— Ладно, Медведь, охолонись, — Анна закинула ногу на ногу и улыбнулась. — Ты скажи, берешь девчонку и выйдет ли из нее что-нибудь?

— Выйти-то выйдет, — Медведь опять впился внимательными глазами в лицо Стефании и принялся почесывать бороду, — только я не знаю что… Задатков вроде бы особенных не видно, но есть в ней что-то такое… — Он пощелкал пальцами, явно не найдя подходящего слова. — Ладно, оставь ее у меня до осени. Если ничего не получится, заберешь. Она для других школ еще не будет слишком старой.

— Хорошо, — Анна опять улыбнулась. — Я доверяю тебе, Медведь. Не подведи меня и эту девочку…

— Штефка-глефка! — пропел Одди. — Штефка-а-а!

Стефания насупилась и промолчала. Одди был старше ее и постоянно издевался над малолеткой, если, разумеется, Медведь не слышал. Медведя в Саулле боялись, но уважали.

Одди было уже четырнадцать, и занятия его класса на ристалище совпадали по времени с занятиями младшего класса, где обучалась Стефания. Остальные не очень-то много внимания обращали на малявок, но Одди был иного мнения.

— Ты посмотри, как меч-то держишь, бакланиха! Ты беременная, поди? — Одди отбросил с глаз длинную светлую челку и сделал неожиданный выпад, больно ударив мечом по плечу девчонки. Она стиснула зубы, но не отвлеклась и продолжила выполнять простую серию «щелчок зубами». Терпения у Стефании, как правило, хватало очень надолго. Она никогда не позволяла себе драк с Оддн, но тот почему-то не отставал, не искал себе более интересный объект для дразнилок.

Тяжелый тренировочный меч тянул руку к земле, вес время норовя выскользнуть из пока еще не слишком сильных и ловких пальцев, но Стефания, с упорством, в общем-то достойным в ее случае и более лучшего применения, продолжала тренироваться. К сожалению, она не могла похвастать такой усидчивостью при освоении наук, требующих долгого чтения и зубрежки. На ристалише она могла хоть весь день торчать, а в аудиториях вертелась, мешала другим заниматься, и сама все время норовила найти предлог и избежать занятий.

В первом, младшем, классе, где обучалась Стефания, она была единственной девочкой, да еще и пришедшей позже всех. Она очень сильно отставала по общеобразовательной программе, хотя была старше всех остальных, но даже не делала попыток нагнать одноклассников, за что не раз получала жесткие выговоры от начальства школы и от самого Медведя. Пока се спасало от отчисления то, что она была протеже Анны Купы, хотя об этом не говорилось в открытую.

— Штефка, а почему тебя Медведь Огнянкой зовет? Тебе бы больше подошло «торнайтиха»…

— Откуда ты знаешь? — едва слышно поинтересовалась Стефания, вспомнив про то, как однажды что-то подобное, но беззлобное, обронил Медведь. Она развернулась к Одди, словно пружина, и вскинула меч на уровень головы. — Подслушивал, да? Тогда ты — всего лишь… — и она назвала его одним из волонтерских словечек, значения коего, впрочем, не слишком понимала.

Одди сначала побледнел, потом покраснел, но через несколько секунд справился с собой и снова ухмыльнулся.

— За такие слова тебя мать должна была отшлепать, — проговорил он, схватил Стефанию за пояс, ловко подтянул к себе и шлепнул увесистым мечом по месту ниже спины. Девчонка закусила губу и промолчала, но на глазах все равно выступили слезы.

— Дурная женщина была твоя матушка, да и отец, похоже, не лучше, коли их дочка такие слова знает, — скалясь в двадцать восемь зубов проговорил Одди.

— Идиот, —тихо проговорила Стефания и все-таки не удержала слез, вспомнив залитое кровью родителей крыльцо дома.

— Смотрите! Смотрите! Она плачет! Я всегда говорил, что бабе место возле печки!..

— Ну-ка, щенок, марш отсюда! — рявкнул из ниоткуда появившийся Медведь и сопроводил кадета увесистым подзатыльником. — Что он такого сказал? — спросил гвардеец, присаживаясь возле Стефании на корточки.

