ГЛАВА 20

Словно издалека до меня донесся тоненький скрип — так скрипит кожаная обивка, если кто-то усаживается поудобнее в кресле.

Я еще не открыл глаз, но чувствовал себя совершенно бодрым, потянулся, пытаясь распрямить страшно затёкшие члены. По звуку удалось определить, что я находился в небольшом помещении с металлическими стенами, и что, кроме меня и моего пока ещё невидимого приятеля, в нем никого не было. Комнатка явно выходила в коридор, где, очевидно, были еще люди. Следовательно, это могло быть в каком-то здании, возможно, и на корабле, на том самом, который и атаковал нас среди утесов. Оказалось, корабль Службы безопасности Солитэра — ведомства адмирала Фрейтага — прибыл скорее, чем я предполагал. Или нет? Или же нас выследили те самые контрабандисты, обнаружить которых так стремились мы сами?

Затем я сделал паузу в безмолвном диалоге, чтобы оценить мое состояние… и в ужасе понял, что проспал я два дня, и никак не меньше.

Сомневаться в этом не приходилось. Жжение в желудке и ощущение пустоты в нем безошибочно указывали на то, что я пропустил больше чем два обеда, кроме того, отсутствие голода и лёгкая боль в моей правой руке говорили о том, что имели место внутривенные инъекции.

А вот странный привкус во рту подсказал мне, что в течение этих беспамятных дней мне давали специальные наркотики, облегчающие допрос.

Мой незнакомец снова пошевелился в своем кресле… Больше не было смысла продолжать эту игру. Собравшись с силами, я открыл глаза.

У стены небольшой каюты или комнаты сидел Куцко и пристально смотрел на меня.

Мой напряжение сразу же спало… затем, когда я присмотрелся к нему и увидел выражение его лица, мое облегчение сменилось стыдом.

С каменно-невозмутимым лицом он набрал номер на телефоне, стоявшем перед ним на небольшом столике.

— Это Куцко, сэр, — сказал он кому-то в трубку. — Он пришел в себя.

Он выслушал, что ему было сказано, оставил в покое телефон, и мы долго-долго смотрели друг на друга.

— Вам… — начал я пересохшими губами. — Вам будет легче, если я скажу, что сожалею?..

Он холодно посмотрел на меня, даже не пошевелившись.

— Помните, как я однажды при вас убил человека? — вопросом на вопрос ответил он. — Помните?

Как я мог об этом забыть? Это был один из диверсантов, пробравшихся в корпорацию, которого лорд Келси-Рамос застал на месте преступления, я тоже присутствовал при этом, и, когда подоспел на помощь Куцко, этот тип уже готов был прикончить меня, повалив на пол и замахнувшись ножом, но Куцко успел всадить в него три магазина из своего игломета.

— Помню, — ответил, я и у меня побежали мурашки по телу.

— Помните, я тогда ещё сказал: «Мне очень жаль». Вам это моё сожаление помогло?

Я вздохнул.

— Не думаю.

Маска непроницаемости по-прежнему оставалась на его лице, но чувства немного смягчились.

— Ведь вы могли посвятить меня в это, — проговорил он. — Могли дать мне возможность помочь вам.

Я замотал головой.

— Не мог я и вашу голову подставлять под гильотину, как свою, — ответил я ему.

— Почему? — недоумевал он.

— Потому что… — И тут я, услышав зуммер, предшествовавший открыванию двери, осекся… Панель стены отъехала в сторону, и в каюту шагнул Рэндон Келси-Рамос.

Несколько секунд он молча разглядывал меня.

— Я полагаю, — наконец, заговорил он, голос его был холодным, — что теперь вы вполне удовлетворены и собой, и тем, что вы сделали.

Я судорожно сглотнул.

— Не совсем, сэр, — ответил я.

