю геополитику. И что сейчас? Какие там каверны, дыры, кто с кем соперничает? Это нам до конца не понятно.
      К.Ц.: Повторюсь: Кавказ это очень сложный регион с особой исторически сложившейся психологией. Я не раз говорил, что Кавказом у нас занимаются люди, которые Кавказа не знают, а точнее не чувствуют. Возьмем проблему Чечни. Сколько я написал докладных о недопустимости силовых методов решения этой проблемы! Без внимания. 5 февраля 1994 года я пришел к С.А.Филатову и сказал: “Сергей Александрович, на колени встану, Христом Богом умоляю: остановите, нельзя на Кавказе действовать силой, нельзя вводить войска. Это будет трагедия для России”. Но мой голос оказался гласом вопиющего в пустыне. Думаю, что это была действительно ошибка, и я по достоинству оцениваю, как шаг гражданского мужества, признание президента РФ Б.Н.Ельцина в том, что это было ошибочное решение. Но думаю, что главные виновники оказа-лись за спиной президента. Кто они? Это те, кто неправильно докладывал президенту, чья информация оказалась дезинфор-мацией. Но у них не хватило мужества признаться в своей ошибке. А жаль! Мужчинство у них в большом дефиците.
      Все ли было использовано в несиловом арсенале? Убежден нет! Например, во время одной из последних встреч Джохар Дудаев спросил меня: “Ким! Я президент Чечни. Центр счи-тает, что Чечня субъект Российской Федерации. Тогда почему я четыре года прошу о встрече, а меня не принимает высший руководитель страны? Президентов Кабарды, Осетии, Татарии принимают, а меня нет! Обьясни мне, почему?” У меня не было ответа. А я уверен: если бы состоялась такая встреча, то не было бы войны, и стоял бы город Грозный, и не погибли бы десятки тысяч человек, и не было бы сотен тысяч беженцев… Наша беда в двух моментах: во-первых, мы пытаемся или врать, или говорить полуправду. Причем в последнем мы дума-ем: я сказал полуправду, другой сказал полуправду, а в сумме получится правда. Это чистейший обман. Две полуправды составляют не одну правду, а одну ложь. Думаю, что самое большое преступление тех, кто облечен доверием докладывать президенту это необъективность доклада. Во-вторых, надо уметь не только слушать, но и слышать. Причем в диалоге надо уважать не только свои аргументы, но и аргументы своего оппонента. Вообще, надо использовать логику и правила диалога. Они известны еще с античности.
      А.П.: Что вы имеете в виду, когда говорите о правилах диалога?
      К.Ц.: Ведь что такое диалог? Это борьба идей, мнений. А у нас вместо борьбы идей получается борьба людей. А так до истины дойти невозможно. Вот и получается: мы дубиной ка-менного века доказываем свою правоту. Это очень неконструк-тивно. Древние греки правила дискуссии изложили очень просто. Во-первых, надо точно определить предмет спора. Если я про Богдана, а вы про Селифана, то мы ни к чему не придем. Во-вторых, обеим сторонам следует стремиться к истине, а не к победе в споре. В-третьих, нельзя без достаточно аргументиро-ванных доказательств отвергать аргументы своего собеседника. В-четвертых, надо оперировать одной и той же системой аргу-ментов. Иначе я буду вам что-то доказывать, на логику ссылать-ся, а вы мне в ответ: “Ким Македонович, что с вами говорить вы же лысый!” Разная система аргументов. Так не может быть конструктивного диалога.
      Еще один важный момент, если разговор идет о Кавказе: невостребованная мудрость горцев. Сейчас все как взбесивши-еся ходят, а ведь веками взаимоотношения народов в горах как-то складывались, и многие конфликты решались без англичан, американцев и НАТО, с помощью мудрости горской и традиции гор. Как-то были у меня горцы разных народностей, и я им сказал: “Что общего у нас всех? Все мы прежде всего горцы. А теперь поднимитесь на высоту мудрости наших предков, которые никаких университетов не кончали и посмотрите на себя их глазами. Мы же стоим на плечах чести и достоинства наших предков. Мы сидим у них на шее и еще дурака валяем! Кто из вас конкретно и что внес сегодня в сокровищницу чести и достоинства наших народов? Конкретно!” И они стали в тупик. Так что нужно знать Кавказ, знать эту эмпирическую философию общежития в регионе, по которой там жили и до 91-го года, и до 17-го.