— Про маму и папу… — выдавила из себя Стефания, хотя жаловаться не хотела.

— Ладно, Огнянка, пойдем, поговорим…

— Земля, иллиавэ и иллихэ, как ни странно, имеет форму, приближенную к шару. Это удалось установить нашим Волшебникам. Суть эксперимента проста, но подробно о нем вам расскажут в старших классах. Пока же поверьте мне на слово, — преподаватель физики поправил мягкую шелковую шапочку на голове и обвел класс мрачным взглядом. — Иллиа Стефания, скажите на милость, чем это столь увлекательным вы заняты? Неужто записываете лекцию?

— Я? — удивилась Стефания, словно ее обвинили невесть в чем. — Как вы, иллих Жоох, могли такое подумать? Я и писать-то не умею!

— Признание своего невежества уже половина победы над ним. Для полной победы требуется желание это самое невежество устранить, коего желания у иллиа Стефании я не наблюдаю. — Иллих Жоох подошел к парте девчонки и взглянул в ее записи. — Стихи. Ну что ж, преподаватель литературы был бы рад, но вот иллих Саф-фич пришел бы б ужас от таких ошибок, как у вас, иллиа Стефания.

Иллих Саффич, преподававший родную речь и правописание, был довольно строгим учителем. Стефания знала, что если иллих Жоох «настучит» на нее Саффичу, то не миновать, вместо часа отдыха, написания около трех сотен раз фразы: «Я безграмотный человек».

— Например, разве слово «гидра» пишется через «т», а не через «д»? — продолжал измываться преподаватель. Класс тихо прыснул. — Слово «вторник» уж никак не может писаться как «фторнек», а «вода» через две «а». Ну и верх вашего сегодняшнего гения «ключ» с мягким знаком. Это уж слишком, иллиа Стефания. После уроков я доложу обо всем иллихуАконтуи иллиху Медведю. С ними и будете разбираться, а пока продолжим наши изыскания в области физики и физических явлений…

Стефания показала язык в спину направляющемуся к кафедре преподавателю и пробормотала:

— Сушеный окунь!

Этот инцидент, возможно, закончился бы очередным вливанием о необходимости учиться или же вообще ничем, если бы не плохое настроение Медведя и какие-то не слишком хорошие новости с Пограничья.

— Огнянка, если не перестанешь дурью маяться и не начнешь нормально заниматься, вышибут тебя из Саулле и будут абсолютно правы. Я, знаешь ли, хоть и имею тут определенный вес, пониже иллиха Аконта буду. Он тут всему начальник, ректор как-никак. Даже мне он начальник.

Медведь стоял у окна и смотрел на улицу. Приближался праздник Tailerro Jool[19], праздник середины зимы, Новый Год. Сколько не боролись власти с этим названием, предлагая новые — от просто Новый Год до Сердца Зимы и Поворота на Весну, — люди продолжали именовать этот праздник древним Тайлерро Йоол, что означает «Рождение Дракона». Стефания любила этот праздник в самой середине зимы, когда установятся твердые холода и земля прочно оказывается укрыта снегом. Праздник отмечался большими двухдневными гуляньями, мистериями, когда-то изображающими рождение Снежного Дракона, а сейчас обозначающими невесть что. Любила Стефания и колядки, и хороводы, и катания на санях…

Перспектива оказаться в канун Тайлерро Йоол на улице ее не прельщала.

— Огнянка, мечемашествуты обучаешься с упорством и удовольствием, а запомнить простые истины, как, например, таблица умножения, ты не в состоянии. Это что, врожденная тупость или же хорошо продуманная политика?

— Я знаю таблицу умножения, — Стефания всхлипнула. — Я даже прочитала полное описание эксперимента. доказывающего, что земля имеет форму шора… Иллих Медведь… Просто… Ну… Там все мальчишки, они глупые совсем, маленькие. Я просто не хочу показывать, что если я старше, то, стало быть, умнее… "

— Ясно. А как быть с грамматикой?

— Да выучу я ее, неделю дайте и без единой ошибки писать буду!

