Запрещенная история. От вас это скрывают! - Генеральская мафия – от Кутузова до Жукова

Вернемся к начальственным бюрократам.

Раз наказание наступает за неправильное решение, то глупый или малоопытный бюрократ всеми силами старается это решение сам не принимать! И чем он глупее, тем больше страшит его наказание за его решение – он понимает, что умное решение он не примет. Но он же обязан принимать решения и давать команды, раз залез в начальственное кресло!

И по мере укрепления бюрократической системы управления бюрократы, инстинктивно и смотря друг на друга, нашли выход из положения – научились сидеть в кресле начальника, но никаких ответственных решений не принимать. Способ довольно простой – надо, чтобы решение за тебя принял начальник. Идеально – прямой начальник, но сойдут суррогаты начальника – «закон», «инструкция», «приказ», «совет специалистов», «наука», «народный глас». И бюрократ будет до конца вертеться и крутиться, пока не вынудит начальника или его суррогат принять решение за себя.

Но этого маловато, поскольку бюрократ ведь обязан советовать начальнику, а начальник, даже приняв решение за бюрократа, потом может сказать: «Да ведь ты же был согласен и не предупредил меня, что это может так закончиться!» Поэтому мало того, что бюрократ не будет принимать свое решение, но он еще и будет критиковать и критиковать любое принятое решение, добиваясь вида, как будто его вынудили принять и исполнять это решение помимо его воли и вопреки его советам.

Начальникам это может и надоесть, и начальники потребуют от бюрократа его собственное решение – ведь бюрократ в своей должности обязан принимать решения. Вот тогда-то бюрократ выдаст свое настолько же заведомо «хорошее» и «правильное» решение, насколько и заведомо не приемлемое или заведомо не исполнимое.

Если взять пример сегодняшнего дня и «борьбу умных патриотов» за «народное счастье», то они отвергают любое реальное решение, скажем, участвовать в митингах за честные выборы, но, не краснея, предлагают нелепости, скажем, бесконечно «поднимать самосознание народа», срочно организовать «пролетарскую революцию» или силой «захватить власть». Разве плохо силой захватить власть? Очень хорошо! А можно? Спрятавшись под юбкой ужены – можно. Советовать.

Но вернемся к военным бюрократам. Итак, получив от начальника или его суррогата решение, бюрократы тупо, без добавления своего интеллекта к решению начальника, перебрасывают это решение войскам в виде своего приказа. И тогда если решение окончится победой, то бюрократы – герои, это они победили. Если решение закончится поражением, то дурак – начальник! Это ведь «он приказал», а я, мудрый бюрократ, «советовал не делать».

Вот аналог Кутузова из Великой Отечественной войны – Г.К. Жуков. Хорош тем, что и в старости не понимал, кем он был и что он делал, поэтому, в отличие от Кутузова, в мемуарах дает уйму примеров своего тупого бюрократизма.

К примеру, эпизод из периода битвы за Москву:

«В начале ноября у меня состоялся не совсем приятный разговор по телефону с Верховным.

– Как ведет себя противник? – спросил И. В. Сталин.

– Заканчивает сосредоточение своих ударных группировок и, видимо, в скором времени перейдет в наступление.

– Где вы ожидаете главный удар?

– Из района Волоколамска. Танковая группа Гудериана, видимо, ударит в обход Тулы на Каширу.

– Мы с Шапошниковым считаем, что нужно сорвать готовящиеся удары противника своими упреждающими контрударами. Один контрудар надо нанести в районе Волоколамска, другой – из района Серпухова во фланг 4-й армии немцев. Видимо, там собираются крупные силы, чтобы ударить на Москву».

То есть Сталин предлагал проявить инициативу, а именно – на отдельных участках фронта сосредоточить силы, превосходящие там силы немцев, и ударить по немцам, а не подставлять свои участки фронта для немецкой инициативы – под удары превосходящих на этих участках фронта сил немцев. Это аксиома войны. Настоящий полководец на месте Жукова тут же занялся бы поиском такого слабого участка фронта у немцев и разработкой плана нанесения удара.

Скажем, в это же время маршал Тимошенко сам, ведя ожесточенные оборонительные бои, соскребая резервы со второстепенных участков своих фронтов, без приказа Ставки и без ее помощи готовил операцию по разгрому 1-й танковой армии немцев ударом по ее флангу. Но Тимошенко был полководец, а Жуков вместо подготовки операции начинает «критиковать» решение Сталина:

«Какими же силами, товарищ Верховный Главнокомандующий, мы будем наносить эти контрудары? Западный фронт свободных сил не имеет. У нас есть силы только для обороны».

