ГЛАВА 4

В комнате, куда отвели Лика, жили еще три рекрута. Он попытался заговорить с ними, но они угрюмо молчали. Перед сном один из них и скомандовал, чтобы они по очереди подходили к контакту для вознесения вечерней благодарности.

Как в тумане, Лик пробормотал знакомые с детства слова. Вместе с экраном контакта погас и свет в комнатке.

— Спать, — сказал тот же ас, что дал команду к вечерней благодарности.

Лик лежал в темноте с открытыми глазами. Ему казалось, что он страшно устал, что должен мгновенно заснуть, но сон все не приходил. Он жаждал сна, молил о его быстрейшем приходе, весь тянулся ему навстречу. Сейчас, сейчас он соскользнет в теплую долину, где вещи расплываются и меняют форму, где не будет стерегущих, хруста стекла экрана в храме контакта, безжалостных глаз старшего охотника и пронзительной боли от его жестоких ударов. В долине сна к нему придет Чуна, придет, смешно перебирая тонкими ножками, чистенькая, испуганная. Это нехорошо, Лик, это невежливо…

— Ты спишь? — услышал Лик тихий шепот.

— Нет.

— Я тоже…

— Ты только вчера прибыл?

— Нет, я уже два дня. Тебя как звать?

— Лик Карк. А тебя?

— Ун Топи. Ты в каком жил секторе?

— В десятом. А ты?

— В восьмом. Я знаешь за что сюда попал?

— Ну?

— Я сказал учителю, что не буду больше возносить машине благодарность…

— Ты с ума сошел! Как же это можно?

— Меня схватили, когда я шел из школы домой. Вот так. Но я все равно не жалею. Не буду я возносить машине благодарность, — упрямо прошептал Ун.

— Но почему?

— А за что я должен быть благодарен? За что?

— Тш-ш! — Лик протянул руку, нащупал в густой темноте комнаты голову Уна и прижал руку к его рту. — Ты что, буллом хочешь стать?

— Лучше быть буллом, чем охотником, — сказал Ун.

— Молчи!

Утром их выстроили во дворе.

— С сегодняшнего дня мы начинаем занятия, — сказал вчерашний старший охотник. Он стоял перед строем, слегка раскачиваясь и поворачивая голову так, чтобы охватить взглядом всех рекрутов. Боковые глаза у него были раскрыты. — Вы уже знаете наши основные правила. Теперь я расскажу вам, что вы такое, и что из вас должно получиться. Ун Топи, выйди из строя.

— Повинуюсь, господин старший охотник, — сказал Ун и шагнул из строя.

— Что вы из себя представляете?

— Дерьмо, господин старший охотник.

— Правильно. А что из вас выйдет?

— Охотники, господин старший охотник.

— Молодец. Стань в строй. Сейчас я вам объясню, кто такие охотники. У нашей страны есть множество врагов. Они завидуют нам, потому что нами управляет машина, да будет благословенно имя ее, которая дает нам всем счастье и свободу. Они завидуют нам, потому что мы лучше их. Да, мы лучше их. Мы лучше всех на свете, потому что в наших сердцах покой и счастье. Запомнили? Вер Крут, выйди из строя.

Маленький, но крепкий ас сделал два шага вперед и уставился на старшего охотника.

— Ты что-то забыл сказать, рекрут? — ласково спросил старший охотник.

— А что?

— Ты должен был сказать: «Повинуюсь, господин старший охотник», а не спросить: «А что?». Ты с кем в комнате? Познакомился с кем-нибудь?

— Да, господин старший охотник! — выкрикнул рекрут, явно довольный, что так легко отделался.

— С кем?

— Яром Комани и Петом Оликом, господин старший охотник! — В голосе аса звучала гордость: он так недавно здесь, а у него уже есть товарищи, он не хуже других.

— Прекрасно. Яр Комани и Пет Олик, выйдите из строя.

— Повинуюсь, господин старший охотник, — раздались одновременно два голоса, и два аса шагнули вперед.

— Молодцы. Кто из вас Пет Олик?

