Махнув пару раз руками вверх-вниз, чтобы разогнать застоявшуюся за ночь кровь, он направился в туалет, но вдруг остановился на пороге большой комнаты: на софе кто-то спал. Еще не совсем проснувшись, он непонимающе глядел на негритянские косички в пластмассовых кружочках, тонкий темный профиль на подушке, зажатый в кулачке маленький острый нож. Длинные ряды ресниц вздрогнули и раскрылись, покрытое витым узором лезвиие сдвинулось к подбородку, прижав пушистый серый плед. - Э, привет.Ты кто? - тут Слава вспомнил. - Винни-Пух! - девочка подтянула колени и села, готовая прыгнуть на него с ножом в руке. - Ты что, рехнулась? - он с интересом рассматривал лезвие - явный самопал. - Не подходи! - А я и не подхожу, - Слава сел на освободившийся край софы и протянул руку, - дай посмотреть. - Не дам, - выскочив из постели, она схватила брюки и стала одеваться. - Откуда у тебя моя рубашка? - Нашла в стиральной машине. - Значит, она грязная. - Ничего, сойдет. Я есть хочу. Ты почему не одеваешься? - Сними грязную рубашку! - Не подходи, я в окно выпрыгну!!! - Вот дура-то, - он рассмеялся, - ты ж не женщина, так... Ребенок! А о чем ты раньше думала? - Сам дурак! Жрать пошли. - Не командуй! Ишь, тоже мне тут!!! Поди на кухню и приготовь что-нибудь на двоих, живо! - А что приготовить? - было видно, как она растерялась. - Да хоть яичницу! Бутерброды, ты холодильник-то открой. От резкого, нестерпимого запаха Слава проснулся окончательно, выскочив из ванной с зажатой во рту зубной щеткой. Мила сидела на табурете посреди кухни и тупо смотрела на пол: - Она стреляет. - Кто? - пена капала со щетки и изо рта на линолеум. - Сковородка. - А что воняет? - он распахнул пошире окно. - Молоко, оно туда плеснуло, когда на меня брызгнуло. Я обожглась, и из стакана пролилось на плиту... - Вон отсюда! - он тоскливо оглядел засранный стол и конфорки. Девочка встала и, потирая глаза, хотела выйти. - Стой! ТЫ ПОЦАРАПАЛА НОЖОМ ТЕФЛОНОВУЮ СКОВОРОДКУ!!!! - Чего? - Тефлоновую сковородку! - Ну и что? - Уйди, - Слава сплюнул пену в раковину. - Ты испортила дорогую, хорошую вещь - любимую сковородку Савватия, он хотел ее подарить Аньке. Отец привез Из Англии для мамы, мы берегли... - Ну и висела бы она на стенке! - Замолчи! - Слава чувствовал, как во все стороны от него открывается бездна человеческого отчаяния, - теперь на ней все будет подгорать, раньше ничего не подгорало, ничего... - говорил он в пустую кухню. Размешивая в стакане какао, Слава задумался, как поступить с "подарком" дальше, держать это в доме не следовало, просто не хотелось. Что там такое сумел вытащить из нее Савватий? Слава смутно припоминал, что брат просил его утром перед уходом не отпускать девочку одну до его звонка, или ему это приснилось? Кажется, Савватий был чем-то здорово встревожен, как в нелепом кошмаршом сне. Раньше кошмары Зарайским не снились. Никогда. - Слав, а Слав! - совершенно неожиданно возникла фигура в дверном проеме, легкомысленно поигрывая давишним расписным ножиком, зажатым между средним и безымянным пальцами, в другой руке она несла любимую книгу его матери, - Откуда у вас Колридж? Светила ночи - неба жемчуга! Зачем это вам? - Откуда у тебя этот нож? Зачем он тебе? - Финарь? - только сейчас девочка обратила внимание на свои руки. - Так, подарок. Подари книжку, а? - Нет. Пока я не узнаю о тебе все... - Твой братец выпотрошил меня ночью до последнейй корочки. Что вам еще нужно?! - Нож выскользнул из смуглой руки и, подрагивая, очутился возле славиной головы, воткнувшись сантиметра на два в дверцу шкафа. - Не порть, пожалуйста, мебель. Если ты не нуждаешься больше в моей помощи - убирайся. Чем скорее, тем лучше. - А если нуждаюсь? - Говори! - А если я совру? - Повтори все, что наплела ночью брату. - А брат у тебя кто? - она замерла, будто готовая прыгнуть в пропасть, вот-вот зажмурится... - Кто он? - в глазах был хорошо запрятанный