      А.П.: Последний раз я вас встречал мимолетно, в Аргуне. Уже шумел мотор самолета, который должен был отвезти нас в Москву. Я был больной, измызганный, грязный, несчастный, а Вы, как всегда, бодро и энергично сходили с трапа самолета и двигались снова туда, в зону боев. Вы, наверное, как никто другой, понимаете трагедию чеченской бойни, которая еще не закончена. В двух словах, каков механизм этой схватки потому что о причинах конфликта много говорили и верного, и мифического, но о механизме спусковом неизвестно почти ничего.
      К.Ц.: Ну, если в двух словах, то, наверное, так можно сказать: ты так думаешь, а я иначе. Но это еще не повод вцепиться друг другу в горло. У Энгельса было хорошее изре-чение: “Убить человека? Для этого нужна всего лишь одна пуля. Но если даже все легионы мира соберутся, и то они не смогут убить то, что думает человек”. Я уже говорил: надо уметь слушать человека и слышать его, надо находить сопрягающие точки, а не педалировать на разделяющих моментах. Не могут люди быть просто врагами. Сама природа человеческая не до-пускает такой патологии. Собеседника нужно понять, а он дол-жен понять тебя. Не надо стремиться к тому, чтобы сломать собеседника. Горцы по своей исторически сложившейся менталь-ности таковы, что их ломать через колено невозможно. Чечен-ский народ пережил много трагедий. Вот я говорил доброе о дружбе народов в советскую эпоху. Но, извините меня, были и репрессии целых народов! И это тоже факт, который невоз-можно отрицать! Может быть виноват конкретный человек, кон-кретные люди, но народ не может быть виноват. Не может! Кто-то возмущается: вот чеченцы разбушевались! А что им делать? Такая армада навалилась…
      Но, с другой стороны, есть вещи, которые никак нельзя оправдать, которые позорят само понятие горца. Я говорю о похищении людей и продаже их за деньги. Это позор! Это надо осуждать, причем осуждать обе стороны: и того, кто похищал, и того, кто выкупал. Купля-продажа людей с целью бизнеса — это преступление. Не надо путать захват пленного на поле боя с за-хватом заложников для продажи, как видом бизнеса. Это совер-шенно разные вещи. Бой это бой. Захват людей на поле боя всегда был и всегда будет, от него не уйдешь. Другое дело кража неповинных людей, особенно детей это омерзительно!
      А.П.: Ким Македонович! Но ведь ходили слухи, что, освобождая наших солдат из чеченского плена, и вы платили за это! Вы и себя осуждаете?
      К.Ц.: Это беспардонная ложь. Ни за одного из пленных Цаголов не заплатил ни копейки. Единственная плата: это две тельняшки, которые я отдал одному из моих собеседников. Да, в начале разговора с чеченскими полевыми командирами один заикнулся насчет выкупа. Я стукнул кулаком по столу и говорю: “Вы мне, старому горцу, предлагаете, чтобы я людей покупал, как баранов на базаре?” К чести чеченцев, которые были моими собеседниками, моментально этот вопрос был снят и больше к нему не возвращались.
      А сейчас что получается? Крадут детей, убивают стариков, женщин… С чьей бы стороны это ни исходило это омерзи-тельно! На Кавказе такого никогда не было. Горская этика подобное просто отвергает. Я иду, скажем, за Прохановым и ему в спину стреляю? Нет, истинный горец не допустит такого. Он скажет: “Повернись ко мне, лицом повернись! Вот тебе кинжал будем драться!” Это дело совсем другое. Кодекс чести не позволял горцу из-за угла в спину стрелять.