— Нет? — его брови взметнулись вверх в иронической усмешке. — Вы думаете, что грубо попрать по меньшей мере с десяток законов, не говоря уж о том, что по вашей милости ваши друзья оказались в куче дерьма — вы сейчас скажете, что вы желали не этого? Не этого вы хотели добиться?

Я сжал зубы. Мне приходилось слышать, как лорд Келси-Рамос отчитывал людей за их проступки, и у Рэндона был сейчас точь-в-точь такой же тон. Но всё же где-то под спудом его гнева было и что-то еще, что никак не вязалось с ним.

— Вам известно, сэр, почему я пошел на это, — тихо ответил я. — И поэтому я не прошу у вас прощения. Мне известны последствия моего поступка, и я готов к тому, чтобы ответить за него перед вами.

— Ах, вы хотите ответить за свой поступок? — издевательски переспросил он. — Вы готовы принять на себя обвинение в преднамеренном обмане, хищениях в особо крупных размерах, похищении людей, оказание помощи и подстрекательстве к совершению побега находящегося под стражей особо опасного преступника… да что там говорить — и ещё по десяти статьям. За это вы собираетесь отвечать? Вы готовы понести наказание, которое будет означать для вас либо полную психологическую блокировку, либо вообще полную перестройку вашей психики? Я вам прямо скажу, Бенедар, единственная причина того, что вы сейчас не в тюрьме где-нибудь на Солитэре, в том, что я лично сумел убедить весь концерн «Группа Карильон» вступиться за вас.

— Я высоко ценю вашу поддержку, сэр, — произнес я. Губы мои шевелились с трудом. — Но «не на Солитэре» означает, что мы сейчас не на какой-нибудь планете? Уж не означает ли это… Это не означает, что мы уже летим в пространство, что мы в космосе и прорываемся сквозь Облако, а за «Пультом мертвеца» — Каландра? Мое сердце словно сковал мороз. Но уже через секунду мои страхи куда-то испарились. Мне были знакомы и те шумы, которые были характерны для кораблей на траектории Мьолнира, и как отличается от настоящей псевдогравитация на борту корабля. Мы все еще пребывали на какой-то планете, а если мы не были на Солитэре…

— Хорошо. Я рад, что вы хоть соображаете, какую кутерьму натворили, — по-прежнему язвительно проворчал Рэндон.

— Но ведь не только же из-за меня вы сразились с губернатором Рыбаковой, — сказал я, пытаясь истолковать то чувство, которое сейчас владело им. — В действительности… вам вовсе нет необходимости с ними сражаться. Не нужно…

— Я сражался с ними, это так, но прежде вас нужно было отловить, — излагал он. — И еще могу сразиться, если понадобится. Но теперь… выясняется, что вы скорее актив, чем пассив. Но это, смотря по обстоятельствам.

— Что же это за обстоятельства?

Он сморщился.

— То, что вы там вместе с Пакуин страдали галлюцинациями. — Он сделал шаг к двери. — Пошли, — велел он мне.

Взглянув на Куцко, я отметил, что ничего для себя полезного из его мыслей извлечь не смогу.

— Куда мы пойдем? — поинтересовался я у Рэндона, осторожно свесив ноги с койки и усаживаясь. У меня вдруг закружилась голова, но вскоре головокружение исчезло.

— Смотреть на ваши дурацкие гремучники, куда же еще, — ответил он. — И молитесь за то, чтобы члены исследовательской экспедиции, посланной сюда, пришли к тому же выводу, что и вы оба. Иначе, — он прямо посмотрел мне в глаза, — мне придётся бороться за вас. И при этом еще решать, действительно ли вы стоите того.

Повернув, он направился в холл. Чувствуя, как дергается у меня кадык, я вошел за ним.

Мы втроём выбрались с корабля, принадлежавшего Службе Безопасности Солитэра, и я обнаружил, что мы находимся в центре наспех сооруженного временного лагеря метрах в двухстах от тех скал, где меня и Каландру схватили. Слева от нас стояло множество вездеходов, таких же самых, какой мы одолжили у пастыря Эдамса, и у меня мелькнула мысль, какие же неприятности уготованы ему за это.

