24

Когда я была совсем маленькой, мать по воскресеньям возила меня с «визитами вежливости» к моему прадедушке...

Слепому, болезненному, древнему человечку, целые дни коротавшему в кресле.

...Майкл сидел в кресле, придвинутом к окну, из которого открывался красивый вид. Первое, что бросилось мне в глаза, пока я поднималась по ступенькам, собирая в кулак все свое никуда не годное мужество, был его хрупкий затылок на фоне такого огромного чванливого кресла. Наконец Гордон открыл дверь, и я поцеловала его в щеку. Норма с вязанием устроилась на диване. Я и ее клюнула в щеку. А затем повернулась к Майклу. Или к тому, что когда-то было Майклом.

Он был таким же костлявым и высохшим, как и мой усопший прадедушка. Он замер, сложив руки на коленях. И только правая нога подрагивала. Один глаз закрывала черная повязка, подобная той, что носили пираты, а поверх нее были надеты очки, похоже, купленные в дешевой аптеке.

Норма объяснила, говоря о Майкле почему-то как о чем-то неодушевленном, что то ли операция, то ли лечение, то ли рост опухоли, – привело к тому, что у него начало двоиться в каждом глазу. И он видел одновременно аж четыре изображения! Но, вроде бы, эта повязка позволяла ему сложить разрозненные фрагменты и видеть не более двух объектов сразу.

– Может быть, это и пройдет, – закончила она, – кто знает?

Одет он был в полосатую рубашку и плохо сидящие полосатые льняные штаны. Все это, а так же коричневые носки и белые теннисные туфли, было, видимо, позаимствовано из гардероба его отца. Гордон объяснил, что вещи Майкла еще не прибыли вместе с багажом из Портленда.

Руки Майкла, такие сильные когда-то, поражали своей худобой. Роскошная шевелюра – обкромсана на затылке, будто некто обкорнал его тупым кухонным ножом. И только одна вертикальная полоска, в дюймах трех выше шеи – там, где у него брали биопсию, была тщательно сбрита. Виднелся длинный тонкий шрам. Я не позволила себе вздрогнуть, когда мой взгляд остановился на этом шраме.

Вообще-то, спереди Майкл выглядел совсем неплохо, если не считать повязки, высохших рук и двух больших красных меток, оставленных рентгенологом в уголках его глаз. Сбоку же казалось, что он пользовался услугами того же парикмахера, что Билл Лугоси из «Франкенштейна».

Сидел он как-то устало и выглядел неуверенно, оказавшись в центре нашего внимания. Мучившая его дрожь не прекращалась. Нога постоянно тряслась, как будто весь его страх был локализован в этом месте. Было видно, как он старается, но никак не может справиться с этим.

Все последнее время меня терзал такой ужас, что я его больше никогда не увижу. И в эти первые секунды, наблюдая и автоматически фиксируя все эти изменения, я даже была способна сохранять улыбку. Никак не могла себе позволить выглядеть шокированной или напуганной. Только не перед Майклом. Он заговорил первым, уставившись на меня печальным и теплым взглядом:

– Уж не думал, что когда-нибудь снова тебя увижу.

– И не надейся на это, – какими глупыми были мои слова. И совершенно неуместными. Но, по крайней мере, я не рыдала.

Неподалеку от кресла стояла скамеечка для ног. Поцеловав его, я устроилась на ней. Чувствовалось, что родители смущены. Они старались не смотреть в нашу сторону. Стараясь говорить как можно тише, чтобы придать нашей беседе оттенок интимности, я обратилась к Майклу:

– Я так счастлива, быть рядом с тобой...

– И я тоже, – ответил он.

– У тебя что, новая машина, Фрэнни? – услышала я с дивана хриплый голос своей бывшей свекрови.

– А? – я обернулась к ней. Гордон сосредоточенно изучал кроссворд.

– Твоя машина. Она – новая? – не прекращая вязать, она вытягивала шею, чтобы выглянуть в окно.

– Нет-нет, я взяла ее на прокат. – Ответив, я улыбнулась Майклу, а он в ответ постарался улыбнуться мне.

– Не поверишь, как быстро я добралась сюда, – я вновь понизила голос. – Никак не могла дождаться, пока попаду сюда.

– А кондиционер в машине есть? – опять вклинилась в разговор Норма.