      А.П.: Сейчас надвигается очередной вооруженный конфликт между осетинами и ингушами. Что делает министерство? Ведь ощущение такое, что завтра начнется пальба из гранатометов. Что можно сказать Аушеву, что осетинам можно сказать?
      К.Ц.: Федеральный Центр давно сказал: “Конфликт необходимо разрешить. Надо понять, что есть ингуши, есть осетины, никто из них на Марс не переселится и в Антарктиду не уедет. Нам и нашим детям жить на том пятачке нашей земли, нашей родины. Так разве можно допустить, чтобы этот райский уголок превратить в пепелище, где будут тлеть угли нового пожара, где будет постоянное ожидание вооруженного конфликта, страх за своих женщин, стариков и детей? Нет, такого допустить нельзя! Лично я, например, считаю так: президент России должен пригласить и Аушева, и Галазова и по-ставить перед ними задачу: вот вам срок, представьте совместно разработанный механизм разрешения вашего конфликта. Представили. А дальше какие-то коррективы мог президент внести. Внес. А дальше снова: вот вам срок, чтобы ваше совместное решение выполнить и доложить мне”. Думаю, что уповать на третью силу в решении двухстороннего конфликта — это значит подписаться в недееспособности обеих сторон. Вы говорите, что надвигается новый конфликт? Я лично не верю. Только надо немедленно прекратить любое словесное дуэлянтство. Оно просто подбрасывает дровишки в костер. Надо заявить, что любая пропаганда межнациональной розни будет караться не только законом страны, но всей сущностью горской этики. Нужна кропотливая, обьяснительная работа. Такие вопро-сы решаются не приказами сверху, а убеждением людей.
      По аналогии приведу такой пример: солдат никогда по приказу командира в бой не идет. Никогда! Командир приказал, а дальше, и это хорошо описано в мировой литературе, ночь перед боем. Что происходит? Вот ты сам был в Афганистане, видел не раз подобную ситуацию. Что происходит? Чем солдаты занимаются, зная, что завтра на рассвете предстоит бой? Кто-то подворотничок пришивает, кто-то маме домой письмо пишет, кто-то напевает они как бы уже не от мира сего, солдаты. И вот здесь, в этот период происходит борьба долга и инстинкта самосохранения. Если долг окажется выше солдат сам себе прикажет идти в бой. Иначе говоря: он и идет в бой по собст-венному приказу, по приказу долга, по приказу совести. А если наоборот, если нет внутреннего приказа? Тогда… лермонтовский беглец! Помните: “Гарун бежал быстрее лани, Быстрей, чем заяц от орла. Бежал он в страхе с поля брани, Где кровь черкесская текла”. И его даже мать не приняла! Как может горец струсить, бросить отца, братьев на поле боя и бежать. Бежать, зная, что будет проклят матерью, всем своим народом? Вот также и здесь. Два народа, его руководители тоже сами себе должны приказать. Должны! Как Папу Римского выбирают: закрываются кардиналы и не выходят, пока не решат вопрос. Вот так должно быть и здесь. Не уповать иждивенчески на Феде-ральный Центр, а самим решать. Единственный путь покопаться внутри себя, спросить себя: отчего стоит освободиться? Иначе говоря, востребовать ту самую горскую мудрость, которая за плечами и у ингушей, и у осетин. Наши народы не враги. Вместе жили, вместе радовались, вместе печалились, вместе свадьбы справляли, вместе детей рожали… И это не может не вернуться, не может оборваться. Не можем мы детям оставить груз неразрешенных проблем.
      А.П.: И последнее, Ким Македонович! Прости, что тебе это говорю, но еще тогда, в Афганистане, ты очень сильно выделялся среди наших офицеров и представлялся мне таким традиционным, кастовым русским генштабистом, работающим в условиях Востока: иногда в эполетах, иногда, повторяю, в тюрбане, иногда вместе с дервишами, иногда в стане вооруженной оппозиции.