— Где Каландра? — просил я напрямик.

— Всё еще под замком, — коротко ответил он, направляясь к вездеходам. Сержант из Службы Безопасности ждал нас за рулем самого первого от нас вездехода. Рэндон сел рядом с ним, Куцко протолкнул меня на заднее сиденье, и затем уселся сам.

Минуты через две мы были у знакомых утесов. Наличие лагеря у места посадки нашего корабля, разумеется, уже определенным образом подготовило меня к тому, что именно мне предстояло увидеть, но я отметил про себя, что с любопытством смотрю на уже знакомый мне пейзаж, когда наш вездеход проезжал через узкую расселину между двумя утесами. Всё пространство, где мы с Каландрой расположились нашим маленьким лагерем, ощерилось сверкающим на солнце оборудованием, раскрытыми ящиками, вокруг которых хлопотали с десяток техников. Оттуда, где, видимо, находилась передающая или следящая станция, тянулось и змеилось три плоских кабеля, ведущих к самому краю этого «городка гремучников». Вероятно, они должны были соединять то, что было, скорее всего, несколькими квадратными метрами гибких сенсорных пластинок, которыми были буквально залеплены и обесцвеченные пятна на скалах, и три ближайших к нам гремучника.

Рядом с треножниками у мониторов и компьютеров сидели еще с десяток каких-то людей, кое-кто склонился над каким-нибудь гремучником, другие же просто глазели по сторонам, пять или шесть сотрудников Службы Безопасности были расставлены в самых разных точках по всему периметру вокруг скал. Одному из них досталась вахта прямо-таки почётная — он ожидал нас.

— Мистер Келси-Рамос, джентльмены, — кивнул он. — Пожалуйста, сюда.

Мы направились к одной из групп, обступившей гремучники, и как только мы приблизились, один из стоящих, пожилой мужчина, подобострастно выпрямился при виде нас. Он мельком взглянул на Куцко и Рэндона и сосредоточил свое внимание на мне со смешанным чувством любопытства и брезгливости.

— Мистер Бенедар, — кивнул он. Его манера говорить явно выдавала в нем человека сугубо штатского. — Я доктор Перес Чи и отвечаю за весь этот так называемый проект «Гремучник», инициатором которого вы являетесь.

— Ведь вы не верите в то, что это — разумные существа, — с вызовом произнес я.

Его губы моментально поджались.

— Человечество ожидает контакта с другими разумными существами вот уже четыреста лет, — в его голосе звучало возмущение. — Мы уже очень много потратили на подготовку к тому, чтобы вступить в контакт с таковыми, если нам выпадет счастье их обнаружить. А в отношении вот этих я вам прямо могу заявить, — он сделал жест в сторону гремучников, — что они не подпадают под общепринятые критерии определения живых существ как разумных. — Он вздохнул. — Тем самым я могу заявить, что пока мы не можем сказать со всей определенностью, что с ними делать.

Я бросил взгляд через его плечо. При свете дня присутствие внимания и интеллекта ощущалось даже сильнее, чем в нашу последнюю ночь на Сполле. Но эти явления распределялись теперь весьма странно — гремучники, росшие в некотором отдалении, казались наиболее умными и настороженными, в то время, как наиболее близкие к нам казались практически безжизненными.

— Что именно вы предприняли по отношению к ним? — спросил я Чи.

Он указал назад большим пальцем.

— То, что вы сейчас видите. Проводим метаболический мониторинг, полное электромагнитное сканирование с целью регистрации возможного наличия биоволн мозга, послойное сканирование всех внутренних органов или похожих на органы структур. И всё это основано исключительно на контроле без внутреннего вмешательства, неразрушающем контроле.