страх, истинный, не поддельный. Именно это выражение лица заставило его вчера встрять в глупую разборку. - Он в охране работает. - У кого? - В фирме. - Чьей? - темно-синие провалы, не моргая, смотрели прямо, его ответ должен был что-то разрешить, какую-то задачу в глубине этого странного, вероятно, просто больного мозга. "Вчера ее глаза были почти черные, - он попытался вспомнить, но не мог, - Откуда взялись эти сине-зеленые черточки?" - Не знаю, у приятеля своего какого-то. Он и меня в контору устроил на лето, к нотариусу. - Слава вдруг спохватился, что впервые в своей жизни что-то проспал, и здорово разозлился, - я, Вячеслав Олегович Зарайский, 1976 года рождения, студент юридического факультета МГУ, русский, родители погибли пять лет назад в Саянах при невыясненных обстоятельствах. Мама была врачом, отец работал в министерстве финансов. Живем мы здесь уже лет пятнадцать. Что тебе здесь от нас надо?!!!! - Да не ори ты на меня, - толстые губы знакомо задрожали, вот опять две слезинки готовы повиснуть на ресницах. - Фамилию все равно не скажу. У меня мама пропала, мне ее найти надо. - А отец? - явная нелепость вопроса озадачила даже его самого. - В Африке мой отец - бананы ест! Отчим у меня, - решив, что выдала страшную тайну, она запнулась. - Да, сбежала я из дома! Сбежала! Будешь приставать - буду плакать, а от тебя все равно не отлипну, хоть ты лопни! - попыталась всхлипнуть жалостливо, но вышел только слабый хрюк, - даже твой этот братец лучше, чем... - Кто? - Ну не тяни за язык, самому же спокойней будет. Я сейчас уйду, мне нельзя здесь. Если твой Савватий меня вычислил, - она по-взрослому нахмурилась, - мне бежать надо. - Куда это? - На Тибет, в Шамбалу, или в Индию к раджнешам. Там они меня точно не найдут. - Из дурдома ты сбежала, - теперь Слава точно вспомнил, что просил его брат: без звонка не уходить, дверь никому не отпирать, "подарок" беречь всеми способами вплоть до грубых... Телефон сработал как нельзя кстати, Слава не успел даже удивиться непривычно-сухому голосу брата: - Хватай презент и двигай сюда, как можешь быстрее. Бери тачку. - Куда сюда? - В ко-н-то-ру! - гудки отбоя противно резанули в ухе. - Поехали, - он поднялся. На улице ровный дождь все еще освежал пыльную землю, но кое-где небо начинало проясняться. По тротуарам расплылись огромные лужи. - И кто это "они" и зачем тебя ищут? - раскрыв черный зонтик, Слава обратил внимание на сношенные, начинающие уже продираться на носках парусиновые туфли девочки. - Давай, тебе обувь купим поприличнее? У нас тут хороший комок рядышком, - они свернули в соседний стеклянный подъезд. - Гномы меня ищут, я знаю, где у них сокровище. - Какое сокровище? - опешил на минуту Слава, но по слегка напрягшейся руке девочки угадал опасность. К подъезду, из которого они только что вышли, подкатила белая Ауди "сотка", из нее вылезли трое, одного он точно видел, - Ты знаешь их? - смутное подозрение прошлепало по поверхности сознания и, не оформившись в четкую мысль, вернулось на дно. - Кого? - рассеянно бросив равнодушный взляд в окно, она резво протолкалась поближе к прилавку. - Смотри какие! - почти сразу нашла то, что нужно. Когда, перемерив массу бессмысленных вещей и обшарив соседние отделы снизу до верху, они вышли на улицу совершенно озверевшие оба, машины уже не было. Но непрятный холодок на коже все-таки оставался, Славе почему-то расхотелось ехать к брату. И чего они все к этой девчонке привязались? Ну пубертатный период у человека начался - так весь мир на нее волком смотрит. Помочь надо... - Послушай, сколько тебе лет? Только честно. - Скоро четырнадцать. Я просто мелкая такая, - может, и не соврала. Поеду я, наверное. - Куда это? - Не скажу, - она забросила старые туфли в помойку. - Спасибо тебе. - Стой. Одну не отпущу, не нравится мне все это. - Я далеко поеду. - Поехали. В Шамбалу! Раз тебе так хочется. Они сели в набитый