— А не врешь? — Медведь усмехнулся. — Ладно, до Тайлерро Йоол осталось ровно две недели. Если начнешь писать без единой ошибки и сможешь доказать свои знания по остальным предметам, то я переведу тебя к восьмилеткам, в третий класс…

Тайлерро Йоол Стефания уже встречала с третьим классом, где было целых две девочки. Но были они так высокомерны и презрительны, гордясь своим высокородным происхождением, что с «крестьянкой» общаться не пожелали. Таким образом, находясь в обществе девятнадцати детей, Стефания опять оказалась лишена компании. Ее перевели в другой жилой корпус и дали отдельную комнатку, как и всем девочкам. Это было одно из немногих попустительств «слабому» полу в цитадели Саулле.

Празднование Тайлерро Йоол начинались в ночь с четырнадцатого января на пятнадцатое или, по старому календарю, в ночь с тридцатого числа месяца Ivvaast, на первое число месяца Sokhlast. Только мало кто помнил в Саулле старый календарь.

С вечера до полуночи молодежь развлекалась хороводами и пением. Все было степенно, чинно и благородно. А после полуночи начинались основные гулянья. Жглись костры на майдане цитадели, устраивались пляски, мистерии, переодевания и колядования. Старики предпочитали сидеть по богато убранным залам с ломящимися от яств столами, а молодняк гулял во всю на улице. Все кадеты получали неделю выходных и отрывались на полную. Пиво и медовуха лились рекой, и все преподаватели закрывали на это глаза. Разумеется, если никто не пытался спаивать младшеклассников.

Всего в цитадели Саулле обучались десять лет, а потом еще пять лет готовились к службе в гвардии или поступлению в Академию Чародейского Искусства, потому в цитадели наблюдалась молодежь всех возрастов. И были даже несколько Волшебников довольно невысокого ранга, по они сумели устроить впечатляющий фейерверк.

Стефания сначала пыталась веселиться со всеми, но быстро поняла, что ничего не получится. Те, кто были старше, отсылали малолетку подальше, чтоб под ногами не путалась, младшие же попросту игнорировали Огнянку, как с легкой руки Медведя называли Стефанию в цитадели.

Стефания покрутилась еще немного вокруг майдана, где проходило гулянье, сходила на гору и прокатилась на санях, получила подзатыльник от кого-то из старших, заглянула к преподавателям в зал приемов и отправилась в свою комнату.

По дороге она встретила Одди. Сначала ей показалось, что он совершенно пьян, но, принюхавшись, поняла, что от него не пахнет ничем спиртным. От него несло лошадиным потом, снегом, морозом и почему-то кровью, но не спиртным.

Одди стоял у стены одного из учебных корпусов и, покачиваясь, что-то мычал сквозь зубы, держась обеими руками за голову. Было темно, и Стефания не сразу поняла, что происходит.

— А, Огнянка, — Одди поднял голову, и Стефания разглядела черные потеки крови на его лице. Кровь вытекала из-под впившихся в волосы пальцев паренька. — Сходи, позови кого-нибудь… Похоже, я спьяну въехал во что-то…

Стефания всхлипнула, утерла рукавом синего кафтанчика, подаренного еще Катрин, нос и помотала головой, отгоняя неожиданно явившееся воспоминание о событиях в Пышково. Не помогло.

— Да не стой ты! — зло рявкнул Одди. — Я ж кровью изойду!

— Да пьяные все уже, — Стефания опять всхлипнула. — Пойдем, я тебе помогу. Меня иллиа Ка… Волшебница одна научила. Пойдем!

Она схватила Одди за полу распахнутой дохи и потащила к корпусу, где была ее комната. Паренек шел с трудом, едва переставляя ноги, его мотало из стороны в сторону. В итоге Стефании пришлось обнять его за талию и Упереться плечом в бок, чтобы Одди не свалился где-нибудь по дороге. Это было не удобно, потому что он был выше девчонки на полторы головы и, вдобавок, не опускал рук, упираясь локтем в макушку Стефании.

Встречные кадеты и преподаватели понимающе улыбались. Они сами уже едва стояли на ногах и поэтому ни у кого не вызывала подозрения такая более чем странная парочка.