— Странно видеть здесь столько оборудования, — вмешался Рэндон. Его интерес был искренним. Я понял, что он впервые присутствовал при работе научной экспедиции.

— Да нет, ничего особенного, это ненамного больше, чем обычный комплект биологического исследовательского оборудования, которым пользуются в подобных случаях, — пояснил Чи. — Плюс ещё кое-что, что пришлось одолжить на время у одной из больниц. Но и это стандартное оборудование. — Он задержал на мне холодный взгляд. — Нам удалось изучить гремучников гораздо детальнее, чем кому-то хотелось бы, и я уже сейчас могу сказать, что бы там вам ни почудилось: о восприимчивости, сравнимой с человеческой, здесь и речи быть не может.

— Если вы изучали только эти, — сказал я, — то ваша неудача неудивительна. Эти гремучники в данный момент особой активности не проявляют.

Стоявший неподалеку офицер Службы безопасности Солитэра хмыкнул.

— Знаем мы такие штучки. Вы говорите людям, что можете заставить камень спать, загипнотизируете его, а если вас попросят показать, как это получается, вы говорите им, что все камни окрест уже заснули.

Чи взглянул на него, подняв брови, и обратился ко мне.

— Может, сказано чересчур прямолинейно, но все же вам следует признать, что…

— Вот! — воскликнул я. Все три гремучника внезапно пробудились.

Чи стал вертеть головой по сторонам.

— Где?

— Гремучники! Разве вы не…

Вот это да! Короткий всплеск разума исчез так же быстро, как и появился.

— Это было, было.

Чи недоумевающе посмотрел на меня.

— Послушайте, Бенедар…

— Почему бы вам не проверить то, что записали ваши приборы? — предложил Рэндон. — Если действительно что-то произошло, они зафиксировали это.

Чи взглянул на него и обреченно вздохнул.

— Хорошо, если вы настаиваете, я сделаю. Но я уверен, что это окажется ложной тревогой. Нам уже приходилось сталкиваться с подобным.

Он пересек площадку, направляясь к станции, где находились мониторы.

— Дайте мне записи всех графиков за последние две минуты, — приказал он молодой женщине, сидевшей над аппаратурой. — От всех трёх объектов.

Она кивнула и принялась нажимать на клавиши. Вскоре на дисплее появились три дорожки.

— Вот, пожалуйста, — показал на них Чи. — Здесь ничего нет.

— Минутку, — остановил его я. — Кто сказал, что здесь ничего нет?

Его взгляд выражал поистине бесконечное терпение.

— Вы посмотрите на эти дорожки. Все три совершенно идентичны, все три начинаются и заканчиваются в одно и то же время. Разве это не позволяет предположить, что колебание, чем бы оно ни являлось, — какой-то внешний раздражитель — может быть, содрогание земной коры, случайное явление, никакого отношения к гремучникам не имеющее?

Я закусил губу. Но я чувствовал, чувствовал их интеллект — если не в этих, то в тех, что росли поодаль и…

— Или это может, — раздумывал вслух Рэндон, — означать, что они способны отключать это внешнее воздействие, причем, абсолютно синхронно.

Чи презрительно фыркнул.

— Вы оспариваете собственную посылку.

— Или ищу внутреннюю согласованность, — мягко поправил Рэндон. — Доктор, проявите, пожалуйста, ко мне снисходительность. Давайте на минуту предположим, что они способны на какие-то сложные мыслительные акты. Почему, в таком случае, они хотят это скрыть?

— Чтобы отвязаться от нас, — неожиданно подал голос Куцко, в его интонации чувствовалась агрессивность. Я повернулся к нему и… увидев, как он смотрит на гремучники, почувствовал, что у меня похолодела спина. Поза Куцко, его глаза, рука, потянувшаяся к игломету — однажды мне это уже приходилось видеть. Он ощущал приближающуюся опасность… — Они пытаются убедить нас в том, что наши записи неверны.