— Я, господин старший охотник, — сказал высокий и худой ас с маленькой головкой на длиннющей шее.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, господин старший охотник.

— А ты, Яр Комани?

— Хорошо, господин старший охотник.

— Ты хорошо отдохнул ночью?

— Да, господин старший охотник.

— Молодец. Сейчас ты и Пет Олик накажете вашего товарища Вер Крута. Бейте его так, чтобы он надолго запомнил про покой и счастье и как надо отвечать старшему охотнику. Если вы плохо выполните свой священный долг, вы сами займете его место. Поняли?

— Да, господин старший охотник.

— Начинайте.

Вер Крут переводил взгляд с одного рекрута на другого. В широко раскрытых глазах застыл ужас. Он дернулся, остановился, посмотрел на старшего охотника, сложил руки на груди, подогнул передние ноги и положил голову на землю.

— Ax! — выдохнули разом вместе рекруты, когда первый удар обрушился на лежащее тело.

Вер Крут дернулся. От второго удара он перевернулся на бок, и задние его ноги описали в воздухе нелепый, жалкий полукруг.

— Оттащите его к забору и станьте в строй, — сказал старший охотник. — Итак, на чем мы остановились? Мы остановились на том, что мы лучше всех в мире, потому что в наших сердцах покой и счастье. Все остальные, кроме нас, — презренные и жалкие существа, которые не заслуживают даже названия разумных.

Возьмите, например, ириков. Разве могут эти круглые отвратительные твари заслуживать название разумных, когда у них нет машины, нет секторов, нет личных метаморфоз? Они обуреваемы желаниями, беспокойством, они вечно к чему-то стремятся, что-то ищут, от чего-то бегут, что-то теряют. Они — порождение хаоса. Ни один настоящий ас не может спокойно смотреть на ириков. Ирики — это анархия, хаос, злобный индивидуализм, которые, как яд, разъедают любое общество, куда они только могут проникнуть. Поэтому асы всеми силами должны защищать свой мир от ириков. И именно вы, будущие охотники, должны выполнять этот долг. Ирик достоин только одной участи — смерти. Только один ирик имеет право на существование — мертвый ирик.

Или возьмите наших извечных врагов оххров. Эти оххры, как вас учили, без сомнения, в школе, не раз пытались вывести из строя нашу замечательную машину, да будет благословенно имя ее. Они завидуют нам, и в своей черной зависти готовы на все. Теперь подумайте о существах, которые не имеют даже формы. Можете себе представить такое? Это трудно, потому что идея бесформенности отвратительна для сердца каждого аса. Ленивые и праздные, они принимают разные формы, копируя даже нас, асов. За одно это они заслуживают смерти. Нет, «смерть» — слишком торжественное слово. Слово «смерть» подразумевает предшествующую ей жизнь, а оххры не знают жизни. Поэтому их нужно просто топтать, растирать ногой, как дрянных, надоедливых дугов, которые так донимают нас в жаркие дни, жужжат над ухом и впиваются в наши тела.

Другой пример. Вы наверняка видели на картинках сунов-строителей. Но картинки не могут передать мерзкий облик этих тварей, постоянно строящих и перестраивающих свои города. Глаза их всегда лихорадочно блестят, и в них живет безумная мысль о том, что они счастливы. Жалкие, потерявшие разум твари! Они даже не могут усвоить простую мысль о том, что только асы имеют право на счастье. Поэтому, когда ас встречает суна-строителя, он всегда должен стремиться рассеять эту безумную иллюзию. Лучше всего это сделать, убив суна. Сделать это нетрудно, ибо суны-строители настолько глупы, что доверяют всем и каждому.

Вы, будущие охотники, как раз и будете защищать Онир от посягательств всех его врагов. Вы, будущие охотники, не будете иметь сектора, потому что вы защищаете весь Онир. Вы должны забыть свое прошлое, свои семьи и своих друзей. Вы должны жить только ненавистью к врагам Онира. Враг коварен, он притаился не только на своих планетах, он по стояние засылает своих шпионов к нам. Поэтому вы должны постоянно следить друг за другом, ибо нет соблазнительнее цели у наших врагов, чем проникнуть в ряды асов-охотников. Если вы услышите слова товарища, которые покажутся вам подозрительными, вы должны немедленно сообщить о них. Не вырванный вовремя сорняк может заглушить посевы.