Стефания с немалым трудом дотащила Одди до своей комнаты и усадила на кровать.

Дрожащими руками зажгла свет, причем огниво постоянно вываливалось у нее из пальцев. Однако, справившись с этим, она скинула кафтанчик и обернулась к Одди. Паренек был бледен до синевы, по лицу протянулись ярко-красные, почти свежие и уже начавшие темнеть дорожки крови. Светлые, почти белые волосы покраснели от крови и слиплись в колтун.

Стефания опять помотала головой, пытаясь отстраниться от так некстати вернувшегося воспоминания. На сей раз получилось.

Одди следил за ней злыми серыми глазами и, судя по всему, едва сдерживался, чтобы не выругаться.

Девчонка залезла в шкафчик, где хранились ее немногие вещи, а также, что немаловажно, комплект запасного постельного белья. Найдя чистую льняную простыню, она вытащила ее и быстро оторвала несколько довольно больших лоскутов. Остальное аккуратно положила на стол и помчалась за водой. Отгоняя мысли о родителях и Ние, она постоянно повторяла про себя всю последовательность действий.

«Вряд ли у него проломлен череп. Скорее всего, просто снят кусок кожи. Значит, надо тщательно промыть рану водой. Дабы исключить возможность заражения, надо ее промыть еще и спиртом. Спирта нет… Хотя… Надо поискать.

Потом, когда рана будет промыта и приведена в порядок, следует приложить кусок кожи на место и пришить его по возможности шелковыми нитями. Этого, благодаря иллиа Катрин, в избытке. И иглы тонкие есть, так что пришьем по высшему разряду…

Потом надо наложить чистую повязку. Первое время ее надо менять часто, по мере смачивания кровью. Потом можно делать это и реже…»

Стефания выбежала из корпуса и помчалась к гулявшим на майдане. Обращаться напрямую к Медведю она не рисковала, потому что не знала, где пострадал Одди, и не вышибут ли его за это из Саулле. Сейчас она не помнила, что парень постоянно над ней издевался и всячески дразнил. Перед ней был просто раненый, и ему надо было помочь.

— Дори! Дори! — закричала Стефания, заметив прямо по улице знакомую фигуру, обнимавшуюся с кем-то. Дори был знакомым Стефании из старших классов, помогавшим ей время от времени делать домашние задания и разбираться в наиболее сложных задачках. Ему было уже шестнадцать, и следующей осенью он уже должен будет начать подготовку к службе в гвардии. Стефания знала, что Дори хорошо к ней относится, и потому не ожидала того, что, он рявкнул, когда девчонка к нему подбежала.

— Ты видишь, я занят!

— Дори, ноты мне очень нужен… — промямлила Стефания, втягивая голову в плечи.

— Катись отсюда! — Дори отвесил ей подзатыльник. — И что б я тебя до послезавтра рядом с собой не видел!

Стефания сдержала слезы, не заплакала, помня про то, что сейчас не время, что у нее в комнате раненый и ему надо помочь. Она отвернулась и побежала дальше, выискивая взглядом знакомых. Наконец счастье ей улыбнулось, и она натолкнулась на пьющих втихомолку, спрятавшись в переулке между двумя корпусами, юнцов.

— Ребята, у вас спирт есть? — спросила Стефания, неожиданно вылетая из-за угла. Один из юнцов поперхнулся и закашлялся.

— С ума сошла, Огнянка? — изумился один из тайно выпивающих. Стефания его знала. Его звали Лоррис, и он не отличался высокими моральными принципами. Значит, на жалость и совесть давить было бесполезно.

— Так есть или нет? — резко повторила вопрос Стефания, попутно стягивая с пальца золотое колечко, тоже подарок Катрин.

— Ну… —Лоррис взглянул исподлобья на приятелей. — Есть немного… С литр будет.

— Кольцо. С бриллиантом. Золотое кольцо с бриллиантом за литр спирта. Идет? — Стефания обвела взглядом изумленных юнцов. — Ну! Быстрее решайте!