— Очень любопытно, — хмыкнул Чи. — Значит, вы не только безоговорочно утверждаете, что они разумны, но и то, что их интеллект не уступает человеческому. Не говоря уж об их довольно сложной социальной структуре.

Я попытался вспомнить реакцию Каландры, считавшей, что это — город. Заросли гремучника на самом деле были их городом.

— У вас, кажется, имеются и другие записи, отличные от этих? — поинтересовался я.

— Не очень много, — ворчливо признал Чи.

— И что, они совершенно такие же, как эти?

— Сомневаюсь, если говорить откровенно. Но мы еще не занимались полным анализом данных. — Он вздохнул. — Впрочем, если это доставит вам удовольствие, пожалуйста. Карина, вызови все предыдущие события. И снабди их линией отсчета реального времени.

Техник сделала то, что от нее требовали, и на экране появились четыре графика, разбитые на секторы.

— Боже мой, — вырвалось у Чи.

— Что? — быстро спросил Рэндон. Чи пояснил:

— Это одна четвёртая из тех, что мы записали. А вот этот промежуток между ней и третьей такой же, как между третьей и второй, и такой же, как между второй и первой.

Рэндон и я переглянулись.

— Они, конечно, могут поспать, — медленно произнес Рэндон, — но не обязательно. Выглядит так, будто кит или иное обитающее в воде млекопитающее периодически выныривает из воды, чтобы вдохнуть очередную порцию кислорода. Через примерно равные промежутки времени.

Чи озадаченно потер щеку.

— Возможно, — неохотно согласился он. — Возможно. Но это ещё не является доказательством их разумности. Видимо, следует рассматривать такое явление как обычный биологический цикл.

— Но остальные этому циклу не следуют, — возразил я. — Ведь вы изучали лишь этих. А остальные в это время изучают нас.

— Это ваше мнение, — произнес Чи. — Но чем вы можете его доказать?

Рэндон хмыкнул.

— Ладно, доктор, почему бы и нет? Ведь Бенедар указал вам на точный промежуток времени, когда все три среагировали. Какое еще доказательство вам требуется?

Чи пристально посмотрел на него.

— Я ученый, мистер Келси-Рамос, — спокойно ответил он. Я имею дело с фактами. С фактами, которые можно доказать, с научными фактами. Смотрители же, подобно Бенедару, имеют дело с чувствами, ощущениями и их толкованием. В это можно либо верить, либо нет, но здесь речь идет о вере, а не о науке. Мне понятны политические мотивы того, что вы пытаетесь сделать из него героя, но я не могу позволить, чтобы подобные мотивы возобладали в моей научной деятельности.

Рэндон долго смотрел на него, и я заметил, что Чи переходит из состояния праведного гнева к растерянности, к несколько нервическому состоянию сожаления о том, что он позволил себе резкость в отношении будущего наследника «Группы Карильон».

Еще немного помучив его, Рэндон перевел взгляд на гремучников.

— Скажите, доктор, — холодно спросил он, — зачем такому, так похожему на растение созданию понадобился развитый интеллект?

Казалось, вопрос поставил доктора Чи в тупик.

— Я не понимаю вашего вопроса.

— Ведь они не мобильны, так? Мне пришлось ознакомиться с отчетами самых первых групп исследователей — они писали о том, что гремучники достаточно глубоко врастают своими корнями в землю. Нет сомнения в том, что они не могут просто так выкапываться из нее, чтобы малость поразмяться.

— Нет, конечно, не могут. Именно поэтому вся гипотеза об их так называемом интеллекте…

— Занятна, не так ли? — закончил Рэндон. — Да, это нам понятно. И всё же… всё же они достаточно сообразительны, чтобы отдавать себе отчет в том, что их изучают, верно?

Он колебался.

— Пока у нас нет фактов, однозначно свидетельствующих об этом.