битком автобус. Слава был уверен, что вечером их встретит дома новый антрикот, и ему было хорошо, впереди два выходных, что-нибудь обязательно придумает. - В Африке гориллы, злые крокодилы, не ходите, дети, в Африку гулять, мурлыкала Мила, пересаживаясь уже в который раз, Слава совсем потерял этому счет. Ориентироваться перестал еще раньше, поэтому смело шагнул навстречу судьбе, когда двери открылись у какой-то совсем негородской обочины. Вернувшись метров сто по проселочной дороге, Мила уверенно пошла по шоссе, изредка останавливаясь, чтобы поднять руку - Слава понял, что она хочет остановить машину. Загородив ее фигурку своей мощной спиной, небрежно оттопырил палец и слегка помахал, как привык в городе. Дождя здесь уже не было, и выглядел он с зонтиком довольно нелепо, но странная эйфория не покидала и заставляла раз за разом сигналить кистью навстречу машинам. Уцепившись за рукав пиджака, Мила дернула с силой вниз и повисла на его плече, махая над головой черной косынкой. Странное сооружение из двух машин - одна над другой, проехав метров десять вперед, замерло, подобно поверженному джинну из арабской сказки. Подбежав к отворившейся дверце, Мила что-то быстро спросила и махнула Славе, влезая на подножку. Ни разу в жизни Слава Зарайский не ездил на грузовых машинах. Но в то, что дело стало приобретать действительно серьезный размах, еще не было сил окончательно поверить. Даже когда серая плоскость асфальтовой полосы покатила в глаза, убегая куда-то под ноги, разделенная на двое белой, изредка рвущейся лентой краски, он только впал в сонное оцепенение, как в трехлетнем возрасте по пути в детский сад. Все - и дорога, и придорожные канавы, лес, кабина, водитель, болтающая о чем-то девочка, казались ему игрушечными, или, в лучшем случае, выведенными на экран дисплея. Над ними иногда пролетал маленький желтый вертолет, похожий не то на сумасшедшую канарейку, не то на распухшую суетливую золотую рыбку с почерневшими плавниками; мирно зависая впереди, сзади, с боков, он нес странное ощущение уюта и защищенности. Мимо проезжали другие, такие все разные, большие грузовики и легковые, кажется даже проскользила опять та, знакомая, с темными стеклами. Мила спала у него на коленях, Слава сам не заметил, как разговорился с водителем. На одной из стоянок водитель вышел, чтобы набрать воды, место это было известное - чистый родник, машин стояло много. Здорово затекли ноги, но Слава решил не выходить, не хотел будить девочку. Надо бы как-то возвращаться назад, солнце стояло во второй трети горизонта. Часы остались дома, хорошо, если паспорт с собой, во внутреннем кармане этого пиджака. Назад, скорее назад! Черт бы с ней, с бомжовкой этой. Убьют ее. Пусть убьют. А потом изнасилуют. Или наоборот. Тоже пусть. Домой хочется, и спать хочется, но надо возвращаться! Возвращаться... А теперь, ядрена цаца, на тебе хочу жениться... Дорога почему-то оказалась горной, опасно накренившейся в сторону бездонной пропасти; повсюду, даже на желтом небе, росли пальмы, причем не просто так росли, а ухмылялись деревянными негритянскими лицами - почти как у Милы, только старыми и бородатыми. А рядом сидел чукча в чалме, играл на домбре и пронзительно пел: - Пусти, дурак! Навалился, как мешок говна!.. Слава вздрогнул, даже подскочил слегка. Чукча выпорхнул наружу и вдруг оформился в четкий силуэт давешнего бандита - Атабека; Атабек стоял, привалясь к белой Ауди. Слава с удивлением отметил, что Мила не спит, а вжавшись почти под самые его ноги, испуганно смотрит на дверцу, словно ожидая возможного удара. - Эй, зачем... - Потом. Где мы? - Не знаю, стоянка какая-то то. Водитель, вроде, за водой ушел, ты спала, я не хотел... - в это время открылась дверца. Хмуро бросив флягу куда-то вглубь, водитель недовольно буркнул: - Поехали. Поймав его слегка удивленный взгляд, Мила некоторое время сидела молча. - Куда едете-то? - глаза