— Идет, — Лоррис достал из-за пазухи небольшой мех со спиртом и протянул его Стефании. — Зачем тебе спирт-то?

— Не твое дело, — огрызнулась девчонка, отдавая кольцо и забирая мех. Лоррису она не доверяла и откупорила мех, чтобы проверить по запаху. Это был спирт. Катрин, обучая в свободное время Стефанию оказанию первой помощи, специально давала ей нюхать спирт различной степени чистоты и крепости. Этот был достаточно чист и крепок для промывки раны.

Стефания спрятала мех под кафтан и, не прощаясь, помчалась обратно. По дороге она набрала воды в оставленное ранее у колодца ведро и, существенно снизив скорость, отправилась в свою комнату.

Одди сидел, привалившись к стене и все так же не отнимая рук от головы. Лицо его стало еще бледнее, губы посинели, но держался он молодцом.

— Ты нашла кого-нибудь из лекарей?

— Все пьяные, под столами лежат, —солгала Стефания.

— Не ври! — выкрикнул Одди и тут же сбавил тон. — На Тайлерро Йоол всегда есть несколько трезвых лекарей и пара Волшебников!

— А ты уверен, что они тебя не спросят, где ты саданулся башкой? — поинтересовалась девчонка, переливая воду из ведра в медный таз для умывания. — И, ты думаешь, они не поинтересуются, почему юноша твоего возраста трезв на Тайлерро Йоол?

— В кого ты такая умная уродилась, а? — злобно спросил Одди, пытаясь выпрямиться.

— В торнайта, отца своего, — нехорошо усмехнулась Стефания. — Спирт разводить для принятия внутрь умеешь?

— Налей вон в тот стакан, — он кивнул на глиняный стакан, стоявший на столе, и скривился от боли, — половину спирта. Остальное дольешь водой.

Стефания выполнила указание в точности, взяла стакан со стола и поднесла его к лицу Одди.

— Пей, — коротко приказала она.

— Ты что, я же моментально запьянею!

— Что и требуется. Пей.

Одди удивленно посмотрел на девчонку и с ее помощью выпил весь стакан. Он пил с видимым трудом, делая большие и тяжелые глотки, спирт лился на воротник дохи и стекал на вязаный черный свитер. Стефания присмотрелась повнимательнее и поняла, что свитер был обыкновенной подкольчужницей. Она уже стала догадываться, где Одди отхватил по голове.

— Молодец, — тоном Катрин произнесла Стефания, ставя стакан на стол и поднося Одди ковш чистой воды, которую он выпил с большим удовольствием. — Сотрясение мозга есть?

— Наверное, раз так мотает из стороны в сторону, — Одди мучительно кашлял, но его лицу вернулся почти нормальный цвет, хотя в обычных условиях он должен был покраснеть, как вареный рак.

— А теперь давай отнимем руки от головы, — с ледяным спокойствием, коего на самом деле не ощущала, произнесла Стефания. Одди смотрел на нее одуревшими от спирта, крови и боли глазами и явно уже не совсем четко понимал. Молясь, чтобы он не начал буянить, Стефания аккуратно, почти нежно, положила ладошки на его изумительно развитые, очень красивые руки и резко дернула. Одди заорал и потерял сознание. «К лучшему», — решительно подумала Стефания. На вопль из ее комнаты вряд ли кто-нибудь обратил внимание, так как здесь на самом деле мог быть кто угодно и что угодно могло происходить.

Рана выглядела паршиво. Стефания решила для себя, что она нанесена чем-то тяжелым, может, даже секирой. По какой-то нелепой и совершенно идиотской случайности Одди не отхватили полчерепа, а всего лишь сняли кусок кожи от макушки до виска. Он как мог прижимал ее руками, чтобы не сползала, а сейчас она приклеилась свернувшейся кровью и довольно сильно приподнималась на подушке тромба над остальным скальпом. Стефания сдержала тошноту и осторожно стала промывать рану мокрым полотном. Одди застонал, очнулся, но тут же опять потерял сознание. Снова полилась кровь, стекая налицо и доху Одди, на покрывало кровати Стефании. Девчонка об этом не думала. Гораздо больше ее занимало то, чтобы все правильно было сделано, чтобы случайно не убить Одди.