      Сейчас, вот в этих кавказских событиях, у тебя те же повадки, та же стилистика… Вот помимо той интереснейшей философии, которой ты меня сегодня наградил, расскажи два-три личные свои переживания во время афганских блужданий или чеченских ведь столько тобой перевидано, перечувст-вовано, пережито… Что прошло через сердце, через память?
      К.Ц.: Для этого, батенька мой, не один пуд соли надо съесть. И кому нужны мои переживания, душевные боли? Вот если брать Афганистан… Когда сейчас занимаются враньем меня это просто бесит. Все такие умные! Они все все знали! Чепуха! При-знаюсь честно: когда прилетел в Афганистан, то думал так же, как и все остальные. Верил, что выполняю свой интернациональ-ный долг. Со временем осмотрелся. Понял кое-что и пошли мои докладные Начальнику ГлавПУРа, Министру обороны, Председателю Совета Министров, Министру иностранных дел, Председателю КГБ, Генеральному Секретарю: “Не то мы делаем”. Вызвали меня в Москву. Разговор с Борисом Николае-вичем Пономаревым, секретарем ЦК:
      Борис Николаевич Пономарев: “Прошу, отвечайте на мои вопросы коротко, однозначно”.
      Ким Цаголов: “Хорошо, попытаюсь”.
      Б.Н.П.: “Мы что, ошиблись во вводе войск?”
      К.Ц.: “Да, ошиблись”.
      Б.Н.П.: “Мы что, ошиблись в Бабраке Кармале?”
      К.Ц.: “Да, ошиблись”.
      Б.Н.П.: “Почему?”
      К.Ц.: “Потому, что мы сделали ставку на 15% НДПА, а 85% халькистов отбросили”.
      Б.Н.П.: “Амин американский агент”.
      К.Ц.: “Нет у нас никаких доказательств”.
      Б.Н.П.: “У нас есть точные данные”.
      К.Ц.: “Да нет у нас никаких данных, Борис Николаевич”.
      Б.Н.П.: “У него в записной книжке нашли номер телефона американца, а тот агент ЦРУ”.
      К.Ц.: “Амин был в Америке, может с американцем этим они на одной девке сошлись?”
      Б.Н.П.: “Нет, Амин американский агент”.
      К.Ц.: “Борис Николаевич! Вы меня пожалуйста простите, но если в моем кармане найдут презерватив это еще не аргумент для обвинения меня в проституции”.
      Б.Н.П.: “Вы что себе позволяете?! Вы в ЦК!”
      К.Ц.: “Борис Николаевич! Во-первых, я заранее попросил извинения, а во-вторых, говорил не о Вашем, а о моем кармане”.
      Как я потом переживал за свое мальчишество. Но изболелся от того, что начал понимать, что не той дорогой идем. Ведь мы вошли туда, как было объявлено, чтобы остановить фильтрацию банд со стороны Пакистана. Так поставьте 40-ую армию на пакистанской границе, а не гоняйтесь за каждой бандой по кишлакам. Когда стреляли по бандам, то попадало и по местному населению. Какой результат? Накопление ненависти у населения. Я же говорил о диалоге с моджахедами и доказал, что он возможен. Можно, значит, было что-то и словом делать, даже эффективнее, чем оружием? Вот почему Вы меня видели в разных одеждах. Одевался так же, как и то племя, в которое уходил, в которое врастал.
      Второе. Незнание Афганистана нас привело к тому, что мы давали неправильные советы. Я Бабраку Кармалю говорил, что нельзя просто отдавать землю дехканам. Надо продавать. Пусть за символическую цену. Ведь это чья была земля? Ханская. Хана нет, он давно уже в Германии, в Италии, но афганец, проходя мимо этой земли, обязательно поклонится даже тени хана, ибо это ханская земля! Совсем другое дело, если он эту землю купил. А за сколько другой вопрос. Главное, что акт купли-продажи освящен Кораном.