водителя ни на минуту не отрывались от дороги, он решал какую-то важную проблему, - Мне километров пять и сворачиваю. Все. - Ну, высадите нас у своего поворота. Нам еще дальше. - Про вас там спрашивали, про девочку. Неприятный такой народ. - Он посмотрел задумчиво на Славу, - но серьезный. Без вещей вы? Как ночевать-то будете? - А до стоянки далеко? - Километров двадцать-пятнадцать. Мила забеспокоилась: - Может повезет еще, до темноты кто и подбросит. А эти, кто такие? - Да вот, с ментами ходили. Косички, куртка, одна, говорят, едет. Тебе бы еще внизу посидеть, пост сейчас будет... Нехороший холодный пот пополз вниз от затылка, Слава отчего-то не хотел, не мог сказать, просто объяснить: происходящее казалось нелепым бредом. Бешено устали веки, ломило спину, внезапно он почувствовал, что необходимо облегчиться, но кругом оказалась безлесная часть какого-то полудеревенского пригорода, оставалось только терпеть и покориться судьбе. "Мифологема судьбы..." - было написано на книжке в руках у одного волосатого первокурсника какого-то другого факультета, он потом долго выспрашивал у своих знакомых, что такое мифологема, пока Левка ему не обьяснил. " Судьба это не мифологема" - открылось вдруг ему. - Чего? - Мила смотрела на него с боязливым выражением. - Чего чего? - Ты что сказал? - Ничего. Пост скоро? Тут как раз грузовик притормозил, водитель чертыхнулся, достал из бардачка бумаги и лениво вылез из кабины. Слава тупо смотрел, как он подошел к группе других водителей, окруживших усталого гаишника. Они о чем-то спорили, гаишник документы не проверял. Водители быстро возвращались к своим грузовикам. Рядом с группой стоял еще человек, почему-то сразу выделявшийся среди остальных, он криво ухмылялся, еще двое болтались возле пустых машин, не проявляя, впрочем, особой прыти. - Кто это? - спросил Слава водителя. Мила, возможно, знала ответ, но теребить ее не хотелдось. - А хрен их разберет! Поехали, - злобно бросил водитель. - У нас тут та-акое творится, - какое "такое" объяснять не стал, а Славе было не любопытно. Сразу после поворота они не остановились, Мила высунула голову и села рядом. Миновав поселок, они проехали еще немного и встали у последнего дома, почти на краю леска, обрамлявшего обширную плоскость полей. - Вылазьте, - водитель сам спрыгнул на землю и сунулся в другую кабину. Оказавшись снаружи, Слава вспомнил, на чем они ехали: одна машина передней частью погружена на другую, а задние колеса остались на земле. Савватий весной ходил с Анной в зоопарк и там - повезло! - они увидели, как спариваются слоны. У Савватия, жалко, не было фотоаппарата, но рассказывал он об этом еще недели две, так что Слава мог себе представить слоновью любовь достаточно подробно. "Наверное, у машин - то же самое". Разминая совершенно одеревеневшие мышцы, он хотел отойти к лесу. Достав из кабины тугой сверток, водитель прошел в дом и пробыл там немного, вышел минут через десять с пожилой толстой женщиной, о чем-то с ней эмоционально беседуя. Под мышкой он держал небольшую корзинку без ручки. - Идите, у тещи переночуете. Она в сарай пустит. Ты дров-то наколешь? он насмешливо осмотрел славин финский пиджак и бывшую утром еще чистой голубую рубашку. - Да, конечно, - Слава рассеянно кивнул, колоть дрова его научил отец в далеком-далеком детстве. Топором Слава махал почти до самой темноты, кормила их хозяйка на улице, в дом не пустила. Легкие запахи стружек и земли поднимались, всплывали, а тяжелое тело оставалось внизу - можно только смотреть, как сквозь тихое лиловое небо проступают первые звездочки. - Возвращаться надо, - с приключениями пора было кончать, и так забрались черт знает куда. - Возвращайся, - голос девочки был почему-то слышен еле-еле. - Давай-ка посмотрим на вещи реально... - Слава полулежал на жесткой сетке панцирной кровати, подстелив вниз затхлый ватник. - Не хочу. - Ты же понимаешь, как