Как смогла промыла рану. Потом оторвала еще кусок полотна, откупорила мех со спиртом и стала ее дезинфицировать. Одди опять очнулся и заорал. Стефания не обращала на него внимания, и он потерял сознание. Закончив возиться со спиртом, девчонка нашла тонкую иголку, прокалила ее над огнем светильника и обтерла спиртом, чтобы снять нагар. Секунду поразмышляв о цвете нитки, все-таки взяла белую и обмакнула ее в спирт. Вставила нить в ушко и согнула иглу полукругом.

Трясущимися руками, она принялась сшивать кожу. Ее мутило и тошнило, но она продолжала шить. Одди, не приходя в сознание, стонал сквозь зубы и пытался оттолкнуть Стефанию. Она шипела на него и ругалась, но это не помогало.

Шов получился кривой и не слишком аккуратный, но на лучшее Стефания сейчас не была способна. Она могла порадоваться хотя бы тому, что шов был достаточно чистым. Промокнув его для верности еще раз спиртом, она наложила повязку, оторвав куски полотна от остатков простынки. Повязка немедленно набухла кровью. Стефания вздохнула и принялась стаскивать с Одди доху. Тот не давался, бормотал что-то по-эльфьи и ругался. Стефания не обращала на него внимания. Закончив с дохой. она отбросила ее в сторону и стала разувать паренька. Этот процесс прошел быстрее и спокойней. Потом она уложила его на кровать, подсунула под голову подушку, укрыла одеялом и отошла в сторону. Одди метался, на его щеках выступили красные пятна. Всезнание он не приходил. Стефания всхлипнула и утерла нос рукавом.

Она взяла свой беличий тулуп, расстелила его на полу и свернулась на нем калачиком. В комнате пахло спиртом, кровью и болью. Это не давало уснуть, и девчонка разрыдалась. Тихо всхлипывала, боясь, что ее услышат, войдут в комнату и будет очень трудно объяснить, что здесь делает Одди. Стефания плакала тихо, но сотрясаясь всем телом в рыданиях. Опять вспомнились трупы в Пышково, семья ткача и Ний…

Она все-таки уснула, но очень не надолго. Примерно через полтора часа она проснулась от наступившей в комнате темноты. Встала, сменила масло в светильнике, взглянула на Одди. Он все так же бредил и бормотал что-то по-эльфьи. В комнате стоял стойкий дух спирта и крови. Стефания сменила повязку и отметила про себя, что рана, в общем-то, выглядит хорошо.

Испачканное кровью полотно и красную воду она отнесла к отхожему месту, где и оставила. Набрав свежей воды, она вернулась в комнату. Цитадель Саулле продолжала гулять, и никто не обращал на Стефанию внимания.

Вернувшись назад, Стефания прикрутила фитиль светильника и снова улеглась на тулуп. Одди выкрикнул что-то и временно успокоился.

Девчонка немного подремала, но под утро опять проснулась и сменила повязку. Одди дышал часто, хрипло, у него поднялась температура. Это было плохо, но теперь Стефания еще больше боялась звать лекарей, потому что Одди постоянно говорил по-эльфьи, и это ничем хорошим не могло закончиться, если кто узнает.

Стефания расшнуровала рубашку Одди и стащила ее с него. Немного подумав, она стянула с него брюки и все нижнее белье, представленное в достаточно мизерном количестве. Обтерев его за неимением уксуса спиртом, разведенным водой, Стефания снова укрыла Одди одеялом. Но перед тем как укрыть его, она некоторое время просто стояла и рассматривала его тело. Видеть голого мужчину ей еще не доводилось, а было все-таки интересно. Одди, несмотря на свой весьма еще юный возраст, был великолепно развит и очень гармонично сложен. Кожа даже зимой сохраняла золотистый оттенок, не слишком рельефные, но очень тренированные мышцы, подтянутый живот… Стефания невольно залюбовалась пареньком. Однако она быстро себя одернула и укрыла его одеялом.