Иными словами, Жуков предлагает Сталину не мешать инициативе немцев, скапливающих на отдельных участках фронта превосходящие силы, уничтожать обороняющиеся советские войска по очереди. И не трогать у Жукова резервы, чтобы Жуков, после очередного уничтожения части советских войск немцами и прорыва ими фронта, мог бросать навстречу немцам эти резервы – войска с марша, не успевшие провести разведку, подтянуть артиллерию, подготовить позиции. Чтобы немцы уничтожали и уничтожали эти советские войска, пока не захлебнутся в их крови.

Сталин с таким полководческим решением не согласился:

«В районе Волоколамска используйте правофланговые соединения армии Рокоссовского, танковую дивизию и кавкорпус Доватора. В районе Серпухова используйте кавкорпус Белова, танковую дивизию Гетмана и часть сил 49-й армии».

Жуков, как видите, уже вынудил Сталина принять решение за Жукова – ведь это была обязанность Жукова найти у себя на фронте нужные силы, найти место контрудара и организовать войска для него. (Кстати, корпус Белова Сталин забрал у Тимошенко, которому тоже катастрофически не хватало сил для контрудара под Ростовом.) И вместо своей полководческой работы Жуков продолжает критиковать «глупое» решение Сталина:

«Считаю, что этого делать сейчас нельзя. Мы не можем бросать на контрудары, успех которых сомнителен, последние резервы фронта. Нам нечем будет тогда подкрепить оборону войск армий, когда противник перейдет в наступление своими ударными группировками.

– Ваш фронт имеет шесть армий. Разве этого мало?

– Но ведь линия обороны войск Западного фронта сильно растянулась; с изгибами она достигла в настоящее время более 600 километров. У нас очень мало резервов в глубине, особенно в центре фронта».

Как видите, Жуков упорно критикует и критикует все решения, которые бы ему ни предложили, хотя уже привел немцев к Москве и собирается немцам Москву сдать своим трусливым отказом от инициативных решений по их разгрому. Сталину надоедает изворачивающийся Жуков.

«Вопрос о контрударах считайте решенным. План сообщите сегодня вечером, – недовольно отрезал И. В. Сталин.

Я вновь попытался доказать И. В. Сталину нецелесообразность контрударов, на которые пришлось бы израсходовать последние резервы. Но в телефонной трубке послышался отбой, и разговор был окончен».

Как видите, Жуков получил то, что и хотел, – решение на инициативный контрудар принял не он, а Сталин, а Жуков это решение «мудро раскритиковал». А далее, чтобы понять, что делал Кутузов под Аустерлицем, обратите внимание, что делал Жуков под Москвой. Но сначала его сентенция, которая показывает, что даже к глубокой старости он так и не стал полководцем:

«Тяжелое впечатление осталось у меня от этого разговора с Верховным. Конечно, не потому, что он не посчитался с моим мнением, а потому, что Москва, которую бойцы поклялись защищать до последней капли крови, находилась в смертельной опасности, а нам безоговорочно приказывалось бросить на контрудары последние резервы. Израсходовав их, мы не смогли бы в дальнейшем укреплять слабые участки нашей обороны».

Как видите, Жуков и на пенсии плачет, что не смог войска, направленные на удар по немцам, подставить под удары немцев позже – когда немцы прорвутся. Не смог «израсходовать» их.

Ну а вот собственно интеллектуальная работа Жукова как полководца:

«Часа через два штаб фронта дал приказ командующим 16-й и 49-й армиями и командирам соединений о проведении контрударов, о чем мы и доложили в Ставку».

То есть Жуков не поехал на места ударов, не оценил обстановку, не принял ни малейшего собственного решения – Жуков приказал штабу, и штаб тупо перебросил приказ Сталина войскам.

А может, так и надо? Может, это и есть умственная работа настоящего полководца?

Нет! Решение на бой требует от командира не в штабе в носу ковыряться, а тысячи новых решений того, как организовать этот бой, и тысячи решений по ходу боя.