сейчас волнуются твои родные, - что-то в собственном тоне его явно не устраивало, ныли руки, ладони были истерты. - Отстань, ты просто не врубаешься. - Ну тогда объясни, наконец! - Это не так просто. - Почему про тебя знает столько народу? Кто эти люди? - Шестерки! - она вот-вот была готова взорваться, но почему-то сдерживалась. - Братва! - Матросы?.. - Кретин. Сейчас, слово подберу... Ага! Мафия!!! - она выжидательно посмотрела в его сторону. Слава расхохотался. - Я же просила тебя не смеяться надо мной! - Девочка, ты хоть понимаешь, что стоит за этим словом? Мафия! - Слава фыркнул. - Я знаю КТО за этим стоит, - последние слова она прошептала, скорее, для себя, чем для него. - Ну и кто же? - чувство триумфа, полной победы здравого смысла и собственной правоты наполняли голову легким зудом. "Девушка, если ты встала на этот путь, то пройди его до конца, ибо ты уже погибла!" - вспомнилось испанское стихотворение. Левка его цитирует, когда лапает однокурсниц, а потом добавляет: "Коготок увяз - всей птичке пропасть!" Мила набрала в легкие побольше воздуха: - Мой отчим. - Так, он все-таки есть. Это уже кое-что. Сверчок где-то тренькал, Слава слышал сверчка во многих фильмах: природа, вечер и сверчок. И здесь то же самое - природа, вечер, сверчок, сарай, милая девочка гонит пургу, хочется плакать - а я не могу... Чушь, чушь, все - чушь, в отличие от сверчка. Слава еле-еле удерживал свое внимание на странном разговоре. - Да, - она обиженно замолчала. На улице сверчку тихонько подыгрывал дождь. - Ну же,... - вдруг яркая догадка, бродившая с утра внутри замороченной событиями головы, засверкала перед самым носом, грохнула, заглушив и дождь, и сверчка, и накативший было сон, нарисовалась четко и окончательно: - Кто такой Атабек? - девочка вздрогнула и поежилась, живая судорога страха; Слава даже приподнялся на локте, чтобы лучше рассмотреть маленькое побледневшее лицо. - Бек? - она явно была в затруднении. - А ты с ним знаком? - Угу, - решил играть в открытую Слава. - Навешал ему... И зуб выбил. Кирпичом. - Че-го? - Мила довольно хихикнула, - правда, что ли? - Ну, да. Перед экзаменом. - Тогда он тебя точно грохнет, - от спокойной уверенности ее голоса по коже поползли мурашки. - Он такой крутой? - Личный зам моего отчима по стремной части... Она замолчала. Но и он ничего не говорил, ждал. - У них там какая-то заваруха, и я деру дала. Надоели они мне. На сегодня с тебя хватит, я думаю, давай спать, а? - Нет, нет, постой. Все только начинается. Заварила, так выкладывай. Отчима как зовут? - Ты его все равно не знаешь, - она зевнула. - Хорошо, тогда без имен, но по порядку. Твоя мать вышла замуж за твоего отчима, когда ты уже родилась, так? - Так, мне было полтора года, и я еще не ходила в школу... - Прекрати шутить и говори толком! - А я че, гражданин начальник? Я ниче, и говорю все как есть! - Ситуация явно веселила ее, сон прошел. - Моя мама вышла замуж за своего друга детства, которого не любила, потому что человек, которого она любила - мой отец, не вернулся через две недели, как обещал. Это трагедия. Ты знаешь, когда она рассказывает это, всегда смеется и поет. - Кончай врать! Если все настолько серьезно, и за тобой бегает вся мафия... - Ну, не вся. Этого я не говорила. Просто меня, по идее, нужно грохнуть, потому что я могу кое-что знать и рассказать. Я пообещала, что всем все расскажу, но, честно говоря, не знаю ничего... м-м... Я была тогда несколько не в себе, но это не важно. Он пообещал укатать меня в дурку. - Что? - За наркоту. Сам меня с десяти лет элэсдухой пичкал! А мать на кок посадил, еще тогда, давно. Она теперь совсем никакая. Из крезы просто не вылазит, а я не знаю даже, где она. Моего отца ждала, а он ей баки забил про любовь, что, мол, меня воспитает, ну ты понимаешь. Она филолог, шесть языков знает! То блядью работала, то школьной учительницей, - поерзав у Славы под боком, Мила