Когда рассвело, Одди обмочился, и Стефании пришлось идти будить кастеляншу. Та еще не совсем протрезвела и, на счастье девчонки, не интересовалась, зачем ей три комплекта постельного белья.

Стефания вернулась в комнату и с превеликим трудом сменила постель. Руки тряслись от пережитого потрясения и непомерных усилий, когда ей приходилось ворочать слишком тяжелое для нее тело Одди. Снова сменив повязку и обтерев паренька разведенным спиртом, она укрыла его и улеглась спать.

Одди пришел в себя под вечер. Его еще колотило и температура была выше нормы, но он перестал бормотать по-эльфьи и мог осмысленно говорить.

Цитадель Саулле просыпалась и готовилась ко второму дню гуляний, так что добыть лишнюю порцию еды не составило труда. Одди был слаб, но не позволил себя кормить с ложечки. Он хоть и с трудом, но поел сам. После этого он откинулся на подушку и уставился на вяло ковыряющуюся в своей тарелке Стефанию.

— Я должен тебе сказать спасибо, — проговорил он негромко.

— Ничего ты мне не должен, — огрызнулась девчонка.

— И все же спасибо, — Одди перевел взгляд на окно и некоторое время молчал. — Ты меня раздевала?

— Нет, иллиха Аконта позвала, — съязвила Стефания. К ее удивлению, Одди покраснел и смутился. Девчонка пожала плечами и отодвинула тарелку. Есть не хотелось.

— Спирт-то где взяла?

— Друзья помогли, — она заметила удивленный взгляд Одди и поспешила добавить: — Не бойся, никто не знает, для чего он мне нужен был. И про тебя никто ничего не знает. Ты ж трезвый был как стеклышко и тащить тебя к лекарям не имело смысла. Тем более, что ты сутки напролет трепался тут по-эльфьи. За это тебя вообще могли вышибить из Саулле. Так что пока отлеживайся тут. Потом что-нибудь сочиним.

— Верно тебе Медведь имя дал, — Одди усмехнулся. — Огнянка и есть — кусучая и жгучая.

Стефания молчала.

— Спирт за кольцо купила?

— Не твое дело!

— А где тогда твое золотое кольцо с бриллиантом?

— Я же сказала — не твое дело!

— Ладно, это мой долг. Я его верну, — Одди дол го смотрел на Стефанию, пока она не смутилась и не отвела взгляд. — Я теперь тебе много должен. И постараюсь побыстрее найти оказию вернуть долг.

— Не надо, — Стефания отвернулась, чтобы Одди не заметил слез, выступивших на ее васильковых глазах.

— Однако, я надеюсь, ты не считаешь, что я тебе прямо сейчас все расскажу, где я был и где отхватил по башке? Даже не думай об этом!

— Я и не думаю, — Стефания равнодушно пожала плечами. Ее действительно мало интересовало, где был в ночь Тайлерро Йоол один из кадетов. Она свою работу сделала, и теперь оставалось только безболезненно все завершить.

— Значит, так, — Одди смотрел в потолок и не обращал внимания на девчонку, в очередной раз с мало скрываемым удовольствием рассматривающую его оголившийся из-за сползшего на сторону одеяла торс, — давай скажем, что я сам ввалился к тебе ночью и попросил сделать перевязку. Я был пьян. Благо, ты влила в меня достаточное количество спирта, чтобы кто угодно посчитал это правдой…

— Голова болит? Кружится? Руки дрожат? — перебила его Стефания.

— Нет… — он помолчал, — В общем, да… Сотрясение, наверное.

— Тебе нужен покой. Пока полежишь в моей комнате. Если кто войдет, пока меня не будет, скажешь, что я сдала тебе свою комнату, а дальше сам выкручивайся. Если кто вломится в моем присутствии, то я расскажу вышеизложенную тобой версию. Все разночтения в наших с тобой версиях спишут на твое состояние. Я права?

— Права. — Одди взглянул на Стефанию и опять смутился. — Ты чего так на меня пялишься?

— Как? — с усмешкой поинтересовалась она.

— Тебе еше рано о таких вещах думать!