— Тогда используйте для этого меня, — предложил я, начиная испытывать неприязнь к этому человеку. — Пускай сюда доставят Каландру — полагаю, она недалеко отсюда? Мы посмотрим на один из ваших подопытных гремучников, и, может быть, нам удастся уловить момент, когда они снова проснутся и проявят активность.

Чи сделал кислое лицо.

— Вряд ли тайный сговор между двумя Смотрителями сможет…

— Погодите минутку, — перебил его Куцко и, нахмурившись, повернулся ко мне. Что вы имеете в виду под «активностью»? Откуда она должна появиться?

— Я просто… — замялся Чи.

— Помолчите, — бросил ему Рэндон. — Так что вы на это скажете, Бенедар?

Я уже открыл рот… но потом снова закрыл его.

— Я и сам до конца не могу понять, — наконец, ответил я. — Но, как мне кажется, гремучники не столько сонные, сколько… незаполненные, незаряженные, что ли.

Казалось, это слово повисло в воздухе и плавало в тишине. Не глядя по сторонам, я мог заметить, что даже техники отложили работу и изумленно уставились на меня. Видимо, к такому заключению пришел и сам Чи, скорее всего, это и удержало его от выражения вслух своей язвительной иронии, в противном случае, Он не стал бы сдерживаться.

— Да, — произнес он, — весьма интересная гипотеза. Если не сказать больше.

Рэндон пропустил это мимо ушей.

— Вы считаете, что не сами гремучники обладают чувствительностью? Что они лишь ретрансляторы определенного нефизического сознания?

— Нет нужды в таких жёстких формулировках, сэр, — чуть неуверенно высказался один из представителей технического персонала. Он взглянул на меня, как бы ища поддержки. — Может быть, что гремучники и обладают чувствительностью, но им… но они сумели каким-то образом научиться отделять духовную составляющую от телесной…

Чи уставился на своего подчиненного.

— Если позволите, Алекс, — угрожающе зарычал он, — мне бы хотелось, чтобы эта проблема рассматривалась без обращения к мистицизму. Всё это — религиозное воспитание… — добавил он с вежливым отвращением, повернувшись к Рэндону.

Обычный человек не может вместить дары Божественного духа; они для него лишь причуды, он не может признать их, ибо ценность их лишь дух способен выявить…

— Доктор Чи… — обратился я к учёному. Рэндон жестом призвал меня к молчанию.

— Почему все это кажется вам таким странным? — холодно спросил он Чи.

Тот, казалось, был удивлен вопросом.

— Почему? Мистер Келси-Рамос… хорошо, хорошо, для начала потому, что это бессмысленно с точки зрения теории эволюции…

— Почему бессмысленно? В особенности, если предположить, что они не могут перемещаться физически, почему бы им, в таком случае, не попробовать другие способы?

— Вы снова говорите мистические вещи…

— Я говорю о других уровнях реальности, — отпарировал Рэндон. Ведь были времена, когда и сама траектория Мьолнира считалась чуть ли не мистикой. Полеты со сверхсветовой скоростью, энергия, создающая искусственную гравитацию — всё это выглядело абсолютно нереально, если исходить из представлений, господствовавших пять веков назад.

— Пожалуйста, не надо исторических экскурсов, — раздраженно заявил Чи. — Проблема состоит в том, что процесс эволюции никогда не сможет объяснить ничего подобного.

— Тогда следует забыть про эволюцию, — сказал я. — Мне начинало надоедать постоянно возражать этому человеку. — И потом, наверняка или в самом Патри, или в колониях имеется и более чувствительное оборудование…

— Другими словами, — отрезал Чи, — вы желаете, чтобы Патри подняло по этому поводу шумиху, и все это на основании честного слова какого-то Смотрителя. Позвольте мне кое-что объяснить вам, Бенедар. У меня репутация и имя в определенных кругах, я приобрел и то, и другое, не прибегая к тому, чтобы гоняться за фантомами. Если мы обнаружим несомненные и явные доказательства — я имею в виду неоспоримые доказательства — в течение последующих двух дней, тогда посмотрим, что делать дальше.