устроилась поудобнее, - давай хватит об этом, ладно? - Извини, но реально, тебя ищет какой-то убийца, по твоему определению. Как они могут искать вместе с милицией? - Менты на него работают - а почему бы и нет? Искать пропавшую дочь вполне законное дело. - По-моему, нам надо вернуться, у брата есть какие-то связи... - Вот поэтому возвращаться и не надо, бесполезно это. Лучше умереть так, чем у отчима... - она осеклась. - Где? - Где-где... Я залезла туда, сказку про Синюю Бороду помнишь? А там человек висит - на своем юрфаке, небось, таких никогда и не видал? Потрошеный весь, и без лица... - Милу затрясло, - они вошли, другого эти притащили, а я спряталась. Потом такое началось!!! Он кричал... Я вырубилась. Меня Лора нашла. Это секретарша его, бывшая. Она ему сразу не сказала, я на приходе выдала. Знаешь, что он с ней сделал?! Это не Бек, тот просто грохнет и все, профессионал. А этот - изобретатель! - Твой отчим садист-убийца? - Нет, просто по необходимости, для острастки. Я не знаю, может быть, я и действительно с ума сошла, а? Похоже? - Очень. Параноидальные фантазии. - Тогда давай спать, и не думай об этом больше, - через некоторое время ее дыхание стало совсем ровным и спокойным. Но сон на панцирной кровати в страшном чужом сарае не шел, из темноты выглядывали бесформенные чудища, которые сейчас как ухватят за горло или за не прикрытую одеялом ногу, да как потащат к себе в нору... Под ракитовый кусток. Насколько это все может быть серьезно? Если бы не тот странный случай в парке, сведший его с Атабеком, то он мог бы просто отбросить милин расказ как и все остальное, что она успела наплести ему за два дня. Опять в памяти возник непонятно-сухой голос брата. Слава поймал себя на идиотском желании поверить во все и начать драку, бросить вызов неведомым темным силам, встать на защиту слабого... Проснулся он от непривычного чувства одиночества и пустоты, было холодно. Повернулся на бок и вспомнил, что действительно чего-то не хватает: Мила пропала. "Я сошел с ума, - что казалось естественным, - у меня была галлюцинация... - он точно вспомнил отрывок из учебника судебной психиатрии, который читал интереса ради еще года два назад, там описывались похожие состояния. - И еще я забыл в машине зонтик."
      "Я б с неба мог зарю тебе достать... Но как же быть? Ведь утром трудно встать..." - песенка Пьеро. Он в деревне не жил, в сарае не спал. И не нюхал свежей утренней дорожной гари - она, почему-то, бодрит. Пять часов утра, на работу всем пора. Так Красный "Москвич" остановился, вопреки ожиданию, сразу, не раздумывая. За рулем сидел довольно молодой мужик в знакомой серой форме, две мелких звезды на погонах, фуражка валяется у заднего стекла. - Местный? - спросил он с ходу. - Нет, московский, - смутившись, Слава поспешил объяснить, - заблудился я, - назвал дачу по этому, южному направлению, где у них действительно жила бабка. - Брат сказал, на попутках быстрее будет, - это тоже была правда, Савватий часто наведывался к старухе таким образом, иногда даже с какой-нибудь левой подругой, но Слава не проделывал такого еще ни разу. - Ну и занесло тебя, - удивился лейтенант, - Так тебе на шоссе и обратно, часа за два доберешься. Садись - до шоссе. "Москвич" изнутри оказался уютным и душным - кусочек родной Москвы посреди чужого незнакомого раздолья. - Я на юрфаке учусь, - брякнул Слава. Авось... Но лейтенант презрительно пожал плечами: - А я - после Академии, по распределению. Документы есть? Развернув книжицу, Слава сунул ее вперед, но тот даже не взглянул, следил за дорогой, будто она не прямая, как линейка. "Лейтенантский гонор. До капитана дослужится - другой гонор будет. Капитанский." Все понятно и, тем не менее, что-то неприятно кольнуло в груди. - У нас тут розыск, банда, говорят, не разберешь, кого ищут. Я здешний, но район большой, всех не узнаешь. Да и люди... Каждый своим занят. - Ты