— Как интересно… — Стефания встала. — Ну-ка, теперь молчи либо рассказывай устав Императорской Гвардии. Я тебе буду повязку менять…

Через три дня Одди стали искать. Пришлось ему выбираться из теплой и уютной, но насквозь провонявшей спиртом, комнатки Стефании. Девчонка не стала его провожать до жилого корпуса старшеклассников и осталась у себя, чтобы прибраться и проветрить комнату. Кастелянша, к счастью, так и не вспомнила, кому отдала несколько комплектов постельного белья, а Стефания, лишившись двух простынок, изведенных на повязки, не спешила его возвращать.

В общем, когда в комнату, сорвав крючок, вломился Медведь, все было убрано и прилично выглядело.

— Что тут происходило? — взревел он с порога, но наткнувшись на васильковый взгляд и вздернутую бровь (Стефания переняла этот прием у Катрин), немного умерил тон. — Что ты устроила? Почему не позвала лекарей?

— Не знаю, — с самым невинным видом отозвалась Стефания. — Тем более, что ничего страшнее алкогольного опьянения у Одди не было. Повязку ему наложили раньше, а я всего лишь ее сменила один раз. Кроме того, он был настолько пьян, что даже не мог объяснить мне, где получил по голове и кто его заштопал. Варварски, надо сказать, заштопал.

— Дура ты, Огнянка, — беззлобно выругал ее Медведь. — Одди давно уже в странных вещах подозревается. Аконту только повод нужен, чтобы его вышибить из Са-улле. И я его поддержу в этом стремлении. Так что не стоит покрывать Одди.

— Я и не покрываю. С чего бы? — Стефания скрестила руки на груди и нахально смотрела на Медведя снизу вверх. — Вот уж кого я буду покрывать в самую последнюю очередь. Вам ли, иллих Медведь, этого не знать.

— Ладно, допустим я тебе верю. А как быть с Аконтом? Он вряд ли поверит тебе на слово. Смотри, вышибут тебя вместе с твоим разлюбезным Одди.

— Не разлюбезный он. И вообще, что за странные вещи, в которых он подозревается?

— С эльфами он дружбу водит. И с прочими Чудами. Волшбу знает непозволительно хорошо для своего возраста. И вообще много всякого за ним замечено. Например, исчезает время от времени в неизвестном направлении… Ты, Огнянка, держись от него подальше. Ясно?

— Ясно, — Стефания даже кивнула, чтобы убедить Медведя. Гвардеец долго смотрел в честные васильковые глаза и размышлял о чем-то своем, а потом развернулся на каблуках и вышел.

Стефания некоторое время не шевелилась, даже не дышала, глядя вслед Медведю. Потом осторожно выдохнула, глубоко вдохнула и опять выдохнула. Немного успокоившись, заходила по комнате из угла в угол, размышляя. «Эльфы, исчезновения, Волшба… А что, если?.. Да нет, вряд ли. С чего бы? При чем тут Пограничье и Айлегрэнд? Глупости… А если нет? Впрочем, не важно. Главное, это предупредить Одди до того, как его возьмет в оборот ректор. Успеть предупредить и самой не засветиться… Что-нибудь придумаем».

Анна и Катрин сидели перед столом Медведя. За окном золотом разлилась ранняя осень.

— Ну что вам, дамы, сказать, — Медведь по своей излюбленной привычке хлопнул раскрытой ладонью по столешнице, припечатывая слова к ней. — Стефания ваша не более талантлива, чем любой другой человек в Саулле. Со временем из нее выйдет прекрасный мечник. Она умна, ничего не скажешь, иногда излишне серьезна. А так… Вполне можете ее оставить тут. Если не во что не вляпается, то ее не вышибут.

— Были прецеденты? — поинтересовалась Катрин, вздернув бровь, и Медведь моментально догадался, у кого Стефания переняла эту привычку.

— Были… На праздник Тайлерро Йоол.

Медведь пересказал Анне и Катрин историю с Одди, добавив свое мнение о том, кто заштопал парнишку. Тем более, что белые шелковые нитки были весьма специфичными, и если хорошенько поискать, то, несомненно, точно такие же должны были бы обнаружиться в комнате Стефании. Однако никто не искал.