– Да-да, – ответила громко я. Непроизвольно взяла его высохшую руку и стала поглаживать. – Слушай, – обратилась я к нему, – если ты будешь весить меньше, чем я, то все, я – ухожу!

Я старалась его рассмешить.

Гордон оторвался от своего кроссворда:

– Майкл еще не ел. Ты что-то говорила по телефону о том, чтобы сходить с ним в ресторан? Там бы и перекусили, а?

– И зачем ему это надо? – удивилась Норма. – У нас и дома достаточно еды.

Я никак не могла припомнить, чтобы я говорила что-то о ресторане, но вот увезти Майкла из дома – это мне показалось прекрасной идеей.

– Ты не будешь возражать? – спросила я его.

– Конечно, – согласился он. Не то чтобы, сияя от восторга, но все же с той извиняющейся и печальной полуулыбкой, на которую, казалось, только и был способен. – Это было бы прекрасно.

– Но я могла бы приготовить ему макароны с сыром, – сказала Норма, ни к кому в отдельности не обращаясь.

– Позволь, я помогу тебе, – предложил Гордон, выпрыгивая из своего кресла и направляясь к сыну. – Может быть, сначала ты сходишь в туалет? И будет легче идти в ресторан...

– Но мне не надо туда... – запротестовал Майкл.

– А ты – попробуй, – уговаривал его отец.

Майкл уцепился за подлокотники, стараясь выбраться из кресла. С одной стороны его поддерживал Гордон. С другой – суетилась я, не зная, чем помочь. Походка у Майкла была неуверенной. Он приволакивал одну ногу. Гордон помог ему пересечь комнату. Я прикусила губу, чтобы сдержать слезы. Наконец мужчины скрылись в ванной, и Гордон плотно прикрыл за собой дверь.

Норма отложила вязанье.

– Какие симпатичные цветы, – сказала я, приглядываясь к ее работе. Нам бы следовало говорить о ее сыне, но я не могла обсуждать положение Майкла у него за спиной. – А что вы вяжете?

– Плед. Для нашего приюта, – ответила Норма, не поднимая глаз. – Если у тебя дома найдется немного ненужной пряжи, ты не могла бы прислать ее мне?

– Спрошу у мамы. Возможно, у нее осталось что-нибудь от свитеров, которые она вязала для детей моей сестры.

– А сколько уже детей у Мадлен? – поинтересовалась Норма.

– Двое.

– Этого достаточно, – заметила она. Затем, покачав головой, почти с отвращением произнесла: – Он все забывает. У него стала ужасная память.

Наверное, Норма была самой крепкой, самой молодо выглядевшей восьмидесятидвухлетней старушкой на планете. Да и Гордон был еще ничего себе. На вид никому из них нельзя было дать больше семидесяти. Да, Майкл вышел из крепкого рода. И должен был жить долго.

Наконец дверь ванной открылась, и показались наши мужчины.

– Привет, – сказал Гордон. – А вот и мы. – Пока Майкл продвигался к двери, Гордон все время поддерживал его под локоть. Когда они добрались до выхода, Майкл улыбнулся:

– Ну что, пойдем?

– Да, – сказала я и взяла его под руку. Он так нуждался в помощи, а мне так было необходимо хотя бы прикоснуться к нему.

Гордон придерживал входную дверь.

– Не уходите слишком надолго, – предупредил он. – Майклу нужно много спать.

– Все будет в порядке, – чуть раздраженно ответил Майкл.

– Он обожает шоколадные коктейли, – донесся из комнаты голос Нормы.

И вот мы с Майклом побрели к моей взятой напрокат машине. Стояла невыносимая жара, и автомобиль раскалился на солнце. Я открыла дверцу и помогла ему устроиться на пышущем жаром сиденье. Потом наклонилась и поцеловала его в губы.

– Наконец-то мы одни, – вздохнула я.

– Наконец-то, – отозвался он.

Я запустила мотор и сразу же включила кондиционер. Я ждала, что он поправит меня – ведь кондиционер сейчас мог только подавать в салон горячий воздух, но Майкл не сказал ни слова.

– Надеюсь, нам удастся найти это место, – нарушила я молчание. – Надо было спросить отца, как туда добраться.

– Найдешь как-нибудь, – ответил Майкл, пристально вглядываясь в лобовое стекло. Он сидел, выпрямившись, сложив руки на коленях. Он был похож на путника, изучающего незнакомую местность.

– Сейчас сворачивать?

– Да.