один живешь? - зачем-то спросил Слава. - Жениться думал, так ей вашу эту Москву подавай, хоть тресни... - Да, брось. Перебесится. У меня брат женится, так ей в Америку! Небось, американкам на Марс очень надо, поэтому там у них теперь программа такая есть, мне приятель рассказывал. Лейтенант рассмеялся: - Ладно, здоров будь! Тебе туда, - кивнул головой, "Москвич" неловко развернулся и поехал обратно. Подождав, пока красная машина не скроется за поворотом, Слава пошел вперед, изредка поднимая руку, пока одно громадное, глазастое чудище плавно не притормозило. Растерявшись, он сразу полез в кабину. - Куда тебе? - мрачный парень, со слегка помятым лицом, внимательно оглядел его с головы до ног. - Вперед, - Слава испугался, что сейчас водитель его высадит, и добавил, - пожалуйста. Парень неприятно рассмеялся, как будто скаля зубы: - Пожалуйста. - и дальше, довольно долго ехали молча. Наконец водитель не выдержал и спросил, - Ты хоть знаешь, куда едешь? - Человека ищу. В ответ на это шофер еще больше нахмурился: - На трассе разное бывает, тебе повезло, что утро, я и взял тебя, а вечером бы ни я - и никто не взял бы. Тут бродят... Шушера... - он хищно-презрительно пожевал губами. Славе захотелось остановить машину и выскочить, но он только как мог равнодушнее хмыхнул. - Тут одна чекнутая сбежала, так это моя сестра, двоюродная. Водитель успокоился: - Когда сбежала-то и откуда? С девушками проще, чекнутая-не чекнутая, а все равно... - Утром, раньше меня проснулась, - наверное, разговор надо было вести по-другому, но Слава не мог, - ты понимаешь, у меня совсем голова кругом, - добавил, заметив в глазах парня сочувствие, - А ты чего такой пуганый? слово само пришло в голову, и он не мог понять, как вырвалось. - Я? Не... А тут все пуганые! Чуть зазевался - и фары на могиле, будь готов! Заешь, чем пионер от котлеты отличается? - Пионеров отменили, а котлеты - еще нет. - Котлету жарить надо, а пионер - уже готов. Всегда. У меня, смотри, во - какая цацка есть! "Цацка" оказалась чугунным шаром, величиной с бильярдный, на полутораметровой цепочке. Другой конец цепочки крепился к деревянной обмотанной шпагатом рукоятке. "Моргенштерн, - определил Слава, самопальный." - У меня еще под сидением - много чего... Тут целые арсеналы возить приходится. Пуганый, говоришь. Конечно. В мае, в конце, ехал я - ладно бы, здесь, а я ехал в Прибалтике, из Валги в Ригу. Они ж вроде - Европа... Херопа! Гляжу - стоят цепочкой поперек дороги, не объедешь. Давить надо было, а я - раз по тормозам! И полезли, финками машут: чего везешь? Отворяй фуру! Отворяй им... - Отворил? - Ну да, и раком встал... Как пальнул одному в рожу - нет рожи, остальных сдуло. Это я, пуганый. А один за мной непуганый ехал - его и зарезали. Я - казак, коренной, казаку без оружия... - Чего везешь-то? - Решил Слава переменить опасную тему и с удивлением заметил, как побелели у шофера пальцы. - Так, частный заказ. В фирме. Что закажут, то и везу. Время такое: вроде порядок, а как глянешь - полный бардак. Платят вроде ничего, да тоже едва хватает. У меня мать болеет... - зачем-то добавил он. Помолчали. Небо было ясное, солнце палило уже вовсю, хотелось пить, неприятный привкус во рту, зубы не почистил, саднил язык. В голове все вертелось колесом, смысл поступков оставался туманным и действия необдуманными: наверное, надо было плюнуть на все и ехать домой, как с самого начала решил, но что-то заставляло "двигаться дальше"... Слава это глупое выражение слышал недавно где-то в очень умном месте... Водитель все говорил еще, говорил и говорил, Слава отвечал: марки оружия, приемы самозащиты, достоинства Средней Азии перед Кавказом (почему-то боязно признаться, что никогда не был в Средней Азии); в щели окна, между стеклом и дверцей, был спрятан, водитель показал, длинный кухонный нож. Отметив - довольно равнодушно - кинутый всеми одинокий грузовик с