А теперь, рекруты, мы немножко разомнемся. Вы еще не умеете пользоваться оружием, поэтому мы не даем его вам, но, чтобы вы чувствовали себя охотниками, вы наденете на себя походное снаряжение, вес которого точно соответствует тому, чтeq \o (о;ґ) вы будете в будущем брать с собой в походы.

Лик надел на плечи лямки и попытался встать на ноги. Груз, как якорь, тянул его к земле. Он напрягся изо всех сил и взвалил снаряжение на спину, покачнулся, но устоял. О машина, неужели с этой тяжестью можно двигаться?..

— Ну что ж, — сказал старший охотник, — теперь немножко разомнемся, потому что охотники должны быть крепкими и выносливыми асами. Идите за мной и не отставайте. Вперед!

Старший охотник вывел группу за ворота. Дорога была прямой и шла через невысокий кустарник. Тяжелое снаряжение оттягивало плечи, заставляло пошатываться. Нет, думал Лик, еще десять шагов — и он упадет. Просто невозможно тащить на себе такую тяжесть, это сверх сил нормального аса.

— Ну-ка, побыстрее! — заорал старший охотник. — Это что, марш рекрутов или похоронная процессия старух? Шевелитесь, кандидаты в буллы!

Сам старший охотник был без снаряжения и легко перебирал своими толстыми ногами. Он забегал в голову колонны, отставал, пропускал ее мимо себя, снова догонял.

— Эй, Нет Олик, ты чего отстаешь, это тебе не товарища колотить! Ну-ка, давай!

Лик открыл боковой глаз и увидел, как старший охотник изо всех сил ударил сзади передней ногой Пета. Чтобы не упасть, тот начал судорожно перебирать ногами.

О машина, почему же я до сих пор не упал, тупо думал Лик. Кровь билась в висках быстрыми болезненными ударами, перед глазами плыл розоватый туман. Лику казалось, что он давно уже бредет по облаку. Странно только, что облако выдерживает его и этот страшный груз на спине…

— Ну что, асы, устали? — бодро пропел старший охотник и в очередной раз быстро обогнал плетущуюся колонну.

— Да… гос… подин… стар… ший… охот… ник… — забормотали хриплые, запыхавшиеся голоса.

— Тогда отдохнем, — сказал старший охотник, и вся колонна сразу остановилась; в наступившей тишине слышалось лишь судорожное, прерывистое дыхание. — Нет, нет, рекруты, — ласково пропел старший охотник. — Вы меня, асики, не поняли. Охотники никогда не отдыхают стоя. Это очень вредно для здоровья, отдыхать можно только во время бега. Поняли? Ну, бегом, быстрее!

Он смеется, подумал Лик. Бежать? Нет в Онире силы, которая заставила бы его сдвинуться с места, не то что бежать. Сердце его гулко колотилось о грудную клетку, рот с всхлипом хватал воздух, откуда-то из живота поднималась тошнота и устремлялась вверх по длинной шее, и он чувствовал ее движение.

— Вперед! — уже зло крикнул старший охотник. — Быстрее! Или вас подгонять бичом?

Колонна побежала. Лик не управлял своими ногами. Он не мог приказать им сокращаться в ритме бега, потому что уставшие мышцы давно уже не подчинялись его приказаниям. И все-таки он бежал. Тяжелое снаряжение с размаху било его но спине, и каждый удар, казалось, посылал его вперед. Он уже не хватал воздух короткими судорожными вдохами. Воздух сам врывался в его распятый в стоне рот, сам проникал в легкие. Время свернулось в тугую пружину, и каждый шаг, сопровождаемый тяжким ударом снаряжения по спине, тянулся вечностью. Правильно говорил Ун, в сто раз лучше быть буллом. Копаешься себе не торопясь в канаве, подбираешь объедки. Толстый, сонный, мохнатый… Ух, хух, ух, хух… О машина, хоть бы быстрее это снаряжение проломило ему спину… Ух, хух, ух, хух… Все, нет больше мочи. Пусть бьют, пусть убивают, любая боль лучше той, что сковывает мышцы. Все, останавливаюсь, больше не могу, не мо-гу, не мо-гу, не мо-гу, ух, хух, ух, хух…

— Ну вот, — пропел откуда-то из бесконечного далека голос старшего охотника, и Лик не сразу узнал его. — Отдохнули — теперь можно и шагом идти.