И пока Жуков перебрасывал приказ Сталина в войска, под Ростовом заболевший ангиной Тимошенко в постели неустанно готовил операцию – изучал разведданные и данные о силе собственных войск и занимался теми вопросами, которые командующие армиями сами не могли решить. Скажем, в полосе намеченного удара было много речушек, могли быть минные поля немцев, поэтому Тимошенко собрал с других армий необходимое количество инженерных и саперных батальонов для разминирования и строительства мостов. Были морозы, раненые не могли в таких условиях долго оставаться без помощи, и Тимошенко со всех городов в тылах фронта собрал санитарные машины и дополнил их армейскими автомашинами, в результате наступление ждали автоколонны, готовые принять и вывезти раненых. Командующие его армиями для подобных решения не имели власти, это мог сделать только Тимошенко.

Еще момент, для чего отвлекусь. Летом 1941 г. Жукову была поставлена задача окружить и уничтожить немцев в Ельнинском выступе, и для этого Жукову дали более чем достаточное количество войск. Жуков задачу выполнить не смог, мало этого, он и не вытеснил немцев из выступа – немцы сами вывели свои дивизии из Ельнинского выступа, поскольку им нужны были эти войска для наступления на Киев. Сначала немцы вывели танковые дивизии, заменив их пехотными, а потом и пехотные. Но характерный момент, который начальник Генштаба сухопутных войск Германии Гальдер отметил в своем дневнике: «…наши части сдали противнику дугу фронта у Ельни. Противник еще долгое время, после того как наши части уже были выведены, вел огонь по этим оставленным нами позициям и только тогда осторожно занял их пехотой. Скрытый отвод войск с этой дуги является неплохим достижением командования». То есть немцы уже вывели войска, а Жуков все еще молотил артиллерией по пустому месту.

А маршал Тимошенко воевал не так. В ночь перед атакой Тимошенко послал разведотряды посмотреть: не почувствовали ли чего немцы, не отвели ли за ночь свои войска, чтобы мы снаряды артподготовки выпустили по пустому месту? Точно! Немцы отошли на 8 км. Их догнали и уже тут накрыли артогнем. Мало этого, бои по уничтожению 1-й танковой армии немцев еще шли, а Тимошенко заметил, что на северном крыле его направления 34-й немецкий пехотный корпус неосторожно отделился от основной группировки немецких войск. Тимошенко тут же ищет незадействованные силы, создает группировку, окружает и уничтожает и этот корпус.

А вот результат полководца Жукова:

«Однако эти контрудары, где главным образом действовала конница, не дали тех положительных результатов, которых ожидал Верховный. Враг был достаточно силен, а его наступательный пыл еще не охладел. Только в районе Алексина нам удалось добиться значительных результатов: части 4-й армии противника здесь понесли большие потери и не смогли принять участия в общем наступлении на Москву».

И вот результат: Жукову дали огромные силы, забрали у Тимошенко и дали корпус Белова – немецкое проклятье 1941–1942 гг., а что толку? А кто виноват? Как кто? Конечно, Сталин – это же он принял решение нанести не готовым к бою немцам удар, а мудрый полководец Жуков предупреждал его этого не делать!

Вот и ответьте на вопрос – был ли Жуков реальным командующим или самоустранился от этой работы?

Вот так вел себя и «полководец» Кутузов под Аустерлицем, да и практически во всех битвах и кампаниях, в которых ему доверяли единолично командовать.

Глава 2 Армия без полководца

Последующая служба

После Аустерлица Александр I «задвигает» Кутузова в киевские губернаторы, но в 1808 г. Кутузов назначен командиром корпуса в воюющую в Румынии армию, которой командовал генерал-фельдмаршал А. Прозоровский. Кутузов участвует в неудачном штурме крепости Браилов, причем Прозоровский обвиняет его в неудаче, а Кутузов, что уже не удивляет, объясняет, что виноват Прозоровский, который начал штурм вопреки мудрым предостережениям Кутузова.

Попробовал немного разобраться, что там было. Апологет полководца Кутузова А. Шишов в книге «Кутузов. Фельдмаршал Великой империи» сообщает такие подробности.