Я была рада, что он это помнит. Но уже через мгновенье он добавил неуверенно:

– Я так думаю...

Разыскать ресторан мне удалось лишь по своим смутным воспоминаниям да благодаря тому, что Спрингфилд – совсем небольшой город.

Когда мы подъехали, то через большие окна я увидела, что свободных мест нет, а перед входом топчется внушительная очередь. Я не знала, сможет ли он вынести ожидание, да и не хотелось задевать его гордость, так что у меня в голове созрел другой план. В этом заведении можно было сделать заказ, не выходя из машины, и полакомиться принесенными блюдами в ней же. Так что я предложила:

– Внутри чертова уйма народа, а мне так хочется побыть с тобой наедине. Давай-ка лучше поедим в машине?

– Хорошо, – согласился сразу же он. – Отличная идея.

– Что ты будешь?

– Все, что ты закажешь.

– Ты должен поправляться. – Несмотря на то, что кондиционер гудел изо всех сил, в машине, стоявшей в центре залитой гудроном площадки, было убийственно жарко. И после того, как мы перекусили, я предложила проехаться вокруг парка.

– Это будет просто замечательно, – сразу же кивнул Майкл.

Он выглядел абсолютно пассивным и сразу же соглашался со всеми моими предложениями.

Выехав на дорогу, ведущую к парку, я перехватила руль одной рукой, а другой – осторожно обняла его. Он повернулся ко мне и благодарно улыбнулся. Нога его, наконец, перестала дрожать.

– Так странно, – задумчиво сказала я. – Все так ужасно... А я так счастлива, видеть тебя, что не могу ни о чем другом и думать.

Майкл промолчал, но его нога вновь стала подрагивать.

В парке высилось множество огромных дубов. Вообще-то это место больше походило на лес. Только вот там и сям прятались фонтаны, бейсбольные поля, да поблескивало единственное на сорок миль в округе озеро. Я притормозила в тени векового дуба и выключила мотор, оставив кондиционер работающим. Думала, что на этот-то раз он поправит меня – ведь мог полететь аккумулятор, но Майкл и здесь остался безучастным.

Я наклонилась к нему и спросила:

– Можно мне поцеловать тебя?

– Это было бы прекрасно, – откликнулся он.

Я гладила его лицо... Одной рукой он обнял меня. Майкл был таким медлительным и нерешительным... Похоже, все это требовало от него огромных усилий, но, казалось, ему было приятно.

– Твои губы пахнут хрустящей картошкой, – засмеялась я.

– И твои...

А потом мы сидели, прижавшись друг к другу.

– Как ты себя чувствуешь с этой повязкой на глазу. Наверное, непривычно?

– Да, немного. Но с этим ничего нельзя поделать.

– Ах, милый... Это не может быть правдой. Они не могут быть правы... Проклинаю все это...

Его нога опять стала подрагивать. Я попыталась его успокоить... Обняла. Но я знала, что не смогу найти в себе силы сказать главное и единственное, что ему нужно от меня услышать... Что все будет хорошо. И я стала говорить с ним о смерти. Сказала, что не надо бояться. Что все люди, пережившие клиническую смерть, рассказывают о радостном и чистом свете, виденном ими в конце тоннеля. О родственниках, которые ждут нас там... Я думала, он пропустит мою болтовню мимо ушей. Но Майкл весь превратился в слух, жадно впитывая информацию. Впервые я видела в нем неподдельный интерес. И все эти оккультные сентенции сыпались из меня, как из хорошего лектора. И пока я вещала с убежденностью проповедника, вторая половина моего естества корчилась от той мучительной лжи, которую я извергала. Что я в действительности могла знать обо всем этом? Да и кто мог знать? Но мне было просто необходимо убедить его в правильности моих слов. И поэтому я прилагала все силы, чтобы то, что я говорю, звучало как можно более правдоподобно.

Когда я остановилась, чтобы слегка передохнуть и припомнить что-то еще из прочитанного, Майкл посмотрел на меня и тихонько сказал:

– Мне так страшно...

Ближе к вечеру навестить Майкла пришли Фей и Арчи Марксдон.

Они заявились с дюжиной выращенных дома помидоров. Было, похоже, что они и не представляют, что мы с Майклом в разводе. Так что главной темой нашего общения стало выращивание помидоров. Но не проходило и пары минут, чтобы Фей, окинув нас взглядом – Майкл сидел на своем стуле, я же устроилась на скамеечке у его ног – не повторяла: «Такая милая пара...». Затем она кивала головой и возвращалась к беседе о неестественном цвете тепличных помидоров или нелепых ценах на магазинные.