О машина, какое это счастье больше не бежать, какое наслаждение медленно переставлять одна за другой дрожащие ноги, больше не сжиматься под страшными ударами снаряжения! И Лик почувствовал благодарность к старшему охотнику. «Как странно, — подумал он, — я должен был бы ненавидеть этого негодля, что избивал меня вчера, что обрек нас на такую муку, а я… полон благодарности, как опослик, который трется о твои ноги за несколько крошек рациона».

Старший охотник шел вдоль колонны, засматривая в глаза рекрутам. Он поравнялся с Ликом, внимательно посмотрел на него, словно ощупал взглядом, молча кивнул.

Когда они вернулись домой, у них не было сил влезть в окна своих комнат. Они даже не сняли с себя снаряжения и рухнули прямо в нем на пыльную землю.

Сон охватил Лика прежде, чем он коснулся земли. И в первый раз за многие дни Чуна не явилась ему в долине сновидений.

Через месяц они уже стали охотниками, но занятия продолжались.

Утром старший охотник построил их во дворе.

— Сегодня, — сказал он, — вы займетесь охотой в загоне. Вы уже видели эти загоны. Они огорожены со всех сторон и заросли густым кустарником. Вы разобьетесь на нары и войдете в загоны, вооруженные спинками. Каждый получит по десять резиновых нуль. Убить они не могут, но хлопнут как следует! Охота продолжается три часа и прекращается по свистку, который вы все услышите.

Лику достался в напарники Ун Тонн. Они шли к своему загончику, и Ун вдруг сказал:

— Ты очень изменился…

— А что? — угрюмо спросил Лик.

— Ты… смотришь на старшего охотника так, будто он…

— Что — он?

— Будто молишься на него, на этого негодяя!

— Ничего я не смотрю! — буркнул Лик. — А ты все время говоришь, что предпочел бы быть буллом, а сам из кожи лезешь, чтобы угодить ему…

— Ты стал другой… А может, ты и был другой?

— Ладно, хватит. Я вообще не уверен, что ты не доносишь старшему на всех нас…

— Я? Да ты что?

— Ничего.

— Ну подожди, сейчас я тебе всажу пару резинок в лоб, за день не отдышишься!

— Это мы еще посмотрим, кто кому…

Они вошли в загон, не глядя друг на друга, и тут же скрылись в густом кустарнике. Донесся звук свистка, и Лик вытащил свою слинку. Он опустился на землю, стараясь, чтобы ни одна веточка не хрустнула под его телом. Главное, как учил старший, — подставить врагу как можно меньшую площадь своего тела.

Он медленно пополз в ту сторону, где, по его расчетам, должен был находиться Ун Топи. Осторожно, очень осторожно упереться одной ногой, чуть приподнять тело. Помочь второй. Оттолкнуться третьей. Продвинуться. Не забывать ощупывать присоском, прежде чем упереться, нет ли под ногой сухой веточки.

Послышался слабый звук, похожий на выдох, и над головой у него жикнула пуля, с сухим шорохом посыпались ее — точки. Ага, значит, этот Ун где-то впереди, замаскировался, как грязный оххр.

Лик почувствовал, как в нем поднимается ненависть к Уну. Вечно лезет со своими разговорами, не хотел, видите ли. возносить благодарение машине! Все хотят, а он, выходит, особенный. А неизвестно еще, не он ли настучал старшему, что Лик непочтительно говорил о машине. До полусмерти его тогда избили. Что ж, старший тут, можно сказать, ни при чем. Работа у него такая. А вот Ун, который настучал на него… Ну погоди, умник, вот я всажу тебе в лоб пару резинок, будешь знать, как задирать нас.