Браилов три дня бомбардировался осадной артиллерией, и Прозоровский поручил Кутузову взять ее штурмом. Кутузов задумал хитрый план – взять крепость ночью тремя штурмующими колоннами. Этого показалось мало: «В начале штурма Кутузов решил предпринять военную хитрость: основную атаку сделать первой, а вторую ложной – демонстративной. Именно на нее должен был прийтись главный удар контратакующих турок». Вот эта хитрость такая большая, что я ее понять так и не смог, возможно, это хитрость самого Шишова, пишущего слова, не понимая, что они значат. Если первая атака основная, то она обязана была закончиться взятием Браилова, но тогда зачем была нужна еще и вторая атака – демонстративная? Короче, если это и не информация о Кутузове, то информация о тех, кто нахваливает его полководческие таланты.

Источник «Русская национальная философия» о штурме Браилова кратко сообщает так: «Браилов – осада и штурм Браилова корпусом под командованием генерала М. И. Кутузова (8 тыс. чел.) в апреле 1809 г. Крепость защищал 12-тысячный турецкий гарнизон. (Русско-турецкая война, 1806–1812). После трехдневного обстрела крепости командующий русскими войсками генерал-фельдмаршал А.А. Прозоровский отдал приказ штурмовать Браилов, несмотря на возражения Кутузова, считавшего штурм преждевременным. Войска пошли на приступ в ночь с 20 на 21 апреля без достаточной подготовки. С самого начала все пошло не по плану, поскольку сигнальная ракета к штурму была выпущена по ошибке на 4 часа раньше срока. Кроме того, не было доведено до конца сооружение траншей к крепостному валу, не проводилась рекогносцировка маршрутов движения колонн. Штурм длился всю ночь. К утру русские, потеряв более половины войск (5 тыс. чел.), были вынуждены отступить. 7 мая Прозоровский снял осаду Браилова и прекратил активные действия». Тоже, надо сказать, не для слабого ума. Чем Кутузову помешали траншеи, которые роются для осады, а не для штурма? Характерно и то, что ракета была пущена за 4 часа до начала, то есть в 19.00, когда еще было светло. И войска пошли на ночной штурм днем? А где был Кутузов?

А вот из дневника участника штурма князя В. Вяземского, командовавшего колонной егерей при штурме Браилова. Колонна, которой командовал Вяземский, сбилась с пути в темноте, попала в ров и подверглась уничтожающему расстрелу со стороны осажденных турок. В полку Вяземского было потеряно убитыми и ранеными почти две трети – около 900 солдат и офицеров. В итоге Кутузов нанес русской армии невосполнимые потери – 5 тысяч человек из 8 тысяч, имевшихся у него, и о Браилове в эту кампанию пришлось забыть.

Возникает вопрос: почему Кутузов, который, как видим, оказался не способным организовать штурм, решился на этот очень сложный для командования вид боя – штурмовать крепость ночью? Думаю, ответ в том, что Кутузов был участником штурма Измаила в 1790 г., а взявший Измаил Суворов начал штурм ночью, и к рассвету русские войска уже были на стенах. Кутузов тупо попытался повторить Суворова, но оказалось, что тот далеко не Суворов.

В любом случае под Браиловым мы видим повторение Аустерлица – такой же полный бардак в организации боя и командовании им, а в оправдание полководческой беспомощности рассуждения, что Кутузов, дескать, был против штурма.

Так или иначе, но царь счел правым Прозоровского, и отправил Кутузова… нет, не в его деревню без права ношения мундира, а губернатором в Вильно. Кутузов был непотопляемым полководцем.

И когда в 1809 г. умирает командующий генерал-фельдмаршал Каменский и дела в Румынии идут неважно, в марте 1811-го Кутузова назначают главнокомандующим Дунайской армии, численность которой определяется сегодня в 45 тыс. человек. Здесь считается, что Кутузов разгромил 60-тысячную турецкую армию под Рущуком, но на самом деле он просто отбил атаку турецкой армии, а сам отступил за Дунай. В этом сражении в открытом поле потери русских войск были в 500 человек, а туркам записали 5000. Кутузов оставил Рущук, а сам перешел на левый берег, преследуя его, турки тоже переправились частью сил. И вот затем следует исключительно красивая операция русской армии под Слободзеей.