— А если вы их не получите, что тогда? — спросил Рэндон.

— Тогда мы прикроем эту лавочку и отправимся восвояси, на Солитэр, а вам придется действовать несколько по-иному, чтобы вернуть себе своего Смотрителя, — насмешливо заключил он. Стоявший рядом со мной Куцко зашевелился.

— Неоспоримые доказательства, говорите? — спросил он. Все посмотрели на него… и я снова похолодел. Он что-то замышлял…

— Миха…

Он одарил меня таким взглядом, что я предпочел замолчать.

— Могу я попросить у вас разрешение, мистер Келси-Рамос? — спросил он.

Рэндона это явно не обрадовало, но он кивнул.

— Давайте.

Куцко кивнул в ответ и повернулся к офицеру из Службы Безопасности.

— Сэр, мне нужно воспользоваться иглометом. Пожалуйста, передайте своим, чтобы они не реагировали.

Офицер, пристально посмотрев на него, коротко кивнул.

— Охрана! Оружие разрешаю! — прокричал он своим подчиненным.

— Благодарю. — Куцко осторожно извлек игломет из кобуры и держал его дулом вниз.

— Доктор Чи, как вы думаете, это правильно, что существо тем умнее, чем быстрее способно усвоить что-либо?

Чи нервно облизал губы. Он понятия не имел, к чему клонит Куцко, но это ему заранее не внушало доверия.

— Полагаю, это достаточно точное обобщение, — нервно согласился он.

— Отлично. — Куцко взглянул на меня. — Какие из них чувствуют себя самыми бодрыми, Джилид?

У меня комок застрял в горле.

— В общем, их здесь немало, почти все, за исключением тех, кого сейчас проверяют.

— А вот этот, например? — он показал на один из растущих невдалеке гремучников.

Я секунду или две разглядывал его.

— Да.

— И никаких изменений в его поведении не предвидится?

— Нет.

— Отлично. — Он снова опустил игломет и сделал глубокий вдох, как спортсмен, собирающийся прыгнуть на снаряд. — Вот, смотрите внимательно. Проследите за тем, дойдет ли до него, что игломет нечто такое, чего стоит бояться.

Он подошел на несколько шагов к гремучнику. Кроме меня, за действиями Куцко наблюдали еще двое: доктор Чи и Рэндон уставились на него немигающими взглядами. По вновь наступившей тишине я понял, что остальные тоже заинтригованы. Вскинув игломет, Куцко выстрелил по самой дальней скале.

Звук выстрелов разорвал тишину, и эхо от них почти перекрыло едва различимый звон рикошетирующих от камня игл. Стало тихо… потом Куцко снова навел игломет на тот же гремучник.

Точно ледяная когтистая лапа сжала мое сердце.

— Стойте! — воскликнул я. — Не стреляйте!

Оружие в руке Куцко не шевельнулось.

— Я и не собираюсь, — мрачно сказал он. — Как вы думаете, подействовало?

— Подействовало, — выдохнул я. — Опустите, пожалуйста, игломет.

Подержав оружие перед гремучником еще несколько секунд, он медленно опустил его и вставил в кобуру, после чего повернулся и направился к нам.

— В чем дело? — прошептал Рэндон прямо мне в ухо. Я покачал головой, мой мозг еще не оправился от того мощнейшего импульса от гремучника, который заставил меня орать во всю глотку.

— Не могу вам точно сказать, но я вдруг почувствовал такой всплеск эмоций буквально от всего их города, направленных на Куцко, что… Это было, как внезапная, очень яркая вспышка, но всё произошло настолько быстро, что я не смог как следует разобраться.

— Вспышка света, которую вы не успели заметить… Очень интересно, — сухо прокомментировал мои слова доктор Чи. — Ладно, наверное, и в этом может заключаться какой-то смысл.