Ага, не стреляет, ждет, пока я подберусь, стало быть, поближе. Оглядеться надо…

Он медленно поднял голову. Кустарник был густой, и сквозь него почти ничего не было видно. Гм, эдак и не увидишь его в двух шагах. Лик поежился. Ему казалось, что со всех сторон сквозь листву на него смотрят бесчисленные Уны, поднимают длинные стволы слинок. Сжаться бы в комок. Подставить врагу как можно меньшую часть своего тела.

Нет, лежать так или ползти неизвестно куда — пустое дело. Надо что-то придумать. Сбить с толку этого умника. Буллом, видите ли, он готов стать, а сам подлизывается к старшему, все успевает, все он знает, все-то у него в порядке.

А что, если… Лик даже засмеялся про себя от простоты мысли, которая пришла ему в голову. Как это он раньше не догадался… Он достал из кармана тонкую веревку — он всегда носил ее с собой — и привязал один конец к толстому стволу, потом отполз в сторону, выбрал такое место, чтобы можно было видеть на несколько шагов вперед. Нет, как будто, Ун ничего не заметил.

Он отдышался и сильно дернул за веревку, ствол качнулся, зашелестела листва. Один за другим чавкнули два выстрела. Ун поднял голову только для того, чтобы выстрелить на звук, но и одного мгновения было достаточно Лику. Он даже засмеялся тихонечко про себя. Вон он, умник, думает, что его не видно. Он осторожно поднял слипку. Не торопись, учил его старший. С врагом надо соревноваться не в скорости, а в неторопливости. Так, теперь затаить дыхание и плавно нажать на спуск. Слинка вкусно чмокнула, и в ту же секунду Лик услышал глухой удар и стон.

Ишь, умник! Ты, говорит, Лик, изменился. Да, изменился! И не стесняется этого! Он знает теперь, что кругом все одни мерзавцы, которых надо убивать, убивать, убивать! И не учебными резинками, а настоящими пулями, которые рвут живое мясо, дробят кости. Ты убьешь — значит, ты останешься жив. Тебя убьют — что ж… таков удел настоящего охотника, аса, у которого нет сектора и нет друзей.

Он прислушался. Еще один слабый стон. А что, если этот Ун притворяется? Подманивает его к себе? Не сводя глаз с того места, где был Ун и откуда донесся стон, Лик начал медленно ползти. Пусть он попробует сейчас застать врасплох Лика, голову-то ему придется поднять для выстрела. Ему ее придется поднять, а у Лика она и так поднята. Разница в долю секунды. А ему больше и не надо.

Снова он услышал слабый стон. Совсем близко. Вот же он, лежит на боку, слипка на земле. Попал, попал, попал, пело все внутри у Лика. Что, получил, умник! Вот вам и Лик Карк!

Он осторожно протянул руку к лежащей слинке, готовый в любое мгновение выстрелить еще раз, но Ун не шевелился. Он лежал на боку и тихо стонал. Стоны были тихие и жалобные. Как голодный онослик, подумал Лик. Он схватил вражескую ел инку и вскочил на ноги. Победил, с первого выстрела всадил ему резинку в лоб! Ишь, стонет, умник.

До конца охоты было еще далеко, и Лик подумал, что можно будет сейчас спокойно посидеть, посмотреть, как будет приходить в себя Ун Топи. В восьмом секторе раньше жил, гаденыш. А теперь вот лежит и стонет.

Вдруг послышался пронзительный свисток, потом еще один и еще. Три свистка. Боевая тревога. Прежде чем он сообразил, что делает, Лик уже мчался сквозь кустарник к выходу из загончика. Боевая тревога!