      Когда в отношении калыма был издан указ, я просто кричал, что нельзя этого делать. Потому что в афганской ментальности мужчина, который не смог заплатить калым за женщину это недостойный мужчина. Какой же он мужчина, если даже калым за жену не заплатил?
      Или вот первый декрет сняли все долги. Тоже нельзя было делать! Нам это казалось огромным прогрессом, прорывом, а для афганца так: если я должен Проханову и не смог заплатить, то мой долг переходит на сына, на внука. Долг обязательно надо заплатить. Многие советы мы давали, не зная афганской реаль-ности, афганской психологии.
      Когда наши войска вышли из Афганистана, был период дис-кредитации армии. Тогда я выступил со статьей “Войну проиграли политики”. Меня таскали в ЦК, просто веревки из меня вили за обвинение политиков. Но я доказывал просто:” Солдат может проиграть или выиграть отдельный бой, генерал выиграть или проиграть конкретное сражение, но войну в целом выигрывают или проигрывают политики.
      Так же пытались и в чеченской реальности крутиться. Видно, афганские уроки впрок не пошли. 3 декабря 1994 года я Егорову, ныне покойному, говорил: “Давайте еще раз обратимся к Дудаеву насчет переговоров“. Он сначала возражал, а потом согласился и я собственноручно составил телеграмму Джо-хару: “Давайте встретимся за столом переговоров в любом мес-те и мирными средствами решим проблему”. Эта телеграмма была послана, принята. Но тут пошло грачевское шапкозакида-тельство: “два часа”, “одним полком” и так далее.
      Или другой случай. Когда в январе 1995 г.(!) мне удалось освободить из плена 42 наших военнослужащих, то получил звонок из Москвы: “Ким Македонович! Вам что, делать нечего?” Я остолбенел! Да, как же можно так говорить, когда разговор идет о спасении людей! Из всего этого я делаю два простых вывода: давайте друг другу говорить только правду, давайте изгоним ложь из обихода. И второе, я повторяюсь, давайте не только слушать, но и слышать друг друга.
      А.П.: Ким Македонович! Вы мужественный человек. А, если честно был ли случай, когда вы струсили?
      К.Ц.: Коварный вопрос! Был, почему не был. Вообще, когда люди говорят: я не боялся, то они врут. Не может нормальный человек не бояться. Инстинкт самосохранения должен быть у лю-бого нормального человека. Но, если боязнь захлестывает долг, тогда это ведет к панике. А это гибель.
      Но был и случай, когда я просто струсил, по-настоящему струсил. Решил написать трилогию. Общее название “ХХ век: революции и контрреволюции”. Но получилось так, что первым был подготовлен третий том: “Как умирает революция?” Когда я рукопись сдал в издательство, меня вызвали в ЦК. Был очень тяжелый разговор. Мне доказывали, что революция не может умереть. Я доказывал, что в таком случае мы выходим за поле диалектики. Любое явление возникает, развивается, отмирает. Бессмертие революции это фетишизация явления и так далее.
      После начались какие-то сомнительные вызовы, беседы и я напугался, что меня загонят в психушку. Я изъял свою рукопись, собрал все материалы, относившиеся к этой работе, и сжег. Та-ков результат моей трусости. Теперь жалею, но… поезд ушел.
      А.П.: Благодарю за интересную, нестандартную беседу. Каковы пожелания нашей газете, редакции?
      К.Ц.: Больше благоразумия. Больше думать о России, а не о своих политических амбициях. Народ устал от конфронтации. Надо переходить к конструктивной созидательной деятельности. Возврат к прошлому невозможен. Надо от конфронтации с властью перейти к диалогу. Не надо несчастный народ растаскивать, разрывать на клочья. Надо понять: истина где-то посередине. Короче говоря, гиппократовское: “Не навреди!” Успехов вам на этом пути.

РАЗБОЙ ПО УСТАВУ ЧУБАЙСА ( блеск и нищета норильского никеля ) Николай Михайлов