Переправившиеся турки встали укрепленным лагерем близ Слободзеи, а основной их лагерь с запасами продовольствия и боеприпасов остался на правом берегу Дуная под Рущуком. Часто забывают, что совместно с армией Кутузова действовала и Дунайская военная флотилия, которая перерезала пути снабжения войск на левом берегу и обстреливала на нем турецкий лагерь. Однако в данном случае и Кутузов не оставался безучастным и направил 7,5 тыс. человек под командованием генерала Е. Маркова скрытно переправиться обратно на правый берег Дуная и внезапной атакой захватить турецкий лагерь у Рущука, разбив находящееся в нем и не ожидавшее нападения турецкое войско, как считается, в 20 тыс. человек. Марков это выполнил, однако, учитывая, что сам отряд Маркова потерял во время атаки всего 9 убитых и 40 раненых, как-то в большие тысячи разбитых турок не особо верится. Но в итоге лишенные подвоза боеприпасов и продовольствия турецкие войска на левом берегу начали терпеть огромные лишения, что и привело к их сдаче в числе 12 тысяч в конце ноября.

Если вдуматься в произошедшее, то Кутузов, имея даже многократное превосходство в силах, не рискнул сам дать туркам бой и дождался их сдачи. В любом случае, победа была полной, мало того, вызвала выгодные для России итоги.

Сосредоточивая к русским границам свои корпуса, Наполеон рассчитывал на союз с султаном, который Наполеон заключил весной 1812 г., рассчитывал, что Турция скует силы русских на юге. Но после сдачи своих сил у Слободзеи турки согласились на мир с Россией. Переговоры о мире в Бухаресте тоже вел Кутузов, и 4 мая 1812 г. он заключил мир, убедив турок принять очень выгодные для России условия – Бессарабия с частью Молдавии переходила к России. Но не только это было важно – накануне ожидаемой войны с Наполеоном освободилась Дунайская армия, которой впоследствии, в 1812 г., командовал адмирал Чичагов.

То есть заслуги Кутузова перед Россией в этих делах были несомненны, но надо оговорить, что к тому времени русские как-то привыкли бить турецких генералов, и, надо полагать, Кутузов не боялся их так, как боялся Наполеона.

Стратегия войны 1812 года

Считается, что Кутузов заманил Наполеона в глубь России, но на самом деле Кутузов к этому плану вряд ли имеет хоть какое-то отношение.

Напомню, что стратегия – это замысел того, как выиграть всю войну. В начале 1812 г. военный министр России М. Барклай де Толли запросил у начальника своей разведки соображения по поводу того, как вести назревающую войну с Наполеоном. Тогдашний начальник ГРУ, который назывался экспедитором 1-го стола секретной экспедиции Военного министерства, подполковник П. Чуйкевич, 2 апреля 1812 г. такую записку подготовил. В ее выводах он написал:

<§ 8.

Род войны, который должно вести против Наполеона.

Оборонительная война есть мера необходимости для России. Главнейшее правило в войне такого роду состоит: предпринимать и делать совершенно противное тому, чего неприятель желает.

Наполеон, имея все способы к начатию и продолжению наступательной войны, ищет Генеральных баталий; нам должно избегать генеральных сражений до базиса наших продовольствий. Он часто предпринимает дела свои и движения на удачу и не жалеет людей; нам должно щадить их для важных случаев, соображать свои действия с осторожностию и останавливаться на верном.

Обыкновенный образ нынешней войны Наполеону известен совершенно и стоил всем народам весьма дорого.

Надобно вести против Наполеона такую войну, к которой он еще не привык, и успехи свои основывать на свойственной ему нетерпеливости от продолжающейся войны, которая вовлечет его в ошибки, коими должно без упущения времени воспользоваться, и тогда оборонительную войну переменить в наступательную.

Уклонение от Генеральных сражений; партизанская война летучими отрядами, особенно в тылу операционной неприятельской линии, не допускания до фуражировки и решительность в продолжение войны: суть меры для Наполеона новыя, для французов утомительныя и союзникам их нестерпимыя.

Быть может, что Россия в первую кампанию оставит Наполеону большое пространство земли; но дав одно Генеральное сражение со свежими и превосходными силами против его утомленных и уменьшающихся по мере вступления внутрь наших владений, можно будет вознаградить с избытком всю потерю, особенно когда преследование будет быстрое и неутомительное, на что мы имеем перед ним важное преимущество в числе и доброте нашей конницы…»

Тут, в общем, разведка ошибалась, Наполеон имел как более численную кавалерию, так и лучше вооруженную за счет стальных кирас и касок. Тем не менее продолжим соображения:

«Из всего вышесказаннаго выводятся следующия правила:

1-е. Уклоняться до удобного случая с главною силою от Генерального сражения.