ГЛАВА 5

-Итак, охотники, — сказал старший, — мы летим с вами на Оххр. Стало известно, что бесформенные замышляли совершить разбойничье нападение на нашу страну, и мы с вами призваны сорвать их черные планы. Поняли? — Старший охотник медленно обвел взглядом подчиненных, словно ощупал каждого. — Перед вылетом вам вручили приборчики, назначение которых я вам сейчас объясню. Я вам уже рассказывал на занятиях, что бесформенные имеют подлую привычку прикидываться камнями, комьями земли, кустарником. Вы спрашивали меня: а как же их найти, нельзя же стрелять в каждый камень. Вот для этого вам и выданы эти приборы. Называются они полеметрами. Каждый оххр, какое бы подлое обличье он ни принял, создает вокруг себя особое поле. Они используют его и для того, чтобы общаться друг с другом, исследовать все окружающее их. Оххр и поле неотделимы, есть поле — значит, где-то прячется и сам грязный оххр. Нет поля — нет и бесформенного. Направляйте полеметр в разные стороны и следите за стрелкой. Как только она показывает на красное, прибор чувствует поле. Чем ближе оххр, тем сильнее отклоняется стрелка. Наша цель — захватить живьем хотя бы несколько оххров, которых мы должны как можно скорее доставить на Онир. Таков приказ машины, да будет благословенно имя ее. Тот, кто найдет живого бесформенного, получит по возвращении серебряный знак третьего сектора. Понимаете, третьего! Он вам и не снился, третий сектор, охотнички.

Бояться бесформенных не нужно. Не раз уж наши корабли приземлялись па Оххре, чтобы сорвать их коварные планы нападения на Онир, и ни разу не было случая, чтобы оххр причинил кому-нибудь из охотников вред. Самая большая подлость, на которую они способны, — это выключить поле. Ты уже нашел бесформенного, вот он, мерзавец, притаился. И только подгоняешь платформу, чтобы погрузить его, как он, негодяй, раз — и выключил свое ноле. Покончил, значит, с собой. А мертвый оххр цены не представляет…

«Как-то странно получается, — подумал Лик. — Собирались напасть на нас, а сами даже сопротивляться не могут». В этом было какое-то противоречие, но отупевший мозг Лика даже не попытался разобраться в нем, он давно уже отвык от решения самых простых задач. Ладно, чего там. Вот поймает он парочку-тройку этих слизняков, получит серебряный знак третьего сектора, а там, там уже… Что ждало его там, в серебряном блеске третьего сектора, представить себе он не мог. Все, что выходило за пределы конкретной сегодняшней задачи, казалось ему скрытым в тумане. Чем дальше пытаешься заглянуть мысленным взором, тем гуще туман. И мозг, онемевший от повседневной изматывающей муштры, страха и побоев, не умел даже вообразить этот мысленный ландшафт, задернутый туманным занавесом.

«Вот поймаю парочку-тройку бесформенных… — повторил он про себя. — Противные они только очень». Он вздрогнул от отвращения. Бесформенные слизняки… А еще хотели напасть на Онир… Ничего, они им покажут, как вынашивать в своих бесформенных тушах коварные планы! Это ж надо — быть бесформенным! Как же так? «Вот, например, я, Лик Карк, имею форму: четыре ноги, одно туловище, две руки, одну длинную шею и голову с четырьмя глазами. Даже только что родившемуся асу понятно, что это единственная разумная форма для мыслящего существа. А тут — камни…» Лик почувствовал, как его кожа покрылась мурашками от гадливости. Он вспомнил, что испытывал похожее чувство, когда смотрел на старуху. Ту, что приютила его, когда он разбил экран. Но та гадливость, что он испытывал, думая об оххрах, была в тысячу раз гуще, плотнее.

— Ну ладно, охотники, последний инструктаж закончен, пора впадать в спячку. В отсеке, в котором вы находитесь, сейчас начнет понижаться температура. Не бойтесь, это не так страшно, да и вы мало что успеете почувствовать. Оживете зато уже прямо на Оххре.

Старший охотник вышел из отсека и плотно закрыл за собой дверь. Металлическое колесо на ней повернулось, и послышался громкий щелчок, от которого Лик вздрогнул. Справа от него сидел Ун Тони. Все четыре глаза его были закрыты. Трусит, подумал Лик, точно трусит. Делает вид, что спит, а сам трясется. Но клюву видно, что трясется. Умником себя считает, а дрожит, как листья на кустах пори.