молочными бидонами (один бидон почему-то вывалился, раскрыт, молоко слилось в придорожную пыль, но никого это не волнует, все катят себе мимо), Слава чуть не подпрыгнул на сидении, когда увидел вдали знакомую фигурку - уже без куртки на плечах, волосы нелепо сострижены и убраны под черный платок. В белом пятне Слава признал свою грязную рубашку, только сейчас сообразил, что Мила уехала прямо в ней. - Тормози!!! - он схватил за руку водителя, машину мотнуло. - Да стой ты! - Сдурел?! - загорелые пальцы вцепились в рукоятку ножа, глаза стали неприятно напряжены. - Догнал! - тут Слава слегка сообразил, что надо как-то разъяснить ситуацию. - Ее я искал, вот она... Я говорил же! - Ну?.. - И нашел. Ты только... за хвост только ее не тяни, ладно? Водитель настороженно молчал, готовый в любой момент нажать на газ, но увидав испуганную мордочку Милы, сразу расслабился. - Славик! Студентик!.. - она хотела, кажется, плакать, но не могла какой-то внутренний холод сковал ее, и девочка просто села рядом, тихо дрожа. - Значит, я только до Орла, тут немного осталось. А от поворота - в сторону поеду. - Тулу проехали? - ожила Мила. - Давно, вот Орел уже... Вам в Орел, что ли?.. Ловите, может, успеете до темноты. А я сейчас буду сворачивать - через три километра. - А потом в Орел поедете? - попыталась Мила уцепиться, но водитель, видимо, твердо решил скинуть пассажиров: - Не, там дела надолго. До поворота едем, а дальше - вы сами. С неизвестным ему прежде наслаждением Слава принялся смотреть на дорогу, пролетающие мимо деревья, полянки, поля; что-то новое зашевелилось в нем, требуя воинственного клича, диких гримас, помимо воли направляя ноги и мысли на "тропу войны". Загадочное свойство думать без слов, на грани сознания... Треснуло, покрывшись снежными зигзагами, зеркальце заднего вида, водитель пригнулся к рулю, зеленовато-бледный, как детское мыло; он гнал фургон на пределе возможного. Сзади (было видно в одном осколке, каким-то чудом не вывалившемся под колеса) за ними, медленно нагоняя, шел помятый бежевый "Мерседес", весь в пыли - наверное, именно от пыли он и казался бежевым; курносый мерседесовский передок покрывали веснушки ржавчины. Из окна смуглая рука помахивала каким-то странным, слишком большим черным оружием, Слава затруднился определить марку пистолета, никогда раньше не видал такого монстра. - Тормози-и-и-и-иии - запищала Мила, - им фура нужна, не мы... - Не-е-ет... - стучал зубами водитель, - не могу, шеф шкуру сдерет, нам за риск доплачивают.... - Отче наш... - шептали милины губы, внезапно совершенно посеревшие, пронеси, сохрани... А славина рука сама потянулась под сидение и нащупала что-то завернутое в тряпку. В это время водитель резко затормозил, Слава въехал головой в лобовое стекло и на минуту отключился. Когда в глазах прояснилось, место за рулем было пусто, а Мила пыталась стащить его в открытую дверцу, но тут в песке взвился фонтанчик, потом второй, и девочка быстро впрыгнула обратно. - Гад, ах гад, - он совершенно не соображал, что происходит, все выходило само собой, автоматически. Только после пятой длинной очереди, когда кончились патроны, Слава пригляделся к своей находке и понял, что "автоматически" - самое подходящее слово: он держал в руках обрезанный "калаш". Противник не отвечал, ждал, скорее всего, пока патроны кончатся. Ну вот, дождался. Мила сидела рядом с совершенно деревянным лицом переусердствовала с "Отче наш". Слава неуверенно пошарил под сидением и нашарил запасной "рожок" - но поставить его не успел. - Ну, ребята, вы даете! - на месте водителя оказался человек, как бы просто материализовался из пустого воздуха. Слава рассмотрел лохматые черные волосы, перехваченные по лбу черной повязкой, нижнюю часть лица закрывал черный платок, бесформенный черный балахон с притороченными кармашками скрадывал движения, за спиной была прилажена непонятная черная штука.