2-е. Не упускать случая, коль скоро Наполеон отделит где-либо часть своих войск, сосредоточить против них превосходнейшее число своих и истребить сию часть прежде, нежели он подаст ей помощь.

3-е. Безпрестанно развлекать внимание неприятеля, посылая сильныя партии иррегулярных войск безпокоить его денно и нощно, в чем мы имеем неоспоримое и важное преимущество.

4-е. Иметь несколько отделенных летучих отрядов из легких войск по одной или по две тысячи человек, которые должны поручены быть в команду отважнейшим офицерам из регулярных войск. Дело их есть прорывать безпрестанно неприятельскую операционную линию и действовать на флангах и в тылу неприятеля истреблением того, что будет им по силе и возможности».

Раньше мне казалось, что написанное выше абсолютно понятно, но, читая людей, занимающихся историей, пришел к выводу, что из всего написанного подполковником Чуйкевичем понимают только «заманить». Ну заманили, ну и что? Пограбил враг и ушел? А армия зачем нужна? Нет, речь идет о том, чтобы растянуть коммуникации противника и сделать их уязвимыми, вынудить противника разделиться и уничтожить его по частям. То есть уничтожить его вооруженной силой, а не надеждой на то, что он сам подохнет, иначе зачем нужна армия?

Это был стратегический замысел, и, надо полагать, и царь, и Барклай де Толли о нем молчали. Я так думаю потому, что командующий 2-й Западной армией Багратион, жаждавший боя с Наполеоном, после сдачи французам Смоленска писал: «Скажите ради Бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам? Чего трусить и кого бояться?» То есть, скорее всего, и Багратион не был в курсе дела о том, что замыслили царь и его военный министр.

Но недовольство отступающей и не дающей боя армией было всеобщим. Его сестра Екатерина писала: «Недовольство дошло до высшей точки, и Вашу особу далеко не щадят… Вас громко обвиняют в несчастье, постигшем Вашу империю, во всеобщем разорении и разорении частных лиц, наконец, в том, что Вы погубили честь страны и Вашу личную честь».

Царь не был свободен в этом вопросе – он, по своему смыслу царя, обязан был сделать то, на чем настаивало общество, – обязан был показать, что он защитник, а армию содержал на шее России для защиты России, а не для бегства от противника. После Смоленска 1-я и 2-я Западные армии объединились, нужно было давать бой, а для этого требовался главнокомандующий объединенных армий.

Кадры генералов

Обычно считается, что у любого начальника полно блестящих подчиненных, на самом деле хороший подчиненный – это большое счастье. Царь стоял перед трудным выбором: кому вверить объединенные войска. Уверяют, что Наполеон оценивал генеральский корпус России накануне войны 1812 года так: «Генералов хороших у России нет, кроме одного Багратиона». Трудно сказать, насколько это было сказано искренне, а не с умыслом, но это было сказано.

С другой стороны, у Беннигсена в воспоминаниях есть такие примечательные строки: «Это происходило в Тильзите во время мирных переговоров. Однажды я проходил мимо занимаемого Наполеоном помещения. Он послал ко мне офицера для сообщения мне его желания, чтобы я пришел к нему. Я имел честь быть введенным в его кабинет, в котором он находился один. После нескольких лестных для меня слов Наполеон сказал мне: «Итак, генерал, я был очевидцем ваших талантов и вашего благоразумия», – и придавая, как я мог заметить, особенное значение этому последнему слову. Не упрекайте меня, читатель, в излишнем самолюбии, побуждающем меня повторять эти слова императора Наполеона. Могу ли я быть нечувствительным к столь лестному для меня отзыву такого великого человека!»

Считается, что цари были совершенно свободны в своем выборе – делали что хотели, назначали на любые должности кого хотели. Это не так, цари, как и любые ответственные начальники, обязаны были поступать так, как это примет организация, в данном случае Россия или военные России, в противном случае указ будет саботироваться.

Как и во всем мире, военная каста России, помимо чинов, руководствовалась временем производства в чин. Даже официально, при равных чинах, главным был тот, кто получил чин раньше, более того, если чин давался не в награду, то повышать в чинах надо было сначала тех, кто раньше получил предыдущий чин. Это могло быть причиной откровенного неповиновения, к примеру, когда в 1788 г. князь Потемкин заболел и поручил командование армией генерал-аншефу Каховскому, генерал-аншеф Каменский, ссылаясь на старшинство, не захотел повиноваться Каховскому, за что и был уволен из армии. Знал, что будет уволен, но старшинство есть старшинство!