У меня свело живот от отчаяния. Одновременно я почувствовал, что гремучник, которого подвергли этому суровому испытанию, возвращается в нормальное состояние.

— Нет, вспышка всё же была, — настаивал я. Куцко подошел к нам.

— Ну что, доктор? — холодно спросил он. — Убедились?

Чи скорчил гримасу.

— Не особенно. Прошу прощения, но всё, что здесь сейчас произошло, основывается на впечатлениях одного-единственного человека, а не на каких-то ясных всем доказательствах…

Меня вдруг осенило.

— Миха, могу я взглянуть на ваш игломет? — перебил я Чи.

Лоб Куцко чуть сморщился.

— Сэр? — обратился он к офицеру из Службы безопасности. Тот согласно кивнул.

— Давайте.

Вытащив оружие из кобуры, Куцко протянул его мне рукояткой вперед. Я взял игломет и осторожно заглянул в ствол. Примерно в сантиметре от дульного отверстия появилась странная паутина, полностью закрывавшая просвет. Она состояла из десятка тончайших металлических волокон…

Не говоря ни слова, я передал игломет Рэндону. Он осмотрел оружие и восхищенно взглянул на меня.

— Он забит, — взволнованно сказал Рэндон, передавая оружие доктору Чи. — Похоже на точечную сварку или что-нибудь в этом роде.

Я кивнул, чувствуя, что меня начинает бить озноб.

— Они подумали, что Миха начнёт по ним стрелять. И нашли способ остановить его.

Чи оторвал взгляд от игломета. В его глазах стояли изумление и страх.

— Но ствол забило не полностью. Выстрел все равно бы получился, ведь правда?

Куцко забрал оружие, и его лицо посуровело, когда он изучал металлическую паутину.

— Вероятно, нет. А что, разве это так важно?

Чи судорожно вздохнул, и его взгляд невольно упал на множество гремучников. Тех самых гремучников, которые в течение всего нескольких секунд не только обнаружили и оценили возникшую ситуацию, но и перешли к необходимым действиям…

— Нет, — чуть дрожа, заявил он Куцко. — Я думаю, что это не играет вообще никакой роли.

ГЛАВА 21

Меня вернули на Солитэр и посадили под домашний арест на борту «Вожака», во всяком случае, форма моей изоляции выглядела именно так… В течение последующих шести недель не произошло ровным счетом ничего.

Ничего из того, что я мог ожидать. Никто не являлся ко мне с обвинениями в совершенных преступлениях, никто не тащил в суд. Речь даже не заходила об отправке в обычную тюрьму. Сам «Вожак» не предпринимал никаких попыток улететь обратно ни с планеты, на которой находился, ни, тем более, за пределы системы, и, насколько я мог выяснить из своих скудных источников, не поступало никаких сведений о реакции населения на то, что какой-то пришлый интеллигентик сделал сенсационное открытие на одном из их миров. Все это свидетельствовало о том, что по траектории Мьолнира получена депеша с решением пока не придавать огласке мое открытие. Для меня это было хуже некуда, причем по нескольким причинам. Но никто не спрашивал моего мнения. За все это время мы с Каландрой ни разу не виделись. По лицам и манерам стражников, доставлявших мне пищу, я мог догадаться, что она находилась тут же, хотя никто из них не мог подтвердить это словами, как и в случае, если бы с ней что-нибудь произошло.

Большую часть времени я проводил в бесконечных размышлениях, прикидывая все «за» и «против» и пытаясь определить, сумел ли изменить ее судьбу к лучшему, и, если сумел, то насколько. Повторяю, у меня не было возможности разузнать это, а посему оставалось лишь утешать себя сознанием того, что хуже я ей, по крайне мере, не сделал.

Наконец, в тот день, когда срок моего заключения подошел к отметке шести недель, они явились за мной.