Мы с Майклом особо не участвовали в разговоре. Если правду говорить, то он вообще молчал. Просто сидел в своем кресле и вежливо улыбался. Пару раз за вечер Гордон приносил Майклу таблетку, и тот их беспрекословно принимал. Мое же участие в разговоре ограничилось репликой «спасибо!», когда Арчи стал вспоминать, как ему понравилось у нас на свадьбе. Уходя, Фей все время повторяла: «Прекрасная пара... прекрасная».

После их ухода Гордон спросил – не хочет ли Майкл вздремнуть. Майкл сказал, что это – «прекрасная идея». И отец увел его в спальню.

– Я буду здесь, когда ты проснешься, – крикнула ему вслед я.

Норма принялась за вязание.

– И долго ты собираешься здесь оставаться? – спросила она через пару минут.

– Неделю, – ответила я.

– Неделю? – удивленно переспросила она.

– Фрэнни собирается остаться на неделю, – сообщила она Гордону, как только он показался на лестнице. Затем она обратилась ко мне:

– И где же?

– В мотеле, – успокоила ее я. – Может быть, посоветуете, какой получше?

– Будто мне известно что-нибудь о мотелях? – похоже, Норма удивилась и одновременно обиделась.

– «Покахонтас», – заметил Гордон. – По-моему, там неплохо. – Он включил телевизор и уселся в свое любимое кресло. – По крайней мере, расценки у них вполне разумные.

– Но ведь это же тот самый, где кого-то убили? – удивилась Норма.

– Это было не в мотеле, – с нажимом ответил Гордон.

– Родители передают вам наилучшие пожелания, – обратилась я к Норме, стараясь перевести разговор на другую тему. – Вскоре они приедут навестить вас. Мама очень сожалеет о случившемся. Она говорит, что ничего не может быть хуже, чем потерять ребенка...

Норма, не переставая вязать, лишь пожала плечами.

Гордон заметил:

– Сегодня, похоже, он не так устал. Возможно потому, что не было облучения.

– Когда начали лечение? – спросила я.

– В пятницу был первый сеанс, – ответил он. – Видимо, это очень утомительно.

– А ребята навещают его? Ну, Клиффорд, Вес?

– Вес был у нас вчера утром, – ответила Норма. – Клиффорд, тот заходил однажды... А вот Бенни мы еще не видели.

– А вернулись вы почти неделю назад?

– Наверное, он очень занят, – заметила Норма.

Раздался телефонный звонок, Гордон вышел на кухню, чтобы ответить. Было слышно, как он говорит: «Майкл спит. Вы можете перезвонить попозже». Когда он вернулся в гостиную, было видно, как он возбужден.

– Опять эти портлендцы. Все продолжают звонить.

– Но это же хорошо, – робко заметила я. Гордон с упреком уставился на меня.

– Майклу слишком трудно разговаривать с ними. Это его возбуждает. А ему вредны лишние эмоции. Ты – его бывшая жена, и я думаю, что здесь – другое. Но если звонков или посетителей будет слишком много, я думаю, это только расстроит его... Ему и так приходится несладко.

Похоже, разговор на этом был исчерпан.

– Я поеду до мотеля в своей машине, а ты – следуй за мной, – предложил он после минутного раздумья. – Так ты доберешься быстрее.

– К ужину вернешься? – спросила Норма. В ее голосе слышался скорее вопрос, чем приглашение.

– Не помешаю? – на всякий случай осведомилась я.

– Будет барашек, – ответила она, сматывая пряжу.

Мотель был одной из тех загородных гостиниц, в которых дверь в комнату открывается прямо с автостоянки. Идеальное место для убийства?

И как только Гордон уехал, я спросила у девушки-администратора, как проехать к мотелю «Рамада».

– Попробуй помидоры, – угощала меня Норма за обеденным столом. – Мне надо поскорее от них избавиться...

Ужин был накрыт в столовой – ведь было воскресенье. Гордон и Норма сидели по одну сторону стола, мы с Майклом – по другую. У него постоянно возникали проблемы с ножом и вилкой – то он их неправильно использовал, то брал одно вместо другого.