Считается, что Барклая де Толли не любили из-за того, что он немец и окружал себя немцами. Думаю, что дело не в этом: Барклай был сыном уже русского бедного дворянина, правда, выходца из немецко-шотландских родов. В этом смысле он был не менее русским, чем Багратион, тоже бывший первым поколением принявшего российское гражданство грузинского князя. Но когда весной 1809 г. царь произвел Барклая де Толли в генералы от инфантерии, в России было 46 генерал-лейтенантов, более старших по времени производства в этот чин. Их возмущение было таковым, что некоторые, как водится, демонстративно подавали в отставку, а на Барклая обозлились, считая его выскочкой.

Ермолов сообщает: «Барклай де Толли, быстро достигнувши чина полного генерала, совсем неожиданно звания военного министра, и вскоре соединя с ним власть главнокомандующего 1-ю Западною армиею, возбудил во многих зависть, приобрел недоброжелателей. Неловкий у двора, не расположил к себе людей, близких государю; холодностию в обращении не снискал приязни равных, ни приверженности подчиненных. Приступивши в скором времени к некоторым по управлению переменам, изобличая тем недостатки прежних распоряжений, он вызвал злобу сильного своего предместника, который поставлял на вид малейшие из его погрешностей». А «сильным предместником» Барклая был граф Аракчеев, имевший на царя огромное влияние и пользовавшийся особым царским доверием.

Кроме этого, надо сказать, что Багратиона произвели в чин генерала от инфантерии той же весной 1809 г., следовательно, и для него старшинство Барклая, пусть даже военного министра, было не очевидным. Кроме этого, Багратион был энергичным сторонником генерального сражения и по этой причине имел холодные отношения с Барклаем, который настойчиво проводил в жизнь принятый царем стратегический план заманивания Наполеона в глубь России и от генерального сражения уклонялся. Правда, повоевав в свое время и под командованием Кутузова, Багратион и о нем имел весьма плохое мнение, утверждая: «Этот гусь неприятеля в Москву приведет».

Но на тот момент генерал-фельдмаршал, который мог бы помирить свои чином всех полных генералов, в России оставался один, да и тот ослепший, престарелый и вышедший по этой причине в отставку генерал-фельдмаршал И. Гудович.

Думаю, что лучшим главнокомандующим был бы все же Беннигсен, имевший опыт побед над Наполеоном в труднейших боях. Но уж он-то был чистый немец, не принявший русского подданства ив 1818 г., испросив увольнение от должности, вернувшийся на родину в Ганновер. А вину за отступление русской армии возлагали не на царя, а как раз на немцев, даже Багратион. Кроме этого, Беннигсен имел старшинство производства в чине от 1799 г., а Кутузов от 1798-го.

И 17 августа 1812 г. (за 9 дней до Бородинского сражения) Кутузов вступает в командование соединенными армиями, а Беннигсен становится начальником штаба этих армий.

Осталось выбрать поле боя.

Немного о тактике того времени

Надо обсудить немного и вопросы тактики, иначе понять замысел Кутузова в Бородинской битве будет не просто.

В настоящее время тактикой считается искусство выиграть бой, но в исконном значении этого слова это искусство использовать местность для победы. То есть использовать ее для придания дополнительной силы свои войскам или, иными словами, для придания дополнительной поражающей силы имеющемуся у твоих войск оружию.

К тому времени артиллерия уже занимала определяющее значение в бою за счет того, что могла поражать пехоту и кавалерию с расстояния, когда те своим оружием еще ничего не могли ей сделать. Таким образом, идеальным полем боя в первую очередь была местность, на которой твоя артиллерия была бы особенно эффективна. Во вторую очередь, что, впрочем, требовалось и для артиллерии, прямо перед тобою должна быть местность с минимумом преград в виде рек, оврагов или лесов. Все эти препятствия были полезны только на флангах, чтобы фланги надежнее защитить, но на самом поле боя они служили препятствием не только противнику, но и своим войскам, поскольку препятствовали контратакам на понесшего потери противника – мешают его добить. Хотя, разумеется, в определенных случаях полководец мог использовать и препятствия с большим успехом, к примеру, как это сделал Кутузов под Слободзеей.