Проснулся он перед ужином сильно подавленный и смущенный. А тут Норма еще беспрерывно одергивала его, указывая на ошибки. Наконец он в отчаяньи схватил рукой кусок барашка и стал рвать его зубами. Затем бросил его обратно и сказал, что не слишком голоден.

– Порезать тебе мясо? – спросила Норма.

– Гордон, нарежь ему мясо.

– Да не хочу я мяса! – огрызнулся Майкл. Он произнес это с вызовом, но сразу же как-то смутился. Выражение его глаз напоминало взгляд рассерженного ребенка. – Извините, я так плохо себя веду. Здесь, дома, с родителями, с женой... Не знаю, что со мной происходит. И почему я такой? – закончил он уныло, ни к кому не обращаясь. Казалось, он безумно сердит на самого себя за то, что не сдержался.

Я задумалась: почему он назвал меня своей женой? То ли потому, что чувствовал, что я, несмотря ни на что, до сих пор ему жена, то ли просто не мог вспомнить, что я ему уже не жена больше?.. Ужасно.

– Не стоит так сокрушаться, – мягко остановил поток его жалоб Гордон. – Абсолютно нет причин. Не хочешь, есть – не надо. Тебя никто не заставляет. Вернешься в спальню, может быть? Давай-ка, прими ванну да двигай спать.

– Возможно, ты и прав, – отозвался Майкл.

– Пожалуй, составлю тебе компанию, пока ты будешь купаться, – предложила я, пытаясь помочь сделать хоть что-нибудь. К тому же мне нужно было знать, что мне позволено здесь делать.

– Так кто же будет еще помидоры? – спросила Норма.

Только в ванной, пока он раздевался, я увидела, насколько Майкл чудовищно худ. Его ключицы выпирали из-под пергаментной кожи, словно плечики для одежды, а ноги, его некогда прекрасные ноги, смотрелись как две волосатые палки с выпирающими буграми коленей. Поймав мой взгляд, Майкл улыбнулся и сказал:

– Какие же у тебя огромные карие глазищи!

– А у тебя такие худые ноги.

– Да. Правда, они – ужасны?

– Нет. Просто забавны.

Гордон то и дело забегал в ванную комнату. Проверил, не холодная ли течет вода. Убедился, что у Майкла есть полотенце. Вручил Майклу зубную щетку. Выдавил на нее пасту из тюбика.

– С ним все время кто-то должен быть рядом, – объяснил он мне. – Иначе он может упасть.

– Успокойтесь, я побуду с ним, – ответила я.

– И еще. Голову мылить нельзя, чтобы не исчезли метки, нанесенные рентгенологом.

Слишком много времени ушло на то, чтобы их поставить на нужное место.

Он помог Майклу спуститься в ванную и поспешил за пижамой.

– Не беспокойся, я – рядом, – сказала я Майклу.

– Знаю, – отозвался он. – Знаешь, они носятся со мной, словно с новорожденным.

После купания отец помог Майклу надеть пижаму. Мой муж никогда раньше не носил пижам. А эта была явно предназначена для пожилого человека. Должно быть, как и все остальное, она была из гардероба Гордона. Но все равно, Майкл выглядел в ней весьма мило.

– Хочешь, я помассирую тебе спину перед сном? – спросил Гордон, провожая сына в спальню.

– Нет, я – в порядке.

Гордон пожелал ему спокойной ночи, потрепав по плечу. После того как он удалился, я присела на краю кровати и осторожно погладила его по лицу. Повязка и очки были сняты, и сейчас он больше походил на моего мужа.

– Как бы мне хотелось лечь здесь, с тобой...

– Это было бы хорошо.

– Я вернусь к тебе утром, ладно?

– Фрэнни, ему уже пора отдыхать! – внезапно раздался с лестницы голос Гордона.

– Похоже, мне пора уходить. Счастливых снов, дорогой!

– Спасибо.

Когда я сошла вниз, то увидела, что Норма и Гордон расположились у телевизора. Звук был приглушен.

– Придешь к завтраку? – спросила тихо Норма.

– Можно? Может быть... э, у вас есть запасной ключ, которым я могла бы пользоваться? Тогда бы я могла быть здесь с самого утра и никого бы не разбудила... Посижу в гостиной, почитаю газеты...

Казалось, это предложение никому не показалось странным.

– Конечно, – согласно кивнул Гордон и отправился на поиски ключа. – Знаешь, завтра у Майкла трудотерапия, а в десять – облучение.